Текст книги "В785 (ЛП)"
Автор книги: Ив Лангле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Привет, принцесса. Слышал, ты устроила бунт, заставив всех ввязаться в воздушный бой с военными? Так держать. Обычно я единственный, кто способен причинить столько неприятностей. Я думал, что Арамус взорвется, когда услышит об этом. Ты бы видела, как из его ушей валил дым.
– Они не подчинились приказу, – прорычал Арамус.
– И спасли наши задницы. Не говоря уже о том, что они уничтожил трех страшил. К тому же враги сумели остаться незамеченными. Если бы мы не уничтожили их, то они могли бы проследить за нами до родной планеты. По-моему, их непослушание – это лучшее, что могло случиться. Или ты предпочел бы быть причиной появления военных на нашем пороге?
Бедный Арамус. Его лицо сменило так много цветов, что Бонни на мгновение задумалась, не случится ли первый в истории сердечный приступ у киборга.
– Я ухожу, пока не задушил вас обоих. Если я кому-то понадоблюсь, то можете найти меня в отсеках, где нужно оценить ущерб, – и он зашагал прочь, тем самым снизив уровень напряжения на мостике.
Афелион немного расслабился.
– Ну, все прошло лучше, чем я ожидал.
– Согласен. Учитывая, что все части твоего тела целы и ты еще не выброшен в космос, то я бы сказал, что тебе повезло, чувак.
– Пока. Хотя я сомневаюсь, что больше не выслушаю претензии по поводу этого инцидента.
– Не позволяй ему запугивать себя, – заявила Бонни. – Слова Арамуса жестоки, но в глубине души, по моему мнению, он гораздо мягче, чем кажется, – две пары недоверчивых глаз устремились в ее сторону. – Чего? Что я такого сказала?
Покачав головой, Афелион обратился к Сету:
«Сэр, позвольте обратиться. Эйнштейн запросил дополнительную пару рук для помощи в ремонте нашего маскировочного устройства. Я бы хотел вызваться добровольцем».
Они опять это сделали, не так ли? Гребаный молчаливый диалог. Бонни действительно ненавидела себя за то, что не участвовала в этих разговорах. Какое удовольствие она могла бы получить, молча беседуя со своим прекрасным принцем. С другой стороны, разговорчики, которые ей нравились, лучше всего было вести лично, чтобы наблюдать, как краснеет ее принц.
– Иди, солдат. Только не забудь представить полный отчет обо всех событиях, как только закончишь. Даже если Арамус не стал тебя наказывать, нам все равно нужно как можно скорее сообщить Джо и остальным, что здесь произошло.
– Так точно, сэр. Кстати, чтобы вы знали, только два из трех атакующих кораблей были уничтожены. Третье судно совершило аварийную посадку на астероид.
– Целое и невредимое?
– В некоторой степени.
– Сейчас ты видишь их местоположение?
– Да. Какая бы технология ни сделала их невидимыми, она не пережила удара, поэтому я приказал компьютеру отслеживать корабль. Судя по увиденному, повреждения довольно обширные. Системы жизнеобеспечения, похоже, вышли из строя, что делает вероятность встретить выживших маловероятной.
– Тем не менее шанс все равно остается, если кто-то успел забраться в капсулу или надеть скафандр, – Сет потер подбородок. – Что у них со связью?
– Неактивна, насколько мы можем судить. Военные ни с кем не связывались, если только они не отправили сигнал заранее или не использовали какой-то новый способ передачи.
– Однако мы не можем знать наверняка, также как и не уверенны, что в этом районе нет других вражеских кораблей, – Сет начал мерить комнату шагами.
– Нет, сэр.
– Черт, – у Сета было самое серьезное выражение, которое Бонни когда-либо видела. Это пугало ее, потому что казалось таким неуместным на его обычно веселом лице. – Помоги Эйнштейну и передай Арамусу то, что рассказал мне. Мы должны оперативно принять решение о дальнейших действиях.
– То есть, ты хочешь свалить до того, как к ним пробудет подкрепление? – пробормотала Бонни, привлекая его внимание.
– Бинго, принцесса. Наша главная задача, несмотря на эту неудачу, по-прежнему состоит в том, чтобы доставить тебя в безопасное место.
