Текст книги "Мужчина-вамп"

Автор книги: Ирина Павская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Ну… вот… кириешки. Хочешь?

– Нет, грызи себе на здоровье. Как ты думаешь, кириешки – еда?

Зойка на секунду зависла, обдумывая мой философский вопрос.

– Еда, – ответила она неуверенно. – То есть не совсем еда, конечно.

– А в таком случае, зачем грызешь?

– Так, балуюсь. А что – вкус приятный.

Ага! Я назидательно подняла палец:

– Вот видишь, балуешься, развлекаешься. Одним словом, получаешь удовольствие. И тебе приятно. А теперь представь, что незатейливая литература, которую ты хаешь, – тоже кириешки, только не для желудка, а для ума. Когда не хочется есть тяжелую пищу, пусть даже и полезную, а хочется чего-то легкого, необременительного. И тут главное – насколько хорошо продукт приготовлен. Ведь и сухари бывают подгорелые, прогорклые – в рот не возьмешь. Так и развлекательное чтиво. Его тоже надо «готовить» умеючи. А этот детективчик как раз ничего, – кивнула я на растрепанный томик. – Всего в меру. И мысли интересные встречаются, и читается легко.

– Но не Пушкин! Ох, не Пушкин! – саркастически скривила губы Зойка.

И тут мне захотелось пошалить. «Развести» подругу на крутую провокацию.

– Кстати о Пушкине, – сказала я небрежно, покачиваясь в гамаке. – Александр Сергеевич – наше все, это понятно. А давайте, господа хорошие, посмотрим на его личность под другим углом. Начнем с образования. В лицее своем прославленном юный Саша учился плохо, прямо скажем, кое-как. Образование получил однобокое. И характерец имел еще тот. Картежник, дуэлянт, скандалист и бабник, – загибала я пальцы. – Служить, то есть работать на благо отечества, вообще не хотел. Над начальством издевался. Что это за отчет о командировке: «Саранча летела, летела, села, все съела…» А ведь это доклад государственного чиновника. Да в наше время за такие шутки… А ему все с рук сходило. Графа Воронцова, например, зачем в вечности опозорил? «Полу-милорд, полу-купец…» А Воронцов, между прочим, свое крымское имение под госпиталь для раненых солдат отдал. И того же Александра Сергеевича привечал, и за своей женой позволял волочиться. Хотя, по правде, за одно это следовало прославленному поэту задницу надрать. Теперь о женах. Вот Пушкин на Гончаровой женился. Дерево-то не по плечу срубил. И в прямом, и в переносном смысле. И тащил эту прекрасную махину по жизни, надрываясь и умирая от ревности.

Зойка вскочила с места.

– Он поэт! – крикнула она возмущенно. Клюнула на провокацию. Мне было смешно смотреть, как она всерьез сердится, но я решила еще порезвиться.

– Кстати о поэзии. Берем любое стихотворение, и что же мы видим! Скажи, пожалуйста, что это за рифмы: «чудесный – прелестный, проснись – явись, лежит – блестит, чернеет – зеленеет, родной – чужой»? Как такие рифмы трактуются в отечественном литературоведении? Правильно – глагольные, дешевые, примитивные и прочая, и прочая… Одни «розы – морозы» чего стоят! А «кровь – любовь»! Да это же просто хрестоматийный образчик пошлости.

Подруга хватала ртом воздух, словно выброшенный на берег окунь.

– Вот видишь, – сказала я укоризненно, – и сказать нечего в оправдание.

– Ты… ты… – наша местная Марина Цветаева задыхалась от негодования. В смысле «Мой Пушкин». И в смысле никому не позволю.

Тут уж я расхохоталась и сказала примирительно:

– Ладно, пошутила. Вот так все можно «раздраконить», даже идеал. Успокойся, я не злобная, тупая критикесса. Пушкин – это Пушкин. Пишет как дышит. И другим дышать дает, вот что главное. А рифмы… Рифмы не имеют ровным счетом никакого значения.

