Текст книги "Лабиринт (СИ)"
Автор книги: Ирма Грушевицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Глава 5
Не в привычках бывшего воспитателя было задавать прямые вопросы, но, начиная с того момента, как Мэри вошла в комнату, директор Стенхоуп смотрела на нее внимательно. Когда директор Стенхоуп смотрела внимательно, всех одолевало нестерпимое желание найти в комнате пятый угол. Отсутствие в комнате пятого угла Мэри компенсировала необычной для себя разговорчивостью и излишней жестикуляцией.
– Нет, вы представляете, и после этого он заявляет, что у них вообще не может быть ничего общего! Они встречались почти год, а он общего не видит!
Девушка с возмущением всплеснула руками, что, в принципе, было вполне нормально для описания ситуации: бывший дружок Элис заслуживал не только этого всплеска, но и вполне конкретного пинка под зад. Который, в общем-то, и получил, когда Элис выбросила его вещи прямо из окна второго этажа.
– Она год жизни отдала этому придурку. И ведь с самого начала понимала, что он придурок. Это только мы, женщины, можем терпеть до посинения. Мужчины не так устроены, правда же, миссис Стенхоуп?
Вайолетт понимала, что вопрос чисто риторический, и Мэри задала его по старой детской привычке. Тем не менее ответила она со всей серьезностью.
– Все зависит от того, что ты получаешь, терпя кого-то. Мужчинам свойственно понимать это так же, как и нам.
– Это как с рыбой и человеком? Про глубже и лучше?
– Да, где-то так.
В душе пожилая женщина посмеялась подобному сравнению, но на лице сохранила серьезность.
С ее девочкой было что-то не так. Она нервничала, была излишне импульсивной, излишне шумной – такой Мэри Вайолетт не видела давно. Кто-то пробил оборонительный панцирь, в который она заковала свое женское начало, и этому кому-то Вайолетт была очень благодарна.
– Ты помнишь слова Элеоноры Рузвельт? – спросила она Мэри.
– Да-да. «Никто не может заставить вас почувствовать себя ниже других без вашего согласия». Знаете, только сейчас я начинаю ее понимать. Ты дерьмо до тех пор, пока считаешь себя дерьмом.
– Мэрилин! Что за слова?!
– Я не дерьмо. И никогда не была. И никто не смеет меня таковым считать.
Вайолетт опешила.
– Кто-то дал тебе понять, что ты дерьмо?
Теперь пришла очередь удивляться Мэри. Никогда в жизни она не слышала от миссис Стенхоуп ругательств. Даже чертыхаться она себе не позволяла.
– Эм-м, нет. Просто, знаете…
– Не знаю, объясни.
– Иногда ты делаешь то, что делаешь. Может, это и не согласовывается с тем, что ты делаешь обычно, но ты все равно это делаешь.
Вайолетт мысленно поаплодировала своей догадливости: оборона пробита.
– В какой-то момент ты понимаешь, что поступить иначе нельзя, – продолжила Мэри. – И даже если это грозит тебе кучей неприятностей, ты не можешь просто взять и пройти мимо.
– Мне никогда не нравилась фраза «пройти мимо». Это двойное отрицание.
– Вот и я так считаю! – с энтузиазмом воскликнула девушка. – Сначала решила, что пройду, а потом поняла, что если пройду, то это и будет мимо.
– И ты не прошла.
– И я не прошла.
– И теперь ты об этом жалеешь.
– И теперь я думаю о том, что, возможно, придется об этом пожалеть.
– Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – с улыбкой заметила Вайолетт.
– Ваша правда! – Мэри поморщилась и неожиданно резко сменила тему: – Думаю, на этот раз миссис Манфреди превзошла саму себя.
– Ты опоздала из-за пирожных или потому, что не прошла мимо? – Вайолетт решила предпринять еще одну попытку разговорить девушку, пока та срывала с коробки упаковочные ленты.
– И то, и другое.
По тому, как покраснели щеки Мэри, Вайолетт поняла, что, скорее, второе, но теперь тема уж точно была закрыта. Все два дня, что девушка гостила у нее, директор Стенхоуп отмечала редкую для своей воспитанницы растерянность.
