Текст книги "Мето. Мир"
Автор книги: Ив Греве
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
К досье прилагается толстый конверт с деньгами, который я должен вручить своим «родителям», а также небольшая сумма для оплаты моих покупок.
Цезарь споласкивает мои волосы, а я сушу их и усаживаюсь перед зеркалом, чтобы оценить результат. Вид у меня непривычный и как будто помолодевший. Затем я приступаю к изучению плана Зоны № 17. Ключевые места выделены цветом, среди них – пристань, дом Шенов и полицейские участки. Я закрываю глаза, мысленно представляя расстояния и запоминая названия. Я хочу запросить также фотографии фасадов, которые послужат зрительными ориентирами.
Цезарь уводит меня в раздевалку, чтобы я натянул на себя новую одежду. Мальчик, которого я должен заменить, предпочитает потрепанные вещи свободного покроя. Меня смущает их ширина: я чувствую себя неуютно. Мое появление за обедом вызывает оживление. Многие смеются, и я их понимаю.
После обеда Жан-Люк помогает мне укладывать рюкзак. Он показывает потайные карманы для денег, рояльной струны и остро заточенного с одной стороны шила, защищенного чехлом из толстой кожи.
– У тебя будет отличный шанс применить его во время ночной вылазки.
– А ты уже им пользовался?
– Да, на меня напали дети-дегенераты, и мое лезвие отпугнуло их.
– Дегенераты?
– Так их называют. Они были не в себе, будто у них крыша поехала. Цезарь 2 мне объяснил, что они употребляют вещества, которые изменяют восприятие и делают их агрессивными.
– Ты испугался?
– Еще бы.
Вечером я снова встречаюсь с Цезарем 2, который приносит мне фотографии улиц, по которым мне предстоит ходить, а также указывает места встречи:
– Ты должен быть в порту ровно в половине пятого. Через два часа после прибытия на континент отправляйся пешком к жилищу Шенов. Тебе нельзя садиться на автобусы, которые ездят по утрам. Они ходят полупустыми, и тебя сразу же засекут. Если попадешься, не паникуй. Нам мгновенно сообщат, и мы сразу же организуем твое возвращение. Не отвечай ни на какие вопросы – ни слова, понял? Даже лгать не пытайся, просто молчи. Если почувствуешь, что ареста не избежать, по мере возможности избавься от подложных документов. Все ясно, Мишель?
– А обратно как?
– Ты вернешься через три ночи. О деталях договоришься с капитаном. Кстати, ничего ему не рассказывай – этому человеку не очень-то можно доверять. Вечером сразу после ужина пойдешь спать. Но если тебя будет что-то беспокоить, без стеснения приходи ко мне. Запирать тебя не будут, а я всю ночь дежурю в библиотеке.
Вечером я никак не могу заснуть. Не дает покоя мысль о том, что наконец-то я познакомлюсь с континентом на практике, хоть мне и придется столкнуться с миром, известным только по карточкам. Я закрываю глаза, пытаясь немного отдохнуть, но меня будит Клавдий:
– Это ты, Мето? Что ты сделал с волосами? Я было подумал, что перепутал комнату. Ты еще и в одежде! Что, собираешься выходить?
– А, это ты? Я уезжаю на пару дней на континент с фальшивыми документами. Посмотрю на тамошнюю жизнь, а потом расскажу тебе.
Пару секунд Клавдий изумленно молчит.
– Ты хочешь сказать, что увидишься со своей семьей?
– Я не смогу свободно там перемещаться – не забывай, что посылают меня Юпитер и Цезари. Но думаю, что получится хотя бы пройти мимо родительского дома: я запомнил адрес. Авось хоть одним глазком увижу кого-нибудь из родных. Вообще-то на большее я и не рассчитываю. Главное – воспользоваться случаем и подробно изучить возможности побега для нас всех. Но ты пришел сообщить мне новости об Октавии?
– Да, и я очень беспокоюсь. Твои уколы сотворили чудо – после двух инъекций боль вроде бы прошла. Но сегодня утром, когда я пришел его проведать, он куда-то пропал. Час назад я обнаружил на столе Цезарей записку по поводу Октавия: у них нет никаких сомнений, что он переметнулся к Рваным Ушам.
