Текст книги "Топало"
Автор книги: Ирина Христолюбова
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Федулину редко снились сны. А если и снились, то очень примитивные: то ему зарплату недодали, то он сто рублей потерял, то собака укусила.
А тут вдруг стали сниться Павлу Михайловичу какие-то другие сны. Утром он не мог вспомнить – какие, засыпал, но знал, что другие: смутные, неясные картины еще держались в голове и беспокоили его. Он стал думать об этих снах, что-то выискивать позабытое.
И приснился Павлу Михайловичу сон уже совсем четкий, который он не заспал. Как будто бежит ему навстречу мальчик. Падает, встает и снова бежит. А он зовет его: «Па-а-ша! Па-аша!»
А потом понимает: да это же он сам маленький! И коленка поцарапана, и штанишки порваны. Добежал мальчик до взрослого Федулина и не взглянул даже. «Да куда же ты?»
От этого переживания Павел Михайлович проснулся. Отчего то тревожно было на душе. Он встал и прямо в пижаме вышел в коридор. Постоял, слушая привычный гул машины. Захотелось подышать воздухом.
Он поднялся на палубу. Темнота кругом. Темное небо, темная вода, берега тонут в темноте. И вдруг ему захотелось, чтоб из этой темноты кто-то его позвал: «Па-аша!» Но никто не звал.
Соображать надо!
Жарким летним днем только у воды и дышится легко. Теплоход весело плывет по течению реки. Трепещет на ветру бело-синий флаг. Кружатся чайки. Там и тут покачиваются на волнах парусники.
Папа, глядя на эту умиротворяющую картину, не удержался и произнес:
– Белеет парус одинокий в тумане моря голубом…
Родька стоял и смотрел на воду, которая белой пеной бурлила внизу. Он поджидал Зойку, но что-то долго ее не было. После экскурсии в город они еще не виделись. Вчера Капелькины не приходили ужинать, сегодня – завтракать. Может, заболели?
О событиях, которые произошли в каюте номер сто два, Мельниковы ничего не знали. Даже Федулин молчал, похвастаться ему было нечем. Мама сразу заметила перемену в его настроении и спросила:
– Случилось что-то? Вы такой подавленный. На вас это не похоже.
– Меланхолия посещает и меня, – ответил он.
Но почему его посетила меланхолия, Федулин так и не сказал.
Был уже полдень, а Зойка все не появлялась, Родька начинал сердиться: ведь они договорились обсудить план высадки Топало в Ключах. Он кое-что придумал, а их все нет.
– Я схожу к Зойке, – не выдержал он. – Вдруг отравились и лежат больные.
Но все Капелькины были здоровы. Зойка обрадовалась Родьке.
– Можно, я погуляю только минуточку? – спросила Зойка маму.
– Нет уж, посиди в каюте. А я схожу прогуляюсь. – Мама причесала перед зеркальцем светлые волосы, помазала кремом от загара нос, остренький, как у Зойки.
«Она такая молодая, – подумал Родька, – как будто Зойкина сестра, а не мама».
– Смотри у меня! – погрозила она дочери.
Когда мама ушла, Родька спросил:
– Чего она сегодня такая строгая?
– По делу, – вздохнула Зойка.
В углу зашевелился Топало, тоже завздыхал.
– Чего это вы вздыхаете?
– Тут такое творилось! – И Зойка рассказала все, что произошло.
Родька страшно жалел, что в этот момент его не было.
– Сейчас Топало должен все время сидеть в каюте, – сказала Зойка. – Под моим наблюдением. И помалкивать. Мама говорит: «Вот взяла его с собой, так расхлебывай».
– Во всем виноват кот Филимон, – проворчал Топало. – Когда мы уезжали, он нам дорогу перебежал и еще имел наглость заявить: «Плюньте через левое плечо, а то не повезет!» Вот приедем, так я ему покажу!
– Все это предрассудки! – уверенно сказал Родька.
– Предрассудки, предрассудки! А я вот сейчас сиди и молчи из-за этого кота! Я с другом Думало не повидаюсь! Зачем я поехал! – заревел Топало (а когда он ревел, что случалось чрезвычайно редко, то уж как медведь).
– Надо немного соображать, и тогда все в порядке! – сказал Родька. – Я кое-что придумал!
Домовой тут же замолчал, вылез из своего угла.
