Текст книги "Все, что она хочет (СИ)"
Автор книги: Ирина Лем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Марк достал смартфон, включил, левым большим пальцем пролистал поступившие сообщения. Не найдя срочных, отправился в ближайший бар перекусить. Там уже сидели коллеги, и после еды вместе прошлись по аллее, прилежащей ко Дворцу Правосудия.
Смартфон зазвонил и задрожал в нагрудном кармане. Марк задержал шаг, посмотрел, кто это. На экране стояло: неизвестный абонент и номер телефона. Незнакомый. Марк таких не любил и обычно не отвечал.
Помедлил. Сбросить?
Что-то смутное, из остатков прошлой недели заставило нажать кнопку приема.
– Алло.
– Это Тиффани.
Сердце подскочило и тут же упало. Не та Тиффани...
– У тебя есть минутка поговорить?
Говорить с ней не хотел и не о чем, прошлая их встреча была первой и последней, но резко отказывать ни к чему. Вдобавок – по мелочам раздражаться, только себя накручивать. Сейчас ему необходимо спокойствие и полнейшая концентрация.
– Минутка есть. Что ты хотела?
– У меня проблемка. В пятницу потеряла одну сережку. Думаю, у тебя в доме. Можно я приеду сегодня вечером поискать?
Ага. Цепкая девушка. Нашла предлог, чтобы в гости напроситься. Напрасно старалась, с Марком подобные примитивные трюки не проходят. Придумала бы что-нибудь позаковыристей, опасное для жизни, вроде – летела на параплане, зацепилась за дерево, повисла. Приезжай, спасай.
Он бы тут же... сказал – позвони «девять-один-один».
Он не высокомерный, но цену себе знает, на первое попавшееся тело падать не собирается. Девушка должна понимать: такие как он никогда не теряют время на таких как она.
– Послушай. Не знаю, во сколько вернусь домой. У меня сегодня, да и целую неделю не будет свободного времени. И вообще. Давай сделаем так. Я на досуге поищу сережку и, если найду, позвоню тебе по этому номеру. Договорились? – Знал точно, что никакой сережки в доме нет, и искать не собирался. Отказал тактично, на высшем дипломатическом уровне – сам не разозлился, и ей настроение не испортил.
– О кей. – Ей ничего не оставалось, как согласиться. Но не сдалась без еще одной попытки. – Не хочешь, чтобы после напряженного дня тебя побаловали? Например – расслабляющим массажем? Я умею массировать. Профессионально. Тебе понравится...
Самопиар и ничего кроме.
– Не стоит, дорогая. Я перезвоню. Пока.
Отключился. И подумал: поскорее бы четверг.
3.
Говорят, что в Лос Анджелесе самые красивые закаты. Понаблюдайте их с берега в Санта Монике, неспешно, отдельно от толпы – и вы откроете дорогу в вечность. Над океанским ровным горизонтом образуется полоса из облаков, зубчатая и длинная как Китайская стена. За нее уходит пылающее, желтое солнце. Оно касается стены из облаков и растекается по ней жидким золотом. Загорается само небо, ненадолго – как последний всплеск. Золото утекает за черную стену, и скоро эта чернота обволакивает пространство, гасит краски на небе и на земле.
На побережье опускается вечер и окрашивает оттенками синего далеко зашедший в воду пирс, выпуклое колесо обозрения, веселые шатры аттракционов, прибрежные ресторанчики и магазины. Огни их посверкивают рассеянно и немного сказочно как на картинах Томаса Кинкейда – художника, который любил рисовать волшебство.
Ни с того, ни с сего становится грустно – умер еще один день. И хотя знаешь, что завтра родится новый, но в эту минуту легкая печаль охватывает, как при расставании с человеком, с которым пообщался очень коротко и приятно, но приходится расставаться навсегда.
Тиффани Вильямс сфотографировала смартфоном закат, проверила, хорошо ли получилось, отправила фото в архив. Дома перенесет на компьютер и в специальную папку, которую регулярно пополняет новыми снимками – она коллекционировала закаты.
Спрятала аппарат в нагрудный карман джинсовой рубашки-безрукавки, вставила в уши динамики, включила станцию, передающую ретро-музыку. Села на взятый напрокат велосипед и отправилась в сторону Венис Бич по твердой дорожке между песков.
