Текст книги "Клей"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Карл заржал, а Билли недобро уставился на него. Надо отдать ему должное, если парень и занервничал, то виду не показал.

– Копы заметили грёбаный шарф, кончик вылез из-под свитера, меня отослали. И хорошо ещё сделали, потому что я сам не заметил, а уж гунны могли бы. Спад пошёл со мной, чисто по дружбе, – объяснил он.

Билли смеётся, похоже, он не очень-то верит этому Рентону, но докапываться не в настроении. По мне так – откровенный пиздёж, и по тому, как Карл смотрит на этого чувака, можно сказать, что он со мной согласится. Да пофиг всё равно. Пусть Фрэнк Бегби скажет Рентону, ведь это он его привёл.

– Увидимся, – сказал он, удаляясь.

– Ну да, – ответил я.

Карл показал его спине фак.

Мы треплемся с Карлом и Билли, и тут я вижу её. Это она. Она такая сытная, смотреть больно. Каролин Уркхарт. Она проходит мимо нас в группе девчонок. Я и не думал, что увижу её здесь, я думал, она ходит в места для взрослых, типа «Аннабель». Я отвернулся и стараюсь сохранить равновесие. Я в лёгком ахуе, но по-хорошему, меня прёт табл. Карда забирает по-своему, он, как обычно, гонит ахинею.

– Послушайте, Билли, Голли, слушайте сюда. А можно от сиськи сифак подхватить? Чисто от прикосновения?

Я захохотал, Билли тоже.

– Ты мозгоёб, Юарт.

– Да нет, я просто…

– Да ты ещё не фачился ни разу, видать? – выдал Билли.

Карл слегка побледнел, но сохранил спокойствие.

– Да фачился я, просто я где-то читал, что парень зацепил, только мацая сиську, – говорит.

Прикол, некоторые, когда смущаются, краснеют, другие, как Карл, бледнеют.

– Иди ты на хутор. Он её так и не трахнул? – подначивал Билли.

– Нет, он подцепил сифу просто от того, что касался её груди.

– Что за пурген! Послушай, Голли, послушай, что он порет, – покачал головой Билли.

Карл любит строить из себя большого знатока по части тёлочек, но серьёзно сомневаюсь, что он успел кому-нибудь засадить. Он подтусовывал с несколькими тёлками и даже гулял какое-то время с этой Элисон Льюис, но сомневаюсь, что он от неё что-то получил. Не, никого он ещё не фачил. Да и я тоже, сказать по правде, а пора бы уже, бля. Я уже мял сиськи, совал палец, мне дрочили и даже отсасывали, так что я уже помираю от желания пофачиться по полной программе. Девчонка, с коротой я гулял, Карен Мур, не хотела идти до конца. Ну и хуй с ней, я её послал; пиздой дразнить можно ещё сто лет. Хотя она была хорошая девчонка, и маме нравилась, она даже рассердилась, когда я сказал ей, что отослал Карен. Я ещё хотел сказать ей, ну и гуляй с ней сама. У тебя,может статься, больше шансов присунуть ей, чем у меня!

Короче, сегодня я гоов. Диджей ставит «Одисси», вот эту тему «Use It and Wear It Out», а я всё наблюдаю за Каролин Уркхарт, которая пляшет посреди танцпола со своей подружкой. На ней шикарное красное платье с чёрными полосками на бёдрах. И подружка у неё ничего, сиськи такие нормальные. Ебать мой хуй, так это ж Эмми Коннор! Она в зелёном топе, с макияжем, волосы подняты, выглядит совсем по-другому. Старше. Билли их тоже заприметил.

– Тёлочки, – говорит, а потом посмотрел на меня: – Подкатить не желаешь?

– Я осёкся. Занервничал. Потёр там, где затвердела шишка. Вибрация уже как будто дошла до головы! Вдуть Каролин Уркхарт в лучах стробоскопа! Но если я слажаю и меня отошьют, придётся каждый день встречать её в школе.

– Не хотелось бы заморачиваться с тёлками из школы, – выдохнул я немного торопливо. С Билли такое проканает, а вот с Терри едва ли. Да, кстати, он-то тусует со своими новыми дружками, крутыми, борзыми парнями. – Лажовая тема, – говорю.

– Отмаз, – отрезал Билли.

– Не, ну послушай, Билли, тёлочек здесь жопой ешь. – И я указывал на двух пташек, танцевавших в одиночестве. У одной прямые светлые волосы. Крутая тёлка. У другой – длинные тёмные волосы и отличная обтянутая мини задница. – Вот, пожалуйста, чем не вариант.