– Топало должен проникнуть в рубку! – прошептал Родька.
– Без тебя знаем. Это я придумал, а не ты.
– Слушай дальше! Не нажимать никаких кнопок. Должна быть гарантия безопасности!
– Зачем тогда туда проникать? «Кое-что придумал»! – передразнил Топало. – Так и коза Манька придумает.
Родька не обиделся, потому что знал, что говорил.
– Помолчи. Топало, – сделала замечание Зойка. – Вечно ты перебиваешь.
– Все гениальное – просто! – произнес Родька. – Топало нажимает на тормоз, и корабль останавливается.
– А где тормоз? – спросила Зойка.
– Где, где! А ты не видела? Капитан нам показывал рычаги: один – «Стоп!», другой – «Полный вперед!».
– Я помню, – сказал Топало. – Я там все высмотрел.
– Корабль остановится, а дальше что? – спросила Зойка.
– А дальше бросают якорь, и по этому якорю Топало спускается в воду, плывет до берега. Пока ищут неисправность, он повидается с Думало и возвратится обратно. Поднимется на теплоход по тому же самому якорю.
– А если он не успеет?
– Успеет! – Когда у Родьки возникала какая-либо идея, он отбрасывал всякие сомнения.
– Соображает твоя голова! – сказал Топало. А Зойкина голова соображала плохо. Ей не верилось, что все пойдет так, как Родька придумал. Но большинство было «за».
Семечкин принимает сигналы
Ночью Топало тихо вышел из каюты. Зойка и мама спали. Спал весь теплоход. Не спала только вахта. Капитан Петров стоял в рубке. Свет прожекторов освещал темную дорожку воды.
Топало поднялся на верхнюю палубу.
Низко плыли тучи, предвещая изменение погоды. Плыли точно так же, как сто лет назад. Но тогда под этими облаками происходила своя жизнь. Девочке Кланьке шили обновку к празднику: ситцевое платье ниже колен; Денис Капелькин варил клей в помятой кастрюле, чтоб чинить калоши; Анисья, его жена, пекла к петрову дню пироги. Да мало ли что было сто лет назад! Об этом только домовой и знает как единственный очевидец.
Ветер дул с севера. Домовой встал посреди палубы и сразу же ухватил его самую мощную струю.
«Дорогой друг Думало, завтра в восемь тридцать жди меня на берегу реки Волги. Твой любящий друг Топало».
Сильным движением он отослал письмо по ветру. Но оно тут же вернулось обратно. «Что такое? – подумал Топало. Неужели ветер не хочет отнести письмо?»
Он снова поймал струю и послал ее вперед. Но снова, закрутившись по спирали, письмо вернулось обратно.
Так он проделал несколько раз и понял, что письмо не пускают провода, металлические круги, которые стоят на палубе.
«Антенны!» – вспомнил Топало объяснения Родьки.
А в это время радист Семечкин не мог понять, что происходит в эфире. Совершенно непонятные сигналы, которые то пропадают, то возобновляются.
Неужели внеземные? Он торопливо записал волны, на которых работал неизвестный передатчик.
Неожиданно сигналы прекратились совсем. Зря Семечкин прижимал наушники, пытаясь что-то услышать. «Возможно, завтра он выйдет в эфир в это же время, – подумал радист. – А вдруг это инопланетяне ищут контакт?» И он, Семечкин, первый их услышал! У него от волнения забилось сердце. Он тут же хотел бежать к капитану и сообщить о таинственных сигналах, но передумал: лучше он сделает это завтра, после повторного сеанса.
А сейчас Семечкин побежал к своему другу Коле Сопину, который крепко спал. Он разбудил его, хотя Коля просыпаться не желал.
– Контакт с внеземной цивилизацией! – произнес Семечкин. – Я принял сигналы братьев по разуму!
Сон Коли Сопина
Коля Сопин, не совсем проснувшись, решил, что все это сон, и повернулся на другой бок. Ему тут же приснился брат по разуму. В тельняшке, на лоб надвинута фуражка речного флота.
– Здравствуй, Коля, – сказал он. – Здравствуй, брат!
– Ты из какой цивилизации? – спросил Коля.
– Из внеземной.
Они обнялись и расцеловались.
– А где ты раньше был? – спросил Коля. – Что-то о тебе ни слуху ни духу.
