Текст книги "Осторожно, женское фэнтези"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

ГЛАВА 21

Если день накануне отъезда Оливера был днем поломанных планов, то следующее утро ознаменовалось чередой внезапно исполнившихся желаний. Надо ли говорить, что исполнялись они не самым подходящим образом?

Например, по дороге в лечебницу я вспомнила, что, провозившись допоздна с полицейскими отчетами, не успела увидеться с медиумом Владисом. И я его увидела. Парня внесли в приемный покой на носилках: ходил, будучи в трансе, и упал с лестницы. Сотрясение мозга, пара переломов, а главное – вывих челюсти, который как минимум неделю не позволит ему говорить.

Затем я мысленно посетовала, что не успеваю подготовиться к экзамену по анатомии, и леди Пенелопа откомандировала меня в морг, где доктор Кленси проводил показательное вскрытие для первокурсников. Все бы ничего, но какую-то девицу стошнило на подол моего платья.

Пожелала отдохнуть и не думать о проблемах, и щедрое мироздание послало мне Белинду, рядом с которой думать невозможно в принципе. Летом девушка получила диплом и выхлопотала себе прохождение последипломной специализации в нашей лечебнице, тогда как все, с кем она общалась на протяжении семи лет, разъехались кто куда. Белинда осталась без друзей и подруг, в больнице за полгода ни с кем не сошлась, а во мне какого-то демона углядела родственную душу. Мне жаль было рыжую, которой и поговорить не с кем… Но если бы она говорила о чем-нибудь помимо Грина!

Вряд ли Белинда была влюблена в него или настолько преклонялась перед его гением. Скорее, она фанатела от него, как девочки-подростки в моем мире – от артистов, поп-певцов и смазливых мускулистых спортсменов. Будь мы на Земле, мисс Лемон уже создала бы фан-клуб бесподобного доктора, вытатуировала бы у себя на груди его имя и караулила под кабинетом с плакатом «Эдвард, я хочу от тебя ребенка!».

И это было бы чудесно. Потому что тогда я смотрела бы на все это со стороны и посмеивалась, а не выслушивала бы слащавые сюсюканья.

После такого бодрого утра к Саймону я шла с опаской и старалась ничего не загадывать. Возможно, именно ввиду отсутствия у меня определенных ожиданий встреча не сорвалась и не обернулась курьезом. Если забыть о том, что я явилась в платье. Но, может, я и не собиралась тренироваться в первый же день? Мы ведь еще не обговорили условий и не согласовали расписание.

Не знаю, следили ли за мной, но главное, чтобы не подслушивали. Сидят себе на скамейке в тренажерном зале преподаватель и студентка, обсуждают будущие занятия.

– Я была вчера у мисс Милс, – призналась я. – Подумала, что, если ритуал изменения реальности разработан драконами, она может о нем знать. Прямо, конечно, не спросила…

– А стоило, – нахмурился боевик. – Не мисс Милс, естественно, а меня. Считаете, вам легче что-либо узнать у нее, чем мне?

Признаю, сглупила.

– Поговорю с ней, – пообещал Саймон в ответ на мой виноватый взгляд. – Вы правы, в академии нет лучшего специалиста по драконам. Но я не хочу посвящать мать в то, что у нас тут творится, поэтому нужно подумать, как спросить, чтобы она ничего не заподозрила.

Как и в предыдущие встречи, говорить нам, в принципе, было не о чем.

– Расскажите о Германе, – попросила я.

– Зачем?

– Он следующий. Если мы не успеем ничего предпринять, его забудут.

– А вы…

– А я нет.

Рассказ у боевика вышел недлинным и по-мужски скупым на эмоции. Герман был студентом его матери. Одаренным студентом. Профессор Милс готовила для парня отдельную программу и нередко занималась с ним дома. Так они с Саймоном и познакомились. У молодого преподавателя было немного друзей, в этом его история напоминала историю Белинды: приятели по студенчеству разъехались, а с коллегами, за которыми недавно бегал с зачеткой, непросто перейти на новый уровень общения. А Герман, помимо драконов, единорогов и химер, интересовался боевыми искусствами. Потом нашлись и другие общие увлечения…

– Теперь ваша очередь, Элизабет. Как вышло, что вы помните то, чего не помнят остальные?