– Мы снова возвращаемся к этому вопросу? – она закатила глаза. – Вы ведь все понимаете, что я всего лишь очередная женщина. Сильно испорченная и не такая уж важная женщина. Арамус подтвердит.
– Его мнение не считается. Он говорит это почти обо всех. И не преуменьшай свою роль. Может, ты и не очень веришь в свою ценность, но, по мнению Хлои, Джо и планеты, полной киборгов, ты незаменима. Как по мне, то ты довольно ловкая, и я уверен, что Эйнштейн оценил бы тебя как бесценную.
Мысль о том, что Эйнштейн был такого высоко мнения о ней, одновременно воодушевляла и обескураживала. Бонни не заслуживала такого обожания… даже если и жаждала.
– Я продолжаю считать вас всех чокнутыми. Ты же не хочешь просто улететь и бросить этот военный корабль, не получив никаких ответов.
– Собираюсь. Выбраться из этого района до того, как прибудет подкрепление, имеет смысл.
– Но если бы не я, все киборги уже ринулись бы на борт сбитого космического корабля, хватал все, что только попадалось бы под руки, например, жесткие диски, и пытаясь понять, как, черт возьми, им удалось подкрасться к нам незамеченными.
– Возможно, – Сет старался не встречаться с ней взглядом, изучая информацию на экране, на который внимательно смотрел.
– А возможно и нет. Военные нас чуть не поймали.
– Но не поймали же.
– Им удалось обойти все системы обнаружения.
– Ага.
– Да ладно тебе. Даже мой маленький кибернетический девчачий мозг понимает, что это плохо. И более того, это серьезная опасность и важно, гораздо важнее, нежели я. Как бы сильно моя сестра ни любила меня, а ваша планета ни нуждалась во мне как в какой-то девочке с плаката, ты должен выяснить, каким образом военные провернули это. Нам нужны технологии этого корабля.
– Я уже занимаюсь этим вопросом.
– Даже не думай спорить. Подожди. Ты только что сказал, что уже занимаешься этим вопросом?
Наконец, повернувшись к ней лицом, Сет устало вздохнул.
– Да. Занимаюсь. Несмотря на то, чего хотят Джо и остальные, ты права. Мы не можем позволить такой возможности пропасть даром. Нам нужно заполучить любое устройство или программу, созданную военными, которые помогают им скрываться от наших систем обнаружения. Одно дело, когда у них были жучки, которые мы не могли найти. Но корабли? Это ставит под угрозу весь наш мир.
Подняв руки и глаза к потолку, Бонни пропела:
– Аллилуйя! Наконец-то хоть кто-то прозрел.
– Да, но теперь мне придется убедить кое-кого рискнуть тобой, одновременно обыскивая корабль и высматривая страшил, а еще проигнорировать прямые приказы.
– Если ты имеешь в виду Арамуса, то я позабочусь о нем.
– Я отдал бы все что угодно, лишь бы посмотреть на это. Но нет, Арамус и так увидит смысл в решении остаться. Речь идет об Эйнштейне.
Ох, пожалуйста, будто ее нежный прекрасный принц не поймет логики.
Но как Бонни ошибалась!
Глава 14
Несмотря на желание проверить состояние Бонни, – и крепко обнять ее, что не имело никакого смысла, поскольку это не было подходящим диагностическим методом для установления травм – Эйнштейн продолжал неустанно работать, чтобы восстановить своих друзей и корабль. За исключением нескольких отсутствующих пальцев на руке Астро из-за выстрела пистолета, Эйнштейн сумел решить большинство медицинских проблем, в то время как нано-боты в телах киборгов позаботились об остальном. Когда все собратья были исцелены, он перешел к более важным задачам – повреждения корабля. Некоторые помещения требовали герметизации до тех пор, пока они не смогут выйти в открытый космос и найти место, где можно было приземлиться, чтобы заварить дыры, оставленные взрывами. Небольшая переадресация команд в подпрограммах позволила обойти ненужные функции, минимизировав повреждения электрических компонентов.
