Текст книги "Мето. Мир"
Автор книги: Ив Греве
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Нужно остановиться, ребята. Вы не в состоянии бороться.
– Согласен, – подтверждает Мамерк.
Братья мало-помалу приходят в себя и встают. Ромул говорит:
– Нет, нужно закончить. Ты тоже так думаешь, Рем?
– Да, и немедля.
Мы не успеваем вмешаться, и они набрасываются друг на друга с еще большим остервенением. Они так крепко сцепились, что едва могут дышать. В эту минуту они похожи на четырехлапого монстра, балансирующего на месте. Рем впивается зубами в плечо брата, тот вопит и вытягивает голову вперед, чтобы стукнуть его в лоб. Удар получается сильный и гулкий. Рем пятится и валится на скамью. Его шея выгнулась, а сам он застыл, над левым ухом рана, из которой хлещет кровь. Подходит Мамерк:
– Нужно кого-то позвать. Он умирает.
– Я сам займусь этим, ребята, возвращайтесь в свои комнаты. Не хочу, чтобы вы за это расплачивались.
Мы не шевелимся, и тогда он орет во всю глотку:
– Валите отсюда сейчас же! Сматывайтесь!
Мне совестно оставлять их, но Ромул прав. Я удираю по секретному ходу и устремляюсь в свою комнату. Не успеваю я спрятаться, как слышу торопливые шаги по коридору и шум хлопающих дверей. Когда приходит Аттик, мне кажется, будто я смежил веки максимум минут на десять, но присутствие друга успокаивает, и я снова засыпаю.
Утром, судя по мрачным лицам окружающих, я понимаю, что случилось нечто ужасное. Я уверен, что Рем мертв. За завтраком никто не произносит ни слова. В раздевалке перед утренней пробежкой я подхожу к Стефану и осмеливаюсь еле слышно спросить:
– Что случилось?
– Никто не знает, но всем велено соблюдать молчание.
Я плетусь вслед за группой, а на выходе из душа меня ждет Цезарь, чтобы отвести в комнату для подготовки к заданиям. Я спрашиваю:
– Вы нашли убийцу Жан-Люка?
– Еще нет – ни свидетелей, ни явных улик, но мы подозреваем одного из членов группы. А у тебя есть идеи на этот счет?
– Есть, но я никогда не обвиняю бездоказательно.
– Резонно. Покажи мне свое досье.
Цезарь неспешно читает мои записи. Я пытаюсь угадать, что он о них думает, и чувствую, что некоторые из моих мыслей его даже веселят, а другие ставят в тупик.
– Славная ловушка. Тебе удалось соблюсти осторожность, а мысль о том, чтобы предоставить убежище бездомным детям, которых опекает наш друг, просто превосходна. Ты овладел искусством манипулирования людьми, Мето. Это у тебя врожденное?
– Нет, думаю, я многому научился у вас.
Мое замечание не вызывает ни малейшей реакции, и я продолжаю:
– У вас есть ответ на вопрос, который я ставлю в конце?
– Конечно. Власти острова должны поклясться своей честью, что остров заражен, предъявить соответствующие доказательства, оценить серьезность положения и возможную продолжительность «карантина». Ввиду этих обстоятельств экспертная комиссия официально заявит о переводе острова в низший разряд.
После паузы Цезарь продолжает:
– Сколько дней на континенте понадобится тебе в этот раз?
– Трех должно хватить. Когда я могу отправиться?
– Послезавтра вечером, а пока отдохни. Похоже, ты не спал уже целую неделю.
Я остаюсь в своей комнате до самого вечера, но мне так и не удается заснуть. Правило абсолютного молчания соблюдается и за ужином. Меня навещает Клавдий, который рассказывает обо всем, что удалось узнать за день:
– Рем был случайно ранен во время дружеского поединка с братом. Думаю, ты представляешь себе «нежный» характер их встречи, – говорит он с улыбкой. – Это настолько серьезно, что информация держится в секрете. Как вижу, ты не удивлен?
– Нет, почему же.
– Кроме того, расследование гибели твоего приятеля зашло в тупик: они не знают, где искать.
– Попробуй навести их на Стефана. Я нахожу его странноватым.
Перед уходом мой друг сообщает о времени «окна» в расписании ночных дежурств, подходящем для возможной вылазки.