– Дело в том, что я тоже пострадала от искажения. Потеряла способности. Дар остался, но управлять им я не в состоянии…

Помня, как восприняли это признание Оливер и друзья, я готовилась к очередной «проверке», но Саймон лишь участливо покачал головой.

– Это и есть ваш личный интерес? – спросил он. – Хотите остановить изменения и вернуть способности?

– Считаете, это мелко?

– Это честно. И понятно. Мне представить страшно, каково это – жить без дара. А вы прекрасно держитесь.

– И в «Огненный Череп» прошла без труда, – усмехнулась я, поддерживая имидж оптимистки. – Кстати, я серьезно хочу тренироваться. Собираюсь взять реванш у Кошки.

– Приходите завтра, – улыбнулся в ответ Саймон. – Не знаю, успею ли к тому времени выяснить что-либо по изменяющимся реальностям, но час-полтора для занятий выделю. Только оденьтесь должным образом, а то ваш сопровождающий неверно истолкует смысл наших встреч. Или верно, что тоже нежелательно.

– Сопровождающий? – я с трудом удержалась, чтобы не начать озираться, хоть и знала, что в зале кроме нас никого нет. – Где?

– Ходит под окнами. На нем заклинание, позволяющее не бросаться в глаза. Не невидимка, просто неприметный человечек. Тот, кто к вам его приставил, знает о ваших проблемах; магов такими чарами не обмануть.

Все-таки меня охраняли. Но я и не собиралась нарушать данное Оливеру обещание не влипать в неприятности до его возвращения. Вот вернется, тогда и посмотрим.

Следующие два дня прошли спокойно и, если не считать тренировок, бесполезно. Саймон ничего интересного не узнал; Рысь, на которого в связи с его практикой в полиции я возлагала большие надежды, также не радовал новостями. А к исходу второго дня выяснилось, что Сибил уже не помнит о Чарли Лосте даже того, что я рассказывала им с Мэг после разговора с ректором и Крейгом. Мэг тоже позабыла о той беседе, но я решила, что это к лучшему: если я не хотела вовлечь подруг в новые проблемы, не стоило мешать им забывать о старых.

Не зная, что еще можно предпринять, я занялась тем единственным, что было мне по силам: подготовкой к экзаменам. Леди Пенелопа брала меня с собой только на обход, а остальное время я сидела в кабинете с учебниками, от которых меня минимум трижды за день отвлекала Белинда очередным рассказом о своем обожаемом докторе. Ее болезнь прогрессировала, а я только начала изучать медицину и подсказать действенное лекарство не могла. Иногда хотелось ее стукнуть, но если кому от этого и полегчало бы, то только мне.

На третий день я пришла в лечебницу раньше обычного, но весь персонал уже стоял на ушах. Во-первых, ночью в нескольких милях от академии сошел с рельсов поезд. К счастью, никто не погиб, но несколько пассажиров травмировалось, и их привезли к нам. Сильно пострадал маленький мальчик – лет семи, как сказала мне дежурная сестра, – им занимался Грин, и к моему приходу операция еще не закончилась. Во-вторых – собственно, поэтому я и пошла к дежурной за ключом, – у миссис Перли начались роды. Близняшки выбрали не лучшее время, чтобы появиться на свет, но я надеялась, что они достаточно окрепли после разделения и леди Пенелопа примет их без участия Грина.

Сама я ничем не могла помочь. Сидела в обнимку с учебником, который даже не открывала, и, пусть не умела молиться по-настоящему, мысленно просила одного знакомого бога, чтобы все было хорошо и с миссис Перли, и с ее девочками, и с пострадавшим в аварии мальчиком.

Не знаю, сколько времени прошло, когда в кабинет, давясь слезами, влетела Белинда. Увидев ее, я схватилась за сердце:

– Что? Кто?

– Доктор Грин, – провыла она, уткнувшись мокрым носом мне в плечо.

Первой мыслью было: «Все-таки не выдержал». Работал на износ, следовало ожидать, что этим кончится…

– Кофе, – всхлипнула рыжая. – Чашку разби-и-и-ил…

Ей повезло, что я недолюбливала Грина и потрясение от ее первых слов не было для меня слишком сильным.

– Сахар не положила? – уточнила я, вздохнув.

