Текст книги "Лабиринт (СИ)"
Автор книги: Ирма Грушевицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– Я бы хотела, чтоб ты знал: ты будешь у меня первым.
Глава 15
Трусить стыдно. Очень и очень стыдно, но ничего удивительного в этом нет. Было бы странно, если бы она не трусила. Страх показать себя не с лучшей стороны, не оправдать ожидания Мэтта едва не ввергал ее в панику. Вот если бы он сразу приступил к делу, глядишь, она бы и думать об этом не стала. А так, получается, призналась в том, что девственница, и Мэтт дистанцировался. Нет, он все еще был рядом, в непосредственной близости, все еще не отпускал ее – так и завел в дом за руку, как ребенка, – но выглядел при этом отстраненным. Неужели, ее девственность является для него проблемой? Мэри могла спросить, но отчаянно, отчаянно трусила. А эта шикарная двухуровневая квартира лишила ее последнего самообладания. Насколько комфортно ей было с Мэттом в небольшой кабине лифта, настолько же в его просторной квартире она чувствовала себя неуютно.
Мэтт снял пальто, потом помог ей снять курку. Сумочку ее он тоже хотел взять, но Мэри не дала. Она вцепилась в нее, как в якорь, боясь быть унесенной волнами неуверенности и страха.
– Проходи.
Мэтт первым двинул в гостиную, которую от просторного холла отделяли несколько ступеней. Очень не хотелось прослыть любопытной, однако, мужчина сам переключил внимание девушки на то, что происходит вокруг. Простор и пустота – вот первое, что пришло ей на ум, когда Мэри осмелилась осмотреться. Много натурального: цвета, фактуры, материала. Много света и спокойных тонов. Она не была таким уж знатоком архитектуры и дизайна, но оценить продуманность сочетания уникальности и удобства интерьера могла. При всем царившем здесь порядке, при всей идеальности, помещение не выглядело нежилым. Словно за маркеры взгляд цеплялся за привычные в любой квартире вещи: журналы, газеты, связку ключей, пульт дистанционного управления чем бы то ни было, пачку чипсов на второй ступеньке лестницы, на ней же – закинутую на стеклянные перила темно-синюю спортивную кофту. Наверняка, где-то найдутся и наспех скинутые кроссовки.
– Прости за беспорядок. Сегодня я должен был лететь в Нью-Йорк, поэтому отменил вечерний визит домработницы.
– Окей.
Сам факт, что в подобном доме не обойтись без домработницы, Мэри не смутил. Однако, то, что ее визиты распределены по времени, показалось необычным. Когда же до нее дошел смысл первой части сказанного Мэттом предложения, Мэри и вовсе сникла. Господи, он еще и планы свои поменял ради нее?! А если она его разочарует? Красная как рак девушка потерянно стояла посреди огромной гостиной и от всей души желала оказаться где-нибудь подальше и от этого мужчины, и этого места. Гренландия вполне бы подошла.
А Мэтт будто и не замечал, какое впечатление производят на Мэри его слова вкупе с окружающей обстановкой. Он прошел вглубь помещения, где за стеклянной перегородкой виделись очертания современной кухни.
– Выпьешь что-нибудь?
«Да. Яду»
Пришлось прочистить горло, прежде чем ответить.
– Нет, спасибо.
Из-за перегородки послышался звон стекла. Потом открылась и закрылась дверца шкафа. Еще одна. Потом негромкий хлопок, оповещающий об открытии винной бутылки.
Может, стоит выпить?
– Иди сюда, – позвал Мэтт.
Мэри послушно пошла на голос и, да – это была кухня. Хром. Стекло. Посередине – выложенный натуральным камнем остров для готовки. Он же – продолжение барной стойки, за которой с бокалом вина в руке стоял Мэтт. Второй такой же, наполненный ровно наполовину, ждал ее на каменной столешнице.
Видя, что она медлит, Мэтт взял бокал и протянул Мэри, побуждая подойти ближе.
– Выпей со мной. Пожалуйста.
Мэри тяжело сглотнула и на негнущихся ногах двинула вперед.
