Текст книги "На арене с Гошей"

Автор книги: Иван Кудрявцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

Без передышки

Приятно было плыть на «Александре Можайском», этой частице советской территории, домой. Были незабываемые дни XXII съезда партии. С непередаваемым чувством гордости и волнения прислушивались мы к передачам из Москвы, транслировавшимся радиостанцией «Александра Можайского», ловили каждое слово сообщений о жизни родной страны.

...Глубокой ночью стояли мы, большая группа советских артистов, на верхней палубе и сквозь густую бархатную темень, окутывавшую море, пристально разглядывали золотую россыпь медленно приближающихся, но все еще очень далеких огней. Они размеренно покачивались вдали и, отраженные в воде, растекались у горизонта.

– Неужели мы уже дома? – как бы размышляя вслух, негромко произнес кто-то.– Даже не верится в это счастье.

– Уже, уже,– торжествующе подтвердило сразу несколько голосов.

Огни между тем становились все ближе и ближе. Вскоре мы уже смогли разглядеть очертания больших построек на берегу, ажурные вышки высоченных портальных кранов. А в половине третьего ночи "Александр Можайский" мягко коснулся причальной стенки: мы прибыли в Находку – крупнейший порт советского Приморья.

Когда были выполнены все полагающиеся в этих случаях пограничные и таможенные формальности и люди начали сходить на берег, к нам кинулся какой– то человек в плаще и шляпе с портфелем в руках. Это был встречавший нас директор Владивостокского цирка. Мы совершенно затискали его в объятиях. Еле дыша, бедняга взмолился:

– Пустите, пустите же, черти, сил моих нет!

Наконец ему удалось освободиться. Тогда он извлек из портфеля и протянул мне листок бумаги:

– Читай. Телеграмма из Союзгосцирка. Тебя касается.

Я развернул ее и прочел: "Немедленно организуйте отправку Кудрявцева с Гошей самолетом в Москву".

"Что бы это могло значить? – подумал я.– Очевидно, предстоит участвовать в цирковых представлениях для делегатов партийного съезда".

С мыслью об этом я и улетел в Москву. И тут выяснилось, что я ошибся. Выступления нам с Гошей предстояли, но только не в Москве, а очень далеко от нее. Оказалось, наш номер включен в большую программу артистов советского цирка, направляющихся на гастроли в Индонезию.

Распрощавшись с Гошей, оставшимся для кратковременного отдыха при Московском цирке, я выехал в Минск, где формировалась наша индонезийская программа, составленная из номеров пятидесяти артистов. Здесь я тоже имел возможность несколько передохнуть. Дело в том, что мне в сущности не надо было репетировать главную часть своего выступления – после четырехмесячной работы в Японии нужды в этом не было. Здесь, в Минске, я лишь принимал участие в репетициях парад-пролога, которым начиналась программа.

Тут же, в Минске, мы читали книги, брошюры, статьи в газетах и журналах об Индонезии, стараясь хоть немного познакомиться с этой замечательной страной.

С огромным интересом смотрели мы документальный фильм о пребывании советской делегации в Индонезии с визитом дружбы. Еще не будучи в этой стране, мы уже убедились, какие крепкие узы искреннего, сердечного расположения связывают народы Индонезии и Советского Союза. И каждый из нас старательно готовился к поездке, стремясь внести своим искусством пусть скромный вклад в укрепление дружбы наших стран.

Подготовка, длившаяся более месяца, была наконец завершена. Возглавила нашу группу Галина Алексеевна Шевелева, заместитель директора Московского цирка – человек необычайной энергии, горячо любящий и превосходно знающий все стороны нашего искусства.

...Последний ноябрьский день 1961 года в Москве был настоящим зимним днем – холодным и снежным. Прошло всего полтора месяца с тех пор, как мы покинули жаркую Японию. И теперь все мы наслаждались свежестью русского мороза, удивительно бодрящего, как бы вливающего в человека энергию и силу.

Пока в самолете готовили жилье для Гоши и его дублера Мишки, сам он прогуливался с одним из моих помощников возле здания аэропорта. Медведь, повизгивая от удовольствия, кувыркался в снегу, резвился, глубоко, полной грудью вдыхал свежий утренний воздух, всем своим видом выражая восторженное ощущение жизни, вызванное милой русской зимой.