– Искал контакты.
– А чего искать? Встретились с глазу на глаз да поговорили. Ты мне про свою жизнь, а тебе – про свою.
– Я случайно к вам залетел. В наших учебниках не указано, что вы существуете. Вы у нас не изучаетесь.
Коля Сопин так возмутился, что проснулся и сел.
Корабль теряет управление
Капитан Петров передал ночную вахту штурману Ивану Васильевичу Карпову и пошел спать. Ночь прошла благополучно, и капитан был спокоен.
Дул ветер. Он гнал тучи на юг, они шли низко над землей. Лохматые, серые. «Пора бы и дождичку пролиться», – подумал штурман Карпов.
Теплоход приближался к пристани Ключи. Пассажиры, глянув на хмурое небо, поскучнели, не торопились на палубу.
В семь сорок пять у Родьки, Зойки и Топало была назначена встреча.
Мельниковы еще спали – в ненастную погоду всегда хорошо спится. Родька встал, боясь разбудить родителей, оделся. Самое главное – бесшумно открыть дверь. Он медленно повернул ключ, медленно нажал на ручку – лишь бы не скрипнуло! – и протиснулся в щель.
Зойка с Топало уже ждали его на корме. Им тоже очень осторожно пришлось выходить из каюты, чтобы не разбудить маму. Заговорщики были в сборе. У Родьки на шее висел бинокль. Он поднес его к глазам и стал рассматривать виднеющийся вдалеке поселок.
– Думаю, это Ключи. – сказал он. – Значит, через десять минут, – он посмотрел на часы, которые взял у папы, – ровно в восемь. Топало должен войти в рубку. – Родька чувствовал себя командиром.
– Почему ты решил, что это Ключи? – спросила Зойка. – Может, совсем другая пристань.
– Это можно узнать, – сказал Топало.
Он издал звук, похожий на крик чаек. Тут же к нему подлетели три птицы и затараторили по-своему. Потом вспорхнули и улетели.
– О чем вы говорили?
– Велел им слетать и узнать, какая это пристань.
Через несколько минут чайки возвратились.
– Пристань Ключи! – сообщили они. – Совершенно точно, потому что сказал самый старый ворон. Он живет на дереве, которое растет на берегу.
Теплоход шел своим курсом. Штурман Иван Васильевич зорко смотрел вперед. Он не заметил, как в рубку вошел домовой. Вернее, почувствовал, что дверь кто-то открыл, но, когда оглянулся, она была закрыта.
Топало старался свое присутствие никак не проявлять.
– Опять запыхтишь! – сказала ему Зойка.
– Не запыхчу!
Но все-таки ему пришлось подойти поближе к штурману, посмотреть, что он делает. А штурман, на первый взгляд, как будто ничего не делал. Его руки спокойно держали рычаги управления.
Топало покрутился вокруг, но не смог понять, какой рычаг ему надо нажать. Да и как он нажмет, если рычаги в руках штурмана?
Домовой почесал затылок. Родькин план явно проваливался. А пристань Ключи приближалась. Если он промедлит, то все проплывут мимо.
Топало подошел к пульту, где были расположены кнопочки. «Нажмешь красную – вправо, нажмешь зеленую – влево. Как в сказке. Это куда проще», – подумал он.
И Топало нажал красную кнопочку. Корабль, сбившись с курса, сделал резкий крен вправо.
Штурмана покачнуло. Землетрясение?! И хотя Иван Васильевич на собственном опыте не знал, что это такое, почему-то мысль именно о землетрясении мелькнула у него в голове.
Топало отпустил кнопочку. Корабль пошел спокойно. Карпов утер лоб.
Взяв себя в руки, штурман повел корабль влево. Только выровнял курс, как судно начало делать странные зигзаги, словно хотело вырваться из рук штурмана и плыть самостоятельно. Как будто оно сошло с ума.
На палубу начали выскакивать испуганные пассажиры. От непонятной качки проснулись и Мельниковы.
– Неужели буря? Где Родька?
Снова качнуло. Мама схватилась за стол, чтоб не упасть.
– Что ты паникуешь? Какая буря? – пытался вразумить ее папа и тут же, покачнувшись, стукнулся о стенку.
Они выбежали на палубу и встретили маму-Капелькину. Она тоже была взволнована: куда-то исчезли Зойка и Топало.