Глава V
Ну все, пора. Я иду один в ночи, стараясь запомнить дорогу, чтобы затем подробно описать ее Еве. Надо найти вблизи от пристани укромное местечко, где она сможет прятаться, пока не наступит благоприятный момент для побега. Я замечаю лодку, каюта слабо освещена. Различаю фигуру человека, расхаживающего туда-сюда в ожидании меня.
Я взбираюсь на борт и вижу перед собой неопрятного мужчину с короткой бородкой. Он резко отворачивается и исчезает. Через пару секунд я слышу гул мотора и украдкой осматриваю лодку: это рыболовное суденышко. Я принимаюсь искать, где бы укрыться, и обнаруживаю люк. Решаю приподнять его, пока лоцман не видит. В пустом отсеке хранятся спасательные жилеты и разная утварь. Пол, кажется, мокрый.
– Ты что там ищешь?
– Это нормально, что в трюме столько воды?
– Не твоего ума дело. Хватит вынюхивать, а то вышвырну за борт.
Я широко улыбаюсь в знак того, что не принимаю его угрозу всерьез. Он молча возвращается в каюту, а я следую за ним. Он наблюдает за мной краем глаза. Я смотрю, как он маневрирует. Почем знать? Может, когда-нибудь пригодится. По-моему, мы замедляем ход. Нужно завязать с ним разговор.
– Меня зовут Мето. Простите за любопытство: я впервые на такой маленькой лодке и у меня неспокойно на душе.
– Я думал, люди из Дома запретили вам общаться со мной.
– Но их ведь здесь нет, и за нами никто не наблюдает. Если память мне не изменяет, я впервые вырвался на волю.
– А ты не похож на других. Меня зовут Хуан.
Он энергично пожимает мне руку и добавляет:
– Я ничего не знаю о том, что происходит на вашем острове. Остальные держат рот на замке, а мне больше платят за молчание, чем за саму переправу. Вас там много?
– У меня нет доступа к точным цифрам, но, по моим оценкам, человек триста.
– Тогда вы, наверное, ловко прячетесь: издали остров кажется безлюдным.
Затем он указывает на поручень и предлагает мне встать там, хоть я об этом и не прошу. Это весьма кстати: у меня как раз начинается морская болезнь. Я не свожу глаз с мыса, покачиваясь в такт движениям корабля, и мне становится лучше. Хуан объясняет, зачем нужны бакены, которые мы замечаем на горизонте.
– В общем, если я приболею, – со смехом подытоживает он, – ты сам сможешь доставить меня обратно в порт.
Через полчаса он жестом приказывает мне замолчать и снова уходит в рубку. Как и лоцман во время последней переправы, он выключает мотор, приближаясь к берегу, и лодка плывет в тишине по инерции. Мы осторожно причаливаем, и он шепчет:
– Через три дня – на этом же месте, в этот же час. Смотри не опоздай – у нас на все про все пара минут, и главное – будь осторожен. Если на обратном пути почувствуешь слежку, спрячься где-нибудь и вернись через двадцать четыре часа.
– Окей. Большое спасибо, Хуан.
Я взбираюсь на пустынную пристань и ищу укромное местечко, откуда можно сориентироваться. Приметив невысокий куст, сажусь за ним на корточки. Я узнаю фасады, виденные на фотографиях, и вычисляю проулок, по которому должен двинуться в город. Я жду нужного момента. Понемногу светает, вдалеке слышится шум моторов, и я даже замечаю пару человек, которые о чем-то разговаривают. Городской гул постепенно усиливается. Я выхожу из укрытия и вливаюсь в уличный поток. Люди шагают, низко опустив головы. Я подражаю им, но все же приходится изредка поднимать глаза, чтобы определить дорогу. Толстая женщина, громко отдуваясь, расставляет в ведрах красные цветы на продажу. Я готовлю мелочь и устремляюсь к ней:
– Добрый день, сударыня. Мне бы хотелось купить небольшой букет.
Немедля протягиваю три гроша. Даже зная дорогу, я все равно ее спрашиваю – приятно впервые услышать старушечий голос, не говоря уж о том, что это входит в мое задание.
– Не могли бы вы подсказать, как попасть в район «Б»?
