Текст книги "Собаки и мы. Записки дрессировщика"

Автор книги: Иван Затевахин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Время стрессов

У собак со здоровой наследственностью, предки которых, однако, не прошли жесткую селекцию на отбор по устойчивости к стрессовым воздействиям, вызвать паническое поведение в ответ на громкий звук можно только после сочетания с очень сильным воздействием (сильной болью), зачастую после многих повторений.

Таков, к примеру, механизм боязни грозы или салютов у пожилых собак (смотри причину № 1), страдающих головными болями (например, вследствие вегето-сосудистой дистонии) и заболеваниями слухового аппарата. У них громкие звуки попросту вызывают болевой синдром, которого они стремятся избежать любыми доступными способами.

Одна из возможных и, к сожалению, часто встречающихся причин боязни громких звуков – в неправильно проходившем индивидуальном развитии собаки.

Ну а если наследственность в порядке, а реакция на звуки все равно есть? В чем причина? Одна из возможных и, к сожалению, часто встречающихся причин – в неправильно проходившем индивидуальном развитии собаки. Дело в том, что с двадцатого дня жизни у щенков начинается один из так называемых чувствительных периодов, который длится примерно 8 дней. В это время щенок начинает использовать зрение и слух. Он начинает знакомиться с миром. Поэтому в этот период очень важно не напугать его. Чувствительный период может длиться по-разному, у собак некоторых пород вплоть до достижения ими возраста 5 месяцев.

Примерно в этот же период индивидуального развития щенка происходит социализация, когда собака учится взаимодействовать с другими собаками и людьми. Повторю, в течение всего этого периода собаку (подчеркну – служебных собак мы тут выносим за скобки, не о них сейчас речь, а об обычных «компаньонских» собаках) не стоит подвергать стрессовым звуковым воздействиям!

Важно отметить и другую, самую важную сторону чувствительного периода. Это время первичного знакомства щенка «с устройством» внешнего мира, время сбора важной информации и «понимания» того, что опасно, а что нет, чего надо бояться, а что, так сказать, просто элемент общей картины мира. Если собака в этот период не познакомится с миром, всевозможными шумами и другими раздражителями, то в будущем, вполне вероятно, будет бояться их.

Феномен «вольерных» собак, то есть собак, проведших детство в вольере или манеже и не имевших возможности познакомиться с окружающим миром, к сожалению, знаком многим. Обычная и порочная практика устройства домашних питомников в малогабаритных квартирах зачастую приводит к тому, что щенки, которых невозможно сразу продать, самый важный период своей жизни, от рождения до 4–5 месяцев, проводят в условиях замкнутого мирка, с весьма печальными последствиями. Их не выгуливают и не знакомят с внешним миром – хозяевам делать это в городе весьма трудно. Собаки-«изолянты», как часто называют таких псов специалисты, просто не понимают, что такое хорошо и что такое плохо во внешнем мире, а их реакция на внешние воздействия с трудом прогнозируется. Они могут внезапно броситься в атаку на колесо проезжающего рядом грузовика или, наоборот, в панике пуститься прочь при звуке лопнувшей шины.

Воспоминания и размышления

Таким образом, у так называемых собак-«изолянтов», выращенных в замкнутом пространстве и поэтому в чувствительный период не прошедших соответствующего (естественного) обучения, знакомства с разнообразными факторами окружающей среды, громкие звуки также могут вызывать паническую старт-реакцию – другими словами, спровоцировать побег.

Мне доводилось сталкиваться с такими собаками, и их поведение, в случае здоровой наследственности, вполне подвергалось коррекции. Во всяком случае, однажды завершилась полной и безоговорочной победой. Как говорится, чудеса случаются. Но после вполне земной, кропотливой и упорной работы.

Так, в моей практике в самой середине 90-х годов был пес (как бы мы сейчас сказали, мехелар – так профессионалы зовут бельгийских овчарок рабочего разведения) – на три четверти малинуа, на четверть немецкая овчарка, боявшийся громких звуков, ну и вообще всего на свете, исправившийся кардинальным образом. А начиналось все примерно так.

В один прекрасный день раздался звонок телефона.

– Привет, Иван, это Романович, – звонко сказал трубка.

– Привет, Алексан Леонидыч, – ответствовал я.

– Есть тема, – продолжил А.Л. – Мы тут малинуа в страну привезли, слышал?

– Слыхал, – ответил я, – один у Сергея Малышева, другой вроде в военной части?

– Все, забираю я их оттуда, загнобили совсем, не умеют они работать, – гневно произнес Романович. – Решил передать в СОБР.