– Где-то они вместе! – сделал заключение папа, имея в виду Родьку и Зойку.
На реке ходили хмурые темные волны. На минуту проглянуло солнце, окрасило их в зеленый цвет, и тут же снова все вокруг стало серым.
– Шторм идет, вот и качает! – раздались голоса.
Павел Михайлович Федулин, придерживал берет, старался определить по состоянию погоды, будет шторм или нет. Все с надеждой смотрели на него: как-никак он плавал четыре раза, знает все признаки приближающегося шторма. Но Федулин ничего такого не знал, потому что подобную качку испытывал впервые.
А Родька с Зойкой сидели под той самой лодкой, покрытой тентом, где их нашел однажды Федулин. Они поняли, что Топало осуществляет свой план. Вместо того чтоб нажать на тормоз, нажал на кнопку.
– Вдруг он устроит аварию? – прошептала Зойка. От переживания ее бил озноб.
Родька тоже волновался, но старался выглядеть спокойно, как подобает командиру.
– Никакой аварии не будет. Топало ведь сказал, что здесь глубоко.
Только заговорщики вылезли из-под лодки, как тут же появились родители во главе с Федулиным.
– Я говорил, что они здесь! – гордо сказал Павел Михайлович. – Нас не проведешь!
Зойка тут же получила от мамы подзатыльник, а Родьку повели воспитывать в каюту.
Корабль по-прежнему качало. Он упорно не хотел идти своим курсом и поворачивал нос к берегу.
– Успокойтесь, товарищи пассажиры! – донесся по динамику голос штурмана. – В этом районе много мелей, мы вынуждены маневрировать. Теплоход идет обычным порядком.
Пассажиры успокоились. Только Павла Михайловича Федулина это сообщение удивило: четыре раза плавал – никаких мелей не было, а на пятый – вдруг мели! Когда успело нанести?
Не был спокоен и сам штурман. Корабль его не слушался.
В рубку вбежал капитан Петров.
– Что случилось?
– Непорядки в системе управления, капитан. Кнопку заедает.
– Будем пришвартовываться к пристани Ключи! – приказал капитан.
Он связался с диспетчером:
– Корабль потерял управление. Причины неизвестны. Попытаемся пристать к пристани Ключи.
Пристань была уже совсем близко. И как только теплоход сбавил ход, направившись к причалу, он снова стал слушаться штурмана. «Что за фокусы?» – поразился Иван Васильевич.
Давненько у пристани Ключи не останавливались большие суда. На берегу торчали любопытные ребятишки, и как только теплоход подошел к пристани, они помчались туда.
– Объявите часовую стоянку! – приказал капитан. – Но чтоб пассажиры не расходились. Стоянка может быть сокращена.
Топало стоял у борта, ожидая, когда теплоход пришвартуется. Зойка с мамой прохаживались по палубе, рассматривая незнакомую местность.
– Топало где? – спросила мама.
– Здесь он, здесь.
– А что за качка была?
– Я-то откуда знаю? – Зойка выразила такое удивление, что кто угодно бы ей поверил, но мама, наоборот, подозрительно на нее посмотрела. Какие-то предчувствия одолевали маму: не случайна эта стоянка в Ключах, и Зоя с Топало тоже не случайно утром куда-то исчезли.
– Вот еще раз залезете под лодку, самому капитану скажу!
Зойка дала слово больше под лодку не залезать. Она разговаривала с мамой, а сама с нетерпением ожидала Родьку. Но его все не было.
Бросили трап. Непредвиденная стоянка, видимо, испортила пассажирам настроение, на берег никто не спешил.
Наконец появились Мельниковы.
– Ты чего так долго? – шепотом спросила Зойка.
– Родителей уговаривал. «Погода хмурая, нечего на берегу делать, лучше спать», – сказал папа. Еле уговорил.
Папа-Мельников шел, позевывая. У мамы тоже был довольно скучный вид. Она была в трикотажном спортивном костюме и застегнула воротник под самый нос, а руки держала в рукавах, как в муфте. Хотя было совсем не холодно, просто пасмурно.
У Родьки с Зойкой положение было сложное. Они не могли отпустить Топало в поселок одного. У него ведь нет часов, опоздает, и никто не заметит, что один пассажир отсутствует. Да и мало ли что с ним может приключиться! Но их тоже родители в поселок одних не отпустят! Что тут придумаешь?
