Текст книги "Чайка − принцесса с гробом. Книга 1 (ЛП)"

Автор книги: Итиро Сакаки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Ладно, я понял...

Возможно, она просто не имела никакого понятия, как правильно печь тесто.

Но пока этот вопрос можно отложить...

– Как бы там ни было, поскольку мы начинаем завтра, надо бы обговорить детали миссии. Только сначала умойся и вытрись. Вода – как выйдешь из дома, направо.

– Угу, – Чайка кивнула и вышла наружу.

Тору внимательно проводил ее взглядом.

– Все понятно, – Акари кивнула.

– Молчи.

– Значит, мой брат интересуется рассеянными девушками.

– Я же сказал, молчи.

– Но ты не беспокойся. Если ты так ценишь рассеянность, уверяю тебя, я смогу научиться не уступать в этом никому.

– Тоже мне, «не беспокойся»! – протянул в ответ Тору.

***

Отряд Жилетта припарковал машину на торговой площади, находившейся в восточной части города.

Поскольку их так часто посылали на всевозможные задания в удаленные районы, «Эйприл» была для них не только средством передвижения, но и ночлегом. По плану, после встречи с лордом Робертом Абартом, они должны встретиться внутри «Эйприл» с ушедшим на разведку Матеусом Каравеем и начать тактическое совещание.

Но...

– Как все прошло? – спросил возвратившийся Матеус, вытирая полотенцем остатки камуфляжной краски.

Обычно, гладкая голова этого невысокого мага была вымазана краской до такой степени, что на ней становилось трудно увидеть хоть что-то, но под маскировкой скрывались узкие глаза и круглое лицо, которое даже можно было назвать обаятельным.

Он окинул центральную каюту немного удивленным взглядом.

Если представить, что машина – дом, а каюты соответствуют комнатам, то центральная была бы залом. Но на самом деле функций у нее было куда больше – здесь и ели, и разговаривали, и делали множество других вещей. Перед центральной каютой находилась кабина водителя, а за ней крохотные, похожие на гнезда, спальни, а также багажные отсеки.

Но сейчас это все неважно.

– А по нам не заметно? – ответил рыцарь Альберик Жилетт, на аккуратном лице которого отчетливо виднелась печать усталости.

Весь отряд Жилетта сидел на расставленных в центральной каюте диванах с раздражением на лицах. Улыбки отсутствовали у всех, а уж Виви Холопайнен выглядела особенно сердитой.

Она была ровесницей Зиты, и обе они были самыми молодыми в этом отряде. Прямо сейчас она сидела спиной по отношению к Матеусу и что-то метала в сторону приставленной к стене дощечки.

И этим чем-то являлась игла.

Она с сухим звуком воткнулась в доску, из которой уже торчало с дюжину таких же.

Кстати, на дощечке было (весьма небрежно) вырезано лицо, подписанное как «Роберт Абарт».

Другими словами, она либо ненавидела его, либо вообще считала своим врагом.

– А-а... ну, как обычно, – Матеус участливо кивнул.

– Может, и как обычно. Но дело в том что... – с натянутой улыбкой ответил ему адъютант Жилетта, Николай Автотор, крупный, внушительный, воинственно выглядящий мужчина. Указав пальцем на Виви, он продолжил, – Сегодня встреча оказалась на редкость короткой. Вот и настроение у нас ни к черту.

– А-а, – Матеус вновь посмотрел на Виви.

Перед ним все еще была лишь ее спина, но он без труда представил себе, насколько хмуро ее девичье лицо. Она была ассасином и во время работы на удивление хорошо подавляла все свои эмоции, зато в остальное время ее чувства выражались крайне ярко.

– 6 минут 17 секунд, – сказала Зита, которая вместе с Альбериком и Виви ходила в особняк лорда Роберта Абарта.

Как и Виви, эта девочка казалась еще ребенком... но при этом носила очки.

– Кажется, это рекорд.

– Чего? – Виви повернулась к Зите и надулась.

Несмотря на потрясающие навыки в иглометании, в таком виде она казалась еще моложе своего возраста.

– Что ты так говоришь, будто это не при чем, Зита? Ты ведь и сама разозлилась.

