Текст книги "Повседневная жизнь российского спецназа"
Автор книги: Ирина Дегтярева
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
17 августа 1996 года.
Н.п. Ханкала. Мы получили приказ любой ценой доставить боеприпасы на заблокированный КПП. Необходимо было двигаться по течению реки Сунжа примерно километров десять. Река Сунжа, по которой лежал наш маршрут, протекала через весь город Грозный. На нашем пути стояло три КПП противника и два наших КПП.
С самого начала эта затея показалась мне невыполнимой. На свой страх и риск я решил изменить маршрут, никому об этом не сообщая. По моим размышлениям, подходы к каждому КПП должны быть капитально заминированы. К тому же связь с КПП была неудовлетворительной, прослушивалась противником, что могло привести к неминуемой гибели группы.
Приехав на исходную точку нашего маршрута, я случайно встретился с майором ГРУ, который очень помог, дал мне полную раскладку по районам, возможным засадам, местам концентрации противника. Спецназовское братство – это то, что помогло нам выжить, выполнить приказ и уничтожить встретившегося противника.
Позже, вспоминая нашу с ним встречу, я понял: если бы не та информация, которую я получил от него, то вряд ли бы сейчас был жив.
Майор ГРУ знал это не хуже моего, поэтому перед нашим выходом дал свои позывные и частоты, заметив при этом: «Если спецы не помогут спецам, то кто же?»
Уже темнело. Мы выдвинулись короткими перебежками в сторону здания, стоявшего на проспекте Победы. По моему плану, мы должны были там дождаться темноты и двинуться переулками к конечной точке. Вошли в здание, там были наши. Семь спецов из сорока, которые уцелели после боев. Встретили они нас как братья. Выставили на стол все, что у них было съестного. Поболтали о жизни нашей, вспомнили погибших спецов, среди которых оказались общие знакомые. Водку пить не стали.
В десять часов вечера стало совсем темно, и тогда мы выдвинулись. Я шел первым, шли мы перебежками от дерева к дереву, к сгоревшей бээмпэшке. Дорога была усеяна трупами наших бойцов, погибших в течение недели. Запах стоял жуткий. Шли тихо, добрались до перекрестка, где ожидалась встреча с противником.
Вдруг заработал пулемет, который начал простреливать проспект. Мы прижались к стенам. Судя по тому, что пули не попадали в эти стены, пулеметчик нас не видел. Пройдя еще метров сто, я засел за дерево, ждал подхода своего второго номера. В здании напротив раздалось два хлопка, два трассера ударили в стену в сорока сантиметрах от моего левого плеча.
Я понял, что снайпер бьет на шум. С того же здания вылетела ракета, я залег между трупами, ракета осветила и меня, и трупы. Между трупами хватило места только для меня одного, второй номер, пригнувшись, спрятался за дерево.
Эта картина, видимо, не вызвала интереса у снайпера. Дождавшись, когда ракета погаснет, я двинулся дальше. Прошел метров десять, и еще две пули того же снайпера ударили в стену за моей спиной. До поворота оставалось метров пять. Тут произошло то, чего я боялся больше всего. Из-за поворота «нохчи» начали долбить, не давая нам пройти вперед.
В свою очередь пулеметчик, работавший по проспекту, не давал нам перейти на другую сторону улицы, где бы нас не достал снайпер. Я принял решение отойти в разрушенное здание и занять оборону. Мы отошли под непрерывным огнем. При этом со снайпером свели счеты, ударили туда ВОГами, и он заглох, не знаю, надолго или навсегда. Отсидевшись в здании часа два, мы двинулись к спецам, это было утро 18 августа.
Встретились со спецами, которые великодушно дали нам два БТР. На них мы погнали во весь опор. «Нохчи» обалдели от нашей наглости и стреляли в основном уже вдогонку.
Прибыли на КПП. Поначалу было ощущение, что кроме призраков там уже никого нет. Я заорал, как только мог, вроде начали оживать.
Мы заняли круговую оборону вокруг БТР. Загнали БТР на блокпост, бойцы снова все забаррикадировали.
Сели, успокоились, поздоровались, познакомились. Выгрузили боеприпасы, узнали, что у них прикопанный труп, три раненых, один из которых «тяжелый».
