Текст книги "Когда Ангелы Падают с Небес (СИ)"

Автор книги: Ирина Железная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Эти знания не в моей власти. Я лишь слежу за своевременным исполнением приказов о смерти!

– Не ври, ты – единственное божество, что я видела, что видел любой человек! Любой сомневающийся в существовании Бога разных религий всегда верит в смерть, потому что твое существование – неоспоримо и повседневно! И ты тоже решаешь, когда забрать человека с земли!

– Я ничего не решаю! – раздраженно воскликнул Юра. – Ты сама видела священную гору, когда тебе представляли подопечного!

– Вот именно, что видела! – совсем не сдержалась Анна и из ее глаз брызнули слезы. – Так покажи мне эту проклятую гору!

С последними двумя словами прогремел сильный гром и над присутствующими сгустились тучи.

– Видела, и Артем должен был жить! И умирать он должен не в автомобильной катастрофе, а от инсульта в семьдесят четыре года! Так покажи мне эту чертову гору! Покажи мне!!!

Четыре молнии сорвались с неба и с треском негодования ударили прямо рядом с Анной. Усилившийся ветер норовил перерасти в ураган. Он небрежно брал и размахивал ее волосы как будто метал в шторм рваный пиратский флаг. Теперь обоим приходилось кричать просто потому, чтобы услышать друг друга.

– У тебя больше нет крыльев! Тебе больше никогда не попасть на небо!

Анна и Юра около минуты смотрели друг другу в лицо. Анна дрожала от безысходности. Юра видя, что их полемика зашла в тупик, опустил голову и прошептал, зная, что собеседница его не услышит:

– Прости.

Земля около его ног вздыбилась, из под нее с черным земляным фонтаном стали пролезать человеческие кости различных конечностей. Само тело мальчика тоже стало меняться. Он начал стремительно расти. Словно годы, которые он должен был прожить со временем запустились в ускоренной перемотке. Меньше чем за минуту он стал сначала подростком, затем юношей и мужем. Вопреки мыслям Анны, его физическое развитие не остановилось на рсцвете сил, а лишь наоборот ускорилось, он начал стареть, кожа становилось дряблой и морщинистой, волосы седели, он истощал, кожа на голове стала обтягивающей, скулы впали, после чего Анна уже не была уверена, что смотрит на подобие человека, ибо его плоть, достигнув старческих лет начала гнить. С гнилью от тела словно ошметками начала исходить тьма, которая обволакивала тело в темное одеяние, скрывая лицо в темной накидке. Костлявые руки потянулись к выросшему из земли «костяному дереву», которое от прикосновения сжалось и уплотнилось, превращаясь в подобие посоха. После чего рука с силой выдернула посох из под земли который все же оказался косой со сверкающим темным лезвием с зазубринами. После того как тьма окутывающая тело «остыла», она превратилась в материю. Из-за спины послышался хруст и Анна увидела как выросли огромные костяные крылья. После чего все тело оторвалось от земли и слегка воспарило.

Анна пыталась посмотреть вглубь капюшона. Чтобы снова увидеть глаза мальчика Юры, но увидела лишь тлеющие голубые огоньки.

Смерть снова протянула свою свободную руку к Анне, требуя отдать принадлежащее ей. Только сейчас Анна заметила, как все жнецы вокруг пали ниц, и преклонили свои головы не осмеливаясь даже поднять свой взор.

Ей и без пояснений было понятно, что время разговоров ушло. Смерть молчалива, и больше не проронит ни слова.

Анна лишь крепче сжала цепь, и отвела свою руку назад.

Гром прогремел с ужасающей силой так долго, что у Анны заложило уши. Ей казалось, что так смеется сама Смерть над ее жалкими потугами сражаться с ней. Это невозможно. Априори. Даже если победить в одном бою, итог всей войны все равно приведет к смерти. Но и выиграть бой, получить жалкую отсрочку вряд ли кому по силам. Это уже не горделивые жнецы.