– Пройди еще сто метров прямо, а потом поверни направо.
Я благодарю и продолжаю путь. Мысль о покупке цветов пришла мне в голову спонтанно: я боялся, что женщина прогонит меня, чтобы не мешал ей работать.
Улицы мало-помалу заполняются народом. Я пытаюсь вести себя неприметно, но меня завораживают женщины. Они здесь на любой вкус: миниатюрные и высокие, крупные или болезненно тонкие. Я вспоминаю Еву – кажется, я еще не встречал никого красивее. Старики тоже привлекают внимание своей медленной походкой, прямой спиной, неуверенными жестами. Я задумываюсь: о скольком они могли бы рассказать! Это все равно что просмотреть сотни склеенных карточек – вроде тех книг, что Грамотей читал в пещере.
Я добираюсь до менее оживленного района. Там ездят полицейские машины с включенными сиренами. Усилием воли заставляю себя не оборачиваться. Я уже почти пришел. Я помню все дома на этой улице и, проходя вдоль заборов, шутки ради перечисляю имена и фамилии жильцов. Открываю ворота Шенов и рассматриваю портреты членов моей приемной семьи, вывешенные на фасаде. Я получился довольно похожим. Прохожу через сад и направляюсь к задней двери. Уже собираясь постучать, случайно подслушиваю бурный спор между моей «матерью» и ее сыном, который орет:
– Как мне осточертел этот ваш цирк! Когда-нибудь я сдам вас полиции.
Сразу после этого слышится звонкий шлепок, а потом тяжелые шаги. Я дожидаюсь, когда все стихнет, и стучу. Дверь открывает невысокая брюнетка. Я машинально протягиваю ей букет. Даже не взглянув, она швыряет его на кухонный стол и говорит, растягивая слова:
– Очень надеюсь, что ты не забыл про конверт. А цветы зачем? У тебя что, есть лишние деньги, чтобы выбрасывать их на ветер?
Затем появляется ее муж, который становится напротив меня. Мы почти одного роста. У него светлые, почти белесые волосы. Я достаю из сумки конверт и протягиваю ему.
– Тебе запрещается разговаривать с моим сыном, – объясняет мой «отец». – Он заперт в подвале на все время твоего пребывания. Я позвоню в коллеж и скажу, что он заболел. Только не шляйся по Надеждинскому скверу – там тусуются его друзья. До вечера. Моя жена покажет тебе твою комнату.
Вслед за этим он натягивает пальто и без лишних слов выходит. Я поднимаюсь за своей «матерью» на второй этаж, где расположена моя комната: кровать смята, на полу валяется одежда.
– Я приготовлю тебе завтрак. Потом поменяю постель и уберу в комнате, – сообщает моя «мать», после чего исчезает на лестнице.
Этажерки заставлены предметами, предназначения которых я не понимаю. Я снимаю рюкзак и спускаюсь в кухню. Мне нужно понаблюдать за «матерью», чтобы наутро приготовить себе завтрак без ее помощи.
Она достает из холодильника бутылку молока и наливает его в кастрюльку, чиркает спичкой, поворачивает ручку плиты и пускает газ. Через сорок семь секунд окунает палец – видимо, проверяет температуру. Затем моя «мать» наливает молоко в кружку и подсыпает туда столовую ложку коричневого порошка, отрезает хлеба, чтобы приготовить мне бутерброды, и намазывает их маслом.
Я сажусь, благодарю ее и приступаю к еде. Она натянуто улыбается, после чего поднимается на второй этаж. На стене висит картинка с пляжем и шелушащимися стволами склоненных деревьев под безоблачным небом. Сверху – числа от 1 до 30. Первые пятнадцать зачеркнуты. Значит, сегодня 16 мая 1979 года. Это «календарь».
Женщина снова спускается и собирается уходить. Она кладет ключ на стол и молча закрывает за собой дверь. Я встаю и смотрю ей вслед, мою и вытираю свою миску, а затем приступаю к осмотру дома. Захожу во все комнаты, открываю все шкафы и ящики. Закончив проверку, решаю пойти взглянуть на своего «двойника». В подвале установлена решетчатая стенка, за которой виднеется просторное помещение с кроватью, письменным столом и этажерками. Похоже, это его вторая комната, только обветшалая и без окон. Мальчик лежит под одеялом и, кажется, спит. Я окликаю его:
– Мишель! Я Мето. Тебе что-нибудь нужно?
