Текст книги "Пламя и лёд"

Автор книги: Иван Беров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Раненая птица безжизненно упала на кучу сломанных веток и текшей из ран дуба смолы.

Перепуганный ворон уже ни на что не реагировал, он только видел перед собой огромную мохнатую тушу, стоявшую неподвижно под лучами утренней зари. А потом что-то упало сверху и наполнило все вокруг запахом крови и смерти.

Ворон плохо знал двуногих в лицо, но взгляд широких от ужаса зрачков птица запомнила хорошо. Этот взгляд принадлежал убегавшему от своего кошмара человеку. Только теперь это был взгляд мертвого человека.

В развалинах Хатки – старого города морлоков – царила мертвая тишина. Только тараканы, жуки и москиты своими шорохами и писком прорывали ткань безмолвия.

Построенный когда-то на развалинах древнего города крестоносцев, Хатка напоминал больше всего плохо восстановленный полуразрушенный замок с широкими, мощеными камнем улицами, и несколькими площадями, располагавшимися в центральной и восточной частях города. Не обладая должным терпением и трудолюбием, рослые длинноухие и серокожие морлоки никак не могли достроить разрушенные войной некогда великолепные башни. Первое поколение морлоков, используя знания пленных карликов, смогло залатать дыры в крепостной стене и частично восстановить разрушенные снарядами катапульт дома и небольшие башенки охраны, однако, пришедшие им на смены потомки погрязли в междоусобных войнах и стали легкой добычей бандитов и троллей.

Летаврус обожал бродить по подземным казематам и разрушенным городам. Они открывали ему свои секреты и показывали новые страницы своей истории.

Шестизарядный самовозводной арбалет с двойным набором запасных стрел всегда сопровождал опытного исследователя старины.

Висящий в специальных ножнах меч был готов в любую минуту оказаться в руках хозяина и спасти ему жизнь. А прочная охотничья куртка, сделанная из кожи черного тролля, служила отличным щитом и могла выдержать удар любого, пусть даже самого острого наконечника или хорошо заточенной алебарды. Жилистое тренированное тело исправно служило своему обладателю: никогда крепкие, как корни столетнего дуба, ноги, изобилующие валиками мышц, руки и торс не показывали слабины и не давали повода усталости напоминать о себе. Кроме меча, крепких мышц и добротной одежды, Летаврус имел при себе перевязь с набором метательных ножей, которые при желании, благодаря своей силе, мог метнуть на добрую сотню метров.

Двигаясь, как пантера, он почти догнал свою цель. К его огорчению, нередко его походы были связаны не с поисками затерянных городов и памятников старины, а сводились к простому преследованию бандитов, державших людей в страхе.

Населенный разбойниками, убийцами и нелюдями старый город представлял для любого путешественника смертельную ловушку, из которой не существовало выхода.

Скрываясь под тенями древних стен и двигаясь по вертикальной стене, словно призрак, Летаврус смог ловко преодолеть спутанный лабиринт переплетающихся мрачных улиц и уже почти достиг своей цели.

Громкий пьяный голос Ранки – вора и убийцы – возвестил о нахождении бандитов.

Летаврус точно помнил описание каждого из членов банды: Ранки – жалкий человечишка, выросший в городских трущобах и с самого рождения познавший только два закона – убей и укради; дальше шел Грех – судебный думстер, в приступе ревности убивший свою жену; и завершал компанию Линь – людоед, поражавший не только своей массой и силой, но также и остротой ума, это именно он планировал грабежи и налеты на деревни.

Темный плащ, скрывающий истинный облик Летавруса, помогал ему продираться через улицы Хатки, не вызывая ненужного внимания у остальных обитавших в этом городе людоедов и морлоков.

– Отпустите, – детский голосок дрожал от страха и холода. Летаврус знал, что девчушку звали Хейли, трио ее похитило во время последнего набега на одну из близлежащих деревень.

– Замолкни, – грубый басистый голос, очевидно принадлежавший Греху, резко осадил всхлипывающую девчушку.

