Текст книги "Герой по принуждению"

Автор книги: Искандер Севкара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Теперь же возле подкопа стояли трое мужчин и ожесточенно спорили. Один из них, высокий, холеный и дородный господин средних лет в очках с тонкой, золотой оправой, истошно вопил на своего охранника, одетого в потрепанный, зимний камуфляжный костюм и держащего в руках импортное помповое ружье:

– Я приказываю тебе пристрелить эту птицу! Немедленно стреляй, мерзавец или ты об этом очень сильно пожалеешь! Сволочь! Трус! Стреляй же болван!

Михалычу не очень понравилось то, что этот тип приказывал стрелять своему охраннику в Конрада, который в общем-то не был ни в чем не виноват. Не понравилось ему и то, как этот холеный господин, видимо, чиновник довольно высокого ранга, так оскорблял крупного, кряжистого мужчину с хмурым, озабоченным лицом с глубоким шрамом под подбородком. Непонятно каким образом, но Михалыч, едва только бросив один единственный взгляд на этого мужчину, сразу же понял что его зовут Сергей и что у него и без воплей крупного таможенного начальника, которого звали Леонидом Юрьевичем, вполне хватает своих собственных забот.

После всех событий, произошедших с ним за минувшие сутки, Михалыч уже ничему не удивлялся и то, что ему удавалось так легко проникнуть в души этих людей и даже узнать о них некоторые подробности, он сразу же отнес к магическому воздействию Кольца Творения на свое сознание. Поскольку, он уже доподлинно знал то, кто именно стоял перед ним, то решил действовать немедленно, пока Сергея не сломили окончательно и не заставили пойти на страшное преступление два этих мерзавца, что стояли подле него. Подойдя к ограде вплотную, Михалыч, указав пальцем сначала на таможенника, а затем на его приятеля коммерсанта, сказал негромким, но весьма зловещим голосом:

– Ты и ты, вы оба должны немедленно убраться из этой страны и больше никогда в ней не появляться. Если вы не сделаете этого, то Конрад выклюет ваши глаза и полакомится вашими мозгами гнусных ублюдков и преступников. Конрад, друг мой, сопроводи этих господ до их машины.

Ворон-гаруда, бесшумно поднявшись в воздух, перелетел через ограду и замер в воздухе над головами изумленных и опешивших господ, слегка помахивая крыльями. Огромная птица зависла над крупным таможенным чином и его старым дружком, коммерческим директором крупной, российской торговой компании, вместе с которым он задумал убить её президента. Совершить же это преступление, должен был, по их черному замыслу, Сергей Медведев, бывший майор-десантник, работавший на таможне рядовым охранником и подрабатывающий у своего шефа сторожем на его шикарной даче, явно, купленной не на его крохотную зарплату.

Оба этих мерзавца, отчего-то, очень быстро поверили Михалычу и немедленно бросились бежать прочь от ограды, забыв и про Сергея, и про съеденного, больше чем на половину, пса. Ворон-гаруда с громким карканьем летел сзади и подгонял двух негодяев, сильными ударами своих могучих крыльев, перья которых, полосуя дорогую ткань, превращали их модные пальто в рваное тряпье. К Сергею же, Михалыч обратился негромко и очень участливо:

– Послушай, майор, ты только ничему не удивляйся и не задавай мне никаких вопросов. Мне про тебя все известно, и то, что ты прошел Афган и Чечню, и то что тебя комиссовали по ранению, и то что твоя жена тяжело больна и ей требуется еще одна дорогостоящая операция. – Запустив руку во внутренний карман своего пуховика, Михалыч обнаружил в нем толстую пачку шершавых на ощупь банкнот и, вынув деньги, протянул их Сергею через толстые прутья ограды – Вот, возьми, майор. За эти деньги тебе не придется никого убивать. Тут вполне хватит и на возврат всех твоих долгов, и на то, чтобы прожить два-три года в достатке, пока ты твердо встанешь на ноги. Только не лезь в коммерцию, а лучше создай свою собственную охранную фирму, но не связывайся с бандитами, работай честно. Завтра, майор, ты должен сидеть дома. В три часа дня к тебе домой придет одна молодая женщина и полностью излечит твою жену, да и тебя самого, заодно, подлечит. Ей ты тоже не станешь задавать никаких вопросов, майор. Только, пожалуйста, не надо меня ни за что благодарить. Эта несчастная страна и без меня должна тебе по гроб жизни, но ты уж прости свой народ за то, что он не может тебе воздать прямо сейчас по всем твоим заслугам, Сергей.

