Текст книги "Игры невидимок"

Автор книги: Ирина Сербжинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Хевден пожал плечами:

– Ты уже был в Доршате в то время, учился в воинской школе и нечасто приезжал домой.

Он вынул из рукава свернутый в трубку пергамент:

– Вот, Тисан переписал реестр, как ты и заказывал. Два экземпляра.

– Положи на стол, куда-нибудь с краю…

Хевден бросил пергамент на стол, придвинул кресло к столику, уселся и принялся разливать чай. Движения его были быстрыми и точными. Военачальник усмехнулся:

– Ты двигаешься, как юноша… омолаживающее зелье?

– Конечно. – Хевден поставил чайник и аккуратно накрыл его салфеткой. – Глава Ордена Невидимых не может стать развалиной, сам понимаешь!

Военачальник хмыкнул:

– Развалиной… да ты на одиннадцать лет моложе меня!

– Время течет лишь в одну сторону, Закиф… остановить его не под силу даже самому искусному магу, но замедлить его бег мы можем. – Хевден с улыбкой поглядел на военачальника. Тот покачал головой:

– Нет, не хочу. Пусть все идет своим чередом. Моя молодость прошла, и я не собираюсь возвращать ее при помощи колдовства.

Он осторожно принял из рук Хевдена чашку с горячим чаем.

– Не любишь магию, брат? – с улыбкой спросил тот.

Закиф сдвинул брови:

– Не люблю. Но много лет назад мы выбрали наши пути. Я предпочел меч, ты – магию. Пусть так и будет.

– Даже Наместник признал, что в наше время невозможно обойтись без магии, не зря он разрешил создать Орден. А ты знаешь не хуже меня, что чародеям на земле Доршаты не очень-то рады. Им запрещено объединяться в Ордена. Люди, конечно, пользуются их услугами, но…

– Я знаю, Хевден, – отмахнулся старый шагрит. – После войны магов чародеев невзлюбили, но и то сказать, весь мир чуть не раскололся на две части! Ведь ты читал в летописях об этой войне? Так что пусть маги сидят в Аркабе. плетут свои козни, словно пауки. Да еще эти глупые слухи, что вот-вот начнется новая война! Потому-то и появился твой Орден Невидимых: Наместник должен чувствовать себя в безопасности!

– Может быть, – заметил Хевден, – то, что говорят о войне магов, – не только пустые слухи? Не зря Наместник дал нашему Ордену большие полномочия…

Закиф задумчиво помешал ложечкой чай, глядя в погасший камин:

– Этот твой помощник… как его… тоже состоит в Ордене?

– Тисан? Нет. Он, как и многие другие, искренне считает меня старшим переписчиком Белого Дворца. Конечно, рано или поздно он узнает правду…– Хевден отломил кусочек бисквита. – Боюсь, для мальчика будет большим ударом узнать, что его наставник возглавляет Орден, который занимается магией! – Он улыбнулся, глядя на шагрита прозрачными глазами. – Для своего возраста Тисан чрезвычайно наивен, простодушен на удивление. Твой сын гораздо умнее!

– Режис? – пробормотал военачальник. – Не спорю…

– Он делает прекрасную карьеру во Дворце. И на хорошем счету в Ордене: не только потому, что он – мой племянник. У него большие способности к магии! Он рассказывал тебе о работе со свитками Семи стихий?

– Режис не часто находит время побывать здесь, – проговорил военачальник, не глядя на Хевдена. – Он заглядывал как-то… но говорил не о магии, а о политике… что-то вроде того, что следующий Наместник должен начать правление с шага, который принесет ему любовь и уважение подданных. Например, очистить Доршату от норлоков. – Старый воин хмыкнул. – Режис их терпеть не может, уж не знаю почему! Очистить Доршату… ну, можно посоветовать следующему правителю развязать войну с Кадгаром и попытаться выиграть ее без норлоков. Это и правда принесет ему любовь и уважение. В случае победы, конечно, – добавил он скептически.

– Так ты не согласен? – поинтересовался Хевден, спокойно помешивая чай.