Детский плач прекратился, но пьяные голоса продолжали доноситься из отверстия в стене полуразрушенного дома.

Халатность морлоков и собственное безразличие работало сейчас против бандитов. Очевидно, Линь долго сокрушался, когда обнаружил единственное отверстие в стене специально выбранного им дома.

Высокий карниз и покатая крыша делали путь внутрь через верх невозможным, а лишенные окон толстые каменные стены не давали возможности для перекрестного обстрела. А заложник им обеспечивал относительную безопасность даже в случае полного окружения.

Но Летавруса сейчас больше всего волновало, чтобы у бандитов не появилась группа поддержки из обитателей города.

Прижавшись к холодной стене, охотник попытался заглянуть внутрь. Ему сразу бросился в глаза Линь, сидевший как раз напротив отверстия. Зеленоватые глаза людоеда пристально вглядывались в дырку. Людоед следил за отблесками лунного света, проникавшего через щель внутрь. Стоило только кому-то перейти улицу и случайно загородить проникавший лучик, Линь тут же бы выстрелил из своего стального дротомета. Если бы не осторожность Летавруса, то могло бы показаться, что людоед смотрит ему в глаза. Ранки и Грех были плохо видны из-за неудобного угла обзора, но обрывочные изображения их силуэтов точно рисовали обстановку и расположение бандитов внутри строения. Грузная фигура, сидящая на скамейке справа от Линя, была довольно массивной для лесного воришки. Сквозь изношенную крестьянскую робу проступали очертания валунообразных плеч и широких жилистых рук; маленькая круглая голова, начисто лишенная волос, крепилась прямо к торсу. В лунном свете убийца выглядел как наспех сколоченное из досок огородное пугало. Видневшаяся рядом с бандитом рукоять церемониального топора подтверждала догадку – Летаврус увидел очертания фигуры Греха. Мелькавшие черные полосы слева от Линя явно были ни чем иным, как взмахами рук Ранки. Не так давно, когда банда попала в засаду, им пришлось столкнуться с отрядом королевских патрулей. Завязалась кровопролитная драка, в ходе которой ни один из королевских солдат не выжил, зато Ранки потерял средний и указательный пальцы на правой руке, и у двигающейся тени кисти руки мародера как раз не хватало пары черных линий.

Итак, Летаврус быстро определил расположение бандитов и уже продумывал план молниеносной атаки.

Летаврус рассчитывал немного на другой результат своих поисков. Все же пьяная компания, не ожидающая нападения, и опасные головорезы, никогда не выпускающие оружие из рук, – это не одно и то же.

Больше всего охотника волновал людоед. Летаврус недооценил мощь Линя и сейчас находился в затруднительном положении.

Звуки приближающихся шагов подгоняли; у охотника не было времени на раздумья.

Достать из-за спины тяжелый арбалет и выстрелить из него охотник не успевал, да и диспозиция не была подходящей для точного попадания.

Звук шагов с каждой секундой становился все громче – бандитский патруль древнего города неумолимо приближался.

Захмелевший людоед тихо посмеивался над какой-то пошлой шуткой – Летаврус отчетливо слышал каждый смешок негодяя, охотник также видел смотрящие как будто на него глаза. Линь даже под действием алкоголя сохранял трезвый разум и продолжал контролировать ситуацию.

В одно мгновение охотник оторвался от прикрывавшей его стены дома и, повернувшись несколько раз вокруг себя, подобно вихрю пронесся вдоль стены. Когда Летаврус промелькнул мимо щели в стене, и силуэт Линя оказался в его поле зрения, быстрым движением кисти руки он отправил острый метательный нож прямо в жирную ухмыляющуюся физиономию людоеда.

Тяжелый предсмертный хрип, и поток ругательств в исполнении Греха ясно говорили об исходе атаки.