После этих слов, видя, что Конрад уже возвращается назад, Михалыч уже повернулся и хотел было возвращаться к дому, когда майор, совершенно ошарашенный случившимся, вдруг тихо спросил его:

– Эй, друг, как звать-то тебя? За кого Богу молиться?

Удовлетворенно отметив про себя то, что Сергей не стал спрашивать у него, знает ли он домашний адрес, по которому проживает, Михалыч, добродушно ответил:

– Сергей, а ты просто благодари Бога за то, что родился на этом свете и жив, не смотря на то, что с честью прошел через две войны и сохранил жизни многих мальчишек, а за меня и за ту женщину, которая завтра придет к тебе в дом, тебе молиться не надо. Это я буду за тебя молиться, чтобы ты всегда оставался честным человеком и дальше жил так, как прожил до сегодняшнего дня. Вот так-то, комбат. Ну, а вот за то, что ты чуть было не сломался, пойди и покайся в храме, только не надо жертвовать деньги на храм, лучше подумай о том, как ты сможешь помочь обычным людям, а не попам.

Сергей, в глазах которого блестели слезы, молча кивнул головой. Говорить он не мог, потому, что его горло внезапно перехватил спазм. Видя, что этот странный, загорелый, бородатый парень повернулся к нему спиной и пошел к дому, в котором вчера внезапно появились молодые и красивые люди и эта странная, огромная птица, похожая на черного ворона, только намного крупнее, Сергей со всех ног бросился бежать к воротам. Он почему-то безотчетно верил в то, что уже завтра его Оленька и в самом деле выздоровеет.

Михалыч тем временем подошел к окровавленным останкам пса и впервые попробовал воспользоваться своим Кольцом Творения, чтобы уничтожить следы расправы, учиненной Конрадом над бедным, глупым псом. Это нужно было сделать немедленно, так как ворон-гаруда уже нацелился завершить свою трапезу. Хотя он делал это впервые, Кольцо Творения оказалось послушно ему и мгновенно уничтожило и собачьи останки, и кровавые следы, вернув снегу его первозданную белизну и чистоту. Не спеша направляясь к дому, Михалыч стал беззлобно пенять ворону-гаруда, который с важным видом шествовал рядом с ним:

– Конрад, разве нужно было убивать эту глупую псину, которая забралась в наш парк? Ты мог бы просто наподдать этому псу, как следует, и прогнать его.

Смутить Конрада подобными нотациями, было совершенно невозможно. Ворон громко щелкнул своим золотым клювом и с вызовом ответил Михалычу:

– Мессир, вчера вечером я подслушал разговор двух людей, которые находились в соседнем доме. Они говорили о том, что эта злобная тварь недавно, чуть ли не до смерти искусала маленькую девочку. Поэтому сегодня утром я специально заманил этого зверя на нашу территорию и предал его мучительной казни, сотворив при этом магический заговор, который отдал все здоровье этого зверя его жертве, а заодно и неплохо позавтракал.

Михалыч недовольно покрутил головой и сказал:

– Вот как, жаль что это не я пристрелил этого бешеного пса, Конрад. Но, друг мой, разве тебе не было противно есть вонючую собачатину? Ты благородная птица Создателя и тебе не следовало бы опускаться до пищи, предназначенной всяким низким падальщикам.

