Текст книги "S-T-I-K-S. Студент (СИ)"

Автор книги: Иван Булавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Я учту, – тихо ответил я, а он, отвлёкшись от повествования, налил мне ещё стопку. Я отказываться не стал.

– Могу и домыслить кое-что, – продолжил он. – Люди, подобные этим четверым, – это беспредельщики, которые в рейдах заходят на кластеры и творят, что хотят, пренебрегая даже святой традицией помощи новичкам. Можно представить, что ты нашёл последствия их работы, так?

Я кивнул и опрокинул вторую стопку. Теперь уже не закусывал. Прошло и так.

– А исходя из имеющейся информации, у них, или у кого-то из них, присутствуют нелады с башкой на сексуальной почве, раз мои девки, ко всему привычные, с ними идти боятся. Могу предположить, что они заехали на кластер, схватили ближайшую девку и, пока не обратилась, серьёзно над ней надругались. Так?

– Девочку, – сказал я, – совсем юную, и она не обратилась. С момента перезагрузки прошло уже несколько дней, они точно знали, что она иммунная.

– Тогда понимаю, помочь, правда, ничем не могу, только информацией, сам понимаешь, здесь есть аналог полиции и суда, но твоё слово – это твоё слово, оно ничего не стоит, тем более, что преступление совершено за территорией стаба. Проследи за ними, а потом найди и убей, лучше тихо, во сне, нет смысла говорить чувственные речи. Их всё равно не проймёшь. Больше ничего не посоветую.

– И на том спасибо, – я положил на стол два спорана. – И за выпивку спасибо, действительно, хороша, только крепкая слишком, не привык я к такому.

Я встал и нетвёрдой походкой направился к выходу.

Глава двадцать шестая

В стабе я прожил двенадцать дней. Всё это время я занимался только одним: тренировал свой дар. За это время я употребил обе жемчужины и все свои немалые запасы гороха, даже доведя себя до небольшого отравления. Подобные эксперименты вполне могли закончиться тем, что я бы превратился в подобие Молота. Но не превратился. Причина проста, горох закончился на десятый день, а с жемчужинами просто повезло. Нездоровая желтизна стала проходить, а в глазах уже не так выделялись набухшие сосуды.

Тренировки позволяли уже почти целиком протискиваться в тонкую стену, правда, для этого требовалось раздеться догола, но это не так страшно. В конце концов, можно и не пролезать целиком, просто влезть по пояс, сделать одно движение ножом, и готово. Вот только где? В баре нельзя, а сопровождать их по кластерам вряд ли получится, тем более, что они регулярно двигаются на машинах.

Значит, придётся здесь. Или где-то рядом. Меня схватят и, возможно, повесят. Или не повесят, про мой дар никто не знает, я в камере разденусь и сбегу. Ну, или не сбегу, поскольку проходить сквозь стену полностью пока не научился, но дело сделать всё равно нужно.

Не научился я пока и пропускать через тело пули. Один раз решился попробовать, привёл левую ладонь в нужное состояние, потом выстрелил в неё из пистолета. Результат был странным. Пуля прошла через руку, почти не повредив, но уже на выходе вырвала кусок кожи. Я сделал вывод, что от скорости вхождения одного тела в другое тоже что-то зависит. Кроме того, в этот раз я был готов, а что будет, когда стрелять станут неожиданно, да сразу с нескольких сторон? Неуязвимость пока откладывается.

Каждый вечер я сидел в баре. Молот, по моей просьбе, поставил в уголке небольшой одноместный столик, где я сидел каждый вечер и, попивая кофе, ждал тех самых посетителей.

Удача улыбнулась мне на двенадцатый день. В бар, где народа в этот раз было не так много, ввалилась шумная толпа, кто-то из них что-то рассказывал, а остальные закатывались от хохота.

Голоса мне были незнакомы, но я всё же повернул голову. Вошли четверо, хотя шума от них было, как от десятка пьяных орков. И сразу бросилась в глаза рыжая голова молодого парня. Молодой, худой, рыжий. Моментально поискал того, кто с нервным тиком. Есть, у одного присутствовало некое непроизвольное движение лицевой мускулатуры, которое он старательно скрывал, намеренно гримасничая.