– Проваливай отсюда! Это ты во всем виноват. Ты не имеешь права здесь находиться! Я расскажу отцу, что ты приходил!
– Подумай хоть немножко. Мы должны друг другу помогать. Ты можешь чему-то меня научить, и я тоже могу тебе пригодиться. Я зайду позже.
– Выпусти меня или проваливай!
Я снова поднимаюсь в свою комнату, ложусь на кровать и пытаюсь мысленно составить распорядок дня. Первым делом нужно выполнить все задания, чтобы осталось время на личные поиски. Я заново изучаю карту, запоминая намеченный на сегодня маршрут.
Я выхожу из дома около одиннадцати и направляюсь в супермаркет. Там я собираюсь купить указанный напиток, заготавливаю мелочь и кладу ее перед продавцом, одновременно ставя бутылку. Тот убирает деньги в кассу и устало замечает:
– Ты же помнишь инструкцию…
– Разумеется, – отвечаю я, стараясь говорить как можно более уверенно.
В задумчивости я выхожу на улицу и нахожу поблизости скамейку, где можно сесть и подумать. Я должен был догадаться, что это испытание включало в себя импровизацию. Раз нельзя пойти и спросить кассира, что означает его фраза, остается ждать и надеяться, что я найду отгадку сам. Откупориваю бутылку и замечаю, что на поверхность жидкости поднимается множество пузырьков. Это свидетельствует о наличии газа. Пробую: очень сладкий и неожиданный вкус на языке. Осторожно проглатываю: довольно неприятное ощущение. Двое парней в спортивной форме заходят в магазин и вскоре выходят с бутылками темно-фиолетовой, почти черной жидкости. Ребята садятся на спинку скамейки, ставят ноги рядом со мной и не поморщившись проглатывают свое пойло. Затем они встают и возвращаются в магазин. Тем временем я украдкой выливаю свой напиток в траву и захожу вслед за ними внутрь. Они молча ставят бутылки на прилавок и протягивают руки за сдачей. Я следую их примеру, и у меня все получается. Вернувшись на улицу, двое парней обращаются ко мне агрессивным тоном:
– Ты откуда взялся? Ты кузен Мишеля? Этот чувак должен нам бабок. У тебя есть с собой?
Не успеваю я ответить, как один из них хватает меня за пальто и начинает трясти. Я вырываюсь и укладываю его на землю, резким ударом подкашивая его опорную ногу. Второй стоит пару секунд открыв рот, а затем пускается наутек. Я помогаю своему противнику встать, и он пялится на меня, поддерживая свою руку:
– Псих! Ты ее сломал!
– Вряд ли. Тебя как зовут?
Он игнорирует вопрос и резко высвобождается. Мне больше нельзя тут оставаться: я только что нажил себе двух врагов.
Решаю сесть на автобус и пристраиваюсь на остановке, чтобы понаблюдать за людьми. Когда подходит транспорт, все достают из карманов и сумок картонные прямоугольники с печатными знаками. Поднимаясь в салон, люди вставляют их в устройство, пробивающее дырки. Пожилая дама поднимает руку, чтобы шофер подождал. Влезая в автобус, она роняет на подножку и тротуар пару талончиков. Я бросаюсь ей на помощь и подбираю их. Она благодарит меня и зовет за собой:
– Спасибо за твою доброту, – говорит она очень приятным голосом. – За твои труды я подарю тебе билет. Ты ведь хотел сесть на автобус?
– Да, но забыл свои талоны дома. Большое спасибо!
Я прохожу вслед за ней в конец салона и сажусь рядом. Кажется, ее радует наше знакомство, и она заводит разговор:
– Я еду до конечной, а ты?
– Я тоже.
– Почему ты не в коллеже?
– У нас заболел учитель физики, и я решил погулять по центру.
– Ты такой любезный. Как тебя зовут?
– Мишель Шен, а вас?
– Мадлен Изер. Ты похож на моего внука.