Ворон так и зашелся возмущенным карканьем, после чего пробормотал смущенным голосом:

– Но, мессир, ведь это была моя добыча, как мог я отказаться от трапезы, пусть и не слишком аппетитной?

К его полному огорчению, Михалыч, все-таки, оставался непреклонен:

– Очень просто, Конрад. Взять и отказаться. Тебе достаточно было склевать глаза этого злобного, безумного пса и выпить его мозг в знак своего превосходства, а не давиться его вонючим мясом. Больше не делай этого, Конрад, всегда помни о своем благородстве, ведь в доме тебя ждет отличная телячья вырезка, вкусная, свежая и ароматная. Ну, ладно, старина, не сердись на то, что я был вынужден сделать тебе замечание и большое тебе спасибо за магическое заклинание. Кстати, Конрад, ты не мог бы мне сказать, что со мной происходит начиная со вчерашнего дня? Каким-то, невероятным, просто удивительным образом я стал воспринимать чувства и даже мысли людей, ощущать их душевную и физическую боль. Наверное, это действие Кольца Творения?

Ворон-гаруда, залетев вперед, остановился перед Михалычем и задрав голову кверху, внимательно и пристально посмотрел ему в глаза. После некоторого молчания он сказал:

– Мессир, Кольцо Творения здесь совсем не причем. Оно не обладает такими свойствами. Разумеется, Кольцо Творения уже изменило тебя, мессир, однако не так сильно. Скорее всего, мессир, это твое врожденное качество, которое внезапно усилилось благодаря магическому воздействию оберегов Создателя Ольгерда и в этом ты превзошел Первого Защитника, которому, как сыну Великого Маниту, дана возможность ощущать все живое в природе, правда, кроме чувств и мыслей разумных существ всех рас. Теперь мне понятно, мессир, что ты не зря остался вчера утром дома.

Направляясь к входу, Михалыч озадаченно почесал затылок и негромко чертыхнулся. То, что он чувствовал мысли людей, его вполне устраивало, хотя он совершенно не чувствовал того, о чем сейчас думает и то, что ощущает Конрад, который важно шествовал рядом с ним и время от времени пощелкивал клювом. Видимо, в этом шестом чувстве были какие-то ограничения. Он был чертовски рад такому обстоятельству, хотя и понимал, что далеко не все обстояло так просто. Но, тем не менее, такой нежданный дар, прежде всего, порадовал его, ведь теперь у него было гораздо больше возможностей именно как у Защитника Мироздания. Теперь у него уже не должно было возникнуть каких-либо проблем с определением личных качеств тех людей, с которыми ему придется отныне встречаться.

Однако, вместе с тем, что ему было приятно воспринимать мысли и чувства Сереге, он отметил и то, насколько противно и омерзительно было столкнуться с таможенником и его подельщиком. Он, словно подошел к грязному нужнику и заглянул в толчок. Что же, видимо, это было своеобразной платой, налагаемой на него самим Господом Богом и с этим ему нужно было теперь смириться. С другой стороны у него складывалось такое впечатление, что и это было не спроста, ведь должен же был кто-то определять подобных уродов и вычислять их точное местоположение.

Прежде, чем вновь сесть за компьютер, Михалыч сначала решил позавтракать вдвоем с Конрадом. Магическая ванна и Кольцо Творения конечно же придали ему сил, но войдя в свой большой и красивый дом, он вдруг почувствовал, что чертовски устал за двое суток, проведенных без сна. Как бы то ни было, но книга все же могла немного подождать. Однако, ложиться спать он не собирался, так как у него появилось множество других срочных и неотложных дел, внезапно появившихся в связи с неожиданным возвращением его друга из волшебной страны – Парадиз Ланда.