Еще нет восьми, а в Лос Анджелесе уже ночь. Темнота наступала слишком быстро, с ней прохлада. После дневной жары было приятно вдохнуть свежий воздух, ощутить его на лице и голых руках. Когда погасли последние закатные краски, с океана повеяло холодом. Тиффани передернула плечами, будто отгоняла прохладу, которая пролезла под рубашку через отверстия для рукавов и заскользила влажными щупальцами по телу.
Остановиться, надеть кофту?
Не стоит. Она почти у цели.
Впереди – огни Венеции и длинная торговая улица с прилавками, магазинчиками и бродячими продавцами. Там днем и вечером прохаживался народ. Самая первая – лавка, легально продающая наркотик. Перед дверью объявление на досках, раздвинутых в виде буквы «А»: «Марихуана продается только по рецепту доктора. Доктор здесь» и стрелка внутрь. Напротив лавки, на бордюрчике газона сидели две сгорбленные фигуры, которые получили «лекарство» и тут же его употребили. Несколько мужских фигур с засунутыми в карманы руками прохаживались мимо. Небезопасное место для одинокой девушки, Тиффани свернула влево – на бульвар Вашингтона.
Здесь широкая проезжая часть, а тротуары такие узкие, что двоим разойтись проблема. Живых людей практически нет, только нарисованные в стиле стрит-арт на стенах и заборах. Самый высокий человек, в пять этажей ростом, отец-основатель калифорнийской Венеции Аббот Кинни в костюме-тройке и с благообразной седой бородой. Фигура искусно подсвечена, хозяин поднял руку как бы приветствуя каждого, кто въезжает в город. Тиффани коротко взглянула на него, поздоровалась вежливым «Привет» и живее закрутила педали.
Вечером на бульваре много машин, отвлекаться не следует, иначе недолго попасть под колеса подвыпившего или покурившего травку автомобилиста. На перекрестке свернула на Мэйн-стрит и через пару кварталов въехала на территорию оздоровительного комплекса «Подсолнечник».
Комплекс специализированный – для ветеранов Вьетнамской войны, которых в Калифорнии больше, чем в любом другом штате, а также для членов их семей. Они имеют право за счет штата приехать сюда раз в год на две недели подлечиться или провести отпуск в здоровом приморском климате. Те, кто желает задержаться подольше, оплачивает пребывание из своего кармана. Таких около трети от общего числа, и для них выделен отдельный корпус.
Проживание дорогое, обслуживание с медицинским уклоном. Если хочешь просто отдохнуть – получишь совет от организатора досуга, если хочешь поправить здоровье – получишь совет от доктора. В обоих случаях за состоянием клиента зорко следит персонал.
Комплекс – городок в городке, имеет все необходимое, чтобы жители, средний возраст которых около шестидесяти лет, чувствовали себя окруженными заботой.
Для пожилых людей главное – постоянство, нововведения их нервируют. Администрация знает и использует новшества только в методах лечения, в остальном придерживается креативного консерватизма. Старую мебель меняют на новую в том же стиле, стены красят в тот же цвет, в парке высаживают те же цветы на те же места.
Форма одежды для работников – платья и брючные комплекты нераздражающего, голубого цвета с белым воротничком. Охранники ходят в черном.
Покой не означает застой, чтобы здесь заскучать, надо очень постараться. К услугам временных жителей спортзал со специально обученными инструкторами. Группы по интересам: обычного вязания и макраме, икебаны, танцев, аэробики, для желающих – курсы по изучению возможностей компьютера, работа с ай-пэдом и ай-фоном, знакомство с полезными в быту техническими новинками. Время от времени организовывают экскурсии по достопримечательностям Лос Анджелеса.
Неудивительно, что попасть сюда мечтали многие, очередь составляла около двух лет – для клиентов на бюджетной основе. Для тех, кто платил сам, свободные места имелись всегда и время пребывания не ограничивалось.
4.
Тиффани прикрепила велосипед цепью к металлической дуге, растущей из асфальта. Достала из велосипедной сумки увесистый пакет и направилась к центральной двери. Предъявила пропуск посетителя, прошла внутрь через вращающиеся стеклянные двери. У приемной стойки справилась о Мелани Ди Люка.