Сомнений больше не осталось, это и есть те самые рейдеры, которых я искал. В ближайшее время мне предстоит их убить. А сделать это нужно так, чтобы не поймали.

Сели они удачно, сразу за моей спиной, я мог слышать всё, или почти всё, что они говорят. Понемногу я даже научился различать их по голосу. Темы они обсуждали вполне невинные, на какой кластер пойти, что там их ждёт, где хорошие тачки прилетают, и как их оттуда тащить по бездорожью. Обычные мужики, рейдеры, в разговоре немного грубоваты, но вполне терпимо. Вот только когда Молот поставил им на стол несколько бутылок (он делал это сам, поскольку официантки не хотели к ним подходить) их старший, к которому уже несколько раз обратились словом Череп, вальяжно проговорил:

– Слышь, папаша, пусть твои шалавы не ссут. Сегодня мы уезжаем, на колёсах мы, только пойло твоё выхлебаем и сразу свалим, так что, спокойнее будь.

Молот его тон проглотил спокойно, поставил бутылки и молча отошёл. Но с этого момента все четверо были обречены. Скоро они умрут. Я их убью, прямо здесь, несмотря ни на какие последствия.

А пока я ждал, стискивая в кулаке надёжно спрятанную финку. Перед глазами мелькал образ Рики, тогда ещё Дарьи, что ползёт по полу, оставляя кровавый след. А сколько их было ещё? Тех, кому Улей не послал спасителя?

Уже скоро. Сейчас они выпьют побольше, а водку запивают пивом, а пиво скоро попросится наружу. Туалет здесь был вполне цивилизованный. Просторное помещение, в нём пять кабинок, разгороженных фанерными щитами. Отличное место, а главное, эти щиты были тонкими и не составляли для меня никакой преграды.

Нужного момента я дождался минут через сорок. Тот, что рыжий и тот, что с тиком, пошли в нужное место. Вставали они тяжело, а потому я успел их опередить. Выбора у них не было, они зашли в кабинки через одну, а между ними уже был я. Щелчок шпингалета был для меня сигналом. Когда в кабинке справа раздалось журчание, я вынул финку и включил дар. Человек, привыкший рисковать, имеет хорошую реакцию. Иначе долго не проживёт. Но иногда, оказавшись в месте, где ему ничто не угрожает, может отвлечься и расслабиться. Кроме того, туалет, тем более такой, – место, где тебя не видят, не слышат и уж точно не трогают. А в итоге это ему вышло боком.

Он даже руки поднять не успел, когда клинок вошёл ему прямо в сонную артерию. Я его тут же выдернул, струя алой крови ударила в унитаз, раздались хрипы и бульканье, которые я быстро заглушил, нажав кнопку слива.

А вот второго не успел, когда я повернулся в его сторону, шпингалет открылся, и рыжий парень перешёл к раковине мыть руки. Нисколько не смущаясь, я открыл дверь и встал у него за спиной. Увидев меня в зеркале, он обернулся.

– Помнишь? – тихо проговорил я, – два месяца назад, кластер с высотками, юная девочка, над которой вы надругались, но не убили, патроны не казённые, так ведь?

– Слышь, ты… – начал он, но тут, видимо, разглядел кровь в кабинке товарища. А может, всё понял по моему взгляду. Или просто слишком привык убивать.

Я не понял, когда он успел достать нож, но я ждал этого, и даже примерно знал, как оно пройдёт. Лезвие ножа вошло мне между рёбер, на его лице появилось торжествующее выражение. Он выдернул из меня нож, а я, согнувшись, упал к его ногам. Даже отсутствие крови на лезвии его не смутило. А зря. Дальнейший приём я уже отработал когда-то на Хромом, удар клинком в пах, болевой шок и потеря крови.