Сидевший слева от людоеда и смотревший прямо на него Ранки видел, как короткий острый нож бесшумно пронзил помещение и почти так же беззвучно прошел сквозь крепкий череп людоеда. Только стекавшая красная струйка и грозные крики Греха вернули мародера в реальность. Огромная туша трехметрового людоеда осела, а пробитая голова с глухим стуком упала на деревянный стол, отчего тот сразу же развалился.

Грех не стал думать об убитом товарище, и в первую очередь кинулся к тому месту в стене, где была зловещая трещина. Бывший думстер не сомневался, что нож метнули именно оттуда, и очень надеялся, что нападавший все еще стоит у щели снаружи дома и прицеливается для следующего броска. Ловко схватив в одну руку тяжелый двуручный топор, а другой подняв стоявший рядом стул и используя его в качестве щита, Грех в один прыжок оказался рядом со щелью и, не задумываясь ни на минуту, мастерски повернул топор лезвием к себе и просунул в щель рукоять топора.

Ранки не стал ловить нападавшего. Линь мертв – и это было главное. Теперь одинокому преступнику ничто не мешало завладеть девчонкой и покинуть этот радушный город.

Притаившаяся в углу возле двери девочка почти ничего не говорила и не реагировала на происходящее – для нее все окружающие события были очередной страшной маминой сказкой, рассказанной на ночь.

Ранки подбежал к девчушке и грубо схватил ее за руку.

– Наконец-то ты будешь мо… – треснувшая Ранки в лицо входная дверь прервала праздную речь бандита.

Летаврус заранее знал, как будут развиваться действия бандитов, и появился как раз в тот самый момент, когда Грех, убедившись, что нападавший на Линя уже в другом месте, круто повернулся и большими шагами направился в сторону притаившейся в углу девочки.

В планы думстера явно не входила встреча с Летаврусом, зато охотник предвидел ее и был готов к ней.

Быстрым движением рук охотник метнул целую стаю ножей. Грех закрылся стулом и топором. Острые ножи, пущенные в полет сильной тренированной рукой, разбили старый осиновый стул в мелкие щепки.

Отрикошетившие снаряды думстер ловко отбил топором и начал свое наступление.

Метательные ножи против такого детины, как Грех, были бесполезны – Летаврус знал это, но зато ход с ножами помог ему выиграть время, и этого времени охотнику хватило, чтобы схватить девочку и оттащить ее себе за спину.

Придавленный упавшей дверью Ранки жалобно застонал; охотник только посильнее наступил на дверь, и всхлипы вора затихли. Последний хлюпающий всхлип ясно свидетельствовал о том, что Ранки мертв.

Но Греха смерть компаньона нисколько не смутила, наоборот – отбросив остатки стула, он с бешеной скоростью принялся раскручивать свой топор палача двумя руками.

Думстер в припадке ярости двигался с такой быстротой, что его движения сливались в одну серовато-стальную пелену.

Охотник прекрасно видел все движения палача. Каким бы быстрым ни казался Грех, глаз Летавруса был намного быстрее. Позиция на выходе из каменной ловушки была выгодна охотнику как для обороны, так и для атаки, оставалось только подождать приближающегося Греха и вступить с ним в схватку.

Но испуганный крик девочки, увидевшей подходивших к дому стражей, заставил Летавруса покинуть дом и встретиться со стражей города бандитов и нелюдей.

Лохматый морлок, увидев кричащего ребенка, сразу догадался, что с троицей бандитов случилось нехорошее и их пленница оказалась на свободе. Коварный обходчик сбросил со своих плеч тяжелую дубину и со всех ног побежал за подмогой, когда арбалетная стрела вошла ему аккурат между лопаток и пробила худенькое тельце насквозь. Сопровождавший его рослый верзила сначала посмеялся над трусливым коротышкой, но вид пробитого стрелой морлока, кульком падающего на древние камни улицы, заставил его схватиться за висевший за спиной двуручный меч. Но громила не успел даже вскрикнуть, как и сам тихо осел в тени древних стен мрачного города.