– Чёткие, – соглашается Билли, и мы подкатываем к ним, начинаем танцевать рядом.

Я кивнул блондиночке, она кивнула мне в ответ. Я бы и улыбнулся ей, но друзья могут решить, что я пидорок. Сегодня мы сделали грёбаных гуннов, поэтому лебезить перед тёлками и вообще выдрючиваться не стоит. Таким, как Терри, это сходит с рук, такой уж он человек. Диджей ставит «Блонди», тему «Atomic», и я использую это как предлог заговорить с ней.

– Так это ты, Блонди, волосы у тебя светлые, – начал я, слегка прикоснувшись к её волосам.

Она только улыбается, но от такой улыбки чувствуешь себя мудаком. Вот если бы терри прогнал нечто подобное, они б все загудели, вау… вау и всё такое.

– Был сегодня на футболе. На Истер-роуд. Сделали мы этих гуннов грёбаных, – прокричал ей прямо в ухо. Пахнет она охуительно.

– Но ты ж не «джем-тарт»?

– Мне футбол не нравится, отец болеет за «Мазервел».

– «Мазервел» – говно команда, – говорю.

Может, и не стоило так резко, но они в прямь говно, она должна это знать.

Мы уходим с танцпола, и она идёт к своим друзьям.

– Ладно, увидимся, – говорю.

– Ну да, – сказала она, пошла и села рядом со своими.

Подваливает Билли.

– Отшили?

– Считай, что я уже там, – говорю, – она аж повизгивает, как ей хочется.

Его вроде не отшили. Ещё на что-то надеятся. Тут завели «Start!» группы «Джем», это та песня, что выбила с первой строчки «Ashes to Ashes» Боун. И всё равно она мне нравится, мы все подпеваем, но слова как будто бы о гуннах… «если я никогда больше тебя не увижу… это будет начало!» Ду-ду-ду-ду… Охуенная тема.

Таблы что надо…

… не успел я сообразить, что сейчас будет последний медленный танец, как диджей стал советовать парам собраться и выйти на танцпол, хотя в его подбадривании никто не нуждается. Я снова несус к блондиночке. Песня старая, Оливия Ньютон-Джон поёт «Hopelessly Devoted to You» из «Бриолина». Мы немного пообжимались, о тут у меня встал, и я почувствовал, как она слегка отстранилась. Я прямо как мой пёс Кропли.

Песня кончилась, мы разнялись, она улыбнулась. Сжала мою руку и смотрит на меня, а я будто застыл, не знаю, что сказать.

– Ну, я вернусь через минутку, – сказала она и направилась туда, где стоял Билли и разговаривал с Рентоном и Мэтти из Лейта. Карла не видно. Блондиночка ушла к дурзьям.

Музыку вырубили, включили свет, нас стали подгонять к выходу. Мы шарим глазами в поисках Карла, похоже, свалил с какой-то рыжей толстухой, Билли говорит, что видел, как они улизнули. Видать, даже для него это дерьмовый вариант, коли он свалил так по-тихому. Я стараюсь сохранять спокойствие, о сам ищу её, не Каролин Уркхарт, а эту блондинистую штучку.

Я увидел малышку, когда мы вышли в фойе. Её подружка подошла ко мне, кивнула в её сторону и сказал:

– Ты ей нравишься.

Я посмотрел и увидел её лицо, такое напряжённое, серьёзное, с каким-то вызовом. Вот бы она улыбнулась, как раньше, а не смотрела так, будто собирается предложить мне выйти один на один, но я и сам не могу улыбнуться, слишком много вокруг чуваком, пиздежа не оберёшься. Поэтому я кивнул в сторону выхода, мы зашли за угол и поплелись по аллее, идущей позади «Облаков», сразу за Толлкросс. И вот мы идём, и я прижимаю её и пытаюсь ухватить за сиську, но она отводит мою руку, даже за сиську не даёт мне подержаться, это совсем никуда не годится…

…мне нужно настоящее фачилово…

… я не хочу оставаться девственником…

– Чё ты, как лесбиянка, бля, – говорю.

– Послушай, бля, мальчик, я не лесбиянка!

– Чего ты тогда охуеваешь?

Она отпрянула и пошла в сторону своей компашки. Я стал что-то говорить, она повернулась и такая:

– Отвали, понял?