Готовя завтрак себе и Конраду, он невольно мурлыкал себе под нос песню Мика Джаггера про его сладкую леди Джейн, отчаянно фальшивя и заполняя пробелы в тексте сплошными ля-ля-ля. Поймав себя на том, что он слишком уж радуется жизни, Михалыч скосил взгляд на ворона-гаруда и даже без какой-либо телепатии понял, что тот вполне разделял его чувства. Что же, это было тоже неплохо, хотя Михалыч немного сердился на Олега за то, что тот привез с собой эту огромную птицу, ведь он, таким образом, очень сильно демаскировал их присутствие. Подумав о том, что ему следовало, а чего не следовало делать, Михалыч робко поинтересовался у ворона, сидевшего на спинке стула:

– Конрад, как ты думаешь, я ничего не напортачил, когда приказал тем двум типам убираться из страны и вмешался в судьбу майора? Может быть мне не следовало этого делать?

– Мессир, никто из нас, магических существ или людей, не вправе судить твои поступки. – Строгим голосом ответил ему Конрад – Отныне ты сам строгий судья не только нам, твоим верным слугам и помощникам, но и всем разумным существам в Зазеркалье, а это вся огромная Вселенная. Твой же единственный судья, мессир, это Господь Бог, которому ты верно служишь и он один может спросить с тебя за то, что ты сотворишь в этом мире.

– Господи, Конрад, да как же я могу быть судьей кому-либо, ведь я никакой не праведник, а даже скорее наоборот, самый, что ни на есть закоренелый грешник. Куда уж мне, корявому, быть судьей. – Растерянно пробормотал Михалыч и густо покраснел.

Ворон-гаруда в ответ на это презрительно каркнул и, важно распустив свой сверкающий и переливающийся радужными отблесками, черный хвост, очень веско заявил ему:

– А где сказано, мессир, что Господу Богу должны служить одни лишь праведники? Ты человек, а стало быть вправе жить чувствами и эмоциями. В этом, на мой взгляд, нет ничего страшного. Мессир, ты вправе совершать ошибки, но должен помнить всегда, если теперь, когда сам великий Создатель Яхве поручил тебе быть Хранителем Зазеркалья, ты все же совершишь роковую ошибку, то тем самым ты погубишь не только себя, но и своего друга и нас всех, а также всю Вселенную и даже Парадиз Ланд. Это и есть груз твоей ответственности и мерило твоей значимости в этой Вселенной, мессир.

Услышав эти слова, Михалыч улыбнулся, хотя ему было в этот момент совсем не весело. Однако делать было нечего, повернуть что-либо вспять он уже не мог, а потому просто поставил на стол фарфоровую супницу с мясом для ворона. Себе же он приготовил большую яичницу с ветчиной. На его взгляд это было, пожалуй, самое разумное решение, которое он принял в это зимнее, предрождественское утро, хотя счастье того хмурого и озабоченного майора-десантника представлялось ему куда более важным, чем вопрос существования Вселенной.

Оставь он все так как есть и Вселенная потеряла бы еще одного честного и хорошего человека, без которой в ней уже не было бы настоящей гармонии. Думая о том, скольким людям еще он должен помочь и каким именно образом, Михалыч принялся за завтрак, отмечая про себя: – "Ну что же, если меня угораздило стать Хранителем целой Вселенной, то лучше это делать на сытый желудок и свежую голову".

Все воскресенье, вплоть до самого позднего вечера, он только то и делал, что созванивался со своими многочисленными знакомыми и рассказывал им небылицы о своем внезапном отъезде и просил больше не звонить по его прежнему номеру телефона. Заодно он известил об этом своих бывших боссов и, чтобы подсластить им пилюлю, пообещал заехать в ближайшие дни. Он обрадовал их также известием о том, что нашел способ, как им войти в серьезный бизнес и полностью избавиться от бандитов с их навязчивой опекой.

Как это сделать он на самом деле не знал, но был намерен посидеть в понедельник с утра на телефоне и что-либо придумать. Благо деловых знакомых у него было много и наверняка кто-нибудь имел на руках хороший производственный проект, а уж с деньгами, похоже, теперь проблем быть не должно. Делал он это вовсе не от широкой души, а потому, что и Виктор, и Дмитрий, были очень неплохими ребятами и пока еще не ввязались ни в какие темные и грязные делишки.