– С чем? С глупостями, которые говорил Режис? – Закиф почувствовал, что начинает раздражаться. – Конечно, не согласен! Норлоки живут здесь так же долго, как и люди. Земля Доршаты – это и их земля. Она полита их кровью! Подобную болтовню о том, что норлоков нужно вытеснить отсюда, я слышу уже не один десяток лет!

– Возможно, следующий правитель пожелает править страной единовластно, – негромко проговорил Хевден. – Возможно, он будет опираться на поддержку магов… открыто, а не исподтишка, как нынешний Наместник. А я… – Хевден запнулся, но тут же поправился: – Маги снова будут Советниками при Наместнике, как было раньше. И ты тоже мог бы занять достойное место при будущем Наместнике.

– Меня вполне устраивает мое место. – Закиф взял печенье и тут же бросил его обратно в вазу. – Брат, не забывай: я присягал на верность этому Наместнику и буду служить ему, пока жив я и пока жив он! Пусть его годы продлятся долго!

Хевден усмехнулся, обнажив ровные белые зубы.

– Пусть продлятся. Но ты солдат, ты обязан подчиняться приказу, – спокойно проговорил он. – Как ты поступишь?

– Наместник не сделает этого, – твердо сказал военачальник. – Никогда.

– Он, пожалуй, нет. Но следующий?

– Луберт? – Внезапно военачальник почувствовал в висках тупую ноющую боль. – Думаешь, он будет настолько глуп, что развяжет гражданскую войну? Пустое, брат. Он еще не скоро будет править.

Старый воин сдвинул седые брови: боль в висках становилась сильнее.

– Надеюсь умереть к этому времени. Не хочу участвовать в бойне, – пробормотал он, морщась. – А будет именно так. Я три войны сражался с норлоками бок о бок и хорошо их знаю. Они не дадут себя уничтожить. – Он подозрительно взглянул на своего собеседника. – Или твой Орден не остановится перед тем, чтоб использовать против них Запретную магию?! – Он потер лоб: – Это было бы слишком грязно… Не ввязывайся в это.

– Конечно, нет, – успокаивающе проговорил Хевден. Он легко поднялся, обогнул кресло и положил узкую ладонь на плечо военачальника. – Я разволновал тебя своими пустыми разговорами. Не думай об этом, брат. Мне пора идти. Я передам тебе с Рутисом капли от головной боли. Ложись в постель и вели ему затопить камин. У тебя холодно.

Выпив разведенные в воде капли, что принес Рутис, шагрит пересел в другое кресло, поближе к камину и задумался, опустив голову на грудь. Рутис, поглядывая на него, бесшумно передвигался по комнате: убрал чашки и чайник со столика, присел у камина, разжигая огонь. Некоторое время Закиф продолжал обдумывать разговор. Казалось, что во время беседы от его внимания ускользнуло нечто важное, словно Хевден собирался сказать еще что-то, но не сказал, и эта недоговоренность тенью притаилась в его светлых глазах. Военачальник слабо улыбнулся: брат с детства любил всяческие секреты! Но улыбка тут же исчезла – шагрит вспомнил о том, кому в будущем предстояло занять трон Наместника. Закиф покачал головой: что ж, Луберт горяч и амбициозен, как все молодые люди в его возрасте! Это вполне понятно. Но Коллегия Белого Дворца с Канцлером во главе и Советники Наместника, конечно же, удержат его от опрометчивых поступков.

Шагрит недовольно завозился в кресле. Гражданскую войну вряд ли можно назвать опрометчивым поступком… Это не тот шаг, который принесет будущему правителю любовь и уважение народа. Режис сам не знает, о чем говорит…

Он не видел, как сражаются норлоки. Будущему правителю нечего рассчитывать на легкую победу.

Шагрит часто бывал на расширенных заседаниях Совета Шести и был знаком и с Магистром Серого Замка, и с Советником по финансам, а к военачальнику норлоков испытывал самое искреннее уважение.