Конечно, она знала, что они из разных миров. Но чтобы настолько разных, Мэри и представить не могла. Роскошь давила, хотя ни разу до этого она не задумывалась о том, что может так отреагировать на чей-то успех. За это она готова была себя возненавидеть, и это чувство, к сожалению, вытеснило другое – предвкушение близости с желанным мужчиной.
Волна паники захлестнула девушку. Она остановилась в одном шаге от барной стойки и судорожно обхватила себя руками. На Мэтта она изо всех сил старалась не смотреть, но делать это было очень тяжело, особенно, когда он тихо к ней обратился:
– Ты передумала, ягодка?
Второй раз он называет ее этим ласковым прозвищем, что вовсе не спасает от желания ответить утвердительно. Мэри уже было открыла рот, чтобы так и сделать, но неожиданно Мэтт оказался прямо перед ней, она даже не успела заметить, как это получилось. Взяв девушку за подбородок, он так же, как и в гараже заставил ее посмотреть на себя.
– Я не сделаю тебе больно, Мэри.
– Знаю.
– Тогда в чем дело?
Мэри молчала. Расписаться в собственной неуверенности? Нет, вряд ли это поспособствует тому, чего они друг от друга ждут. Стоп! А что конкретно она ждет от Мэтта? При всех фантазиях, при всех мечтах, что обуревали ее в последнее время, правильным ответом будет «ничего». Ничего она от него не ждет. Ничего, кроме того, чтобы снова хоть на мгновение почувствовать себя единственной. Как тогда, в машине.
– У нас явно проблемы с коммуникацией. Ты должна говорить мне, о чем думаешь.
Разве можно краснеть еще больше? Оказалось, можно.
– Боже мой! – Мэри закрыла лицо ладонями. – Я не могу.
Руки Мэтта оказались на ее плечах и одобряюще их потерли.
– Не можешь говорить или… – спросил он тихо, ударением на последнем слове намекая, что альтернатива ему очень не понравится.
– Нет, – помотала она головой. – Не могу говорить. Пожалуйста, не заставляй меня.
Мэтт хмыкнул.
– Что ж, хорошо. В таком случае говорить буду я. Вернее, спрашивать. А ты отвечать, договорились?
– Да.
– Для начала успокойся и посмотри на меня.
Нехотя Мэри убрала руки от лица и подняла глаза на Мэтта. Легкая улыбка играла на его твердо очерченных губах, и девушка ненароком ими залюбовалась. Еще после той ночи в ее квартире она могла быть уверенной, что знает каждую черточку его лица. Знакомый незнакомец, к которому тянуло как магнитом. Чья близость будоражила кровь и заставляла сильнее биться сердце. В чьих глазах она хотела утонуть, от чьих прикосновений расплавиться.
К черту сомнения. К черту нерешительность. Ей и так приходится собирать себя по крупицам для дальнейшей жизни. Может, эта ночь с Мэттом, наконец, сделает ее цельной? Ведь, именно так она чувствовала себя в его объятиях.
– Ты мне веришь? – спросил мужчина.
– Да.
– Веришь, что в данный момент я так сильно хочу заняться с тобой любовью, что не могу думать ни о чем другом.
Если он не может ни о чем думать, то она не хочет. Так что и здесь Мэри ему верила, поэтому согласно кивнула.
– Да.
– Веришь, что одной ночью это не закончится? – Задавая вопрос, Мэтт слегка присел, чтобы его глаза оказались на одном уровне с ее.
Нет, Мэри не верила. И даже ни на минуту не допускала возможность обратного. Не было ничего постоянного в ее жизни. Все в какой-то момент заканчивалось. Так всегда бывало и будет. Пусть не одна ночь, пусть две, три, десять, но в какой-то момент Мэтт уйдет, и она снова останется одна. Ведь, задавая вопрос, он спрашивал именно об этом?
Или, может, не надо искать потаенного смысла в его словах? Может, он и говорит об этих двух-трех ночах, и не более? Тогда, да, она верит.
– Верю, – озвучила Мэри свою последнюю мысль, и Мэтт удовлетворенно кивнул.
– В таком случае, расслабься, выпей вина и позволь мне любить тебя.
Да, она тоже этого хочет. Только…
– Я тоже хочу любить тебя. Ты подскажешь, как правильно это делать?