Зойка глубоко вздохнула:

– Слава богу! А то я уж думала, что ты на почве своих расследований того… – и она выразительно повертела пальцем у виска. Потом плюхнулась на крыльцо и опять схватила детектив. Вот-вот, ругает, а сама оторваться не может.

– Девочки, вы дома?

Я подняла голову. У калитки топталась Люся Ерохина. В одной руке она держала увесистый сверток, а за другую руку цеплялась маленькая Катюшка. Люся улыбалась и выглядела счастливой. Голубые глаза сияли, и даже преждевременные морщины словно разгладились.

– Дома! – закричали мы с Зойкой. – Заходите.

– Я ненадолго, – засмущалась Люся, – гостинец небольшой принесла.

Она деликатно проскользнула через приоткрытую калитку во двор, следом за ней хвостиком втянулась и Катюшка.

– Тут масла немного. Свежее, сегодня сбивала. Сливки, творог… – перечисляла тем временем женщина, пристраивая пакет на скамью.

– Люся, ты что! Какие гостинцы! – вытаращила глаза Зойка. – У нас деньги есть, мы заплатим.

– Нет! Это подарок! – Наша гостья энергично замотала головой. – Денег не возьму, не обижайте. – Она даже спрятала руки за спину, и глаза наполнились слезами.

Зойка вопросительно перевела взгляд на меня, дескать, Сима, ты что-нибудь понимаешь? За какие особые заслуги нам эти дары волхвов?

И тут Люся проявила досадную неосторожность.

– Сима, мы вам так благодарны! – с чувством сказала она.

Моя подруга аж подпрыгнула на месте. Но я уже успела сделать гостье предостерегающий жест. Люся смутилась, подхватила Катюшку на руки.

– Ладно, нам пора. Папка заждался, да, доча? – Жена Коли Ерохина сыпала словами, пытаясь за скороговоркой спрятать свое замешательство. – До свиданьица. Приходите завтра за молоком.

И уже выйдя на улицу, не удержалась и похвастала:

– Николая моего на работу приняли. Будет теперь пастухом вместо сына. А то пацан весь избился за коровами бегать. Устал, да и к школе готовиться надо.

И две фигурки, большая и маленькая, так похожие друг на друга, торопливо попылили в конец улицы.

Зойка моментально обернулась ко мне:

– И как ты это объяснишь? – она кивнула в сторону свертка.

Я отступила в густую тень черемухи:

– Сама ничего не понимаю! Помнишь, в прошлый приезд я к Люсе в гости ходила. Поговорила, утешила, как могла. А доброе слово долго помнится. Вот она теперь от радости, что муж вернулся, и благодарит.

– Ой ли! – прищурилась подруга. – Тогда Люся всю свою молочную продукцию должна подчистую по деревне растащить. Ей многие добрые слова говорили.

– Может, еще и растащит. Да брось ты, Зоя, голову ломать. Неси лучше продукты в холодильник, пока не скисли. И будем ставить самовар. Лично у меня просто слюнки текут, масло-то у Ерохиных отменное. Поужинаем, заодно и патефон заведем. Вечер уже.

От реки и в самом деле тянуло заметной прохладой. Тень от забора стала длинной и плотной. Сильней запели комары свою занудную мелодию. А что сделаешь! Лето перевалило макушку и теперь катилось к осени, набирая скорость с каждым днем. Из трубы старого самовара поплыл горьковатый дым.

– Чего сидишь? – скомандовала подруга. – Накрывай на стол и музыку заводи. Гулять так гулять.

Я с готовностью накрутила до отказа ручку и осторожно опустила иглу на толстую черную пластинку. Патефон пошипел немного для порядка, а потом довольно чисто запел нежным женским голосом: «Морями теплыми омытая, реками древними покрытая, моя родная Индонезия, в сердцах любовь к тебе храним…»

И нехитрая песенка о далекой Индонезии удивительным образом ложилась на российский деревенский пейзаж и как нельзя лучше соответствовала и этому вечеру, и туману от реки, и запаху свежего навоза.

Подруга сладко потянулась всем телом и блаженно выдохнула:

– Красота!

– Кич, дешевое искусство, – небрежно заметила я.

