Текст книги "Все, что она хочет (СИ)"
Автор книги: Ирина Лем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Не только не блестяще, но весьма удручающие. Марк вспомнил рассказ Фиби, создавший впечатление, что она присутствовала при убийстве приемного отца, или даже участвовала. Также упоминание Мэри Эллис о том, что именно Брэдли сфотографировал ее под покровом долларовых бумажек. Значит, он – близкий друг обеих... И был на месте преступления. Точнее – в районе, где найден Крюгер.
Неудачно получается. Если полиция докажет причастность бой-френда семейки Джонсон, статус его клиенток вмиг изменится. Из просто свидетельниц превратятся в подозреваемых в организации двух убийств по заранее составленному плану. Преступление первой степени тяжести.
Наказание. Для Мэри Эллис – высшая мера, или в лучшем случае пожизненное без возможности досрочного освобождения. Для Фиби – срок до пятнадцати лет с отсидкой сначала в подростковой тюрьме, после совершеннолетия – во взрослой. Незавидная школа жизни.
А Лукас Брэдли? Стоит ли открыть Грибсу, что именно он сделал нашумевшее фото?
Нет, не стоит. Марк здесь в качестве защитника, а не добровольного помощника детектива. Вот вопрос: почему он так подробно просветил насчет планов полиции? Грибс – не добрый самаритянин, на безвозмездной основе не помогает...
– Я тебе к чему рассказал. – Детектив будто прочитал его мысли. – Поговори с Мэри Эллис, пусть выдаст настоящих убийц. А я приуменьшу ее роль в деле, чтобы не получила вышку.
Ясно.
Обещать Марк не стал, едва кивнул в знак – просьба выслушана, будет ли удовлетворена, посмотрит по обстоятельствам. Сначала выяснит вопрос с подушкой. Интересно, знает ли Грибс то, что Фиби про нее знает?
На сей раз детектив не проявил чудеса прозорливости. Он покачивался на задних ножках стула и смотрел на адвоката с высокомерной, одновременно самодовольной улыбкой. Дело, грозившее потонуть в архивах нераскрытым, сдвинулось с мертвой точки и имеет все шансы быть раскрытым. Оно сделает Грибса героем новостей, и дома он уже тренировался делать многозначительный взгляд на камеру – для солидности сдвинув брови.
Пусть наслаждается любовью к себе в-одиночку, от Марка комплиментов не дождется.
– Позволь еще раз просмотреть материалы по Салливану.
– Сейчас? Разве не хочешь присутствовать на допросе? Уже время.
– Сегодня необязательно. Обвинения не предъявлены. А сама она меня не просила.
Грибс коротко подумал. Папки с делами адвокат имеет право просматривать только в присутствии представителя полиции.
– Ладно. Я тебе доверяю. Сейчас позову нашего стажера, Дилана, пусть рядом посидит для компании. Ты потом с мисс Джонсон наедине хотел побеседовать, если я правильно понял?
– Обязательно. Не забудь пригласить, когда закончишь.
– Хорошо.
Грибс вернул стул на четыре ноги, опустошил стакан с водой, стоявший рядом с компьютером и наверняка нагревшийся. Наклонился, вытащил из ящика впечатляющую толщиной папку, положил перед Марком. Окликнул молодого человека, который сидел у окошка и лениво пролистывал старые подшивки успешно раскрытых полицией дел.
– Эй, Дилан, если нетрудно, посиди здесь пока я не вернусь, чтобы мистеру Руттенбергу нескучно было.
Парень шустро захлопнул папку, изнутри ее вырвалось пыльное облачко. Глаза ожили, на лице радость – наконец вспомнили про него, может, удастся поболтать, за целое утро словом ни с кем не перекинулся, со скуки помереть можно. Сел на место Грибса, но надежда на беседу не оправдалась – после представления и рукопожатия адвокат склонился над папкой и принялся пролистывать, слишком явно отрешившись от окружающего.
Особое внимание Марк уделил фотографиям, которых было множество и они лежали стопками в конвертах. Раньше просмотрел их вскользь, теперь доставал каждую стопку и перебирал снимки по одному. Прошло не менее получаса прежде, чем наткнулся на искомое. Работа фотографа-криминалиста заслуживала комплимента – картинки четкие, одна и та же сцена снята с разных ракурсов так, что ее легко представить.
