Текст книги "S-T-I-K-S Студент (СИ)"

Автор книги: Иван Булавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

  Казак встал во весь рост и махнул нам рукой. Понятно, уходим. Командир двигался как-то странно, слегка наклоняясь влево, когда мы оказались поближе, я разглядел, что левая сторона куртки у него пропитана кровью, зацепило.

  – Пустяки, – крикнул он в ответ на мой незаданный вопрос. – Уходим, да не туда, в горы.

  Приказ был странным. Но, опять же, командир знает лучше. Будем надеяться, что наши люди успели уехать далеко, и никакая погоня их уже не достанет. Мы поднимались по склону всё выше, оглянувшись, я даже разглядел вдалеке блестящую ленту реки. На одной из вершин оказалась удобная площадка, напоминающая арену с бортиками.

  Здесь мы упали и стали ждать. Командир жадно хлебал живец из фляги.

  – Куда мы идём? – спросил Леший. – Что там, на вершине.

  – Там нет вершины, – отдышавшись, сказал Казак. – Там другое.

  – И чем нам это другое поможет?

  – Дроны не достанут, – коротко сказал командир.

  Минут через пять, когда Казак пришёл в себя, мы снова побежали вверх по склону. Над местом недавней битвы уже кружили какие-то аппараты, вряд ли ударные, скорее, разведывательные. А мы двигались к гребню скал. К нашему удивлению, с другой стороны был обрыв, отвесная стена. Здесь заканчивался кластер, а в соседнем горы были куда ниже. Благо, здесь было невысоко, всего метра три, мы спустились и продолжили бег. Потом был новый спуск, на новой границе, так, двигаясь, словно по ступеням, мы спустились на равнину. Здесь под ногами был уже не камень, а мягкая земля, поросшая свежей травой. Вот только мы здесь, как на ладони, если поднимут дроны повыше, обязательно увидят, гора, через которую мы перебрались, отнюдь на Эверест. Но командир приказал бежать вперёд. Мы преодолели ещё два кластера, пока, наконец, нам не открылась странная картина.

  До границы кластера шла сочная зелёная трава, а дальше она становилась чёрной. Что за фигня?

  Спутники мои, похоже, были знакомы с этим явлением, а потому Леший немного приободрился, а Казак скомандовал ему:

  – Держи Студента.

  Снайпер подошёл ко мне и закинул мою руку себе на плечо. Он собрался тащить меня так, словно я ранен или без сознания. Ничего не понимая, сопротивляться я не стал, а потом и не смог, когда мы вместе ступили на чёрную траву. Голова закружилась, казалось, что верх и низ несколько раз поменялись местами, к горлу подкатила тошнота, но желудок ничего не вытолкнул из себя, потому что был пуст. В себя я пришёл через пару минут, я всё так же висел на плече у Лешего и даже пытался перебирать ногами.

  – Здесь недолго, – успокоил меня Казак. – Метров сто всего, там отдохнём.

  Эти сто метров показались мне настоящим адом. Всё сильнее накатывала мысль, что я вот-вот умру, а чернота всё никак не кончалась. Хотелось потерять сознание, но не вышло. Когда, наконец, всё закончилось, Леший аккуратно положил меня набок. Голова упала на зелёную траву, сердце перестало бешено колотиться, а воздух стал сытным.

  – Это всегда так, когда в первый раз, – поведал мне сидевший рядом казак. – Мы вот бывалые, прошли, не напрягаясь. То есть, тяжело, конечно, но терпеть можно.

  Вдалеке, за горами, раздались взрывы, техника муров, точнее, их хозяев, не сумев отыскать нас, просто бомбила склоны.

  – Что это за дерьмо? – спросил я, приподнимая голову, почти все неприятные ощущения быстро проходили.

  – Чернота, – просто ответил Леший, как будто всё и так было ясно.

  – Это я вижу, – согласился я, – а что она такое, откуда взялась, и почему мне было так плохо?

  – Чернота, – начал объяснять Казак, – это мёртвый кластер, он продолжает перезагружаться, но всё, что на нём находится, превращается вот в это, сложно сказать о химическом составе, я не узнавал, но трава напоминает стекло, очень хрупкое стекло. Всё, что сюда попадает, становится со временем таким же стеклом.