Так ловко, быстро и виртуозно владеть огромным тяжелым оружием с гигантским лезвием было просто физически невозможно, но этому божеству было плевать на земные законы физики. У нее были свои законы Танатоса[i]. Проделав просто впечатляющие пассажи, Смерть в боевой позе остановилась, замахнувшись и готовая расправиться с ней как надоедливой мухой.

Анна поняла, что мешкать нельзя, и сделала единственное, что могла, атаковала. Гарпун вспыхнул синим пламенем и стремительной молнией с трескочущим звуком пронесся прямо в грудь черной фигуре, та и не думала парировать или отбивать смертоносный удар, желая просто показать свое величественное превосходство. Наконечник прорвал материю и стал ею поглощаться. Цепь магическим образом увеличивалась, но наконечник словно падал в пропасть за темным плащом. Анна вскинула и отвела руку, желая возвратить наконечник назад, но тут Коса Смерти пришла в движение, и намереваясь разрубить полыхающую синим огнем цепь, направило свое лезвие в сторону цепочки лезвий.

Анна, видя в какую ловушку угодила, решила действовать отчаянно, и со всей доступной ей скоростью сократила в два прыжка расстояние разделявшее их и набросилась всем телом на костяное основание Косы, меняя ее траекторию.

Смерть сразу же ее отшвырнула с такой огромной силой, что тело Анны пролетело несколько метров прежде чем под силой притяжения обрушиться на землю и получить свою порцию боли. Зато гарпун, получив новую скорость и силу движения, мгновенно покинул необъятную сущность противника.

Пока Анна приходила в себя, над ее головой в свете молний уже сверкнуло лезвие косы, которое со свистом неслось к ее голове.

Лезвие в последний момент с противным металлическим лязгом отклонилось от своего направления и вошло глубоко рядом с ее головой.

Анна увидела безумного жнеца, которого встречала ранее. Это он метким выпадом своего гарпуна отбил ужасающий клинок, и теперь наотмашь ударил стержнем гарпуна по капюшону Смерти.

От неожиданной и дерзкой пощечины Смерть отвлеклась от Анны, желая наказать наглого обидчика. Но жнец еще не собирался умирать, он сразу же исчез с прежнего места и материализовался за спиной Смерти.

Анна хотела помочь вновь обретенному союзнику в бесполезной и отчаянной схватке, и уже готовилась направить свой гарпун, как жнец, сделав ложный выпад, снова исчез, и воцарился рядом с ней.

Он схватил ее за руку, сорвал перстень и откинул его, после чего грубым движением сунул ей в рот гладкий камень и накрыл собой.

Мир и земля ушли из-под ног. Анна поняла, что сегодня им удалось сбежать.

[i] Та́натос, (др. – греч. «смерть») 1) бог смерти; 2) олицетворение смерти; Как общее символическое обозначение смерти Танатос получил разнообразные отражения в мифологии, искусстве и психологии (главным образом в психоанализе).

20 – Перья

Спину ломило от боли. Во рту пытался проскользнуть в горло скользкий холодный камень. В глазах праздничным фейерверком рассыпались мелкие салюты, не желая таять под опущенными веками. Она лежала на чем-то холодном и каменном. Дул сильный ветер который разгонял многочисленные песчинки стараясь оцарапать ее кожу.

Наконец «поймав фокус», Анна смогла осмотреться. Скалистый берег, ровная линия горизонта, нарушаемая лишь вспененными гребнями волн.

Рефлекс. Спазм. Мышцы гортани напряглись от незапланированного вторжения в дыхательные пути и с рвотными массами низвергли изо рта еще и черный гладкий гагат.

Встав на ноги, Анна заметила за собой кромку темных джунглей. Скала под ее ногами была неровной, острой и холодной, в ямках которой был серо-желтый песок.

Анна подошла к краю обрыва. Она ожидала увидеть внизу лижущие скалы волны, но внизу был неширокая полоска песчаного пляжа, на которой одиноко сидела темная фигура жнеца и смотрела на горизонт. Анна осмотрелась и нашла крутую тропинку ведущую вниз. Не боясь поранить босые ноги, она стала быстро спускаться вниз.

