Текст книги "Бестии"
Автор книги: Ива Одинец
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Тоже чувствует. Бедное, сколько ж оно уже у твари под боком…
– На той неделе привезли.
(ой, мама…)
– А что ж вид сиротский? Поливать надо. Загубите. Ещё и накурили. Ф-фе!
– Кто накурил?
– Мало вас тут, самоубийц… Аж дым висит.
– Никакого дыма.
Стоит, главное, по колени в этом – и как в танке.
– Ещё б ты чуяла после кухни вашей…
– Что, так и не куришь? Не приучил ещё Гектор Андреевич?
– Щас. Скорей уж я отучу.
– Енто вряд ли, – философски заметила Танечка.
Плечи зябко передёрнулись. Чашечки на подносе звякнули.
Мощная тварь. Даже двухмерные чуют, даром что тепличные…
С трудом подавила желание сказать: «Не ходи».
А смысл?
Танечка легко шагнула дальше. Туда, где уже глубоко.
Завитки коснулись локтя. То ли холод, то ли клеточный – вне сознания – ужас заставил мышцы сократиться. Поднос дрогнул.
Об пол звякнула ложечка.
Попробует поднять – уронит остальное. Как та обезьяна с горохом из притчи Толстого.
Кулаки сжались. Прикусила щёку изнутри.
Знакомая сладость прояснила мысли. Ну же, это секундное дело – два шага, быстрый наклон… Давай, не тяни, не привлекай внимания…
У самого пола – плотный слой. Искажает рисунок паркета. Вязкая, неподвижная масса. Пронзительный цепенящий холод. Будто пальцы погрузились в начавшее таять мороженое.
Не осязание – зрение подсказало, когда сомкнуться на ложечке.
– Вот спасибочки.
– Всегда пожалуйста. Кушай, не обляпайся.
Ноги рефлекторно переступили. Шпильки будто вязнут в смоле.
Серая мерзопакость обвивает колени. Чёрная кожа сапожек – как и Танечкины чулки – кажется тёмно-серой.
– Вот тут холодно почему-то, а? – жалобно сказала Танечка. – А вроде ж батарею топят. Везде тепло, а тут… И не дует вроде ниоткуда. А потом пока согреешься…
– Выстыло, значит. Сторона-то восточная.
Тварь тянет силу.
Из всего живого.
Лучше б правда дуло… Ей было б некомфортно.
Серое на уровне колен колыхнулось. Готова поклясться – брезгливо. Таким же специфическим жестом мой любимый старый кот потряхивал лапой над едой, ежли не нравилось. Что, мразюка, мысли читаем?
Завитки вокруг Танечки разошлись. Висят так же высоко – но уже не касаясь.
Двухмерные – невкусные. Это когда вообще есть что есть. Меня тебе надо, ёжику понятно. И Тига.
Завитки скользнули на пол. Клубясь, подтягиваются к стене берлоги, где трещина. Подальше от меня.
А как там Тиг?
Будто не дышал эту минуту с лишним. Тело натянуто, как струна, взгляд – расфокусированный, остановившийся – осязаемо, как нить, уходит в клубящееся серое.
Легонько тронула за руку.
– Пошли отсюда.
– А?
– Пошли, говорю. Раунд за нами.
– Вы разговаривали, – сказал Тиг.
Не спросил. Сказал.
– Немножко. А как ты…
– Я слышал. И тебя, и её.
– Да ты, дружочек, интуит… Кто б мог подумать, а…
– Что?
– Ничего. Она нас боится. Это радует.
– Она угрожала.
– Фигня. Могла б что-то сделать, не вылезая отсюда – давно б сделала.
– Не нравится мне это, – тихо сказал Тиг.
9 марта, четверг, 17-30
…Как же здорово – рвануть прочь от этого дурдома.
– Куда едем?
– На набережную. Спустимся к воде.
– Зачем?
– Вода бегущая. Там энергетика самообновляется.