Зойка засмеялась, схватила с земли зеленое яблоко, кинула в меня, но не добросила. Яблочко резко поменяло ход ее мыслей.

– Как ты думаешь, – спросила она, – если падалицу собрать, пропустить через мясорубку, а потом проварить с сахаром? Должно получиться хорошее повидло.

– Тебе зачем? Ты же повидло не любишь.

– Жалко, фрукты пропадают зря.

Мы обе замолчали. Вот и заканчивается отпуск.

– Слушай, – очнулась подруга, – может быть, следующим летом скинемся, купим тетке Варваре путевку в санаторий, а сами сюда, а?

– До следующего лета еще дожить надо, – философски заметила я.

– Это так, – опечалилась вдруг Зойка и протяжно добавила: – Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие!

Совсем как тетка Варвара.

* * *

Очередной ослепительный летний день вошел в зенит. Корова Рыжуха топталась на небольшой полянке у широкой межи и лениво отбивалась хвостом от надоедливых оводов. Полянка была совершенно бесперспективной в смысле вкусной травы. Рыжуха вздыхала и косила томным глазом налево за межу. Там раскинулось роскошное гороховое поле, принадлежащее фермеру Изотову, – жесткое, беспрекословное табу для местного рогатого скота. Элитные стручки вошли в самую соблазнительную стадию молочной спелости, когда они вместе с листиками и сочными стеблями так аппетитно хрустят на зубах, наполняя рот свежей сладкой влагой. Рогатые подруги Рыжухи уже давно разбрелись по запретному полю, непрерывно жуя и оставляя за собой широкие полосы смятых посадок. Но умная коровка тушевалась. Она прекрасно знала, что за такую вольность можно и палкой по хребтине получить. Но странно – никто на стадо не орал и страшным орудием усмирения не размахивал. Нынешний пастух, хозяин Рыжухи, безмятежно спал под защитой раскидистого шатра березовых веток. Под боком у него трепыхался газетный лист с остатками нехитрой закуси – ломтем хлеба и недоеденным помидором. Рыжуха, осторожно переступая копытами, подошла поближе к хозяину и шумно втянула воздух большими мягкими ноздрями. От хозяина пахло гадостью. Всегда так пахнет, когда хозяин кричит и качается. Или придет к Рыжухе в сарай, обнимет за шею и плачет. А хозяйка Люся начинает причитать: «Опять нажрался самогонки, ирод проклятый! И когда ты только обопьешься до смерти!» Запах гадости проистекал из большой бутыли, которая пустая валялась тут же неподалеку. Корова опять завистливо покосилась в сторону горохового поля. Палкой по спине не хотелось. От обиды она подошла вплотную к спящему и стащила с газетного листа хлеб и помидор. Хозяин завозился во сне, бормоча что-то нецензурное и пьяно плямкая губами, но не проснулся. Тогда Рыжуха потянула и газету. Если б она умела читать, то, возможно, обратила бы внимание на небольшую заметку в самом низу газетной полосы под рубрикой «Битва в пути». Так с изрядной долей горькой иронии называлась колонка дорожных происшествий. Газетный лист был испачкан едой и смят, так что разбирались лишь отдельные фразы: «…машина, принадлежавшая известному предпринимателю А. М. Подлубняку… при невыясненных обстоятельствах… со значительным превышением скорости… в автомобиле находился только водитель Матвей Ряднов… удар страшной силы… молодой человек погиб на месте… алкоголя в крови… господин Подлубняк по данному происшествию ничего пояснить не может… лихачество и беспечность…»

Но Рыжуха читать не умела, а потому зажевала лист бумаги без всякого интереса. Газета была совершенно невкусной, не то что гороховые стручки. Хозяин не кричит, не сердится, а просто спит. Ну что ж, раз никто не запрещает, значит, можно. И корова решительно двинулась через межу. Сегодня ее молоко будет особенно сладким.

Павская Ирина Сергеевна

Ирина Павская твердо убеждена, что жизнь – слишком сложная штука, чтобы принимать ее всерьез. Иронические детективы Ирины научат вас относиться ко всему легко и с юмором!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.