Она не успела подойти к жнецу, как он сам заговорил с ней:

– Мышка, сколько кошек будут охотиться за нами?

Анна остановилась возле него и стала смотреть в прозрачную воду, в которой выступали острые коралловые рифы.

– Две мышки, и стая кошек различных мастей. От маленького сингапурского котенка до крупнейшего тигра.

Анна встала сбоку безумного и спросила:

– Как ты таким стал?

– Не тот вопрос, хранительница… Не так давно ты мечтала знать, как перестать такой быть.

– Они придут снова.

Безумный пожал плечами.

Волна показала свой загривок и с шипением обрушилась на берег с силой превосходящей предшествующие волны. Соленая вода дотекла до босых ног девушки и с шипением забурлила обратно, заставляя песок под ее ногами засасывать ее ступни.

– Система не прощает ошибок. В ней нет места неповиновению. Ты либо подчиняешься, либо умираешь. Ты не должна мешать, ты либо делаешь свое дело, либо стоишь в стороне и не мешаешь его делать другим. Любой бунт строго пресекается и болезненно наказуем. Но это ведь не про нас, верно? Мы будем петь свою песню до конца. Я сотни раз приходил и видел жертву ангельских хранителей. Видел тех, чьи судьбы менялись. Потому что крылатых и святых не было с ними в трудный час, им было плевать. Я забирал измученные души. Которые еще хотели и могли жить. Я отправлял их пачками, сортируя по небесам и котлам. Я столетиями сидел подле святой горы и смотрел на течение имен, видел, как предначертанное стирается, потому что парящие были заняты иными, более важными делами. Однажды я пришел за ней. Измученной и больной, потерявшей все, своих детей, рассудок, прежний мир. Я пришел за последним, за ее жизнью. Рядом стоял он, улыбающийся, смеющийся над тем, во что превратилась его подопечная. И я задался вопросом, почему я должен забирать ее жизнь? Если я это делаю, я хочу забрать с собой и его жизнь тоже! Пусть он будет наказан, я видел ее судьбу, она была иной! Я взмахнул гарпуном, отнял ее жизнь и не дожидаясь возврата моего верного слуги метнул свое оружие в него. Он выжил, я не смог причинить ему вреда. Я испугался и убежал. Боялся возвращаться обратно, боялся наказания за свой поступок. На моем пути оказались несколько хранителей и их подопечных. Я не мог управлять эмоциями, меня прорвало. Я был зол на себя, что не смог убить того смеющегося хранителя. Я был убежден, что все они такие. Я кричал им, что все они должны гореть в аду, что они не достойны своих крыльев. Кричал, что я все равно приду за их подопечными, так какая разница когда я приду, если я уже здесь. Я начал метать гарпун. Я забирал их подопечных и пронзал их насквозь. И они умирали! Погибли все одиннадцать, кроме одной, которая заступилась за подопечного, закрыла его собой. Гарпун отскочил от нее как от каменной стены. Мы смотрели друг другу в глаза. Вокруг лежали трупы хранителей, обескураженные вырванные души. Я не мог убить ее. Я ударил по ней десятки, а то и сотню раз. Я хотел забить ее до смерти, но у меня не получилось.

Мне пришлось скрыться, и я прибежал сюда и размышлял, много размышлял. Я бунтовал, во мне горел огонь непокорности. Я хотел мщения и справедливости. Мне казалось, небеса дали мне оплеуху, и что только в моих силах все изменить.

Инцидент не остался незамеченным. Меня стали искать. А я стал искать приспешников среди своих. Меня не понимали, отворачивались и предавали. Я понял, что должен быть один. Понял, что только я, и никто кроме меня.

А после я понял, почему не смог убить двух ангелов. Его – потому что подопечная была в списке, я забрал ее и ему не нужно было ее защищать. Ее – потому что подопечного не было в списке, и она защищала его.