Темнеет. От туч небо кажется низким, а река – непрозрачной. Как та мерзость в коридоре…
Бетонные, истёртые от времени ступеньки обрываются в метре от воды. По обе стороны лестницы – уступами ограждение чуть выше метра. Кладка в четыре кирпича. Вечерами здесь любит сидеть молодёжь с пивом и гитарами, а по утрам – рыбаки. Но сегодня ветер – ещё по-зимнему ледяной – разогнал всех. А мы легко одеты. Но это лучше, чем в герметичной коробке кабины ощущать, как густеющий воздух разъедает корочки на царапинах… Опущенных окон, такое ощущение, уже мало.
Мерзлячка. Зубы клацают. Дрожь мешает говорить.
Сигарета плюхнулась в воду. Тиг молча накрыл меня полами плаща, прижав к себе, застегнул на нижние.
Объятие, спокойное лишь с виду – по сравнению с жаркими вчерашними. Гоняет напряжённость по кругу.
– Дело плохо. Растёт как опухоль. Надо убить. Срочно.
– Чем?
– Есть варианты. Но – всё в одиночку.
– Почему?
– Вместе нельзя. Даже если возьмём по вентилятору. Это её территория. Там – её законы. Физические в том числе. Шанс был бы у того, кто её не чувствует. А мы… Сначала откроются свежие раны, потом – давешние… да тебе вообще подходить нельзя, ты же в шрамах весь! А потом… Не удивлюсь, если кровь сквозь поры начнёт сочиться. Выдержим… ну, я не знаю – хорошо, если полчаса, а на любой ритуал нужно часа три-четыре. Минимум.
– Неужели ничего нельзя сделать? – с тоской сказал Тиг. – Святая вода, крестильные крестики…
– Ты и так не снимаешь. А с водой я пробовала – я говорила. Только на огонь и была реакция. Там выжечь нужно всё. Прожарить, как в автоклаве.
Тиг присвистнул.
– Криминал… А подействует?
– Да. Если до кирпичей выгорит. Правда, охрана сто раз прибежит.
– А что-нибудь менее противозаконное?
– Кислота. Покрепче. Или щёлочь. Но это – долго. И не факт, что сработает.
– Ещё лучше. Чтоб самим обжечься?
– Я в исследовательском центре работала. Пока его не прикрыли. У меня на все реактивы допуск был. Слушай, то-очно! Это хоть без шума и пыли – не то что пожар. На руки асбест привязать… ну, респиратор, само собой… Заодно за маску сойдёт – как у грабителей. Только в «Химреактивах» завтра выходной, ч-чёрт… О’кей, можно и уксусной эссенцией. В любом магазине… Только её много надо. Багажник загрузим и…
– Н-нет уж, давай без этого, ладно? А ритуалы – это как?
– Профи – не церковники – делают так: читают молитвы до посинения, пока сущность в камень не вселится, запечатывают, а потом в речку его… Но это когда одержим человек. А нам нужна особая техника. И супер-профи. Не то что в городе – в крае нет. Я б знала. Мы…
– Чувствуете друг друга?
– Ах, если бы… Нет. Пересеклись бы просто раньше. Тут – пара-тройка бабушек. По мелочи порчу снимают. И всё. А самодеятельность дорого встанет. Ещё развяжем ей привязку. Пойдёт по этажам шарахаться. А то и на улицу…
– М-мерзость… Как у Стивена Кинга. В «Давилке».
– Точно. Потому и нужен радикальный метод. А это всё противозаконно.
– Давай батюшку позовём.
– А Панков?
– Уболтаю. Да что ж ты дрожишь так… Холодно?
– Вода не помогает. Поехали.
– Куда?
– Домой.
Вновь асу-стритрейсеру пришлось управлять одной левой. Правая сжимает мою левую, пальцы переплетены, ладонь прижата к ладони. Отобрать не вышло. А надо бы.
Зря подошла так близко. Что-то она успела…
Что-то внутри нарушилось.
Та серая дрянь словно осталась на коже. Как подсохшая плёнка слизи. Будто потрескивает при движениях. Может, и глюк – но жжение реально. Как под гипсом. Срочно – купаться. Драть скрабом – пока не сойдёт верхний слой. И – обязательно в горячей. На грани терпимого. Хоть согреюсь…
Озноб. Слабость.
Дежа вю.
Как когда-то… Очень давно…
Машина встала точно напротив подъезда.
Тиг смотрит с беспокойством. Помедлив, склонился. Щека коснулась тыльной стороны ладони. Его, моей. Вновь – его. Тронул губами лоб.