Два хлопка, две пули над головой бойца ударились в стену, боец пригнулся, но если бы они попали ему в лоб, пригибаться было бы уже поздно. Снова заняли оборону, начался бой. Я дал команду стрелять одиночными и только по видимой цели. «Нохчи» тоже не дураки, поэтому стреляли, как правило, наугад. Их снайперы, конечно, исключение. В тот день пулеметчик наш положил их стрелка, когда тот перебегал к укрытию.
Тогда же с БМП долбанули по снайперу, которого напрочь завалило обломками крыши. Еще один идиот-снайпер решил отличиться, залез под черепичную крышу, поднял одну черепицу, рассчитывая через нее долбить по нам, притом «осветил» свой лоб, как только можно было его «осветить». Расстояние до него было не больше пятнадцати метров, и в его тупую голову можно было попасть даже из рогатки. Он дождался своего звездного часа, получив между глаз то, что отправило его разговаривать с Аллахом. А я сделал еще одну зарубку на цевье своего автомата.
Еще около часа мы долбили друг друга. В моменты небольших передышек мирные жители пробегали через мост, иногда кидая в нашу сторону сигареты, пищу. Одна такая сердобольная старушка несла крупу, рассчитывая передать ее на пост. Снова хлопок, и бабулька рухнула, скатилась в канаву. Наудачу это место не простреливалось «нохчами». Ребята ее вытащили, перевязали, уложили на матрац. Пуля ей попала в коленный сустав, бабулька мужественно терпела боль. С мирными нам удалось передать записку в церковь, и за бабулькой пришли. Дай бог, она еще жива!
Часа через два «нохчи» выкинули белый флаг, принесли ультиматум, где предлагали нам сдаться. Мы ответили по-спецназовски. Через некоторое время по нам пустили неизвестный газ. Слезились глаза, были приступы кашля. Но, слава богу, сильный ветер погнал его дальше и выдул эту дрянь от нас. Потом была еще пара перестрелок, никого не убили, никого не ранили. Мы начали обсуждать, каким путем будем отходить.
Ночь прошла спокойно, где-то вдалеке веером расходились трассеры, наверняка какой-нибудь пьяный вояка поливал в разные стороны.
19 августа 1996 года.
Мы снова получаем задание. На этот раз мы должны доставить на один из КПП медикаменты и продукты питания. Парни на этой заставе могли вскоре концы отдать без еды.
Но что-то беспокоило нас. Что-то, что мелькает на задворках нашего сознания, чему нет названия. Но это что-то иногда подсказывает об опасности. И вот это ощущение нависшей над нами угрозы не проходило. Оно заставляло нас внимательно собираться и собирать снаряжение.
Задание было совместным. Мы с бойцами отряда, приданного нам, на двух БТР шли к городу Грозному. Населенный пункт Ханкала – начальная точка нашего маршрута, и пригород Грозного незаметно для нас перешел в улицы города.
Оба бронетранспортера двигались почти вплотную друг к другу, причем второй бронетранспортер почти все время шел скрытый облаком пыли, поднятой из-под колес первой машины. Вот проехали федералов. Теперь мы на чужой территории.
Наша маленькая колонна шла по одной из центральных улиц. Впереди перекресток. Сердце сжимается от предчувствия. Слишком уж спокойно и тихо. Решаем на перекрестке не останавливаться, а проскочить на скорости.
Но при повороте машины все же замедлили ход, и сразу же воздух разорвали выстрелы автоматов и снайперских винтовок. Выстрелом снайпера был ранен в обе ноги наш санинструктор ефрейтор Александр Сошелев. Боевики вели огонь с верхних этажей девятиэтажного дома. Мы открыли сильный ответный огонь по окнам этого дома. Нас спасла только скорость.
При той скорости, на которой мы шли, головной бронетранспортер не вписался в поворот, что и спасло его от прямого попадания выстрела из гранатомета. Граната пролетела всего лишь в полуметре над броней БТР и взорвалась в двух метрах от него, контузив и ранив осколками в голову водителя первой машины. Неуправляемая машина на полном ходу врезалась в железный забор. От сильного удара десант, находившийся на броне, еле удержался на машине, а вот наш старшина Олег Ободчиков сильно повредил ногу, ударившись обо что-то. Вторая машина остановилась рядом с первой и, словно в отместку за повреждение первого бронетранспортера, открыла ураганный огонь по боевикам. Десант обеих машин по команде «К машине!» занял оборону за БТР и присоединил огонь своего оружия к огню бортового вооружения БТР. Санинструктору и водителю БТР оказали первую медицинскую помощь. Истекающего кровью санинструктора уложили на носилки и бегом, под прикрытием шквального огня, перенесли к ближайшему госпиталю.