Хранители должны были иметь мой знак отличия, я делал их элитой, так я считал. Своим гарпуном я оставлял истинным свое клеймо. Тем, кто не щадя живота своего, плотью своей готов рисковать ради своего подопечного.

Меня назвали безумным. Я стал им. Хотел стать. Я был одержим своей праведной идеей и одержим сейчас. И ты, малышка, тоже меченная мною. Спустя столько лет скитаний и игры в прятки, я, может быть, нашел себе партнера. Потому что все остальные безумные жнецы – просто спятившие дикари. Каждый сам себе на уме, со своей идеей. Они глупы, и их косят боевые, не смотря на их старые заслуги, не оказывая не почестей ни уважения. Рубят как домашний скот, без предупреждения и сантиментов.

Твои перья забрали. Отдали в назидание остальным. Но они, достойны? Кто они сами? Лучше ли они тебя? Помоги мне проверить.

– Это не моя война.

– Это твоя вендетта, милая, тебе это нужно не меньше, чем мне. – Жнец впервые повернул голову и посмотрел ей в глаза. – Ты все еще можешь летать, малышка, на пылающих огнем крыльях. Ты же так хочешь посмотреть на святую гору, не правда ли?

– Это невозможно.

Жнец засмеялся. Громко и некультурно, казалось даже через силу.

– Я скитаюсь по этому грешному земному шару века. И я знаю самую страшную тайну Падших. Видел своими глазами, как они отправлялись в свой последний полет к солнцу. Лишь найди половину своих перьев и расправь крылья, поверь, они засияют огнем. И только тогда моя война подойдет к концу, останешься только ты – единственным борцом за справедливость, покажи им!

– Я правда смогу лететь?

– Да. Но это билет только в один конец. Подумай, за что ты борешься. Напрасно ли пройден весь твой долгий путь? Ради чего или для чего? Тебе не нужны ответы. Ты и так это прекрасно знаешь. Тебе нужно лететь, как можно скорее. Гончие кошки сорвались с цепи и уже скалят нам свои клыки в спину. Ты можешь идти против них. Никогда не видел, чтобы с непокорными так церемонились. Ты нужна им. Ты – новый символ сопротивления этой черной системе с белыми крыльями маразма и абсурда! Дай мне руку, и пойдем! Лишь только покажи мне их лица, и мы вернем все твои перья, до единого!

***

Глаза слезились от боли и обиды. Ее грубо держали за волосы и силой тащили по коридору. Мелькали стены, перила, двери. Но Ангел был непреклонен, с лицом каменного истукана он тащил ее вниз, к выходу из больницы. Парадные двери распахнулись и глаза острой болью пронзил свет. В ровный ряд, образуя коридор, стояли ангелы. Она видела их глаза, в тех кратких проблесках она успела прочесть удивление и страх от необычного зрелища, назидание и укор, брезгливость, пренебрежение, осуждение, безразличие, насмешку, ехидство. Но ни у кого не было ни капли жалости или сочувствия.

Ее вывели в центр сада. На дворе уже были сумерки, и все присутствующие медленно стеклись, образуя круг вокруг нее. Каждый смотрел на нее и не отводил глаз, все хотели видеть продолжение.

Рука держащая ее волосы грубо оттолкнула ее голову, затем схватив за предплечье резко поставили на дрожащие ноги.

Авраам сверкнул огненной плетью и со всего размаха обрушил огненный жгут на ее спину. В глазах поплыло пятнами от боли, пересохшее горло сдавило судорогой, воздух выбило из легких и задыхаясь она пыталась сделать спасительный глоток кислорода.

И снова эти глаза вокруг. Кто-то смотрел зачарованный зрелищем, но были и те кто невольно отворачивался.

Она не успела сделать новый вдох, как снова огненная плеть ударила по ее спине. Теперь всем ее чувством была раздирающая, жгучая боль. Лица, глаза смазались, она видела небо. Знакомая грубая хватка снова схватила ее за волосы и подняв, держала, пока ей заново наносили удары плетью.