У шагрита была возможность хорошо узнать его во время последней войны с Кадгаром. Закиф тогда только-только встал во главе армии Белого Дворца. Прежний шагрит просил отставки: он тяжело болел, давали себя знать раны, полученные еще во время Семилетней войны. Он не раз говорил, что будь у него возможность выбирать собственную смерть, то предпочел бы погибнуть в бою. Судьба распорядилась иначе: герою многих битв довелось мирно скончаться в собственной постели. С его кончиной произошел ряд перестановок в руководящих структурах армии, и Закиф получил давно ожидаемое назначение. Целых две недели он принимал дела, назначал на посты своих людей и разбирался в бумагах. А потом грянула война с Кадгаром.

Военачальник перевел взгляд на огонь в камине.

Гм… сколько же лет прошло с той поры? Он шагрит уже больше тридцати лет… нет, память пока что служит исправно: Закиф прекрасно помнит день, когда возле штабной палатки на берегу Чаячьей реки военачальник норлоков, в числе других, поздравил его с назначением. Шагрита так и подмывало тогда спросить, помнит ли Сульг последний день битвы на Взморье? Мальчишку, чрезвычайно гордого тем. что ему поручили нести штандарт кавалерийской скитты? Частенько за эти тридцать лет шагрит хотел задать этот вопрос норлоку, да так и не собрался.

Битва при Взморье…

Пять княжеств Дакена объединились тогда с Сумуном – Королевством Ледяных Пустынь, чтобы напасть на Доршату. За год до этого будущий шагрит закончил воинскую школу и, как полагается по многолетней традиции, отметил с друзьями это событие славной попойкой – «весенние драки» между выпускниками двух воинских школ, людей и норлоков, будоражившие весь город, давно отошли в прошлое.

Новоиспеченным солдатам пришлось повзрослеть быстро – вскоре началась битва на Взморье, через пять лет война с Кадгаром, сначала одна, а через три года – другая.

Закиф был молод, храбр, отчаянно честолюбив и полон желания заслужить одобрение бывалых воинов. Все это вкупе с собственной неопытностью едва не стоило ему жизни в первой же битве.

Стояла поздняя осень, и высоко в горах уже выпал снег. Сумуны-северяне прошли через Ашуру, как горячий нож сквозь масло, и встретили сопротивление людей и норлоков возле горного перевала, прикрывающего Доршату. Белый Дворец высокомерно считал обитателей Ледяных Пустынь невежественными дикарями в звериных шкурах, они же оказались превосходно обученным и прекрасно организованным войском. Защитникам Доршаты удалось отбросить их от перевала, и сумуны затаились в предгорьях Сарамитской равнины, оттачивая боевые топоры для следующей схватки. И она не заставила себя долго ждать.

Три дня сражения слились для будущего шагрита в один, длинный, тяжелый и страшный. К вечеру третьего дня он еще был жив, но сил удивиться этому счастливому обстоятельству уже не оставалось: Закиф не чувствовал ничего, кроме нечеловеческой усталости и опустошенности. Но он сражался – до тех пор, пока сильный удар не выбил его из седла. Закиф вскочил на ноги и получил еще один удар, в спину. Шлем слетел с головы и откатился в одну сторону, меч полетел в другую, а сам он растянулся прямо под ногами здоровенного сумуна, который казался еще крупнее от лохматых звериных шкур, наброшенных на плечи. Тот решил не пачкать топор о щенка: на ходу одной ручищей он сгреб мальчишку за шиворот, другую запустил в его волосы. Время внезапно остановилось, а потом двинулось вперед медленно-медленно, и все кругом словно бы замерло. Зрение Закифа неожиданно обрело соколиную зоркость, он ярко и необыкновенно отчетливо видел каждую мелочь: мог пересчитать веснушки на переносице северянина, черные крапинки в его голубых глазах. Внезапно он ясно понял, что произойдет дальше: резкий рывок и хруст сломанной шеи. Потом сумун отшвырнет труп и двинется дальше сквозь месиво тел, огромный и страшный, как черный великан, что, говорят, и поныне обитают в Мглистых землях. Смерть была рядом, но вдруг сумун вздрогнул, покачнулся и рухнул, придавив тяжелой тушей Закифа, да так, что едва не вышиб из него дух.