Я так устал, что с трудом поднимаюсь с кровати, чтобы пойти к Октавию, но свежий воздух на улице придает мне бодрости. Октавий крепко спит, и я ограничиваюсь тем, что всовываю ему в руку записку, которую нужно передать Черпаку. В ней я пишу, что зайду ближайшей ночью.
Аттик дал мне возможность выспаться, и наутро я чувствую себя лучше, но во время тренировки мне все равно не по себе. Я ухитряюсь обогнать всю группу к концу пробежки, чтобы выбрать себе нужную душевую кабинку, где оставляю короткую записку: «До вечера».
Сидя в своей комнате, я жду вестей от Цезарей, очевидно, занятых более важными делами. К обеду я узнаю, что Стефана вызвали на допрос. В отсутствие формальных доказательств я уверен, что встреча будет для него мучительной. Остаток дня нам запрещают выходить из своих комнат – возможно, они боятся, что мы услышим крики нашего сотоварища, если он будет тянуть с признанием.
Я проспал большую часть послеобеденного времени. Ужин нам приносят в комнаты и запирают нас на ключ.
Около десяти вечера я улучаю момент, чтобы отпереть свою дверь, и через час приходит Клавдий.
– Ты был прав. Он раскололся около восьми. Подробности, которые он сообщил, не оставляют никаких сомнений.
– Сегодня ночью мне надо наведаться к Рваным Ушам.
– Тогда тебе стоит поторопиться. Путь будет свободен с двадцати трех десяти до часа сорока пяти. Передавай Октавию привет от меня.
Мои сегодняшние сообщники поджидают меня на лестнице и затем молча следуют за мной. С ними я продвигаюсь медленнее, чем в одиночку, потому что Ахиллес быстро устает, а я понимаю, что обращаться с ним нужно бережно. В главной пещере царит атмосфера запустения. Многие Рваные Уши уснули прямо на земле. Как я и предполагал, мы находим их главаря в командирской палатке. Он не удивлен нашим появлением, словно был готов к нему.
– Настал мой последний час, верно? Предатель Мето пришел сделать свою грязную работу. Как видишь, я не сбежал, когда понял, что все мои собратья одурманены. Но у тебя не хватило смелости прийти в одиночку. Кто это с тобой?
– Мы пришли поговорить. Познакомься с Ахиллесом и Элегием.
– Добрый вечер, Кассий, – говорит Ахиллес, – помнишь меня? Я пришел на встречу с тобой без оружия. Ты знаешь, какой властью я обладаю?
– Да, ты на самой верхушке. Чем я заслужил такую честь?
– Грядут большие перемены, и ты должен задать себе вопрос: хочешь ли ты в этом участвовать? Юпитер скоро умрет, и у нас есть возможность построить лучшее будущее для всех жителей этого острова.
– Ради чего тебе так рисковать?
– Я уже почти достиг конца пути и желаю подарить своим людям достойную старость. Прежде всего я хочу, чтобы фабрика чудовищ перестала уродовать детей. Я мечтаю сделать что-нибудь хорошее перед смертью и хочу, чтобы ты был рядом со мной, как прежде на площадке для инча, когда мы были друзьями.
– Мне и моим ребятам не нужны перемены. Наша жизнь похожа на игру, и нам это нравится.
– Вы убиваете друг друга ради того, чтобы получить и сохранить места в своей иерархии. Вы ломаете слабых и делаете их рабами, а живете лишь по милости своих угнетателей, которые оставляют вас в живых только для того, чтобы вы выступали в роли мишеней на учениях их собственных войск. Ты же не идиот и все это знаешь. Пора тебе, дружок, наконец повзрослеть, взять на себя ответственность и повести своих людей более трудным, но более достойным путем. Я не побоялся выступить с открытым забралом, потому что знаю: ты – человек чести и не подвергнешь нас опасности. Подумай над моим предложением, но только не слишком долго: все может произойти и без вашего участия.
Каабн невозмутимо смотрит нам вслед.
Элегий подходит ко мне и спрашивает:
– Где находится койка Хамелеона, который снабжает Дом информацией?
– Неохамела? А зачем тебе?
– Просто хочу взглянуть.