Подталкивая друг друга, ребята сошли на берег.
– Перестаньте баловаться! – предупредила мама-Мельникова.
Папа нашел бревно, на которое все уселись рядочком, как гуси.
– Какой скучный поселок, – сказала мама-Капелькина.
– Зелени совсем мало, а пыли много. – дополнила мама-Мельникова.
Подошел Павел Михайлович Федулин. Родька с Зойкой с удовольствием уступили ему место. Он тут же начал говорить о том, что непредвиденная стоянка объясняется только молодостью и неопытностью капитана. Мама-Капелькина обиделась за капитана. Мельниковы тоже вступились за него. Сразу начался оживленный разговор.
– Где Топало? – прошептал Родька. – Неужели он ушел один?
– Я думаю, он разговаривает с вороном вон у той березы.
Недалеко от пристани стояла развесистая береза, и Топало действительно вел там разговор со старым вороном.
– Приветствую тебя, старый ворон! – сказал он.
– Приветствую тебя, домовой! – ответил ворон. – Откуда ты прибыл, с каких краев?
– Издалека. Скажи-ка ты, старый ворон, знаешь ли домового Думало?
– А как же! Мы с ним здесь самые старые!
– Это мой друг! Сведи меня к нему!
– Карр! – обрадованно прокричал ворон. – Конечно, я тебя сведу!
Родька с Зойкой, пока взрослые спорили, прибежали к березе.
– Зойка, старый ворон знает моего друга, – сказал Топало. – Он отведет.
– Спроси его, далеко ли идти.
Топало спросил. Ворон ответил, что на другой конец поселка.
– Тогда надо торопиться!
– Карр! – Ворон поднялся в воздух. – Лечу! Спешите за мной!
Топало потопал за старым вороном.
– Я тоже побежала! А ты, Родька, оставайся! Скажи маме, что я сейчас вернусь. Придумай что-нибудь!
– Вот еще! Я тоже пойду!
– Если мы вместе убежим, нас искать будут! – И она, догоняя Топало, скрылась за углом дома.
Родька был расстроен, хотя понимал, что Зойка права, двоим убегать нельзя.
– Родька! – крикнула мама.
Опустив голову, Родька поплелся к родителям.
Федулина с ними уже не было. Убедившись, что Капелькины на берегу, он пошел еще раз проверять сто вторую каюту: не поет ли там опять кто-нибудь «люли-люли»?
– А где Зоя? – спросила мама-Капелькина.
– Она сейчас придет, – замялся Родька. – Вон там магазин, так она ушла чего-то покупать…
– Странно… Почему она ничего не сказала? У нее и денег нет. Давайте сходим в этот магазин!
Мельниковы с удовольствием согласились: почему бы не пройтись? Родьке пришлось последовать за ними.
Магазинчик был маленький, с деревянным крылечком. Здесь пахло соленой рыбой, в витрине лежали затвердевшие пряники, конфеты, рожки.
– Где же Зоя?
– Значит, уже ушла, – сказал Родька.
Мама Капелькина отвела Родьку в сторонку.
– Скажи правду: где Зоя? И где… Топало?
– Какой Топало?
– Можно подумать, что ты не знаешь!
«А вдруг и правда Зоя не сказала ему про домового? – подумала она. – Хотя не похоже… Что-то он знает».
Таинственная встреча
Старый ворон, делая круги, летел над поселком Ключи. Топало с Зойкой едва за ним успевали.
Они бежали по улице, пугая кур, важно бродивших по лужайке. Куры с кудахтаньем разлетались.
А вот окраина поселка. Домик, увитый хмелем.
Старый ворон взлетел на трубу и что-то прокаркал.
И тут же распахнулось чердачное окно.
– Душа моя, Топало!
– Это я, я! Ты узнал меня?!
– Как же я тебя не узнаю, сердечный друг!
Думало слез по лестнице с крыши, и друзья крепко обнялись.
– Какой счастливый случай привел тебя ко мне?
– Я путешествую на теплоходе! – не без гордости сказал Топало. – Ты письмо мое получил?
– Ни одного письма не получал я из родных мест. Думал, и тебя уже нет в Кутузах.
Они сели в палисаднике на скамеечку, а на другой скамеечке сидела Зойка.