Грех не видел, почему их враг отступил, он заметил только еле уловимые движения жилистых рук и большой мощный арбалет, стреляющий не болтами, а длинными черными стрелами. Палачу было наплевать на уже скончавшихся Ранки и Линя, но своя жизнь его еще волновала. Он был вооружен двуручным мощным топором, удар которого в былые годы разрубал несущегося на полном скаку всадника вместе с лошадью. У ночного незнакомца был запас метательных ножей, с которыми Грех уже справился, а сбоку, не целясь, да еще и с длинным в полторы руки арбалетом попасть было невозможно.

Топор Греха почти достал до горла Летавруса – тому едва удалось уклониться. На белой, как снег, шее охотника даже остался розовый след от лезвия топора думстера.

Видя, что противник, вооруженный тяжелым арбалетом и тем самым скованный в своих движениях, почти поддался его топору, палач принялся атаковать его с новой силой.

Занеся топор над головой, Грех сделал рубящий удар вниз и вправо. Палач многих отправлял в последний путь таким ударом, ни одно оружие не могло остановить удар Греха, но Летаврус был готов к такому повороту событий и в одно движение вытащил из ножен меч и просто подставил его под удар.

Звонко звякнул металл. В светлеющее небо полетел сноп искр. Топор думстера от напряжения треснул, Грех в ужасе отшатнулся от своего врага – его удар не просто был отбит, а отбит с такой силой, будто палач бил не по живому человеку, а по толстому камню. По лезвию топора и даже по рукояти прошли несколько трещин.

Палач отшвырнул топор и метнул в незнакомца спрятанный в рукаве нож.

Он был не из тех, кто легко признает свое поражение, и не очень обрадовался, когда его нож был легко отбит.

Думстер никогда еще не видел такого грозного противника. Казалось, незнакомец просто играет с ним. И эта игра им выиграна, выиграна вчистую. Тонкое лезвие, отбив его метательный нож, неумолимо понеслось навстречу его телу и прочертило на его животе длинную черту, не оставив палачу ни шанса. Темная лужа вытекавшей из него крови и покидавшие силы отправили думстера на свидание со смертью.

Только Летаврус знал все о своих силах и ничему не удивлялся. Он специально носил адамантиевый меч как раз на случаи стычек с такими личностями, как Грех.

– Хочу к маме, – голосок стоявшей рядом девчушки прозвучал в зловещей тишине бодро и ободряюще. По крайней мере, она осталась невредима. Летаврус знал, что она никогда не испытывала за всю свою жизнь ничего подобного, и очень надеялся, что не испытает. Девчушка находилась последние четверо суток в кошмаре, и все еще пребывала в шоке. Охотник, вопреки грозящим им опасностям, отложил арбалет и грозный меч и присел рядом с девчушкой.

Ребенок с интересом разглядывал странного незнакомца, пришедшего к нему на помощь.

Рыжие волосы ниспадали почти до самых пят, приобретая в лучах утреннего солнца яркий огненный цвет, а заплаканные серо-голубые глаза уже восстановили свой блеск, свойственный детскому любопытному взгляду. Зеленое с красными полосками платьице было пыльным и в некоторых местах выцвело, но в целом можно было сказать, что девочка не пострадала.

Летаврус тихо погладил ее по мягким волосам и нежно положил свои ладони на маленькие плечи, как бы успокаивая девочку.

– Ты в порядке? – Ответом послужил длинный кивок головой. Серо-зеленые глаза с неподдельным любопытством вглядывались в незнакомое лицо. Стараясь подружиться с ребенком, Летаврус улыбнулся.

Он вспомнил себя маленьким. Каким странным казался большой мир – прекрасным, большим и полным опасностей.

– Мы должны поспешить уйти отсюда, – Никс говорил громко, чтобы вселить в ребенка ощущение безопасности. – Это неудачное место для маленьких девочек.

– И неудачников.

– Таких, как ты.

– Ты окружен, посланец доброй воли, – зубастая пасть плотного морлока довольно четко и ясно произнесла эти слова. Большой отряд морлоков окружил спасителя и спасенную плотным кольцом.