После этого БТР решено было перегнать с открытого места в укрытие, на заставу, которая, на наше счастье, оказалась неподалеку. При перегоне выяснилось, что первый бронетранспортер при обстреле и от взорвавшейся неподалеку гранаты получил повреждения. Систему вращения башни начало часто заклинивать и, что еще хуже, у машины выбивало все передачи, кроме второй.
Застава, на которую мы попали, ужаснула нас. Буквально все бойцы и их командир тоже болели желтухой. Командир заставы предупредил нас о том, что к нему лучше не приближаться, так как у него последняя стадия болезни, за которой последует смерть. Кроме болезни их еще мучил голод. Бойцы ходили полуголодные, как тени.
Исходя из этого и из-за имеющихся у нас раненых, после долгого спора решено было разгрузить продукты и медикаменты на этой заставе. После разгрузки мы стали готовиться к обратному прорыву на базу.
Мысли об обратном пути наполняли нас тревогой и неуверенностью. При той скорости, какую можно было ожидать от поврежденной машины, мы становились отличной мишенью для боевиков.
При подъезде к перекрестку, на котором нас обстреляли, мы выпустили дымы, и под их прикрытием проскочили в «зеленку», окончательно скрывшую нас от наблюдения противника. По мере продвижения вперед с нас спадала противная дрожь напряжения. Мы несколько подрастеряли осторожность. На этом и подловили нас боевики. Уже видны были позиции федеральных войск, когда из-под забора, тянувшегося вдоль дороги, ударила автоматная очередь. Ею был сражен старшина – боец из 8-го отряда. Пуля попала ему под бронежилет и вышла из аорты, перебив ее. Смерть была мгновенной.
Мы тут же открыли огонь из автоматов и подствольников по забору. Через секунду нас обстреливали уже с нескольких сторон. И так же внезапно, как началась, перестрелка прекратилась.
Уже при подъезде к федералам на особенно большой кочке бронетранспортер взбрыкнул, словно необъезженная лошадь, и с его брони сорвало рядового Сергея Сенцова, нашего бойца. Мгновенно вскочив на ноги, он благополучно догнал машину.
Исход этой операции был таков: один убитый и двое раненых, но задачу свою мы выполнили.
22 августа 1996 года.
В 9 часов утра мы получили приказ выделить от нас гранатометчиков и их помощников. Сообщили также, что будут испытываться в боевых условиях новые выстрелы к ручным гранатометам.
Выезд снова был совместным. На бронетранспортерах мы выдвинулись в город Грозный, присоединившись по пути к приданной нам бригадной разведке и отрядовцам. По прибытии на место нас разделили. Нас оставили в резерве, а отрядовцев и разведку в составе штурмового отряда выдвинули в район площади Минутка. Долго нам в резерве прохлаждаться не пришлось.
При атаке на штурмовой отряд был обрушен настолько плотный огонь, что отряд был вынужден залечь. В основном боевики вели огонь из снайперских винтовок. Но изредка постреливали из подствольников и гранатометов, а также и из автоматов. Штурмовой отряд залег у железнодорожного переезда и продвинуться вперед был не в силах. Нас сняли с резерва и дали приказ разнести два стоящих на площади гаража, из-за которых велся основной обстрел. После такого приказа нас обуяло сомнение. Штурмовой отряд был обстрелян и остановлен, что уж говорить о нас, но спецы приказы не обсуждают, а выполняют. Может, мы и станем той переломной силой, которая поможет штурмовому отряду в его продвижении вперед.
Выдвигались мы под прикрытием БТР. Но именно он-то и привлек к нам внимание боевиков. Было такое ощущение, будто «нохчи» стреляют из всего, что может стрелять. Мы поспешно отошли на исходный рубеж, откуда снова выдвинулись, уже по-пластунски, к железнодорожному полотну. Преодолев последний участок, мы достигли огневого рубежа и произвели три выстрела из гранатометов. Подорвали два указанных гаража, чем очень помогли продвижению штурмового отряда. Затем мы снова вернулись к своей группе. Думается, боевикам не очень понравилось столь быстрое восхождение своих соотечественников на небо.
