Текст книги "Допустимые потери (Пер. И. Полоцк)"

Автор книги: Ирвин Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Деймон взял конверт. На нем аккуратным почерком мистера Грея было написано: «Одинокое путешествие», Гаррисон Грей».

– Я не могу дождаться, когда открою ее, – сказал он.

– Прошу вас, – сказал мистер Грей, – будьте самое малое за три тысячи миль отсюда, когда вы откроете первую страницу.

Путешествие оправдало все их надежды и даже больше того. Они гуляли вне всякого расписания, как им подсказывало настроение, раскованные и свободные, находя новые радости от общения друг с другом двадцать четыре часа в сутки: рука об руку, как молодые любовники, они бродили по берегам Сены и вдоль Тибра, по залам галереи Уффици и по горным тропам Швейцарских Альп, стояли на мостиках через каналы у Большой Лагуны, молчали под сводами Шартрского собора и взбирались на самый верх Сент-Мишеля. Вместе они читали в Париже Генри Джеймса, «Камни Венеции» Гаскина и Стендаля в Риме, вкушали буйабес под весенним солнцем в ресторанчике на бульваре, выходящем на гавань Антиба. И если бы не рукопись мистера Грея, Деймон не пожелал бы себе лучшего отпуска. Когда Шейла спросила у него, что представляет собой рукопись, Деймон сказал, что она великолепна. Он врал. Книга тяжелым грузом лежала у него на руках. Молодым человеком Гаррисон несколько месяцев путешествовал на пароходе по островам Южных морей, и книга представляла собой как бы путеводитель в форме романа, посвященный этому путешествию. Рукопись напоминала плохую пародию на «Молодость» Конрада.

Мистер Грей, человек столь деликатный и утонченный, столь чуткий к каждому обороту фразы, столь чувствительный к неправильным оборотам, столь нетерпимый к фальши и пустословию, столь преданный славе великой литературы, написал книгу столь банальную, избитую и топорную, что Деймон едва не плакал от смущения, продираясь сквозь страницы, на которых не было и двух фраз, следующих друг за другом с той музыкальностью, с тем вкусом, которые свойственны англоязычной литературе. И по мере того, как месяц близился к концу, Деймон приходил в ужас при мысли, что придется возвращаться домой и являться в контору, где он предстанет перед глазами своего старого и любимого друга.

Но мистер Грей с тактичностью, свойственной настоящим джентльменам, избавил Деймона от этой участи. Когда в первый же день Деймон пришел в контору, неся с собой рукопись, его в дверях встретила плачущая мисс Уолтон, заметно похудевшая, но все с теми же кокетливыми завитушками мышиных волос, и сказала, что не знала, как связаться с ним в Европе и сообщить ему, что мистер Грей умер неделю назад.

Этой же ночью, хотя было тепло и Нью-Йорк был погружен в лето, Деймон зажег в гостиной камин и скормил ему «Одинокое путешествие» – страницу за страницей. Это было единственное, что он мог сделать в память о своем друге.

Вспоминая все это, Деймон посмотрел на стакан, стоящий перед ним, вздохнул, допил коньяк, расплатился с барменом и вышел на улицу.

Теперь он не мог идти две мили до дома. Представляя себе ждущую его долгую ночь с женой, с объяснениями, признаниями, страхами и тревогами, он не хотел встречаться с кем-либо на привычно мертвых улицах города.

Остановив такси, он молча доехал домой.

Глава седьмая

Когда на следующее утро, провожая Шейлу на работу, он поцеловал ее, у нее было усталое и грустное лицо. Позади была изматывающая ночь, которая началась с ее вопроса, едва он переступил порог:

– Что это ты затеял с пистолетом?

– Откуда ты знаешь? – спросил он, чувствуя свою вину за то, что пусть всего лишь на день, но оставил ее в неведении о том, что произошло.

– Я завтракала с Оливером, – сказала она. – Он беспокоится о тебе так же, как и я.

– Отлично, – сказал он, – Садись. Мне надо поговорить с тобой. Просто немного поговорить.