Лишь на одной, самой ранней, на трупе лежит продырявленная, окровавленная подушка. К тому времени, когда приехали родственники, ее убрали. Естественно. Кто станет опознавать человека с подушкой на голове?
Еще раз спасибо фотографу, он запечатлел тот момент. Фиби стоит над телом приемного отца и смотрит брезгливо, как на раздавленную крысу.
Откуда у нее подробности?
Сказала, что тот день провела в компании друзей. Каких друзей, типа Лукаса – альфонса собственной матери? Хороша компания...
И еще. Фиби уверенно заявила, что стреляли три раза. Эту информацию засекретили с самого начала, даже не все сотрудники были в курсе. Полицейского досье она не читала, как узнала?
Промелькнули предположения в газетах?
Проверим.
Просмотрел печатные вырезки, которые были собраны отдельно под заголовком «Пресса». Вырезки подшиты по датам, некоторые предложения выделены желтым маркером – молодец, Алан, аккуратно сработал, не поленился.
Газеты в деталях описывали место трагедии и ее участников, по привычке – что-то придумав, что-то исказив, но нигде, ни в одной статье не упоминается количество выстрелов. Подозрительно. Каким образом Фиби узнала вещи, которые даже вездесущие журналисты не разнюхали?
Вывод: она видела труп до приезда полиции. Участвовала в убийстве? Не исключено. Или, по крайней мере, присутствовала.
Но зачем? От смерти приемного отца она ничего не выиграла. Единственный человек, кто был заинтересован в гибели Салливана – его супруга, которой после развода грозила нищета, в ее понимании, конечно. Она задумала его убрать, не самолично, а руками одного из молодых приятелей – Крюгера или Брэдли. Логично? К сожалению, да.
Крюгер мертв. Если возьмутся за Брэдли, тот выдаст организатора...
31.
Собственные выводы Марку не понравились. Он взялся за дело, когда и речи не шло о возможном участии Мэри Эллис в убийстве. Максимум, что ей официально вменялось – несколько крупных неоплаченных счетов. Несоблюдение траура и не совсем этичное поведение в соцсетях – вопрос не закона, а морали.
Сложностей не предвидел. Для присяжных он бы подготовил эмоциональную речь о том, что от горя вдова запамятовала кое-какие практические вещи. Звучит правдоподобно. А насчет ее поведения сказал бы: у каждого своя манера переживать утраты. Кто-то ежедневно ходит проведать дорогую могилу, а кто-то пытается заглушить скорбь... дорогими покупками и новыми знакомствами.
А что? Бывает и похлеще. Видел как-то по телевизору: в зале крематория проводили прощальную церемонию с умершим. Молодой человек скончался от рака и наказывал близким и друзьям не горевать на похоронах, а от души повеселиться. Они и повеселились – прыгали под заводную музыку, как на дискотеке. Дико было смотреть...
Дело повернулось невыгодной для клиентки стороной, опасной для жизни. Нужно любой ценой выудить у нее истину и на том фундаменте строить здание защиты. Причем – не хиленький пляжный домик, а основательный форпост, который выдержит напор обвинений, доказательств и общественного мнения.
Работы предстоит невпроворот.
В горле пересохло. Громко сглотнув, Марк поднял голову от досье и заметил, что в комнате почти полная тишина и пустота. Народ дружно разошелся по барам и закусочным на ланч – это святое.
Стажер Дилан с голодным видом перелистывал пропагандистскую брошюру, где на каждой странице стояли улыбающиеся полицейские в парадной форме, готовые в любую минуту прийти на помощь. Заметил взгляд адвоката, встрепенулся в угасшей было надежде пообщаться.
– Принесешь холодный чай? – спросил Марк.
– Конечно! – Парень подскочил так шустро, будто сидел на пружине и только ждал сигнала ее отпустить. Побежал к холодильнику.
Вернулся с двумя сине-желтыми баночками охлажденного чая.
– Ну, как, нравится работать в полиции? – спросил Марк чисто из благодарности, что стажер его не отвлекал.