В общем, все могло быть гораздо хуже. Большинство киборгов выжило. Бонни была невредима… как очевидно. Но Эйнштейн еще не успел убедиться в этом лично, поэтому все никак не мог успокоиться. Как только двигатели снова заработают и они смогут отправиться в путь, он намеревался найти девушку и проверить ее состояние, а затем, помимо всего прочего, поцеловать. Несмотря на то, что Эйнштейн так и не понял, как Бонни впишется в его упорядоченную жизнь со всеми своими желаниями, в одном он был уверен – в своем намерении заполучить все возможное из того, что она могла дать.
Покончив с делами, а вернее с теми процессами, которые требовали его физического присутствия, он отправился на поиски женщины, занимавшей его мысли. Эйнштейн нашел Бонни, разглядывающей космос, на смотровой площадке. Панорамное окно пережило космическую битву только потому, что Афелион ловко опустил металлическую шторку, чтобы блокировать любые прямые повреждения.
Увидев ее, стоящую там и такую задумчивую с печальным выражением на лице, он замедлил свой нетерпеливый шаг. А потом и вовсе остановился. Все то время, пока Эйнштейн сражался, а затем работал, Бонни витала где-то на задворках его сознания, из-за чего его потребность выполнить свой долг боролась с сильным желанием найти девушку и защитить. Обнять. Уберечь.
С того момента, как они занялись сексом, Эйнштейн больше, чем когда-либо, ощущал себя противоречивым в том, что касалось Бонни. Как она относилась к нему? Что он чувствовал к ней? Почему вообще это чувствовал? По какой причине он ощущал головокружение, когда она находилась рядом? Его сердце, тело и логика отказывали при приближении этой женщины. Эйнштейн хотел разобраться в этом тревожном феномене и найти ответы. Но ясность ускользала, и поскольку он всегда был самым умным киборгом, Эйнштейн не знал, к кому обратиться за помощью.
Сейчас же, пока Бонни смотрела в сторону, зная, что он стоит рядом, Эйнштейн задавался вопросом, стоило ли ему остаться или уйти. Хотела ли она побыть в одиночестве? Был ли он нежеланным гостем? Как…
– Ох, Боже, Эйнштейн. Я так испугалась, – прошептала она в тишине, обхватив себя руками за плечи.
Тихое признание поразило его, из-за чего его сердце на мгновение замерло. Эйнштейн не знал, что ответить. При их встрече его охватило чувство вины. Он подвел ее. Все киборги подвели. Логика настаивала на том, что вина лежала не на нем… даже если какая-то его часть и верила в это. Не то чтобы Эйнштейн был готов признаться в этом вслух.
– Боя можно было избежать, если бы ты подчинилась приказу Арамуса и держалась подальше.
– Я боялась не за себя, милый, – раздраженно произнесла она, повернувшись и устремив на него свой сверкающий взгляд. – Я боялась за тебя. Ты мог умереть там, внизу.
Она беспокоилась о нём?
– Но ведь я не умер. Даже не поцарапался, – к удивлению самого Эйнштейна. Его уроки с Сетом окупились.
– Ральфу и Фреду повезло меньше, – заметила Бонни.
– Да. Им не повезло. Но, насколько я слышал, в какой-то момент удача чуть не отвернулась и от тебя вместе со всей командой корабля.
Девушка пожала плечами.
– Возможно. Однако, тогда я не думала о смерти, так как боролась с головокружением. Афелион действительно знает, как управлять этой штукой. Но мне бы хотелось, чтобы корабль меньше вращался в моменты ухода от снарядов. Несколько раз меня чуть не стошнило на него, – Бонни потерла живот с печальной улыбкой.
Он ухватился за единственное, что понял.
– Я могу помочь тебе справиться с головокружением, когда мы доберемся до моей лаборатории. Я почти уверен, что у каждого киборга есть специальная программа, которую я могу загрузить в твой ИМК.
– Серьезно? – выражение ее лица прояснилось. – Мне бы этого хотелось. Но ты меняешь тему разговора.
– Останемся каждый при своем мнении, потому что иначе у меня может возникнуть искушение поговорить об Афелионе, чьи действия подвергли тебя неприемлемой опасности. На самом деле решение исследовать астероид было неразумным. Мы должны были еще раз подумать, прежде чем ставить по угрозу твою безопасность. Такого больше не повторится. С этого момента наша единственная цель – доставить тебя домой, где тебе больше ничего не будет угрожать.