– Конечно. И, знаешь, похоже, нам придется обойтись без этого. – Сказав это, мужчина кивнул на стоящий на стойке нетронутый бокал, притянул девушку к себе и крепко поцеловал.
Она пообещала себе запомнить каждое мгновение этой ночи. Пообещала и сделала. Позже, в другом месте и в другой жизни, Мэри будет иногда позволять себе наслаждаться воспоминаниями о ней и о том, как была счастлива, занимаясь любовью с Мэттом.
Первый опыт обязательно должен быть счастливым, потому как неизменно кладет отпечаток на дальнейшую сексуальную жизнь. По этой части то, что происходило в те недолгие часы в затемненной спальне с видом на озеро Мичиган, могло войти в пособие по идеальному первому разу.
Она поняла, что все будет идеально, еще когда Мэтт целовал ее на кухне. Поняла, отметила и начала записывать на флешку в своей голове, ни на минуту не расслабляясь. Потому что знала – это все невозможно повторить.
Невозможно повторить ощущения, когда она впервые оказалась в его объятиях уже уверенная в том, что проведет в них всю ночь. Его руки, его сильные большие руки, обнимавшие Мэри – именно они, а не губы, с упоением ее целующие, заставили подкоситься ноги. Мэтт удержал. Мэтт не дал упасть. Мэтт подхватил ее и куда-то понес, продолжая целовать. Его язык хозяйничал у нее во рту, лаская, поглаживая, пробегая по зубам, сплетаясь с ее языком и по-хозяйски втягивая его в рот. Мэри пыталась повторять движения Мэтта, но мало в этом преуспела: ведущим в их поцелуе мог быть только один. Ну и хорошо. Ну и ладно. Так лучше. Ей надо сосредоточиться. Запоминать…
… потому что невозможно забыть разочарование, испытанное, когда ему пришлось поставить ее на ноги.
– Спальня на втором этаже, ягодка. Нам придется подняться порознь, потому что я не могу не касаться тебя, когда ты рядом.
Мэтт шел первым и то и дело оборачивался к ней, будто проверял, что она не сбежала, что идет следом. Мэри поднималась по широкой дугообразной лестнице, держась за прозрачные перила, и не отводила взгляда от его спины, обтянутой темно-серым пиджаком. Да, они еще были одеты: на ней брюки и свитер, на нем строгий костюм, шелковая рубашка и галстук. И невозможно забыть, как он начнет раздевать ее, когда они окажутся на втором этаже.
Едва Мэри преодолела последнюю ступеньку, как Мэтт снова притянул ее к себе. Все так, как он и сказал внизу: он не мог не касаться ее, не мог не смотреть, не чувствовать, не целовать. Не мог не предвкушать. Счастье, что она не выглядела испуганной – Мэтт бы этого не пережил.
Наверху было не так вычурно. Он специально заставил дизайнеров организовать пространство на втором этаже под себя, и за последние годы здесь мало что изменилось: диван, удобные кресла, рабочая зона и кровать – большая, удобная, стоящая прямо напротив окна. Да, именно здесь, а не на полу в холле, не на диване в гостиной и на кухонном столе, как хотелось, до чертиков хотелось, он будет заниматься любовью со своей ягодкой. Он разденет ее, положит на свои простыни, на которых спал прошлой ночью, мечтая о ней. Укутает ее в них, заставит пропитаться его запахом, не даст спать до утра. Но это позже. Гораздо позже. У него ответственная миссия, черт бы ее побрал, и он не должен провалиться. Только не с ней.
Матерь божья, он едва не рухнул, когда она произнесла это «ты будешь первым». От радости или от страха, Мэтт и сам не понял. Или от злости, что мог не успеть, мог не найти Мэри, и она досталась бы кому-то другому. Ведь досталась бы, здесь и говорить не о чем. Кто-то другой, не он, целовал бы ее, думал о ней, заставлял бы ее думать о себе и вот так, как он сейчас, вел бы к себе, чтобы… Мэтт съедал себя этими мыслями в те драгоценные секунды, когда Мэри впервые переступала порог его дома – смущенная, испуганная, сомневающаяся.
Твою мать, не надо об этом. Она его. Даже без постели и без секса. Она сама призналась, что думала о нем, о Мэтте. Он видел ее глаза, на той лестнице в магазине подруги. Она смотрела на него с ожиданием. Ждала его, и все еще ждет – прямо сейчас ждет, что же он сделает.