– Положила-а-а… Два кусочка. А надо три… Откуда я знала? Он раньше всегда два кла-ал…

Видимо, после использования магии повышается потребность в углеводах. Или доктор искал повод разбить чашку. Может, Белинда и его достала своим сюсюканьем?

– Я не знала, – причитала она. – А он теперь без кофе… Бедненький…

– Что с мальчиком?

– С каким? – рыжая захлопала мокрыми ресницами.

Уф… Хорошо, что у меня в руках чашки нет!

– С тем, которого он оперировал.

– Все хорошо. А думали, не выживет, – Белинда поймала привычную волну и воодушевленно вцепилась мне в рукав. – Представляешь, все сказали, что шансов нет. Никаких. А он… Он волшебник, да?

– Дипломированный маг-целитель. Широкой специализации.

– Очень широкой, – согласилась рыжая с придыханием. – А я ему даже кофе не сделала-а-а… – завыла она снова.

Я отодвинула ее в сторонку и прошла в комнату для отдыха. Зажгла спиртовку.

Заслужил. За мальчика.

В готовый кофе демонстративно бросила три кусочка сахара, по одному вынимая из сахарницы щипцами, поставила чашку на поднос и кивнула Белинде:

– Иди, осчастливь своего гения.

Она попятилась и замотала головой.

– Нет. Он…

– Душка? – подсказала я.

– Он меня видеть не хочет… Может, ты отнесешь?

– Я?

– Ага, – закивала она, не отводя от меня щенячьего взгляда.

– А если он и в меня чашкой швырнет?

– Ты что! В людей он ничего не кидает. Он же не совсем того…

Он – нет. Я с сомнением посмотрела на поднос. Потом – на дверь. Вспомнила прошлый раз, но не летящую в стену чашку, а вселенскую скорбь во взгляде Грина, когда до него дошло, что Анабель уехала и некому сварить ему кофе.

– Повтори, что там с мальчиком, – велела Белинде.

– С мальчиком все хорошо, – отчеканила она.

Ладно. Зайду, поставлю, и все.

Рыжая даже проводить меня не отважилась, поэтому дверь в кабинет заведующего я открыла ногой. Грин, сидевший за столом, уткнувшись лицом в сложенные перед собой руки, приподнял голову и несколько раз моргнул.

– Вам не мерещится, – сообщила я, подходя ближе. – Это я. Это, – поставила на стол поднос, – кофе. С тремя кусочками сахара. Хотите – положите четвертый. Хотите – разбейте чашку. Но предупреждаю: она из сервиза леди Райс, объясняться после придется с ней.

Что мне будут рады, я не надеялась, но и последовавшей за моими словами реакции не ждала.

– Вы нормальная? – выцедил Грин. Стукнул кулаком по столу и рявкнул, указав на стену, к которой жался телефонный столик: – Туда! Быстро!

Не успев подумать, что к чему, я отскочила и застыла рядом с аппаратом.

– Я говорил держаться от меня подальше? Так какой, к демонам, кофе? Где леди Райс? Как она вам позволила?

– Ее нет, – пролепетала я. – У миссис Перли начались роды…

– Что?!

Он вскочил из-за стола, задел поднос, и чашка полетела вниз. Но звона бьющегося фарфора не последовало. По полу расплылась коричневая лужица, а чашка повисела еще немного в нескольких дюймах над ней и медленно поднялась к руке Грина.

– Неплохо, – прокомментировал он со вздохом, допив оставшийся внутри кофе. – И сахара в самый раз.

– Не надо вам туда ходить, – осмелилась сказать я. – Леди Пенелопа справится.

– Миссис Перли нельзя рожать самостоятельно, – целитель устало прикрыл глаза. – Шов на матке может разойтись.

– Уверена, леди Райс это знает. Вы не можете заниматься каждым пациентом лично.

Не мог, но хотел бы – взгляд, которым Грин наградил меня за неуместное сочувствие, говорил об этом как нельзя лучше.

– Туда! – сердито велел доктор, кивнув на окно. Когда я перебежала на указанное место, подошел к телефону. – Грин, – бросил в трубку. – Почему не сообщили о миссис Перли? И что с того? Кто оперировал? Хорошо.

Он отошел от аппарата и остановился у шкафа с книгами.