Она делает паузу и продолжает едва слышно:
– Он погиб в автокатастрофе, как и вся моя семья. Иногда я спрашиваю себя, зачем я осталась в живых. Наверное, для того чтобы кто-нибудь их оплакивал…
Я беру ее за руку, старушка сжимает мою так сильно, что чуть не раздавливает, и с волнением признается:
– Порой мне кажется, что для них так даже лучше. Не знаю, как бы они смогли выбрать: у них ведь было четверо детей – один краше другого…
Вспоминая дневник Евы, я импровизирую:
– Мои родители никогда не рассказывали, почему выбрали меня. Мы не касаемся этой темы. Знаю только, что они сильно изменились после ухода моих братьев: больше не улыбаются и не оказывают мне знаков внимания. Конечно, я уже не маленький, но мне не хватает прежней ласки.
– Приходи ко мне сегодня на обед! Мы могли бы спокойно поговорить…
– С большим удовольствием.
Остаток пути мы молчим, она утирает слезы и смотрит на фасады проносящихся мимо зданий. Мне хорошо с ней, на улице я помогаю ей нести сумку. Мы входим в пятиэтажный дом. Она живет на втором, и в квартире всего три-четыре комнатки. Она распаковывает покупки и готовит обед, подает мне стакан воды и приглашает сесть. Я помогаю чистить картошку, но она гораздо проворнее меня.
– Ты сказал, что не знаешь, почему родители выбрали именно тебя?
– Да, я каждый день об этом думаю.
– Если хочешь, могу рассказать о методах отбора. Зная своих родителей, ты сможешь определить их метод путем исключения. Самый известный – медицинский. Детей подвергают тщательному врачебному осмотру и детальному обследованию, чтобы выявить ребенка с наибольшей ожидаемой продолжительностью жизни. А можно, наоборот, проверить его на устойчивость к психологическим травмам и сдать после этого в один из Домов. Одно время в газетах постоянно публиковали экспериментальные тесты для родителей.
Я говорю:
– Но ведь никогда нельзя быть уверенным в будущем… Я хочу сказать, что невозможно же всего предвидеть.
– Ты прав – нельзя, например, предугадать несчастные случаи на дороге. Поэтому некоторые прибегали к помощи магии или гадалок, якобы предсказывавших будущее. Ну а другие, не желая делать выбор самостоятельно, полагались на чистую случайность и бросали жребий. Вот ты все и узнал.
Затем мы молча едим жареную картошку с ломтями ветчины. Она все время пристально смотрит на меня, словно пытаясь раскусить. Говорить неохота. Ее рассказ погрузил меня в раздумья. После десерта она уводит меня в гостиную, чтобы показать фотографии своих детей и внуков. Называя каждого по имени, она указывает отличительную черту его характера и с трудом сдерживает слезы. Когда я ухожу, она берет с меня слово, что я снова приду к ней завтра на обед.
На выходе я сталкиваюсь с молодой брюнеткой, которая отводит от меня взгляд. Я уверен, что уже видел ее утром – то ли в автобусе, то ли в супермаркете. Я тотчас направляюсь к статуе Триумвирата, установленной в честь «трех отцов-основателей Зоны № 17», имена которых я выучил перед экзаменом. Выйдя на площадь, я сажусь на землю, чтобы зарисовать их. Кто-нибудь обязательно подойдет понаблюдать за моей работой, и так проще будет завязать разговор.
Моя уловка великолепно срабатывает. Четыре светловолосых девушки хвалят мой рисунок и просят набросать их портреты. Взамен они сообщают мне свои координаты и покупают бутылочку «Оранжадо», из которой я отпиваю совсем чуть-чуть. Вскоре я решаю уйти, поскольку привлекаю к себе слишком много внимания. На обратном пути я пытаюсь высмотреть закутки, где можно спрятаться ночью, и стараюсь запомнить расстояние от одного до другого. Напротив меня останавливается полицейская машина. Двое мужчин выходят, перегораживают дорогу и резким тоном обращаются ко мне:
– Документы!
Пока один смотрит на меня в упор, второй изучает мой паспорт со всех сторон – даже на просвет. Сыплются вопросы:
– Фамилия, имя, дата рождения, адрес, имена родителей, их профессия и место работы, фамилии соседей, их имена и все остальное…
Я отвечаю не спеша, чтобы он успел записать. Тем временем второй направляется к висящему на столбе белому ящику, открывает его и достает телефон. Разговор длится целую вечность. Я стараюсь не выказать страха. Полицейский возвращается с насмешливым видом победителя:
– А как зовут собаку соседей справа?