– Эйнштейн, мы пока не можем улететь на вашу планету.
– Ох, можем. Как только мы убедимся, что за нами никто не следит, то сразу отправимся домой.
– Но в этом-то все и дело, разве это безопасно? Я разговаривала с Сетом…
– Только не это. Ничего хорошего из разговора с ним не выйдет.
– Дай мне закончить. Я разговаривала с Сетом, и он согласился, что мы не можем улететь, не проверив тот сбитый корабль.
Как будто Эйнштейна волновало, что думал Сет или кто-то еще.
– Можем. И сделаем это. Мы уже подвергли тебя достаточной опасности. Я отправил запрос, чтобы через несколько дней нас встретило судно для твоей перевозки.
– Моей перевозки?
– Поскольку мы не уверены, что этот корабль безопасен, тем более учитывая текущие повреждения, то должны пересадить тебя…
Уперев руки в бока, Бонни смерила его свирепым взглядом.
– Не нужно никуда меня пересаживать. Я прекрасно чувствую себя там, где нахожусь. А ты ведешь себя нелогично.
– Я никогда не бываю нелогичным.
– Да ну? Но если бы не я, ты бы первым выступил за то, чтобы выяснить, что за технологии скрыты на сбитом военном корабле. Какие секреты таятся внутри жестких дисков. Откуда солдаты узнали о наших планах.
В обычных обстоятельствах так и было бы, но нынешняя ситуация отличалась.
– Это может подождать.
– Нет, не может, и ты это знаешь. Почему ты ведешь себя так неразумно?
– Подчиняться приказам не так уж и неразумно.
– Неразумно, особенно когда эти приказы не учитывают того, с чем мы столкнулись. Сейчас есть возможность выяснить, что задумали военные. Это гораздо важнее, чем я. Я всего лишь один человек. Ущербная женщина-киборг. Ничтожество. А сбитый корабль имеет программы и технологии, которые могут спасти сотни киборгов. Или дать необходимые ответы.
Как она могла так принижать себя? Неужели Бонни не понимала своей значимости? Своей ценности?
– Мы получим ответы, но не ценой твоей безопасности.
– Каким образом отсрочка нашего отъезда из-за миссии подвергнет меня опасности?
– Нам нужно покинуть этот район на случай, если прибудут новые войска.
– Нам нужно подняться на борт сбитого корабля.
– Это может подождать.
– Нет, не может! – закричала Бонни. – Перестань упрямиться. Ты все время твердишь, что все из-за меня, но разве я имею права голоса хоть в чем-то? Мне показалось, или ты говорил, что у киборга есть выбор? Это утверждение касается моей судьбы? Итак, я голосую за то, чтобы мы прихватили как можно больше херни со сбитого военного судна, а затем сбежали.
– Нет.
– Да.
– Нет.
– Почему ты упираешься?
Какой-то частью Эйнштейн понимал, что Бонни сделала правильные выводы и должна была принимать участие в вопросах, касающихся ее жизни, но что-то другое, точно не логика, двигало им в этот момент. Разгоряченный, злой и не осознающий слова, слетающие с губ, Эйнштейн закричал:
– Мне все равно, иррационально это или нет. Мы не останемся здесь. Не будем исследовать тот корабль. Этого не случится. Я не могу пройти через это снова. Ты не понимаешь, что я чувствовал во время сражения. Особенно когда понял, что наш корабль попал под атаку.
Ее глаза расширились от такой вспышки гнева, тем не менее это не смутило Бонни.
– Ты испугался?
Забавно, что она так легко определила причину его беспокойство. Не испытывая прежде настоящего страха, Эйнштейн не сразу распознал эту эмоцию. Еще один новый дефект.
– Да, я испугался.
– Это нормально. Сражения всегда пугают.
И кто же теперь ведет себя глупо? Он покачал головой.
– Я боялся не за себя, Бонни. Как и ты, я боялся за твою жизнь.
– Почему? Из-за приказа доставить меня в целости и сохранности?
– Частично.
– Потому что у нас был секс?
– Да. Нет. Может быть.