Я показываю дорогу, но у меня смутное предчувствие, что он сказал мне не все. Элегий наклоняется и подбирает нож возле одного из спящих. Ахиллес крепко хватает меня за руку, чтобы я не помешал, и шепчет на ухо:
– Иногда нужно пожертвовать одним, чтобы сберечь сотню.
Я провожаю друзей до выхода из пещеры и, расставшись с ними, отправляюсь к Октавию.
– Наконец-то ты пришел! Что стряслось? Ты выглядишь взволнованным!
Я пересказываю подробности этого ужасного вечера и события прошлой ночи.
– Иди-ка спать, Мето, и не вини себя за поступки своих друзей.
– Возможно. Думаю, Черпак укроется в Промежутке, чтобы избежать мести. Спрячь его и передай ему эту записку. Пока!
Глава IX
День проходит в тягостном ожидании. Я нервничаю, воображая худшие сценарии на тему «А если вдруг, как назло…» Я выхожу только на завтрак, обед и ужин, на утреннюю пробежку и встречу с Цезарем 3, чтобы условиться о свидании с Каэлиной.
Пытаясь хоть чем-то занять мозги, я представляю себе, что делает сейчас каждый из моих друзей: у Марка и Евы – новая жизнь, у Октавия и Клавдия начинается обычный день, а Каэлина и Черпак так же, как я, волнуются перед отъездом.
Наконец пора идти, и я отправляюсь к причалу. Хуан, как всегда, холоден и неразговорчив. Лишь когда мы выходим в открытое море, он открывает шкаф, и я обнаруживаю там оторопевшего Черпака. Мой друг с трудом подбирает слова:
– Так… это правда? Конец… Я снова увижусь… с близкими, которых… Спасибо, Мето. Ты сдержал слово…
Мы обнимаемся: он очень растроган и ненадолго отходит в сторону, чтобы утереть слезы, а затем возвращается и рассказывает:
– Сегодняшнее утро в общине было тяжелым. Каабн держал речь, хотя не все еще пришли в себя после снотворного. Он объяснил, что при содействии предателя Цезари продемонстрировали уязвимость Рваных Ушей. Я слушал его, спрятавшись у Октавия. Как и предполагалось, они искали меня на кухне, разбили утварь и, перерыв оставшуюся часть пещеры, нашли труп Неохамела, который его товарищи отнесли в Промежуток, чтобы Октавий произнес над ним священные слова. Но эти испытания отнюдь не сплотили ряды Волосатиков, и уже во второй половине дня у них начались стычки. Я рад, что уехал.
– Ты вернешься к своей семье на континенте?
– Ага, к пятнадцатилетней дочери и жене. Наверное, они решили, что я их бросил. Надеюсь, они будут счастливы снова меня увидеть спустя столько времени.
– Как ты попал на остров? – спрашивает Хуан.
– Сначала Дом нанял меня на три месяца: я должен был обучать будущих поваров, чтобы они заменили меня, когда закончится мой контракт. Но как-то ночью меня похитила диверсионная группа Рваных Ушей, и я два года, три месяца и двадцать семь дней был рабом у этих зверюг.
Затем Хуан рассказывает о неудачной попытке вызволить своего брата. После этого случая «сорняки» поняли, что среди них есть стукач, и из-за этого группа временно бездействует, а мой друг волнуется за Суля, которого могут отправить на далекий остров, прежде чем он успеет сбежать.
После высадки на берег мы, как обычно, ждем в портовом сквере. Я расстаюсь с Черпаком в первых лучах зари. Он отказывается от денег на автобус, которые я предлагаю. Ему хочется пройтись пешком, чтобы свыкнуться с тем, что он находится здесь. Еще он хочет приготовить речь, которую произнесет по прибытии домой.
А я жду Каэлину в хорошо знакомом сквере. Я замечаю ее издалека, и у меня екает в животе, но я стараюсь дышать ровно. Моя подруга светится от радости, она подходит и крепко целует меня с закрытыми глазами. Значит, это не «проверка на быстроту реакции». Меня обволакивает теплом, и мы садимся рядышком на скамейку.
– Спасибо, Мето. Благодаря тебе я все узнала и внутренне изменилась. Я больше не та покорная Каэлина, которая отказывалась жить своей жизнью, а только выполняла приказы и теряла попусту время. Откуда ты узнал шифр?