На том месте, где мы стояли, опять же долго ждать не пришлось. По нашему зданию был открыт довольно сильный огонь из гранатометов и подствольников. Здание, казалось, застонало от множества попаданий гранат. Мы в срочном порядке смылись из этого дома, больше опасаясь погибнуть от обвала, чем от взрывов.
Заночевали мы в одной из бригад. Ночь проспали, как говорится, без задних ног. За день так набегались, и в нас столько раз стреляли, что нам было даже все равно, что может случиться с нами во сне.
На следующий день нас «подорвали» с утра пораньше. Был дан приказ нашей группе в составе пяти гранатометчиков выдвинуться на улицу Филатова и пятью выстрелами поразить огневые точки боевиков, дабы те почувствовали себя не очень уютно на своих позициях. Как мы поняли, это была чисто психологическая операция, нужная лишь для того, чтобы поиграть на нервах «нохчей».
Но приказ был отменен комбригом 101-й ОБРОН. Оказалось, что шли мирные переговоры о прекращении огня, а наша акция была бы расценена «нохчами» как провокация, и переговоры были бы сорваны.
Начинало вечереть, когда мы подумали, что неплохо было бы позаботиться самим о своей безопасности. Решили выставить свой караул, а для верности еще и заминировать подходы к нам сигнальными минами.
Предосторожность не оказалась лишней. Около двенадцати часов ночи, когда мы еще не спали, метрах в пятнадцати сработала сигнальная мина. Нас словно ветром сдуло по укрытиям, откуда мы открыли беглый огонь в то место, где сработала мина. Так как ответный огонь боевики явно не торопились открывать, мы решили поберечь свои боеприпасы для более определенных целей и прекратили огонь.
Нервы у всех были напряжены, уж больно подозрительной была эта тишина. И неудивительно, что когда из темноты выскочила огромная собака, караульный не выдержал и открыл по ней огонь одиночными. В тот же миг со стороны «зеленки» по нам были произведены выстрелы. Плотный огонь и осветительные ракеты не давали нам поднять головы, но при каждом удобном случае мы вели ответный огонь. Снайперы били точно. У нас на глазах один из отрядовцев отстрелял магазин и когда сел, чтобы его заменить, в то место, где только что была его голова, впилась пуля снайпера. Мы поздравили его с тем, что он родился под счастливой звездой.
Вскоре все поутихло. Погода ухудшалась и ухудшалась, и вскоре пошел дождь. Мы перебежали в ближайшее здание, но, к сожалению, забыли на прежней позиции сумку с гранатами. Когда наш боец, рядовой Алексей Каптев, побежал за ней, по нему был открыт автоматный огонь со стороны боевиков. Алексей еле успел нырнуть за нагромождение бетонных обломков. Выстрелы тут же прекратились, и он благополучно добежал вместе с гранатной сумкой.
Потом всю ночь мы слышали в двухстах-трехстах метрах от себя крики боевиков: «Аллах акбар». Сонные бойцы костерили матом «нохчей» и так и сяк, жаловались, что нет у них под рукой парочки «Шмелей», тогда уж успокоилась бы эта буйная компания быстро.
Под утро все же они успокоились. А в девять часов утра мы в составе колонны возвращались на базу. В душе у нас потеплело от мыслей о спокойном завтраке и сне. И все это не под выстрелами, без тяжелой амуниции на плечах. Блаженство, да и только!
Это была наша последняя серьезная операция. Наступило перемирие. Но мы все же выезжали изредка в засады и ночные разведки. Что бы ни происходило, спецам всегда есть и будет работа. Спецназ незаменим.
Мед с привкусом войныВсе, что меня не убьет, сделает сильнее.
Ницше
Зеленые крашеные стены госпитальной палаты – от них веяло тоской и безысходностью. За окном мельтешил белый снег. Сергею Орлову казалось, что свежесть невесомых снежинок никогда не проникнет в палату. Запахи спирта и больничной еды ничем не вытравишь. Они ассоциировались у Сергея с болью и отчаянием.
Ныли на лице раны, оставленные осколками. Из-за ранения Сергей ослеп на один глаз.
Мучила мысль: что дальше? Нужен он будет отряду спецназа такой, покалеченный? И как теперь жить?