– Нравится, – без энтузиазма ответил Дилан, звучно хлебнул из банки и тут же принялся жаловаться. – В отделе сидеть скука. Нам в полицейской академии не говорили, что будет столько писанины. Половина рабочего времени на нее уходит. Составлять планы, отчеты, описывать места преступления, вещественные доказательства. Потом рассортировывать по темам, подшивать. Потом письменно делать выводы, готовить материалы для суда... Бесполезная трата времени. Раньше было по-другому. Пока детектив работает, его на ерунду не отвлекают. У меня дядя служил в полиции. Собственно, он и посоветовал...
Возможность излить душу Дилан решил использовать на сто процентов – второй такой шанс выпадет нескоро. Может, никогда. Он стал длинно рассказывать о близких и дальних родственниках, причинах поступления в академию, планах на будущее и даже о внутреннем устройстве дома, который купит, когда дослужится до лейтенанта.
Марка чужие откровения не интересовали, самому бы исповедаться кому-нибудь... Вытянув ноги и попивая чай, он смотрел на оживившееся лицо стажера и думал о своем. Копаясь в полицейских материалах, он на время забыл о Тиффани, но знал – в тот момент, когда перестанет думать о делах, мысли о ней захлестнут сознание.
И был не рад. Любовные страдания не входили в круг его любимых занятий. Впереди уик-энд – не собирается же он два дня и три ночи терзать себя сладкими и мучительными воспоминаниями.
Надо что-то придумать, чтобы надолго не оставаться наедине с собой, хотя бы сегодня вечером...
Ладно, план спасения придумает потом, сейчас сконцентрируется на других вещах. Подробно побеседует с мисс Джонсон, выяснит, что удалось вытянуть из нее Грибсу. И предупредит, чтобы запретила дочери болтать, пусть Фиби вообще молчит, говорить за нее будет адвокат, то есть Марк.
Поставил пустую банку на стол.
– ... и обязательно с бассейном, – повествовал Дилан. Он, наконец, заметил, что беседа ведется в одностороннем порядке, и спросил: – У вас есть бассейн?
– Конечно, – коротко ответил Марк и хотел замолчать до прихода Алана. Но не стал обижать парня незаинтересованностью, он ее здесь уже нахлебался. – В Лос Анджелесе без этого не обойтись. Но имей ввиду – наличие бассейна поднимает цену дома чуть ли не на треть. В зависимости от размеров.
– А, неважно. При хорошей зарплате проблем с ипотекой не возникнет. Главное, чтобы семья жила в комфорте. Думаю, смогу себе позволить... -Стажер предался мечтаниям, озвученные – они казались почти осуществленными.
Начинал надоедать. Марк встал, прошелся, разминая ноги, и уже собрался покинуть офис, чтобы ожидать Грибса в коридоре, когда тот явился – со злыми глазами, взъерошенный и мокрый, будто занимался не допросом, а сексом, и его на полдороге прервали.
Ни слова не говоря, достал из холодильника банку, тут же рывком открыл, опрокинул в рот и заклокотал горлом. Пустую банку сжал, швырнул в урну – и не попал, судя по звону, с которым она запрыгала по полу. Вытащил из кармана скомканное бумажное полотенце из туалета, протер лоб, облокотился вытянутой рукой о холодильник и что-то ему длинно сказал. Наверное пожаловался.
– Алан, ты в порядке? – Марк еще не видел его в подобном состоянии.
– Пойдем, провожу тебя к ней, – сказал Грибс, не вдаваясь в объяснения, и первым вышел в коридор.
Шли пустыми, однообразными проходами, лишь иногда встречая деревянные скамейки напротив кабинетов да на стенах доски объявлений с пришпиленными бумагами. Скамейки, доски, стены были одинакового, приятного глазу цвета светлой древесины. Ламинатный пол – из твердых, звонких досочек, каждое прикосновение ботинок к которым сопровождалось сухим стуком.
Этот размеренный звук подействовал на Грибса успокаивающе, он даже стал посмеиваться про себя.