Ещё живое тело я затащил в кабинку, где, скорчившись на унитазе, сидел его товарищ. Отрезая головы, я старался, чтобы кровь стекала в канализацию, получалось плохо, разве что, одежду не испачкал, только руки и нож, лужа крови на полу становилась всё больше, скоро выйдет за пределы кабинки, хотя вряд ли, стенки достают до пола и не имеют привычных зазоров внизу. Если закрыть изнутри, то тела обнаружат нескоро, несмотря на сильный запах крови. Так я и поступил. Две головы пристроились на сливном бачке, я сфотографировал их со вспышкой на маленький фотоаппарат, после чего вышел из кабинки, закрыл дверь и, пользуясь даром, закрыл её изнутри. Какая-то фора у меня есть.

Сполоснув руки и нож, я вернулся в зал, где сидели ещё двое. Они не переживали за своих собратьев, то тут в то же место пошёл один из работников заведения. Найдёт? Скорее всего, да.

Я встал с места и переместился к выходу, даже пистолет успел получить, а теперь, глядя назад, ждал, что будет дальше. Трупы он нашёл, с перепуганным видом подбежал к Молоту, а одновременно с этим вскочили оставшиеся двое, Череп кинулся в туалет, потом выскочил, как ошпаренный и бросил своему подельнику:

– Валим, – оба сорвались с места и побежали наружу, где их уже ждал я.

Терять мне было уже нечего, Молот прекрасно знал, кто убийца, знал, что я нарушил его запрет, честно предупреждал, чем это закончится, а теперь он поймает меня и убьёт. Но не сейчас, сейчас мне нужно сделать работу. Совсем немного.

Они с разбегу прыгнули в машину, Череп сел за руль, а второй бандит плюхнулся рядом. Оба были возбуждены, Молот называл Черепа смелым, но тот, видимо, был ещё и умным, друзей он уже потерял, а теперь ещё и вопросы ему задавать будут, глядишь, и припомнят чего. Нет уж, лучше свалить из стаба, благо ворота по ночам на выезд открываются.

Машина, ещё один джип, только на этот раз приподнятый, на рессорах, в самый раз для бездорожья, сорвалась с места, разбрасывая комья земли и мелкие камешки, они покинут стаб через десять минут, если, конечно, Молот не позвонит и не прикажет задержать.

Лучше бы не звонил, тогда мы все уберёмся отсюда, и наши разборки пройдут вдали от населённого пункта. Моя вина станет меньше вдвое и, может быть, меня не будут так старательно искать.

Я ехал с ними, пристроившись под брюхом машины, дар позволил мне запустить внутрь руки и ноги, более того, я постепенно перемещался вдоль машины, прикидывая, как ловчее поразить врага. Рука нащупала сидение, значит, вот здесь ноги, а если ножом сделать вот так…

Я только примерно представлял себе расположение бедренной артерии, но резанул, кажется, удачно. Одного и второго. Машину резко повело, я выбрал момент, когда она будет идти прямо, и отпустил её, сразу оставшись позади. Сделал я это вовремя, поскольку через секунду она ударила носом в дерево, сминая капот гармошкой.

Открылась дверь слева. Оттуда вывалился Череп, обежал машину, открыл вторую дверь, вытащил оттуда своего подельника, тот уже был без сознания, кровь насквозь пропитала его штаны, и даже сейчас стекала на прошлогодние листья.

У самого Черепа тоже была окровавленная штанина, а рана заставляла его прихрамывать, но он был жив, клинок не достал до артерии, резать вслепую не получилось. Поняв, что друга уже не спасти. Череп осмотрелся и крикнул:

– Ну, где ты? Выходи, тварь!!! Я тебе кишки намотаю…

Моё появление оказалось для него неожиданностью, город был совсем рядом, и даже его тусклого отсвета хватило, чтобы разглядеть меня. Я явно не тянул на того, кто только что вырезал его банду, да ещё таким зверским способом.

– Ты? – спросил он, не веря своим глазам.

– Я, – спокойно ответил я. – Сейчас я скажу пару слов, просто, чтобы ты знал, а потом убью тебя. Два месяца назад вы, заехав на кластер, надругались над иммунной девочкой, которую потом хотели добить, но не стали, потому что патроны не казённые. Улей за такое всегда наказывает. Я и есть ваше наказание.

Он меня услышал, более того, успел среагировать. Я только поднимал пистолет, а он выбросил вперёд руку. Непонятная сила подхватила меня и потащила назад, ломая моей спиной ветки и ударяя о стволы деревьев. Даже дар, который я успевал включать, не избавил меня от множества ссадин и ушибов, а Череп шёл ко мне. Он ничего не говорил, только выискивал меня глазами.