Многие хотят испытать себя на прочность, на что они способны в экстремальных условиях. Но немногие действительно могут пройти испытание с честью, не спасовать и не отступить.
Сергей знал военных, которые увольнялись после первой же командировки в Чечню, после первой реальной опасности. Внешне крепкие, смелые, они ломались.
В отряде спецназа он служил срочную. Первая чеченская кампания к тому времени уже закончилась. Вторая только начиналась.
Из учебного подразделения в группу он пришел подготовленным. Крепкий, коренастый, Сергей отлично бегал, отжимался, подтягивался. За полтора месяца по специальной подготовке нагнал бойцов в группе. Со второго раза сдал зачет на право ношения спецназовской формы и так же, со второго раза, прошел серьезное испытание на краповый берет. Паренек молодой, сообразительный, быстро и успешно освоил премудрости подрывного дела. Перед увольнением, в конце лета 1999 года, Орлов съездил в командировку в Северную Осетию.
Такими ребятами, как он, дорожили и предлагали остаться в отряде по контракту.
А Сергей отслужил и вернулся в свою деревню, в Кировскую область. Отдыхал – радовался гражданской жизни, отсыпался, гулял, но то и дело вспоминал о предложении замполита продолжать служить.
В деревне Сергей встретил своего школьного товарища – Антона Казакова. Их призывали вместе, и оба попали в спецназ, только Антон оказался в другом отряде – «Витязе». В Москве, в увольнительной, они частенько встречались. И почти одновременно вернулись домой.
– Ты куда думаешь? – спросил Сергей.
– Пока никуда. Ты же знаешь, у нас все на фабрике работают, – пожал плечами Антон.
– Да, но это как-то не по мне. Чувствую, намыкаемся мы с работой. Я слышал, спецназовцев с неохотой берут, – он улыбнулся. – Мы ребята самостоятельные, волевые. Наверное, такие работники не всем выгодны.
– Для родителей зато выгодные, – рассмеялся Антон. – Я и неделю не отдохнул, а уже с огородными делами припахали.
– Меня тоже. Это ничего, поможем. Главное, с работой что-то решить.
Вечером стал разбирать вещмешок, достал фотографии, сделанные в отряде. Смотрел, вспоминал.
Замполит на прощание сказал:
– Отдыхай, думай. Может, надумаешь по контракту служить? Захочешь, для начала на год заключим, а там поглядим. Учиться пойдешь. У нас были случаи, когда люди приходили в отряд на срочную, как ты, и потом постепенно вырастали в офицеров…
* * *
Из телевизионных новостей уже было ясно, что вторая чеченская кампания набирает обороты. И Сергей решил вернуться на службу в отряд. Почти сразу его направили в Чечню. У рядового состава командировка полгода. Это Орлова не остановило.
– Повезло ведь тебе – два года службы попали на время без войн, – говорили ему родители и многие знакомые. – Зачем судьбу испытывать?
Но Сергей испытывал – и судьбу, и свои силы, и новых друзей, появившихся в отряде.
Летом 2000 года он снова уехал на полгода.
Донимали жара и пыль. А снилась зима. Улицы деревни, заборы и крыши, округлившиеся от снега. Теплый свет окон в родном доме. Крыльцо школы.
Сергей с Антоном, случалось, подпирали дверь школы поленьями и заливали водой. Утром замерзшие поленья долго не могли отодрать, а мальчишки веселились. Прыгали, согреваясь на морозе, сыпали друг другу снег за шиворот.
Вместе с Антоном они занимались в спортивных секциях. Зимой – лыжи. Летом – бег и баскетбол.
«Как там Антон? Устроился работать? – спрашивал в письмах домой Сергей. – Может, ему к нам в отряд? По контракту. Он ведь спецназовец. Старший брат у него военный, младший тоже в военное училище собирался. Пусть продолжает семейные традиции…
Тут жарко. Ездим по селам, и странно смотреть, как местные живут. Попадаются села меньше нашей деревни, а люди во много раз богаче. Зарабатывают незаконным производством бензина.
Еще у них пасеки. Мед вкусный. Рамки с янтарными сотами, с них мед капает и на солнце светится. Ароматный. Некоторые местные угощают. А другие кричат, ругаются. Но есть все-таки хорошие люди. Хотя их никогда не угадаешь. В глаза говорят одно, а отвернешься – выстрелить могут.