Я рассказываю, как нашел серую папку и как дни напролет работал в библиотеке Грамотея.
– Это было всего лишь предположение, и я боялся, что на Силоэ все по-другому.
– Ты пошел на огромный риск, когда предъявил мне это неопровержимое доказательство своей измены Дому.
– Я доверяю тебе. И потом… ты тоже изменила мою жизнь.
Она берет меня за руку и говорит:
– Нам нельзя здесь оставаться. Не забывай, что нас разыскивают как террористов.
Мы возвращаемся к обитателям «фальшивого дома», перекусываем парой бутербродов и направляемся в гараж, где Рита учит малышей писать. Я занимаюсь с Жанно, который проявляет большое усердие. После обеда приходит какой-то парень и сообщает, что Иероним появится ближе к вечеру. Мы поднимаемся в свою комнату, Каэлина выспрашивает подробности моего замысла.
– На твоем острове будут девочки?
– Конечно, мальчики могут многому у вас научиться.
– И мы навсегда останемся вместе, Мето. Прежде чем я уеду жить далеко отсюда, мне хотелось бы взглянуть на своих родителей. У меня тоже есть старший брат.
– Мы сходим к ним. А как тебя зовут на самом деле?
– Изабель. Но я хочу остаться Каэлиной.
– Ты права, Каэлина – очень красивое имя.
Она кладет голову мне на грудь и засыпает. Я еще долго наблюдаю, как она дышит, а потом и сам проваливаюсь в сон.
В нашу дверь стучат – это Иероним. Сначала уговариваю его, чтобы он позволил моей подруге присутствовать на обсуждении. Он неохотно соглашается, и мы снова оказываемся в подвале, где сидим за столом впятером. Командир предлагает мне обстоятельно рассказать, как идет подготовка.
– Поздравляю тебя, Мето, но похоже, у нас будут проблемы с Рваными Ушами.
Затем Иероним подробно описывает операцию, запланированную на завтра. Переодевшись садовниками, мы воспользуемся отлучкой моей семьи и обследуем усадьбу. За домом присматривают трое полицейских, которых мы должны будем нейтрализовать. Мы обыщем поместье сверху донизу, чтобы найти документы, способные скомпрометировать Марка-Аврелия, в первую очередь те, где говорится об экспериментах с «надеждином».
– По словам сочувствующих нам ученых, – поясняет наш командир, – эти отчеты должны продемонстрировать полную неэффективность процедуры очистки. Я хочу раскрыть этот обман населению Зоны № 17 и всего Мира, а затем отправлюсь на Гелиос строить гармоничное общество вместе с тобой, Мето.
– Ты хочешь сказать, что «надеждин» не очищает почву? – спрашивает Каэлина.
– Именно. Благодаря своему псевдооткрытию Марк-Аврелий претендует на роль спасителя человечества и продает цветы по цене золота.
Он разворачивает карту и указывает на ней несколько зданий:
– Где-то здесь – вероятно, в подполе одного из этих сооружений – спрятана лаборатория с уликами, которые мы ищем. Мето, мы надеемся, к тебе вернутся хотя бы отрывочные воспоминания.
– А если нагрянет кто-то из моих родственников?
– Ничего страшного, они плохо знакомы со своим персоналом: мы прикинемся прислугой, а чуть погодя незаметно исчезнем. Больше нет вопросов?
Иероним уходит.
Я спрашиваю Сифа, можно ли нам выйти в город. Он советует вернуться до начала комендантского часа, так как после Большого пожара проверки на улицах участились. Мы доезжаем на автобусе до центра, а там быстро находим роскошный дом семьи Каэлины, расположенный в районе «Э», рядом со сквером, где мы назначали друг другу встречу.
– Возможно, другого случая мне не представится. Я не собираюсь стоять здесь и пялиться на запертую дверь, а хочу увидеть тех, кто за ней находится.
– Будь осторожна.
Каэлина медлит пару секунд, а затем устремляется к входной двери и жестом велит мне отойти в сторону. Я прижимаюсь к стене, чтобы меня не заметили. Дверь открывает пожилая женщина в белом фартуке, которая смотрит на Каэлину в упор и неприветливо спрашивает:
– Что вам угодно, девушка?