– И Серегиного? – удивился я.

– Да нет, при чем тут Малышев? – с легким раздражением сказал Романович. – Нет, двоих взрослых и щенка, который в вольере сидит.

– Не боишься, что их там тоже не поймут? – дипломатично спросил я.

– А ты им помоги, – сказал Романович, – тебе это интересно?

– Ну, мне любые новые темы интересны. Конечно, попробуем. – Уговаривать меня не пришлось. Интересно ведь было посмотреть живьем на настоящих полицейских псов, которых никто до этого не видел!

Немного пообщавшись с Александром Леонидовичем, я выяснил, что среди будущих «пациентов» был щенок, опасавшийся выходить из собственного вольера и забивавшийся в будку при малейшем постороннем звуке. Его, как вы, наверное, догадались, еще крохотным малышом вместе со взрослыми собаками привез из Франции для передачи одному из спецподразделений большой энтузиаст кинологии и меценат, основатель журнала «Друг» Александр Романович.

Закупил он этих собак в полицейском питомнике. Замечу, это были первые малинуа в России! Сами собаки, их мама и папа, бабушка и дедушка, пра– и прапра– и прапрапра-, ну и так далее, бабушки и дедушки проходили жесточайший отбор по рабочим качествам. Молодые псы прошли обучение и получили дипломы по Французскому рингу. А получить их очень непросто – коллеги кинологи-спортсмены не дадут соврать. Так вот, отбор, методика дрессировки и практика этих испытаний исключают попадание в работу и в разведение собак, не подходящих для работы. То есть «на выходе» разведения с таким жестким фильтром невозможно найти не то что робких, но даже неуверенных собак. Но всего этого мы тогда не знали!

Итак, двух взрослых собак Романович отправил в воинскую часть, судьба щенка сложилась не очень правильно – месяцев до десяти он жил в вольере, практически не выходя оттуда. Еще один взрослый пес был отдан на руки Сергею Малышеву, одному из основателей Большого (Русского) ринга, строгому редактору первых правил не только этого состязания, но и таких нормативов, как УГС и ЗГС.

В то время об игровом методе – с использованием игрушек в качестве подкрепления, методе «позитивной» дрессировки, – мало кто слышал. Господствовавший тогда, и не только в армии, так называемый «контрастный метод дрессировки» предполагал сочетание положительных подкреплений – лакомством, поглаживаниями собаки, поощрением голосом – в случае правильного выполнения команд с отрицательными – воздействием поводком, рывками и т. д. – в случае неправильного. Но поскольку объяснять собаке, что от нее требуется, путем использования положительных стимулов – того же лакомства – мало кто умел, на практике обычно все заканчивалось рывками, пинками и криками. Тем более в военной части, тем более что основным ее поголовьем были злобные и трудноуправляемые кавказские, среднеазиатские, южно-русские и восточно-европейские овчарки. К слову, современному читателю трудно понять, что это были за собаки, сейчас такие монстры все же редкость…

А тут какие-то малинуа – невзрачные, некрупные собаки, обученные выполнять команды, подаваемые на французском языке… После длинной дороги… в новом месте… сразу попавшие под пресс имеющих слабое представление о существовании такой науки, как поведение животных, военнослужащих срочной службы, которых самих «дрессируют» по похожей методике… В общем, даже готовые служить во Французском легионе псы сильно загрустили – во многом просто потому, что не понимали, чего от них хотят.

…Договорившись с Александром Леонидовичем о технической стороне дела, поехали к собакам, уже перевезенным на новое место дислокации – в областной СОБР. С собой я взял двух молодых тренеров – Володю Кружкина и совсем молодого тогда Андрея Чаадаева, ныне признанного мастера пользовательской дрессировки.

Первое знакомство с пострадавшими от «дедовщины» бельгийцами оставило сложное впечатление. Если «домашний» пес Сергея Малышева буквально излучал энергию и демонстрировал желание заниматься всеми известными и не известными тогда в России видами спорта (от Большого ринга до «прогулочного» аналога флайбола), то «военные» бельгийцы были грустны, пассивны и вздрагивали от громких звуков. Здорово подросший к тому времени щенок-мехелар (ему уже исполнилось 10 месяцев), вообще отказался выходить из вольера. Более того, он прижимался к полу при малейшем громком звуке.

Поскольку собаки были служебными, им так или иначе предстояло работать с проводниками-спецназовцами. В идеале их должны были подготовить находить оружие и запрещенные вещества и производить силовое задержание злоумышленников, в том числе в замкнутых пространствах. Однако, глядя на них, представить, что такое будет когда-либо возможным, было сложно.