Рядом раздался храп коня, звяканье удил, прошелестел меч, так низко, что волосы на голове, казалось, шевельнулись от ветра. Горячим потоком хлынула кровь сумуна, заливая лицо и грудь Закифа. Потом чья-то сильная рука ухватила его за шиворот, рывком вытащила из-под убитого и вздернула на ноги. Всадник на мгновение придержал парня, дожидаясь, пока тот придет в себя, и легонько подтолкнул в ту сторону, где развевались на холодном ветру флаги с золотым силуэтом летящей птицы. Закиф утерся рукавом, отплевываясь и кашляя, разлепил ресницы и увидел лицо своего спасителя: сероглазое, забрызганное грязью и кровью, с темными волосами, прилипшими к мокрому лбу. Всадник усмехнулся, глядя на перепуганного юнца, блеснули клыки, норлок тронул коня и исчез.

Через два дня после окончания битвы в Доршате праздновали победу. Широкая улица, по которой медленно проезжали армии Белого Дворца и Серого Замка, была усыпана цветами. Закиф вместе с другими солдатами скитты стоял в оцеплении, сдерживая ревущую от восторга толпу, пока всадники следовали мимо, направляясь к главной площади – там вскоре должна была начаться официальная церемония. Когда вслед за войском Белого Дворца показались воины-норлоки, Закиф вытянул шею, издалека пытаясь разглядеть знакомого. Тот, в сером меховом плаще, медленно ехал по запруженной народом улице. Над его головой полоскался на ветру белый стяг с изображением волка. Взгляд серых глаз скользнул по толпе, по лицу солдата скитты, но военачальник норлоков ничем не показал, что узналюношу.

Закиф снова завозился в кресле. С той поры прошло столько лет, а он так и не нашел случая поблагодарить Сульга за то, что спас его тогда! Пожалуй, если бы не норлок, шагритом бы сейчас был кто-нибудь другой. Боль в висках постепенно затихала. Капли Хевдена принесли успокоение и погружали в приятный теплый сон. Все же иной раз бывает и какой-то толк от магии, подумалось Закифу. Уже засыпая, он снова припомнил разговор с братом и решил, что Хевден прав: поводов для волнения нет, а все тревоги – это всего лишь игра воображения. И думать иначе было просто глупо.

Глава пятая
БРЕР

Браслет Сульг узнал с первого взгляда: он принадлежал Фелисе.

Черноволосая синеглазая красавица, не любившая злоупотреблять одеждой, доставляла норлоку важные сведения и, между делом, давно и безуспешно пыталась соблазнить или хотя бы обратить на себя внимание начальника тайной стражи Серого Замка. «Если я покажусь твоим «волкам», они утонут в собственных слюнях!» – так, кажется, говорила она в прошлый раз. Смех у нее был мягкий и негромкий. А теперь Фелиса мертва – насколько мертвым может быть демон, умерший не одну сотню лет назад. Выследить демоницу не так-то легко, но кто-то напал на ее след и уничтожил, скорее всего, сразу же после разговора с Сульгом. И этого «кого-то» очень интересовали сведения, которые Фелиса принесла Великому норлоку…

Она питала слабость к драгоценностям: бесценным ожерельям с розовым жемчугом, старинным кольцам, серьгам с черными бриллиантами, поясам из серебряных колец и бирюзы – Сульг подозревал, что ее украшения несли магическую защиту и Фелиса чувствовала себя неуязвимой в драгоценной броне. Но на этот раз защитные чары ей не помогли.

Он осторожно взял узкий изящный браслет, повернул его. Камни вспыхнули, по белым полотняным стенам палатки, по карте, лежавшей на столе, скользнули радужные блики. Сульг отложил украшение и развернул пергамент, исписанный четким аккуратным почерком начальника тайной стражи.