Я вжался в дерево, стараясь засунуть в него хотя бы верхнюю часть тела. Получилось, а ноги я скрючил и закопал в листья. При таком освещении увидеть непросто.

Он прошёл мимо, после чего ударил снова. Два мощных дерева разлетелись в щепки. Потом развернулся. Скользнул глазами по дереву, но снова меня не увидел. Я наблюдал за ним, высунув край головы и свой единственный глаз, прищурив его как можно сильнее.

Когда мне в очередной раз стала видна его спина, я уже не стал ждать. Да и в благородство играть тоже не хотелось. Человек, который взмахом руки крушит деревья, не станет выслушивать долгие речи. Поэтому я просто поднял пистолет и нажал на спуск. Длинная, на все двадцать патронов, очередь разорвала только установившуюся тишину, долгая вспышка на некоторое время меня ослепила, пришлось заново привыкать к темноте. А когда привык, то увидел, что Череп мёртв.

Если бы с полгода назад мне кто-то сказал, что я стану отрезать людям головы и даже не буду при этом особо нервничать, то я бы ни за что не поверил. А теперь всё так и вышло. Обе головы заняли своё место на смятом в гармошку капоте машины. Черепу одна из пуль попала в подбородок (автоматическая стрельба из Стечкина – это для сильных рук), но всё же было видно, что это он. Последним моим действием была фотография. Ещё раз щелкнул со вспышкой. Готово.

Вот только вспышка после снимка никуда не делать, более того, свет залил весь окружающий лес. Я осторожно повернулся, на меня светили несколько прожекторов. Два человека с автоматами держали меня на прицеле, а третий, обходя их, направился прямо ко мне.

– Молодец, – негромко сказал он. – Фотоснимок сделал, для суда в самый раз выйдет.

– Суда? – не понял я.

– А ты как думал? – спросил он, скаля зубы. – Здесь не бандитский притон. Здесь цивилизованное место, где действуют писаные законы, а за преступления судят. С судьёй, прокурором и даже, представь, адвокатом. Хотя тебе даже с ним особо рассчитывать не на что. Петля тебе корячится.

– Я тебя дурака предупреждал, – раздался из-за его спины знакомый булькающий голос, прожектор осветил огромный узловатый силуэт Молота. – А ты не послушал, со всеми вытекающими. И дело тут не только в этих кусках мяса, но них всем нам от души плевать, ты своим душегубством всем нам в рожи наплевал. И Цыгану, под которым все эти стабы, и Сому который здесь за порядком следит, и мне. Мне в особенности. Мой бар всегда был островком спокойствия, со всей округи туда шли, потому как безопасно. А теперь вот, вся округа знает, что двум рейдерам прямо в баре бошки оторвали. Что нам теперь остаётся?

Я не ответил.

– Молчишь, – констатировал он. – А остаётся нам только одно. Чтобы спасти остатки репутации, нужно тебя прямо у бара вздёрнуть повыше и не снимать, пока сам не упадёшь. Глядишь, меньше будет желающих твои подвиги повторять.

Кваз зло сплюнул в сторону и скомандовал:

– Взять!

Они и взяли. Я не сопротивлялся, не справлюсь, да и дар свой раньше времени раскрывать нежелательно. Они про суд говорили, значит, до суда где-то будут держать, может, получится дар свой применить и вырваться.

Мне выкрутили руки и стянули запястья пластиковым хомутом. Ни о чём, конечно, но снимать пока не стану, пусть думают, что беззащитен. Потом обыскали, отобрали пистолет и финку, а флешку с посланием не нашли. Я просто вдавил её в себя, а когда обыск закончился, вытолкнул обратно.

– Что с трупами делать? – спросил один из солдат.

– Перекинь на десять метров влево, – посоветовал Сом, тот самый, что первым говорил со мной. – Там перезагрузка скоро. А машину… Еврею сообщи, его люди пусть придут и заберут. Глядишь, на что путное сгодится. Хотя, вряд ли.