Черная рецепционистка с блестящими, будто намазанными маслом, волосами до плеч заглянула в компьютер.
– Миссис Ди Люка сейчас в саду. Можете к ней пройти, – сказала и слабо махнула левой рукой.
Для новичка коридоры «Подсолнечника» – настоящий лабиринт, без подсказки не разобраться. Для ориентации в вестибюле висело табло во всю стену, на которое Тиффани не взглянула. За два с половиной года, что приходила сюда, изучила здание вдоль и поперек. Прачечная – на уровне минус один, столовая – направо от центрального входа и вперед по коридору, медицинское отделение – налево и еще раз налево, помещения для досуга – сразу позади рецепции.
Сад находился на задней стороне, двери в него стояли раздвинутыми. Это был миниатюрный парк под открытым небом с цветочными клумбами, скульптурными фонтанчиками, зелеными и голубоватыми кустарниками конических и круглых форм . Дорожки из серых плит, без зазоров подогнаны друг к другу – чтобы гуляющие и проезжающие на креслах-колясках не зацепились.
Свет в саду ярко горел, по дорожкам ходили люди, чаще парами. Тиффани прошла к площадке, в центре которой стояло огороженное палочным заборчиком деревце. Оно невысокое, с разросшейся вширь кроной – будто приплюснутое. На ветках его зеленые, размером со сливу плоды, покрытые колючками, названия их никто не знал.
По окружности площадки стояли диванчики из множества узких досок: сиденье и спинка плавно переходили друг в друга, ножки и подлокотники металлические с завитушками. Диванчики выглядели изящно и романтично, в стиле девятнадцатого века. На одном из них сидели две дамы. У той, что помоложе, короткие, покрашенные в ярко-рыжий цвет волосы, нос с утолщенным концом и жирная кожа. Постоянно взмахивая руками и ни на секунду не закрывая рот, она что-то эмоционально рассказывала соседке. У той седые волосы собраны в пучок, лицо сухое, обвисшее, но заметно, что в молодости она отличалась красотой. Выражение – спокойное и благородное, как у человека, прожившего честную жизнь. Положив руки на колени, она глядела на стоящее впереди дерево и думала о чем-то далеком.
Тиффани подошла.
– Привет, бабушка!
Седая дама не отреагировала. Тиффани тронула ее за плечо, женщина повернулась, посмотрела рассеянно. Подняла голову, прищурилась, постаралась сконцентрировать взгляд.
Прогрессирующая болезнь Алцгеймера – вспомнила Тиффани диагноз, который поставили Мелани на недавнем обследовании. Когда ее вывели из процедурного кабинета, лечащий врач Том Хадсон сказал:
– Действенного лекарства от Алцгеймера пока нет. Исследования в стадии экспериментов. Некоторые учены предлагают проводить стимуляцию мозга электротоком. Это сложная операция. В первые пять месяцев наблюдается улучшение памяти. Но длительные последствия и побочные действия не совсем изучены. Вы, как единственная родственница, вправе выбирать метод лечения миссис Ди Люка – оперативный или щадящий.
– Что за щадящий?
– Таблетки, содержащие кроме прочего фосфор.
Тиффани выбрала таблетки.
Но они почему-то не действовали на Мелани...
Через пару мгновений глаза ее ожили и потеплели, вокруг собрались мелкие, острые морщинки. Она улыбнулась, потянулась руками.
– Здравствуй, дорогая! Рада тебя видеть.
Тиффани не была уверена – помнила ли она ее имя. На глаза навернулись слезы. Скоро бабушка вообще перестанет ее узнавать...
Наклонилась, обняла ее, поцеловала.
– Как у тебя дела?
– Как всегда, очень хорошо... – продолжая улыбаться, ответила Мелани. В глазах мелькнуло напряжение, будто она еще что-то хотела сказать, но запамятовала.
– Привет, Тиффани! – весело поздоровалась соседка.
– Ах да, Тиффани... – тихо сказала Мелани. – Садись рядом. – Подвинулась, освобождая место посередине.
Соседка тоже подвинулась. Ее звали Лора, она обрадовалась приходу девушки, как если бы та была ее родственница.
Лора молчать не умела, сходу принялась выкладывать местные новости.