Тирк сообщал, что браслет вчера вечером обнаружили «волки» в конце проулка, неподалеку от того места, где заканчивался старый парк. Сульг помнил это место: по проулку проходила тонкая светящаяся линия, невидимая для людей. Она змеилась по траве, очерчивая территорию Серого Замка, и замыкала ее в огромное кольцо. Внутри кольца всякое применение магии контролировалось, и Фелиса прекрасно это знала: она ни разу не пыталась исчезнуть, растаять в воздухе раньше, чем окажется за чертой, иначе охранные заклинания, наложенные на Замок норлоков, немедленно обнаружили бы применение чужих чар. В последний раз, после неприятного разговора с Сульгом, девушка-демон была порядком раздосадована. Не потому ли она и решила исчезнуть прямо в проулке, хорошо понимая, что вспышка чужой магии так близко от черты поднимет на ноги всю охрану Замка? Сульг быстро пробежал глазами строчки письма: так и есть, вечером внезапно сработали охранные заклинания, примчавшиеся «волки» внутренней стражи прочесали всю прилегающую к Замку территорию, но не обнаружили ничего подозрительного, кроме женского золотого браслета.

Норлок прервал чтение, бросил задумчивый взгляд на украшение и снова вернулся к письму.

После «волков» начальник тайной стражи, конечно же, осмотрел проулок сам, используя собственную магию, тогда-то он и заметил на каменной стене ограды небольшое серебристое пятнышко – кровь единорога.

Сульг опустил пергамент, нахмурив брови и покусывая губы. Кровь единорога – единственное средство, которым можно уничтожить демона, потому-то эти исчадия боялись ее, как огня. И все же нельзя сказать, чтобы норлок испытывал к погибшей жалость. Все, что интересовало его сейчас, это много ли успела рассказать перед смертью синеглазая красотка… Зная повадки демонов, он почти не сомне-вался: Фелиса пыталась купить свою жизнь в обмен на чужие тайны и выложила все, что знала. Неужели бесценные сведения утекли, словно вода между пальцев?! Сведения об амулете суона…

«Амулет Древних» – так называли его в летописях. Сведений о нем было очень немного: всего пара строк на свитке, который вот-вот грозил рассыпаться от ветхости. Заключенный в хрустальный шар язык холодного пламени костра Древних – тех, кто давным-давно, еще до драконов, жил на земле Доршаты. С его помощью нельзя было овладеть волшебством или, к примеру, получить власть над всем живым. Амулет суона всего лишь давал защиту от чужой магии, но даже чародеи Аркаба были бессильны против крошечного огненного язычка, горящего в хрустале.

Дочитав письмо, Сульг свернул пергамент и задумался, глядя невидящими глазами на расстеленную на столе карту, испещренную пометками. На ней лежал браслет Фелисы. Пламя свечей мерцало в бриллиантах.

Амулет норлоки искали с тех самых пор, как выяснили, кем был на самом деле незаметный переписчик Белого Дворца. Нынешний Наместник лоялен к Серому Замку, но амбициозный и честолюбивый Луберт, опираясь на Орден магов, тайно существующий в Белом Дворце, став правителем, рано или поздно попытается расправиться с норлока-ми. Сульг с досадой взглянул на браслет. Проклятье! Кто-то следил за каждым шагом Фелисы… Кто? Норлок вспомнил тихого переписчика с вечно опущенными глазами и выругался еще раз.

Ночью разразилась гроза. Долго грохотал и перекатывался дальний гром за рекой, молнии вспарывали черное небо, на мгновение выхватывая из темноты деревья, ряды больших палаток, грифонов, беспокойно расправляющих крылья. Затем забарабанили первые капли дождя, а через минуту на землю обрушился ливень, сильно и ровно зашумела вода, стекая по туго натянутому полотну.

Утром осеннее неяркое солнце вынырнуло из-за туч, а ветер с реки разогнал туман.

Сульг готовился покинуть Акрим, нужно было торопиться.

Он присел к столу, быстро черкнул пару строк Тирку, свернул письмо, нагрел на свече воск, капнул и припечатал перстнем. На секунду восковая печать засеребрилась и погасла – теперь, если кто-то кроме Тирка попробует развернуть послание, бумага вспыхнет и мгновенно сгорит.

Сульг вышел из палатки. Решт стоял неподалеку от входа, вполголоса переговариваясь с Айши. Увидев Великого норлока, он поспешил навстречу.

– Передашь начальнику тайной стражи, – велел Сульг, вручая запечатанный пакет. – И вот еще что… – добавил он. припомнив вчерашний разговор с карликом Дроком. – Найди в лагере всадника грифонов по имени Ивар, он поедет с тобой. Его тоже доставишь к Тирку.