– Тебе не кажется, что на один вопрос слишком много ответов? – дразнящая улыбка тронула ее губы.
Неожиданно Эйнштейн решил обнажить перед ней свои самые сокровенные смутные мысли:
– Неужели ты не понимаешь? Ты очень важна для меня. Я так и не осознал, почему и как это произошло, но несмотря на все доводы, твоя безопасность имеет для меня первостепенное значение. Я ничего не могу с собой поделать. Когда мы попали в засаду, то все, о чем я мог думать, – благодарить Бога за то, что ты находилась на корабле вне опасности. Но потом ты ринулась нам на помощь, поставила себя под угрозу, вот тогда я понял, что аппаратное обеспечение, питающее мои органы, выйдет из строя. Я не мог мыслить. Не мог функционировать. Я… я… испугался. Испугался, что потеряю тебя. Я больше не хочу снова пережить это ужасное ощущение.
Побежав, Бонни сократила расстояние между ними. Эйнштейн раскрыл руки, крепко прижав к себе девушку. Она была такой хрупкой в его объятиях. Такой маленькой. Он опять осознал, как был близок к тому, чтобы потерять ее, из-за чего его горло сжалось. Эйнштейн закрыл глаза и положил подбородок на ее макушку. В течение долгого молчаливого момента они стояли в объятиях друг в друга. Ее пальцы играли с кончиками его волос.
– Все нормально, Эйнштейн. Это называется эмоциями. Ты заботишься обо мне. Вот почему ты испугался. Вот почему ты не мог мыслить рационально. Ты испытываешь ко мне нежность и хочешь, чтобы я была в безопасности. Так и должно быть. Это часть человеческой сущности.
– Но я не человек. Я киборг. Робот. В отличие от других я слишком сильно изменился. Я ничего не чувствую.
– Чувствуешь, – она посмотрела на Эйнштейна снизу вверх и обхватила ладонями его щеки, заставляя сосредоточиться на ней. – Даже если в тебе есть механические детали, ты не должен считаться себя неспособным на эмоции. Ты испытываешь их каждый день. Я видела это. Разве машина, лишенная чувств, стала бы также, как ты, относиться к своим друзьям? Я слышала, как ты разговаривал с Сетом и остальными. Шутки. Смех и сплетни. Стал бы робот без эмоций реагировать подобным образом? Неужели существо без сердца будет полыхать такой страстью? Обращаться со мной так нежно? Заботиться обо мне, будто я бесценна?
– Но ты действительно бесценна.
– Для тебя, – Бонни улыбнулась, ласково прикасаясь пальцами к к его коже. – Если бы ты на самом деле был роботом, полагающимся только на логику, то осознал бы, что безопасность одного не превосходит безопасность сотен. Но твоя человечность не позволяет поддаться здравому смыслу. Твое сердце приказывает технической стороне заткнуться и делать то, что ты считаешь правильным. Ты, мой дорогой и рассеянный прекрасный принц, вовсе не неполноценен. Ты лишь чересчур заботлив.
Заботлив? А был ли он таким? Обычное незатейливое слово, которое пыталось объяснить все, что чувствовал Эйнштейн. Но, вероятно, это было неправильное слово. Эйнштейн привел в порядок некоторые из своих хаотичных мыслей, рассматривая их в свете ее утверждения. Он чувствовал себя ответственным за Бонни. Хотел защитить. Ревновал. Ощущал влечение. Притяжение.
В его голове возник новый и еще более страшный вывод, когда появилось правильное определение испытываемых эмоций.
«Я люблю ее».
Чем еще можно было объяснить это? Эмоции, на которые Эйнштейн считал себя неспособным, все то, что он приписывал к неисправностям, имело объяснение. Он любил Бонни. Каким бы удивительным и иррациональным это ни казалось, несмотря на изменения, он все еще обладал способностью любить. Осознание данного факта ошеломило его.
– Ты права. Я забочусь о тебе. Очень сильно.
– Не понимаю, почему ты так удивлен.
– Эмоции – это гормональный дисбаланс. Я контролирую свой гормональный уровень. А вернее контролировал, пока не встретил тебя.
Она сморщила нос и рассмеялась.