Именно поэтому Защитник Мироздания и подумал о том, как бы ему половчее составить им хорошую протекцию и помочь с деньгами для того, чтобы они смогли хорошо раскрутиться, тем более, что они оба имели высшее образование и хорошие специальности. Один был инженер-электронщик, второй химик, а их молодой возраст, обоим было по двадцать семь лет, позволял надеяться, что они еще не очерствели и имели большой запас жизненных сил, энергии и оптимизма.

В следствие того, что он был человеком очень обстоятельным и обязательным, Михалыч так и не включил за весь день компьютер, чтобы продолжить чтение книги своего друга, хотя он и увлекся ею. Покончив с телефонными переговорами, он сразу отправился спать, считая, что очередное ночное бдение будет излишним. К тому же в понедельник, с самого раннего утра, ему нужно было организовать работу своей собственной конторы, связанной с Парадиз Ландом и всеми его райскими чудесами. Что ему, как Защитнику Мироздания, следовало предпринять в этой связи в первую очередь, он даже и не представлял, но надеялся наметить уже вечеру понедельника хоть какой-то перспективный план.

В Москве было час тридцать пять ночи. В это время пределов столицы достиг мощный фронт теплого воздуха, пришедшего из Атлантики, и началась сильная метель. Михалыч крепко спал.

Ворон-гаруда Конрад, сидевший весь вечер на большой спутниковой антенне, решил в это время убраться со своего насеста под крышу. Метель ему была не страшна, да и холода он совершенно не чувствовал, но снег быстро забивал ему глаза, а поскольку температура резко повысилась и снег был мокрый, то могучая птица стала быстро покрываться льдом. Когда ему окончательно надоело отряхивать крылья через каждые несколько минут и сбивать клювом лед, он поднялся в воздух и облетев два раза коттедж, бесшумно спланировал к его входу. Ловко орудуя клювом и лапой, он открыл дверь и вошел внутрь. Плотно закрыв за собой дверь, ворон, чьему интеллекту мог бы позавидовать любой ученый, отряхнулся от снега, включил сигнализацию и важно прошествовал к лифту.

В это же самое время друзья Олега Кораблева, прибывшие вместе с ним из Парадиз Ланда и отправленные Михалычем на экскурсию по городу, подъехали к ночному клубу "Мономах", расположенному на одной из московских окраин. Не найдя свободного места для парковки перед клубом, они проехали два квартала, оставили свои автомобили в переулке и вернулись обратно. В клуб, не смотря на то, что они подошли пешком, их пропустили беспрекословно, настолько импозантно они выглядели не смотря на метель, хотя перед этим секьюрити клуба, проводившие фейс-контроль, дали от ворот поворот нескольким молодым и, судя по всему, не бедным парням, приехавшим на двух новеньких шестисотых "Мерседесах".

За то время, что они исследовали Москву, обитатели Парадиз Ланда не только успели посетить несколько ночных клубов и казино, но побывали также в Пушкинском музее, музее Вооруженных Сил и даже совершили небольшую прогулку по Кремлю. При этом, глядя на них со стороны, было очень трудно определить кто это такие. Для жителей Москвы они выглядели как-то странно, хотя и были одеты с иголочки. На туристов они были не очень-то похожи, так как были слишком уж вежливы со всеми и ни у кого из них не было с собой фотоаппаратов и видеокамер. Да, и на российских граждан, приехавших из глубинки, они тоже не были похожи, хотя и говорили по-русски без малейшего акцента.