Температуру измеряет. Как ребёнку.
Обе ладони сжали мою. Как листик мяса в сэндвиче. Горячие. Как и щека. Обжигают, не согревая. Как искры от сварки.
– Да что ж такое… Как тебя ещё погреть? Печка – на полную…
– Не трать силы. Пригодятся.
– То есть?
– У меня поле пробито. Тварь энергии отхватила. А ты мне свою пытаешься передать. Так вот зря. Я не «вампир». Мне брать нечем, понимаешь? Только отдавать могу.
– «Донор»… Так я и знал. Но откуда сил набраться?!
– Сама сгенерирую. Несколько часов покоя – и…
До сознания дошло ощущение – руке влажно.
Кровь на ладони.
Царапина у Тига…
Значит, уже и воздух не спасает… Особенно при контакте.
Новый приступ дрожи. Ещё сильней.
Отодвинулась. Взяла себя «в руки».
– Кошка, тебе б ванну горячую.
– А я и собираюсь. И тебе советую. И начни с душа. Минут десять, не меньше. Всё, я пошла.
– Я с тобой.
– Не сегодня. Извини.
– Да нет. Не хочу тебя оставлять. Вдруг что…
– Я сама. Я привыкла.
– Кошка кошкой… Точно как моя британка. Чуть где заболит – приходит и голову кладёт. И не сгонишь, пока реально не полегчает. Будто лучше меня знает. А как самой плохо – сбегает прячется.
– Такие вот мы, кошки.
Пальцы похрустывают, как сухие веточки. Ручка не поддаётся.
– Открой, плиз.
– Давай хоть провожу.
– Сама. Всё будет нормально.
Ещё не смерклось толком – но свет в подъезде кто-то уже включил. Окно между первым и вторым разбито. Осколки хрустят под ногами. Ещё утром было целое. Ур-роды.
Лампочка на втором тоже разбита. Ну как всегда. И именно же на втором. Темно – но все же светлей, чем кажется с улицы. Тихо.
На втором этаже у крайней двери – мужик. Замызганные джинсы, куртка неопределённого цвета. Привалился к стене, вроде сползает. Вскинутая рука закрывает лицо, пальцы скрючены. Спиртным не пахнет.
Как всегда.
Притон. Девица, моя ровесница, и сожитель-уголовник который год продают ширку. Не таясь. Редко когда о какого-нибудь коматозника не споткнешься (то-то и свет бабульки норовят включить пораньше). Задвинется прямо под дверью – и там же отрубится. А подъезд, между прочим – дверь в дверь с ментовкой.
Аккуратно обошла. Не поможешь. Это уже не человек. Как вампир – фольклорный, не энергетический. Тот же покойник, только живой. Ошибка природы. Хорошо хоть, никого не трогают. Только по углам гадят…
Взрыв боли в затылке. И горло…
Удар слабый – а хватка стальная. Да ещё локтевым сгибом…
Алая муть в глазах. То ли удушье, то ли…
Боевой транс.
Вот и пригодилось…
(наконец-то)
Ах ты мразь…
Удар шпилькой в подъём стопы. Толчок плечом и локтем в грудь. Всем весом.
Нормальный человек, грохнувшись спиной на ступеньки, разжал бы руки. Но этот лишь ослабил хватку. Уже на площадке. Восемь ступенек спустя.
Заодно и послужил амортизатором. И, едва звук удара башки об пол возвестил о приземлении, правая метнулась за голову. Вот и нос. А где нос – там и глаза.
Пальцы на потной коже скользят. Враг с невиданной резвостью вывернулся.
Теперь сверху. Ноги придавлены коленями.
Рваться бесполезно.
Только бить.
Глаза пустые, безумные. Рожа перекошена. Похоже на страх. Что, неужто первый раз на дело вышел?
Задыхающийся лепет.
Точно, ужас.
Дрожащая левая тянется то ли к ширинке, то ли в карман… Судя по синюшной роже, трахаться уже нечем. Значит – за ножом.
А мой – в сумке… где же она…
Некогда.
Правая прижата к полу. Не жаль. Не ведущая.
