Текст книги "Повседневная жизнь российского спецназа"

Автор книги: Ирина Дегтярева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

А наш гражданский все бегает с камерой. Едем в Старые Атаги на следующий день и нарываемся еще на двух бандитов. Случайно, не на тот адрес пошли. Через три дома от нас выскакивают два черта с автоматами, и начинается погоня с перестрелкой.

Гражданский, переполненный впечатлениями, кричит:

– Вы чего тут?! Отдыхать у вас времени нет?! Целыми днями как на охоте.

Но после этого случая мы решили, что пора его отправлять. Он уже никакой от событий. За полутора суток – три перестрелки.

Спецназовский экстрим

Конец декабря 2001 года. Грязь и водяные брызги с серого неба. Временами легкий морозец и снег. Мороз лучше, не так скользко и не так мокро. Обувь промокнет, ее сушить негде. Все время мы в разъездах.

Родилась идея. Работаем, работаем в одном районе – бандиты из него уже ушли, а надо взять и мотнуться куда-нибудь накоротке. Выскочить, отработать и обратно. Начнем работать, бандюки обратно в Старые Атаги поползут.

Эту идею командование рассмотрело, очень тихо, аккуратно, чтобы информация не утекла.

Взяли информацию по Цоцин-Юрту и с минимальным количеством людей со всех служб, которые должны отработать, мотнулись ночью. Примчались и под утро начали шерстить.

Наши поисковые группы на двух или на одном бэтээре «барражировали» по Цоцин-Юрту. Параллельно с нами колесили на легковых машинах боевики. Обстреливали нас. Но больше перепало 352-му разведбату 46-й бригады, который работал с нами. Именно их поисковые группы чаще всего нарывались на «чехов».

Цоцин-Юрт большой, адресов много. От нас поехало семь групп и от разведбата – пять. Остальные наши остались под Старыми Атагами изображать бурную деятельность.

И вот бандиты обстреляли разведбат раз, два, три, на четвертый слышим, такая пальба полыхнула!

По связи спрашиваем: «Что там?»

«Разведчики влетели на адресе».

Отрабатывая свои адреса, мы потихоньку вышли на стрельбу. Разведгруппу долбят. Два офицера – командир взвода и командир роты – убиты в первые секунды боя. Мы вытащили из-под огня пятнадцать раненых бойцов. Из них двое потом умерли в госпитале. Наш док сразу сказал: «Не жильцы».

Грохнули на этом адресе несколько «чехов» и ушли оттуда.

Часа три мы там колупались, подустали немножко. Выбрались из населенного пункта, сели обедать. В это время приехали корреспонденты, телевидение, заместитель командующего группировкой или даже сам командующий. Не помню. Снимали на камеру трупы боевиков, выложенные в ряд…

Мы еще обедали, когда нас резко подняли. Сперва подумали, что это для съемок. Отреагировали по-своему:

– Твою через твою, через кочергу…

Уже нашли бойцов, кого можно поднять для красивых поз перед камерой, а нам вдруг сообщают, что подъем боевой. Выезд в город. Тут опять свои заморочки. Бойцы возмущаются:

– А-а! Нас снимают перед тем как ехать. Такие-сякие. Примета плохая!

С вертолета заметили, в каком дворе стоит машина, с которой нас обстреливали. Мы на адрес. Хоп! Блокировали. Посмотрели – никого. Через несколько домов от нас, как совсем недавно, выскакивают два черта в синей форме, смахивающей на милицейскую, омоновскую.

У нас охотничий азарт. Летим за ними. Им-то хорошо, они налегке, без бронежилетов, без снаряжения. Автомат и пять-шесть магазинов. А мы все грузные ребята. И грязь жуткая под ногами. Бежим по огороду, а на каждом ботинке килограмма по три грязи, не меньше.

Я думал, у меня сердце выскочит. Выбегаем через огороды на другую улицу, а там – засада! Ка-ак нам дали прикурить! Мы врассыпную. И вот тут я только помню четко, кинематографически. Я забираю влево, куда уже убежали трое наших. Они проскочили под выстрелами. Мне один из них орет:

– Фидель, не беги сюда, здесь стреляют!