Мэри действительно чувствовала себя не в своей тарелке: отвечала невпопад, застывала с чашкой чая в руках. В субботу рано ушла спать, а в воскресенье, играя в бинго с другими постояльцами «Надежды», умудрилась пропустить в своем билете половину выпавших цифр. Только после того, как миссис Стенхоуп взяла с нее обещание каждые полчаса звонить с дороги, девушка поняла, насколько странно себя вела. Но ничего нельзя было поделать: в мыслях Мэри то и дело заново переживала вечер пятницы.
Возможно, надо было пройти мимо. Возможно, даже нужно. Никто бы и слова не сказал, если бы она прошла. Но что-то толкнуло ее, направило, пихнуло в спину, заставив ноги идти в другую сторону. Этому «что-то» Мэри долго подбирала определение, пока не остановилась на жалости. Да, она пожалела мистера Крайтона. Как пожалела бы плачущего под дождем котенка.
Впрочем, на котенка Мэтью Ф. Крайтон походил мало. Скорее, на черного ягуара – зверя крупного и куда более опасного. Не того, кого гоняют, как жертву, и не того, кто гоняется за жертвой – Мэтт Крайтон принадлежал к тем, кто выжидал, просчитывал, взвешивал и, решив действовать, наносил всего один удар. В большинстве случаев он оказывался смертельным.
Его называли акулой бизнеса, инвестиционным гением, безжалостным сукиным сном – в зависимости от того, с какой стороны вы оценивали совершенную им сделку. Восхищались им так же часто, как и ненавидели. Именно так Мэтт вел свои дела, и именно это характеризовало главу «Тринко» как личность сильную и самодостаточную.
В инвестиционном бизнесе умение вести переговоры и чувствовать настроение людей, ценилось не меньше способности к анализу. Этими качествами Мэтт Крайтон обладал сполна. Наряду с деловой хваткой они приносили ему дивиденды в виде удачных сделок из разряда тех, что другие бы сочли рисковыми. Свою первую компанию Мэтт купил в двадцать три, чтобы через год продать ее в два раза дороже. Это был небольшой деревообрабатывающий завод в Огайо, прибыль от продажи которого легла в основу «Трастовой Инвестиционной Корпорации Крайтона». Позже Мэтт уберет свою фамилию из названия, сократив его и превратив в имя нарицательное. Закончив школу управления Массачусетского технологического университета, он прекрасно видел перспективу развития цифровых технологий и вкладывал деньги в интернет-проекты наряду с реальным производством. Аналитики с Уолл-Стрит ломали головы, пытаясь спрогнозировать, какая отрасль следующей пополнит сферу его интересов. Крайтон собрал вокруг себя крепкую команду профессионалов и сейчас, спустя десять лет «Тринко» имела долю прибыли во множестве компаний по всему миру – от китайских интернет-магазинов, до сталелитейных заводов в Южной Америке.
Мэри могла только догадываться, с каким трудностями приходится сталкиваться пиар-службе «Тринко», особенно после очередной удачной сделки. Все заявления мистер Крайтон делал через своих доверенных лиц и редко выступал на публике. Никто и ничего не знал о нем наверняка – только то, что публиковалось в пресс-релизах, выпускаемых отделом по связям с общественностью. Однако, порталы типа «Ти-Эм-Зи» и «Ю-Эс-Эй тудей» периодически выдавали сенсации, где в красках расписывали его очередной роман – выдуманный или не очень. Модели, популярные актрисы, модные галеристки – с именем Крайтона всегда связывали первых красавиц из мира селебритис; актуальных героинь таблоидов и новостных каналов. Что из этих романов было правдой, а что нет, знали, пожалуй, только авторы тех статей, ну, и сам Мэтт.
Человеком он был закрытым. Собственный имидж его мало заботил, хотя, при первом взгляде на этого высокого представительного мужчину ощущение возникало обратное. Темный костюм, гладко выбритый подбородок, строго подстриженные черные волосы, идеально подобранные обувь и аксессуары – все в Мэтте Крайтоне выдавало человека, внешний и внутренний мир которого находились в полной гармонии.
Тем страннее было встретить его у «Пиппина».
Тем более, наблюдать за спящим президентом «Тринко» в собственном доме.