Затем в тех словах, которыми он пользовался во время ленча с Элейн, он рассказал ей о ночном звонке. Сказал, хотя и не все, и о предложении Элейн составить список людей, которые могли бы причинить ему неприятности. Частично из опасений обидеть ее и не желая, чтобы она подумала, что он не доверяет ей, Деймон отбросил предложение Элейн о таком же личном списке Шейлы. Так же он отбросил, хотя и по другим причинам, и имя женщины, с которой у него давным-давно была связь и которая недавно звонила ему из Чикаго, – ее семья и она сама могли поддаться искушению отомстить.

– Мне очень неприятно задавать тебе этот вопрос, – сказал он после долгих часов размышлений и обсуждений, когда они ходили вокруг да около, так и не придя ни к какому решению, – но возможно ли, что кто-то имеет на тебя зуб и хочет добраться до тебя через меня?

– Это Элейн предположила? – с подозрением спросила Шейла.

– Что-то в этом роде.

– Она может, – едко сказала Шейла. – Снова просила денег?

– Нет. Теперь у нее богатый приятель.

– Спасибо Господу и за этот пустячок, – иронически заметила Шейла. – Дай-ка прикинуть, могу ли я сосчитать своих врагов. Да, есть такой пятилетний мужчина в одной из моих групп, который сказал, что ненавидит меня, потому что я на десять минут поставила его в угол – он подрался с девочкой. – Она улыбнулась, – Знаешь, у меня голова идет кругом, и уже очень поздно. Давай ляжем спать, и, может, с утра на свежую голову все станет яснее.

Настало утро обыкновенного рабочего дня, и когда Шейла прощалась с ним, он увидел, что она измучена и расстроена, и сказал, что она плохо выспалась, потому что у нее морщины под глазами. Он и сам спал урывками, и ему еще раз приснился сон об отце, который стоит, опираясь о мраморную балюстраду, держит в руках игрушечную лошадку и, улыбаясь, призывно машет ему рукой.

Они снова поцеловались у дверей, и она сказала:

– Будь осторожен.

И он ответил «Конечно» и, спустившись по лестнице, вышел на холодный весенний ветер. В другое время он подумал бы, что это самая бодрящая погода для долгой прогулки, но на этот раз он плотнее запахнул плащ, поднял воротник и прибавил шагу, чтобы скорее согреться. Лида людей, с которыми он сталкивался, были напряжены и враждебны, и если en masse [5]5
  Массою, во множестве, в целом ( фр.).


[Закрыть]они что-то и выражали, то лишь общую и всеохватывающую ненависть ко всему окружающему, исходящую из внутренней уверенности, что все люди, по крайней мере жители Нью-Йорка, являются их врагами.

Не лучше пошли дела и в конторе. Когда явился Оливер, Деймон захлопнул двери, отделявшие их рабочую комнату от той, в которой сидела мисс Уолтон, чтобы она не слышала их разговора, и хриплым, срывающимся на крик голосом сказал:

– Что вы изображаете из себя старую сплетницу? Болтаете по всему городу. Я думал, что мы договорились – то, что происходит в конторе, остается в ее стенах.

– Ох, – сказал Оливер, – Шейла никак рассказала вам, что мы вместе провели ленч?

– Вот именно.

– Послушайте, Роджер, – Оливер говорил спокойно, хотя Деймон видел его обиду. – Шейла, как и я, ломала себе голову в догадках, чем объяснить ваше поведение после того, как она вернулась из Вермонта. Господи, тут еще и пистолет. Вы годами стонали, что пора принять закон о контроле за продажей оружия, и я видел ваше имя под дюжиной обращений к конгрессменам.

– Ну… случается, что я могу и изменить свою точку зрения, – сказал Роджер тем же повышенным тоном. – Но это не дает вам права болтать за моей спиной.

– Роджер, разговор с вашей женой о проблемах, которые не имеют отношения к нашим делам, – это не значит болтать по всему городу, – сказал Оливер.

– Почему вы так уверены, что это не имеет отношения к нашим делам? Может, тут есть самое прямое отношение. – Говоря это, Деймон понимал, что неправ, но не мог остановиться. – Отныне и навеки держите язык за зубами.