И я понимаю, что остановиться не могу. Меня сразу заколбасят. Лечь невозможно. Лежачего не сразу, но тоже пристрелят. Поворачивать? Но там узкая тропа между заборами – ни вправо, ни влево и сзади на меня бегут еще человек пятнадцать наших: я закупорю – будет групповая цель, вообще, бей не хочу. Надо бежать. И я бегу туда, к ним. Справа сетка-рабица, и она как под током искрит от пуль. Я скосил глаза и вижу: из-за этой сетки, метров с тридцати, два дурака поливают по мне из автоматов, как из шлангов.

Деваться некуда, и я ломлюсь из всех своих силенок. В конце концов мне что-то по ноге – стук! Как будто палкой по икре шарахнули. Меня аж подразвернуло. В горячке чуть не упал. Кричу: «Блин, достали!» Ковыляю дальше. Мысль только об одном: «Как, интересно, попали?» Но боли не чувствую. Забегаю за угол. За ногу схватился. Вроде контузило, рикошетом. Дырки на штанине нет. Рукой желвак нащупал, вспухло, крови вроде нет.

Паша, майор, стоит, за голову держится.

– У меня, по-моему, пуля в голове, – сообщает.

– Да хватит тебе выдумывать, – отмахнулся я. – Если бы у тебя была пуля в голове, ты бы лежал сейчас и не болтал лишнего.

Мы с офицером ФСБ и нашим лейтенантом пошли влево. Я рассудил, что боевики, которые на нас напали, будут уходить влево, потому что справа наши рассыпались и охватили их полукругом.

Отскочили мы влево через два дома. Там металлический забор примерно в рост человека. С трудом голову высунуть можно, привстав на цыпочки. Мы втроем высовываемся над забором и рядом ствол автомата на кромку забора кладем. Смотрим, а за оградой, метрах в тридцати, шесть «чехов» стоят. По жестикуляции видно, обсуждают, идти вправо к своим на выручку или не ходить.

Мы высунулись с автоматами. «Чехи» нас мгновенно увидели и растерялись. Я сразу стрелять начал и своим кричу: «Стреляйте!» «Чехи» в разные стороны. Прицелиться как следует не удавалось – автомат выше уровня глаз. Но одного мы ранили. Он хрюкнул и присел, чувствуется, неприятно ему. Остальные рассыпались и залегли.

Я понимаю, мы в них не попадем, а они сейчас лягут и прицелятся… Кричу: «Ложись!» Что там металлический забор два миллиметра толщиной! Ка-ак над нами засвистело! Решето из забора. Секунд десять прошло, я говорю:

– Все. Они отстрелялись. Пора линять.

Мы с офицером ФСБ рванули влево, забежали за угол забора. Лейтенант остался лежать, всунул ствол автомата в щель бетонного основания забора и вслепую по огороду полоскает, чтобы «чехи» ничего не предприняли.

За углом два пролома в заборе, забранные сеткой-рабицей. Ни укрытия, ничего. Думаю: «Ладно, лягу, они меня лежащего не заметят». Изготовился к стрельбе, нацелившись на сетку, где она слегка провисала. И думаю: «Ну, идите, ребята!»

Ребята как по заказу выскакивают. Опускают сетку. Начинают перелезать. Как только кучка образовалась, человека четыре, я в нее одиночными выстрелами начал магазин выпускать. Будто червей разворошил. Они обратно – им не до стрельбы – сами под огнем. Особо не выделывается никто. Пули рикошетят по рабице.

Убрались они, а у меня патроны на исходе. Оглядываюсь, а парень из ФСБ стоит за углом в полный рост. У него позывной Геолог, потому что он информацию нарывает… Я ему кричу:

– Ложись!

Листы хоть и железные, но тонкие. Геолог мне в ответ брезгливо:

– Грязно!

– Ложись, дурак! Прикрой меня!

Он плюхнулся. Я откатился назад перезарядиться. Геолог высунулся и начал вдоль забора из автомата стегать. По нему дали ответную очередь, и он вдруг застонал:

– Ай! Фидель, я ранен!

У меня внутри аж захолодело. Он-то по пояс высунулся. Скорее всего, в грудь влетело. Ну, все, кранты.

– Куда?!

– В руку.

– В какую?

– В левую.

– Сильно?

– Работать не могу.

– Отползай! Кинь магазинчик, у меня всего полтора осталось.