– Ну и клиентка тебе попалась, дьявол бы ее побрал! – сказал и мотнул головой, вроде собрался выразиться покрепче, но сдержался из уважения к родному учреждению. – Флиртует напропалую, старая коза. И что Салливан в ней нашел? В Голливуде таких прохвосток пруд пруди, еще покрасивей. Не понимаю, дура она или действительно считает себя неотразимой? Думает – все мужики обязаны падать к ногам, только взглянув на ее сиськи. Которые, вообще-то, в порядке, но не в ее же ситуации... Слушай, ты бы стал флиртовать, если бы грозила вышка?
– А ты?
– Шлюха, – продолжил возмущаться Грибс. – Во время допроса собралась сесть мне на колени. Пришлось запретить ей вставать. Попросила закурить, а когда я подошел с зажигалкой, она уперлась своим бюстом в мой член. Какой нормальный человек такое выдержит? Прям хоть заявление на нее пиши про попытку изнасилования.
– Потому я и решил – больше с ней в приватной обстановке не встречаться. Здесь безопаснее. В первую очередь для меня.
Посмеялись.
Остановились перед массивной, темной дверью.
– Кстати, когда передаешь дело в суд?
– Думаю, через месяц-полтора.
– Отлично. Успею подготовиться. Начну сразу после процесса Люсии Берекел.
– А-а, маньячка...
– Сам ты маньяк. Она будет оправдана. Если не будет, я повешусь... Ну, ладно. Спасибо за помощь, Алан.
– Да не за что. Желаю удачи. Сегодня больше не увидимся, уезжаю патрулировать Беверли Хиллз. Пока.
– Пока.
Обменялись рукопожатиями, Марк распахнул дверь.
32.
Мэри Эллис сидела за столом спиной ко входу и оглянулась посмотреть – кто пришел. Увидела адвоката, вскочила, протянула руку с радостной улыбкой, вроде встретила давнего друга или любовника, к которому до сих пор не охладела.
– Мистер Руттенберг. Добрый день. Очень, очень рада вас видеть!
Выглядела лучше, чем в первую встречу. Волосы подстрижены – наверное специально для сегодняшней встречи, макияж умеренный. Одета в белое платье с розовыми розочками и низко вырезанным декольте, более уместном на приватной вечеринке, чем в полицейском участке. На ногах красные туфли на каблуках, без платформы.
– Добрый день, мисс Джонсон. – Марк ответил легким пожатием и высвободил руку из ее влажной ладони. – Садитесь, пожалуйста. Прошу во время разговора со стула не вставать.
Устроился напротив. Не успел открыть рот...
– Не желаете кофе? – спросила дама тоном гостеприимной хозяйки, будто находилась не в служебном помещении, а у себя дома. Она и расположилась по-домашнему – разложила на столе личные вещи: сумочку с аббревиатурой «Дольче и Габбана» на пряжке, пачку сигарет с выдавленным верблюдом, ключ от машины с брелком и пультом, стаканчик недопитого кофе.
Надо сразу поставить ее на место.
– Нет. Спасибо, – сказал с расстановкой, почти грубо. – Давайте перейдем к делу. Расскажите, пожалуйста, кто такой Лукас Брэдли и в каких отношениях вы с ним находитесь.
Клиентка изобразила кокетливый, наискосок взгляд – наклонила голову, подняла брови. Губы сложила в поцелуйчик.
– Почему это вас интересует? – спросила игривым тоном.
Марк поставил локти на стол, руки в замок и уставился на Мэри Эллис не мигая. Он не собирался отвечать на ее авансы – поймет она когда-нибудь?
Вероятно, нет.
Не получив ответа, она проворковала:
– Почему вы спрашиваете? Может, это интимная информация. Вы же адвокат, а не близкая подруга. Разве я обязана откровенничать с вами?
– К сожалению, обязаны.
– Почему это?
– В ваших собственных интересах. Знаете выражение: с адвокатом следует быть откровеннее, чем с домашним доктором. Объясняю. Чем больше мы знаем о клиенте, тем лучше стратегия защиты и меньше сюрпризов на суде. Я доступно объяснил? – спросил Марк и тут же засомневался – поняла ли она слово «стратегия».