– Поговорил с дежурным врачом, – произнес, не глядя в мою сторону. – Прошло без осложнений. Миссис Перли уже наложили швы. Позже ее осмотрю. И девочек. Когда вернется леди Райс, попросите у нее историю родов и заключение по новорожденным. Принесете мне. Но не раньше чем через полчаса.

– Может, леди Пенелопа сама…

– Нет. Вы принесете. Ясно?

Спорить я не решилась, но подумала, что можно притвориться больной и отпроситься у наставницы. На пару месяцев.

– Чашку не забудьте, – не оборачиваясь, напомнил доктор.

Белинда меня не дождалась, справедливо рассудив, что после общения с Грином я не буду настроена на милую беседу, и отмеренные ее обожаемым патроном полчаса я провела в тревожном одиночестве. Если бы пришла леди Пенелопа, я придумала бы, как отвертеться, но она задерживалась, и в назначенный час, не рискнув нарушить распоряжение, я стояла перед столом Грина, без историй и с полной несуразных мыслей головой.

– Присаживайтесь, мисс Аштон.

Тридцати минут хватило доктору, чтобы прийти в себя. Выглядел он вполне сносно, а я, находясь рядом, почти не испытывала желания сбежать.

– Леди Райс еще не вернулась, – промямлила я, не спеша садиться. – Историй нет.

– Знаю. Они у старшей акушерки, я их уже видел. А леди Райс наверху с новорожденными. Кстати, там все сестры, и практикантки, и, кажется, вообще все. Кроме вас. Вам неинтересно взглянуть на малышек?

– Я… потом…

– Потом так потом. А сейчас сядьте, у меня к вам разговор. Вы все еще девственница?

– Что вы себе позволяете?! – я вскочила, едва присев.

– Я доктор, – заявил Грин невозмутимо. – Мне можно. Так да или нет?

– Не ваше дело.

– Значит, нет, – он сокрушенно покачал головой. – И когда только успели?

– Ничего я не успела! – вспыхнула я и умолкла, наткнувшись на взгляд целителя.

– Так я и думал, – усмехнулся нахал. – Но просто ответить на вопрос вы не могли. Любите сложности?

– Не люблю вопросов, смысла которых не понимаю.

– Я объясню. Только присядьте, прошу. Или… хотите кофе?

– Нет.

– Жаль. Думал, заодно и мне сварите.

Подозрительно хорошее настроение, а вместо привычного хамства – бесцеремонность. К чему бы это?

– Скажу как есть, – решил не испытывать мое терпение доктор. – Лорд Эрентвилль в благодарность за скромный вклад в дело спасения его жизни позволил мне приходить на территорию посольства, чтобы увидеть единорога. Но только видеть – не то, чего мне хотелось бы, а в силу некоторых особенностей организма… организмов – моего и, собственно, единорога – более близкое общение невозможно. Поэтому я и решил, что мне нужна помощница.

– У вас есть помощница, – напомнила я исключительно из вредности: если предложение Грина заключалось в том чтобы пойти с ним к единорогу, я уже была согласна. Единственная встреча с чудом эльфийских лесов крепко засела в памяти как самое приятное, что случилось со мной в этом мире.

– Есть, – поморщился Грин. – Но я передумал. К демонам помощниц. Мне нужна мышь. Маленькая лабораторная мышка для опытов.

– Которую не жалко?

– Отчего же? Я не планирую опасных экспериментов. И готов предложить за работу сыр. У вас же скоро первый экзамен? Анатомия?

– Откуда вы…

– От леди Райс. Согласитесь помочь – сдадите гарантированно.

– Вы серьезно? – я осмелилась посмотреть ему в глаза.

– Вполне. Не деньги же мне вам предлагать, леди Аштон?

– Может, поискать на должность мыши не леди? – предложила я раздраженно, хотя ничего оскорбительного в тоне Грина, когда он подчеркнул положение Элси, не было.

– Можно, – согласился он. – Но не хочется тратить время. Вы подходите. И не только по указанному признаку. Девственность – лишь физиологический показатель, не дающий никакого представления о человеке. Необходимое условие, но не единственное.

– То есть, несмотря на мои, хм, физиологические показатели, единорог мог не подойти ко мне в тот раз?

Представляю, что подумал бы обо мне Оливер!