Смотришь, идет женщина по улице. Изогнулась под тяжестью сумок. А следом муж ее идет с пустыми руками, да еще и понукает. Разве это мужчина?
Зато женщины за них горой встают, если мы их мужчин забираем. Кричат, камни кидают».
* * *
После очередной зачистки группа спецназа уже вышла из села с задержанными. Остановились в поле за несколько километров от населенного пункта на ночевку. К месту их расположения пришли местные – женщины и старики. Целый митинг устроили. Требовали вернуть задержанных. Покричали и разошлись ни с чем.
Долго после их ухода Сергей пытался уснуть. Под открытым небом, когда вокруг шорохи, хоть и знаешь, что выставлено охранение, сон тревожный.
Он вспомнил, как один из бойцов сегодня полез осматривать чердак в доме задержанного боевика. Оружие и взрывчатые вещества чаще всего прятали в схронах под полом или на чердаке.
Под тяжестью солдата пол трещал. Над одной из комнат доски не выдержали, разломились с резким, как выстрел, щелчком. Боец упал на спину с двухметровой высоты и замер без движения.
Все бросились к нему. Стали стаскивать с него разгрузку и бронежилет. Откатилась в сторону «маска». Из-под спины вытекала какая-то липкая густая светлая жидкость. Запахло медом.
Из заднего кармана разгрузочного жилета вытекал мед вперемешку с автоматными патронами. Боец с трудом поднялся, раздосадованный, что разбилась банка меда, которую он забыл вытащить перед выездом…
– Меда стало мало, и он уже не такой вкусный, – жаловались местные. – Это из-за нефти. Гонят ее, коптят небо. Экология портится. Скоро, наверное, меда совсем не станет.
* * *
В один из дней командировки спецназовцы выдвинулись колонной к населенному пункту, где собирались проводить адресную работу.
Орлов сидел на втором БТР. Иногда колонна останавливалась, и он с другими саперами осматривал наиболее подозрительные участки дороги – там, где земля рыхлая, неровная, там, где мог скрываться фугас.
Взрыв прозвучал, когда колонна была в движении. Радиоуправляемый фугас. Под осколки от взрыва попал как раз экипаж второго бронетранспортера.
– Орлов – «двухсотый»! – прорвался через шум выстрелов чей-то крик.
Сергей, сброшенный с брони, посеченный осколками в ногу и руку, отполз к кустам. Оглушенный, через боль он услышал, что его приняли за погибшего. Зашевелился и пытался стрелять в заросли сада и выше, на склон холма, где вспыхивали огневые точки боевиков.
Заработал крупнокалиберный пулемет БТР. Колонна двинулась, чтобы дотянуть до ближайшего села. Четверых раненых втащили к себе в первый БТР разведчики. Потом на уазике, под прикрытием колонны, подъехал доктор и перевез их в третий бронетранспортер.
Сергея охватывали боль и злость на бандитов. И ни тогда, ни после, когда его с другими ранеными бойцами эвакуировали в моздокский госпиталь, не возникло желание сдаться и оставить службу.
Полторы недели госпиталя. Душная палата, болезненные перевязки. Но мысль, что вернется в отряд, что его там ждут, поддерживала и не давала расслабляться. Он прибыл в расположение отряда в Чечне за неделю до замены.
* * *
Дома ждали родители. Взволнованные, напуганные известием о ранении Сергея. Так же, как в семье Антона, у них было три сына. И только средний связал судьбу с такой рискованной профессией – сапер в спецназе. Да еще младшему скоро идти служить.
Сергей встретился с Антоном. Узнал, что тот до сих пор никуда не устроился.
– Я думал в «Витязь», – сказал Антон, – но там, после реорганизации, многое изменилось. Знакомых почти не осталось.
– Так давай к нам. Я порекомендую. Конечно, командировки… Как твои на это посмотрят, как ты сам? Мои почти все время меня прорабатывают, особенно после ранения.
– Смирятся, куда денутся. Хочется испытать себя. На что я способен. На гражданке все что-то не то и не так.
* * *
Вечер. В палатке почти темно. На подушке лежит медаль Суворова.
Сергей в очередной командировке. Осень 2000 года. Получить награду здесь, на боевом выезде, особенно приятно и почетно.