Обычно, оказываясь наверху, женщины оборачивают руки вокруг его шеи, и он начинает традиционный танец в сторону кровати, целуя, лаская, раздевая и раздеваясь. Мэри же стоит на последней ступени и смотрит на него запавшими в его душу огромные фиалковыми глазищами. Как он мог не забрать ее в объятия? Как мог снова не начать целовать? Как мог не прошептать слова, что в одночасье сообщили о его капитуляции.
– Мэри. Моя Мэри.
Ее робкие пальчики на его руках и спине. Он почувствовал, как натянулась ткань пиджака, когда она сжала ее в кулачках. Да, именно так – робко и не сразу, через плечи и спину – ее руки, наконец, взлетели вверх и запутались в его волосах. Почувствовав это, Мэтт не удержался от стона и сделал то же самое – зарылся пальцами в шелковистую гладь ее волос. Как же здорово, что она любит носить их распущенными. Светлое облако, пахнущее земляникой. О, он обожает теперь этот запах. Так обожает, что даже может ненадолго покинуть ее губы и зарыться носом в волосы, чтобы его вдохнуть. Глубоко, до дрожи.
– Я должен быть ближе.
Положив руки на талию девушки, Мэтт проник ими под свитер. От его прикосновения к обнаженной коже по телу Мэри побежали мурашки. Она вздрогнула и, чтобы сдержать стон, чувственно прикусила губу. Мэтт шумно выдохнул и потянул мягкую голубую ткань вверх, заставляя ее поднять руки. Мэри подчинилась, инстинктивно задирая голову вверх. Следующим, что она услышала, был тихий рык, а следующим, что почувствовала – теплые губы на своем горле. Из-за узкого воротника свитер болтался у нее на голове, убрав под себя волосы, и без привычного каскада локонов, за которыми всегда легко спрятаться, Мэри почувствовала себя обнаженной. Да, именно из-за убранных волос, а не от того, что на обозрение выставлена ее грудь в светло-голубом кружевном лифчике.
Поцелуями губы Мэтта спустились к ямочке у основания горла, и мужчина лизнул горящую кожу, прежде чем продолжил путь вниз к призывно зовущим холмикам. Свитер все еще оставался на руках Мэри, спеленав ее, и под властью необходимости ощутить прикосновения горячего рта именно там, где она больше всего хотела, девушка выгнулась, подставляя себя этим нетерпеливым губам. Ее голова откинулась назад, глаза закрылись. Мэри подивилась силе державшего ее мужчины, потому что оказалось, что он делает этого одной рукой. Вторая, обхватив грудь внизу, немного ее приподняла.
Удивленное «а-ах!», вырвавшееся изо рта Мэри, когда по напрягшемуся холмику прошелся его язык, прострелило прямо в член Мэтта. Указательным пальцем он подцепил легкое кружево и спустил его вниз, обнажая прелестный розовый сосок, похожий на маленький бутончик. От его вида он чуть не кончил прямо в штаны, и внезапно это все перестало быть просто ласками, продиктованными обоюдным желанием.
На мгновение Мэтт отстранился, окидывая взглядом открывшуюся ему картину. Мэри – полуобнаженная, с отведенными назад руками, в приспущенном лифчике; эти закатившиеся глаза, открытый в беззвучном стоне ротик, этот дерзкий сосок, упирающийся в голубое кружево, – никогда и никого он не держал в руках с ощущением вселенского господства. Эта маленькая девушка, не играя и не притворяясь, завладела его разумом, разбудила чувства, долгое время дремавшие, не востребованные в мире, где в соблазнение играют на равных. Его мужское эго возопило, держа в руках полуобнаженную красавицу инстинктом завоевателя, охотника, хозяина и покровителя. Он получил то, что хотел. Добыл. Догнал. Забрал себе и сейчас овладеет окончательно.
– Мэри! Моя Мэри!
Его хриплый голос заставил ее вынырнуть на поверхность чувственной нирваны, в которую Мэри повергли руки и губы Мэтта.