Поняла или нет, дама следовала своей стратегии. Придвинулась ближе к столу, положила руки одна на одну и наклонилась так, что грудь приподнялась и чуть не вывалилась из выреза. Марк отшатнулся, Мэри Эллис улыбнулась довольно – трюк сработал. Уставилась на мужчину, ожидая если не комплимента, то хотя бы одобрительного взгляда.
Игры ее начинали действовать на нервы. Угораздило же с клиенткой – чтоб ей попасть к бездомным неграм в рабство! Сексуальное. Пусть оттаскали бы до потери сознания, может, тогда пришла бы в чувство и не предлагала себя каждому встречному.
Опустил голову, демонстративно уставился на часы – если через сорок пять секунд не ответит, пусть ищет другого адвоката.
На тридцать третьей секунде Мэри Эллис хмыкнула, на сороковой вернулась в нормальное сидячее положение.
– Так вы хотите поработать моим доктором? Каким именно, массажером, терапевтом или... гинекологом? – спросила и засмеялась.
Это слишком. Марк согласился стать адвокатом попавшей в неприятность вдовы, но не сексуально озабоченной идиотки. Она же неадекватная. Кто знает, что ей взбредет в голову на заседании? Начнет строить глазки всем подряд, судья, не вникая в подробности, потребует высшую меру.
И будет прав! Марк не только не станет протестовать, но поддержит...
Черт! Накрутила...
Надо остыть. Посчитать в обратном порядке.
Как привести ее в чувство?
– Мисс Джонсон, – заговорил с железной строгостью в голосе. – Хотел вам рассказать – как происходит исполнение смертного приговора. Я однажды присутствовал. Вас обрядят в бесформенную, оранжевую робу, заведут в специальную комнату, положат на кушетку. Руки-ноги привяжут ремнями. Ржавой иглой проткнут вену...
– Почему ржавой? У них что одноразовые кончились?
– А зачем тратить одноразовые на смертников?
– А. Да.
– Проткнут вену, введут яд. Минуты через три-четыре он начнет действовать. Вас будет трясти как в ломке, но это быстро кончится. Внутренние органы прекратят функционировать, мочевой пузырь ослабеет. Урина выльется наружу и...
– И говно тоже?
– Говно тоже. Представили вонь? И грязь? Никакого гламура.
– Ужас. – Дама сморщилась, будто уже ощутила вонючее амбре.
– Из-за стекла за вами будет наблюдать целая делегация: представители тюрьмы, администрации штата и медицинского учреждения. Обычно это мужчины. – Подчеркнул особо, чтобы знала – позориться придется именно перед теми, перед кем сейчас так глупо кокетничает. – Они зарегистрируют смерть и отдадут тело родственникам. У вас есть кому позаботиться о похоронах?
– Ну-у... Вообще-то нет, – растерянно проговорила вдова.
– Значит, бросят в яму с невостребованными трупами.
Мари Эллис опустила глаза к стаканчику и стала теребить его пальцами со студийным маникюром на ногтях – по малиновому полю белые цветы, в середине каждого бриллиантик. Пальцы дрожали.
Кажется, до нее стало доходить.
– Почему вы мне всякие гадости рассказываете?
– Потому что вам грозит именно это. С появлением в деле некоего Лукаса Брэдли положение осложнилось. В зависимости от его признаний, вас могут обвинить в убийстве. Возможно, в двух.
– А второе какое? – совершенно по-деловому спросила вдова. Брови сдвинулись, глаза напряглись – воплощение серьезности.
Наконец-то.
– Мистер Крюгер. Знакомое имя?
Коротко подумав, она кивнула и потянулась к сигаретной пачке. Вставила сигарету в жирно накрашенные губы, достала из сумки зажигалку цветом под золото, закурила, втянув щеки внутрь. Выпустила дым в потолок – он плавно разлился в пространстве, постоял, поредел и, наконец, полностью смешался с молекулами воздуха.
Дорогой аромат натурального табака распространился – сладковатый, смягченный свежим запахом молодой травы с добавлением холодно пахнущих высокогорных цветов. Марк досконально знал состав, насчет которого его просветила однажды Натали Старки – она курила те же сигареты с верблюдом по ободку. Он не любил глотать дым, но против этого ничего не имел, машинально отметив: впервые ему понравилось что-то, связанное с клиенткой.