Вели меня недалеко, оказалось, что уехали мы всего на пару километров от границы стаба. Там, на территории, подталкивая стволами в спину, меня подвели к приземистому бетонному зданию, напоминающему бункер. Тяжёлая стальная дверь, напоминающая сейфовую, с громким скрипом раскрылась, открывая вход в длинный коридор, слабо освещённый редкими лампочками. Серые бетонные стены с пятнами сырости и грибка, где-то капает вода, вдоль стен такие же стальные двери. Мне отчего-то подумалось, что в таком здании обязательно должен быть вход в обширные подземные катакомбы, убежище на конец света, или просто хранилище чего-нибудь.

Мои предположения оправдались. Миновав два поворота, мы спустились вниз по крутой бетонной лестнице, там тоже был коридор, но мы в него не пошли. Связкой старых ключей начальник моих конвоиров открыл дверь, и меня втолкнули в тесную комнату без окон (а какие окна под землёй) с пустой пружинной кроватью и такой же тусклой лампочкой, в углу была раковина с краном, а в другом – покрытый пятнами ржавчины унитаз. Хоть хомут на руках разрезали, не придётся раньше времени свой дар засветить. Я встал посередине, дверь захлопнулась, с громким скрежетом ключ провернулся ещё раз, я остался один.

Глава двадцать седьмая

Не знаю, сколько я так просидел. Часы внезапно сломались и начали показывать не время, а непонятные каракули, то ли здешний геомагнитный фон так повлиял, то ли конвоиры какую-то гадость придумали. Еду мне не приносили, но я этим и не особо тяготился, а живец пока не требовался. Также меня не дёргали на допросы, не били, не требовали признания в работе на конкурирующий стаб. Это, в целом, было хорошо. Те, кто меня сюда засунул, были здравомыслящими людьми. Но и повесить меня они не откажутся. Так уж получилось. Авторитет им важнее жизни приблудного рейдера.

Спал я два раза, но продолжительность сна была неизвестной. Постоянно думал о побеге, даже пробовал на прочность здешние стены. Увы, толщина бетона не оставляла мне никаких шансов, да и дверь была для меня непроницаема, слой стали, толщиной сантиметров десять. Удавалось просунуть голову и выглянуть наружу, но увидел я там только бетонные стены. Нужно ждать, шанс ещё представится.

Наконец, в дверь камеры постучали. Я, конечно, удивился, зачем стучать в дверь, если она закрыта снаружи и ключ у тебя? Но к двери всё же подошёл. Может, в этом и был смысл стука, подозвать меня? Сейчас какой-нибудь неведомый помощник просунет ключи. Но ничего подобного не произошло, послышалась негромкая беседа, в которой я не разобрал ни слова. Потом снова звякнули ключи, и раздался противный скрежет старого замка. Хоть бы смазали немного.

На пороге камеры стоял Молот. Вальяжно махнув рукой охраннику, он вошёл в камеру. Дверь за ним закрылась, но не на замок. Самое время его вырубить, вырваться в коридор, обезоружить охрану и… Смешно? Вот и мне тоже. Я и так собой невелик, а рядом с огромной тушей кваза казался и вовсе цыплёнком. Вырубить такое нереально. Дар? Так он не помогает глушить больших и сильных людей. Кроме того, допускаю, что у кваза, прожившего в Улье не одно десятилетие, есть свои дары, получше моего и куда как более развитые. Ну и, кроме того, вступать с ним в драку мне элементарно не хотелось. Что-то подсказывало, что беседа принесёт мне пользу, злым он никогда не был.

Молот присел на край кровати. Специально, чтобы держаться не на сетке, а не стальном уголке, который тоже с большим трудом выдерживал его огромную массу. Некоторое время мы оба молчали. Потом он сказал:

– Всё уже решили. Завтра суд. Послезавтра казнь.

– А зачем тогда суд? – поинтересовался я. – Если всё уже решили.

– Ну, мы пообсуждаем немного, я твоим адвокатом буду. Собственно, я уже пересказал им твои объяснения. Они сказали, что тебе верят, но, в любом случае, убивать на нашей территории нельзя. Это главное, это твой косяк, твоё решение, хотя о последствиях ты прекрасно знал.