– Знаешь, это было не самое романтичное признание.
– Я не знал, что мои слова должны были быть романтичным признанием. Я просто констатировал свое нынешнее состояние.
– Давай я все тебе объясню. Мне кажется, я влюбилась в тебя, Эйнштейн.
Она тоже любила его? Нет. Вряд ли ему могло так повезти. Бонни была слишком хороша для него. Слишком красива и совершенна. Слишком во всем.
– Ты просто благодарна мне за спасение от неминуемой гибели.
– Нет. В отличие от тебя я прекрасно понимаю свои чувства. Это любовь. Можешь считать меня слишком самонадеянной, но поскольку у тебя есть проблемы с очевидным, я почти уверена, что ты тоже любишь меня.
Эйнштейн и сам все осознавал, но так и не сумел выдавить из себя признание. Что он мог ей предложить? По сравнению со своими собратьями только он был помешан на науке. Самый слабый в бою. Самый маленький киборг среди орды гигантов. Бонни заслуживала гораздо большего.
– Вижу, ты все еще не уверен. Позволь спросить, беспокоит ли тебя то, что я рассказывала о своем прошлом?
– Нет. Конечно, нет.
Как она могла так подумать?
– А как же мысли о том, что я была с другими мужчинами?
Эйнштейн зарычал… примитивный звук, на который, по его мнению, он не был способен.
– Когда мы доберемся до твоего родного мира, то что ты будешь делать, если я уйду и начну новую жизнь без тебя?
Напряжение раздавило механический орган, качающий кровь по его телу. Разум Эйнштейна метался между яростью и болью. Он не смог ничего сделать, кроме как прошептать:
– Ты не поступишь так. Я нуждаюсь в тебе, – даже если Бонни заслуживала кого-то более способного ее защитить.
Девушка обняла его.
– Ох, Эйнштейн. Извини. Я не хочу так делать, я всего лишь привела пример. Ты любишь меня. Какие еще доказательства нужны, очаровашка? Не существует проверенного теста на любовь. Ты просто чувствуешь это. Живешь этим.
– И я чувствую. Но…
– Но что?
– Ты заслуживаешь лучшего. Кого-то более крупного и сильного. Кого-то, кто сумеет вступить в бой и уберечь тебя от опасности.
– Ты тоже способен сражаться.
– И вполовину не так хорошо, как остальные, – к своему стыду признался Эйнштейн.
– Тебе не приходило в голову, что мне не нужен головорез, который умеет обращаться с кулаками и ножами? Что, может, мне нравятся умные мужчины?
– Это ты сейчас так говоришь, пока не встретилась с остальными мужчинами на планете. Существуют единицы киборгов, обладающие и навыками боя, и интеллектом. Они намного лучше меня.
– Ох, очаровашка. Неужели ты не понимаешь? Любовь так не работает. Я люблю тебя не потому, что ты можешь защитить меня, и не потому, насколько ты хорош в бою. Я люблю тебя потому, что ты – это ты. Ты бы перестал любить меня, если бы встретил более красивую девушку-киборга с приемлемым прошлым?
Эйнштейн встретился с ней взглядом, разозлившись из-за того, что она предположила подобное. Когда он ответил, то постарался передать своим возмущенным тоном то, что думал:
– Конечно, нет.
– Тогда почему ты считаешь меня такой мелочной? Несмотря на то, что я не понимаю, почему ты любишь меня, я никогда не оставлю тебя. Я просто не смогу, Эйнштейн. Ты мой прекрасный принц. Единственный мужчина во всей вселенной, способный дотянуться до моих сердца и души, которые я считала потерянными. Единственный мужчина, который способен заставить меня чувствовать. Единственный мужчина, которого я когда-либо любила так сильно, что предпочла бы умереть, нежели наблюдать, как тебе причиняют вред.
– В этом случае, почему ты не хочешь, чтобы я увез тебя отсюда? Если ты так сильно любишь меня и если я чувствую то же самое, то почему запрещаешь мне позаботиться о твоей безопасности?
– Потому что мы киборги. А киборги делают то, что правильно для всей расы, даже если это означает ставить потребности других выше собственных.