– Здесь есть камеры или подслушивающие устройства? – Она спрашивала четко и по делу, как если бы выясняла условия соглашения.
Удивительно. Неужели поумнела, когда услышала, что искупается в говне, пусть и в мертвом состоянии?
Надо использовать порыв к откровенности пока не передумала.
– Нет, вы же видите, ни камер, ни микрофонов, ни зеркал, за которыми стоят полицейские.
Округло повел рукой. Подходящее место для потери иллюзий. Стены и потолок – из темных, жестяных листов, которые грубо сварили и даже не потрудились покрасить. Бугристые, толстые швы между ними походили на рубцы после топорно сделанной операции. Не комната, а ржавая металлическая коробка, наводящая на суицидальные мысли.
– Помещение предназначено для конфиденциальных разговоров и полностью звукоизолировано. Пожалуйста, расскажите все, что касается вашего и Фиби участия в происшествии.
– Какое из двух имеете ввиду?
– Оба, они же связаны. Позвольте еще раз напомнить. Вредная для вас информация эти стены не покинет. А мне необходимо быть в курсе произошедшего, чтобы не получить сюрпризов на суде.
– Хорошо. – Мери Эллис бросила наполовину выкуренную сигарету в стаканчик с кофе, и та с шипением испустила дух. – Я виновата перед Бобом. Он по-настоящему меня любил. Привез сюда из Томпсона... Слышали про такой город? Нет? Угораздило же родиться в этой медвежьей берлоге. Зимой ее накрывает снег, летом мошкара. Представьте, каково это – из беспросветной дыры переехать в сияющий Лос Анджелес. Неудивительно, что у меня крыша поехала... – Она всхлипнула, наклонила голову и собралась пустить слезу, но Марк вернул ее к сути.
– Не отвлекайтесь. Отвечайте – вы причастны к смерти мужа, да или нет?
– Да-а-а, – протянула она шепотом и добавила: – Не сама. Я не хотела... В последний момент собралась отменить... Позвонила... Но было поздно...
– Кто участвовал в убийстве?
– Все трое: Лукас, Мэтью и Фиби.
– Лукас Брэдли, Мэтью Крюгер и ваша дочь? – уточнил на всякий случай.
– Да.
– Кто убивал?
– Я же говорю, все трое. Каждый сделал по выстрелу.
– Через подушку?
– Через подушку.
33.
Подробности Мэри Эллис рассказывала долго, театрально – с тягучими паузами, фальшивыми всхлипываниями, жалостливыми взглядами.
Вынашивала мысль об убийстве Салливана с того дня, как он заикнулся о разводе. И не очень-то скрывала, но в ближайшем окружении не обращали внимания – какая жена не грозится убить мужа после очередной ссоры.
Только Фиби знала, что это не шутка, и взялась за дело – нашла двоих парней, которые за вознаграждение согласились выполнить заказ. Заранее договорились: убивать будут все трое, чтобы быть повязанными одной тайной и не выдать друг друга полиции.
Никакого взлома, естественно, не было – Боб сам впустил убийц, потому что с ними пришла приемная дочь, и он не заподозрил подвоха. Когда его прикончили, инсценировали ограбление.
Марк выслушал, подавляя отвращение – включился профессионал.
– Давайте договоримся о следующих вещах. Запретите дочери всякое упоминание о подушке. И о трех выстрелах. Обстоятельства дела с посторонними не обсуждайте, между собой тоже. Особенно с журналистами. С этой минуты на допросах требуйте присутствия адвоката, то есть меня. И не спешите отвечать на вопросы, прежде посоветуйтесь со мной.
Глядя в стол, вдова проговорила упавшим голосом:
– Хорошо.
– Что вы знаете о гибели мистера Крюгера?
Настроение флиртовать окончательно покинуло Мэри Эллис. Игривые искорки в глазах сменились колкими стрелами, которые она запустила в Марка. Она что – способна только на две эмоции? Флирт или злоба. Любовь или ненависть.
Причины ее внезапно проснувшейся неприязни остались неясны. Ну ладно, отношения будем выяснять потом, лишь бы сейчас правдиво отвечала на вопросы.