  – А люди? – с подозрением спросил я.

  – И люди тоже, если ты пролежишь на таком кластере несколько дней, то и сам станешь чернотой. Но нас это не интересует, главное, что чернота создаёт над собой поле, которое глушит любую технику. Электроника отказывает, двигатели глохнут, огонь не горит. Оружие не стреляет. Кстати, часы у тебя электронные? Можешь выбросить.

  Я посмотрел на табло, действительно, часы потухли напрочь, никакие нажатия кнопок их уже не могли воскресить. Сняв с руки браслет, я зашвырнул часы подальше в чёрную траву, подняв небольшое облако чёрной же пыли.

  – Допустим, – сказал я. – Дроны нас тут не достанут. А пехота? Нас ведь, наверное, можно в бинокль рассмотреть. Что им помешает прийти сюда и нас убить?

  Казак задумался. Потом улыбнулся и сказал:

  – Сдаюсь. Что помешает?

  – Не смешно, – фыркнул я.

  – А кроме шуток, – сказал он, – сейчас немного отлежимся и дальше пойдём, наша миссия далека от завершения, мы ещё многое не сделали.

  – Это я понял, – кивнул я. – А можно весь список? Ну, чтобы ориентироваться в сделанном?

  – Смотри, – начал он, – мы знали только примерный маршрут их рейдов. Теперь знаем не больше, вся наша заслуга в том, что смогли нескольких отстрелять. Но у них кадрового голода нет, им не страшно. В горах, дальше на запад, есть фермы, оборудованные под госпитали, но не такие, где лечат, а такие, где эффективно разбирают на запчасти. Нужно их найти. В идеале, уничтожить, но это задача на будущее. Возможно, получится ещё людей отбить.

  – Да ты Наполеон, – заметил я.

  – Людей отбить будет проблемой, – серьёзно сказал Леший. – Мы без транспорта остались, а те, кто на фермах томится, они ведь все едва живые будут, у них постоянно кровь сливают и вырезают органы. Даже если муров и внешников перебьём, как их через горы тащить?

  – Значит, ограничимся разведкой, – спокойно сказал Казак и стал снимать куртку.

  Ранений было два, оба пулевые. Оба в бок по касательной. Одно с выходным отверстием, второе без него.

  – Пулю достанешь? – спросил он у меня.

  – Могу попробовать, только я не хирург, – я пожал плечами.

  – Попробуй, мы все не хирурги, да только рана не заживёт, если в ней инородное тело. Потом, конечно, вытолкнет, недели через две, а у нас столько нет. Давай уже, попытайся.

  Он лёг передо мной и протянул кожаную сумочку.

  – Живцом только полей, сразу и лекарство и дезинфекция.

  Я полил раны из фляги, чтобы смыть кровь. Первая рана, та, что навылет, уже зарубцевалась. А вторая продолжала немного кровоточить. В сумочке был набор хирургических инструментов, точнее, только скальпель, пинцет и зажим, а ещё упаковка с нитью для шитья. Собственно, зашивать тут нечего, да и резать, думаю, не придётся. Я взял пинцет, полил его живцом и полез в рану. Казак сморщился и сунул себе между зубами ножны от ножа.

  Пулю я нащупал быстро, вот только вытащить не получалось, она там, в ране, повернулась и встала поперёк. Можно попытаться вырвать с мясом, но можно и мягкий вариант попробовать. Я взял скальпель, скептически посмотрел на Казака. Командир побледнел и тяжело дышал.

  – А обезболивающего нет? – спросил я с надеждой.

  – Есть спек, но мне голова нужна ясная, – проговорил он сквозь зубы.

  – Лучше уколись, – сказал ему Леший, – а то сдохнешь.

  Казак закрыл глаза, немного подумал, но потом слабо кивнул.

  Леший вынул из-за пазухи плоскую коробочку, открыл и вынул инсулиновый шприц с оранжевой жидкостью. Закатав рукав казака, он уколол его в плечо. Я ещё подумал, что наркотик мощный, раз такому бугаю кубика хватает.