Более того, они, как-то очень уж резко контрастировали с остальными людьми в этом городе и к ним полностью подходило определение: "Не от мира сего". Это бросалось в глаза даже не потому, что обращаясь к продавцам они непременного говорили им с искренним чувством: "Добрый господин" или "Моя любезная госпожа", чем заставляли их улыбаться и не потому, что делали это с вежливым наклоном головы. И даже не оттого, что молодые, красивые, атлетически сложенные и элегантно одетые парни выказывали своим, да, и всем остальным девушкам и женщинам столько почтения, словно они были истинные кавалеры, а все остальные женщины, без исключения, были благородными дамами.

При всех этих "странностях", столь непривычных в наше смутное время, была в этих молодых людях еще одна удивительная черта, сразу же бросающаяся в глаза, – их необычная жизнерадостность, восторженность и способность восхищаться любыми пустякам на улице, не говоря уж о произведениях искусства в музее. Поражали всех москвичей также их искренняя доброта и способность к сопереживанию. Там, где они проходили, не оставалось ни одного нищего, которому бы они не дали подаяния и подавали они с царской щедростью, к тому же нисколько не рисуясь друг перед другом и успевая сказать бедолаге несколько слов утешения.

В тех ночных клубах в которых они уже были, на обитателей Парадиз Ланда обращали внимание по двум, совершенно иным причинам: во-первых, все они были необычайно красивы, а во-вторых, эти крепкие парни совершенно не возражали против того, если кто-либо вдруг начинал клеиться к их подругам. При этом голубыми их назвать было никак нельзя, потому что и они с удовольствием принимали знаки внимания от девушек, да и сами вовсю ухаживали за ними. Однако, и это они делали как-то по другому, очень элегантно, с уважением и каким-то совершенно непонятным восторгом.

Веселились они от души, так, словно боялись того, что не успеют насладиться музыкой и танцами. Они здорово заводили любую кампанию и мгновенно перенимали каждое новое танцевальное па, всякий эффектный жест или движение. И все-таки их новые знакомые частенько оставались недовольными, поскольку, уже через два-три часа они уходили только для того, чтобы найти новый ночной клуб и новые развлечения. Некоторые молодые люди следовали за ними, но на новом месте их знакомые уже не обращали на них прежнего внимания и стремились завести новые знакомства. Такой была для них ночь с воскресенья на понедельник.

Крепко спал в эту ночь не только Михалыч, но и его друг Олег Кораблев, его дочь Инна и их спутники, ангел Уриэль-младший и его подруга, Лаура, но для них уже давно наступило утро, ведь все они только два часа назад прилетели из Парижа в Рио-де-Жанейро и теперь отдыхали после долгого перелета через океан. Они устроились в роскошных президентских апартаментах отеля "Хилтон" с прекрасным видом на океан, которые были заблаговременно сняты для них пятью очень красивыми девушками, появившимися в Рио днем раньше.

В Рио было в самом разгаре лето, стояла великолепная погода, что обещало им прекрасный отдых, великолепный загар и отличное купанье в океане. Да и в смысле развлечений все должно было быть в полном порядке. Этот удивительный город, несомненно, мог предоставить развлечения на любой вкус, но то, что Олег был в Рио вместе со своей дочерью, существенно сужало их круг. Тем не менее, он был счастлив и спал спокойным, умиротворенным сном, в то время как другие пять его спутниц производили фурор на Капокобане не смотря на то, что на этом пляже практически все девушки и молодые женщины загорали топ-лесс.

Четыре юные, ослепительно красивые девушки, возглавляемые молодой и необычайно эффектной женщиной, явились на пляж одни, без спутников и немедленно стали предметом вожделения как для пылких бразильцев, так и для гостей Рио. Однако, никому из этих ухажеров не удалось увести их с пляжа щедрыми посулами и самыми сказочными перспективами. Когда же какой-то смуглый мачо попробовал грубо привлечь к себе девушку, которая походила своим видом на миниатюрную копию Мерилин Монро, ей только стоило сказать грубияну несколько слов, как он немедленно ретировался.