ЭНДРЮ ГЭЛЛОУЭЙ Ч.3

Её подружа, похоже, борзая такая девица. Тёмные волосы, упрямое лицо. Из тех, что носят лифчики безумных расцветок, это видно с первого взгляда. Она смотрит на меня и говорит:

– Давай, мальчик, пошустрей. Понял? Пошустрей давай!

Тут из клуба выходит Каролин Уркхарт со своей подружкой Эмми, с ними Терри и этот чувак из Лейта Саймон Уильямсон. Он вроде как дружок Рентона, и Томми, и Мэтти, а также братца Джо Бегби. Терри смеётся, его рука лежит на её талии, а Каролин глядит на меня, как будто я… хуй знает… ничто.

Тут я услышал крики, и все обернулись туда, где начался махач. Это дало мне предлог, чтобы съебать, и я пошёл туда. Билли схватил меня за руку и говорит:

– Не суйся, Голли, это Дозо Дойл разбирается с чуваками из Клери. К нам это не имеет никакого отношения.

– Отъебись!

Я вырвался, вытащил перо, и вот он я. Тут я остановился и подумал: чего это я здесь делаю? Дозо мочит одного из Клери, а его дружки, заметив нож, поспешили удалитьс. Перо сработало! Полмонт стоит себе, ничего не делает. Тот парень из Клери уже на земле, а Дозо пинает его ногами. Полмонт кивнул мне и потянулся за ножом, а я возьми и отдай. А он наклонился и разрезал этому чуваку щеку до скулы. Сердце у меня колотиться, я вижу, как расходится кожа, и секунду ничего не происходит, потом рана заполняется, кровь течёт.

– В Клери все грёбаные мудаки! – кричит парню Дойл.

Парень сжимает своё лицо и говорит бред, без всякого смысла, а я стою и смотрю на него. А ведь это должна быть драка один на один… Дозо и этот парень…

Я стою, как к месту прирос, а Полмонт суёт мне в руку нож. Я беру его, не знаю зачем. Потому, наверно, что он мой. Полмонт посмотрел на меня и скорчил рожу, а Дозо покачал головой. Они заржали и пошли себе спокойненько.

Двоей парней подошли ко мне, посмотрели на парня, на кровь. Ушли. Один из них что-то сказал, но я ничего не слышу. Парень, всё ещё сжимая свою щеку, посмотрел на меня и увидел в моей руке нож. Он посмотрел на меня с отвращением, как будто я зверь какой-то.

Яповернулся и дал дёру через парковку, по аллее, на главную дорогу. Я бежал и бежал, останавливаясь только, чтоб перевести дыхание. Потом я выбросил нож в один из больших мусорных баков. Какое-то время я соображал, где нахожусь. Бежал я, оказывается не туда. Япошёл обратно окружным путём, избегая дорог, пробираясь переулками и дворами домой.

Пошёл дождь. Уличные огни отражались в иссинячёрном тротуаре, отчего у меня закружилась голова и стало подташнивать. Я застегнул свой «Харрингтон» и поднял воротник. Кишки с каждым шагом обжигает, как огнём. Каждый раз, услышав сирену или заметив полицейскую машину, мне кажется, что это за мной. Сердце выпригивает из горла, в жилах стынет кровь. Я вижу, как меняется город: за большими магазинами пошли особняки богатеев, потом многоквартирники, потом долго вообще ничего, потом двухполосное шоссе и за ним огни спальных районов.

Солдатская песня (девственника)

В воскресенье с утра мы шатались по магазинам на Стендрус-Кросс. Я не люблю воскресенья, чем они дольше, тем херовей. Кроме как перетирать события субботы, делать нечего, и ты чувствуешь, как подкрадываются страх и депрессия, и так до утра понедельника. Однажды я спросил своего дядю Дональда, который работает на стройке в Рентокиле: «А когда заканчиваешь школу и идшь на работу, лучше становится?» Он просто покачал головой и рассмеялся надо мной, как будто говоря: да, становится просто охуенно.

Теперь, однако, ещё утро, и субботние победы ещё свежи в памяти. Особенно у вконец оборзевшего Терри. Он такой:

– От этой малышки, нашей однокашницы, у меня до сих пор залупа огнём горит. Ох, какая она мягкая тёлочка. – Он развёл руки и медленно покачал бёдрами.

Ничего от от неё не добился. Кто угодно, только не Каролин Уркхарт. Всё он пиздит, этот гондон.

– А что же ты выступал, типа: «Пальцем её не трону»? – говорю.

– Ну, – улыбнулся Терри, – я подумал, что теперь я работаю и неплохо было бы время от времени натягивать тёлочку из школы.