  – Дурь у нас лучшая, – заметил Леший. – Чистейшая и высокой концентрации. Если бы торговали, были бы в шоколаде.

  Я кивнул, взял скальпель и приготовился резать. Нет, всё же хорошо, что мы в Улье. В обычном мире после такой операции больной быстро от сепсиса загнётся, а тут ничего, только живчиком полили. Всё же, резать человека нелегко. Я имею в виду не тот случай, когда режешь с целью убить, хотя и это бывает непросто, а когда режешь хорошего человека, которому не хочешь делать больно. Не зря хирурги много лет на трупах тренируются, это не только практика, но и воспитание цинизма, чтобы потом и к живым так же относиться.

  Мелькнула мысль использовать свой дар, но, во-первых, пуля находится глубже, чем достают мои пальцы, во-вторых, она больше того болтика, могу и не вытащить, а в-третьих, пробовать такое на живом товарище я не решусь, мало ли что. В общем, буду резать.

  Никаких хитрых разрезов я делать не стал, всё равно не умею. Просто сунул скальпель в рану и одним движением расширил её вбок. Сразу обильно потекла кровь, которую промокнул куском бинта сидевший рядом Леший. Плеснув в рану ещё живца, я снова взялся за пинцет. Или тут зажим нужен? Неважно. Пуля всё так же не желала выходить и поворачиваться, наконец, получилось её ухватить надёжно и потащить наверх, как была, поперёк. При этом разрывались ткани, и текло ещё больше крови, но Казак только блаженно улыбался. Когда раздался неприятный чавкающий звук, и пуля появилась на свет, мы снова промыли рану и наложили простенькую повязку из бинта и пластыря. Кровотечение останавливалось на глазах, не удивлюсь, если к вечеру рана затянется.

  – Он в Улье десять лет, – заметил Леший, – такого убить непросто.

  Ближе к ночи на ближайших горах стало заметно какое-то движение, кто-то кого-то искал. Но непосредственно за нами не пошли, не заметили или не захотели лезть в черноту. А мы, дождавшись, пока оклемается Казак, пошли ещё дальше, преодолев ещё метров триста мёртвого кластера. Теперь мне это далось легче, хотя по-прежнему мутило, и мучила слабость. Ничего, привыкну.

  Глава пятнадцатая

  Шли третьи сутки операции, сухпай подходил к концу, вода и живец тоже. Держались только люди. В свой актив мы записали разведку большой фермы, где, предположительно, держали людей, там же была вертолётная площадка, с которой запускали и беспилотники.

  На вторую ночь мы отправились совершать диверсию. Надо сказать, это было полнейшим безрассудством, мы понятия не имели, какими датчиками охраняется их база, как дежурят часовые, есть ли камеры. Но Казак был, то ли азартным, то ли храбрым до безрассудства, то ли дураком. И мы пошли. Как ни странно, но всё нам удалось. Вертолётная площадка была частично разрушена взрывом, а также пострадал склад техники, в том числе и тех самых беспилотных аппаратов, которых все боялись. Потом, конечно,, охрана нас заметила. Но среагировала с небольшой задержкой, наверное, поверить не могла, что такое возможно.

  А теперь везение закончилось. Это понимал я, это понимали и остальные. Мы отходили по горам, отстреливаясь от погони. Седалищный нерв подсказывал мне, что попали мы крепко. Горы, точнее, ряды каменистых холмов, не были сплошными, чтобы позволить нам медленно выбираться пешим ходом, прячась за камнями и отстреливая преследователей. Вся местность была пронизана дорогами, шоссе и просто тропами, которые можно перекрыть, поставив огневые точки в нужных местах. А двигались они быстрее нас. Уже дважды мы закладывали крюка, чтобы не нарваться. Требовалось всего-то пересечь несколько метров дороги, но там уже стояли броневики с пулемётами.

  В коротких боестолкновениях мы пока одерживали верх, в основном, за счёт мастерства Лешего. Удалось подорвать гранатами две машины, но особых потерь они не несли, тем более, что лучше нас знали местность и действовали методично, загоняя нас в угол. Это им в итоге удалось. Нас прижали к пропасти, где мы, засев намертво, отстреливались, считая каждый патрон и прикидывая, как можно дороже продать свою жизнь. В короткую минуту затишья, мы договорились подорваться гранатами, когда враги подойдут.