Она чуть не захлебнулась в своей рвоте, когда почувствовала запах тлеющих крыльев и паленых костей.

В ушах стоял жуткий гул, голова была налита свинцом. Удары прекратились, но боль не утихала, а лишь нарастала. И тут стоящие вокруг с адским огнем в глаза набросились на нее и стали рвать ее перья. Ее жалкая попытка отмахнуться чуть не стоила ей сломанных костей. Упав, она смогла закрыть лицо руками и зажмуриться прежде чем ее прижали ногами и коленями в снег.

Она не слышала себя, лишь чувствовала по напряжению связок, что истошно кричит и захлебывается в рыданиях.

Ее ободрали и общипали, и довольные ангелы снова расступились в круг, делясь при этом ее перьями с теми, кому не досталось. Довольные и взбудораженные, с нездоровыми искрами в глазах они исчезали, словно трофеи прижимая ее перья к груди.

– Проклинаю… небо… ты слышишь… я проклинаю тебя!

***

Анна снова кричала, пока безумный, прижав свои большие пальцы к ее глазам, вытягивал из нее воспоминания. После чего на его лице играла улыбка.

– Проверим, достойны ли твои братья и сестры хотя бы одного перышка твоих крыльев…

21 – I will come for everyone

Анна шла по кафельному полу, ступая без звука, еле касаясь босыми ногами холодного кафеля. Ее приход, словно Кентервильское привидение сопровождал легкий звон цепочки, да волочащийся за ней гарпун, который острым краем царапал мраморный пол.

Она хотела ударить, и бить собиралась по самому больному. В ее глазах блестело безумие, которое наступало на горло ее оставшимся чувствам гуманности, жалости и сострадания. Утешая себя тем, что если не она, то рано или поздно, брошенные на произвол падут более жестокой смерти, а она лишь несет им успокоение. Мир и покой. Нравственность предопределяет совесть. Она, верившая в справедливость, решила нести ее сама.

Вывеска над белыми дверями гласила «Педиатрическое отделение». Серые стены, серый свет из под свинцовых осенних туч. Даже ее кожа – такая же серая, так же олицетворяла собой скорбь и траур сегодняшнего дня.

В коридоре она повернула в первую же палату. Шесть детей. И один ангел-хранитель, юноша, стоящий у окна и о чем-то мечтавший.

Анна обхватила рукой цепь и резким движением закрутила гарпун с правой стороны. Гарпунн со свистом и визгливым железным отголоском по холодному полу соскочил с земли и затанцевал в свисте ветра который стал исходить от вращения цепи.

– Который твой? – без эмоций вопросила Анна.

Хранитель непонимающе посмотрел на нее. После чего двумя неторопливыми шагами, как краб – боком подвинулся к маленькому спящему мальчику.

Резкий выпад, более сильный, чем она хотела, метнулся в изголовье кровати, и расколотил стену на несколько мелких осколков шпаклевки.

– Предупредительный, – усмехнулся жнец.

– Ты что творишь?! Совсем спятила?! Ты не имеешь права!

Холодный взор синих глаз впился в хранителя. Словно ощущая их сосущую бездну, хранитель смолк с подступившим к горлу комком.

– Страшно?

Молчание сваливалось в ком, который готов был развалиться в противный гулкий звон.

– Спаси. Умри за него. Ты можешь. И я уйду. Даю слово дитя небесного…

– Ты П-падшая – с легким заиканием выдавил хранитель. Было видно как он напрягся и его прошиб легкий пот.

– К этому тебя не готовили. Не рассказывали наставники, что за такими как ты тоже приходит смерть. Умри за свое дитя, за самое дорогое. И я уйду.

– Ты лжешь. Ты проклятая! УБИРАЙСЯ!!!

– Выбор. Твоя жизнь спротив… – Анна перевела взгляд на бледное лицо мальчика и продолжила – Раз… Два…

– Ты сдохнешь, ведьма! Сдохнешь, Падшая, я лично разотру твои косточки в прах, если ты сделаешь это! – кричал в бессилии и истерике хранитель.