Геолог два магазина бросил. Тут я успокоился. Два магазина – можно долго сидеть. Я одиночными всегда стреляю. Жду. Им деваться некуда. Справа «чехов» давят изо всех сил. Чувствую, и раненые у них есть. Жду. Чего мне высовываться, рисковать? Они все равно пойдут по улице, из-за угла я ее всю просматриваю. Как в тире могу работать. Единственное, что меня немного тревожило – автомат не мой. На тот момент я еще не успел получить оружие на полевом складе. Поехал на войну вообще без ствола, только с пистолетом. Позаимствовал перед операцией автомат наводчика пулемета БТР, ему он в бэтээре не нужен. Вроде автомат пристрелянный…

Вот «чехи» поперли. Перебежками, по одному. Я выцеливаю, стреляю и никак попасть не могу. Я вне себя. То ли стрелять разучился, то ли автомат все-таки не пристрелян. Между мной и боевиками три слоя рабицы, но встать нельзя, чтобы сверху стрелять. Справа ведь идет капитальный бой. В отличие от нас, там большие силы схватились. Наших человек двадцать и столько же боевиков. Оттуда рикошеты идут со страшной силой. Слепые пули летят. Встанешь, может и грохнуть. Думаю: «Не, моя жизнь дороже этих дураков, я лежа постреляю».

Первые двое перебежками, перебежками, почти ушли. Вторые двое пошли. Решил, сделаю несколько выстрелов, но точных. Полежал секунд десять, успокоился, тщательно выцеливаю. Стреляю! Мимо. Стреляю. Никак не попадаю.

Они уже пешком идут от меня, даже не перебежками, пешком уходят! Меня вообще завело!

– Гады! Презирают! Показывают презрение!

Аж взбесился. Напоследок два таких выстрела сделал, что один из боевиков даже спотыкнулся, явно попал. Но спокойно так идет. «Надо же, какие ребята отчаянные». Четверо ушли. Двоих я отсек. Не смогли прорваться.

Мы остались лежать. Прикрывали этот участок часов до десяти вечера. Я чувствовал, что по ноге начала стекать кровь, а боли не было. Опасался только, что от потери крови меня поведет. Не отключиться бы.

Закончились зачистки домов. Никого не нашли, лишь потеки крови повсюду. Ночь. Особо не подергаешься. Они по дорожке отхода мины поставят, не обрадуешься.

И мы выбрались. Единственное, что интересно, в одном из домов нашли видеокассету и записку: «Посмотри Мидео и спрячь». На кассете надпись «Мидео».

Нас сразу к врачу. Геологу руку перевязали, мне – ногу. Все-таки пуля внутрь зашла. Слепое ранение. А у Паши и в самом деле пуля оказалась в голове, вернее, рубашка от пули под кожей над ухом. Немного глубже она вошла бы – все. Кроме того, у него оказалось пять сквозных ранений осколками пуль. В бок, руку и ногу. Пули бились в кирпичную кладку, кололись вдрызг и отлетали в Пашу.

Когда в госпиталь прилетели, Паша снял свитер, и на пол посыпались осколки пуль. Свитер весь посечен.

Старлей осколком пули был ранен. И рядовому еще в начале боя пуля разворотила лицо. Рядового сразу эвакуировали, а мы до конца оставались. Я, Паша, Геолог и старлей.

Надо отметить, что медицинская служба хорошо работает. Конвейер у них налажен от и до. В Северном вертолет только сел, а нас уже машина ждет. И в приемный покой. Тут же на столы, рентген, перевязки.

Пулю извлекать не стали. Дырочка от нее аккуратная, уже затянулась. Пластырем заклеили и все.

Вышли мы из перевязочной. Адреналина в крови столько! Можно стометровку запросто пробежать. В назначенной нам палате мы скинули грязные камуфляжи, отдали постирать. Девчонок, сестер, попросили что-нибудь приготовить. Есть очень хотелось. И выпили чуток, чтобы адреналинчик снять. Сестрички нам и видак достали, кассету просмотреть. Геолог ее все это время прижимал к себе, как любимую девушку.

На кассете записана жизнь чеченской семьи в Казахстане. Мне б так жить! Машины, квартиры – шикарно. А потом показано, как в Курчалое нашим бойцам головы режут. Кассета – отчет о проделанной работе…

Мы в госпитале переночевали. Утром встали, что делать? 31 декабря. Вот он, Новый год! Стоп винты, стоп колеса, стоп моторы. Ничего не летает и не ездит. К своим уже не поехать, на базу тоже.

– Будем встречать здесь, – решил я.

Паша с Геологом завелись.

– Блин, надо ехать на базу, в Ханкалу.

– Как? Чего выдумываете? На чем?