Билли явно поражён его брехнёй, и видно, Терри прямо упивается этим. Биррелл выступил на футболе, как настоящий пацан, собственно, он-то всех и сделал, ну, он и ещё Джент, и не важно, что забрали Терри. При этом он никогда не подмазывается к Дойлу, как Терри. Думаю, что Билли запал на Каролин Уркхарт и Эмми Коннор. Как, впрочем, и все, что бы они там ни говорили, как Терри.

– Она же гуляла с этим взросляком, разве нет? – спросил он.

– Не, этот чувак её прокинул. Он теперь с другой тёлкой гуляет. Так что я был как раз вовремя, полон сочувствия, чтоб она могла сесть мне на ухо… – оскаблился Терри., – а также с полным сочувствия прибором, – засмеялся он и снова сделал несколько выпадов бёдрами. – Мне бы отблагодарить этого взросляка, он научил её делать в постели всё, что надо. Я думал, она будет дёргаться, зажиматься, как маленькая девственница, – он сплюнул «девственница», как «проказа», – но нет, чувак, видать, выбил из неё всё это, дал ей наесться досыта, а тут и я подтянулся. Сучка сосёт отменно. Ох уж это она умеет! Чуть всего меня не высосала!

Пиздёж.

Не стала бы она брать в рот грязную шишку потного ублюдка.

Терри глотнул из бутылки «Айрн-Брю».

– Пацана зовут Саймон. Хороший парень. Он просунул Эмми Коннор меж сисек. Он друг брата Джо Бегби, этот упыря Франко, которого забрали вместе со мной. Надеюсь, я ничего не подцепил от малютки Каролин, ведь сегодня у меня воскресный ужин у Люси, а уж что после – известно!

– Она разве не рассердилась на тебя, что вас прихватили? – спросил Карл.

– Да этот мудила, её папаша, пытается настроить её против меня. Но дело в том, что это без понта. Если у девчонки случилось с Теренсом Генри Лоусоном, она уже испорчена, ей ниего больше не нужно, только самое лучшее. Им просто не насытиться! Стопудово!

Головастый упырь передал мне бутылку. Я замотал головой в отказ, он передал её Карлу, тот сделал глоток. Тот весь такой собой довольный. Может, он таки присунул этой рыжей толстухе. Надеюсь, нет, потому что тогда получится, что я здесь единственный, кто ещё не фачился. Билли давали Катлин Мюррей и сестрёнка Терри, Ивон.

Мэгги орр, из парадной Билли, идёт по улице, с ней ещё та девчонка в очках. Симпатичная. Остановились возле забегаловки.

– Терри, давай сюда. – Она машет ему, чтоб он подошёл.

Терри, однако, стоит на своём:

– Нет уж, давайте вы сюда, – наглый весь из себя.

– Не, – симпатичная в очках кивнула на Мэгги и скрорчила рожицу, мол, Мэгги не хочет встречаться с Карлом и Билли.

Билли пофиг, он читает газету, а Карл просто смотрит в сторону, руки по швам. Билли скрутил газету и треснул его по голове. Карл сказал что-то, типа – мудило. Терри пожал плечами и пошёл к девчонкам.

Та, классная, с длинными чёрными волосами и в очках, посмотрела на меня и засмеялась. Сердце у меня упало. Она просто чудо, как мила, не то что другие. Тут Терри на меня обернулся, потом засмеялся вместе с ней, толкнул, схватил и стал вроде как щекотать. Она смеется и говорит, чтоб он перестал. С какой стати он так ведёт себя с этой милой девчонкой. Прихватывать всяких шлюх – это пожалуйста, но не таких вот девочек. Мэгги это тоже не нравится. Терри заметил, подошёл к ней и давай щекотать её, схватил её на руки, она кричит: «ТЕРРИ!» – нам видны её трусики. Он опустил её, она густо покраснела. Они пошли, и та, что побольше, симпатичная, смеётся, а Мэгги красная, как помидор, и глаза на мокром месте. Но вот она уже тоже смеётся. Терри подбежал к нам.

– Вот парочка не разлей вода, всегда рады потрахаться, – смеётся он, смотря им  вслед. Тут он заметил, что я на них смотрю. – Вау, – это он мне, – та, здоровая, Гейл, ты ей понравился, Голли. Она такая: «А что это за пупсик с большими глазами?»

Хитрый гад: всё пиздит. Карл и Билли смеются, и Билли щиплет меня за щёку. Я не обращаю внимания на этого мудилу Терри, вообще ни на кого.