Когда Оливер, повернувшись, молча пошел через комнату к своему столу, Деймон задумался. Еще одна зарубка не в мою пользу.

За все утро они не сказали друг другу ни слова, обмениваясь репликами только в связи с работой, когда Деймон раздраженно швырял листы через стол. Около одиннадцати зажужжал зуммер.

–  Утелефона миссис Деймон, – сказала мисс Уолтон.

Деймон удивился. Шейла знала, что не должна звонить ему на работу. Беспокоила она его в офисе только когда время подходило к пяти, и она просила чего-нибудь купить по дороге домой или же сама находилась неподалеку и намекала, что было бы неплохо, встретившись где-нибудь поблизости, выпить, пообедать и отправиться в кино.

– Давайте ее сюда, – сказал он.

– Роджер, – без предисловий начала Шейла, – я тут думала о твоих словах относительно моих возможных врагов.

– О том малыше, которого ты поставила в угол? Он объявил тебе кровную месть? – Шутка была не из лучших, и он понял это, едва произнеся ее.

– Я счастлива, что у тебя такое хорошее чувство юмора, – сухо сказала Шейла. – Я им не обладаю.

– Прости.

– Я припомнила одно происшествие. Вокруг школы болтался какой-то мужчина, который угощал детей печеньем и предлагал им проехаться с ним поесть мороженого. Как ты знаешь, порой мамы запаздывают забирать своих детей, а учителя и я слишком заняты, чтобы торчать на улице, дожидаясь появления уважаемых леди. Мы строго-настрого запрещаем детям выходить за ворота, но разве можно справиться с четырех– и пятилетними. Но это стало меня беспокоить, и как-то днем я вышла наружу и сказала ему, что мне не нравится его шныряние вокруг школы и то, что он пристает к детям. С виду ему было лет пятьдесят, он был хорошо одет, но доверия не вызывал. Он сделал вид, что оскорблен, и сказал, что он пожилой человек на пенсии, просто любит детей и возмущен моим предположением, что он якобы замышлял что-то плохое, предлагая детям печенье. С тех пор он уже не показывался рядом с нами так часто, но изредка я видела его, когда группы выходили на прогулку, и сказала о нем полисмену. Тот нашел его и предупредил, что если еще раз увидит его около школы, то задержит. После этого я только один раз случайно встретила его на нашей улице рядом с домом, он посмотрел на меня и сказал: «Лесбиянская шлюха. А теперь отправляйся в полицию и скажи им это», —Она вздохнула. – Я засмеялась ему в лицо, и он ушел, а я никогда не вспоминала об этой истории до сегодняшнего утра. Но сейчас я рылась в своем столе и нашла клочок бумаги, на котором записала имя этого типа, которое мне сообщили в полиции. Оно тебе нужно? Может, все это сущая ерунда, но кто знает?

– Что за имя?

– Маквейн. Первого его имени у меня пот. Это было много месяцев тому назад, и мне казалось, что вряд ли… – Она запнулась.

– Все возможно. Спасибо, Шейла.

– Прости, что помешала твоим делам, но я подумала, что тебе лучше бы знать.

– Так оно и есть.

– Как у тебя на работе?

– Так-сяк.

– Я надеюсь, что ты не ругал Оливера, – встревоженно сказала она.

– У пас была краткая беседа. – Он видел напрягшуюся спину Оливера и был уверен, что Оливер знает, с кем он разговаривает и о чем идет речь.

– Ох, дорогой мой, – сказала Шейла, – Ну и заварилась же каша.

В их разговор вмешалась мисс Уолтон.

– Мистер Деймон, к вам еще звонят, какой-то джентльмен по фамилии Шултер. Это очень важно, говорит он, и он из телефонной будки и не может ждать.

– Я вешаю трубку, Шейла, – сказал Деймон, – и если я немного задержусь вечером, не беспокойся.

– И последнее, чтобы день у тебя посветлел. Утром тот малыш сообщил, что все же любит меня.

– Как и весь остальной мир, – сказал Деймон и вслед за тем услышал щелчок повешенной трубки.