– Да нет, скорее всего, подошел бы, – сказал Грин. – Позволил бы дотронуться. Но у вас был длительный контакт. Значит, он почуял в вас что-то еще.

– Что?

– Ну… вашу доброту, например. Вы же добрая. Даже чересчур. Если бы мне в вашем присутствии становилось плохо, я бы и не подумал вам кофе принести… кхе-кхе… – доктор понял, что его не туда занесло, и вовремя остановился. – В общем, вы подходите, единорог вас уже знает, а я не хочу терять время, подыскивая другую девицу. Тратить его на уговоры я тоже не планировал, поэтому решайте сейчас, интересует вас это или нет.

– Предлагаете стать вашей ассистенткой?

– Мышью.

– Вам не кажется, что мышь – это, мягко говоря, унизительно?

– Не кажется. Это выгодное предложение. Ассистент получает кучу заданий и нагоняи в случае их невыполнения. Мышь получает только сыр.

– О сыре можно подробнее?

– Я уже сказал: помогаете мне – сдаете анатомию.

– Как?

– Легко, – махнул рукой доктор. – Поговорю с профессором Джакоби, и он поставит вам «отлично». Согласны?

– Нет. Я хочу стать целительницей. Выучиться, а не просто получить бумажку с печатью.

– Тогда, быть может, это вас устроит? – Грин положил на стол передо мной стопку листов. – Экзаменационные билеты с краткими ответами. Чтобы сдать необходимый минимум, достаточно их заучить. Хотите оценку выше – готовьте расширенные ответы. Что скажете?

– Что именно от меня понадобится?

– Для начала – установить стойкий контакт с единорогом. Если вам это удастся, обсудим дальнейшие планы. Если нет – признаем эксперимент неудавшимся. Но сыр, – он пододвинул ко мне билеты, – в любом случае ваш.

– Хорошо.

Почему бы и нет? Билеты получу, с единорогом пообщаюсь, доктора, пользуясь случаем, прощупаю…

– Вот и чудно, – он довольно потер руки. – Собирайтесь.

– Сейчас? – опешила я.

– Я же сказал, что не хочу терять время.

Грин торопился так, словно всерьез опасался, что эльфы, все разом, исчезнут вместе со зданием посольства и неизученным единорогом. Даже не позволил мне дождаться возвращения леди Райс, обещал после сам объяснить ей мою отлучку.

Посольство было на месте. Мы переместились к нему служебным порталом. Домик единорога тоже никуда не делся. Грин первым делом нашел его взглядом и лишь потом позвонил.

– Доктор Эдвард Грин, – чинно представился он подошедшему к калитке эльфу. – По приглашению лорда Эрентвилля.

Калитка распахнулась, и длинноухий пригласил нас войти.

– Лорд Эрентвилль занят, – произнес он с легким акцентом. – Но леди Каролайн вас примет.

Каролайн – не эльфийское имя. Вышедшая к нам девушка эльфийкой не была. Примерно моих лет. Вернее, лет Элси. Высокая. Стройная. Темноволосая. Глаза не прозрачные, а насыщенно-синего цвета. Но все же было в ней что-то нечеловеческое. Не свойственная людям плавность движений. Слишком гладкая кожа. Тонкое, по-эльфийски удлиненное лицо. Когда она приветственно склонила голову, я-Элизабет, прекрасная героиня романа, почувствовала себя неуклюжей коровой рядом с этим образцом аристократизма и женственности.

– Рада видеть вас, доктор, – улыбнулась красавица Грину. – Кто ваша спутница?

– Взаимно, леди. Это моя… мисс Аштон…

– Приятно познакомиться, мисс Аштон, – проворковала леди Каролайн.

– Мы не хотели бы отнимать ваше время…

Полуэльфийка – а кем еще могла быть эта особа? – с легким укором покачала головой:

– Всего несколько минут на положенные приличия, доктор. Не выставляйте меня плохой хозяйкой.

Она скосила глаза на здание посольства, словно намекала, что за нами наблюдают. А я вспомнила о своей охране. Не забил ли «неприметный человечек» тревогу, когда я исчезла из лечебницы? Или он уже знает, где я, и нарезает сейчас круги вдоль ограды? На территорию посольства его не пустят.