Решт торопливо направился к казармам, а Сульг кивком подозвал к себе вестового:

– Седлай лошадей. Немедленно возвращаемся в Доршату.

– Лошадей помощников Советника по финансам седлать тоже? – уточнил Тальм.

– Не надо. Они отправятся позже.

Вестовой исчез. Сборы в дорогу заняли совсем немного времени: Сульг свернул пергаменты документов, таблицы расчетов и карты и сунул в сумку. Затем пристегнул меч, привычным движением чуть сдвинув ножны. Еще один клинок лежал на столе поверх бумаг – меч Фиренца, как называл его норлок. Когда-то, очень давно, находясь в изгнании, Сульг был ранен и отравлен этим зачарованным клинком и едва не отправился в Долину Серой реки. Тогда от смерти его спас Фиренц, собственной магией, магией дракона, уничтожив яд, бушевавший в крови норлока. Дракон наложил на меч собственные чары, вернул его Сульгу, ис тех пор норлок никогда не расставался с клинком.

Сульг провел рукой по мечу Фиренца, делая его невидимым, и убрал в ножны за спиной.

Как ни торопился норлок, по дороге к казармам он все же завернул к загону грифонов: взглянуть, как они провели грозовую ночь. Сильный ливень превратил выгул для молодняка в настоящее болото. Норлоки-всадники, совершившие накануне свой первый полет, по команде Брена перегоняли молодых грифонов в другой загон. Начальник лагерявыглядел так, словно не ложился спать со вчерашнего вечера. Его одежда промокла насквозь, в сапогах чавкала водa, но Брен не обращал на это никакого внимания. Гораздо больше его волновали восемнадцать грифонов, которые бродили, скользя по раскисшей земле, и никак не могли понять, чего от них добиваются.

– Куда вы их гоните? – орал Брен на загонщиков, которые, поскальзываясь и увязая в грязи, пытались направить грифонов в открытые ворота. – Куда?! Возьми одного за ошейник и веди, другие за ним пойдут!

Животные еще недостаточно хорошо понимали команды, но терпение начальника лагеря было воистину неистощимо. Он ласково похлопал по боку зверя и развернул его в нужном направлении. Когда грифон, щелкая клювом, побежал за остальными, Брен окинул взором загон и снова усмотрел непорядок.

– Белого заверни, белого! – заорал он, надсаживая горло и выкатывая глаза. – Ах чтоб тебя! – Шлепая по лужам, он устремился к воротам, громогласно изрыгая ругательства.

Айши покачал головой, перебирая в кармане засахаренные орешки.

Наконец драгоценных животных перевели в другой загон, ворота закрыли, и Брен устало оперся на длинный шест.

– Мясо привезли? – отрывисто спросил он у помощников. – Отлично. Покормим их через час.

Он заметил Сульга и торопливо направился к ограде.

– Молодые еще… но толк из них будет! – Он взглянул в сторону навеса, где норлоки привязывали грифонов к металлическим кольцам, вмурованным в каменную стену. Сульг усмехнулся: он прекрасно понимал, что речь шла не о всадниках. – Во время грозы они всегда немного нервничают, начинают драться. Все-таки следующий выводок надо брать помоложе… чтоб птенцы не старше пяти месяцев были. Чем раньше, тем лучше. Я б сам за ними и съездил. – В пронзительных глазах Брена появилось мечтательное выражение.

– Подумаю, – сказал Сульг. – Может, и съездишь.

Он похлопал Брена по плечу, кивнул Эйри, заляпанному грязью с головы до ног, но пребывавшему в прекрасном настроении, и направился к казарме, где его уже дожидался Тальм, держа в поводу оседланных лошадей.

Обычно норлоки путешествовали быстро, а в этот раз Сульг, торопясь вернуться в Доршату, рассчитывал проделать обратный путь еще скорее. Он решил, что двух коротких остановок в пути на постоялых дворах будет вполне достаточно, чтобы дать отдохнуть лошадям и добраться до города.