– Крюгера убил Лукас, – совершенно обыденным тоном произнесла Мэри Эллис, достала новую сигарету, размяла двумя пальцами, постучала табачным концом по пачке. – Фиби пригласила Мэтью прогуляться в парке. Они ехали впереди, Лукас сзади. За городом он сделал знак остановиться, вроде заметил неполадку в машине. Пересел к ним и задушил Крюгера, который сидел на пассажирском месте.
– За что?
– Он стал опасен, слишком много болтал. Шантажировал меня, требовал деньги. Наркоман проклятый. Пригрозил пойти в полицию... Что мне оставалось делать? – вдруг вопросила она и с такой надеждой посмотрела на адвоката, будто ожидала услышать «Да, только убивать».
Дело тухлое. Марк разозлился на эту тупую курицу, самовлюбленную до такой степени, что решилась на два убийства. И вовлекла других людей, в том числе собственную дочь.
Не хотелось ее выгораживать. Подумал даже сходить к Бернсу, отказаться – пусть кто-нибудь другой вытаскивает эту дуру из навозной кучи. Не нужны ни деньги, ни реклама, может получиться наоборот. В подобных делах публика жаждет возмездия убийцам и посылает проклятия на головы адвокатов, как на соучастников.
Вдобавок ко всему вдова эмоционально нестабильна, то флиртует, то ненавидит. Вон опять глазками кокетливо заморгала – кто поручится, что на процессе не выкинет какую-нибудь глупость? Опозоришься с ней...
– На данный момент это все, что я хотел бы знать.
Марк собрал бумаги в кучу, сунул в портфель, встал. Мэри Эллис подняла голову и, подняв брови, просительно посмотрела снизу вверх.
– Вы ведь вытащите нас из этого дерьма?
Господи, она все еще не понимает! Из дерьма ее уже никто не вытащит. Можно постараться уменьшить его количество, и то проблематично.
– Сделаю все возможное, – пообещал и не соврал. – При одном условии: если вы будете строго следовать моим указаниям. В противном случае сотрудничество не имеет смысла.
– Я буду, буду, – часто закивала головой дама и для убедительности приложила руки к груди. – И Фиби прикажу держать язык за зубами.
– До свидания, мисс Джонсон.
Не прощаясь за руку, Марк вышел за дверь.
34.
Пообедал в местной столовой, перешел в другое крыло – где мэрия уточнить кое-какие административные вопросы.
Рабочий день подходил к концу. Возвращаться в контору не имелось ни малейшего желания, в одинокий дом тоже. Выйдя на улицу, Марк обошел трехструйный фонтан в форме абстрактной кубической фигуры и направился к машине. По дороге позвонил Заку.
– Привет, приятель!
– Привет, Марк! – голос Старки звучал бодро.
– Как дела? Есть планы на уик-энд?
– Ничего особенного. А что ты предлагаешь?
– Приезжай сегодня ко мне. Давно не виделись.
– Хорошо, подъеду к восьми, – легко согласился приятель, будто только ждал, когда Марк позвонит с приглашением.
Часы на приборной доске высвечивали зеленые цифры «пять-двадцать семь». Оставаться одному сегодня противопоказано, где бы скоротать время до приезда друга? Дурацкий вопрос. Мы в Лос Анджелесе, городе развлечений, извращений, испытаний и соблазнов – на любой вкус, финансовую возможность и болевой порог.
Завел машину, медленно тронулся с места, и встроился в автомобильный поток, не имея в голове определенного направления. Перед дорожной развязкой справа выскочил черный, на высокой подвеске Рэндж Ровер Спорт и загородил обзор. Номер у него был смешной – из одних букв, составленных в слово «невиновен». Марк усмехнулся и последовал за ним: машина дорогая, приведет куда-нибудь в приличное место.
Рэндж Ровер привел на Родео Драйв и дальше поехал один – Марк свернул на боковую улицу и подъехал к «Беверли Центру». Он все еще был одет по-деловому и если бы вздумал пройтись по набережной, от него шарахнулись бы как от Кинг Конга, одетого в шубу при тридцатиградусной жаре.