  Но и враги наши были, возможно, злодеями, но уж никак не дураками. Они нам такой возможности не дали. Очень скоро прилетел один из дронов (починили или получили новый), шквальный огонь результатов не дал, а может, просто не смогли пробить. Несколько небольших ракет не оставили нам выбора, небольшой каменный пятачок, позади него пропасть, а впереди враги, мечтающие порезать нас на части.

  Мелькнула мысль, что можно броситься в атаку и погибнуть от пуль, это всё же лучше, чем собирать по камням свои внутренности и оторванные ноги. Но мысль эта именно мелькнула, а сразу после этого я получил страшный удар, и сознание погасло надолго.

  Когда вернулась способность видеть, слышать и хоть как-то воспринимать окружающую действительность, я разглядел, что Леший лежит неподалёку, ствол его винтовки согнут в дугу, приклад расколот в мелкие пластиковые щепки, а голова отсутствует. Вокруг тела покойного снайпера камень окрасился красным.

  Напротив меня сидел Казак, его куртка стала красной от крови, сквозь многочисленные прорехи виднелись кровавые раны. В руках он держал флягу с живцом, из которой понемногу отхлёбывал.

  Я тоже нащупал свою флягу, там оставалось совсем немного. Я тоже был ранен, хотя и не чувствовал этого. Даже не хотелось на себя смотреть, может быть, я сейчас просто истеку кровью и умру.

  Тут в голове появилась мысль: а как такое вообще случилось? Я, Казак, Леший без головы. Что мы здесь делаем? Увы, амнезия оказалась недолгой, хлебнув живца, я постепенно начал приходить в себя, а попутно возвращались воспоминания. Мы были в горах, нас окружили враги, а потом всё взорвалось. А враги?

  – Пей быстрее, – раздался грубый голос позади, я хотел обернуться, но передумал, очень уж не хотелось видеть обладателя этого голоса.

  Живец я выхлебал в три глотка. Стало легче, но не намного. Сейчас нас убьют? Или погонят к себе и там порежут на органы? Нужны им мои органы? Я ведь в Улье недавно. А новичков на ферму везут, будут сливать кровь и отрезать яйца. Ничего, в общем, хорошего.

  Наши пленители некоторое время посовещались, потом решили всё-таки сразу не убивать. На их базе отсутствовал кто-то важный, перед кем им держать ответ за потери людей и оборудования. А мы можем хоть как-то эти потери возместить, тем более, что партию людей им не довезли. Интересно, они знают, что конвой перебили тоже мы? Если и не знают, то догадываются. Но следствие никто проводить не стал, незачем, есть два куска мяса, чья судьба никак не зависит от их прегрешений.

  Скоро нас поставили на ноги и погнали вперёд. Идти было трудно, несмотря на их помощь в виде ударов прикладами. Но, к счастью, идти пришлось недалеко. Скоро нас подвели к машине. Издали донёсся обрывок разговора:

  – Попрошу Ибрагима, он разрешит, яйца сам отрезать буду.

  Каков хирург. А у меня тем временем подкосились ноги, и я упал в двух шагах от машины, чем вызвал поток нецензурных выражений со стороны конвоиров. Некоторое время меня со смаком пинали, но организм на боль реагировал слабо, уж точно не собираясь от этого вставать и идти. На земле рядом со мной растекалась лужица крови, а сознание постепенно меркло.

  Наконец, они поняли, что пинками меня не поднять, а потому подняли сами и запихнули в машину, своим устройством напоминающую милицейский воронок. Там я снова отключился и пришёл в себя только в каком-то сарае, где сидело два десятка пленников. Все были в гражданской одежде, а выглядели, словно мертвецы. Понемногу возвращалась память. Точно. Я в плену. Скоро меня поволокут на стол, чтобы выпотрошить, где-то здесь находится Казак, скорее всего, такой же полумёртвый, как и я. Или его уже выпотрошили? Или они не знают, что он старожил?