Каэлина понимает, что это служанка, и бормочет:
– Не знаю. Простите… Я хотела…
– Кто вы? – не унимается женщина.
– Я – Иза… – растерянно говорит моя подруга. Ей явно не по себе.
Из глубины дома доносится чей-то голос:
– Да что там происходит, Мари?
И тут на крыльцо выходит дама. Меня поражает ее сходство с Каэлиной. У них похожие прически, они одного роста, но Каэлина стройнее и у нее лучше осанка. Дама улыбается и, не оборачиваясь к служанке, произносит:
– Оставьте нас, Мари, я сама разберусь.
Служанка тихо удаляется, а дама очень ласково продолжает:
– Добрый вечер, девушка.
– Добрый вечер, сударыня, – отвечает Каэлина, взяв себя в руки. – Простите, что беспокою, но мне нужно увидеть вашего сына.
– Я позову Виктора, но прошу вас, не стойте на улице.
За моей подругой закрывается дверь, а я отхожу немного в сторону и пытаюсь представить, что происходит по ту сторону двери. Сколько времени мне оставаться здесь? Когда нужно вмешаться? Улица безлюдна, и вскоре меня засекут. Я смотрю на часы: Каэлина внутри уже четверть часа, и я мысленно даю ей еще пять минут. Наконец дверь открывается.
– Приходите когда угодно и чувствуйте себя, как дома.
– Большое спасибо, сударыня.
Я жду, пока Каэлина отойдет от двери, а затем бегу ей навстречу. Кажется, она в полном восторге. Сделав глубокий вдох, она пересказывает случившееся:
– Войдя внутрь, я чуть не упала в обморок. Меня одолевали странные ощущения – не могу их объяснить. К счастью, мать ласково взяла меня за руку, усадила на диван, и мне подали чай с пирожными. Отец, сидевший напротив, делал вид, что читает газету, но я чувствовала, что он не сводит с меня глаз. Потом пришел Виктор, мой брат, такой высокий полноватый парень. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Тогда я взяла инициативу в свои руки и «напомнила», что меня зовут Лиза и я новенькая в лицее, а затем сочинила историю о том, как потеряла учебник естествознания и теперь мне нужно срочно выполнить домашнее задание. Но он продолжал молчать, явно смущенный моим присутствием. Тогда мать послала его за книгой в его комнату, а сама села рядом со мной, и я почувствовала, как она гладит мои волосы. Она извинилась и сказала, словно оправдываясь: «Они такие красивые!» Виктор вернулся без книги, которую, видимо, забыл в классе, его тут же отругали, и тогда я решила уйти. Ты слышал, Мето? Она сказала, чтобы я чувствовала себя, как дома!
В автобусе я замечаю, что на нас пялится какой-то человек. Он что-то пишет, а затем направляется к шоферу и протягивает ему листок. Мы выпрыгиваем из автобуса на следующей остановке и ныряем в перпендикулярно расположенную улочку. Мы пускаемся наутек, а позади слышатся вой сирены и собачий лай. Каэлина бежит впереди, и мне остается лишь надеяться, что она знает дорогу. Мне этот квартал совершенно незнаком. Мы выскакиваем на широкую улицу и пересекаем ее, пробиваясь сквозь плотный поток машин. Каэлина ловко уворачивается от автомобилей, но от их сигналов звенит в ушах. Мы заходим в продовольственный магазин, пробираемся между покупателями и выходим на улицу через склад, ведущий во двор для разгрузки товара. Мы взбираемся на плоскую крышу гаража, садимся у дымохода и переводим дух.
– Подождем немного. Тут хороший наблюдательный пункт.
Каэлина кладет голову мне на плечо и рассуждает вслух:
– Они добрые, именно такими я и представляла настоящих «родителей». Мать похожа на меня, она показалась мне очень элегантной. Отец выглядит спокойным и уравновешенным. В доме приятно пахнет цветами и пирожными.
После долгой паузы она задумчиво продолжает:
– А я сижу здесь – в холоде и мусорной вони, за мной гонится полиция с собаками, и я брошена на произвол судьбы. У меня украли счастье.
Я обнимаю ее, она плачет пару минут, а затем шепчет:
– Но я все равно довольна, что узнала, какие они. Ну и потом, сейчас мне грех жаловаться, ведь обо мне заботишься ты, Мето.