– У них нет собаки. У Эрика аллергия.
– Нам очень не нравится, когда подростки шатаются по улице. Так ведь, Марсель?
– Само собой.
– Садись, мы тебя подвезем!
У меня нет выбора, но, судя по игривым взглядам, которыми они обмениваются, это ловушка. Я пытаюсь спорить, чтобы выгадать хотя бы пару секунд:
– Благодарю вас, но я живу совсем рядом… К тому же моя мать…
– Садись!
– Нет, отпустите меня!
Внезапно у них разбивается ветровое, а в следующую секунду и боковое стекло справа. Мы прижимаемся к автомобилю. Мигом забыв обо мне, они прыгают в машину и трогаются с места, скрипя шинами. Мне просто повезло, или, возможно… кто-то меня спас?
Ускоряя шаг, я возвращаюсь домой, поднимаюсь в свою комнату и старательно записываю события этого дня. Непонятно, почему полицейские хотели меня забрать. Сколько ни прокручиваю в голове прошедший день, никак не разберусь, какую ошибку я допустил? Чем себя выдал? Снова спускаюсь взглянуть на своего «двойника». Тот надел наушники и ничего не слышит. Заметив меня, он ясно дает понять, что не желает со мной разговаривать. Тогда я отправляюсь в гостиную и раскрываю газету, чтобы просмотреть сегодняшние новости.
В ОДНОМ ИЗ ПОДВАЛОВ РАЙОНА «Д» ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО УБИТОГО РЕБЕНКА
Расследование показало, что мы имеем дело с серийным убийцей. Характер преступления и оставленные на месте улики демонстрируют черты сходства с другими делами, зарегистрированными полицейскими службами.
Ниже помещено интервью с матерью ребенка, которая говорит, что не понимает, как это могло случиться. Ее сын пару дней играл с одним мальчиком, его родителей она не знала, но он казался очень воспитанным.
Инспектор, которому поручено это дело, уточняет, что другими жертвами предполагаемого убийцы были исключительно бродяжки, поэтому полиция не торопилась с расследованием.
РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТА С ПАССАЖИРАМИ ГРУЗОВОГО СУДНА «ЛИБЕРТА», НЕЛЕГАЛЬНО СТОЯВШЕГО В ВОДАХ ЗОНЫ № 17
Грузовое судно «Либерта» пребывает вне пределов территориальных вод вот уже шесть лет. Изначально судно вышло из Зоны № 18 и недавно приблизилось к нашим берегам с просьбой о помощи. Поскольку международные законы не допускают исключений, армия неоднократно требовала, чтобы корабль удалился. В результате длительных переговоров, завершившихся два дня назад, «Либерта» возвратилась в международные воды, видимо, передумав приводить в исполнение свои угрозы. Капитан даже обещал умышленно посадить свой корабль на мель у берегов Зоны № 17, если мы не согласимся эвакуировать тринадцать инфекционных больных, находящихся на борту.
НАЧАЛАСЬ НОВАЯ КАМПАНИЯ ПО РАСШИРЕНИЮ НАДЕЖДИНСКИХ ПОЛЕЙ
Ежегодно в середине мая начинаются работы по благоустройству новых районов. В этом году радиус охвата был увеличен на десять километров. Соответствующие службы валят деревья и демонтируют остатки домов, после чего сжигают их огнеметами. Как обычно, потребовалась поддержка армии для эвакуации населения, проживающего в этих местах на нелегальном положении. Произошли жестокие столкновения между мятежниками и силами правопорядка, и мы оплакиваем гибель десятков людей, в том числе одного полицейского. На осень намечена обработка новых Надеждинских полей с целью очищения серых Зон. Марк-Аврелий, один из отцов-основателей Зоны, напомнил сегодня утром на пресс-конференции, что «очистка почв принесет пользу грядущим поколениям. Необходимо подумать о будущем наших детей. Мы должны принести себя в жертву, чтобы сделать их счастливыми. Мятежники, оспаривающие целостность нашей территории и неизбежное развитие науки, будут сурово наказаны».