– Ну да, – говорю, – конечно.

Билли снова открыл «Санди мейл». Терри – грёбаная знаменитость, сам чуть не обосрётся от счастья. Они так раздули эту херню на матче. Мудацкие глазговские газеты: когда их шелупонь устраивает погром здесь – им похуй. Дурацкая Террина харя с дурацкой причёской. На всю полосу. Он-то думает, что он пиздец какая звезда. Хуйня всё это.

СТАЛО ИЗВЕСТНО

ИМЯ ГОЛОВОРЕЗА «ХИБЗ»

Эта ухмыляющаяся без тени раскаяния физиономия головореза, который опозорил Истер-роуд, принадлежит продавцу газированных напитков Терренсу Лоусону (17 л.). Миллионы болельщиков смотрели по телевидению популярную программу «Спортсцена», где «Хибз», воодушевлённые Джорджем Бестом, вырвали победу у «Рейджеров». Однако матч омрачили серьёзные беспорядки на стадионе и вокруг него. «Таких людей нельзя назвать поклонниками футбола», – говорит испектор полиции Роберт Тол. – Настоящие фанаты должны отмежеваться от тех, кто любой ценой хочет помешать игре».

Нахальная ухмылка Лоусона, которого уводили с места спровоцированных им же столкновений, для многих истинных болельщиков стала последней каплей. Говорит Бил Маклин (41 г.) из Пеникуик: «Это первая игра, на которую я пришёл за много лет, она же последняя. Слишком уж много теперь хулиганов на стадионе».

МАФИЯ

Лоусон предположительно один из главарей пресловутой банды футбольных хулиганов из Эдинбурга, известной как «Изумрудная мафия». Кроме своей принадлежности к ф/к «Хибз» они известны крайней безжалостностью.

НАСИЛИЕ

Насилие для Лоусона не в новинку. В прошлом году мускулистый головорез с химической завивкой был обвинён в жестоком нападении на молодого человека возле городского кафетерия. Мы также распологаем информацией, что у него имелись приводы за вандализм: он разгромил телефонную будку и злонамеренно поцарапал кузов дорогой машины связкой ключей. Машина принадлежала эдинбургскому бизнесмену Артуру Ренни.

УСТАЛОСТЬ

Вчера мать Лоусона, миссис Эллис Ульрих (38 л.), выступила в защиту своего сына: «Мой Терри, может, и дурной, но он никакой не головорез. Он просто связался с дурной компанией. Я уже устала от всего этого». Вместе с Лоусоном были арестованы ещё двое подростков шестнадцати и пятнадцати лет, имена которых мы не имеем права разглашать. Слушания по этому делу пройдут через две недели в областном суде Эдинбурга.

– Да не завивка это, – заладил Терри, – бля буду.

Конечно, своё говно не пахнет. Скользкий выёбистый водовоз.

– Это потому, что твой старик – ниггер грёбаный, – говорю.

Лучше б я этого не говорил. Терри не видится со своим отцом. Я ожидал, что он полезет в залупу, но он даже не рассердился.

– Что ж, хоть кожа у него была хорошая, – ответил он, указывая на моё лицо. – Такая кожа и ебля с тёлочками не вяжутся, старичок, – подмигнул он, и все чуть не обоссались от смеха. – Понятно, почему ты В. Е. Д.

Тут он сделал серьёзное лицо, а я задумался, о чём это он.

Билли решительно посмотрел на Терри:

– Это ещё что?

– Всё ещё девственник.

И они давай надо мной смеяться. Они тряслись, прямо заходились. Когжа уже они вроде бы остановились, когда наши с Терри взгляды пересеклись и в его глазах я заметил нечто похожее на извинение, его тут же смыла сторовая волна ослиных криков. Я машинально прикрываю прыщ на лице. Светсти его мне так и не удалось. А тут ещё один набухает. Они, конечно, смеются пуще прежнего. Карл срулил с этой рыжей жабой и думает, что он последний герой-любовник, потому что ему дала какая-то овца, которую никто больше и трахать бы не стал. Биррелл, который и целоваться-то не умеет…

– Иди ты на хуй, мудак, – слышу я себя как со стороны, но я так завёлся, что у меня аж дыхание спёрло.

Терри.

Суки.

Да пошли они все. Какие они друзья…

– ИДИ НА ХУЙ, ЛОУСОН, ПИДОР!

– Может, ты меня и нагнёшь? – сказал Терри и вперился в меня.