Зато нескольким фотографам, оказавшимся в это утро поблизости от этих красавиц, удалось сделать не один десяток чудесных снимков. Правда, никому из них, как они не пытались, не удалось заинтересовать девушек своими предложениями. Ни одна из них не была заинтересована в том, чтобы попробовать свои силы в модельном бизнесе. Молодая, смуглая, черноволосая женщина, которая буквально сводила мужчин с ума своей улыбкой, просто рассмеялась и, сделав рукой царственный жест, велела молодому фотографу-японцу немедленно умолкнуть, если тот не хочет лишиться её расположения. Что тот и сделал, так как у него в карманах было еще несколько неиспользованных роликов пленки.

Внезапная ночная метель, набросившаяся на Москву с яростью дикого зверя, обрушила на спящий город и его окрестности огромное количество мокрого снега, выла и бесновалась. Синоптики не ожидали того, что фронт теплого воздуха, который вроде бы должен был пройти стороной, вдруг, изменит свое направление и так быстро подойдет к огромному городу. Поэтому они так и не выдали штормовое предупреждение и дорожные службы оказались застигнутыми врасплох, а потому снегоуборочные машины начали выдвигаться на московские улицы только спустя полтора часа после начала метели, когда все дороги оказались покрыты тридцатисантиметровым слоем мокрого снега.

В два часа пятьдесят минут, майор Федорчук, командир отдельного отряда ОМОНа специального назначения Московской области, удовлетворенно осклабился и потер руки, которыми он еще раз пересчитал гонорар, выплаченный ему двумя напуганными господами. Сумма в триста пятьдесят тысяч долларов, только что упокоившаяся в его сейфе, показалась ему вполне достаточной для того, чтобы поднять тревожную группу, состоявшую из тридцати бойцов, готовых выполнить любой его приказ. Еще один приказ он уже отдал трем своим подчиненным, которые присутствовали в его кабинете при разговоре, но это был приказ совершенно другого рода и вместе с ним они получили от двух холеных господ по двадцать тысяч долларов каждый.

Пока бойцы разбирали штурмовое оборудование и проверяли оружие и экипировку, майор Федорчук, трое его подчиненных и оба господина, приехавших на базу отряда подмосковного ОМОНа в незадолго до полуночи, вышли из здания. Метель окончательно разошлась и бушевала в полную силу. Посмотрев на сплошную снежную круговерть, майор зевнул и лениво сказал:

– Не, ребята, ну его на хрен. Вы, соколики, – Обратился он к своим подчиненным – Поезжайте прямо сейчас. На таком джипе вы доберетесь до места за два часа, вашу работу лучше делать еще затемно, а мы отправимся в путь тогда, когда метель утихнет. По такому снегу мы на своих автобусах обязательно где-нибудь застрянем. Да, вы не волнуйтесь ребятки, – Сказал майор Федорчук, дружески похлопывая обоих своих гостей по плечам и, развязно ухмыльнувшись, добавил – ОМОН свое дело знает туго, никуда ваш гипнотизер не денется, а с этим вашим упрямым майором мои парни в пятнадцать секунд разберутся. Я их сам натаскивал, звери, а не бойцы, им кровь пустить, что высморкаться.

Звери-бойцы, одетые в черные вязаные шапочки и одинаковые темные куртки, из-под которых были видны серые, милицейские брюки, уже усаживались в джип "Гранд Черокки" с транзитными номерами, который пригнали два господина в дорогих пальто и шапках. Холеные господа молча пожали руку майору-омоновцу и направились к своему "Мерседесу". Майор Федорчук помочился прямо с крыльца на снег и вернулся в четырехэтажное здание, которое некогда занимало правление большого, птицеводческого объединения, давно распавшееся на несколько отдельных хозяйств.

Бойцы тревожной группы уже собрались в бывшем актовом зале, превращенном омоновцами в спортзал. Их командир зашел в спортзал и, осмотрев своих подчиненных, удовлетворенно кивнул головой и приказал им ждать дальнейшего приказа во всеоружии. Сам же он, приказав дежурному офицеру разбудить его тотчас, как только перестанет бушевать метель, отправился в комнату отдыха и одетым лег на топчан. Майор Федорчук имел феноменальную способность засыпать практически мгновенно и уснул едва ли не раньше, чем его голова коснулась подушки.