– А-ха-ха, Виви, скорее, ты разозлилась за нас обеих. Поэтому я быстро успокоилась, – Зита весело рассмеялась.

Они родились и росли далеко друг от друга, да и послужной список у них был совершенно различным, но стоило им оказаться рядом, как они начинали напоминать сестер. Возможно, просто потому, что обе входили в отряд Жилетта и были девушками-ровесницами... но они все равно удивительным образом дополняли друг друга.

– Извините, что все опять так вышло, – слегка улыбнувшись, сказал Альберик. – Я понимаю, что этот визит был для вас не из приятных, но я не могу показываться на людях без помощников. В следующий раз возьму с собой кого-нибудь другого.

– Господин Жилетт, – со вздохом произнесла Виви. – Господин Жилетт, почему вы такой...

– Э? Ч-что такое, я что-то натворил?! – Альберик изумленно моргнул.

Вслед за этим он обвел взглядом своих товарищей в надежде, что кто-то объяснит ему, что происходит...

– Господин Жилетт, – с ухмылкой на лице обратился к нему Николай. – Когда же вы, наконец, догадаетесь? Виви и Зита злятся не из-за того, что их заставили выполнять неблагодарную работу.

– М-м? – Альберик недоуменно склонил голову.

Похоже, он действительно не имел никакого понятия.

– Просто они вас...

– Стоп! Молчать!

Виви звучно взмахнула рукой.

В следующее мгновение Николай провел перед собой рукой так, словно протирал окно.

– Осторожнее.

Из его крупной ладони торчала игла. Вернее, она торчала между пальцев.

Он выхватил иглу Виви из воздуха. Ее было трудно даже заметить, а уж поймать ее мог только мастер высочайшего класса, но Николай не стал этим хвалиться. Более того, этот трюк вообще не удивил никого в этой комнате.

Вместо этого...

– А ты молчи, Ник! Дурень! – воскликнула немного покрасневшая Виви.

Щеки склонившей голову Зиты тоже порозовели, но...

– Да что я сделал-то?

– Нет, ничего. Честное слово, – ответил Николай, продолжая держать перед собой руку с иглой так, словно клялся на ней. – Забудьте, что я сказал, пожалуйста.

– ?.. Ладно, – Альберик кивнул, но на его лице все еще остались следы непонимания.

Наблюдавший за происходящим Матеус посмотрел в потолок, вздохнул и сказал:

– Ну, несмотря на это, в вашем визите не было ничего необычного, да?

Реакция знатного человека, раздражение Виви, запредельное простодушие Альберика – все как обычно.

Отряд Альберика почти никогда не был желанным гостем.

Возможно, из-за того, что они разъезжали по знатным домам, за ними закрепилась репутация мошенников. Хотя, знать тоже можно понять. Люди, которые согласились бы на слова в духе «мы не можем объяснить вам, почему, но хотим, чтобы вы отдали нам ваше дражайшее сокровище», могли быть либо дураками, либо окончательно съехавшими с катушек.

– По крайней мере, его ответ хотя бы был вежливым и достойным разговора в светском обществе, – сказал Альберик, пожав плечами.

– Все довольно плохо, – произнес Матеус. – Она, несомненно, уже в городе. И, судя по ее перемещениям, она непременно попытается попасть к графу Абарту.

– Ясно, – Альберик кивнул.

– Значит, вы все-таки ничего ему не рассказали?..

– Конечно, – с некоторой горечью в голосе ответил Альберик, – Я поставил Леонардо наблюдать за происходящим. Нам нужно быть готовыми немедленно отправиться туда, если что-то случится. Вот только... тот особняк показался мне немного странным.

– Странным, говорите?

– Я почти не видел охраны. Нет... не совсем так. Снаружи часовые все-таки есть, зато внутри их, по-моему, вообще почти нет. Более того, все охранные посты тоже находятся снаружи, причем их явно переставили туда во время переделки старой крепости, – произнес Альберик с закрытыми глазами, словно проигрывая свои воспоминания и мысли. – Впрочем, я сомневаюсь в том, что она вообще сможет добраться до особняка графа Абарта. Скорее, стоит подумать на тему того, что мы будем делать, если Абарт поймает ее после неудачного вторжения.