Мужество и моральная убежденность. Можно ли было полюбить ее еще больше? Эйнштейн решил позаимствовать выражение Сета:
– Отстой.
– Не дуйся. Это слишком мило, а нам нужно еще кое-что сделать, прежде чем я смогу пососать твою восхитительную нижнюю губу.
– Нам обязательно это делать?
– Мы должны.
Эйнштейн вздохнул.
– Тем не менее я предпочел бы отвезти тебя в безопасное место.
– Знаю, очаровашка. Но с этим придется подождать. Нам нужно то, что скрыто на сбитом корабле. Может, я и умнее тебя в сердечных делах, но ты все равно остаешься самым смышленым засранцем поблизости. Если хочешь защитить меня, то посмотри на происходящее с другой стороны. Заставь свой мозг поработать и выяснить, что замышляют военные придурки, потому что тогда и только тогда ты сможешь по-настоящему меня защитить.
Бонни сделала вполне обоснованный вывод.
– Отлично. Ты победила. Мы вытащим все, что сможем, с военного корабля, но только если ты пообещаешь держаться рядом со мной, так как это более безопасно.
– Договорились.
– Серьезно?
– Ну да. Даже я знаю, что плохо выгляжу в скафандре.
– Ты всегда хорошо выглядишь.
– Ммм, – протянула Бонни. – Не забудь повторить это еще раз, когда мы будем одни в твоей комнате.
– Зачем?
– Тебе понравится результат, – она прикусила его нижнюю губу. Эйнштейн застонал, потому что теперь слишком ясно представлял себе этот результат. Черт, он уже мог предположить, что это будет взрывоопасно.
Зачем ждать? Когда Бонни уже хотела прервать поцелуй, он обхватил ее лицо руками и продолжил ласки.
– Что, – ммм. – Ты, – нежное касание языка. – Делаешь? – пробормотала она в его губы.
– Все наши дела могут подождать несколько минут.
– Могут?
– О да, – проворчал он, хотя несколько недель назад даже не мог представить, что способен на такое. – У меня есть кое-что более важное, о чем нужно позаботиться в первую очередь.
– Настолько важное?
– Определенно. Думай об этом как о наказании за то, что напугала меня до чертиков, – Эйнштейн прикусил ее губу, прежде чем пососать язык.
– Ммм. Ты же понимаешь, что это нельзя расценивать как наказание.
Расстегнув молнию, он протолкнул руку в брюки Бонни и обнаружил, что она уже была влажной. Влажной, горячей и такой готовой к его вторжению. Эйнштейн погрузил палец в ее лоно, из-за чего девушка ахнула.
– Я еще не закончил, – пробормотал он.
С медлительностью, которая заставляла Бонни содрогаться, Эйнштейн трахал ее пальцем, ловя ртом ее вздохи и дразня, пока девушку не затрясло. Как бы ему хотелось продлить этот момент, но время неумолимо бежало. Эйнштейн потянул вниз ее брюки, пока те не оказались на лодыжках Бонни.
Отдаленной частью своего сознания он понимал, что на самом деле у них не было времени на это, тем более в любое мгновение кто-то мог войти в комнату. Черт, Эйнштейн даже мысленно спроецировал пару «да пошел ты!» Арамусу и остальным, если бы они попытались связаться с ним по беспроводной связи. Ему нужен был эти минуты с Бонни. Это было необходимо, ведь вскоре им предстояло снова столкнуться с неизвестностью и опасностью.
Подняв девушку, Эйнштейн прижал ее спиной к окну, в котором мерцали звезды. Резкий контраст черного пространства делал ее кожу еще более сияющей и совершенной. Бонни обвила ногами его талию так, что теперь ее киска была у самого кончика члена. Однако Эйнштейн на мгновение задержался, потираясь набухшей головкой о влажное лоно и наслаждаясь тем, как Бонни ахнула, закатив глаза и запрокинув голову, тем самым выражая собственную страсть. Он хотел заморозить время, чтобы это мгновение длилось вечно. Но он был киборгом. Его ждал долг, который Бонни понимала и поощряла.
– Я люблю тебя, – тихо произнес Эйнштейн.
Ресницы затрепетали, когда Бонни открыла глаза, похожие на драгоценные камни, и поймала его взгляд.