Я отвернулся и думаю, он догадывается, что я боюсь не того, что сделает он, а того, что могу сделать я.

– Да не лезь ты в залупу, как ребёнок прямо, Голли. Ты сам первый начала пиздёж про ниггера.

– Да я, бля, пошутил.

Джус Терри. Взросляк на хуй. Таскает по районам фруктовую воду, мудак…

– Ну а я шутил о твоих прыщах, – говорит он, а Юарт и Биррелл опять давай ржать.

Уроды…

Я делаю шаг вперёд и грудь в грудь к Терри. Ни хуя я его не босюь. И никогда не боялся. Конечно, они все считают, что теперь он весь из себя взрослый и крутой, но мне виднее. Сучонок забыл, что мы выросли вместе. Он не сдвинулся с места, но чувствуется, что осторожничает.

Билли встал между нами.

– Хватит наезжать друг на друга. Мы вроде как друзья. Вы двое вконец обурели.

Мы всё ещё пялимся друг на друга через Биллино плечо.

– Я говорю, харе наезжать. Ясно? – сказал Биррелл, упершись ладонью мне в грудь.

Сука, он меня нервирует почти как Терри. Я был не прав, так говорить нельзя, но он должен был принять это за шутку. Я чувствую, как пру на Биррелла, так чтобы о либо уже отпихнул меня нормально, либо ослабил руку. Он кивает мне и отступает.

– Хааре, Голли, – говорит он строго, но по теме.

– Да хватит вам выпучиваться, пацаны, – сказал Карл и прихватил Терри за шею, потянул его, отчего тому пришлось отвести глаза.

Терри не доволен, но Карл начал в шутку бороться с ним и заставил того вступить в игру.

– Юарт, отъебись, сучка белобрысая…

Тут я говорю:

– Я это в шутку сказал. Не надо думать, что ты пиздец какой охуевший только потому, что тебя приняли на стадионе, Терри. Не стот, – говорю.

Терри оттолкнул Карла и посмотрел на меня.

– Ты тоже не думай, что пиздец какой охуевший только потому, что у тебя нож в кармане...

Нож.

Лицо того пацана.

Мне холодно. Я чувствую, что остался один, что все меня ненавидят.

Биррелл подхватил:

– Да-да, спрячь подальше это говно, если не хочешь серьёзных заморочек, это я тебе говорю, Голли. А говорю я тебе это, потому что мы друзья. Ты совсем стал обуревать.

Это он мне говорит.

И белобрысый туда же.

Лицо того пацана. Полмонт сука. На футболе ни разу не саданул, ссыкло грёбаное. Ныл там в одно жало, как девчонка у директора. Не вписался за Дозо, когда пацаны из Клери уже готовы были вступить, пока не увидели меня с ножом. А то, что он сделал с этим парнем, это же полный беспредел, ни в какие ворота не лезет. Дозо уже пинал его ногами. Никакой нужды в том не было. А я стоял как истукан и позволил ему вложить мне перо обратно в руку. И я взял его, как хуй в руку. Мне пиздец как страшно. Я повернулся к Карлу.

– О чём это вы?

– Ты не в себе, Голли. – Карл показал на меня пальцем. – Что за перья?

Юарт, сука, болеет за «Хартс» и говорит, что я не в себе. Ну да. Конечно.

Билли тоже уставился.

– Вчера, когда ты сделал ноги, приходили полицаи. Всех расспрашивали, что произошло.

Я смотрю на них. Они палятся на меня, как будто это не они, а какой-нибудь Блэки или ещё какой-нибудь урод из школы. Друзья называется.

– Ну и что вы им сказали? Небось, сдали меня, сучары!

– Ну да, конечно, как иначе, – сказал Биррелл.

Терри посмотрел ненавидящим взглядом, а Карл отошёл немного и качает головой.

– Ничего вы не знаете, – говорю, поворачиваюсь и ухожу.

Карл кричит:

– Да брось, Голли!

Билли:

– Да бог с ним.

А мудила Терри вопит тоненьким голоском с американским акцентом:

– Пи-ро-до-чек… пи-ро-жок.. приходи ко мне, дружок...

Кровь у меня закипает. Сука, он своё получит.

Я прошёл мимо церкви и парадной Биррелла и прямиком в наш квартал. По дороге я увидел старика Пендера, он спускался по дороге из «Улья», и крикнул ему «привет», но он быстро отвернулся и сделал вид, что не заметил. Что с ним такое? Я ему ничего не делал.