Убедившись, что патрульные ушли, мы спускаемся из нашего убежища и бегом возвращаемся в логово «сорняков».
Поджидающий нас Сиф говорит, что уже начал волноваться, и после некоторых колебаний мы рассказываем ему о своем визите к родным Каэлины. Он негодует:
– Вы пошли на необоснованный риск. Меня поражает ваша беспечность. Каэлина, если твои родители о чем-нибудь догадаются, они тут же пойдут жаловаться властям, ведь в договоре об отказе гарантировалось, что подобная встреча невозможна. Им пообещали, что никто и никогда не станет бередить их раны и воспоминания. Дом оповестят в тот же час. Готовься к тому, что ты больше никогда не вернешься на свой остров.
– Вряд ли они расскажут. Они такие милые.
Сиф пропускает наши оправдяния мимо ушей. Мы поднимаемся в свою комнату, и Каэлина сворачивается калачиком на кровати, уставившись в одну точку.
Я иду в душ, после чего ложусь рядом с ней. Дыхание у нее прерывистое: она плачет. Я беру ее за руку, и она не сопротивляется. Этого не случилось бы, если бы я не сообщил ей шифр папки.
Утром я встаю первым и спускаюсь позавтракать с остальными. Сиф предлагает:
– Если она хочет, то может остаться здесь.
– Спасибо, я передам. В котором часу мы отправляемся на задание?
– Наши ребята пошли за фургоном. Они вернутся через час.
Войдя в комнату, я слышу шум воды в душе. Немного спустя оттуда выходит Каэлина: у нее решительный вид, она готова действовать.
– Такова жизнь, Мето, – говорит она. – Все в ней происходит слишком быстро. Схожу поем, а то я что-то проголодалась.
В гараж въезжает фургон, а следом – Иероним на мотоцикле. Поздоровавшись с нами, он открывает заднюю дверь автомобиля и выпускает пять человек. Глаза у них завязаны, а одеты они в зеленые комбинезоны. Наш командир приказывает им раздеться, потом их запирают в зале для собраний. В операции участвуют шестеро: Каэлина, Рита, Иероним, я и еще двое мальчиков, которых я вижу впервые. Мы натягиваем комбинезоны садовников и садимся в машину. По дороге все молчат. Мы благополучно минуем наблюдательный пост у въезда в имение, останавливаемся чуть поодаль и высаживаем одного парня: он должен нейтрализовать охранника и занять его место. Мы доезжаем до крыльца, разоружаем двух других полицейских, затыкаем им рты кляпами и завладеваем их средством связи под названием «рация», при помощи которого они общаются с коллегами. Благодаря этому мы узнаем заранее, если мои родственники нагрянут раньше, чем предполагалось. Мы начинаем с осмотра жилого дома.
Каэлина взламывает замок, и мы входим в просторную переднюю. Меня охватывает странное чувство, и на пару секунд я безвольно застываю на месте. Наш командир призывает меня к порядку:
– Мето, мы на работе.
Я начинаю с осмотра гостиной. Мое внимание привлекают фотографии – здесь много снимков моей сестренки в различной обстановке: то она задувает свечи на торте, то надевает корону, то играется с мячом в парке. Есть также портреты моих родителей – вдвоем или в окружении детей. На одних родители совсем молоденькие, а на других – постарше. Моя мать всегда улыбается, отец выглядит немного рассеянным. Я задерживаю взгляд на одной фотографии. Меня настораживает одна деталь: облако на заднем плане кажется ненастоящим, словно из двух разных снимков сделали один. Я вынимаю фото из рамки и обнаруживаю, что оно разрезано надвое: некий элемент, находившийся посредине, был удален. Не трудно догадаться, что этим «элементом» был я. Вернув фотографию на место, я перехожу в следующую комнату. Это рабочий кабинет. Иероним роется в папках, разложив их прямо на полу.
– Это кабинет твоего отца, а не Марка-Аврелия. Тут мы ничего не найдем. Надо спуститься в подвал. Ты идешь?
– Проверю ящики стола и приду.
Сначала я высыпаю все вещи на стол, а затем аккуратно убираю их на место. В процессе работы натыкаюсь на красный блокнот с краткими записями, сделанными простым карандашом. На первой странице читаю:
Я больше тебя не вижу, но ты всегда со мной, и, недолго думая, прячу блокнот в карман.