– Видите ли... – Матеус нахмурился. – Возможно... она нашла себе пешку. Причем весьма умелую.

– ...Что ты сказал?

– Я призвал с помощью магии единорога, но его убили.

Эти слова привлекли внимание всего отряда Жилетта.

Даже Виви прекратила метать иглы и обернулась к Матеусу.

– Я решил попытаться расправиться с ней сам. Мне удалось заметить ее, после чего я организовал атаку, а затем...

– «Удалось заметить»? Не может быть. Как маг может убить единорога, находящегося на расстоянии зрительного контакта? – с подозрением в голосе сказал Николай.

– Похоже, что решающий удар нанесла именно ее магия. Но кто-то выиграл ей достаточно времени, чтобы она смогла развернуть ее и прицелиться. Если этот кто-то все еще с ней, то у нас могут быть проблемы.

– ... – Альберик переглянулся с остальными. – Пожалуй, всем нам выходить не стоит, чтобы не привлекать внимания. Простите, Виви, Николай, но я попрошу вас подготовиться. Хоть я и не верю, что в резиденции Абартов возникнут проблемы... но на всякий случай.

– Так точно.

Николай кивнул, а Виви тут же встала с дивана.

***

На приготовления и сбор всевозможных мелочей, которые могли понадобиться для задания, ушло еще полдня.

В основном они обеспечили себя припасами из тех запасов, что принесли с собой из Акюры, но со временем некоторые отсырели, а другие прогнили. Такие скоропортящиеся припасы пришлось либо нести на починку... либо покупать ингредиенты и делать новые.

Потратив все одолженные у Чайки деньги на покупки, Тору вернулся домой. Чайка как раз достала из гроба свою пушку и возилась с ней.

– С возвращением, – сказала она, обернувшись.

Акари, судя по всему, готовилась к заданию в другой комнате. Способности диверсантов вовсе не ограничивались честными битвами с использованием оружия. Иногда противников приходилось травить или усыплять, а некоторые замки вскрывались с помощью сильной кислоты. Часто такие вещества нельзя было найти в свободной продаже и их приходилось синтезировать самостоятельно.

И, чтобы не допустить осложнений в случае, если синтез не удастся, он чаще всего проводился в отдельной комнате.

Но прямо сейчас Акари не сильно его интересовала.

– Угу... я дома.

– ?

Видимо, Чайка поняла, что он смотрит на нее пристальнее, чем обычно, и удивленно склонила голову.

– Что?

– Да так. Все-таки, почему гроб?

– ... – в ответ Чайка вновь повернулась к прислоненному к стене гробу.

– И вообще, кто ты такая? Грабеж городского правителя – запрос не из обычных... Но почему ты постоянно разгуливаешь с этим гробом?

Гундо можно было сложить в куда более компактную сумку.

Для сна такой большой контейнер тоже не нужен, куда удобнее тканный, который можно сложить. Кроме того, как Тору уже успел убедиться, внутри гроба было практически пусто.

– Гроб – это гроб, – сказала Чайка. – Он хранит мертвеца.

– Но ведь он пуст?

– Пока да.

Ни один мускул не дрогнул на лице Чайки, когда она произнесла эти слова.

Они означали, что она собиралась кого-то в него поместить.

Но кого?

Вряд ли она имела в виду какого-то врага. Никто не стал бы оказывать врагу такие почести и хоронить в гробу.

Но трудно было поверить и в то, что он предназначался для дорогого ей человека. Обычно, люди хотели, чтобы их друзья и родные жили как можно дольше, а если они уже умерли... то вновь становилось непонятно, почему этот гроб пустовал. Возможно, до нее дошли новости о смерти близкого человека, жившего очень далеко, но тогда было непонятно, почему именно она должна тащить на себе этот гроб.

Или же... это был гроб для кого-то, кто должен однажды умереть.

Возможно, что и для самой Чайки.

– Для кого он? Кто должен умереть? Или же этот кто-то уже умер?

– ... – Чайка двусмысленно покачала головой.

Либо она показывала, что не может сказать, либо то, что и сама не знала.