  Ко мне подсел какой-то тощий мужик с разбитым лицом и протянул кружку.

  – Выпей, это живец, нам всем дают. Тебе полегчает.

  Я выпил, хотя и не видел в этом смысла. Немного полегчало, зато проснулась чувствительность. Всё тело страшно ломило от ран и побоев. Но я нашёл в себе силы подняться на четвереньки и подползти к лежавшему у противоположной стены Казаку.

  – Казак, ты жив?

  Он открыл один глаз, посмотрел на меня и снова его закрыл.

  – Казак, не спи, я протянул руку и потряс его за плечо. Видимо, это вызвало у него сильную боль, он сморщился и снова открыл глаза.

  – Чего тебе?

  – Да, ничего, нас потрошить собираются. Надо что-то придумать.

  – Уже думал, ничего не выходит. Главная проблема, как это ни смешно, вот эта дверь. Они не стали мудрить с электроникой и повесили просто амбарный замок. Не выломать и не открыть, потому как с той стороны висит. А скоро у нас выкачают кровь и что-нибудь отрежут, мы станем ещё слабее, и шансов не останется совсем.

  Он был прав, но от этого становилось ещё хуже. Я пополз к двери. Да, толстый стальной лист, с той стороны засов, а блокирует его большой замок. Тут я вспомнил, что у меня есть дар. Увы, дара моего хватило, чтобы только потрогать замок кончиками пальцев, дальше рука не проходила, да и что бы я сделал, я ведь не взломщик, а ключа нет. Нужно придумать что-то другое. Казак снова провалился в забытье, он, кстати, мог рассчитывать на быструю смерть, сказав надзирателям, что в Улье недавно, он попал сюда, но когда вернётся начальство, то это можно будет проверить, тогда его просто и без затей разберут на запчасти. Плохая участь, но уж лучше так, чем долго мучиться.

  Отлежаться нам дали. Аж до следующего дня. Изредка открывали окошко в двери и давали кружку с живцом. Надзиратель при этом нагибался и внимательно следил, чтобы живца хватило всем. В их задачу входило поддерживать жизнь в пленниках, при этом оставляя их неспособными к какому-либо сопротивлению. Поэтому нужно следить, чтобы никто не выпил лишнего.

  А нас следующий день, рано утром, в камеру к нам пришёл некто в сопровождении двух конвоиров с автоматами. Он был одет в белый халат, но я почему-то сразу понял, что он не врач. Медбрат, фельдшер, санитар, но не врач. Это был молодой парень примерно моих габаритов, а на лице его застыла гримаса ненависти ко всему живому.

  Он прошёл по камере, тыкая пальцем в того, кто ему был нужен. Чем при этом он руководствовался, оставалось загадкой. Может, желанием своей левой ноги, а может, графиком, который помнил только он сам. Отобрали шестерых, среди которых были и мы двое. Казак, немного пришедший в себя, попытался сопротивляться, но конвоиры тоже были не лыком шиты, уже через секунду его сбили с ног и принялись пинать, пока плюгавый «доктор» их не остановил.

  Как я и предполагал, нам предстояло стать донорами на безвозмездной (и безальтернативной) основе. Меня плюхнули на стол, быстро зафиксировали ремнями, так, что я и дёрнуться не мог, а в руку воткнули иглу. Сколько взяли у меня крови, я не видел, потерял сознание ближе к середине процедуры. Наверное, что-то около литра. Может, такое количество и некритично, но с учётом недавно полученных ран и ушибов, можно сказать, что я был при смерти.

  Лежал пластом на холодном полу, периодически теряя сознание, стоило приподняться на локтях, как в глазах начинало темнеть, и появлялась одышка. Зато живца дали две кружки, да ещё еду, какой-то батончик, размером со сникерс, с сильным привкусом лекарств. Возможно, железо, гематоген местный, чтобы кровь быстрее восстанавливалась, всё же их замысел не в мучительстве, а в получении прибыли.

  К вечеру «лечение» дало некоторый эффект. Я смог встать на четвереньки и подползти к товарищу. Тот выглядел плохо, но негромко отвечать мог:

  – Хреново всё, – проговорил он, едва шевеля губами, – завтра сознаюсь во всём, что я старожил, пусть уже режут, не могу терпеть.