В саду слышится звук шагов. Я кладу газету на столик в гостиной, возвращаюсь в свою комнату и немного отдыхаю перед ночной вылазкой. За ужином никто не говорит ни слова. Мать собирает поднос с едой и относит его сыну. Я слышу крики. Интересно, он расскажет ей обо мне? Она поднимается с нетронутым подносом: видимо, сын отказался. Тогда отец встает и тоже спускается. Он возвращается через четыре минуты и жестом велит жене вернуться в подвал. Когда она появляется с пустыми руками, я делаю вывод, что отец все-таки уговорил Мишеля.
Я поднимаюсь в свою комнату. Вскоре мое внимание привлекают громкие голоса на первом этаже. Похоже, что внизу кто-то ругается. Поскольку мне так и не удается выяснить, чей же это голос, я спускаюсь и впервые в жизни вижу телевизор, вмонтированный в мебель. Без лишних вопросов я беру стул и сажусь смотреть. Я вижу, что мой «отец» сердится, ведь я нарушаю основное правило, но у него не хватает мужества пойти на конфликт – наверное, из-за конверта с деньгами. Телевизор пересказывает содержание газеты, не добавляя никакой новой информации. Затем показывают один из этапов командной игры с круглым мячом. Игроки гоняют его и бьют по нему ногами. Они должны попасть в прямоугольную рамку с натянутой сеткой. Я возвращаюсь в свою комнату и начинаю готовиться. Открываю окно, осматриваю окрестности и прислушиваюсь к возможным подозрительным звукам. Поначалу на улице царит оживление. Люди выставляют в своих садах корзины: похоже, они наполнены продуктами питания. Затем люди уходят в дома и закрывают ставни, а через пару минут я вижу что откуда ни возьмись отовсюду выбегают дети, по двое или по трое, и забирают корзины. Они стремятся опередить друг друга. Мне плохо видно, но я догадываюсь, что поодаль какие-то дети дерутся. Мало-помалу восстанавливается тишина.
Спустя полчаса я решаю выйти. Как мне и советовали, я кладу оружие на дно кармана. Проходя по дому, я обнаруживаю, что все уже спят.
Выбравшись на улицу, я осторожно продвигаюсь вперед. Я знаю, что идти мне километра два. Вскоре я решаю перейти на бег: по улице ездят только полицейские машины, которые я смогу услышать издалека. Я прохожу мимо супермаркета, где покупал «Оранжадо». Он закрыт, но рядом толпится большая группа детей. Шаг я не замедляю, но успеваю заметить, что они высыпают мусор из баков, а один даже пытается взломать железкой дверь магазина. Никто из этих заблудших детей не обращает внимания на меня: они слишком заняты. Я попадаю в более оживленный район, где люди неспешно гуляют по улице, перехожу на шаг и пристраиваюсь к группе из четырех человек, которые движутся в ту же сторону, что и я. Со стороны может показаться, что мы идем вместе. К сожалению, группа заходит в заведение под названием «ресторан». Я заглядываю внутрь: это что-то типа платной столовой.