– Сколько я здесь уже сижу? – спросил я, словно его слова не касались моей судьбы.

– Двое суток, – сказал он. – Чуть больше. А это важно?

– Я думал, сразу на эшафот потащите.

– Нет никакого эшафота. Вешаем на ближайшем дереве. А кроме шуток, Цыгана ждали, чтобы он вернулся и приговор утвердил.

– И как? Вернулся?

– Да, выслушал всё и согласие дал. Обычно он не любит казни, но тут…

– Слушай, – перебил я его, – мне бы с ним увидеться. С Цыганом.

– Зачем? – угрюмо спросил кваз. – Хочешь пощады попросить?

– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Не хочу. Просто он мне нужен. У меня послание к нему есть. Не знаю, насколько важное, но это последняя воля человека, который уже погиб. Просто пусть заглянет, ему ведь не трудно, или меня ему покажите. На суде. Или перед казнью. Он ведь там будет? Обидно будет, если помру и не передам.

– Что за послание? Спросил Молот. – В каком виде?

– На словах кое-что, а остальное на носителе. Но искать бесполезно, не найдёте. Но Цыгану я отдам. Скажите, что от Казака. Он поймёт.

– От Казака? – с удивлением переспросил кваз. – Хотя, ты ведь из тех мест. Вполне мог его знать. А Казак не из тех, кто зря послания составляет. Скажу. Обязательно скажу. Думаю, что и Цыган к тебе зайдёт. Хотя на отмену приговора особо не рассчитывай, лучше думай, что завтра скажешь, мой тебе совет: на жалость не дави, а попроси дать возможность вину искупить. Если дар какой полезный есть, на него упирай, что, мол, без тебя нам никак, а ты свою вину отработаешь. Но это всё, чем могу помочь. Прощай, Студент, и зла на нас не держи.

Он встал.

– А почему прощай? – спросил я. – Завтра же увидимся. На суде.

– Увидимся, да только поговорить уже вряд ли сможем. Ты неплохой парень, смелый, достоин уважения, да только и смерть не дура. Она ко всем приходит, просто к некоторым не вовремя.

Дверь со скрипом отворилась. Потом захлопнулась так, что звон стоял у меня в ушах ещё полминуты. Потом уже ставшее привычным лязганье замка и гробовая тишина.

Я прожил ещё один суточный цикл, даже если проспал восемь часов, то уже наступило завтра. Сейчас меня поведут на суд, может быть, даже выслушают. Кто-нибудь даже посочувствует, а потом (или ещё через день, что непринципиально, а возможно, даже более мучительно) вздёрнут на берёзе. Или на тополе, берёз я в округе не видел. Удавить меня не получится, дар поможет, но, увидев, как я грохнулся с виселицы, все всё поймут и спокойно меня расстреляют. Да и по пути сбежать не получится. Они далеко не дураки, а потому охрана будет соответствующей. Своими четырьмя убийствами я уже доказал, что опасен.

Хотелось отогнать дурные мысли и ещё немного поспать. Но сон не шёл, такой уж я человек, нервный, мнительный, в глубине души я всё ещё тот мелкий очкарик, которого часто обижали хулиганы. И куча убитых мной людей этого не изменит. Чем больше времени проходило, тем сильнее я нервничал. Скоро я уже не мог сидеть на месте. Вставал и ходил взад-вперёд по камере. Потом садился на место, и тут же снова вставал.

Наконец, в коридоре послышались шаги, где-то далеко, но акустика была хорошей, даже сквозь толстую дверь всё было слышно. Скрежет замка воспринимался как чтение приговора. Я встал и, набрав воздуха в грудь, постарался сохранить остатки мужества. Умереть нужно красиво. Ну, хотя бы не очень позорно.

Дверь открылась. На пороге стоял Цыган. Чернявый, высокий и один глаз у него косил. Поглядев на меня, он как-то многозначительно хмыкнул. Я же, поняв, что пока меня не ведут ни на суд, ни на казнь, немного приободрился.

– Говорят, ты меня видеть хотел, – сказал он, проходя в камеру. В отличие от Молота садиться он не стал. – Вот он я. Цыган. Рассказывай, что нужно.