Воздух после ночной грозы был свеж и прохладен, сильный дождь прибил пыль, отдохнувшие лошади мчались, словно ветер. Несколько раз всадники обгоняли кареты, телеги и повозки торговцев: жители Акрима везли свежую речную рыбу в трактиры, которых на оживленном тракте было не счесть. На постоялых дворах рыбаки распаковывали обвязанные рогожей корзины, выкладывая перед придирчивыми хозяйками переложенную мокрой крапивой бьющуюся рыбу.

Сульг, погруженный в собственные мысли, почти не обращал внимания на дорогу и выплыл из задумчивости лишь к полудню. Уже видна была развилка: здесь от широкого торгового тракта отходила узкая дорога. Она вела к Бреру, стоящему на берегу большого озера, а потом терялась между выгоревших холмов, за которыми лежал небольшой городок Ратил. Крестьяне, копающиеся в огородах, из-под руки провожали любопытными взглядами трех всадников, летящих мимо них. Совсем скоро справа промелькнет поворот на Брер, дорога сделает небольшой поворот и серой лентой побежит в Доршату.

Гнедой внезапно на всем ходу споткнулся, нарушив ход мыслей хозяина. Тот рассеянно похлопал коня по шее, жеребец сердито мотнул головой и перешел на рысь. Айши и Тальм тут же придержали лошадей, вопросительно поглядывая на Великого норлока. Он нахмурился, чувствуя неуверенность в движениях коня, гнедой упрямо тряхнул головой и продолжил путь, но стоило перевести его в галоп, как жеребец снова споткнулся. Сульг остановился.

– Ну что такое? – недовольно осведомился он у лошади.

– Хромает на правую переднюю, – проговорил телохранитель, озабоченно хмуря брови. Он спрыгнул с седла так легко, словно и не провел полдня в бешеной скачке, приблизился к гнедому, похлопал по боку, присел и быстро ощупал ногу. Жеребец не отличался покладистым характером, однако Сульг давно заметил, что гнедой явно выделяет Айши среди других обитателей Серого Замка.

– Нога не повреждена, – доложил телохранитель, выпрямляясь. – Но когда я дотрагиваюсь до копыта, он весь напрягается.

Сульг негромко выругался сквозь зубы – задержка в пути была совершенно некстати. Надо же было произойти этому именно сейчас, когда нужно торопиться! Он спрыгнул с коня, Айши взял гнедого под уздцы и сказал ему что-то тихое и сочувственное на незнакомом языке. Сульг заставил гнедого поднять ногу и внимательно осмотрел копыто; конь прижал уши, беспокойно фыркая.

– Проклятье! – пробормотал норлок. Он отпустил ногу жеребца и укоризненно взглянул на гнедого. – Когда мы выезжали из Акрима, все было в порядке!

Он сел в седло, разобрал поводья, жеребец послушно двинулся в путь, но не прошло и нескольких минут, как снова пришлось остановиться. Айши тут же скатился с седла и, озабоченно хмурясь, бросил поводья Тальму, даже не назвав его «шанни».

Теперь Сульг действовал внимательнее: снова осмотрел копыто, снял перчатку и провел пальцем, надеясь обнаружить застрявшую колючку. Гнедой тут же прихватил хозяина за плечо – не больно, но достаточно решительно.

Сульг отпустил ногу коня, выпрямился и вздохнул: если не выяснить причину, лошадь можно потерять. О том, чтобы двигаться прежним темпом, не могло быть и речи: конь пошел медленной рысью, оберегая больную ногу. Норлок посмотрел вперед. Дорога разделялась: одна бежала меж холмов, уводя путников в Ратил, другая круто поворачивала и вела в Брер. Терять время не хотелось, но другого выхода, похоже, не было: надо заворачивать в Брер и отыскивать кузницу. Обычно кузнецы умели лечить лошадей или хотя бы могли назвать сведущего человека. Придется гнедого оставить на какое-то время в конюшне одного из постоялых дворов, там же взять другую лошадь, а за жеребцом послать уже по приезде в Доршату…

– В Брер! – хмуро скомандовал Сульг, когда норлоки поравнялись с развилкой.