Мисс Уолтон произнесла несколько слов в телефонную трубку старого образца, которой она пользовалась у себя, а затем прорезался мужской голос:

– Детектив Шултер.

Голос был хриплым, и его звук вызвал у Деймона представление о мозолистых руках, обдирающих кору с дерева.

– Да, сэр, – сказал Деймон.

– Меня попросила позвонить вам миссис Спармен.

– Кто?

– Элейн Спармен.

– Ах, да. – Он почти забыл, что Спармен – фамилия ее второго мужа. Он всегда думал о ней как о миссис Деймон.

– Я рядом с вами. Я буду в большом сандвич-баре неподалеку от вас на Шестой авеню. Можете ли вы заглянуть туда?

– Когда?

– Прямо сейчас. Мне надо пообщаться еще с одной личностью тут по соседству, и я хочу успеть до ленча.

– Я буду через десять минут. Как я вас узнаю?

Шултер засмеялся.

– Я буду там единственным детективом, и от меня так и несет моей профессией. Во всяком случае, на мне будет серый плащ и у меня будет экземпляр «Уолл-стрит джорнел».

– Договорились. И спасибо.

– Для спасибо рановато. Я еще для вас ничего не сделал. Увидимся через десять минут.

Несколько секунд Деймон сидел, уставившись в свой стол и размышлял, что за серьезные дела могли привести мистера Шултера из отдела убийств для встречи с личностью по соседству, как он выразился, и не познакомился ли он с Элейн в связи со своей профессией. Кроме того, он попытался представить себе тип детектива, который читает такие газеты. Затем, встав и не обменявшись ни словом с Оливером, он вышел в прихожую, где висел его плащ, попросил мисс Уолтон записывать все телефонные звонки, ответил, что не знает, когда вернется, и вышел. Лифт долго не приходил, и он раз за разом нетерпеливо нажимал на кнопку вызова. Мистер Шултер говорил как человек, который четко знает, что имеет в виду, упоминая о десяти минутах. У Деймона было ощущение, что если он придет на одиннадцатой минуте, то уже не застанет мистера Шултера.

Но он не запоздал и, входя в бар, увидел грузного человека, который в одиночестве, сидя за чашкой кофе, читал «Уолл-стрит джорнел».

– Мистер Шултер? – спросил Деймон, остановившись у столика.

Шултер поднял на него глаза. У него была тяжелая монументальная челюсть, голубоватая щетина на щеках, словно он брился тупой бритвой, и маленькие прозрачно-голубые глаза, утонувшие в припухших веках и говорившие о том, что их владелец не испытывает к человечеству ни доверия, ни симпатий. Когда он поднял взгляд, Деймону представились орудия линкора, готовые дать залп всем бортом.

– Садитесь, – детектив тщательно сложил газету и положил ее на стол рядом с собой. Он не спрашивал Деймона, хочет ли тот что-нибудь выпить или закусить. Он не терял времени на обмен любезностями. – Миссис Спармен сообщила, что вам угрожали по телефону. – В голосе его звучали скучающие нотки, как у человека, вынужденного повторять то, что Деймон и так должен знать: что всем угрожают тем или иным образом, что это реальность бытия, как погода, и что сделать с этим практически ничего нельзя. – Она передала мне лишь суть того, что тот тип выдал вам по телефону. Зацепиться не за что, если только у вас не появилась какая-нибудь идея относительно того, что это была за личность и почему вам звонили в столь необычное время.

– Видите ли, – сказал Деймон, – я литературный агент, и…

Шултер мотнул головой, слегка приподняв бортовые орудия.

– Миссис Спармен объяснила мне, чем вы занимаетесь.

– Я заключил крайне выгодную сделку с доселе неизвестным автором, что вызвало волнение в издательских кругах, меня интервьюировали, и мое имя и фотографии появлялись в газетах.

Шултер снова кивнул.

– Эти чертовы газеты, – сказал он. – Только шум поднимают. Я потерял несколько дел, которые оставалось лишь начать и кончить, потому что они вычислили, на чем я собираюсь строить обвинительное заключение для суда. Значит – этот тип думает, что у него есть что-то против вас, за что вы будете платить, дабы не угодить в ловушку. Убедительно ли для вас такое объяснение, мистер Деймон?