Немного поразмышляв, я предложил следующую схему.

– Ребята! – сказал я. – Первое: вы на время забываете о том, что такое механическое воздействие на собаку. Никаких рывков, упаси бог пинков и криков. На выполнение команды «наводим» собаку демонстрацией лакомства, подкрепляем им же. Надо, чтобы они привыкли к вам, к командам на русском. Второе: параллельно начинаем заниматься защитой.

Тут была своя сложность: нормативов французского ринга мы в ту пору не знали, да и задачи у собак были чисто утилитарными, поэтому решили, не мудрствуя лукаво, включить у собак механизм защиты хозяина.

Сразу скажу, что самым сложным было убедить спецназовских ребят-кинологов, что эти неказистые и некрупные, по российским меркам, собаки – отменные бойцы. С отдельными товарищами пришлось повозиться, для того чтобы объяснить, что собака в стрессе – это не робот, а животное с весьма развитыми интеллектом и эмоциональной сферой. Формирование положительного эмоционального фона, как на занятиях, так и в быту, для этих собак – вот что было нашей главной задачей.

Разумеется, ничего подобного не случилось бы, не поверь нам ребята-спецназовцы. Но они поверили. Если бы они не включились в работу на всю, как говорится, катушку, боюсь, я бы сейчас не писал эти строки.

Оставив ребятам задание, мы уехали, чтобы приехать через неделю.

Взрослые собаки выглядели повеселее, в то время как щенок по-прежнему не выходил из вольера, хотя уже робко помахивал хвостом при виде своего проводника Сергея, но погавкивал и порыкивал из глубин своего вольера на посторонних.

Итак, первой задачей было вывести щенка на воздух, развить у него уверенность в себе. Для этого мы предложили кормить его только с рук, постепенно приближаясь к выходу из вольера. С другой стороны, мы вспомнили старый добрый метод развития у собаки охранных качеств, для чего мои молодые коллеги, крадучись, подходили к вольеру и «в панике» отбегали от него, когда юный мехелар вспоминал о своем происхождении и рычал на приближающегося врага. Его здоровая наследственная основа постепенно взяла свое, и после нескольких повторений он уже уверенно отгонял «врага» от вольера, набрасываясь на сетку.

С его старшими коллегами занимались чуть проще – в разных местах нападали и хлопали в плечо проводника, крепко державшего псов за ошейник. После первого же занятия кобели заметно взбодрились, хотя хватку они получили только на втором занятии. После чего дело пошло куда веселее. Тут уже включился естественный механизм – каждая хватка, каждая «победа» над противником дает собаке уверенность в своих силах.

Постепенно, но довольно быстро, мы начали усложнять работу с собаками, вводить шумовые раздражители (вы, конечно, помните: мы о боязни громких звуков пишем), довольно быстро проверили собак на выстрел – все было нормально. Некоторое время спустя мы даже устроили маленькую демонстрацию – пари. Дело в том, что ребята, привыкшие к доминировавшим в то время в служебном собаководстве крупным собакам пород, о которых я писал выше, не очень верили в возможности компактных бельгийцев. Тогда я спросил одного из парней, не хочет ли он попробовать себя в роли помощника.

Для этого одели его в привезенный из Франции (тоже впервые!) зеленый дрессировочный костюм с гордой надписью «Мишель» на ноге (был такой знаменитый западноевропейский тренер служебных и спортивных собак и производитель костюмов по совместительству), дали в руки черенок от лопаты, сказав что-то вроде: «Успеешь попасть до хватки – молодец!»

Разумеется, я знал, что собака ничем не рискует, уж больно резкими, верткими и яростными во время работы были собаки, прошедшие школу французского ринга и полностью восстановившие «душевное равновесие».

Стоит заметить, что предварительный эксперимент мы поставили на домашнем «бельгийце» Сергея Малышева. «Домочадец» после недолгого предварительного обучения молниеносно «уделал» сертифицированного для соревнований в Большом ринге фигуранта – помощника Анатолия Хныкина, пройдя под рукой за спину и выполнив хватку в филейную часть (как мы и учили), что, собственно, и укрепило мою уверенность в результате эксперимента.

В итоге вызвавшийся спецназовский доброволец даже не успел поднять черенок лопаты до уровня пояса, как очутился лицом на траве. Но это, так сказать, лирического отступление.

Напомню, что общая робость возникла у взрослых «бельгийцев» в результате стресса. Со стрессом, а затем и со всеми его последствиями мы справились благодаря формированию у собак общего положительного эмоционального фона. Как средство лечения использовали занятия по общему курсу, оставляющие у собак только приятные воспоминания, и занятия по защите, в процессе которых собака каждый раз «побеждала» помощника, что тоже бодрит любого пса. В результате уверенность в себе была у собак полностью восстановлена.