Она, наконец, услышала его. Моя Мэри. Он сказал «моя Мэри». О, Боже, он и не представляет, насколько сейчас она его. Ушла неловкость. Ушли недоговоренности и сомнения. Ушел страх скорого и неизбежного расставания. В эти мгновения, в эти сладкие минуты принадлежности этому мужчине, состоящие из волнительных секунд, она была его. Его Мэри не принадлежала себе, она и думать забыла о том, что где-то существует одна. Одной она больше никогда не будет. И пусть этому «никогда» не суждено стать «навсегда», для нее все решатся здесь и сейчас. А для него? С трудом разлепив глаза, Мэри уставилась на склонившегося над ней мужчину, ища в его лице подтверждение своих надежд, и немедленно его получила. Мэтт буквально заклеймил ее взглядом. Легче облака она себя чувствовала, глубже океана, шире моря и выше самых высоких гор. Под взглядом Мэтта Мэри чувствовала себя важной. Чьей-то. Его.
Еще мгновение, и он взял бы ее прямо там у лестницы. Последним усилием воли Мэтт подхватил девушку на руки и в мгновение ока пересек те несколько метров, что отделяли их от кровати.
Сев на ее край, к удивлению Мэри, он поставил ей перед собой и принялся раздевать. Медленно, серьезно, со знанием дела. Явно сдерживаясь. Сначала высвободил ее из свитера, затем заставил поднять ногу, снимая сапоги – один, второй. Потом были носки, под которыми скрывались лишенные педикюра пальчики с аккуратно подстриженными ногтями. Затем пришел черед ее брюк, пуговицы и молнии, и вот, наконец, штанины одна за другой сползают с ног и она переступает через них в сторону. Будучи неопытной, не развращенной, девственной, своей женской сутью Мэри понимала, как тяжело давалась Мэтту эта сдержанность. Представить, что он может наброситься на нее, было невозможно, однако, дрожь в пальцах, сосредоточенный взгляд на предметах одежды, которые Мэтт снимал с нее один за другим, сжатые в одну линию прямые губы доказывали, что она на волосок от…
Невозможно забыть, как он смотрел на нее, когда она осталась перед ним в одном лифчике и трусиках. Простенький комплект из голубого кружева, купленный в сетевом магазине, служил именно тем, чем должен был – нижним бельем. Никакой другой функциональной и смысловой нагрузки он в себе не нес и совершенно не подходил для соблазнения человека, сидящего на кровати на вершине мира, под чьими окнами раскинулся светящийся мириадами огней ночной мегаполис. В свете, льющемся из вмонтированных в основания стен ламп, голубой цвет комплекта только подчеркивал бледность кожи Мэри, что по ее мнению смотрелось вовсе не сексуально. Но только не в глазах Мэтта.
Непорочная красота девушки выбила из него последний дух.
– Совершенство, – сказал он на выходе. Под его взглядом Мэри именно так себя и чувствовала.
Заведя руки за спину, она сама и без стеснения сняла с себя лифчик и не глядя отбросила в сторону. Мэтт с силой вцепился в край кровати, боясь, что на этот раз инстинкты его подведут. Когда Мэри взялась за трусики, он тяжело сглотнул, и как бы ни хотелось сделать это самому, позволил девушке освободиться от последнего предмета одежды без его помощи.
Его Мэри. Его девочка. Мягкие белые локоны красиво лежали на невысокой груди, немного не доходя до ее вершинок. Узкая талия и плоский живот с изящной дырочкой пупка переходили в мягкие бедра с трогательно выпирающими тазовыми костями. А дальше никаких тебе бразильских полосок, интимных стрижек и прочей ерунды, что, по распространенному женскому мнению, должно заводить мужчин. Его заводил небольшой светлый пушок у основания ног Мэри, который под его взглядом она едва не прикрыла ладонями, положив их на низ живота.
– Не прячься от меня. Не надо.
Как же жалостливо прозвучала эта просьба. Мэри вскинула на мужчину удивленный взгляд, и немедленно краска залила все ее тело, от шеи до розовых пальчиков на ногах. Неужели возможно ощущать, что тебя раздевают взглядом, когда ты уже раздета. Мэтт любовался ею, по-настоящему любовался, и Мэри чувствовала на себе взгляд затуманенных от желания, ласкающих серых глаз, желая, чтобы на их месте оказались его руки. Именно потому, что она уже знала, как будет ощущать себя в них, она с легкостью шагнула в его объятия.