  – Прекрати, – осадил я его, – может, помощь придёт, из Венеции.

  – Может, придёт, а может, и нет. – Он вздохнул. – Надо о побеге думать, но ничего не выходит.

  Ночью нас разбудила стрельба. Били из чего-то большого. Казак точно определил зенитку, пушку «Рапира», несколько крупнокалиберных пулемётов. Но он же сказал, что стреляют не по людям, скорее всего, где-то появилась толпа мутантов. Скорее всего, из тех же кластеров, что и эти люди. Съели весь запас еды, а теперь мигрируют дальше. Кстати, мигрируют, скорее всего, не простые пустыши, а те, у кого есть силы и какой-то минимум мозгов. Потом их выпотрошат и сделают живец, чтобы ферма функционировала.

  – Там ведь не видно ничего, – прокомментировал я. – В кого они стреляют?

  – Ну ты прям как дикарь, – укоризненно сказал командир. – Есть ведь ночники, есть инфракрасные прицелы, да много чего есть. По ним и определили.

  – А почему вся эта техника не сработала, когда мы им склад подорвали? – с интересом спросил я.

  – Потому что я её отключил, – со вздохом ответил Казак. – Дар у меня, не зря ведь в Улье столько времени небо копчу.

  Вздохнул и я, требуется-то всего лишь открыть замок. Хотя, там ведь часовые, и даже не будь их, чёрта с два мы куда-то уйдём, ноги не держат. Только если транспорт захватить? Ага, но для этого придётся перебить охрану, всю, двоим полумёртвым пленникам. Плохая идея.

  На следующий день, едва встало солнце, о чём мы узнали по полоске света из-под двери, к нам пришли гости. Те же самые конвоиры, но уже без мелкого медбрата. Они прошли по камере, снова ткнули в нескольких человек, включая меня, и велели выходить. Я решил, что снова ведут сдавать кровь и уже мысленно попрощался с жизнью. К своему удивлению, отметил, что могу держаться на ногах, хотя и с трудом. Живчик и батончик с лекарствами творили чудеса.

  Но нас погнали в другом направлении. Более того, посадили в машину и вывезли, хоть и недалеко. Я оказался на том самом месте, где в первый день мы прятались за чернотой. Так вот, здесь, между полосой черноты и отвесной стеной горы нам предстояло работать. Стрельба ночью была не простая. Большая группа развитых заражённых проходила по полосе, их вычислили, а потом расстреляли с безопасного расстояния. Но ночью обобрать их было некому, а днём пригнали нас. Один из троих надзирателей выдал нам тупые ножи с толстым лезвием.

  – Потрошим всех, – приказал он, – добычу складываем в коробку. Ничего себе не прячем, каждого обыщу, а крысе руки сломаю. Запомнили? Начинайте.

  Выражение его лица не сулило ничего хорошего, более того, чувствовалось в нём что-то такое, что заставляло думать, будто бы он таким родился. Может, в старом мире в тюрьме работал, опыт не пропьёшь. И да, прятать от такого бесполезно, всё отыщет.

  Нас было семь человек, а убитых тварей... сложно сказать. Большой пятак земли, диаметром в сотню метров был завален очень плотно. Попадались бегуны, лотерейщики, несколько руберов, которых я раньше видел только на картинках, а в самом центре лежали огромная туша элитника, разорванного попаданиями снарядов почти надвое. Взяв руки нож, я принялся за работу, хорошо, если до темноты управимся. Мы шли с одного края, а надзиратели шагали за нами, подпинывая вперёд пластиковый ящик, в который мы скидывали добычу. Когда дошли до середины, контроль за нами ослаб, надзиратели уже не покрикивали на нас и не давали пинков по рёбрам. Да и мы старались изо всех сил, ящик довольно быстро наполнялся ценным содержимым. Только гороха накидали около сотни.

  Скоро я оказался около элитника, с опаской поглядывая на развёрстую пасть, куда меня можно было запихать целиком. Когда я нагнулся над ним, то услышал окрик:

  – Элиту не цапай, мы сами!