Для профессионалов сообщу, что мы не ставили собакам так называемый «отпуск» по команде проводника, им это было ни к чему – каждая хватка завершалась их победой: помощник «сдавался», падал на землю, а собака, потрепав поверженного врага, «снималась» с него за ошейник. Не злоупотребляли мы и так называемыми «сбросами», тем более что один из бойцов лихо брал ногу, а дрессировочные штаны, как известно, невозможно сбросить (если это не специальные штаны, однажды и через много лет увиденные нами с Андреем Чаадаевым, участником описываемых событий, в Голландии). «Бельгийцы» получали во время занятий мало хваток, больше мотивировались, зато отрывались во время учебного задержания, что называется, по полной. А здоровая собака с нормальным характером и нормальной наследственностью громких звуков не боится.

Значительно сложнее и запущеннее выглядела ситуация со щенком-«изолянтом», которого мы звали Барриком.

Занятия с ним строились по той же схеме: сначала он вместе с крепко держащим его за ошейник, а затем и за поводок проводником отгонял помощника от вольера. Потом, в процессе преследования «врага», «пациент» вместе с проводником вышли на шаг за его пределы, потом на два шага… и т. д., ну а затем мы вышли на площадку для выгула… И далее везде.

Разумеется, получив первую хватку, впервые победив «врага», Баррик вообще преобразился. И дальше все пошло по накатанной. Его проводник мягко, но настойчиво работал с ним по общему курсу дрессировки, «вынося» львиную долю его пищевого рациона на занятие, пес получал положительные эмоции от еды и похвал, плюс мы занимались «защитой», во время которой пес совсем раскрепощался. Таким образом, пес зарабатывал себе еду, выполняя команды послушания, и «защищал» ставшего для него любимым проводника, причем каждый раз вместе они побеждали врага.

Стоит подчеркнуть, что пес был сфокусирован на выполнении своей задачи, или выполнении команд общего курса, или на враге – помощнике. То есть его внимание было сконцентрировано на достижении определенного результата. Что до громких звуков – они сами нашли нас: рядом с дислокацией части развернулась громкая стройка. Если говорить языком науки, то они являлись обстановочными стимулами, то есть малозначимыми, не главными для собаки, их силу мы могли варьировать естественным образом: силу звуковых воздействий на прежде робкого подростка можно было постепенно увеличивать, приближаясь к стройплощадке.

Как-то раз в самом разгаре цикла мне позвонил Малышев.

– Привет, Иван, как дела? – как всегда бодро произнес он.

– Нормально, – ответил я.

– Рассказать, как я со своим Барриком на прогулку выхожу? – по стечению обстоятельств собаку Сергея тоже звали Барри.

– Любопытно, – ответил я.

– Рассказываю, – с решительной интонацией отставного полковника, каковым он, собственно, и являлся, произнес Малышев. – Итак, выходим из подъезда более-менее. Баррик в положении «рядом», хотя горячится. Дохожу до поляны. Отпускаю Баррика.

– Пока все выглядит вполне обыденно, – заметил я.

– Не торопись, Иван, – укоризненно заметил Малышев. – Итак, выхожу на полянку, отпускаю Баррика… – Тут Малышев сделал театральную паузу.

– И-и-и? – не выдержал я.

– Он дает кругов десять вокруг меня! На полной скорости! И только после этого может делать что-то другое, – торжествующе заключил Малышев.

– Круто, – сказал я. – А потом что?

– Потом, – будничным голосом заметил Малышев, – я час кидаю ему мячик.

Последнее обстоятельство натолкнуло меня на желание посоветовать проводнику Баррика спецназовского побольше играть с ним, в том числе с мячиком, но не путать игру с дрессировкой – если честно, я не очень большой фанат игрового метода в работе со служебными собаками, которым может предстоять битва с реальным злоумышленником: кто знает, что у него может оказаться в руке…

Тут вот еще какой важный момент открывается. Практики дрессировки знали о нем в общем-то давно, однако совсем недавно существование этого феномена было научно доказано. Оказывается, собаки, с которыми играют – до дрессировки и потом, – лучше усваивают команды владельца, если их разыгрывают не слишком сильно, то есть не очень-то перевозбуждают перед началом занятий.

Игра на службе у науки

Но еще более интересное исследование было проведено венгерскими исследователями Университете Лоранда Этвеша. Они весьма красноречивы, поэтому имеет смысл их процитировать.