– На такси, – не смутились они.

– Где ваше оружие? – возмутился я. – Только я пистолет прихватил. Вы же все посдавали, гады.

– Ничего, как-нибудь доедем.

– Я дорогу знаю, – горячился Геолог. – От блокпоста к блокпосту. Что тут ехать? Доедем!

– Ладно, уговорили. Поехали.

Написали отказ от госпитализации. Геолог поймал такси. Я на переднее сиденье. Демонстративно перезаряжаю «Стечкин». Таксисту говорю:

– Все, брат, если что, не обижайся, первая пуля твоя.

– Командир, чего там, – понял водила.

Я никогда так не психовал, как при этой глупости, но мы моментом долетели до Ханкалы. Отпустили таксиста, в его машину тут же загрузились такие же остолопы, как мы. Тоже куда-то ехать Новый год встречать.

Мы потопали к себе. Тут вдали: «Бэмс!» – выстрел. Первое желание у всех лечь. Грязь вокруг непролазная. Все присели. Ух ты! Сознание еще от недавнего боя не отошло.

Отмечать праздник нас зазвали к себе фээсбэшники. От них мы узнали продолжение истории с Цоцин-Юртом, когда я стал сетовать, переживая недавний бой.

– Стрелял, стрелял. А они пешком ушли. Вот такой я стрелок!

Фээсбэшники смеются и переглядываются.

– Слышь, сегодня стали осматривать место, где ты стрелял – там два трупа нашли. Те, что пешком шли. Все в дырках. Потому они и шли – бежать уже не могли. Ты их полоскаешь: дырка за дыркой, они тоже на адреналине были, зашли за угол, упали в канаву и умерли.

Один из них, как потом выяснилось, был снят на видеокассете «Мидео», здоровый бык.

– Мы утром обыскали все вокруг, – продолжал рассказывать фээсбэшник. – Шесть лежек нашли, замаскированных копнами кукурузы. Откинули копны, а там все в крови. Тяжелораненые в этих лежках были. Короче, вчера вы восьмерых уничтожили и нескольких ранили. Они все известные боевики.

«Чехи» напугались, что какое-то подразделение, то есть мы, может так биться ночью. А мы чувствуем друг друга – как бы ситуация ни менялась, я всегда знаю, что в следующую секунду будет делать тот или другой боец. Это взаимопонимание достигалось тяжелым трудом в течение трех лет.

Начало «Новой жизни»

31 декабря новогодняя жизнь началась для нас с выезда в село Новая жизнь. Вот такой каламбур.

Был радиоперехват накануне, из которого узнали, что в Цоцин-Юрт пытались прорваться боевики из Новой жизни. В Новую жизнь и нагрянули.

Мы с офицером ФСБ и Пашей оставались на базе. Пользовались своими ранениями. О том, что происходило в селе, узнали от ребят.

В группе блокирования дома стоял наш снайпер. Его позывной Капрал. Стоял, смотрел по сторонам как положено.

Одна молодайка посылает ребенка куда-то. Капрал ему:

– Стой! Обратно, – загнал мальца в дом.

Дети постоянно «летают» как связные боевиков. Женщины мечутся по дому. Что-то их гложет. Одна выскакивает с мокрой тряпкой, вроде постирала. Развешивает эту белую тряпку на заборе. Калитку во двор оставляет открытой. Идет дождь, а она белье сушит.

Капрал калитку закрыл. Через несколько минут женщина выходит снова. Будто по делам, и якобы ненароком оставляет калитку открытой.

У чеченцев обычай, если в доме мертвый, похороны, вывешивается белое полотенце и открываются двери – «В доме смерть». Они это переиначили и превратили в условный сигнал: «В доме противник, не ходите сюда».

Капрал закрыл дверь и выглянул на огороды. В глубине белела небольшая мазанка. Снайпер смотрит, а к этой мазаночке из другого дома посылают пацаненка. Он ему: «Стоять! Обратно иди!»

Через время от третьего дома старик идет.

– Ко мне, старый, – скомандовал Капрал.

– Я заслуженный учитель Чеченской Республики. Я просто иду.

– Постой, потом вместе сходим. Походим, погуляем.

Из дома выходит старлей, командир группы. Его позывной Бам, потому как если ударит, то всё!

Капрал докладывает командиру ситуацию.

– В мазанке кто-то есть.

– Кто в мазанке? – обратился к старику Бам.

– Там дети.