  Ну, да, логично, вскрывая элиту, человек может незаметно притырить жемчужину, или даже проглотить её. Горох или споран не проглотит, потому что отрава, а жемчуг может.

  – Я не его, – слабым голосом отозвался я, – тут под ним ещё один.

  Под тушей элиты действительно торчал раздавленный лотерейщик. Вскрывая его споровый мешок, я, как бы невзначай, опёрся рукой на тело элитника. Пальцы, активировав дар, скользнули внутрь большого спорового мешка, дара не хватит достать до центра, но, может быть, жемчуг ближе. От страха внутри всё сжалось. Пальцы ухватили нечто, что не похоже было ни на споран, ни на горох. Я вынул это наружу. В пальцах у меня был маленький чёрный шарик. Угадал. Сделав вид, что вытираю пот со лба, я незаметно бросил его в рот, как назло, во рту было сухо, но я заставил себя её проглотить. Никакого действия не заметил, только небольшое тепло внутри. Посмотрим, что будет потом.

  Ближе к ночи, когда мы героически выпотрошили последних и сдали орудия труда, конвоиры дали команду построиться.

  – Крррругом! – скомандовал один из них.

  Мы повернулись. Сзади опять зазвучал голос:

  – Общая команда: встать на колени, ноги скрестить, пальцы рук сцепить на затылке.

  Чувствуется выучка, точно тюремщик со стажем. Мы выполнили всё, что он приказал, характер показывать никому не пришло в голову. А они направились к убитой элите, видимо, потрошить споровый мешок будут самостоятельно. Надо сказать, дело своё они знали, из такого положения крайне трудно вскочить и побежать, а если бы и нетрудно было, то куда бежать? И как? Я чувствовал, что сейчас в обморок упаду.

  Позади слышались голоса охраны:

  – Шесть, семь, восемь, всё, больше гороха нет.

  – Да что горох? Жемчужину ищи, думаю, даже не одна, смотри, какая туша.

  – Нету, – растерянно произнёс другой.

  – Чё ты гонишь?!! Как нету? Должна быть.

  – Сам смотри.

  Позади раздалась недовольная возня, но я зря рассчитывал на драку, элитник был большим и в его мешке нашлась вторая жемчужина. Обнаружив её, они от радости расхохотались. Интересно, как делить будут? По жребию? Или по очереди, возможно, жемчужина не первая.

  А нас обильно напоили живцом, приготовленным здесь же, потом всучили по батончику и отправили обратно в камеру, которая, как я уже смог рассмотреть, имела вид простой кирпичной будки, закрывавшейся стальной дверью. Даже устройство засова смог изучить и вид навесного замка. Не помешает.

  Встретил меня Казак, по-прежнему бледный, но уже на ногах. Всё же это Улей, ещё пара дней и мы оба стали бы почти полностью здоровыми. Да только нет у нас этой пары дней, завтра опять потащат, и хорошо, если только на кровь. Стараясь действовать незаметно для других, я активировал дар и сунул руку в стену, проскользнула ладонь, потом запястье, потом рука пошла дальше, не пропуская только рукав куртки. Отлично, сработает.

  Когда стемнело, я подполз к Казаку и сказал:

  – Могу дотянуться до замка, дар позволяет, но не знаю, как открыть.

  Он не подал вида, продолжал лежать на спине, разглядывая серый потолок. Вместо ответа он протянул мне короткий гнутый гвоздь.

  – Замок простой и примитивный, сделан сто лет назад, с помощью гвоздя открывается элементарно. Попробуй.

  Я взял гвоздь, зажал его в кулаке и сунул руку в дверь. Кулак пошёл хорошо, но на гвозде процесс остановился. Его форма не позволяла обхватить его полностью. Вздохнув, я придумал способ, просто просунул его под дверью, там оставалась щель в полсантиметра. Теперь руку. Я закатал рукав и сунул ладонь в сталь. Руку обдало холодом, но больше никаких неприятностей не случилось. Так, теперь опустить руку вниз, подобрать гвоздь, так, замок... делать всё одной рукой было сложно, я повернулся к Казаку:

  – Закатай рукав.