– Да.

– Имеете ли вы какое-нибудь представление о том, почему этот тип называл вас плохим парнем? – Шултер холодно смотрел на него, и Деймон понимал, что он вглядывается в его лицо, надеясь уловить какой-то знак, какую-то смену выражения, которое даст понять детективу, врет Деймон или нет.

– Не имею ни малейшего представления, – сказал Деймон.

В льдисто-голубых глазах не появилось ни признака того, верит ли ему детектив или сомневается в его словах.

– Этот тип, этот мистер Заловски, упоминал ли о деньгах?

– Нет.

– Но он сказал, что вам придется расплатиться за то, что были плохим парнем?

– Да.

– Расплата не всегда связана с деньгами. Речь могла идти о мести.

– Я думал об этом.

– Пришли к какому-нибудь выводу?

– В сущности, нет.

– Что это значит?

Деймону начало казаться, что когда Шултер прекратит грубо и требовательно допрашивать его, он вынет из кармана наручники и потащит Деймона в полицейский участок.

– Это значит, что почти каждый человек может вспомнить людей, которых он тем или иным образом оскорбил или обидел.

– Будьте любезны, приведите пример. Из вашей собственной жизни.

– Ну, могу не только из моей, – сказал Деймон, – Моя жена кое-что припомнила утром и как раз перед вашим звонком рассказала мне по телефону.

– Ваша жена, – сказал детектив, – Миссис Спармен упоминала ее. И что же она припомнила?

Шултер посмотрел на часы, и Деймон, торопясь, рассказал ему о мужчине, слонявшемся вокруг школы, и о том, как Шейла обратилась в полицию, и как ее встретил незнакомец у входа в дом, и как назвал ее лесбиянской шлюхой.

– Она нашла его фамилию на клочке бумаги у себя в столе, – сказал Деймон, – Маквейн. Первого имени нет.

Шултер фыркнул, выражая отвращение к преступной беспечности людей, с которыми ему приходится иметь дело.

– Знает ли она имя того полицейского офицера, которому пожаловалась и кто вынес предупреждение этому типу?

– Я совершенно уверен, что не знает, – извиняющимся топом сказал Деймон.

– Номер значка?

– Я спрошу ее, но почти уверен, что она не обратила на него внимания.

Шултер раздраженно покачал головой.

– Если бы только люди, которые обращаются к полиции за защитой, знали, что должны помогать ей…

– Ни я, ни моя жена, – сказал Деймон, начиная сам раздражаться, – до сих пор не имели дел с полицией. Что касается преступлений, мы тут совершенные любители.

– Так всегда бывает в первый раз, – Шултер произнес это, словно отныне Деймона и его жену ждет целая серия происшествий, после которых они будут чувствовать себя в уголовном мире вполне на профессиональном уровне. – Во всяком случае, я пропущу фамилию Маквейн через компьютер и посмотрю, что он выдаст. Может, и ничего. – Он укоризненно посмотрел на Деймона. – Что-нибудь еще есть?

Помедлив, Деймон перевел дыхание.

– Примерно два месяца назад у меня раздался звонок из Гери, Индиана, – сказал он. – Звонила женщина. В контору. Я никому не говорил о звонке ни слова, и мне бы не хотелось, чтобы о нем знала моя жена. И я хотел бы получить от вас обещание, что вы не скажете ничего, что каким-то образом может дойти до нее…

– Угрожали вам, мистер Деймон, – холодно сказал Шултер. – Мненикто не угрожал. Я сделаю все, что могу, но я вам ничего не буду обещать. Если вы нуждаетесь в защите, вам лучше мне все рассказать.

В ресторане было жарко, и Деймон, вынув платок, вытер пот со лба. Детектив сидел в своем тяжелом плаще, не подавая ни малейшего намека на то, что жара как-то действует на него или что он вообще замечает изменение климата вокруг себя. Деймон оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии соседей рядом за столиками, которые могут подслушать то, что он собирается рассказать.