Я спускаюсь по лестницам к остальным, и, когда оказываюсь на месте, в нос мне ударяет запах масла: им смазывают шестеренки механизмов, чтобы не стирались, а солдаты из Дома пропитывают им свою кожаную обувь. Каэлина обращается ко мне:
– Мето, с тобой все в порядке? Ты так побледнел!
Мало-помалу я прихожу в себя:
– Я помню это место.
Пройдя через комнату, забитую старой мебелью, пробираюсь к правой стене, закрытой шторой, отдергиваю ее и обнаруживаю металлическую дверь без замка и ручки.
– Ее нам не открыть, – вздыхает моя подруга. – Мето, тебе знакома эта дверь?
Такое чувство, будто мной управляет некая внутренняя сила. Я хватаюсь руками за два верхних уголка двери, и металл нагревается от соприкосновения с моей кожей. Секунд через двадцать с противоположной стороны слышатся негромкие механические звуки. Я отхожу в сторону, и дверь открывается. Все мы устремляемся внутрь, спускаемся по лестнице и попадаем в просторное помещение, заставленное разнокалиберными механизмами, большими шкафами с застекленными стенками и столами, заваленными папками. Там же мы находим широченные комбинезоны из серебристого материала и шлемы, защищающие голову и шею. У моих приятелей глаза разбегаются. Я пересекаю комнату и открываю другую дверь: это мастерская с верстаком посредине, на котором разложены металлические сферы. Иероним поясняет:
– В эти шары помещались бациллы и вирусы, а затем их сбрасывали на людей во время войны. Сейчас это оружие запрещено, но очевидцы утверждают, что его по-прежнему используют против беженцев за пределами Зоны. С помощью вон той машины металлическому листу можно придать желаемую форму. Какой тошнотворный запах смазки! Что в соседнем помещении, Мето?
– Справа – котельная, там мой дед запирал меня, если я плакал.
Каэлина обнимает меня и ласково спрашивает:
– А чего ты боялся?
– Шума машин и криков людей – он держал их внизу под люком и испытывал на них вирусы и вакцины. Дед говорил, что хочет сделать из меня воина, который презирает сантименты и мечтает лишь о том, чтобы явить свой гений и свое могущество всему Миру. Я был еще ребенком и…
– Извини, Мето, – перебивает меня Иероним, – но мы еще не отыскали архивы, а время поджимает.
– Иди в конец коридора и положи руки на дверь так же, как я.
Наши товарищи следуют за ним, а Каэлина нежно обнимает меня, и я говорю:
– Все разом всплыло в памяти. Я вспоминаю… а это тяжело.
– Я пережила то же самое вчера и не спала потом всю ночь, но наутро почувствовала себя лучше, сильнее, потому что теперь я все знаю. Пошли к остальным.
Наши друзья уже уткнулись в папки, тетради и каталоги. Иероним бегло просматривает бумаги и поспешно засовывает их в свой рюкзак. Внезапно слышится потрескивание рации, наш командир нажимает на кнопку и слушает.
– Семейство нагрянуло, – сообщает он. – Бросайте все, возвращайтесь в парк и делайте вид, будто работаете. Мы загрузимся в фургон минут через двадцать.
– Но они же заметят исчезновение двух полицейских, – спохватываюсь я на бегу.
– Альф должен задержать их на пару минут у входа и сказать, что полицейским пришлось срочно выехать на место преступления, а в парке работает бригада садовников. Надеюсь, твоя мать поверит в эту ложь.
Мы выходим на свежий воздух, я хватаю грабли в фургоне и быстро обхожу дом с другой стороны. Тяжело дыша, я сгребаю сухие листья в большую кучу и слышу, как перед домом останавливается машина. До меня доносится детский крик: моя сестра направляется прямиком ко мне. Она улыбается и молча проходит мимо. Я смотрю на часы: осталось четырнадцать минут. Она останавливается под яблоней и садится на доску, подвешенную на двух веревках. Сестра качается и напевает, а я продолжаю работать, поглядывая на нее краем глаза. Она и впрямь милашка. Неожиданно сестра окликает меня:
– Господин Мальчик! Господин Мальчик! Толкните меня, пожалуйста!