В ту ночь Мэри почти не спала. Во-первых, из-за неловкости ситуации. Во-вторых, ей было ужасно неудобно: при каждом движении матрас издавал противный скрип, а Мэри меньше всего хотелось, чтобы мистер Крайтон проснулся и увидел, как она на него пялится.
Почти всю ночь он проспал на спине, как она его и уложила. Вернее, как он сам упал на кровать. Ботинки с него Мэри сняла относительно легко, а вот с пиджаком пришлось повозиться. Сначала высвободив одну, а потом другую руку, она еле выдернула его из-под спящего мужчины. Подумав немного, девушка развязала галстук и, потянув за длинный конец, осторожно выпростала его из-под воротника рубашки. При этом ей пришлось несколько раз коснуться груди мистера Крайтона. Момент был очень интимный, и Мэри с удивлением поняла, что все это время задерживала дыхание.
Позже ночью, когда, перевернувшись на бок, мистер Крайтон оказался лежащим лицом к окну, ей удалось хорошенечко его рассмотреть. В тусклом лунном свете Мэтью Крайтон был красив. Действительно красив. Кому-то такая красота могла показаться излишне резкой, но с каждым мгновением, что Мэри на него смотрела, мистер Крайтон терял свою величественность, прекращаясь в обыкновенного спящего мужчину.
Чертовски привлекательного мужчину.
Во сне его лоб разгладился, упрямо сжатые губы расслабились. Волосы выбились из идеальной прически. Мэри не сдержала улыбки, когда одна из темных прядей неожиданно упала ему на лоб. Она даже потянулась, чтобы ее убрать, но передумала. Эта темная прядка словно стерла невидимую черту, вернее, Великую Китайскую стену, стоящую между ними. На мгновение девушка позволила себе помечтать, представив, что нет ничего необычного в том, что Мэтт Крайтон спит в ее кровати. Хотя, причину, по которой она не спит рядом, придумать не получилось. Мэтт точно не из тех людей, кто позволит девушке спать на полу. Он бы поменялся с ней местами или уложил рядом с собой. И если бы встал вопрос, где спать, спущенный матрас легко проиграл бы узкой, но достаточно крепкой кровати, в которой они поместились бы только в том случае, если бы спали в обнимку.
Интересно, как это – обниматься с Мэттом Крайтоном?
А целоваться с ним?
Мэри порадовалась, что мужчина спит, иначе даже в темноте он смог бы увидеть, как зарделись ее щеки.
Ее единственный сексуальный опыт представлялся довольно комичным.
Скотт всегда нравился Мэри – симпатичный голубоглазый парень, покоряющий девушек широкими жестами и такой же широкой улыбкой. Как они оказались соседям на семинарах по психологии, Мэри не помнит. Зато помнит, с каким удовольствием они тестировали и анализировали друг друга на практических занятиях профессора Нолана. Оказалось, что личности их прямо противоположны. Мэри доводила холерика Скота до белого каления своей рассудительностью и спокойствием. Они много спорили, подзуживали друг над другом. В какой-то момент Скотт решил доказать теорию, что противоположности притягиваются, и предложил Мэри встречаться. Она согласилась, и неожиданно для себя на третьем курсе стала подружкой самого популярного парня юридического факультета.
Скотт взялся за дело довольно рьяно. После двух походов в кино и одной прогулки на лодке университетского клуба, на следующей прогулке на той же лодки он решил перейти на следующий уровень. Едва заметив сложенные на корме теплые пледы и бутылку шампанского, кокетливо выглядывающую из корзинки для пикника, Мэри догадалась об его планах. В принципе, она не возражала: когда-то же надо начинать сексуальную жизнь, так почему бы не сделать это с парнем, который, в принципе, ей нравится.
Они отчалили от пристани Джексон-парка, направляясь в сторону Саут-Хейвена. Скотт довольно ловко управлял небольшой яхтой, но что касается остального, заметно нервничал. Та бутылка шампанского была не единственной, что он для них припас, и к тому моменту, как Мэри осознала, что лежит с задранной на голову майкой и спущенными штанами посреди озера Мичиган, ее кавалер был изрядно навеселе. Может, если бы Мэри не ограничилась одним бокалом шампанского, поцелуи Скотта не казались такими слюнявыми. И она не обратила бы внимание, как дрожат его руки, когда он подминал ее под себя. Вдобавок, ей было чертовски холодно: конец мая в этом году выдался довольно прохладным, а пледы совсем не грели. С другой стороны, все это можно было бы и пережить, если бы в самый ответственный момент, когда Скотт приподнялся над ней, чтобы надеть презерватив, его не стошнило прямо на ее живот.