Утром в Северном сам министр внутренних дел вручал награды. Ефрейтору Орлову – медаль Суворова. Солнечный октябрь. Парадное построение. И серебром поблескивает на груди медаль со строгим профилем полководца.
Через месяц после награждения – ноябрьский пасмурный и слякотный день.
Земляная насыпь – гора липкой грязи у одного из блокпостов. Не разберешь, рыхлая там земля или нет? Недавно копали или давно? Это место саперы проверяли всегда особенно тщательно.
Колонна проехала, саперы уже осмотрели насыпь. Но Сергей решил проверить еще раз. Он осторожно протыкал землю щупом, когда раздался взрыв. Фугас боевики поставили на замыкание, и щуп замкнул цепь. Повезло только, что фугас был по другую сторону насыпи.
Осколки ударили в лицо и по глазам. Ослепили…
И вот – госпиталь с раздражающе зелеными тоскливыми стенами. Самые тяжелые для Сергея дни – первые, наполненные неизвестностью. Здесь, на больничной койке, возвращение в отряд казалось совсем нереальным. И тем сильнее хотелось вернуться.
«Не ткнулся бы я в эту насыпь, ничего бы не было», – думал он. Но так же отчетливо Сергей понимал, что не проверить опасный участок он не мог. Не в его характере недобросовестность и малодушие.
«Пусть так. Зато я только один пострадал, – с горечью размышлял он. – А теперь, как нарочно, служить хочется еще сильнее. Все ведь только начиналось».
Его пришли навестить из отряда.
– За эту командировку тебя представили к ордену Мужества, – говорил замполит. – Оставаться в отряде или нет – решать тебе. Командир хочет оставить тебя. Такими специалистами мы разбрасываться не можем. На прапорщика выучишься, будешь с людьми работать. Инструктором. Ты как? Справишься?
– Постараюсь, – дрогнувшим голосом сказал Сергей. – Отряд для меня многое значит. Конечно, я останусь.
* * *
После курсов Орлов вернулся в отряд инструктором по подрывному делу и спецсредствам в группе боевой и специальной подготовки. Выше его по должности только начальник инженерной службы – капитан. Все остальные – рядовые. Орлова наградили орденом Мужества. Сергей собирается учиться дальше, на офицера.
Казаков, по рекомендации Орлова, пришел в отряд и подписал контракт. Весной 2001 года Антон поехал в свою первую командировку в Чечню, на полгода, пулеметчиком. А по возвращении его назначили начальником отделения. Ни он не разочаровался в службе, ни руководство в нем.
В феврале 2002-го, как всегда перед командировкой, группа выезжала за город, на полевые учения. Весной снова в Чечню. Антон на полгода, Сергей на три месяца.
За городом – база. Также, как в Чечне, группа размещалась в палатках и проводила учебные выходы. Орлов действовал в роли противника. Тогда, на полевых занятиях, он постоянно вспоминал капитана Грушева, погибшего почти полтора года назад. Он многому научился у него.
Они вместе устраивали «фейерверки» на учениях. Выходили рано утром, устанавливали все заряды, подключали их часа за два до проходы группы. Маскировались – один справа от тропы, другой слева. И ждали в засаде. Случалось, если группа не находила заряд, кто-то из группы «подрывался». Заряды Грушев ставил остроумно. Например, в лужу. Наступившего обдавало грязной водой: «Не зевай!» Такое запомнится, и в боевой ситуации сапер проверит и лужу, и любой холмик.
Это походило на игру «Зарница» в пионерском лагере, только применять все навыки, полученные на учениях, приходилось под пулями, в экстремальных условиях.
Сергей сам испытал эти экстремальные, боевые условия. Пять командировок в горячие точки – в его двадцать три года. Две государственные награды. Два ранения и контузии.
Многие его ровесники существуют на полном иждивении у родителей, развлекаются на дискотеках, кое-как учатся, надеясь, что все придет само собой. Сергей не похож на них.
Летом он собирается жениться. Любимая девушка учится в Москве. Только немного смущает его, что молодую жену он приведет в общежитие, а не в собственный дом.
Сергей живет в общежитии, ездит на войну, помогает родителям, дружит, надеется, любит… Победы, равно как и неудачи, и беды, только закаляют его характер. «Все, что меня не убьет, сделает сильнее».