– А это кто с тобой? – спросил Думало. – Кланька?
– Какая Кланька! Это Зойка. Кланька ее прабабушка.
– Вылитая Кланька? – вздохнул Думало. – Времечко-то бежит! Как один миг, сто лет пролетели. – Он задумался. – Уж не гадал я со своими свидеться, мало нас на земле осталось. Исчезаем… – И опять задумался. – Скажи, Топало, – мечтательно спросил он, – стоит ли еще наш старый дом? Скрипит ли он половицами? Топится ли в нем печь?
– На том месте, где ваш дом стоял, шиповник вырос.
– Шиповник? Так это я его за оградой посадил. Разросся, значит.
– Разросся. Всем рассказывает: «Думало меня здесь посадил. В жару поливал, осенью ягоды собирал».
– Собирал, собирал… – печально сказал Думало.
– Старик Бакай привет тебе шлет!
– Наш Бакаюшка! Как он поживает?
– Глуховат малость. А так ничего, здоровье хорошее.
– Помнишь ли, Топало, как он щенком чуть в речке не утонул? Я его вытащил и с тех пор к нему душевно привязан.
– Как не помнить – помню.
– А сейчас расскажи мне, сердечный друг, как ты живешь? – спросил Думало. – Часто я тебя вспоминаю, о судьбе твоей тревожась.
– Живу хорошо, – ответил Топало. – И друзья у меня есть: бабка Дуся, Зойка, кот Филимон, коза Манька, пес Бакай. Но неспокоен я.
– Какие сомнения тебя настигли?
– Ты, Думало, много думаешь. Скажи: тебе никогда не хотелось стать человеком?
– Цветы должны быть цветами, птицы – птицами, кони – конями, – ответил Думало. – Если не будет цветов – мир потеряет красоту, если не будет птиц – мечту, если не станет лошадей – доброту. А когда исчезнет последний домовой – исчезнет тайна.
– Я все понимаю, – вздохнул Топало. – Только как-то обидно: живешь на свете, никто тебя не видит. Сиди в уголочке, молчи.
– Ты невидим только для людей. Они многого в творении природы не ведают. Люди еще дети во Вселенной.
Домовые замолчали.
– Ну, хорошо, – произнес Думало. – Каким бы ты хотел стать?
– Как Гришка-ямщик.
– Молодой ты еще, и мысли глупые. – Думало задумался. – Доживешь до двухсот лет – твоя воля! – можешь превращаться в кого хочешь. Это всем разрешается. Встанешь лицом на восток, скажешь: «Хочу быть Гришкой!» – и кувыркнешься три раза. Дело простое. Только порядочные домовые никогда ни в кого не превращались. Остался ты в Кутузах один, некому тебя уму-разуму учить. Я понимаю, душа моя, скучно одному-то. Но советую тебе поначалу подумать крепко. Станешь ты Гришкой, многое обретешь, но не будешь понимать ни зверей, ни птиц, ни деревьев. Ты говоришь сейчас с людьми за тех, кто не может говорить за себя. А став человеком, забудешь навсегда их язык. И они тебя не узнают.
И вдруг зашевелилась вокруг листва. Зойка подняла голову, слушая непонятный шум.
– Не узнаем мы тебя, не узнаем! – прошелестела листва.
«Так потом меня и кот Филимон не узнает, – подумал Топало. – Подойдет и замяукает. А я, не понимая, скажу: „Чего ты мяукаешь?“ А коза Манька даже боднет, если рассердится. Пес Бакай запросто укусить может. Чего, мол, тут чужой шляется».
– Мы никогда с тобой не будем разговаривать! – крикнул ворон.
– Я еще ваш, – обиделся Топало. – А ты уже разговаривать не хочешь. Я ведь еще ничего не решил. Еще пятьдесят лет думать буду.
– Думай, думай, – сказал Думало. – Да возвращайся поскорее домой, в Кутузы. Не наше это занятие на теплоходе кататься. Много стало соблазнов в жизни, вот и покинули наши братья свои углы.
– Да ведь я из-за тебя поехал, – сказал Топало. – Другого случая не будет, чтоб повидаться.
– Утешил ты мою душу. Топало, друг сердечный. Но и растревожил. Будешь ли ты счастливым?
А ведь счастья хочется всем, даже домовому.