Почти добравшись до места, я вдруг осознаю, что уже больше четверти часа не сталкивался с патрулем, но у меня странное ощущение, будто за мной все равно следят. В самом деле, двое мужчин на тротуаре напротив подозрительно смотрят на меня. Может, полицейские ходят в штатском, чтобы не выделяться? Я нахожусь так близко к цели, что решаю двигаться дальше. Обхожу статую вокруг и поворачиваю в обратную сторону. Когда они приближаются, я понимаю, что нужно действовать. Я толкаю дверь ресторана, направляюсь к прилавку и спрашиваю, где здесь туалет. Работник едва уловимым жестом указывает мне на выход, но тут я замечаю надпись «Уборная», немедля убегаю в глубь помещения и закрываю за собой дверь. Как я и предполагал, там есть окно, хотя и узкое, так что я смогу вылезти наружу. Я без труда взбираюсь на умывальник и просовываюсь вперед, повисаю на руках и приземляюсь во дворике, заставленном мусорными баками. Я замечаю проход к другой улице. Направление мне известно, и я больше не задаюсь вопросами, а мчусь по шоссе, как умалишенный. Прохожие, кажется, не обращают на меня особого внимания. Я останавливаюсь на перекрестке, пытаясь разглядеть своих преследователей, но их нигде не видно. Придется сделать большой крюк, ведь я не знаю, насколько хорошо они знакомы с моим маршрутом. Главное – не заблудиться. Я нахожусь в районе «Г». Нужно двигаться прямо на север. Через пару сотен метров ландшафт меняется, дома становятся выше и просторнее. Прохожие попадаются редко, я двигаюсь по прямой, и значит, меня легко засечь. Решаю снова пуститься бегом. В темных закоулках прячутся группки молодых людей, и я замечаю их лишь в самый последний момент. Некоторые обращаются ко мне, но я игнорирую их. Парень с длинными волосами и в кожаной одежде пытается меня догнать, но ему явно не хватает подготовки: он сдается уже через сотню метров. Затем слышится шум приближающейся машины. Это не полиция, и я решаю не обращать внимания, но вскоре понимаю, что за мной гонятся два мотоцикла. Тогда я останавливаюсь, чтобы приготовиться к стычке. Мотоциклисты тормозят рядом и слезают со своих железных коней. Оба выше и крупнее меня. Я достаю из футляра шило и незаметно засовываю в рукав.
– Эй, паренек! Ты куда это собрался? Это запретная территория.
– Кажется, я заблудился. Хочу вернуться в район «X». Мне не нужны проблемы. Если подвезете, я заплачу.
– Сколько?
– Я готов открыть вам дверь своего дома и предоставить его в ваше распоряжение. Моих родителей ночью не будет. У меня умирает бабушка, и они ночуют у нее, в районе «Б». Я могу показать вам, где они прячут деньги.
– А ты оригинал! Нам впервые предлагают такой план! В чем же тут подвох?..
– Ни в чем. Просто я ненавижу их. Я так и не простил их за то, что они отказались от моей сестренки.
Они в нерешительности переглядываются, но я настаиваю:
– Пойдемте, ребята, не пожалеете.
Один кивком приглашает меня сесть на свой мотоцикл:
– Садись, только без фокусов, а не то я чикну твое ангельское горлышко и пришлепну тебя напоследок. Поверь, я уже до фига парней завалил.
Едва закончив говорить, мотоциклист трогается с места. Приходится вцепиться в парня, чтобы не слететь с сиденья. Он описывает полукруг и мчится на полной скорости. Я узнаю знакомый район: мы недалеко от того места, где после полудня меня чуть не забрали полицейские. Парня обгоняет приятель, который показывает торжествующий жест. Я ждал этого момента. Мы сбавляем скорость, и я могу разжать хватку. Я возьму не шило, а фортепьянную струну, которая лежит в заднем кармане брюк. Надеюсь, что вызову у своего водителя обморок. По спине бегут мурашки. Он резко оборачивается:
– Куда?
– Третий поворот направо.
Он догоняет приятеля, чтобы передать ему распоряжения, а затем вновь отстает на пару метров. Мы движемся вдоль парка, обнесенного деревянным забором высотой метр двадцать. Я хватаю железную проволоку обеими руками, обматываю вокруг шеи парня и резко затягиваю. Он задыхается и странно хрипит, но мотор частично заглушает эти звуки. Он понемногу отпускает руль, и мотоцикл замедляет ход. Я отцепляюсь и падаю на землю, мигом вскакиваю и перепрыгиваю через забор. Мотоцикл тормозит и опрокидывается. Лицо парня стало фиолетовым: он мертв. Его товарищ внезапно обнаруживает, что едет один, и разворачивается. Я убегаю в глубь парка, приблизительно зная, где нахожусь. В сотне метров слева различаю толпу молодежи, сидящую вокруг костра. Один из мальчиков встает и бросает в меня камни, его примеру следует девочка, но я стою слишком далеко от них. Отыскиваю мою улицу и сад, незаметно пробираюсь в свою комнату и падаю на кровать. Я слышу, как мотоциклы всю ночь кружат по кварталу. Я только что лишил жизни человека, о котором ничего не знаю. Теперь я такой же убийца, как Квинт. Я ничем не лучше его. В конце концов я засыпаю.