Итак, венгерские исследователи поведения животных Сюзанна Хорват, Антал Дока и Адам Миклоши из Университета Лоранда Этвеша решили выяснить, как во время игры строгое или дружеское поведение проводников служебных (заметьте – в данном контексте – наш случай!) собак влияет на уровень кортизола в крови их четвероногих подопечных. Кортизол иногда называют гормоном стресса – и по его уровню можно судить о том, находится собака в комфортном для нее состоянии или в состоянии, так сказать, напряженном. Изменение концентраций гормона измерялось после трех вариантов совместных игр:

1) игры в перетягивание игрушки;

2) поиск игрушки;

3) аппортировка игрушки хозяину.

В этом эксперименте принимали участие 84 «реальных» служебных «немца», которые были обучены (осмелюсь достаточно уверенно предположить – изначально, по программе местного базового варианта немецкого норматива «Защитная собака» (Шутцхунд), и соответствующим образом проэкзаменованы. Собаки, как пишут экспериментаторы, были устойчивы к стрессовым воздействиям.

В эксперименте участвовали собаки двух специальностей: пограничные и полицейские. После каждой игровой «сессии» у них отбирали пробу слюны для оценки концентрации в ней кортизола. Делалось это незаметно для собак, что довольно несложно, учитывая количество слюны, которая выделяется в процессе означенных выше игр. «Деликатность» в сборе образцов слюны была необходима для того, чтобы процесс непосредственного забора слюны не отразился на настроении и поведении собак и не исказил картину исследования.

Результаты исследования получились, с одной стороны, забавными, с другой – весьма поучительными. Они отразили различие в психологии и поведенческих стереотипах венгерских полицейских и пограничников, и, возможно, различие их подходов к взаимодействию с собаками.

Вопреки ожиданиям, у полицейских собак сразу после игры концентрация кортизола увеличивалась! У пограничников, напротив, она падала, то есть если, играя с проводником, полицейская собака «напрягалась», то пограничная собака, играя со своим проводником, стресс сбрасывала.

Таким образом, опыты выявили две закономерности: во-первых, и это очевидно, игра с проводником влияет на состояние собак. Во-вторых, эффект от нее может быть разным, можно даже сказать, диаметрально противоположным!

Почему результаты получились столь противоречивыми? Оказалось, что они зависели от «подходов» к игре со стороны «силовиков» разных ведомств, хотя двуногие участники эксперимента вряд ли отдавали себе в этом отчет.

Ученые отметили, что, даже во время игры, полицейские требовали от собак нахождения в определенных рамках субординации и соблюдения правил. Пограничники, напротив, позволяли своим собакам полностью раскрепоститься, хвалили и ласкали питомцев.

Тут, возможно, сказывалась разница в методических подходах к обучению собак и последующему их обучению по разным специальным программам – согласитесь, к патрульной собаке предъявляются иные требования, нежели к пограничной.

От манеры общения проводника с собакой зависит гормональный фон животного, тот самый фон, который определяет ее настроение и поведение! Если игра в удовольствие – она является отличным способом снять стресс.

Заметим, что раньше теми же учеными были проведены исследования, результаты которых показали, что в ситуациях, когда собака должна контролировать свое поведение и, в частности, в ситуациях с доминированием-подчинением, уровень кортизола увеличивается. В данных исследованиях полицейские пытались контролировать собаку, регламентировать ее поведение, то есть доминировать над ней. Поэтому логично, что уровень кортизола у их питомцев увеличивался. Раскрепощенная игра, отсутствие попыток прямо регламентировать и контролировать поведение питомца в игровом процессе со стороны проводников-пограничников, доброе обращение с собакой, поощрение лаской снижало у животного уровень кортизола.

Попутно было обнаружено (и это будет полезно знать владельцам стареющих собак), что важное значение имеет возраст пса. Колебания кортизола у пожилых собак были более «размашистыми», нежели у молодых, то есть ветераны «веселились» более позитивно, но и в стресс впадали глубже.

Было также отмечено, что со своими строгими проводниками из полиции собаки играли, как бы выполняя приказ, в то время как пограничные псы были более раскрепощены, мгновенно включались в игру и получали от нее удовольствие.

Какой из всего этого можно сделать вывод? А вот какой: от манеры общения проводника с собакой зависит гормональный фон животного, тот самый фон, который определяет ее настроение и поведение! Ну, и общий вывод: если игра в удовольствие – она является отличным способом снять стресс. А для нас еще один поучительный вывод: игру навязывать нельзя! Вовлекать в нее находящуюся в стрессе собаку надо с умом.