Тору смог задать ей свой вопрос, но...

– Я. Должна сделать это, – уверенно отчеканила Чайка.

– Должна?..

– Сделать. Долг. Миссия. Цель. Непременно. Даже... если уйдет вся жизнь, – проговорила Чайка с улыбкой. – Постараться.

– ... – Тору не нашел, что ей ответить.

У Чайки не было сомнений.

Хотя она младше него, но точно знала, что должна сделать, и шла к своей цели.

А что он сам?

Считая себя диверсантом, он отказывался вести нормальную жизнь, не знал, чем ему заниматься, и постепенно тлел в этом городишке. Самому себе он казался гораздо более... жалким, нежели Чайка.

– Тору?..

Скорее всего, она заметила то, как изменилось выражение его лица.

Чайка прекратила возиться с гундо и заглянула ему в глаза.

– Тору сильный, – вдруг послышался голос среброволосой девушки.

– ...А?

– Много умеешь.

– А-а... ты о техниках диверсанта?

– Да, – Чайка кивнула. – Много. Выборы. Цели. Свобода выбора.

– ...

Действительно, она была права.

На поле боя диверсанты были мастерами на все руки.

Они могли быть как просто бойцами, изготавливать порох или распространять слухи, так и поднимать жителей на восстания, строить крепости, готовить еду и заниматься множеством смежных вещей. Кроме того, они могли позволить себе полагаться на грязные приемы, которые не позволяли себе ни солдаты, ни рыцари.

И действительно, все эти навыки годились и в повседневной жизни.

Конечно, он не был экспертом ни в чем... но мог стать им, если бы захотел. Диверсант при желании мог стать и охотником, и плотником, и кузнецом, и торговцем, и вообще кем угодно. Конечно же, у него не получилось бы достичь вершин мастерства после такой переквалификации, но на жизнь он бы мог заработать без проблем.

Вот только...

– Ты знаешь...

Тору сам не понимал, почему решил начать этот рассказ.

Он не говорил об этом даже с Акари. Правда, поскольку она росла в Акюре вместе с ним, то уже должна была об этом догадываться.

– Я хотел совершить в своей жизни что-то значимое.

– ...Значимое?

– Да. Я хотел, чтобы у того факта, что я родился, вырос и умер... был какой-то смысл.

...

Акюра была маленькой деревенькой, спрятанной в долине.

Вернее, на самом деле это была группа соседствующих деревень, но чаще всего их называли просто «деревня Акюра»... Как бы там ни было, это место держалось поодаль от остального мира.

С ним ее связывала узенькая дорога... но деревню без преувеличения можно было назвать тайной.

Но, конечно же, несмотря на всю самостоятельность, Акюра не могла полностью себя обеспечивать, а кроме того, они должны были быть в курсе происходящего в мире, чтобы знать, кому нужны услуги диверсантов.

Поэтому Акюру периодически посещали странствующие торговцы, которые довольно быстро становились друзьями всей деревни.

Для живших в Акюре детей, которые день за днем проводили в суровых тренировках, появление торговцев, приезжавших где-то раз в месяц, являлось одним из немногих развлечений в жизни. Их рассказы о жизни во внешнем мире заменяли Тору и Акари сказки о фантастических мирах. Как только появлялось время между тренировками, дети тут же обступали торговцев со всех сторон и разговаривали с ними.

Одну из девушек, приходивших вместе с торговцами, звали Хасумин Уло.

Она была коренным торговцем – родилась и росла среди них, причем мать родила ее прямо в пути от одной деревни к другой. Она жила подобно листу, летавшему по ветру. Не могла назвать какое-либо место своим домом и при всем этом даже гордилась такой жизнью.

– Все, что мне нужно – тихая, спокойная жизнь, – говорила она детям-диверсантам, беззаботно мечтавшим о безумных битвах и подвигах на полях боя. – Повидать разные места. Многое увидеть, многое услышать. Многое испытать. Этого довольно.

– Но ведь тогда после тебя ничего не останется, – отвечал ей маленький Тору. Он не мог понять и принять ее жизненные ценности и определение счастья. – Все это исчезнет, когда ты умрешь.