Злобные, отвратительные морды смотрели на попавших в западню людей. Полулюди-полузвери, морлоки продолжали подчиняться традициям людоедства. Близость попавшего к ним в руки свежего мяса будоражила чудовищ. Негромкие шлепки и чавкающие звуки доносились из убежища бандитов. Летаврусу не требовалось много времени, чтобы догадаться о происхождении омерзительных звуков. Но Хейли не догадывалась об истинном положении дел и просто молча осматривала истекавшие слюной морды морлоков.

Замутненные маленькие глазки, лишенные зрачков, хищно выглядывали из-под свисающих длинных волосяных локонов. Челюсти пожирателей падали и то и дело открывались, обнажая кривые острые клыки, кое-где еще заостренные грубым камнем.

– Смотри на меня, – Никс осторожно встряхнул девчушку за плечи. – Хейли мгновенно пришла в себя, освободившись от гипнотического влияния морлоков.

В ясных серо-голубых глазах ребенка орда чудовищ отражалась точно в волшебном зеркале. Девочка видела исходящую от чудовищ опасность и осознавала всю серьезность положения.

Хейли так и не поняла, когда именно морлоки начали свою атаку, просто в один миг все краски мира расплылись, будто в исчезающем мираже. Девочка не видела ни восходящего солнца, ни серых шкур поймавших их в ловушку тварей, ни своих прежних похитителей, ни храброго воина, так неожиданно появившегося из предрассветных сумерек заброшенного города. Иногда взгляд девочки выхватывал отдельные фигурки морлоков – появлявшиеся откуда-то сверху, они словно застревали в воздухе, а потом внезапно исчезали. Взгляд ребенка видел и Летавруса – наемник все время ходил по узкому кругу вокруг нее и странно махал руками, иногда его действия сопровождались медленными пассами ногами в стороны. Хейли едва не смеялась от увиденного – ей казалось, что наемник танцует, точно клоун на воскресной ярмарке в ее родном городе.

Никс не мог видеть лица девочки – нападающие со всех сторон твари заставляли наемника двигаться с невероятной скоростью, – но Летаврус слышал веселый смех ребенка. Он и так был уверен в надежности примененного им заклинания.

Морлоки начали свое нападение одновременно со всех сторон, маленькие тощие ручонки яростно скребли по защитной броне наемника. Шкура черного тролля служила отличным щитом и могла долго сдерживать атаки морлоков, вот только у Хейли такого же костюма не было.

Длинные взмахи адамантиевого меча разрубали маленькие тельца сразу, как только хищные твари подходили на расстояние удара. Необыкновенная сила Летавруса позволяла ему совершать широкие вращательные движения мечом в комбинации с резкими колющими ударами. Наемнику приходилось быть одновременно в десяти местах и упреждать очередное нападение морлоков. Руки Никса сливались с дуновениями ветра, его удары были точны и сильны, адамантиевое лезвие крушило жилистые тельца, точно мешки, набитые горохом, воздух вокруг места засады пропитался запахом крови, потоками льющейся из разрубленных тел, отрубленных лап и голов.

Хейли только весело смеялась, когда первый натиск хищных тварей был отбит и наемник решился быстро обежать полукруг, чтобы добить раненых и отчаянных смельчаков. Зоркие изумрудные глаза заметили топор Греха, который еще мог ему послужить. Никсу не стоило больших усилий извлечь оружие думстера из-под наваленной горы тел и примерить мощный топор к руке.

Хейли весело улыбалась, когда скрещенные лезвия адамантиевого меча и топора думстера разрубили на кусочки напавшего сверху морлока.

«Живой мираж», – так оно называлось. Никс не случайно выбрал именно это заклинание из своего скромного магического арсенала. Попавшая под его чары девчушка никогда так до конца и не узнает, что же произошло на самом деле после того, как ее серо-голубые глаза окунулись в бездонную изумрудную пропасть. Магия должна была нарочно скрыть элементы жестокости и насилия, просто стерев их из мировосприятия девочки на короткое время.