Капрал глянул в прицел снайперской винтовки и видит, как к окошку мазанки изнутри такая харя приблизилась!

– Там явно не дети. Там кто-то есть.

Подошел Джафар. Он не чеченец. Это у него позывной такой из-за черной густой бороды. Без нее у Джафара обычное русское лицо, а с бородой – кавказский разбойник, да и только.

Джафар направил автомат на старика.

– Пошли. Ты – первый, я – второй.

Остальные рассыпались по двору, блокируют. Старикан подошел к дверям, открыл, сказал что-то внутрь и закрыл:

– Они боятся выходить. Отойдите, дети выйдут.

– Если не выйдут, гранату брошу, – пообещал Джафар.

Старик снова дверь открыл, а оттуда две «эфки» вылетают. Джафар оттолкнул деда, отпрыгнул в сторону, упал и закрыл уши ладонями.

Еще один боец, лейтенант, стоял напротив мазанки, около дерева. За это дерево он и повалился. Оно толщиной сантиметров десять – не закроет, конечно. Прозвучало два взрыва. С дерева осколками содрало всю кору – оно белое стояло, а в лейтенанта ни один осколок не попал, хотя метра полтора до взорвавшихся гранат было. Контузило его и оглушило сильно. Он даже отключился…

Джафару ничего, он вскакивает, обегает мазанку и сталкивается с двумя дураками. Они под шумок за взрывами выскочили из мазанки. Между Джафаром и ними два с половиной метра, и они дружно начинают садить друг в друга из автоматов. Джафар по ним магазин – тридцать патронов – высадил. «Чехи» в него два таких же магазина. Джафар не шевелился, двинешься – убьет. Свист с обеих сторон. Он только автоматом водит и кричит: «А-а-а!» «Чехи» тоже орут и стреляют. Страшно, конечно. В упор. Смерть – вот она летит. Шестьдесят пуль – в Джафара не попала ни одна. Он ранил обоих. Они стали убегать. Джафар тоже, перезарядиться же надо. Раненые быстро не бегают. Группа блокирования их заколбасила.

Еще двое боевиков из мазанки выскочили. Гранатами отбрасывались. Одного из них Капрал снял. А второй в канаву заскочил, начал отстреливаться, но, когда в очередной раз высунулся, его другой наш снайпер снял.

Стали выяснять, кто эти четверо уничтоженных боевиков. Оказалось, что все четверо полевые командиры. Пришли на совещание. Один из них учился в Пакистане и планировал многие крупные операции.

Отдолбили их и Новый год поехали встречать. «Чехам» Новый год серьезно подпортили.

Таких боестолкновений была масса. Но с этого момента противник стал все больше нас бояться, а мы действовали все активнее и активнее.

Тут очень важно психологическое состояние. Мы были охотниками, а «чехи» только и думали, как запрятаться подальше. Если человек изначально рассчитывает, как убежать, он нормально воевать не сможет. Не важна численность и не столько важно оружие – важен настрой на битву. Для «чехов» началась тяжелая жизнь. Они психологически ломались только при одном известии, что на задачу вышел «Витязь».

Спецназовцами не рождаются

« Спецназовцами не рождаются, ими становятся» – бойцы спецподразделений любят повторять эту истину, подчеркивая, что им ничего даром не дается. Ко всему следует приложить умение и труд. Любой профессии, в том числе и спецназовской, надо учиться. Но отдельной школы или училища для спецназа до сих пор нет.

В отрядах специального назначения проводится обучение солдат и офицеров. Тут всегда можно получить специальность, а при желании и не одну – гранатометчик, снайпер, сапер, высотник, пулеметчик, минометчик.

Стрелок штурмового отделения – это специальность, которую получают все спецназовцы во время занятий в учебной группе. Обучение специальностям – пулеметчика, снайпера, наводчика БТР и ряду других – осуществляется индивидуально, после того как военнослужащий окончил учебную группу и пришел в боевое подразделение. Обучение проводится под руководством командира группы и заместителя командира группы по специальной подготовке.

Военнослужащие по призыву увольняются в запас, и должность того или иного специалиста становится вакантной. Думающий командир за несколько месяцев до увольнения начинает присматривать кандидата на эту должность из числа новых бойцов, окончивших учебную группу. Если у военнослужащего есть желание приобрести ту или иную специальность, ему предлагается пройти стажировку. Чтобы стать снайпером, особенно важно личное желание бойца, ведь эта специальность специфическая. Сборы проходят в масштабе отряда, после чего стажировавшийся боец занимает штатную должность.