Проходя мимо парадной Терри, я заглянул в окно, посмотреть, дома ли Ивон или кто-нибудь из её подружек. Удивительно, как это Терри получился такой мудак, а Ивон такая милашка.

Ивон – чудо.

Но там никого, я зашёл в свой подъезд и поднялся по лестнице. И как раз вовремя, из подъезда я увидел большую тусу пацанов «Хартс». Топси с дружками шли в нашу сторону. Топси нормальный чувак, друг Карла, но некоторые из них просто обязаны были докопаться, увидев меня одного. А я сейчас совсем не в настроении, чтоб до меня кто-нибудь докапывался. На стене в подъезде красным фломтиком написано:

ЛИН ХОЛКОРН

+ ТЕРРИ ЛОУСОН

Вместе навсегда

Сучара, сам, наверно, это и написал. Я плюнул и смотрел, как краска стекает по стене. Дешёвые чернила. Терри, сука, решил, что он пиздец какой крутой, с его ниггерской причёской, а маму его жарит грёбаный фашист. Охуевший жирный пидорас. Типа, он отфачил всех тёлок и побил всех пацанов на районе. Хуй там был. Крутой пацан. Пиздёж. А эти Биррелл и Юарт.. за него... суки.

Я пошёл в комнату и поставил первую купленную лично мною пластинку. Это «Джем», «This Is the Modern World». В комнату зашёл Кропли, и я стал гладить его дрожащей рукой, и слёзы закапали ему на голову. Слёзы, которые никто не увидит. Никогда.

Я не закончу школу. Меня не возьмут на работу. Мне не даст ни одна девчонка.

Меня заберут.

«Материалы Рокфорда»

или «Профессионалы»

Воскресный вечер. Скучно до смерти. Я тяну жёлтое резиновое кольцо из пасти Кропли. Он рычит свкозь ноздри. Вцепился в кольцо, оно уже всё в его слюнях.

– Хватит, Эндрю! – говорит мама, – ты сейчас вытянешь из животного все зубы! У нас нет таких денег, чтобы платить ветеринару за вставную челюсть, или что там им делают. – Она засмеялась, и я, и Шина тоже, представив Кропли с протезами.

Я отпустил кольцо. А он принёс его мне обратно, чтоб я снова с ним тягался.

– Кольцо твоё, Кропли, всё, отвали, – говорю.

Собаки на самом деле не такие уж и умные. Эта Бардара Вудхаус по телику – полный кал. Она бы не смогла выдрессировать такого пса, как Кропли, какую-нибудь из дворнягу из тех, что нападают на тебя в парке по дороге в школу. На прошлой неделе Биррелл дал одной такой ногой по шее, и та срыгнула с воем. Он говорит, что собаким, они как люди, некоторые не такие крутые, как о себе думают. Карл говорит, что скоро станет носить с собой духовой пистлет, чтоб защищаться. Я сказал ему, чтоб он не пристрелил мою собаку, а то я пристрелю его, похуй, что друзья.

Кропли надоело или он забыл, в общем, он бросил кольцо. Правда, маме пришлось шлёпнуть его как следует, когда он пристроился к ноге Шины, которая встала сходить в тубзик. Она смеётся и говорит:

– Отстань, Кропли, успокойся!

Шина, может, и не знает, что это собачка делает, а может, и знает. Но мама знает наверняка, и она стала лупить его тапком, пока тот не отпустил Шину.

Я смеюсь как псих, и мне тоже достаётся по затылку. Затрещина что надо, у меня даже в ушах зазвенело.

– Ничего смешного, – закричала мама.

У меня пульсирует там, куда пришёлся удар, а я всё равно смеюсь, хоть меня и мутит и одно ухо не слышит ни фига.

– За что, мам?

– За то, что ты дразнишь собаку, Эндрю Гэллоуэй. Так бедное животное совсем одичает.

Ну да. Я просто потёр репу и открыл газету на странице с программкой. Барабанная перепонка вроде как вытянулась на место, и мне снова всё слышно. Вот что меня по-настоящему бесит, так это когда в воскресенье вечером одновременно показывают «Материалы Рокфорда» по Би-би-си и «Профессионалов» по Эс-ди-ви. Суки, совсем с катушек съехали, могли бы планировать получше.

Мама садится со мной рядом на диван, обнимает меня, треплет по голове и чуть уже как будто не плачет.

– Прости, дорогой… прости, малыш, – говорит.