«Тебе лучше этого не видеть», – Никс спокойно посмотрел на ребенка, когда та пыталась понять, что же такое странное щекотнуло ее ногу. Летаврусу пришлось аккуратно оттолкнуть от девочки обрубок ноги морлока, чтобы та так и не смогла дотронуться до странного предмета.

А морлоки все прибывали, причем каждый раз их количество неуклонно увеличивалось, а каждая атака превращалась в бойню. Руки Летавруса с двумя крепкими лезвиями крошили маленьких хищников точно лопасти гигантской мельницы. Блестящий черный костюм из кожи черного тролля весь покрылся кровью и поменял свой естественный цвет на темно-коричневый.

Наемник давно бы уже выбрался из этого злополучного города, если бы он был один, но на этот раз его сопровождал спасенный заложник.

Неожиданно толпу маленьких тел растолкало огромное чудовище. Белая жесткая шерсть покрывала тело зверя с острых кончиков ушей до длинных лап. Глубоко посаженные глаза сверкали ненасытной жаждой крови и яростью мщения. Каждое движение хищных глазенок сопровождалось мышечными сокращениями во всем теле монстра. Плоская, почти ровная, как каменный голыш, морда зверя хищно смотрела на изрубленные тела своих соплеменников. Ноздри вдавленного в лицевую кость носа с шумом вдыхали запах морлочьей крови. Перед наемником предстал сам предводитель плотоядных тварей – король морлоков – одно из самых редких и опасных существ Лаударума. Влажные струйки пара то и дело с шумом выходили из прикрытой пасти и больших ноздрей. Раскрыв огромную пасть, украшенную двумя рядами острых как сабли клыков, чудовище издало громогласный крик.

Летаврус понял, что незваный гость явно не доволен итогами атак своих соплеменников. Первой мыслью наемника было тут же схватить свой верный арбалет и проверить череп короля морлоков на прочность, но, очевидно, предводитель пожирателей живой плоти был намного сообразительней своих подчиненных – мысль про применение арбалета тоже посетила голову монстра. Именно поэтому морлок начал свое нападение с размашистых ударов. Летаврус в момент оценил интеллект короля морлоков. Неожиданное нападение чудовища лишило наемника возможности использовать стрелковое оружие. Размашистые удары огромных когтистых лап заставили Никса забыть об атаке. Чтобы выдержать натиск короля, Летаврусу пришлось сосредоточить все свое внимание на движениях монстра, напрочь упустив из виду перемещения маленьких пожирателей.

Первые два удара Никсу удалось отбить скрещенными лезвиями двух оружий. Топор Греха, и так заметно поврежденный в недавних боях, затрещал, когда мощная лапа морлока-короля ударила по нему со всей силы, однако славное оружие не спешило подводить своего нового обладателя.

Король просто проверял силу наемника. Никс сам сначала наносил пробные удары, проверяя оборону противника – так хорошие воины всегда поступали в поединках. «Сначала прочитай движения врага, найди слабину во вражеских действиях, а потом – убей», – так во всех городах Лаударума мечники обучали своих рекрутов.

Но это был не совсем обычный соперник. Наемнику приходилось часто мериться силой и ловкостью с тем или иным зверем и драться с бандитами и разбойниками, но еще никогда перед Никсом не вставал противник, имевший животный облик и, возможно, человеческий разум.

Несмотря на свои габариты, король морлоков был быстр, как молния, и точен, как оса.

Никс старался координировать свои движения так, чтобы скользящими контрударами гасить чудовищную силу морлока. Наемнику приходилось одновременно пригибаться почти к самой земле, уходя от нацеленных в лицо когтей, и сразу же прыгать вверх, избегая мощного выпада огромной лапы. Теперь Летаврус действительно совершал настоящий танец. Танец со своей возможной смертью.