Она честно предприняла еще несколько попыток. Вернее, делала шаги в этом направлении. Не единожды в университете и пару тройку раз после. Последний парень, назначивший ей свидание, работал в «Старбаксе» напротив здания «Тринко» и готовил шедевральный латте с карамельной крошкой. Месяц они обменивались улыбками, прежде чем он отважился заговорить с Мэри не только о кофейных предпочтениях. За ужином, который прошел тут же в «Старбаксе», Расти много говорил о себе. Реально много и почти непрерывно. О планах, мечтах, о будущем – исключительно своем, связанным с моторной лодкой, которую ему вот-вот должны были подогнать друзья. Он собирался переехать в Висконсин и организовывать рыболовные туры по озеру. С собой Расти ее не звал, и в актив этого вечера Мэри записала неплохой тирамису и семейный рецепт фаршированной щуки.
В какой-то момент она смирилась с тем, что, возможно, никогда не найдет свою вторую половинку. Не то что бы это ее беспокоило. Мэри прекрасно отдавала себе отчет, что какие-то стадии становления в ней женщины, прошли мимо. Приютские девочки крайне редко бегали на свидания, а к малочисленным приютским мальчикам относились, скорее, как к братьям и товарищам по играм. Ей некого было очаровывать, именно поэтому Мэри не умела это делать.
Она редко красилась, одежду подбирала по каталогам сетевых магазинов, руководствуясь соображениями удобства, а не красоты. Свои густые волосы цвета пшеницы Мэри обычно стягивала в узел на затылке. Это делало ее пусть чуточку, но старше. Слегка вздернутый носик, пухлые губы и большие фиалковые глаза – кукольная внешность девушки была ее всегдашним поводом для расстройства. Будь на ее месте другая, легко бы научилась этим пользоваться. Мэри учить было некому. Да и не нужно было.
Ростом в пять футов и три дюйма, отдающая предпочтение джинсам и теплым толстовкам, в двадцать лет Мэри Рейнольдс нередко смахивала на подростка, и для противоположного пола оставаясь незаметной ровно до того случая на лодке.
На следующий день после злополучного свидания Скотт завалил ее подарками. Цветы, мягкие игрушки и конфеты ждали Мэри в каждой аудитории. Она краснела как рак под завистливыми взглядами девчонок и заинтересованными – парней, запихивая подарки на дно рюкзака.
Скотт сообразил, как двусмысленно это выглядело, только когда Мэри налетела на него в перерыве между парами.
– Я просто не хотел, чтобы ты чувствовала себя паршиво, – оправдывался парень.
– Паршиво я чувствую себя сейчас, когда своими подарками ты объявил на весь курс, что мы переспали! Мог бы сразу вывесить над входом кровавую простыню.
– Прости, я не хотел. Я правда…
– Что, правда? – шипела Мэри. – За два часа я получила семь эсэмэсок от незнакомых номеров со словом «привет». Это больше, чем за всю мою жизнь!
Скотта ее заявление позабавило, однако он мужественно сдержал едкие комментарии.
Мэри это оценила.
Удивительно, что при всем при этом им удалось остаться друзьями. Скотт даже принялся в какой-то момент ее опекать, гоняя парней, что пытались оказывать Мэри знаки внимания. Вероятно, чувствовал вину за те эсэмэски.
Глядя на спящего Мэтта Крайтона, Мэри впервые пожалела о том, кто она есть. Вернее, кем не была. Это было деструктивно и совсем не в ее стиле. Вайолет Стенхоуп оказалась права лишь на полову: да, у Мэри имелся жизненный план, одним из пунктов в котором значилось «влюбиться в подходящего человека».
Мистер Крайтон точно был не подходящим, и купюра в сто долларов, найденная Мэри на кухонном столе, окончательно ее в этом убедила.