Да! Его широкие теплые ладони на ее сведенных лопатках. Его язык на зудящих сосках. Его шелковый галстук холодит живот. Мэтт расположил ее между своих ног, вжал в себя, обездвижил. Как тогда в машине. Ей нравится подчиняться. Нравится, чтобы он вел. Пусть будет так, как он скажет хотя бы в эти первые минуты.
Невозможно забыть, как он замер, услышав вернувшиеся к нему слова:
– Я хочу быть к тебе ближе.
Это единственное и самое верное из всего, о чем Мэри смогла внятно попросить и с замиранием сердца следила за тем, как Мэтт резко отстранился, встал и буквально содрал с себя одежду. С собой, в отличие от нее, он церемонился.
То, что скрывалось под идеально пошитым костюмом, выглядело впечатляюще. Фигура Мэтта не была массивной, но все мышцы оказались на месте, выделяясь в нужных местах. Красиво слепленные руки и крепкая грудь покрыты темными волосами, идеально накаченный пресс, узкая темная полоска, расширяющаяся к… Мэри резко вскинула голову, не жаля смотреть на то, что располагалось ниже. Увидев ее замешательство, Мэтт улыбнулся.
– У тебя будет время меня изучить, ягодка. Сейчас моя очередь.
Как же долго он ждал этого и как теперь боялся все испортить. Не надо торопиться, надо взять в руки ее лицо, медленно провести большими пальцами по прохладным розовым щекам, обрисовать скулы, спуститься к тонкой шее. Погладить плечи и вниз по рукам к запястьям. Переплести пальцы, сжать их и, не упуская взгляда, медленно склониться и поцеловать. Именно с этого момента у него начинается самая ответственная работа.
Мэтт развернул их так, чтобы Мэри оказалась спиной к изножью кровати. Осторожно, придерживая за плечи, он уложил девушку на прохладные простыни, а сам встал над ней, любуясь открывшейся перед ним картиной. Светлые волосы ореолом разметались по простыням, руки разбросаны в стороны, упругие груди стоят торчком. Ноги нервно сжаты, а глаза, потемневшие до темно-фиолетового цвета, смотрят испуганно. Как только Мэтт начал склоняться над ней, Мэри подхватилась, заелозила ногами в поисках опоры и, опираясь на локти, попыталась отползти к другому краю кровати. Он схватил ее за лодыжки и снова притянул к себе.
– Нет, не убегай от меня. Не бойся и не убегай, слышишь? Не смей убегать.
Глаза Мэри расширились, когда она увидела, что мужчина уже полностью готов. Его эрегированный член был большим, ровным и слегка подрагивал при каждом движении. В страхе девушка прикусила губу. Как эта штука в ней поместится?
– Я подготовлю тебя. Не бойся, ягодка.
Неужели, она озвучила свои опасения вслух? Мэри с трудом оторвала глаза от члена Мэтта и перевела взгляд на его лицо.
Серые глаза смотрели одобряюще.
– Ты сказала, что веришь мне. Повтори это, Мэри.
– Я тебе верю, – прошептала она еле слышно.
– Тогда закрой глаза и постарайся расслабиться.
Легко сказать, «постарайся расслабиться». Как расслабляться, когда каждый сантиметр тела отзывается на прикосновения. Там, где не было губ Мэтта, были его руки. Где не было рук, был голос и дыхание. Он гладил, целовал, лизал, покусывал каждый сантиметр ее тела, ни на мгновение не оставляя Мэри без себя. Ее горло, грудь, соски, сгиб локтей, запястья, чувствительное местечко за ушами – Мэтт не упустил ничего! Она нервно сжимала в руках простыни, покусывала губы, извивалась под ним, подставляя себя и одновременно пугаясь собственной смелости. Только глаза послушно держала закрытыми, и лишь когда после длительных игр языка Мэтта с ее пупком он двинулся ниже, их распахнула.
– Что ты делаешь?
– Раскройся для меня, ягодка. Дай себя попробовать.
– О, боже, нет! – Кровь отхлынула от лица девушки. – Нет, Мэтт!
– Да. Сделай это, Мэри. Раздвинь ножки.
– Я… я не могу.