– Это не так, – с улыбкой говорила Хасумин. – Пусть и не буду работать на поле боя, но и я смогу оставить после себя кое-что. Я оставлю воспоминания в головах тех людей, с которыми встречалась. Или же...

Щеки Хасумин порозовели и она погладила свой живот.

– Если у меня будет ребенок, то он станет доказательством того, что я жила. А если дети будут и у него, то я буду жить в своих внуках. Моя жизнь не прервется.

Тору еще не знал, что она уже успела влюбиться в одного из юношей из их торговой группы и ждала от него ребенка.

Когда он узнал об этом, то сильно расстроился.

Можно сказать, Хасумин была первой любовью Тору.

Разумеется, он был младше нее лет на 10, и это нельзя назвать настоящей любовью. Просто чувства, которые ребенок испытывал к близким родственникам противоположного пола, своего рода псевдолюбовь. Пусть Тору так и не смог окончательно принять ее выбор, но через несколько месяцев он все же начал желать ей счастья.

Шло время...

Когда Хасумин приехала в Акюру вместе с остальными торговцами в следующий раз, ее животик стал заметно больше. И Хасумин, и ее муж говорили с Тору о столь желанном ими ребенке.

Но...

...

– Когда Хасумин приехала в деревню в следующий раз... она умерла.

– ...Умерла?!

Скорее всего, Чайка ждала, что рассказ Тору о своей первой любви будет намного длиннее. От этих неожиданных слов на лице Чайки застыл испуг.

– Их атаковали. Бандиты или что-то вроде такого.

Они истребили весь отряд.

Погибли и родители Хасумин, и ее муж. Судя по оружию, бандиты были дезертирами из какой-то армии. Конечно же, торговцы сами имели вооружение и нанимали телохранителей, но противников было слишком много.

– Я до сих пор помню случившееся во всех подробностях.

Он постоянно видел это в своих снах.

Он видел это столько раз, что эти воспоминания стали неотделимы от него самого.

Он не смог бы забыть их, даже если бы захотел.

Эти воспоминания были клеймом на его душе.

***

– А-а... а-а-а-а-а...

Хасумин уже не могла произносить слов – лишь плакать.

Казалось странным и даже изумительным то, что она вообще была еще жива и не лишилась голоса. Конечно же, всем прекрасно известно, что иногда упорство и крепость некоторых людей далеко выходят за рамки мыслимого, но ведь и у них должен был быть предел. То, что Хасумин еще не погибла, можно было списать разве что на чудо. Из ее миниатюрного тела торчали копья. Одно даже пронзило ее насквозь со спины, и его кончик выглядывал из живота.

Возможно, она не могла умереть. Возможно, она просто не позволяла себе умереть, хоть и понимала, что смерть избавит ее от страданий.

– А-а-а-а... а... а...

В своих руках Хасумин держала крохотный сверток.

Трудно было поверить, что внутри него человек.

– А-а... а... а... а...

Но это был ее драгоценный малыш, укутанный в одеяло.

Это была маленькая жизнь, рожденная в муках и страданиях после девяти месяцев томительного ожидания.

Но... эта жизнь уже ушла в прошлое.

– А... а...

Может, Хасумин не замечала этого.

Может, замечала, но не хотела в это верить.

Младенец умер до своей матери.

В этом не было ничего странного. Новорожденные умирали из-за сущих пустяков. И, глядя на то, в каком состоянии находилась сама Хасумин, трудно представить, что с ее ребенком могло быть все в порядке.

– ...

Хасумин держала перед собой на руках мертвого ребенка, словно умоляя кого-нибудь спасти его, и шла вперед.

Она протянула уже остывшее тело младенца потерявшему дар речи и стоявшему столбом Тору, будто говоря ему «спаси хотя бы его».

Казалось, у нее уже не было сил произнести ни слова, но ее губы сдвинулись...

– Пож... алуйс...

И тут силы Хасумин иссякли.

Они должны были иссякнуть еще давно. Возможно, по какой-то случайности ей просто позволили прожить еще несколько мгновений – примерно как хвост сгоревшей кометы живет еще несколько мгновений после того, как та сгорит дотла.