– Мы здесь весело проводим время, – сообщила она и затараторила, будто боялась, что перебьют. – Вчера смеялись. Наша организатор досуга миссис Ричардсон устраивала вечер именинника. Поздравляли всех, кто родился на этой неделе. Каждый говорил приветственное слово и не только в адрес именинников, а вообще.
Когда микрофон передали мистеру Ковалски, он подумал, что это телефон, приложил к уху. Говорит: алло, алло. Ха-ха-ха! Все смеялись. Я сегодня в столовой ложку на пол уронила и найти не могла. Потому что очки забыла. Мисс Стейн здесь старейшая жительница. Ей лет девяносто. Перепутала горчицу с васаби, они одинаково зеленые. Она взяла васаби, намазала на огурец, стала есть. А он едкий. Мисс Стейн как начала икать на весь зал! Пришлось врача вызывать.
Мистер Гринберг, из сорок восьмого номера, ночью скончался. Говорят, от гриппа. Я не поверила. Какой может быть грипп летом? Разве только мексиканский. Тогда – да. Говорят, это новая модуляция... – Лора спутала с «мутацией» и не заметила. – ... которая поражает свиней и смертельна для человека. Если он не привился. А я давно сделала прививку, от всех видов гриппа, мне теперь не страшно...
Лора страдала тем же недугом, что и Мелани. Любила поболтать и, мешая выдумку с реальностью, рассказывала так правдоподобно, что невозможно было разобрать где правда, где ложь. Она верила в собственные истории, и неважно, где они происходили – в жизни, в телевизоре или в ее голове.
Она жила в «Подсолнечнике» постоянно и намного дольше Мелани. Женщины быстро подружились, вероятно из-за разности характеров: Лора активная, Мелани сдержанная. Отлично ладили. Когда той или другой требовалась передышка от общения, они просто расходились по комнатам, а на следующий день снова встречались, позабыв вчерашний разлад.
Сколько помнила Тиффани, к Лоре никто никогда не приходил. Было ее жаль. Проведывая бабушку, не спешила с ней уединиться. Обычно они сидели втроем, вот как сейчас, болтая о том о сем, будто дружная семейка.
Разговаривала, в основном, Лора.
– Я вот здесь сижу, а у меня дома ремонт идет. – Фантазия. Дома у нее нет, но она не знает об этом. – Да-да. Новую кухню делают, по последнему слову. Кругом хаос. Мастера сказали, чтобы я раньше четверга не возвращалась. Пришлось здесь обосноваться. Но я ненадолго, скоро уеду. Тед ждет. – Тед – муж, который умер. – Нас внучка приглашала погостить.
– У тебя есть внучка? – спросила Мелани.
– Конечно, есть. Разве я не говорила? Помнишь, показывала фотографию двух приемных дочерей? Кристина стала пилотом, Кора – конструктором модной одежды. От Коры у меня внучка. Забыла, как ее зовут... Сейчас, сейчас... – Лора задумалась, потерла лоб. – Ах, да. Наоми.
– Вы уже поужинали? – спросила Тиффани у бабушки, взяла ее руку, погладила, поцеловала.
– Да. И очень вкусно. Тунец с картошкой фри и брокколи. Обожаю брокколи. Ты ее тоже готовь. Очень полезный овощ. И про фрукты не забывай. В них самые необходимые для жизни витамины... – начала она привычно-заботливо, будто Тиффани все еще была ребенком.
– А пасту вам дают? Ты раньше пасту любила. И спагетти.
– И пасту, и спагетти дают. С сыром, с болонским соусом. Конечно, тут соусы из супермаркета, вкус не тот, какой-то смазанный. А соус должен быть острым, чтобы возбуждал аппетит и поднимал настроение. Когда мы жили в Калабрии, я сама делала пасту – с красным пеперончино, к ней соус с копченой грудинкой... Здесь можно пиццу заказать. Вручную приготовленную и выпеченную по настоящему итальянскому рецепту.
– Я тоже пиццу люблю, – вставила Лора. Долго сидеть молча у нее не получалось. – «Фунджи» – с грибами. Отличный вкус! Что главное: от нее не поправишься. Мне велели за весом следить. Приходится обращать внимание на калории. Не то, что в молодости – ели, сколько хотели. Что такое «калории» не знали.