– Смотри на меня! – произнес он более строго, и Мэри замерла, загипнотизированная его горящим взглядом. Краем сознания она отметила, как колено Мэтта втиснулось у нее между ног, и почувствовала давление ладоней, разводящих в стороны ее дрожащие бедра. Все еще держа в плену ее взгляд, Мэтт медленно опустил голову к ее лону, а она приподнялась, следя за ним и ловя тот момент, когда одним широким движением он провел языком прямо там, где соединяются ноги.
– Господи!
Голова Мэри запрокинулась. В пароксизме страсти она дернулась, испытывая неимоверное удовольствие от самой изысканной ласки. Мэри мгновенно перестала ощущать руки и ноги и казалась себя сплошным оголенным нервом с окончанием там, внизу – в месте, по которому снова и снова проходит влажный язык. Только бы он не останавливался. Только бы продолжал…
Действуя уверенно и немного агрессивно, Мэтт ласкал нежные складочки, с каждым движением стремясь проникнуть между ними как можно глубже. Когда же его пальцы принялись поглаживать и осторожно разводить распухшие от страсти нежнейшие нижние губки Мэри, она застонала и шире раздвинула ноги.
– Ты уже почти готова, моя сладкая.
Он был доволен тем, как блестит в приглушенном свете ее влажная розовая плоть. Мэтт не был большим специалистом по девственницам. Их и было-то у него всего-ничего, одна или две в колледже. Но парни в разговорах много обсуждали этот момент, и для себя он усек, что для девушки первый раз переживается легче, если она находится на грани оргазма. Главное, действовать быстро и не кончить первым. Сейчас на это уходили все его силы. От вида стонущей и извивающейся от страсти малышки Мэтт готов был сделать это немедленно, прямо в простыни.
Напряжение, образовавшееся внизу живот Мэри, начало скручиваться в тяжелый узел. Ноги сами согнулись в коленях, пятки уперлись в матрас. Бедра поднялись в верх, желая чувствовать давление в той самой точке у основания…
Неожиданно на месте языка Мэтта оказался его палец, а сам он, расположившись между разведенными бедрами, навис над ней, опираясь на свободную руку. Равномерные круговые движения, массирующие влажную от соков пуговку клитора, заставили девушку тяжело задышать и двинуться им навстречу.
– Да, моя Мэри. Вот так. Еще немного. Давай, девочка, порадуй меня.
Требовательные слова, произнесенные шепотом, почти перебросили ее через край. Почти, потому что, неожиданно почувствовав небольшое давление там, где жар был почти нестерпимым, Мэри замерла. Движения пальцев не прекращались, и она не понимала, на чем же сосредоточиться – на них или на поступательном давлении у входа во влагалища. Это не было неприятно, но немного отвлекало. Мэри хныкнула, и Мэтт принял это за поощрение. Никогда он не испытывал большего напряжения, чем в эти мгновения – и морального, и физического. Опираясь на колени, он распределил свой вес между ними и левой рукой. Если бы не регулярные занятия в спортзале, он рухнул бы сейчас на девушку, насадив ее прямо на свой каменный член.
Вид розовой, вспотевшей, мечущейся под ним Мэри заставил его зарычать от сдерживаемой страсти. Он опустился к ее губам, в поцелуе раздвинул нервно сжатые зубы и, проникая глубже, сплел его с ее горячим язычком. Еще одно посасывающее движение, еще несколько уверенных поглаживаний клитора, и его пылающая от жара головка одним резким движением проникла прямо в узкую девичью плоть.
Глаза Мэри широко распахнулись от невероятного чувства, соединяющего в себе нестерпимую боль и нестерпимый же восторг. Она закричала, вцепилась в плечи замершего Мэтта и сначала попыталась его оттолкнуть, но через мгновение резко дернула на себя и держала, пока ее тело содрогалось от конвульсивных волн первого в жизни оргазма.
На самом конце воспаленного сознания металась мысль, что это неправильно, что надо подождать, но это было выше его сил. Когда Мэри затихла, Мэтт сдался. Он убрал руку от места соединения их тел, приподнялся на локтях и с мрачным выражением лица навис над девушкой.
– Прости, – сказал мужчина, прежде чем начать глубоко и мощно врезаться в распростертое под ним тело.
