Текст книги "Измена. Я сильнее боли (СИ)"
Автор книги: Ирина Манаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7
Спина раскалилась от взгляда Егора. Хорошо, что у меня было время надеть на лицо ледяную маску, но я не планировала поворачиваться к нему. Неважно, что надо, пусть хоть валяется в ногах, не хочу слушать, не намерена. Вчера и так было достаточно сказано. Делаю шаг по направлению ко входу в ресторан, но цепкая рука хватает за локоть. Огонь сразу пробегает по коже. Даже спустя столько лет он вызывает во мне это чувство, но теперь Уваров принадлежит другой, и я должна держать себя в руках. На нас смотрит вывеска «Батоно», так в Грузии уважительно обращаются к человеку, только не все достойны подобного.
– Пусти, – бросаю через плечо, и в голосе звучит сталь. Я ненавижу его. Или же просто притворяюсь?
– Поговорить надо, – говорит негромко, но уверенно. Окидывает взглядом парковку, не планируя привлекать ненужных свидетелей, а мне, наоборот, хочется кричать и упираться, чтобы нарушить его планы. Интересно, о чём он собрался говорить?
– Тороплюсь, – всё же дёргаю руку, но он держит крепко. Совсем как тогда после прыжка, не отпускал меня, пока не доставил на берег, будто был за меня в ответе. Что мы за народ такой, женщины? Всегда хочется страдать, вспоминать, придумать ему сотню причин и тысячу счастливых моментов возродить в голове. Стоп, Перцева. Всё перечёркнуто одним вчерашним событием. Невольно вздрагиваю от неприязни, которую вызывает во мне сцена в постели, а он, видимо, принимает это на свой счёт.
Вижу, как из ресторана выходит Давид, наш охранник, и принимаюсь махать ему свободной рукой, чтобы привлечь внимание.
– Кира! – притягивает к себе Уваров, и я чувствую спиной его грудь, а в ухо горячее дыхание. – Дай мне пять минут.
Давид смотрит, анализируя ситуацию, конечно, он знает Егора, потому пытается сообразить, отчего я так рьяно его призываю.
– Не успел вчера сказать мне ещё что-то? Наверное, как я плоха в постели? – шиплю, немного повернув голову в сторону Уварова, не в силах сдерживаться. Снова устремляю взгляд на охранника. Обязательно сделаю ему выговор, что стоит истуканом, а не идёт меня спасать. Неважно, кто рядом, он просто обязан был подойти и выяснить, что мне нужно. Вместо этого Давид машет мне в ответ. Нет, ну не идиот ли? Меня тут почти убивают, а он размахивает мускулами на расстоянии и слегка улыбается.
– Ты забрала кое-что моё!
Я перестаю сопротивляться и удивлённо поворачиваюсь к Уварову, не понимая, о чём он вообще.
– Лучшие годы твоей жизни? – искривляю губы в усмешке. – Обычно это говорят женщины.
– Паспорт, – вижу, что ему не смешно, и начинаю осознавать: если пришёл просить меня вернуть ему что-то, значит, это до чёртиков важно.
– Я ничего не брала! – чувствую себя превосходно, всё же удаётся выдернуть руку из его цепких пальцев. Я слишком хорошо выучила его за все эти годы, чтобы понять: вещь нужна ему позарез.
– Ты случайно взяла мой пиджак, – складывает руки на груди, и его взгляд пронзает насквозь. Как хочется вернуться в прошлое, когда он впервые взял меня за руку. «Кира, ты должна его ненавидеть!» – напоминаю себе.
– Верни паспорт, – говорит уверенно, но, видя мою ухмылку, добавляет. – Пожалуйста.
– С этого момента связь только через адвоката, Уваров, – стреляю в него глазами, расплываясь в ехидной улыбке. Только она вымученная какая-то. Вчера я была разбита, моя ёмкость лопнула и внутренняя уверенность будто вытекла. Сейчас я начинаю наполняться вновь, видя, как он пытается строить непринуждённый вид. Случайность, которая заставила его явиться сюда меня будто бы радует.
– Ты в курсе, что удержание чужого документа способно доставить тебе неприятности? Если я обращусь в определённые службы…
– Обращайся, – не даю возможности договорить. – Я ничего не брала, – разворачиваюсь и семимельными шагами улетаю ко входу. Бросаю на Давида жёсткий взгляд. Отчитывать его здесь не собираюсь, будет время. Вхожу в фойе, где улыбается в 32 зуба одна из новеньких. Хорошо, что есть бейджы, потому что никак не могу запомнить имена всего персонала, который то и дело норовит поменяться. Прохожу мимо, здороваясь кивком, и направляюсь к себе в кабинет. Не знаю, какой из меня сегодня работник, хотя нет, знаю – хреновый. Но думать ни о чём не могу, кроме чёртова Уварова с его паспортом. Почему не сделать новый? Я прокручиваю в голове варианты и не понимаю.