Мысль о том, что мне удалось сбежать из-под наблюдения, порадовала. Смысла в подобном побеге не было, но мне нравилось осознавать себя свободной и независимой… мышью.

– Передайте лорду Эрентвиллю мою благодарность за возможность приобщиться к чуду, – сказал Грин, когда, покончив с церемониями, полуэльфийка повела нас к желанному домику.

– Ну что вы, – с царственной непринужденностью отмахнулась она. – Это меньшее, что отец может сделать для вас.

Отец. Я механически складировала новую информацию. У лорда Эрентвилля, посла и, если не ошибаюсь, дальнего родственника эльфийского владыки, дочь-полукровка. Бесполезный факт. Но интересный.

– Вы с мисс Аштон, верно, хотите побыть наедине с эноре кэллапиа? – спросила она, остановившись у входа в жилище единорога.

– Если это возможно.

– Возможно. Полагаю, вы, будучи целителем, как никто осознаете ценность жизни. И я без опаски могу вверить вам свою. Прошу вас, – она распахнула перед нами двери. – Я погуляю в саду на случай, если понадоблюсь.

– При чем тут ее жизнь? – спросила я доктора, оказавшись с ним в первом, проходном помещении.

– Леди дала понять, что мы тут под ее ответственностью. Если по нашей вине пострадает единорог, ее накажут. Может быть, казнят.

– Она же дочь посла!

– Да хоть сын владыки, – передернул плечами доктор. – Эльфийские законы едины для всех: эноре кэллапиа неприкосновенны.

– Значит, – я тяжело сглотнула, – нас тоже, если что?..

– Не нас, а вас, – осклабился Грин. – Вы же помните, я к единорогу подойти не смогу. – И не дав мне опомниться, поинтересовался вкрадчиво: – А что вы собрались делать с бедной лошадкой?

– Ничего, – буркнула я. – Сейчас вообще уйду.

– Идите, – не возражал он. – Я вам даже дверь открою.

И открыл. Но не ту, что вела наружу, а другую, за которой мелькнула белоснежная грива. Змей-искуситель, блин!

Забыв скорчить недовольную физиономию, я рванула вперед и, как и в первый раз, застыла на пороге, завороженная красотой диковинного существа.

– Этот мир не так уж плох, если в нем еще живут подобные ему, – сказал за моей спиной Грин. Что-то в его голосе заставило меня обернуться, но чудеса тут ограничивались одним отдельно взятым единорогом, а доктор оставался все тем же доктором: прищурился насмешливо, перехватив мой взгляд, и достал из внутреннего кармана пальто блокнот: – Ну что, мышка моя, готовы отработать свой кусочек сыра?

– Обязательно называть меня так? – поморщилась я.

– А как? – удивился он.

– Я по-прежнему мисс Аштон.

– Шутите? Я не могу обращаться к мыши «мисс».

– Тогда Элизабет, – предложила я; близость единорога не располагала к пререканиям.

– Длинно, – не согласился Грин. – Как вас зовут друзья?

– Элси.

– Элси. Мне нравится. Если решу завести золотую рыбку, назову ее Элси. Но для мыши это имя не подходит.

– Вы невыносимы.

– Спасибо, – Грин принял мои слова как комплимент. – А вы… Бет. Коротко и очень по-мышиному.

Спорить с ним желания не было. А вот забыть о его существовании и остаться наедине с дивным созданием…

Но доктор забываться не желал.

– Скажите, Бет, что вы чувствуете ко мне?

– Я? К вам?! С чего вы взяли? Если из-за того букета, то это недоразумение, я…

– Бет! – Грин щелкнул пальцами у моего лица. – Что за глупости у вас в голове? Я имел в виду эмоции, которые вы испытываете в моем присутствии. Все без изменений?

– А, вы об этом. Конечно… – я умолкла на секунду и протянула удивленно: – Не-ет.

В лечебнице я ощущала страх и подспудную неприязнь к доктору. А уже в «прихожей» единорожьего домика почти не реагировала на его подначки. Это было так… обычно. Обычный человек стоял рядом, и мне не хотелось отступить от него подальше или, как бывало, убежать и спрятаться.

– Не так уж я страшен, как выяснилось? – усмехнулся Грин.

– Не так уж. Признаюсь, раньше вы мне больше нравились, – я не удержалась, чтобы не отомстить ему за все пущенные в меня шпильки: – Была в вас некая демоническая харизма. А сейчас вы такой заурядный.