– Это девушка, – сказал он, понижая голос до такого шепота, что Шултеру пришлось придвинуться, чтобы разобрать его слова. В первый раз на лице детектива появилось выражение интереса, почти удовольствия, – Девушка, – продолжил Деймон, – точнее, молодая женщина, замужняя. У меня был с ней роман. Ее муж был тренером футбольной команды университета в Гери. Она приехала в Нью-Йорк, чтобы повидаться со своими родителями, и я ее встретил. Она… ну, словом, она забеременела. От меня. Они никак не могли заиметь ребенка. Пытались, но у них ничего не получалось. Она не могла сделать аборт и решила рожать ребенка, убедив мужа, что он от него.

– Ага, – с удовлетворением сказал Шултер, – значит, вы все же былиплохим парнем.

– Я не чувствую себя виновным, – сказал Деймон. – Она использовала меня как аппарат для искусственного осеменения, вот и все.

– Ну, осеменение-то было не искусственным. – В глазах детектива мелькнула искорка юмора, – Не хотите ли сообщить мне ее имя?

– Наверно, я должен это сделать. Миссис Джулия Ларш.

– Здесь может быть определенная связь, – задумчиво произнес Шултер.

– Она живет в Гери. Звонивший сказал, что он из Чикаго.

– Гери не так далеко от Чикаго. Давайте немного займемся этой историей. Откуда вы знаете, что ребенок родился?

– Она прислала мне письмо на контору. – Деймон прикрыл глаза, снова увидев это письмо с этим почерком, наклоненным в левую сторону, на надушенной синей бумаге.

«Поздравляю, —прочел он, наморщив пос из-за запаха духов от бумаги, – ты отец восьмифунтового мальчика».

Он вспомнил охватившую его смесь стыда и радости, когда порвал письмо и конверт, бросив клочки бумаги в мусорную корзину. Они с Элейн сразу же поняли, что брак их не продлится долго, и очень остерегались беременности. Шейла хотела ребенка, но их усилия не приносили результатов. Они избегали причинить друг другу взаимную боль, выясняя, кто из них виноват в этом. Теперь Деймон наконец знал, что дело не в нем. Единственный ребенок в семье, потому что его старший брат Дэви умер от лейкемии в десятилетнем возрасте, он обрел сына, пусть даже не знает его имени и, возможно, никогда не увидит его. Его род продолжится.

Шултер задал ему вопрос, и Деймон открыл глаза.

– Как это могло случиться, – говорил Шултер, – что внезапно, после стольких лет, как гром среди ясного неба, по вашим словам, она решила позвонить вам?

– Около года назад она мне написала, что приезжает в Нью-Йорк с ребенком и хочет, чтобы я их встретил. Она дала мне адрес своих друзей, куда я могу смело писать.

– И вы виделиребенка?

– Нет. Я написал ей, что все давно в прошлом и что для нас обоих лучше, если мы не будем усложнять ситуацию, – сказал Деймон. – Но сути говоря, понадобилось много лет, чтобы мне пришло в голову: в сущности, я ничего не знаю об этой женщине, которая могла спать с десятками мужчин по всему Нью-Йорку, и ребенок мог быть от кого угодно. Ну, и когда она позвонила, то сказала, что хранила письма, а муж нашел их.

Шултер кивнул.

– Из этого следует урок – никогда не оставляйте письменных следов. Продолжайте. Что еще эта леди сообщила вам по телефону?

– Она плакала, и ей было так трудно говорить, что я еле понимал ее слова, но разобрал, что муж стал бить ее, и она рассказала ему всю эту историю. Не знаю, правду ли она говорила или нет. Она сказала, что муж обещал превратить меня в мокрое место, если когда-нибудь столкнется со мной. И добавила, что мне лучше бы материально поддержать мальчика и заплатить за его обучение.

– Вы платили?

– Я послал ей чек на тысячу долларов.

– Это было ошибкой, – сказал Шултер. – На чеке ваше имя – вот и все.

– Я не знал, что мне делать, – устало сказал Деймон. Честность и последовательность, подумал он, это не игра, а кровавый спорт.