Не заглядывая в бутики мировых марок, где домашние тапки стоили пять сотен, прошел в мужской магазин хорошего среднего класса. После недолгих примерок, приобрел четыре самых необходимых вещи – трусы, шорты, майку, сандали и прямо в них вышел на улицу, попросив упаковать старую одежду.
Сверток бросил в машину, поставил ее на платную подземную стоянку и отправился дальше пешком. Теперь он ничем не отличался от толпы, и она гостеприимно приняла его в свои объятия. За компанию с туристами поразевал рот на достопримечательности самого знаменитого бульвара Восточного побережья, хотя видел их тысячу раз.
Засосал голодный желудок. Марк оглянулся. С уличных лотков еду покупать не стоит, лучше поесть в спокойной обстановке и как следует. Неподалеку от театра Кодак с тротуара вниз ведет лестница, там ресторан без названия с хорошей кухней и подходящими ценами.
Зашел. Время ужина еще не наступило, и в зале имелись места – повезло, через полчаса здесь не протолкнешься.
Показатель качества ресторана – не звезда Мишелена, а очередь у двери. Однажды Марк гулял по старому району Асакуса в центре Токио и среди торговых рядов наткнулся на очередь в неприметное с виду заведение. Ради интереса встал в конец и через полчаса попал внутрь. Ну, что говорить... Такого крабового салата в жизни не пробовал – таял во рту, не говоря про суши с моллюсками и лапшу из акулы.
Все столы на четверых, и Марк подсел к трем девушкам, которые поели и теперь наслаждались десертом – перед каждой стояло ведерко с мороженым. Заказал салат из морепродуктов, фруктовый напиток и пока ожидал, болтал с соседками про погоду, скидки на летние товары и прочие мелочи. Официант – симпатичный парень с аккуратно подщипанными бровями, явный гомо, принес заказ минут через семь и, пожелав «Приятного аппетита», удалился.
Салат был свеженарезанный и приятно хрустел на зубах зелеными листьями. Пока Марк с ним управлялся, стал невольным слушателем чисто девичьих разговоров.
– Вчера Мэгги отмечала холостяцкую вечеринку перед свадьбой. Ты зря не пошла, Летиция. Было весело. Приходила даже Саманта. Ну, которая недавно стала мамой. Надоело дома сидеть, решила развлечься. Выпила на радостях больше всех. Еле до такси ее довели.
– Ей же нельзя пить, она кормящая.
– Никакая она не кормящая. Она хитрая. Молоко имеет, а ребенка не кормит. Боится, грудь форму потеряет. И чтобы не быть зависимой от сына. Она его родила – и свободна. Ребенком ее друг Ронни занимается. Бутылочки разогревает, памперсы меняет. Даже ночью встает. Вот повезло! Честно сказать, не понимаю, как ей удалось такого красавчика окрутить. Она же тупая до невозможности.
Представляешь, рожала, не снимая лифчика леопардовой расцветки и при полном макияже. Ее мать делала съемку, мы потом смотрели. Лежит Сэм на кровати, схватки идут одна за другой. Она сначала от боли корчится, а в перерывах спрашивает:
– Как я выгляжу в этом бюстгалтере?
Подружки грохнули на весь ресторан.
– Сейчас, вроде, леопардовая расцветка не в моде.
– Она когда-то такой лифчик у Ким Кардашьян видела.
– Ким – красавица. Сэм до нее далеко.
– А мне Сэм нравится. Она прикольная. Особенно, когда выпьет. Она вчера знаешь, что выкинула? Когда вышли из ресторана, ждали такси. Так Сэм взбрело в голову перед расставанием всех расцеловать. И не в щечку, а по-настоящему, взасос. Мы-то от нее отделались, кто отвернулся, кто сжал губы. А Джен ответила тем же. Они долго не могли оторваться друг от друга. Понимаю, старые подруги и все такое. Но не думаю, что Ронни понравится, когда узнает. Он до ужаса ревнив.
Зазвонил один из лежавших на столе телефонов – не мелодия, а дребезжащий, механический ритм непонятно на каком инструменте. Как можно любить такие неодушевленные рингтоны? Полнейший дебилизм. Хорошо, Марк доел салат, а то лишился бы аппетита на полдороге.