После очередного удара лапой древко топорища не выдержало и рассыпалось прямо в воздухе, широкое лезвие, оборвавшее не одну жизнь, глухо стукнуло о поросшие мхом камни улицы. Король морлоков заметил, что оборона противника пробита, и тут же усилил свой натиск.

От внимания наемника не укрылся тот факт, что удары монстра с каждым разом становились все точнее и аккуратнее, как будто зверь действительно знал, как преодолеть оборону Никса.

Решив окончательно обезоружить противника, король-морлок схватил острие адамантиевого меча своей огромной лапой и попытался попросту вырвать меч из рук удивленного Литавруса. Когда верное адамантиевое лезвие оказалось намертво зажатым между острых когтей, Никс понял, что если он не найдет способа высвободить свое оружие на волю, то мгновения его жизни вот-вот подойдут к концу. Резкий удар второй лапы чудовища заставил наемника замереть от боли. Не имея возможности отпустить рукоятку меча хоть одной рукой, Никсу пришлось встретить удар короля-морлока своим плечом и ребрами.Белые когти морлока раздирали броню, кожу, мышцы и плоть, едва не добираясь до самых костей; адамантиевый меч потяжелел сразу на добрую сотню килограммов; раненые руки не могли долго держать оружие; из многочисленных разрезов обильными струйками вытекала алая кровь. Превозмогая боль, Никс отчаянно дернул свое верное оружие на себя и в сторону. Дикий вопль гнева пронесся по давно уже умершим улицам Хатки, пробуждая давних призраков прошлого к жизни. Гулкое эхо усиливало вопль короля-хищника. Но древние развалины поддерживали дерзкого героя-одиночку, осмелившегося бросить вызов ужасу, поселившемуся в древнем городе. Темная кровь хищника багровой рекой заливала покрытые мхом камни, а отрубленная кисть грозно подпрыгивала на камнях.

Перед глазами Летавруса плавали темные круги, наемник уже ничего не соображал, однако вид короля-морлока, прижимающего культю к животу, вселил в него дополнительные силы. Ноги наемника сами понесли его к ослепленному болью врагу. Адамантиевый меч снова запорхал вокруг пятиметровой туши короля морлоков, как бабочка. Каждый удар Летавруса высасывал из зверя последние силы; на белоснежной плотной гриве то тут, то там оставались красные пятна – следы нанесенных ран.

Прижатая плотно к телу раненая рука мешала наемнику одним точным движением в сердце прикончить морлока. Оставалась единственная надежда на победу – атака через пах. Никс ловко ушел от замашистого удара большой лапы и, сделав кувырок вперед, оказался точно под тушей короля-морлока. Когда до окончательной победы оставалось только сделать один хороший удар мечом, неожиданно последовавший удар ногой в лицо окончательно вывел наемника из игры.

Нога морлока толщиной со столетний дуб выбила последние остатки сознания из головы Никса.

Пролетев несколько метров, словно мяч, тело Никса Летавруса врезалось в каменную стену злосчастного дома, едва не пробив в ней дырку. Рядом бесшумно упал верный боевой друг, отлитый из редкого сплава, рукоятью задевая край ноги. Даже в поражении верный меч сам находил своего хозяина и своим присутствием всегда был готов поднять боевой дух наемника. Никс смутно соображал, что с ним происходит, онемевшие от усталости пальцы судорожно ощупывали лицо, на месте которого была жуткая каша из кожи, хрящей и сосудов. Зубы и череп были целы, а вот самой челюстной кости не повезло. Потуги Летавруса вымолвить хоть бы одно слово закончились нестерпимой болью. Никс ощупал глаза – они были не повреждены, – тогда наемник смахнул застилавшую взор кровавую пелену.

Первое, что увидел Летаврус, когда открыл глаза – это огромное белое облако, несущееся к нему на большой скорости. Быстро сообразив, что белое облако – это никто иной, как сам король морлоков, стремящийся своим плечом впечатать Летавруса в стену, наемник попытался увернуться.