– Переживу, – равнодушно бросил он, записывая что-то в блокнот.

– Вы потому и позвали именно меня?

– Отчасти, – кивнул доктор. – Было предположение, что присутствие эноре кэллапиа нейтрализует негатив. Оно подтвердилось. Можем приступать к следующему опыту.

– К какому?

– Мы это обговаривали. Установите контакт. Дотроньтесь до него, погладьте, – он захлопнул блокнот и посмотрел на меня. – Ну?

Будто мне самой не хотелось. Только вот единорогу было куда интереснее наблюдать за нами со стороны. Когда я шагнула навстречу, он недоверчиво фыркнул: «Ты это серьезно?»

Сделала еще шаг: серьезно. Да, я не та, за кого себя выдаю. Но в прошлый раз нам это не помешало.

Он кивнул. Опустив голову, заглянул в лицо. Стало видно, что глаза у него не черные, а так же, как у моего знакомого бога, меняют цвет. Оставаясь темными, отливают то зеленью глубоководья, то лиловыми сполохами грозового неба. А если всматриваться в них долго-долго, можно увидеть ночное небо и звезды… моего мира… Орион и Большую Медведицу…

«Правда?» – потянулся ко мне снежной мордой единорог.

«Правда», – я коснулась его лба в основании длинного рога.

Мысли улетучились. Страхи и сомнения, тревоги последних недель – ничего не осталось. Только мягкая шерсть под рукой. Грива, молочными струями просачивающаяся между пальцев. Теплое дыхание. Запах прогретого солнцем луга, трав и влажной земли… хрустящего хлеба… моря… осеннего леса, прелых листьев, хвои и грибов… свежей наволочки под щекой…

– И как?.. – Грин откашлялся и попросил деловито: – Опишите свои ощущения.

– Приятно.

– И только?

– Нет.

Слов не хватило бы, чтобы рассказать о далеких звездах в темных глазах, о тысяче запахов, сплетшихся между собой, но не смешавшихся, и разливающейся по телу неге…

Доктор это понял.

– Попробуйте подобрать ассоциации, – сказал он. – Первое, что приходит на ум.

– Первое? – в голове смешалось столько образов, что сложно было выбрать один. – Наверное, солнце. Солнце в лужах… Или дождь. Капли текут по стеклу, ветер гудит… а ты дома, в тепле, в руках чашка с горячим чаем, кот на коленях…

– Продолжайте.

– Смех. Без причины, когда тебе просто хорошо и радуешься всему… Музыка во сне. Полет… Мамина улыбка. Качели на яблоне…

И печаль. Тихая, спокойная печаль, когда отпускаешь боль, понимаешь, что ничего не изменить, никого не вернуть и надо жить дальше. За миг до того, как снова защемит сердце и слезы польются из глаз. Но этот миг, целый миг, ты счастлив…

– Тепло, – продолжила для Грина. – Приятное… мурашечное такое тепло.

– Мурашечное тепло, – растянул он, записывая под собственную диктовку. – Пожалуй, на сегодня хватит.

Единорог, потершись напоследок о мою ладонь, послушно отбрел в сторону.

А как же грандиозные научные эксперименты?

– Пойдемте, Бет, – поторопил доктор, заметив мою растерянность. – Мне нужно возвращаться в лечебницу, вам тоже, а леди Каролайн мерзнет в саду.

– Да, леди, – вспомнила я. – Зачем она вообще? Чем мы можем навредить единорогу?

– Мы целители. Я, по крайней мере. А это существо, капли крови которого хватит, чтобы вылечить всех наших сегодняшних пациентов. Вы же слышали о свойствах его крови? Лекарство от всех болезней, бальзам для любых ран и абсолютное противоядие. Заманчиво, согласитесь.

– Вы же не собираетесь…

– Нет, конечно! – с негодованием посмотрел на меня доктор. – Если бы мне позволили, аккуратно, шприцем… Ан нет, это еще хуже, чем оперировать эльфов! Там только рук обагрять нельзя, а тут запрет на любое кровопускание!

Единорог тихонько заржал: я тут ни при чем, таковы законы.

– Идемте, – смягчившись, повторил Грин. – Продолжим в другой раз.