Глава 6
Мэтт любил приходить в офис раньше всех. Зимой затемно, летом – едва солнечные лучи начинали продираться сквозь частокол небоскребов Золотой Мили. Это было время пустых дорог, подсвеченных мигающим желтым, безлюдных тротуаров, прозрачного воздуха, насыщенного характерным запахом большой воды. Время, когда мир принадлежал только ему. Он и в другое время ему принадлежал, но только по утрам Мэтт получал удовольствие от владения им.
Одиночество – удел сильных, любил повторять отец. Мэтт отца любил и не хотел разочаровывать, поэтому больше всего на свете мечтал стать сильным. А если сила подразумевала одиночество – так тому и быть. Не самая тяжелая плата, кстати. Джозеф Крайтон эту цену заплатил сполна.
Железнодорожная авария на Лионском вокзале Парижа унесла жизнь пятидесяти шести человек, в том числе и его матери, Лайзы. Мэтту к тому моменту едва исполнилось семь. Момент катастрофы он помнит плохо: сигнал тревоги, требование немедленно покинуть вагоны, топот бегущих ног, затем грохот, лязг сминаемого железа, крики раненых… Мать оттолкнула его от себя и тем самым спасла Мэтту жизнь. Сама она оказалась на пути разлетающихся во все стороны кусков железа, бетона и стекла, когда в их стоящую на перроне электричку на полном ходу врезался другой состав. Мэтт получил ранение, как и еще полсотни человек, и оказался во французском госпитале с травмой плеча и контузией. Так закончилось их с матерью путешествие к ее дальним родственникам в Прованс. Во Франции мать и похоронили.
Отец на похороны не приехал. Он вообще никогда не пересекал океан. А еще никогда не заговаривал о том, что случилось. Джозеф выкинул из своей жизни произошедшую трагедию, и только спустя много лет Мэтт понял, что для отца это был единственный способ ее пережить.
А еще работа. Много работы. Всегда много работы. Та поездка в Европу была подарком матери на день рождения. Отец потому с ними и не поехал, что на троих путешествие влетало в копеечку семье простого нефтяника, разъезжающего по стране в поисках заработка.
После гибели жены Джозеф решил осесть в Чикаго. Мэтту он желал дать старт лучший, чем был у него – сына вахтовика-бурильщика из Техаса. Отец устроился на нефтеперерабатывающий завод «Амоко» и благодаря уму, деловой хватке, желанию учиться и амбициям дослужился до должности главного инженера.
Своим примером отец доказывал, как каждодневный труд меняет жить к лучшему, и Мэтт, глядя на него, старательно учился. Он посещал одну из лучших школ Чикаго. Потом были университет и бизнес-школа. Много книг, много часов в библиотеке, много периодики и много разговоров с отцом, который тоже любил читать. Джозеф Крайтон никогда не переставал самосовершенствоваться, и, когда какая-либо область начинала его интересовать, не успокаивался, пока не узнавал о ней все – шла ли речь о фьючерсном рынке или о новых стоматологических материалах. Именно от отца Мэтт перенял привычку докапываться до сути и не останавливаться на пол пути. Упорство и необычная работоспособность позволили ему стать тем, кем он стал.
Риск существовал всегда, но чем дольше Мэтт вел свои дела, тем его становилось меньше. Сказывались и опыт, и возможность делегировать полномочия – за каждого из своей команды Мэтт мог поручиться. Он был командным игроком, но окончательное решение всегда принимал сам. К сожалению, со временем пришло осознание, что он уже не чувствует того эмоционального подъема, который испытывал, сосредотачиваясь на новой цели. И это ощущалось не только в бизнесе.
Мэтт понимал, что любое упоминание его имени в прессе является дополнительной рекламой для «Тринко». К сожалению, цвет этой прессы не всегда отвечал его чаяниям. Тем не менее, он никогда не выступал с подтверждением или опровержениями тех слухов, что крутились вокруг его имени. Не считал нужным, оставляя эту работу своей пиар-службе.
Конечно, у него была личная жизнь, и не всегда он удостаивался внимания папарацци. Но, чем старше, чем успешнее Мэтт становился, тем все больше его отношения с противоположным полом приобретали черты тех же бизнес-проектов. Не все они заканчивались постелью, некоторым из женщин достаточно было одного упоминания их имени рядом с именем Крайтона. Если отношения грозили перейти на более близкий уровень, Мэтт с самого начала расставлял все точки над i: никаких обязательств, никаких требований. К его удивлению, находилось немало женщин, согласных на подобные условия, и он честно отрабатывал свою часть сделки, появляясь с ними на светских и бизнес мероприятиях. Потом они так же честно отрабатывали это в постели, к немалому взаимному удовольствию. Это было честно, это было правильно, это было в духе одиночки, коим Мэтью Крайтон и был. Единственной страсти, которой он отдавался без остатка, была и оставалась работа.