Цепь полыхнула синим огнем, воздух в комнате задрожал. Цепь со свистом скользнула к хранителю, проскочила у него между ног, взвилась по корпусу к шее и сдавила его горло. Словно забирая его жизнь, она увидела, как поседели каштановые волосы молодого юноши, который в агонии и предсмертном страхе, даже скорее в ужасе схватился в огненную цепь, с красными глазами на выкате и захрипел.

Анна не могла расслышать, лишь видела его дергающиеся ноги. Шаг, второй, третий, четвертый и она уже почти рядом. Теперь она смогла расслышать это немощное и жалкое местоимение «его».

Анна расслабила цепь и мгновением позже совсем отпустила ангела. Ее взгляд теперь был уставлен в серый пол. Странный чувства смешались в ней. Она все же до последнего верила в благородство этого юнца. По щеке прокатилась ее алмазная слеза, которая сорвавшись с подбородка, не успела в падении набрать скорость и разлететься тысячами нано осколками слезы, как цепь взвизгнула, натянулась, и с неуловимым для глаз стремлением вонзилась гарпуном в тело больного малыша и выдернула его душу.

Кап.

Как звон церковного колокола в давящей комком тишине разбилась о пол слеза. И этот звук диким гулом нарастал в ушах, не желая стихать.

Хранитель, потерявший дар речи, жалкий, испуганный, молящийся о своей некчемной жизни и своих перьях.

– Почему? – еле слышно процедила Анна и поймав удивленный взгляд хранителя повторила свой вопрос, но уже громче – почему ты выбрал его?

– Потому что у меня еще будет много таких как он…

Ярость. Гнев. Ненависть. Обида. Отчаяние. Ее словно изнутри распирало от атомного взрыва чувств и эмоций. Все перемешалось. Она в одну секунду и ненавидела этого ангела, гневалась на его выбор, была в ярости от его отношения к подопечному, от обиды, что когда то принадлежала к таким же как и он, и отчаяние… отчаяние от того, что небесный свод с его детьми прогнил и так низко опустился. Если это ангелы настолько пали, то что остается человечеству, какая надежда на лучшее будущее? О чем они все?! И это не она Падшая, а эти крылатые создания, дети небесные, ангелы…

Коснувшись перстня, Анна избавила душу мальчика от дальнейшего действа и дождавшись пока та не исчезнет в темной дымке взяла в себя в руки, глубоко вдохнула, и резким движением руки воткнула золотой гарпун прямо в сердце хранителя. Брызнули алые брызги рубиновой крови. Хранитель попытался схватиться о гарпун, но сразу же сильно обжегся и только упал на пол рядом с кроватью.

– Но я же…

– Это был неправильный выбор.

– Ты солгала… – наивному удивлению хранителя не было предела.

– Я сказала, что если заберу твою жизнь я не трону твоего подопечного. Но не обмолвилась ни словом о том, что если ты предпочтешь его смерти своей, я не заберу в придачу и твою жизнь…

Анна жестким движением сорвала кулон крыльев с шеи хранителя.

– Здесь ведь и мои крылья, – сказала скорее сама себе в слух Анна и посмотрев на хранителя осознала, что последнего хрипа не будет, тот уже угас в сводах старого здания несколькими мгновениями ранее.

– Еще что-то терзает твое сердце? – звонкий голос безумного заставил Анну вздрогнуть. Черная тень стояла в дверях.

– Отнюдь, – сухо ответила девушка.

– Безумная… – улыбнулся кривой ухмылкой жнец.

– Это твое прозвище. Мне больше нравится… – Анна с противным хлюпающим звуком вынула гарпун из тела мертвого хранителя и нещадно обмакнув рукав своего одеяния в ангельскую кровь, написала на языке ангелов: «I will come for everyone». Еще раз обмакнув рукав в кровь, Анна оставила подпись уже на другом языке – «Loca[i]».

[i] Loca (исп.) – Безумная, Сумасшедшая, Одержимая.