– Поначалу нужно было привет от Казака передать, и послание небольшое. Сказать, что он жив и ждёт тебя. Но уже после этого на Венецию Орда напала. И Казак геройски пал в неравном бою с нечистью, до последнего защищая город. Я потом уточнил, стоит ли теперь передавать послание.

– У кого? – спросил он, заметно было, что упоминание Казака его заинтересовало. – С кем ты обсуждал послание?

– Доцент, – сказал я честно, – и он сказал мне, что послание следует доставить, но при этом рассказать о смерти отправителя.

– Лысый тот? – Цыган презрительно скривился. – Барыга он, но такой хитрожопый, что уважение вызывает. И Венеция так расцвела, благодаря ему. Так уж получается, что хорошие воины не могут ничего создать без помощи таких вот доцентов. Ладно, я всё понял, Казаку вечная память, сильный был воин и человек хороший. Говори уже своё послание.

Я протянул ему флешку.

– Оно там, я его не знаю. Прочитайте, а потом делайте выводы, важное ли это послание.

– И ты думаешь, что послание, доставленное нам, сыграет в твою пользу настолько, что мы не станем тебя казнить? – с подозрением спросил он, но что-то в его тоне говорило, что такая возможность у меня есть.

Я собрал остатки гордости, чтобы не начать просить пощады.

– Я думаю, что умереть, не выполнив предсмертную волю Казака, было бы нехорошо. Мы с ним друзьями были. Теперь, когда она исполнена, могу быть за это спокоен. Если меня убьют, то, когда встретимся, перед ним не стыдно будет.

– Хорошо сказал, – уважительно кивнул Цыган, пряча флешку в карман рубашки. – Сиди пока, скоро за тобой придут.

Снова громко хлопнув дверью, он меня покинул. А мне оставалось только сидеть и ждать. Послание важно? Да, скорее всего. Цыган обрадуется? Думаю, что да. Суд будет? Целиком зависит от желаний его правой ноги. Убитые головорезы его не интересуют, пострадавшая сторона в этом деле – он сам. Повесит? Может, и нет. Хотя, вдруг ему понадобится секретность? Я послания не знал, но вдруг нужно скрыть сам факт получения послания от Казака? Мысли начинали меня бесить. Нужно взять себя в руки, а потом сесть и ждать. Надеяться на лучшее, а когда уже поведут вешать, показать себя во всей красе. Пусть, не убежать, так хоть кого-то из них с собой забрать. Самого Цыгана, например.

Часа через два дверь отворилась. Никого из первых лиц стаба сейчас там не было, только четверо конвоиров с автоматами, которые предложили мне встать и идти с ними. Предложили, разумеется, на безальтернативной основе.

Я пожал плечами, встал с кровати и вышел. Грамотно построившись, они повели меня по коридору, а потом по лестнице наверх. Когда открылась дверь наружу, там был ясный день. Это заставило меня зажмуриться. После тусклой лампочки в подземелье, дневной свет бил по глазам с силой гидравлического молота.

По этой причине я понятия не имел, куда меня ведут. А если бы и знал, то понятия не имел бы, зачем меня туда ведут. То ли отпустить, то ли наградить, то ли судить, то ли по-тихому пристукнуть. В последнее верилось отчего-то больше.

Отвели меня, в итоге, в кирпичный домик. Оказавшись в просторном холле, я, наконец, смог открыть глаза и осмотреться. На административное здание это не походило. Скорее, особняк потомственного лорда. Роскошь бросалась в глаза. Обои, мебель, цветы на окнах. Даже позолоченные ручки на дверях.

Солдат указал на лестницу, после чего отошёл назад и приказал:

– Поднимайтесь наверх, вас там ждут.

Меня там, действительно, ждали. За накрытым столом сидели представители местного истеблишмента. Проще говоря, местные авторитеты. Во главе стола, как и положено, сидел хозяин, сам Цыган. Рядом с ним я увидел Молота, одетого в дорогой костюм с галстуком. Я слышал, что квазы, ради своей же безопасности, вынуждены выглядеть чистыми и ухоженными, да только где он такой размер взял? Не иначе, на территории стаба работает неплохое ателье по пошиву одежды.