До глаз не достать. А вот до горла…
Пальцы левой впились в шею под подбородком, ногти глубоко вошли в кожу, отделяя длинные полоски. По ладони ползёт кровь. Жаль, не морда… Пальцам больно от усилий. Нормальный уже б выл – но у этих тварей болевой, как у питбулей. Чтоб остановить – нужен перелом, не меньше.
Рывок к себе. Удар головой.
Хрустнул нос, на лицо что-то брызнуло. В потёмках не видать – кровь или сопли. Сейчас скатится, как миленький. А нет – воткну пальцы в глаза. На всю длину.
Хлёст по лицу. Слабей, чем хотела – но рука отлетела. Тыльная сторона ладони ударилась об пол.
Режущий край… Окно…
Осколки.
Пальцы сгребли в горсть, сколько смогли. Мелочь выпала. Последний – с ладонь шириной – лёг удобно. Кромка – чуть ниже сгибов первых суставов. Можно сжать.
Звук – ощутимо плотный, будто режут лопнутый мячик.
Боли нет.
Это – потом.
Сейчас – лишь ярость.
Опомнился. Перекошенная морда приближается…
Удар в лицо.
Глаза далеко… Лязг о зубы.
Ещё раз.
Сквозь лохмотья щеки – десна. Зубы – оба ряда.
Вой.
Что, проняло? Болевой пройден?
Ещё удар. По кадыку наискось.
Дошло, закрылся. Сомкнутые ладони прижаты к лицу, сквозь пальцы – чёрная в потёмках кровь. Локти сведены. Ну, получай по рукам. Мне по…
Брызги на лице. Ритмично. Вопли из-под ладоней. Бабы и то так не визжат.
Ну и куда ты, придурок, наклоняешься? Вот тебе ещё!
Осколок пробил обе ладони. Его, достав до лица – и мою, между большим и указательным. Мышца надвое. До самого края ладони.
Ублюдок медленно валится набок. Встретил стенку. Сползает. Рука нащупала торчащий осколок.
Шаги на улице.
Громкий, визгливый вскрик. Скрежет. Всплеск.
Брызги.
Тяжёлые липкие капли. Вместо потёмок – сразу тьма.
Глаза…
Кровь… Кровь наркомана! Это же…
Гепатит, СПИД, что угодно!!! Ведь заражались через кровящие дёсны при глубоком поцелуе, а тут… Глаза, глазная жидкость! А ладонь?!
Извращённая пародия на вчерашний обряд кровного братания…
Ах ты мразь! Теперь я и с тобой – одной крови?!
Вслепую яростно толкнула в грудь.
Обмякший, как раздавленная кукла. Повалился рядом. Жалко – взахлёб – скулит.
Кое-как встала на колени.
Топот. Прыжки через ступеньки.
– Кошка, держись!
Горло слушается не лучше, чем ноги. Воздух шипит вхолостую, как у головы профессора Доуэля в режиме «выкл.».
Тиг рухнул на колени рядом.
– Что он с тобой сделал?!
Представляю зрелище. Пол-лица в крови – и этот недобиток с осколком в руке. Будто по глазам полоснул.
– Убери руки!
– Кошка, это же я!
– Слышу. Руки прочь!
Он не понимает… У него порез открыт.
– Не прикасайся. Отойди.
– Но…
– Это его кровь. Осколок у него?
– Ч-что?
– Стекло у него в руке?
– В крови всё…
– Отлично.
Далеко тянуться не пришлось. Отдал без сопротивления.
Израненная левая, сомкнутая в кулак, опёрлась о пол. Та-ак, сначала на колени…
– Я сказала – не трогай!
– Но ты же…
– Я са-ма.
Ноги дрожат. Но держат.
Ощущение пальцев на лодыжке.
Что, мало? Ну вот тебе ещё. Шпилькой в брюхо.
Хрип.
И ещё один. Слева.
Свидетеля поневоле стошнило. Жестоко, до кашля.
– Тихо, всё нормально. Не смотри туда. Много крови на плаще?
– Н-нет… На груди только.
– Держи меня. Только не правой! На улице отпустишь сразу.
Машина рванула с места.
Раненая левая прижата к груди – чтоб ничего не испакостить. В правой осколок.
– Зачем тебе?
– Отпечатки. Сейчас мост. Постарайся ближе к перилам… Люди есть?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