5.
Повеяло свежим ветерком. У Мелани выбилась длинная прядка и заколыхалась на щеке. Тиффани убрала ее за ухо, поцеловала бабушку в щечку, прошептала:
– Люблю тебя. Ты моя самая дорогая. Не забывай, ладно?
– Ладно, миленькая. – Посмотрела изучающе. – Ты на отца похожа. На моего младшенького, любимого Винченцо...
К лавочке неслышно подошла персональная помощница Мелани – Тамара Янг, коричневолицая, с добрыми глазами, постоянно влажными, вроде ей все время хотелось плакать от сочувствия к пациентам. Развлекая их, она рассказывала о себе: родители приехали с Ямайки еще до провозглашения там независимости в шестьдесят втором году, сама родилась в Америке, в отпуск ездит на родину предков, в Кингстоне живут двоюродные братья с детьми. Тамара – убежденная католичка, полюбила Мелани, когда увидела над ее кроватью распятие.
Наклонилась к Тиффани:
– Пора уходить с террасы, а то миссис Ди Люка простудится. Вам помочь? Привезти кресло?
– Нет, спасибо, миссис Янг. Я справлюсь.
Коляска Мелани не требовалась. Несмотря на солидный возраст – недавно исполнилось восемьдесят три, физически она чувствовала себя сносно, только память стала подводить. То, что идет необратимый процесс в мозгу, она не осознавала, забывчивость списывала на годы. Доктора держали язык за зубами, внучка про болезнь не упоминала – боль и беспокойство держала при себе. Она зорко следила за разработками ученых, каждое новое сообщение об успехе читала с надеждой в сердце. Но до сих пор действенного и безопасного препарата от Алцгеймера не найдено, а на радикальные меры как электрошок или «промывка мозгов» она никогда не согласится – не стоит делать из бабушки «лабораторного кролика».
Держа под руку, Тиффани помогла ей подняться и повела «домой» в апартаменты, которые находились по коридору направо четвертая дверь. Апартаменты крошечные, зато двухкомнатные. В гостиной умещалось самое необходимое: телевизор, два кресла, столик и огромное кресло «лейзи бой» – с высокой спинкой и широкими подлокотниками. В спальне за перегородкой – кровать, тумбочка, стул, встроенный шкафчик. В туалете унитаз с подручниками и сидячий душ с нескользким, ребристым полом. Кухни нет, готовить самим запрещено. Жильцы питались в общей столовой, выбирая меню на следующий день из двух вариантов.
Мелани устроилась на кресле и будто утонула в его комфортабельных внутренностях. «Лейзи бой» был сконструирован специально для пожилых, управлялся пультом и при необходимости раздвигался как кровать. Тем, у кого слабые колени, помогал вставать, наклоняясь вперед. Удобнее всего в нем полулежать, положив ноги на выдвижную подставку.
Тиффани прикрыла бабушку теплым пледом, тщательно подоткнув под ноги.
– Устала?
Та прикрыла глаза и слабо качнула головой – нет. Тиффани придвинула низкий стульчик, села рядом. Взяла ее руку, осторожно погладила. Рука хрупкая, беззащитная – мясо усохло, кожа провисла между косточками, расходившимися от пульса к пальцам, у основания их выступили костяные бугорки. По ним бабушка когда-то учила ее разбираться – в каком месяце тридцать дней, в каком тридцать один. Маленькая Тиффани так и не поняла, почему февраль обидели – недодали дней. Было его жаль как человека. Мечтала: когда вырастет, попросит губернатора штата исправить несправедливость. А когда к ним однажды приблудился кот с обрубленным хвостом, назвала его Февраль.
Рука пахла знакомо, по-родному.
Приложилась щекой.
Сидели так – долго, молча, и не хотелось шевелиться или прерывать молчание.
– Я тебе кое-что принесла, – проговорила внучка потихоньку.
– Опять фрукты? Не надо, девочка. Нас здесь хорошо кормят. Не беспокойся, пожалуйста. Мне тебя видеть радость. Спасибо, что не забываешь. Трое детей у меня, и никто не навещает. Только ты. Внученька моя, дорогая...