Она оставила после себя лишь два трупа.

И даже эти останки скоро разложатся и исчезнут.

И это будет конец.

Все ее усилия. Все чудеса.

Все они бесследно исчезнут.

И... больше ничего не будет.

Все это – не более чем обычное дело, и подобное происходит в этом мире повсюду.

Рождение. Смерть. Рождение. Смерть.

Этот мир – лишь бессмысленное повторение этих действий.

От такой жизни в этом мире не остается ничего.

Просто жить в нем нет никакого смысла.

Поэтому...

***

Тору протяжно вздохнул... а затем продолжил:

– Нападение на торговцев, навещающих нашу деревню – все равно что выпад в нашу сторону. Пусть мы и не можем назвать их нашими односельчанами, они союзники нашей деревни. И нам нужно было подать пример другим таким же разбойникам, чтобы впредь это не повторялось.

Деревни диверсантов не принадлежали какому-либо государству.

Они продавали свои услуги любому желающему.

Именно поэтому они не могли оставить без внимания тех, кто вредил либо им самим, либо связанным с ними людям. Они должны были беспощадно уничтожать их. Помимо того, что так они обеспечивали безопасность Акюры, это позволяло им разрекламировать свои навыки.

– Вся наша деревня отправилась искать этих бандитов, что убили Хасумин, и мы разгромили их. Мы не оставили в живых никого, а трупы развесили вдоль дороги.

– Отомстить?

– Да, – Тору кивнул, но лицо его было угрюмым.

Они действительно отомстили. Хотя он и не знал, кто именно поднял руку на Хасумин и ее ребенка, этот человек, несомненно, был наказан. Сам Тору тоже принимал участие в истреблении бандитов, правда, лишь стоял на карауле.

– Но... ни Хасумин, ни ее ребенка этим не вернуть. Я уже ничего не могу поделать с тем, что жизнь Хасумин завершилась бессмысленно, что она так ничего после себя не оставила.

– ...

Чайка лишь продолжала удивленно моргать.

В словах Тору появился самоуничижительный оттенок.

– Поэтому я хотел изменить этот мир.

– ...Мир?

– Я хотел, чтобы после меня осталось что-то важное. Я хотел работать изо всех сил и добиться чего-то, что осталось бы в нем. Я хотел сгореть дотла, добиваясь этого. Вот, о какой жизни я мечтал.

Вместо того, чтобы мечтать о мире. Вместо того, чтобы жить без смысла, пряча клыки и когти...

Он хотел умереть после того, как оставит на теле этого мира заметный шрам.

Вот, как он считал.

– Я – диверсант, и для меня это был единственный способ. Поэтому я продолжал отчаянно тренироваться. Это были...

Тренировки, во время которых он постоянно находился на волосок от смерти.

Сейчас, когда Тору вспоминал об этом, ему казалось, что он тренировался, словно проклятый.

– И я ждал своей первой битвы. Битвы, в которой я смог бы сделать то, на что не способен ни один солдат, ни один рыцарь. Мне не нужны были ни слава, ни ордена. Я хотел лишь одного... ощущения, что смог изменить этот мир.

Ему казалось, что именно ради этого он и родился в деревне диверсантов.

Именно эти мысли помогли Тору пережить все те тренировки.

Но...

– Война закончилась.

– ...

– Сражаться вдруг стало грешно.

Отточенные до совершенства навыки диверсанта, единственный «метод изменения мира», доступный Тору, оказался под запретом. Более того, самих диверсантов стали преследовать как «возможных нарушителей спокойствия».

Конечно, диверсанты умели многое, но по-настоящему могли проявить себя лишь на поле боя и только там могли хоть как-то изменить мир. Да, они могли почистить картофель или нарезать редис, но, словно меч, показать себя во всей красе лишь на поле боя. Мечом можно резать овощи, но кухонный нож делает это в разы лучше.

Лишившись поля боя, меч не может выполнить своего предназначения.

Тору превратил себя в такой меч самостоятельно и перековке почти не поддавался. Он так и не решился перековать себя во что-то половинчатое.

– Я...

– Тору, – Чайка вдруг произнесла его имя таким тоном, словно что-то придумала.