С легким звонком двери лифта открылись на тридцатом этаже здания «Тринко», и Мэтт ступил в залитую светом приемную. Его секретарь, как всегда, была уже не месте.
– Доброе утро, мистер Крайтон.
– Доброе утро, Рут.
Рут Свонсон было около сорока, и своей работоспособностью и исполнительностью она составляла конкуренцию не одному десятку профессиональных секретарей. У нее имелось три помощника, которые подбирались с той же тщательностью, что и руководители предприятий, входящих в группу компаний «Тринко». Работа в офисе была организована таким образом, что Мэтт практически никогда их не видел, хотя прекрасно понимал, что все поручения, что он отдает мисс Свонсон вряд ли возможно выполнить, имея в сутках двадцать четыре часа. За все пять лет, что Рут работала на него, Мэтт не слышал от нее ни единой жалобы. Она была трудоголиком, как и он, и сохраняла тот же темп работы, оставаясь его верным и незаменимым помощником. За что Мэтт щедро платил.
Рут взяла из его рук пальто, взамен вручив раздутую папку со входящей корреспонденцией. За неделю, что его не было в Чикаго, дел скопилось много. День предстоял долгий, как обычно и бывало после его возвращения из поездок.
Пока Мэтт шел в свой кабинет, она не отставала от него ни на шаг, на ходу стенографируя указания.
– Через полчаса соедините меня с лондонским офисом. Грег Шульц должен приехать в десять, сразу проведите его в первый конференц-зал. Селектор с маркетологами я проведу там же. Контракт с «Пармой» у вас на почте. Отправьте его и файл с моими пометками Теренсу Олби. Пусть он лично все проверит и позвонит мне ближе к пяти. Отмените бронь в «Боке», но на субботу закажите столик в «Бернардине». Предупредите Труди, что я пробуду в Нью-Йорке до вечера следующей среды.
Выстреливая указаниями, Мэтт знал, что после того, как он закончит, Рут не задаст ни единого вопроса. Это был ее стиль работы – держать руку на пульсе его жизни. Она владела всеми его секретами, теми, разумеется, которыми Мэтт позволял ей владеть, и на месте журналистов он вел бы охоту не за его знаменитыми любовницами, а за неприметной Рут Свонсон. Впрочем, едва ли она соблазнится скорой выгодой: Мэтт платил ей около восьмидесяти тысяч в год – больше, чем у любого руководителя среднего уровня в компании.
Отдав все распоряжения, Мэтт сел за стол, включил лэптоп и только после этого заметил, что Рут все еще в кабинете.
– Что-нибудь еще?
– Да.
Мэтт заметил, что женщина немного нервничает и это его насторожило.
– Слушаю вас.
– Стефани Тернер, одна из моих помощниц, на следующей неделе выходит замуж. Ее жених с Западного побережья. После свадьбы они перебираются в Сан-Франциско. Стефани дорабатывает последнюю неделю, и я уже дала команду кадровой службе найти ей замену.
– Хорошо, – Мэтт кивнул, не совсем улавливая суть проблемы.
Рут замялась. Мэтт поощрительно поднял брови.
– Она хорошая девушка, – сказала женщина после небольшой паузы. – Исполнительная, старательная, внимательная к мелочам. Думаю, с поиском работы сложностей не будет. Но я все-таки позволю себе попросить вас дать мисс Тернер рекомендации.
– Разумеется. Составьте документ, я подпишу, – Мэтт улыбнулся. Внезапно на него снизошло вдохновение. – И свяжитесь с Лоуренсом Фишером. Он занимается кадровыми вопросами в калифорнийском отделении. Скажите, что я лично заинтересован, чтобы сотрудник с такой репутацией остался в корпорации.
– Спасибо, мистер Крайтон. У меня все.
Как всегда, лаконично.