– У вас есть ее адрес?

– Да, – Деймон вынул маленький блокнот из кармана и, записав адрес на отрывном листке, протянул его Шултеру.

– Я позвоню в Гери знакомому полицейскому капиталу, – сказал Шултер, – и попрошу его проверить этого парня.

– Ради Бога, попросите его быть очень осторожным.

– Осторожным… – Шултер выпятил нижнюю губу. – За этим словом полицейскому капитану придется заглянуть в словарь. Когда этот тип, Заловски, снова позвонит вам, что вы собираетесь делать?

– Я надеялся, что вы мне это подскажете.

Отпив глоток холодного кофе, Шултер подумал несколько секунд.

– Ну, первое, что я бы сделал, это подключил бы к телефону звукозаписывающую аппаратуру. Затем, когда он позвонит, попытался бы договориться с ним о встрече на следующий день. Потом дал бы мне знать, где и когда состоится встреча, а я постарался бы оказаться там или где-нибудь поблизости и сделал все, чтобы он меня не заметил.

– В прошлый раз, – сказал Деймон, – он сообщил, что хотел бы увидеть меня через десять минут. На углу. Я предполагаю, что в следующий раз он скажет нечто подобное. У меня не будет времени связаться с вами.

Шултер с шумом выдохнул воздух сквозь зубы, издав свистящий звук.

– Вы должны купить такое приспособление, чтобы, пристроив его на себе, смогли записать все, что он будет вам говорить. Вы найдете его в любом магазине, где продаются электронные штучки. – Взглянув на часы, он отодвинул от себя чашку. – Мне пора идти. Если у вас в прошлом есть еще парочка таких милых историй, как с миссис Ларш, в следующий раз, когда мы встретимся, вы должны их все припомнить и изложить на бумаге, с именами и прочими данными.

Он встал, крупный грузный человек, совершенно не вспотевший в своем тяжелом плаще, и надел темно-коричневую шляпу с узкими полями, которая выглядела до смешного маленькой на массивном черепе.

– И последнее, – сказал он, когда Деймон поднялся. – Миссис Спармен говорила, что вы просили разрешение на оружие.

– Это верно.

– Сколько вам лет, мистер Деймон?

– Шестьдесят пять.

– У вас когда-нибудь было личное оружие?

– Нет. Я в жизни не притрагивался к оружию.

– Что вы делали во время войны?

– Я был в отделе снабжения корпуса морской пехоты. У пас не было оружия.

Шултер кивнул.

– Пистолет принесет вам больше вреда, чем пользы, – сказал он. – Но во всяком случае, на этой улице вы найдете неплохие пушки. Отдел снабжения, не так ли? – Нельзя было ошибиться относительно нотки презрения в его голосе. – Коэффициент к оплате за время в зоне боевых действий. Нелегкая служба, говорили мы.

– А где вы были во время войны?

– Первый корпус морской пехоты, – ответил Шултер. – И сверхурочных мы не получали.

– Не слишком ли вы были молоды? Сколько вам сейчас – пятьдесят?

– Пятьдесят семь, – сказал Шултер, – Я пошел в армию, когда мне было семнадцать. Благоуханные дни на романтических островах Южных морей. У меня была своя судьба. Нет времени рассказывать вам историю жизни. Эти сумасшедшие евреи из алмазного бизнеса – они расхаживают с камнями стоимостью в двести тысяч фунтов в своих чемоданчиках – и им проще написать себе на спине «Подходи и бери меня». И они еще удивляются, что их убивают. Будь я на их месте, я бы нанял взвод солдат израильской армии патрулировать Сорок седьмую улицу. У меня впереди нелегкий день – мне нужно разыскать парочку лучших друзей двух мертвецов.

Он аккуратно поправил свою несообразно маленькую шляпу на лысом черепе.

– После того, как я уйду, побудьте здесь несколько минут. Я не хочу, чтобы пас видели вместе на улице. И надейтесь на лучшее.

Рукопожатий не было, и старый морской пехотинец, покачиваясь, словно моряк в шторм, прошел через бар и исчез в дверях.