– М?

– ... – она протянула к нему ладонь и положила на плечо. – Хасумин. Был смысл.

– Э?

– Тору помнит. Тору страдает. Всегда.

– ...

Она говорила о...

«О том же, о чем говорила Хасумин».

– Я оставлю воспоминания в головах тех людей, с которыми встречалась.

Да. Он не мог забыть ее.

Эти воспоминания были слишком сильными.

– Печальное событие. Но.

Ладонь Чайки скользнула с плеча к спине, а затем она прижалась к нему, обвивая вокруг него руки.

– Эй... ты чего?!..

– Но поэтому. Тору. Придти. Мне. На помощь.

Ладони Чайки успокаивающе погладили Тору по спине.

По той самой ране, оставленной единорогом, которая до сих пор не зажила до конца.

– ...Э?

Он никогда не задумывался и не замечал этого.

Но если хорошенько подумать...

– Поэтому?..

Когда он встретился с ней в горах, Тору мог просто бросить Чайку и убежать. Если бы он не пытался защитить ее, то не получил бы такого ранения. Решение сражаться вместе с ней было сиюминутным... но почему Тору выбрал именно этот путь?

Поскольку диверсанты не обременяли себя честью, они полагались на логику.

Поэтому их порой презирали за хладнокровие и бесчувственность.

Диверсант не мог подвергнуть себя опасности, спасая кого-то еще, если у него не было на то причины.

Но если так, почему Тору в тот момент рисковал своей жизнью для того, чтобы защитить девочку, которую видел впервые в жизни? Хладнокровно просчитав ситуацию, он должен был прийти к выводу, что эту растяпу нужно бросить на растерзание, а самому бежать.

Почему он выбрал другой путь?

– Я...

Нельзя сказать, что Хасумин и Чайка во многом походили друг на друга.

Вернее, трудно было найти хоть что-то, в чем они были бы схожи.

Но... несмотря на это...

– Спасибо. Хасумин, – сказала Чайка, продолжая обнимать Тору.

Правой ладонью она продолжала нежно гладить шрам на его спине.

– ...

Тору не знал, что сказать.

Чайка пыталась довольно грубо связать следствие с причиной на основе довольно шаткой логики. Возможно, даже если бы того случая с Хасумин не было, Тору нашел бы другую причину защитить Чайку. Нельзя сказать, что Тору принимал решения исключительно в свете случившегося с Хасумин.

Но пусть смерть Хасумин и не была для него всем... нельзя отрицать того, что ее судьба внесла значительный вклад в характер Тору.

– Моя жизнь не прервется.

Рождение жизни.

Спасение жизни.

Если оба этих действия рассматривать как воплощения непрерывности жизни, то выходит...

– Итак, – вдруг раздался леденящий душу голос. – Пожалуй, я сейчас очень убедительно попрошу вас рассказать, чем именно вы занимаетесь.

– ?!

Тору резко оттолкнул от себя Чайку.

Конечно, сам Тору никак не способствовал развитию сложившейся ситуации, но тому человеку, который только что появился за спиной Тору, вполне могло показаться, что они с Чайкой обнимаются.

– Нет, стой, ты не так все поняла!

Тору резко развернулся.

Он увидел Акари с привычным безразличием на лице и деревянным пестиком в руке.

Скорее всего, она молола им купленные реагенты. Во всяком случае, на кончике пестика все еще виднелись остатки порошка, который глотать явно не стоило.

– Брат, – Акари уверенно взмахнула пестиком и направила его прямо на Тору. – Если у тебя есть оправдание, говори.

– А-а... так вот. Ты не поняла. Просто Чайка решила проверить мою рану и...

Тору начал оправдываться, но при этом и сам толком не понимал, почему так нервничает.

– Если она хотела проверить твою рану, ты мог повернуться к ней спиной.

– Блин... почему твоя проницательность начинает работать только в такие минуты?! – взвыл Тору.

Кстати, сама Чайка, судя по всему, даже не поняла, в чем именно заключался вопрос, и изумленно глядела на перепалку Акари и Тору. Пожалуй, с ее точки зрения она действительно лишь погладила рану Тору и ничего более.