Поначалу я не реагирую, но она продолжает упрашивать, и я сдаюсь.
– Как тебя зовут? – спрашивает она.
– Брюно, а тебя?
– Апполония.
Я осторожно подталкиваю ее.
– Сильнее, пожалуйста.
Я толкаю сильнее, но боюсь переусердствовать, чтобы она не упала. Сестра громко хохочет и просит не останавливаться.
Издалека ее окликает женский голос:
– Аппи! Ты где? Аппи! Ответь, прошу тебя.
– Это мама зовет меня на полдник. Ты еще придешь ко мне? Я надену корону принцессы и вертлявое платье.
– Договорились, а теперь беги и не заставляй маму ждать.
Я смотрю ей вслед. Она идет вприпрыжку, кружась на месте. Потом я замечаю Каэлину, которая подает мне знак: пора уходить.
В фургоне Иероним радостно прижимает к себе рюкзак с документами:
– Благодаря тебе, Мето, мы завладели подлинным сокровищем.
Я молчу, не в силах справиться с наплывом эмоций.
По прибытии наши пленники, просидевшие все это время с завязанными глазами, забирают свой инвентарь, и Альф отвозит их обратно. Нам приказано оставаться в своих комнатах из «соображений безопасности». Иероним обещает вернуться завтра.
Я показываю Каэлине блокнот, который стащил из ящика письменного стола. Мы садимся рядом и начинаем читать. Каждый текст помещен на отдельной странице:
Маэстро
Хочешь сказать «нет»
Маэстро
Но Произносишь
От Четливо н
Е
Мог
У?
1.6
После первого
В уме толк
Во тьме топот
В суме точило
В сумме тоска
Сразу после первого – он.
Мои воспоминания
Единственная радость
Тоскую по тебе
От грусти умираю
Тотем перевернут
И остался без «т»
Мефисто без сердцевины
Метафора не слушает арфу
Метеорит не признает тире.
Посмотрев на меня, Каэлина говорит:
– Вижу, ты расстроен. Думаешь, он писал о тебе?
– Странные тексты.
– Это стихи. Они пишутся не для того, чтобы их понимали, по крайней мере – не буквально. Матрона тайком читала их в Доме и называла «магическими сочинениями».
– Я не это имел в виду, Каэлина. По-моему, эти тексты скрывают в себе еще что-то.
– Ты чересчур глубоко копаешь. Наверное, твой отец просто изливает грусть, вызванную потерей сына, хотя твое имя и не упоминается. Впрочем…
– Что?
– В слове «Маэстро» те же буквы, что и в слове «Мето». Достаточно лишь убрать каждую вторую: М (А) Э (С) Т (Р) О.[1]1
На французском языке: «M(A)E(S)T(R)О».
[Закрыть]
– Ты гений, Каэлина! Давай поищем еще. Цифры 1.6 в конце, видимо, означают, что в последних шести строках нужно читать только первые буквы: «(П) роизносишь (О) т (Ч) етливо н (Е) (М) ог (У)?». Так мы получим слово «Почему?»
– «Мето, почему?» Ты прав, это стихи о тебе!
Нас зовут готовить ужин и поручают нам чистить овощи. Пока варится суп, я несколько раз перечитываю Жанно одну и ту же сказку. Она называется «Мальчик-с-пальчик», и похоже, он готов ее слушать бесконечно.
– Вот видишь, – заявляет мой юный друг после седьмого раза, – в конце концов все наладилось, и семья воссоединилась.
За столом дети рассказывают, как прошел день. Мне уютно в этой дружеской обстановке, но вечером не терпится вернуться к расшифровке посланий отца. За ужином Каэлина не проронила ни слова. Я вижу, что она чем-то сильно обеспокоена и по возвращении в комнату решаю выяснить причину ее волнения:
– Что ты собираешься делать завтра вечером?
– Я не вернусь на остров – там от меня не будет никакой пользы. Но у «сорняков» мне тоже оставаться нельзя, ведь начальство на Силоэ прекрасно знает, где я нахожусь. Я решила пойти с тобой… если ты, конечно, не против. Они ни за что не додумаются искать меня на Гелиосе. Ты знаешь надежное место, где я смогу укрыться, пока ты не поднимешь свой «великий мятеж»?