– Я тоже люблю тебя, очаровашка. А теперь перестань дразнить и трахни меня.
Ага, это была его Бонни. Не такая уж и нежная. И вся принадлежала ему.
Один толчок, и Эйнштейн оказался внутри. Девушка вскрикнула:
– Да!
О да. Теплое, влажное и дикое тело Бонни притягивало его, а ее внутренние мышцы содрогались, пока Эйнштейн толкался внутрь, замедляясь при каждом выпаде, чтобы продлить момент. Вот только Бонни куда-то спешила.
– Трахни меня, – прорычала она. – Трахни меня, очаровашка. Трахни меня так, как можешь только ты.
Грязные слова, которые, если бы были произнесены другой женщиной, должны были смутить, воспламенили Эйнштейна, так как относились только к нему. Именно он сводил ее с ума от страсти. Бонни хотела его тело, его член. И Эйнштейн дарил ей все это, сильно и быстро толкаясь в лоно, пока пальцы девушки не впились в его плечи, а рот не округлился в беззвучном крике.
Эйнштейн не был таким уж тихим. Он выкрикнул ее имя, когда кончил, толкаясь и продлевая оргазм Бонни, из-за чего мышцы ее тела содрогнулись, массируя его длину.
В этот момент он не был киборгом. Или человеком. Эйнштейн просто был жив. Жив и влюблен. И это было чертовски здорово.
Глава 15
Затаив дыхание и уютно устроившись в его объятиях, Бонни не сумела заставить себя пожалеть о своем признании в любви. Может это и было эгоистично, но она не могла отказать себе в счастье, особенно когда Эйнштейн тоже признался в своих чувствах. Какой смысл причинять боль им обоим? Ну и что с того, что он был слишком хорош для нее? У Бонни была впереди целая жизнь, чтобы доказать, что она заслуживала Эйнштейна. Целая жизнь, чтобы искупить свое прошлое. Целая жизнь, чтобы любить его.
Эйнштейн медленно отпустил ее с очевидным нежеланием. Бонни слишком хорошо это понимала. Они оба только что совершили огромный скачок в отношениях. Этот момент они будут помнить и лелеять вечно, поэтому он заслуживал определенной торжественности. Однако долг звал. Киборги не могли ждать их.
– Нам пора возвращаться к остальным.
Какое-то мгновение Эйнштейн не отвечал. Его руки блуждали по ее телу и нижней части живота, а его член, все еще наполовину твердый, продолжал прижиматься к ее плоти.
– Они могут подождать еще немного.
– Они начнут искать, если мы не вернемся с ответом.
– К черту всех.
– Очаровашка! – Боже, она так плохо на него влияла.
– Что? Мы вот-вот столкнемся с возможной опасностью. Кто знает, когда у нас снова появится немного времени наедине? Я уже много лет выполняю свой долг. Если я хочу потратить несколько минут на свою эгоистичную сторону, то, черт возьми, так и сделаю.
– Ты же знаешь, что Арамус обвинит во всем меня.
– Лучше бы он этого не делал, а то я точно заставлю его петь песни из шоу, – проворчал Эйнштейн.
Бонни рассмеялась.
– Звучит подло.
– Для всех, кто будет это слушать.
Дьявольская усмешка на его лице заставила ее захохотать.
– Ох, подумать только, раньше я считала, что у тебя нет чувства юмора.
– Так и было, пока я не встретил тебя. Я сумел пробудить тебя ото сна, а ты в ответ пробудила во мне человечность.
Если бы Бонни могла плакать, то обязательно расплакалась, а так у нее лишь перехватило горло.
– Это было очень романтично.
– Правда?
– Определенно, – она поцеловала его. Бонни сделала это только в знак благодарности, но у Эйнштейна были другие мысли. Оголодавший, будто они только что не утолили свою страсть, Эйнштейн впился в ее губы, вызывая ее язык на жаркую дуэль, пробуждающую возбуждение, которое, казалось, всегда бурлило, когда он был рядом.
– Нам действительно пора идти.
– И мы пойдем. Когда будем готовы, – пробормотал Эйнштейн. – У меня есть проблема, которую нужно решить в первую очередь.