– Как же с тобой тяжело, брат. Только я поверила, что тебе, наконец, захотелось поработать... как ты уже тянешь руки к нашему клиенту, – сказала Акари, сокрушенно пожимая плечами. Но поскольку эмоций она все еще не показывала, этот жест выглядел довольно наигранным.

– Эй, ты что, хочешь сказать, что я часто руки распускаю? – протянул в ответ Тору.

– Выходит, сейчас ты их не распускал?

– Не распускал, конечно, – сказал Тору, сверля Акари взглядом. – Конкретно сейчас я не делал ничего. Чайка неожиданно решила... проверить мою спину, но ничего такого в этом не было. Сама посмотри.

С этими словами Тору указал пальцем на Чайку.

Та продолжала сидеть, недоуменно склонив голову и хлопая ресницами. Кстати, Тору так и не узнал, сколько ей лет. В любом случае, объятия девушки, выглядящей примерно на середину второго десятка лет, довольно приятны вне зависимости от того, с какой целью она пошла на это.

Но, возвращаясь к теме...

– Ясно. Хорошо. Вот теперь я узнаю своего брата, – Акари удовлетворенно кивнула, – Я не перестаю восхищаться уровню твоего целомудрия и тому, как ревностно ты защищаешь свою невинность, брат.

– Перестань так безбожно врать.

– Так вот, Чайка Трабант, – сказала Акари, направляя пестик уже в сторону Чайки.

– М?

– Пусть ты и наш клиент, я не позволю тебе забрать еще и девственность моего брата. Если же ты готова идти до конца, предлагаю разыграть ее в камень-ножницы-бумагу.

– Хватит меня разыгрывать. И вообще, заткнись уже! – закричал Тору, ударяя кулаком об стену.

***

Операция началась ровно в полночь.

Естественно, отчасти выбор времени был обусловлен тем, что штурмовать чей-то замок средь бела дня – форменное безумие, но главная причина заключалась в том, что Чайка в качестве контейнера для своего гундо использовала обыкновенный гроб, который в дневное время привлекал слишком много внимания. Поскольку заинтересованность жителей города им не могло помочь ровным счетом ничем, было решено выдвигаться только после того, как улицы погрузятся в сон.

– Итак... – сказал Тору.

Они находились в богатом районе, окруженном со всех сторон утопающими в зелени и деревьях улицами.

Если точнее – на крыше весьма высокого здания, с которого осматривали особняк городского правителя.

Между ними и домом правителя было что-то около 100 метров по прямой линии. Несмотря на свое тяжелое снаряжение, Тору смог бы допрыгать до входа в четыре приема, примерно за 15 секунд, а с помощью «Железнокровия» и еще быстрее. Но «Железнокровие» нельзя поддерживать бесконечно, поэтому активировать его он не спешил.

– Ничего необычного я не заметил. Действуем по плану.

– Хорошо, – сказала Акари, кивнула и медленно подняла протянутую вниз с края крыши правую руку.

Рукой этой она держала воротник Чайки, которую поднимала, словно котенка. Кстати, тот гроб, который она постоянно таскала с собой, поднял на крышу Тору, и он лежал возле его ног.

– Без него никак нельзя обойтись?.. – сокрушенно проговорил Тору, окидывая гроб взглядом.

Конечно, сказать, что Чайка буквально никогда с ним не расставалась, нельзя, но по крайней мере она не могла успокоиться, если гроб не был в прямой видимости. Тору предлагал достать из него гундо и упаковать в незаметный мешок, но она упрямо не хотела его слушать.

Гундо с самого начала не годились для ближнего боя, но из-за того, что Чайка, такая маленькая девочка, тащила на себе тяжелый груз, передвигаться ей было особенно тяжело. Могло показаться, что лучше всего будет оставить ее позади, чтобы она поддерживала их издалека, но конкретно сейчас это было невозможно – Чайка должна пойти вместе с ними, поскольку она смогла бы окончательно понять, что именно им нужно, только оказавшись внутри особняка.

– Может, мы хоть внутрь особняка не будем его затаскивать?

– Нет, – ответила Чайка, глядя на Тору исподлобья. – Не позволю.