Она притянула Тиффани к себе, обняла за голову, потянулась дрожащими губами – поцеловать. Та едва удержалась, чтобы не заплакать. Жалко бабушку, не помнит, что из троих детей двое умерли, а на третьего ей рассчитывать не стоит.
Состояние ухудшается буквально с каждым днем. Что будет, когда Мелани перестанет ее узнавать? Посмотрит чужими глазами? Спросит: вы кто, мисс? Они станут чужими...
Нет, слишком больно об этом думать.
Неужели нельзя предотвратить? Или хотя бы оттянуть?
Доктор Хадсон сказал – ей необходимо тренировать память, чтобы не забывать прошлое и не терять себя в настоящем.
В «Подсолнечнике» для таких пациентов два раза в неделю организуют групповые занятия. Инструктор дает задания на запоминание – показывает несколько слов, закрывает, предлагает назвать. Идея хорошая, но неперсональные занятия имеют малый эффект.
Еще рекомендуют почаще разгадывать кроссворды и напрягать мозги японской игрой с числами «судоку».
Мелани не подошло: от кроссвордов глаза уставали, «судоку» оказалась слишком сложной.
Тогда Хадсон посоветовал почаще разговаривать с бабушкой о прошлом – в подробностях, с описаниями людей и событий. Идеальный вариант – использовать старые фотографии. Если остались.
К счастью, у Тиффани остались. И она позаботится о том, чтобы Мелани как можно дольше сохраняла ясную голову.
Достала из сумки альбом – распухший фолиант с потертыми обложками, на верхней в овальном окошке цветок, раскрашенный в ненатуральные, кичевые цвета. Толстые страницы с фотографиями переложены тонкими, шелестящими листками. Раскрыла, показала на первое фото с волнистыми краями: сосредоточенный юноша в пиджаке и коротковатых брюках рядом с девушкой в строгом, темном платье и белых носках.
– Это кто?
– Дай очки.
Мелани посадила на нос очки для чтения с продолговатыми стеклами без оправ, нахмурила брови, напрягла глаза. Долго, очень долго вглядывалась в старое изображение, которое раньше было черно-белым, теперь приобрело желтоватый налет.
– Господи, да это же мы с Тони! – со вздохом облегчения сказала она. Любовно погладила карточку, вроде хотела прикоснуться к себе молодой. – Сделали это фото перед тем, как он на войну уходил. Ой, нет, когда пришел. Я в то время была беременна нашим первенцем, Стефано.
– Мы рано поженились, когда обоим едва восемнадцать стукнуло, – начала вспоминать Мелани. Оживляя в памяти картинки прошлого, говорила медленно, вроде боялась нечаянно соврать. – Очень любили друг друга. Дуче Муссолини собрался призвать Тони в армию. Но он сбежал к партизанам. Воевал недолго, пару месяцев. Вернулся, когда итальянских фашистов перебили, а немцев выгнали из страны. Тони один раз ранили, в живот. Он выжил, слава Мадонне. Я ей каждый день за него молилась. Она нам помогла.
Мелани перевела глаза на деревянную фигуру на столике: молодая женщина держит ребенка на руках – приклонила к нему покрытую покрывалом голову, он ее обнял за шею.
Перекрестилась, продолжила.
– Тони вернулся, мы купили дом в Кондофури, у подножия Монталто, на юге Калабрии. Завели хозяйство. Бедно жили, но весело... Знаешь, как я скучаю по родной деревне! На улице пахнет бергамотом, а дома парным молоком. Современные люди не знают, как пахнет свежее молоко – теплое, только что из-под коровы... Тиффани, когда будет возможность, обязательно поезжай в Кондофури. Зайди в первый деревенский дом, попроси молока. Сначала понюхай. Потом пей. Это запах и вкус Калабрии.
– Хорошо, бабушка.
– Жители там приветливые, здороваются даже с незнакомыми и всегда готовы прийти на помощь. Родниковая вода целебная. Мужчинам помогает против облысения. Подросткам против прыщей. А таким красавицам как ты, позволяет надолго сохранить привлекательность. Обязательно умывайся ею каждый день. Увидишь – насколько преобразишься.
– Мне уже сейчас туда захотелось. Но продолжай. Дедушка вернулся с войны, вы поселились в своем доме. А потом?