Уже через несколько секунд он громко захрапел и сон его был совершенно спокоен не смотря на то, что он только что обрек на смерть двух, совершенно ни в чем не повинных, человек даже не смотря на то, что с одним из них ему уже доводилось встречаться еще в Чечне и тот, будучи тогда командиром батальона спецназа ВДВ спас жизнь не только майору Федорчуку, но и всему отряду подмосковных омоновцев, окруженных чеченскими боевиками. Ему было совершенно наплевать на этого отставного майора и его полупарализованную жену, как, впрочем, и на всех своих омоновцев, ведь ему в том окружение как раз точно ничего не грозило.

Майор Федорчук хорошо знал обоих чеченских полевых командиров, чьи банды взяли его отряд в кольцо. Он не раз продавал им оружие и технику, обменивался с ними оперативной информацией и обделывал иные, еще более гнусные делишки. Из этой командировки на войну милицейский майор вернулся очень состоятельным человеком, а теперь и вовсе стал миллионером, хотя об этом мало кто догадывался. Он контролировал пять коммерческих банков, являлся фактическим владельцем трех торговых компаний с добрыми полутора десятками магазинов не только в области, но и в Москве, и его единственной мечтой теперь было, заработав еще миллионов десять долларов, уехать из страны и осесть, наконец, где-нибудь в Испании или на Багамах.

К этому заказу, внезапно поступившему от важного таможенного чиновника и коммерческого директора крупной торговой компании, он отнесся с очень большим вниманием. Теперь-то оба этих дельца были у него в кармане и уже очень скоро им, поневоле, придется работать на него до самой смерти. Майор Федорчук хорошо знал, что ему нужно предпринять, чтобы полностью подчинить их своей воле и полностью заставить работать на себя. В этом он был крупным специалистом и действовал очень умело, используя как свои связи в бандитской среде, так и возможности своего отряда.

В области он был на хорошем счету, но предпочитал, чтобы его рассматривали как тупого солдафона, который только то и умеет делать, что громить офисы фирм, наводить порядок на рынках и преданно глядеть в глаза начальству, соглашаясь со всеми директивами. Никому и в голову даже и не приходило то, что майор Федорчук оборотень и что он служит в ОМОНе отнюдь не потому, что избрал для себя эту стезю только для того, чтобы изо всех сил бороться с преступными элементами. Почти все считали майора хоть и туповатым, но преданным и честным человеком, а то, что он частенько якшался с братвой, считали не таким уж и большим грехом и относили исключительно к его оперативной деятельности.

Поэтому майор Федорчук был непоколебимо уверен в себе и нисколько не сомневался в том, что он имеет право скоробчить себе лишнюю копеечку. При всем этом, он не стеснялся тащить все, что только попадалось ему под руку. Он даже умудрился спереть машину оконных блоков, завезенных для ремонта офицерского общежития и потом долго сокрушенно качал головой: "Как же это, злодеи покусились на милицейское добро! Совсем страх потеряли, мерзавцы окаянные".

Под утро на Михалыча навалились какие-то жуткие кошмары. Майор-десантник, с которым он разговаривал вчера утром, с мольбой протягивал к нему свои окровавленные руки и что-то пытался сказать ему. Глаза его были полны ужаса и слез, но самым страшным было то, что Михалыч все никак не мог разобрать, что именно он ему говорит. Он прекрасно понимал что спит, как понимал и то, что майору Сереге и его жене грозит смертельная опасность, но в то же время никак не мог проснуться. Сон крепко сковал его своими мягкими, теплыми, но непреодолимыми оковами, приглушившими все звуки и властно увлекал его прочь от окровавленного майора-десантника, для которого случайная встреча с Михалычем оказалась столь роковым событием.