  Он быстро закатал рукав на левой руке, а я, просунув и левую, занялся замком всерьёз. Вот замок, огромный, вот скважина, тоже немаленькая, открывается обычно против часовой стрелки, попробую повернуть.

  Старался я минут пятнадцать, даже вспотел от натуги. Всё было бы гораздо проще, если бы я видел, что делаю, но просунуть туда ещё и голову я не мог, понимал, что две руки – это пока предел.

  Наконец, механический хлам поддался моим усилиям. К тому времени уже всё население камеры было на ногах (кто мог стоять), все понимали, что им предоставляется шанс, который обязательно нужно использовать. Никто из ни уже не боялся возмездия, всё равно ведь убьют.

  Чтобы не шуметь, я придержал замок рукой и осторожно вынул его из дужки. Потом положил на пол и занялся засовом. Поднял ручку и отодвинул влево. Засов был хорошо смазан, ребята попались хозяйственные. Молодцы.

  Толпа стала выбираться наружу, было почти полнолуние, а потому мы кое-что видели, несмотря на отсутствие освещения на внутреннем дворе базы. Теперь следовало разобраться с охраной. Это Казак взял на себя.

  – Если справлюсь с часовым, то всё у нас получится, – прошептал он.

  Не имея другого оружия, он поднял с земли замок. В самый раз, чтобы дать по голове часовому. Так он и поступил, ступая бесшумно, подкрался сзади, когда тот патрулировал двор. В темноте было видно, как рука с замком поднимается и опускается, но звук удара я не расслышал.

  Убитый охранник не успел упасть, Казак подхватил его и аккуратно положил на землю, теперь осталось взять оружие. Он протянул мне автомат и велел выводить людей, а сам, вооружённый ножом и пистолетом, направился туда, где, как мы полагали, спит охрана. Но вывести людей я не смог, на выходе стояла фанерная будка, где в слабом свете мониторов сидели ещё два охранника, там же находился пульт, открывавший ворота.

  Убрать их ничего не стоило, одна очередь и всё, да только сначала следовало дождаться командира, который, похоже, всерьёз решил перерезать всех во сне. Поэтому я велел всем залечь и не шевелиться.

  Казак вернулся через полчаса, или больше, часов у меня не было. С ножа стекала кровь, сам он был заляпан ей по макушку, но настроение было отличным.

  – База наша, – сказал он, – вали обоих.

  Два раза повторять не пришлось. Длинная очередь убрала последнюю преграду. Плюгавого медбрата мы захватили живым и забрали с собой, а выбирались с базы на автобусе, одном из тех, что использовались для отлова людей после перезагрузок. Была мысль оставить базу за собой, но её отмели, сюда определённо приезжают внешники, с ними тягаться сложно, а потому лучше свалить, пока не догнали. И так всё сделали в лучшем виде. Я спросил у Казака, как он сумел это сделать?

  – Дар, – сказал он скромно, – умею глушить электронику, особенно аппаратуру слежения, да ещё умею ставить полог тишины, всё, что я делаю, никто не слышит. Правда, ненадолго и в совсем малом радиусе, но этого хватило, чтобы вырезать гарнизон базы, составлявший больше четырёх десятков человек.

  Утром, взяв хорошие трофеи в виде споранов, гороха и целой горы оружия и снаряжения, мы отбыли в сторону Венеции, дело сделано, нескоро теперь внешники наберут новых людей и отстроят новую базу, именно отстроят, поскольку эту мы, уходя, спалили, оставив только обгорелые стены. Запас ГСМ на базе был огромный, его мы увезти не смогли, пришлось подорвать. Оглядываясь назад, я видел столб чёрного дыма, поднимавшийся едва ли не в стратосферу.

  Глава шестнадцатая

  Город встретил нас, словно героев, хотя события, происходившие на отдалённых кластерах, его напрямую не касались. Мне выдали награду в двести споранов и двадцать горошин. Богатство по местным меркам неслабое, можно год прожить в роскоши, да только мне этого не хотелось, отлежаться я отлежусь, отъемся, отпоюсь живцом, чтобы раны затянулись окончательно, а потом откланяюсь и пойду своей дорогой. Спасибо этому дому и так далее...