Есть специальности, которым обучают за пределами части – сапер-подрывник, водитель бронированной и обычной техники. Желательно, чтобы водитель обладал категориями В, С и мог выполнять работу водителя БТР, бронированного «Урала» и других транспортных средств. Связистов – специалистов по средствам радиосвязи и санинструкторов также готовят вне отряда, если нет бойца, уже имеющего начальное медицинское образование, диплом фельдшера.

Некоторых военнослужащих направляют в учебную часть по подготовке прапорщиков на несколько месяцев, и ряд воинских должностей укомплектовывается прапорщиками.

Срочники могут иметь несколько специальностей – это зависит от настойчивости командира группы. Опытный командир старается, чтобы его бойцы владели двумя специальностями, ведь военнослужащий в бою может быть ранен и его придется заменить. Хорошо, если боец имеет специальность стрелка штурмового отделения, при этом может стрелять из пулемета и в то же время готов подменить выбывшего из строя снайпера. Все упражнения и занятия в спецназе основаны на взаимозаменяемости.

Группа разведки является одним из подразделений боевого обеспечения и играет очень большую роль в жизнедеятельности отряда. Это – его глаза и уши. Как наиболее подготовленное подразделение, разведгруппа зачастую привлекается для выполнения наиболее сложных задач, которые возложены на группы специального назначения в целом. Но тем не менее между ними существует четкое разделение – спецназ и разведка идут рядом, помогают друг другу, но задачи их носят разный характер. У спецназа в основном штурмовая работа – захватить, обезвредить, освободить, уничтожить. Разведчики обязаны изучить обстановку, получить информацию, создать условия для выполнения поставленных перед группой специального назначения задач. В группе разведки много бойцов, служащих по контракту. Вообще же разведчики – универсалы. В разведгруппе есть снайперы, пулеметчики, наводчики БТР, есть представители специальностей, характерных только для разведчиков.

В отрядах спецназа развита ступенчатая система служебного роста. Боец, отслужив срочную службу, овладев минимум двумя воинскими специальностями, сдав на краповый берет, пройдя боевую командировку, решил продолжить службу по контракту – это первые ступеньки. После заключения контракта, через некоторое время он покоряет следующую ступень – командира отделения, затем назначается на должность заместителя командира взвода, старшины группы. Направляется на учебу, чтобы получить воинское звание прапорщика. Прослужив в звании прапорщика года три-четыре, он может за усердную службу, которую должен отметить командир группы, получить направление на курсы младших лейтенантов. Через полгода возвращается в часть уже офицером, командиром взвода. Еще через некоторое время его могут направить на заочное обучение в юридический институт МВД, где он получает высшее образование и может в отряде занять достаточно высокую должность – заместителя командира или командира группы. Он имеет возможность и дальнейшего роста, если продолжит учебу в военной академии. Но прохождение этих ступенек идет медленно, для этого необходимо набраться терпения.

По закону посылать военнослужащего на курсы младших лейтенантов руководство имеет право через год службы. Вот и приходят на эти курсы из обычных воинских частей девятнадцатилетние парни, еще не состоявшиеся ни как военные, ни как мужчины, ни как личности. Через полгода возвращаются в часть, где еще продолжают служить солдаты, одновременно с ними призвавшиеся, и те, кто был призван на полгода раньше. А они должны ими руководить. Станут ли они им подчиняться? Бывают, конечно, исключения, но они лишь подтверждают правила.

В отрядах спецназа таких вещей не происходит. Девятнадцатилетнего парня только на основании его желания стать командиром не пошлют учиться на лейтенанта, если он не прошел те ступени, о которых говорилось выше, даже в случае особых заслуг кандидата. На курсы младших лейтенантов приходят из отряда прапорщики, послужившие, имеющие государственные награды и несколько боевых командировок на своем счету.

В зависимости от усердия и старания прохождение служебных ступеней может длиться от нескольких месяцев до нескольких лет.