– Тони работал на оливковом поле у Алфредо Морри, я хлопотала по хозяйству. Вскоре другой сын родился, Роберто. Последний, Винченцо, почему-то задержался, мне тогда уже сорок стукнуло. Трое сыновей, полный комплект. Мне, конечно, девочку хотелось, да не вышло. Потом в Америку переехали...
– Зачем? – напряженно спросила Тиффани.
– Точно не помню. В Калабрии мафия появилась. Или всегда была, только я не замечала. Не знаю... У Тони родственники в Калифорнии, сказали – приезжайте, поможем устроиться. Есть подходящий городок с итальянским названием Венеция. Он тогда заброшенный был. Каналы пустые, заросшие. Дома дешевые. Мы переехали... Потом мужа в армию призвали, на Вьетнамскую войну. Я с детьми осталась... Нет, Стефано уже взрослый был, жил отдельно. Роберто – восемнадцать или девятнадцать, не помню точно. Он тоже отделился. Я с Винченцо жила, моим младшеньким. Он был спокойный ребенок, ласковый. Любил меня в нос целовать, говорил – моя красивая мамуля. Говорю – я уже старенькая. А он – ты не старенькая, ты новенькая... Потом муж вернулся, и мы больше не расставались. Сыновей хороших вырастили. Жаль, что Тони рано из жизни ушел... Не помнишь, когда он умер?
– Двадцать лет назад. Перед самым моим рождением. Знал ли он, что я должна была появиться?
– Э... не могу сказать. Он болел очень. Говорят, они, ветераны, во Вьетнаме какому-то вредному излучению подверглись. От того потихоньку умирали, один за одним. Лорин муж тоже... – Мелани вздохнула, опустила глаза. – Когда Тони ушел, одна я осталась. Замуж выходить не стала. Хотя звали. Два раза. Хорошие мужчины, положительные. Один, тоже итальянец, работал в автомастерской механиком. Как же его звали... А – Бенито! Как Муссолини. Не знаю почему, но к нему сразу отвращение появилось. Второй был вдовец с пятью детьми. Не пошла за него. Побоялась, дети над Винченцо будут издеваться.
– Наверное, ты просто не хотела больше замуж.
– Это точно. Так мужа любила, что никого другого на его месте не представляла. – Повернулась к Тиффани. – Что-то давно я Стефано не видела. Не знаешь, что с ним? А Роберто? Где сейчас Винченцо, мой младшенький, самый любимый, ласковый мальчик?
«Стефано и Винченцо мертвы, а с Роберто тебе лучше не встречаться», – ответила про себя Тиффани. Правду бабушке она не откроет. Никогда. Пусть до конца жизни остается в неведении. Ни к чему тревожить ее тем, что уже не изменить.
Перевернула страницу, снова спросила:
– Здесь кто?
На широкой, во всю страницу, фотографии запечатлены несколько человек полукругом. Подпись: Тони вернулся с войны. Интересно, помнит Мелани тот день?
– Здесь семья собралась, – сказала она после долгого рассматривания, которое превратилось в ритуал. – Не знаю точно, по какому поводу. Рождение Роберто?
– Написано «Тони вернулся с войны».
– Ой, точно. Я ошиблась, потому что на рождение Роберто семья тоже в полном составе собиралась. Никак не пойму, кто тут изображен. Слишком много народу. Фото старое, неясное. Знаешь, стала замечать – память иногда подводит. Да, годы здоровья не прибавляют... Нет ли у тебя более поздних фотографий?
Тиффани открыла наугад одну из последних страниц. Хорошего качества, цветное, любительское фото запечатлело улыбающуюся семью Ди Люка – родители, сыновья с супругами. Стояли возле молодого, вытянувшегося кипариса и не фоне гор в следующем порядке: Винченцо с женой Лилией, Мелани, Тони, Стефано с женой Софи, Роберто один. Он единственный не улыбался и смотрел не в объектив, а скосив глаза – на младшего брата.
Это фото показывать Мелани нельзя, не все воспоминания пойдут ей на пользу. Тиффани захлопнула альбом.
– Не устала? Хочешь телевизор посмотреть?