– Да всё в порядке, ма, мне совсем не больно, держи себя в руках! – смеюсь, а сам чуть не плачу. Когда она так делает, я как будто снова становлюсь маленьким мальчиком.

– Непросто мне бывает, сынок… – она смотрит на меня, – понимаешь?

У меня ком в горле, сказать ничего не могу, поэтому просто киваю.

– Ты хороший мальчик, Эндрю, и всегда таким был. Никаких с тобой проблем не было. Я люблю тебя, сыночек. – Она снова всхлипнула.

– Ох, мама. – Я обнял её.

Из тубзика пришла Шина, и мы с маой отпрыгнули друг от друга на диване, как молодая парочка: целовавшись украдкой, и их застукали.

– Что случилось? – перепугалась Шина.

– Всё в порядке, дорогая, – сказала мама, – так просто болтаем. Иди сядь к нам на диван. – она похлопала рукой рядом с собой, но Шина села на пол у неё в ногах. Одной рукой мама приобняла меня, другой стала гладить Шину по голове и давай молоть: – Детки мои маленькие… – И мне и хорошо и стыдно одновременно, я всё-таки староват для такой фигни, да ладно, мама расстроилась, так что я молчу. Шина схватила её ладно и держит обеими руками, а я радуюсь, что друзья меня сейчас не видят.

Мы усаживаемся перед телевизором, вскоре в дверь позвонили, и это Карл.

– Пойдём, может, ко мне, посмотрим «Профессионалов»? – говорит, а глаза прям блестят.

Я смотрю на него, как будто колеблюсь минутку. Он уже решил, что я не хочу никуда идти. Но я не хочу, чтоб он думал, что это оттого, я не хочу сейчас оставлять маму. Поэтому я переключился на происшествие с Терри.

– Терри совсем охуел. По еблу получит, это точно.

– Да-да, – говорит Карл усталым голосом. Он-то знает, что мы с Терри – лучше кореша, хоть и докапываемся друг до друга иногда. – Пошли ко мне «Профессионалов» смотреть.

– Ладно, – говорю.

Я думал посмотреть «Полицейского из Рокфорда» с мамой и Шиной, да фиг с ним, из дома тоже выбраться не вредно.

Я сказал маме, что пойду к Карлу, и сразу почувствовал себя немножно неловко, что оставляю их с Шиной одних. Да всё с ними будет в порядке! Это ж всего лишь женщины, как говорит мой дядя Дональд. Моя мама не в претензии, она и слова не скажет, если я собираюсь к Карлу или Билли, но ей не нравится, когда мы ходим к Терри. Бывает, мы собираемся у Терри нюхнуть клея или бухнуть, а я говорю маме, что мы были у Карла или Билли, и это всего лишь сидр. Хотя, думаю, что и мама, и миссис Юарт, и миссис Биррелл знают, когда мы у Терри.

В общем, пошли мы к Карлу. Мне нравится его хата, там как будто теплее, чем у нас, но я думаю, это оттого, что у них от стенки к стенке проложен ковролин. Ну и кажется, что помещение вроде как загерметизировано. У нас вот только старые ковры, ещё моего дяди, и от стенки до стенки они не доходят. У них новая мебель и всё такое, такие большие удобные стулья свтелого дерва, в которых просто утопаешь. Карл говорит, они из Швеции.

– Так-так, ещё один футбольный хулиган!

Это старик Карла, но он, конечно, шутит. Такой у Карла отец – всегда у него хохма наготове, он никогда не хмурит бровь, как другие взросляки.

– Мы тут ни при чём, мистер Юарт, это всё Терри, правда, Карл? – не смог удержаться я.

– Этот парнишка рано или поздно нарвётся на неприятности, помяните моё слово, – сказала миссис Юарт.

Карл посмотрел на неё и говорит:

– Я тебе уже говорил, ма, Терри не виноват. Он вообще здесь ни при чём.

У Карла есть одна черта: он всегда всех покрывает.

– Видела я его по телевизорву, он шёл по стадиону и широко так улыбался, как дебил. Бедная Элис, как ей, должно быть, стыдно, – сказала миссис Юарт, отправляясь на кухню.

Мистер Юарт крикнул ей вслед:

– Немножко глупо смотрелось, но ведь он всего лишь смеялся. Когда выйдет закон, запрещающий смех, – считай, что Третий рейх победил, – сказал он, но миссис Юарт ничего не ответила.

Я посмотрел на него и, понизив голос, спросил:

– А вы когда-нибудь попадали в переделку на футболе, мистер Юарт?