Командир одной из групп отряда «Русь», капитан, начинал службу в отряде солдатом девять лет назад. Получил специальности пулеметчика, снайпера. Был снайпером по контракту около года, стал командиром отделения, полгода прослужил, получил методическую практику, когда в составе группы военнослужащих он направлялся по указанию министра внутренних дел для обучения ингушского ОМОНа в 1999 году. По возвращении его назначили заместителем командира взвода и ему было присвоено звание прапорщика. Пройдя ступень заместителя командира группы, побывав в боевых командировках, он стал старшиной группы. Позднее он был направлен на курсы младших лейтенантов, назначен командиром группы. Таких примеров хватает. Этот человек – профессионал. Может, ему отчасти не хватает теоретических знаний, но он имеет все возможности их пополнить.

Тесные отношения отряд «Русь» поддерживает с другими отрядами специального назначения, с ОМОНами, с СОБРами, с теми, с кем вместе выполняют специальные задачи. Среди них взвод специального назначения одной из частей по охране важных государственных объектов, бойцы которого регулярно приезжают в гости для обмена опытом.

Спецназовец всегда гостеприимно примет другого спецназовца, даже совсем незнакомого, приехавшего из другого города, накормит, напоит и на ночлег устроит.

Отряд дружит с бригадой специального назначения внутренних войск МВД Республики Беларусь, поддерживает контакты с молдавскими карабинерами, со спецназом внутренних войск МВД Украины и со спецназовцами Казахстана. Всех объединяет общая борьба с терроризмом и с организованной преступностью.

У отряда «Русь» сложились тесные отношения с детским объединением «ЭОС», где проводятся индивидуальные занятия с детьми с детского садика до четвертого класса начальной школы. Для детей спецназовцев объединение делает большую скидку в оплате. Дети, воспитанники объединения, приезжают в отряд с концертами. В свою очередь бойцы отряда помогают этому объединению в решении различных бытовых вопросов, поскольку работают в «ЭОС» в основном женщины.

Старшеклассники нескольких московских школ проходят в отряде «Русь» военные сборы. Спецназовцы всегда идут навстречу, стараются дать призывникам необходимый минимум знаний. Они поддерживают отношения с различными военно-патриотическими клубами Москвы, Подмосковья и некоторых городов других регионов. В Белгороде бывшие спецназовцы отряда организовали военно-спортивный клуб «Русь». Они занимаются допризывной подготовкой, рассказывают ребятам об истории спецназа, своего отряда. Рекомендуют своих воспитанников для службы. И командование отряда решает вопросы с военкоматом, чтобы этих ребят призвали именно к ним.

Ребята из военно-патриотических клубов заранее знают, на что идут, что спецназ – это трудно, тяжело, пот, синяки, сбитые в кровь мозоли. И при этом в отрядах спецназа минимальные потери. Жесткая подготовка, как это ни парадоксально, очень гуманна, поскольку целиком направлена на то, чтобы сохранить жизни бойцам.

Вопросы поддержания на должном уровне морального и физического здоровья являются одной из основных забот руководства отряда. Оно старается сделать эффективной реабилитацию бойцов, хотя осуществить это не всегда позволяют финансовые возможности. Например, у спецназовцев отряда «Русь» самой яркой и запоминающейся была реабилитация в 1996 году. Прибывших из чеченской командировки бойцов взял тогда на полное обеспечение колхоз «Борец». Десять суток спецназовцы жили в этом колхозе, вернее в пионерском лагере, располагавшемся на территории колхоза, в коттеджах на пять-шесть человек. В колхозной столовой бойцов три раза обильно и вкусно кормили добротной крестьянской пищей. Каждый день спецназовцев возили на экскурсии, через день – на дискотеку в местный клуб. Провели футбольный матч со сборной колхоза. Тогдашний руководитель хозяйства был страстным любителем футбола, и в его команде играло много мастеров спорта. Спецназовцы в честной игре проиграли им. Впоследствии руководство колхоза сменилось и возможности такого отдыха после командировки у бойцов больше не стало.

Все последние годы непрерывных командировок, не слишком рассчитывая на чью-то помощь в вопросах реабилитации, руководство отряда планирует экскурсии и выходы в город, в театры, кино. Есть театр «Сопричастность», где спецназовцев ждут в любой день на любой спектакль, православный театр «Глас». Актеры из театра приезжали к бойцам и на полевой выход, выступали там перед ними.

Хорошие отношения сложились у спецназовцев с заведующим сектором взаимодействия Московской патриархии с внутренними войсками Алексеем Заварновым. Он много времени проводит в части, беседует с бойцами. Есть планы создать в части домовый храм Александра Невского.

Вообще командиры внушают своим бойцам такую истину, что на время службы у спецназовцев одна национальность – воин русского спецназа.