Хевден покинул Белый дворец немного позже, чем планировал, – сначала пришлось потратить время, чтобы тщательно проверить список того, что следовало купить в лавке писца, потом – чтобы мягко, но твердо отказаться от услуг Тисана, который во что бы то ни стало желал помочь старшему переписчику донести все купленное из лавки. Список и впрямь получился внушительный, но Хевден решил, что возьмет с собой лишь то, что может понадобиться немедленно, а остальное доставит мальчик-посыльный. К тому же, с улыбкой напомнил Хевден, у Тисана нашлась срочная работа: следовало переписать заново каталог картин дворца. Помощник переписчика удалился раздосадованный, а Хевден направился по одной из аллей парка, чтобы покинуть Дворец через боковую калитку, которой обычно пользовались слуги.

Тихая и широкая Тисовая улица, застроенная солидными особняками, где жили не самые бедные люди Доршаты, выходила к центральной части города. Тут, в отличие от Респектабельной Тисовой, всегда было многолюдно и шумно: к модным лавкам и дорогим трактирам подъезжали кареты, в праздношатающейся толпе сновали разносчики воды, продавцы глазированных фруктов, менялы, карманники. Громко переговариваясь на незнакомых языках, глазели на великолепные дворцы и площади прибывшие в северную столицу караванщики и моряки, вереницей тянулись пилигримы, возвращающиеся из дальнего странствия: все они носили одинаковую серую одежду с нашитыми морскими раковинами, у каждого за спиной висела сумка, а на боку – дорожная плетеная фляжка. Во главе цепочки ковылял престарелый седобородый путник, опирающийся на узловатый посох. Когда почтенному старцу казалось, что глазеющий по сторонам народ недостаточно быстро уступает дорогу пилигримам, он, не задумываясь, принимался обрабатывать крепким посохом бока гуляк.

Возле бассейнов, перекрикивая шум фонтанов, звонкими голосами бранились прачки, поднимая на тележки корзины с мокрым, только что выстиранным бельем. Городские стражники, следуя мимо, сурово хмурились, однако вступать в перебранку не осмеливались: острые на язык женщины способны были вогнать в краску даже каменные статуи бассейнов.

Хевден миновал площадь Пяти Фонтанов и свернул на улицу Башмачников. Истошный крик заставил его поморщиться – нанятый владельцами общественных бань глашатай сообщал жителям Доршаты, что вода в банях уже горячая и все желающие могут проследовать в парилки и ванны. Летом вода для мытья нагревалась солнцем, поэтому городские бани начинали работать лишь с наступлением холодной поры. Дрова стоили недешево, и зимой роскошь ежедневной горячей ванны могли себе позволить разве что богачи. Тратить на топливо кучу денег хозяева бань не желали, поэтому грели воду один раз в день, к определенному часу и нанимали глашатаев, которые расхаживали по улицам и громогласно возвещали народу, что банщики ждут посетителей.

Хевден скупо усмехнулся. Этот обычай – посещать городские бани, появился не так уж давно. Сейчас в Доршате было около двадцати бань, но не потому, конечно, что в северной столице народ как-то особенно ценил чистоплотность. Лет пятнадцать назад на страну наложила лапу черная чума, приползшая из Наргалии. Страшная эпидемия бушевала восемь месяцев и унесла почти треть всех жителей Доршаты. Совет Шести опустошил городскую казну, покупая у чародеев Лутаки заклинания, останавливающие черную смерть, но чума продолжала собирать ежедневный урожай. Отчаявшись, Совет наконец снизошел до того, чтобы выслушать главу Ордена целителей, ветхого, явно выжившего из ума старикашку, утверждавшего, что вспышка болезни пойдет на убыль, если убирать вовремя городские свалки, вывозить и сжигать трупы, а еще – заставить граждан мыться почаще, смывая с себя дыхание чумы. Старикашка, прибыв на заседание, страшно кипятился и негодовал, видя скептические усмешки членов Совета. Но все же вскоре был выпущен указ, в котором говорилось, что каждый гражданин должен в обязательном порядке раз в пять дней посещать общественные бани. Тех, кто не желал следовать закону, городская стража доставляла на главную площадь, где подручные палача плетьми вбивали в жителей Доршаты любовь к чистоте. А спустя немного времени черная чума и впрямь уползла из города.