Ответить Мелани не успела, в дверь постучали, вошла Тамара Янг. Время мыться и укладываться в кровать. Раздевая подопечную и сопровождая в душ, она обычно что-нибудь рассказывала. Не только потому, что общаться с клиентами рекомендовало начальство. Тамара любила поговорить и выкладывала все, услышанное и увиденное за день.
– Миссис Ди Люка, помните нашу уборщицу Энн Рис?
– Энн Рис? Та симпатичная женщина, что на Опру похожа?
– Точно. Она сегодня поведала историю своей семьи. Занимательно, как в романе. Основатель нашей Венеции Аббот Кинни имел чернокожего уборщика из Нового Орлеана по имени Артур Рис. Тот по профессии вообще-то был художник. Он часто советовал хозяину насчет дизайна зданий и планировки улиц. Также насчет прокладки каналов и установки мостов. Кинни к нему прислушивался и вскоре назначил главным архитектором города. А для уборки выписал двоюродного брата Артура – Джона. Тот себя тоже отлично зарекомендовал. Кинни сделал его персональным шофером и поселил в своем доме. После смерти хозяина дом перешел Джону. Энн – его пра-правнучка. Как вам нравится? Готовый сценарий для исторического фильма. А на главную роль взяли бы...
Пока Тамара помогала бабушке освежиться, Тиффани разобрала постель, подогрела электрогрелкой.
Одетая в толстый, белоснежный, банный халат, Мелани вышла из ванной. Щеки ее порозовели и немного лоснились от крема, которым она, несмотря на возраст, пользовалась ежедневно. Тамара дала ей выпить несколько разноцветных таблеток, одну за одной, и, пожелав «спокойной ночи», удалилась.
– Бабушка, ты как-то пожаловалась, что мерзнут ноги.
– Иногда мерзнут. Сама не знаю, от чего. Особенно по вечерам.
– Я тебе носки принесла. Самые лучшие – с добавлением ангоры. Надевай каждый раз, когда замерзнешь. А перед сном обязательно. Ноги согреются, быстрее заснешь.
Тиффани достала из сумки несколько пар пушистых носков, даже на вид теплых, раскрашенных в нежные цвета – белый, розовый, персиковый. Помассировала бабушке ступни, согрела, смазала кремом для ног. Надела носки. Расчесала волосы, заплела в косичку. Помогла лечь в постель. Укрыла одеялом до груди, присела рядом.
Снова взяла ее худую руку, легонько прогладила. Наклонившись, прижала к губам, поцеловала каждую косточку, каждый бугорок. Долго не отпускала.
– Мне холодно, – прошептала Мелани.
Действительно, кончики пальцев ее ощущались как ледышки. Тиффани осторожно их растерла, дыша теплым воздухом – так разогревают руки на морозе.
– Лучше так?
– Лучше, миленькая.
– Сейчас я тебя всю согрею.
Хорошенько подоткнув одеяло под ноги бабушки, Тиффани легла рядом, обняла ее голову, прижалась к щеке и ощутила холодное прикосновение. Сердце дрогнуло. Захотелось отдать всю заботу и тепло, чтобы согреть это доброе существо, беспомощное как дитя, и такое же дорогое. Единственный родной человечек...
Нет такой вещи, которой Тиффани не сделала бы для нее.
Поглаживая ее щеки, лоб, волосы, вполголоса приговаривала:
– Не бойся, бабуль, я тебя не брошу. Никогда. Ведь ты меня не бросила. Вырастила, как собственную дочь, любила и заботилась. Я тебе очень благодарна. И люблю очень. Ты самый дорогой человек на свете. Не волнуйся, у нас все будет хорошо. Мы еще долго будем вместе. Вот как сейчас. Ты и я вдвоем. Никогда не расстанемся. Обещаю...
6 .
В четверг суд рассматривал последнее дело из списка, по которому обвинялась Люсия Берекел, и Марк сомневался – управятся ли за один день. Кончина младенца Ники Брауна вызвала у специалистов наибольшие разногласия. Сюда вмешался эмоциональный фактор: гибель пожилых людей затрагивает не так, как гибель грудничков. Именно после этого случая руководство больницы обратило внимание на медсестру, которая, как потом оказалось, во время предыдущих пяти смертей также находилась поблизости. По злому умыслу, считали следователи. По чистой случайности, считал Марк.