Нащупав выскользнувший во время падения меч, Никс быстро выпрямился, взял рукоять меча двумя руками, уперев ее себе в плечо, и с молниеносной скоростью двинулся навстречу морлоку.

Длинное лезвие с треском вошло в тело чудовища по самую рукоять, накрепко застряв в валунообразном плече.

Зверь резко дернулся назад, спасаясь бегством. Силы почти совсем покинули Летавруса, когда скользкие от своей и чужой крови пальцы начали соскальзывать с рукоятки застрявшего в теле морлока оружия. Наемник, как подкошенный, упал на древние камни Хатки, провожая грозную фигуру короля-морлока, выигравшего первый этап поединка.

– Помогите!!

Руки сами метнулись за спину, доставая готовый к бою арбалет. Тяжелое стрелковое оружие едва не выпало из рук Летавруса в грязь – Никс так ослабел, что пальцы рук его уже почти не слушались, но раненое тело все-таки удержало грозное оружие.

Залитые собственной кровью глаза выхватили из общей сумятицы большую белую спину монстра, перескакивающего по крышам полуразрушенных строений. Щелчок спускового механизма послал длинную черную стрелу точно в спину убегавшего монстра. Никс знал, что это подло – бить в спину, но от этого зависела жизнь ребенка и… его собственная, поэтому сожаления вскоре прошли, оставив место жуткой усталости.

Худые тельца хищных морлоков уносили от наемника то, за чем он пришел в эти древние развалины. С каждой секундой детский крик становился все тише и тише. Вскоре на мертвых улицах Хатки вновь ожила тишина.

Только небольшие отряды морлоков, состоящие из любителей падали, неторопливо обступали одинокую фигуру забредшего в их владения героя-одиночки. Маленькие лапки ощупывали валявшийся торс наемника в поисках нежного куска плоти.

Самый любопытный морлок не стал дожидаться, пока остальные собратья подоспеют к горячему телу раненого героя.

Жадный и голодный морлок так и не успел понять, что именно его схватило, когда крепкая рука с силой сдавила его шею, отклоняя клыкастую пасть назад и обнажая горло. Острые зубы прокусили горло точно в месте пересечения сосудов. Попавший в руки более сильного хищника, пожиратель живой плоти просуществовал ровно столько, сколько потребовалось последней капле его крови, чтобы покинуть щупленькое тельце.

Поставленный на край жизни и смерти, наемник обратился к своей второй сущности. Это существо не было зверем, оно просто дополняло внутренний мир Никса, делая его более разносторонним. Летаврус был единственным вампиром, который не боялся ни солнечного света, ни воды, ни соли, да и не имел пристрастия к потреблению живой крови. Впрочем, он никогда до конца не понимал ни сущности, ни причины своей аномалии. Врожденная способность менять свой облик и свою сущность давала ему способность наслаждаться тайнами и красотами мира зловещей ночи, а человеческое начало подарило ему возможность вырасти в обществе живых людей. Наемник никогда не делал никаких исключений и считал себя полноценным членом общества, с уважением относясь к окружающим. Только иногда он вспоминал свое другое начало – когда человеческий организм был недостаточно крепок, чтобы отстоять свои права на жизнь.

В этот раз не только жизнь Летавруса висела на волоске, но и жизнь ребенка также находилась в опасности.

Наемник нисколько не смущался, вонзая свои клыки в горло хищных тварей. В отличие от обычных вампиров Летаврус не получал большого удовольствия от втекавшей в его горло горячей жидкости, и в его душе не возникало желания покорить весь мир, наемник не просто поглощал чужую жизнь, используя силы хищников, чтобы залечить свои раны. Поглощая кровь морлоков, Никс упорно продолжал соображать, сколько времени у него в запасе, прежде чем король морлоков приступит к пиршеству. После того как десяток пожирателей плоти недобровольно отдали свою кровь нуждавшемуся, Никс Летаврус ловким движением запрыгнул на крышу полуразрушенного дома, служившего совсем недавно прибежищем для трех бандитов.