Чуть поодаль, с наигранным интересом поглядывая в окно, сидел тот, кто встречался мне в самом первом стабе из этой цепочки. Тамошний начальник Пьер. Был это серьёзный мужик, явно раньше занимавшийся умственным трудом. У него даже сейчас очки на носу угадывались. Хотя, надо сказать, интеллигентность не мешала ему выглядеть крепким и опасным. Четвёртым был тот, кто руководил моей поимкой. Звали его, кажется, Сом. И не нужно было спрашивать, откуда это прозвище взялось. На круглом одутловатом лице (с почками проблемы, что вряд ли, или пьёт много, что вероятно) торчали длинные тонкие усы, которые извивались мягкими верёвками. Было в нём что-то от настоящего сома. Если эти усы причесать и выпрямить, то можно смело назвать его тараканом.

Но людей я рассматривал недолго, скоро мой взгляд упал на уставленный разнообразными закусками стол, где по краям стояли большие графины с живцом. Мой организм тут же вспомнил, что уже три дня ничего не ел. В животе заурчало, а рот стал наполняться слюной. Очень хотелось припасть к этому изобилию.

Моя реакция не ускользнула от их внимания.

– Есть хочешь? – спросил Цыган. Тон его был ласковый, это и настораживало.

Я собрал остатки гордости и тихо проговорил:

– Хоть живца налейте.

– Сам налей, – сказал Сом и незаметным пинком ноги выдвинул стул из-под стола. – И поешь, разговор у нас будет длинный.

Я присел за стол, взял в руку стакан и, стараясь не проливать, налил себе полстакана волшебного напитка. Когда пил, стараясь не глотать залпом, зубы стучали о стекло. После первых глотков мне полегчало, тремор в руках унялся, зато с новой силой разгорелся голод. Впрочем, приглашение уже было, я взял из вазочки ломоть хлеба, а сверху положил две чайных ложки красной икры. Проглотив бутерброд в два укуса, положил на тарелку немного печёного мяса, нарезанного продолговатыми ломтиками. Запах пьянил и заставлял истекать слюной.

Мои собеседники терпеливо ждали, я ещё не утолил голод, но, поняв, что не жрать меня сюда позвали, оторвался от еды и снова взял стакан с живцом. Отхлебнув, я посмотрел на них и спросил:

– Раз такая доброта, позвольте поинтересоваться своей дальнейшей судьбой. Что дальше будет? Висельников так не кормят.

– Совершенно верно, – кивнул головой Цыган. – Скажи, а ты точно не знал, что на той флешке?

– Точно, – я не удержался и положил себе на тарелку фаршированное яйцо, пролежало оно недолго, почти сразу исчезло в глубинах моего оголодавшего организма. – Честно, не знал. Как-то в голову не пришло проверять. Казак был моим другом, я ему доверял. Раз сказал, что нужно передать, значит, действительно, нужно.

– А ты не подумал, что он специально выбрал именно тебя? – задал вопрос Пьер.

– Нет, – я развёл руками, в одной из которых держал вилку. – Просто он знал, что я пойду путешествовать, и просто немного скорректировал мой путь.

– Просто, – прорычал Молот. – В Улье никогда ничего не бывает просто. Запомни это.

– А уж тем более, такие люди, каким был Казак, ничего не сделают, не просчитав последствий. Он знал, куда и зачем тебя отправляет.

– А почему не сказал? – удивился я.

– Потому что многого не знал, ни где я, ни жив ли ещё, ни в каком я положении, – объяснил Цыган, – просто отправил послание с толковым парнишкой, которого мы уже сами бы пристроили к делу.

Я, окончательно обнаглев, дотянулся до графина с коричневой жидкостью, то ли коньяк, то ли живец на его основе. Налил в рюмку, выпил. Всё же коньяк. Но отличный, вкус мне понравился, хотя вообще, к алкоголю я равнодушен. Не имея понятия, чем обычно коньяк закусывают, я забросил в рот ещё один кусочек мяса.

– Господа хорошие, – сказал я им, прожевав, – может, вы уже перестанете говорить загадками, а просто скажете, что вам всем от меня нужно?