По-деловому кивнув, Рут вышла из кабинета. Определенно ему повезло с помощницей.
Все еще улыбаясь этой мысли, Мэтт взялся за папку с письмами. Рут всегда просматривала его почту. Электронные письма она распечатывала, присваивая им входящие номера, почтовые – открывала, подкалывая конверты к официальным бланкам. Так же она поступила и с простым белым конвертом с его именем, к которому был подколот чек из аптеки на одну упаковку аспирина. Нахмурившись, Мэтт открыл конверт и нашел в нем девяносто четыре доллара и семьдесят пять центов – ровно столько, сколько останется, если отнять от ста долларов сумму по чеку.
Не сразу он понял, на какую именно купюру и кем был куплен этот аспирин, но, когда понял, моментально помрачнел.
Держа в руках конверт, Мэтт вышел в приемную.
– Где вы взяли это письмо?
Оторвав взгляд от компьютера, Рут посмотрела на Мэтта поверх низко сидящих очков.
– Какое именно?
Мэтт показал конверт с чеком.
– В канцелярии. В ящике для входящей корреспонденции.
– И как, по-вашему, оно там оказалось?
– Полагаю, кто-то его туда положил.
– И кто именно?
– Не могу знать, мистер Крайтон.
– Выясните.
– Боюсь, это невозможно.
– Как это? Разве, поступая в канцелярию, документы не регистрируются?
– Внутренние – нет. – Рут сказала это твердо, как человек, который знает, о чем говорит. – Служба регистрирует только документы, входящие извне и распределяет их по отделам. Корпоративная информация фиксируется отдельно.
– Значит, любой сотрудник может отправить документ просто?.. – Мэтт замолчал, вопросительно глядя на своего секретаря.
– Просто положив его в нужную ячейку, – закончила его мысль Рут.
– И никак нельзя узнать, кто конкретно это сделал?
– Что-то не так с этим письмом, мистер Крайтон? – Женщина взволнованно поднялась со своего места. – Мне позвонить в службу безопасности?
Мэтт понял, что раздувает из мухи слона.
– Нет, не стоит. Возможно, я кое о чем забыл.
Мэтт понимал, что объяснение так себе и Рут наверняка не удовлетворит, поэтому сразу придумал несколько поручений, на которые переключил ее внимание.
Вернувшись в кабинет, он сел за стол и положил перед собой конверт.
Итак, его поставили на место и весьма неделикатным способом. Хотя, если честно, он вполне это заслужил. Будь у него возможность что-либо изменить, Мэтт не стал бы оставлять деньги. Это выглядело оскорбительно, особенно, если вспомнить тот новенький кусок мыла и дешевую зубную щетку. Новую дешевую зубную щетку. За подобное гостеприимство не стоило расплачиваться деньгами, но как иначе он смог бы отблагодарить хозяйку необычной квартиры.
Пол Клифтон получил конкретное поручение: выяснить, кто из сотрудников «Тринко» проживает по адресу Южная Лумис стрит, тридцать один. Уже через полчаса Мэтт знал, что никто из корпорации не оставлял этот адрес в качестве основного. Приходящий персонал? Вряд ли. Строгие костюмы в шкафу говорили сами за себя. А теперь этот конверт с оттиском корпоративной эмблемы в верхнем левом углу. Значит, кто бы ни жил по этому адресу, он точно работает в этом здании. Точнее, она.
Оставалось либо установить наблюдение за квартирой, либо найти домовладельца и выяснить имя хозяйки. С этим он так же мог обратиться к Полу. Но стоит ли это делать? По тому, каким образом к Мэтту попал конверт, легко догадаться, что незнакомка хотела сохранить инкогнито, а подключив службу безопасности он ей в этом откажет. Требовать уважения к своим принципам, не уважая чужих – нет, это точно не про Мэтта Крайтона.
Он был на распутье. С одной стороны, конверт со сдачей за унесенную упаковку аспирина ставил окончательную точку в его небольшом приключении. С другой, он все еще думал о нем. Мэтт был заинтригован и полон желания узнать имя хозяйки квартиры. Однако, действовать предстояло осмотрительно, чтобы не вызвать ни у кого ненужных подозрений.
Выведя компьютер из спящего режима, Мэтт зашел в интернет и открыл сайт службы доставки цветов.