Милка интересуется, как я и где. Записываю сообщение голосом, потому что руками намного дольше. Рассказываю о Егоре и совсем забываю про Юджина, который меркнет на фоне Уварова.
«Шли к чёрту», – отвечает Милка, и я улыбаюсь. В принципе, так сегодня и сделала.
Зачем-то лезу к дорогой сестре на страничку, будто ищу подтверждение их отношениям, что я одна слепая, а остальные всё знали. Листаю фото, ничего провокационного, и её лицо, казавшееся до недавнего времени приятным, вызывает отвращение.
Резко открывается дверь, от чего я вздрагиваю, набираю воздух в лёгкие, чтобы высказать тому, кто ворвался, что это моя вотчина.
– Кира, свет очей моих, – Важа заходит с улыбкой, и у меня неприятно начинает сосать под ложечкой, будто какое шестое чувство подсказывает, что у этой улыбки есть не очень хорошее объяснение.
– Мы переделываем ресторан под славянскую тематику? – не понимаю, но отчего-то в голову приходит именно эта мысль после его обронённой фразы.
– Лучше, – обещает, но желудок всё ещё в напряжении. – Ты почему мужу паспорт не отдаёшь? – перескакивает на другую тему, усаживаясь в кресло напротив меня, и я не сразу понимаю, о чём он. – Встретил Егора, просил на тебя повлиять.
– Ааааа, это, – наконец доходит. – А мой муж не сказал, как он вчера помогал в постели снять стресс моей сестре?
Брови Важи немного подскакивают вверх, но, кажется, он не сильно удивился.
– Значит, ты свободна? – задаёт вопрос.
Неужели его интересует только это? Не то, что у меня разбито сердце, не то, как я себя чувствую, и не нужен ли мне выходной? Не вопрос, может ли он в чём-то помочь? Нет. Сейчас для него табличка «Столик зарезервирован» снята.
Я качаю головой, цокая языком. Совсем не намерена крутить интрижки на работе, тем более Важа не в моём вкусе, тем более что ещё даже не прошли сутки, как я преданная жена. Какое всё же двоякое слово. Я преданная ему до конца, или же предали меня…
– Ладно, – будто понимает, что время не подходящее. – Спрошу позже, а пока внесу тебя в лист ожидания.
– Что? – сдвигаю брови. – Важа, вычёркивай сразу. И давай по поводу ресторана.
– Хорошо, – он поднимается, быстро сокращая расстояние, и вот уже нависает надо мной, и я невольно откидываюсь на кресле назад, чтобы наши лица не сопррикоснулись. Звериный оскал пробегает по мужским губам. Он открывает нижний ящик моего стола, намереваясь достать початую бутыль коньяка, но его ждёт разочарование.
– Где? – кивает на пустоту.
Хотела бы я знать! Обычно на месте, он мне нужен для снятия стресса. Придётся с Давидом говорить не только по поводу его приветствий.
– Видимо, кому-то понадобилось, – пожимаю плечами.
– В общем, ресторан продан, – усаживается на столешницу, возвышаясь надо мной.
– Неееет, – медленно тяну я, смотря в глаза Важе, будто пытаюсь уловить фальшь.
– Даааааа, – кивает он, изучая меня под слоем одежды. Ни раз слышала, что он очень любвеобилен, но входить в очередь не намерена.
– Ты не мог! – мой голос тихий, я говорю, но понимаю, что слова ровным счётом ничего не изменят.
– Но сделал.
Указательный палец касается моей щеки, но я отворачиваюсь. Раньше он не позволял себе подобного, только многозначительные взгляды и невинные подкаты. Сейчас будто решил, что я стала легкодоступной.
– Но есть и хорошие новости, Кира, – говорит, как ни в чём не бывало весёлым голосом. – Я рассказал о тебе новому владельцу, о том, сколько сил ты вложила в моё дело, как ты горишь этим рестораном. Он хочет с тобой познакомиться. И, если ты его очаруешь, – последнее слово было сказано с сильным грузинским акцентом и придыханием, – можешь оставаться главной.
– Я не стану ни с кем спать! – резко поднимаюсь, чувствуя, как внутри всё клокочет. – С чего вы все считаете, что можете решать за меня? За женщин?
Важа улыбался и спокойно наблюдал, как я нервно ищу по кабинету свои вещи.
– Если бы я хотела заняться древней профессией, занялась бы. Спасибо, Важа, обойдусь без сутенёра.
Мужчина расхохотался, а затем провёл рукой по залысине на макушке.
– Так меня ещё никто не называл! Не знаю, что ты себе напридумывала, женщина. Ты, конечно, красивая, но мужчины ценят не только красоту. Мне нравится твой стержень, Кира. Если понравишься Гальцеву – сработаетесь.
– Гальцев? – я вскинула брови, услышав знакомую фамилию.
– Да, Павел, – согласно кивнул Важа, – что скажешь теперь? Повезло или нет?
Я не знала ответа на вопрос, потому что никогда не встречалась с ним. Но репутация у Гальцева была солидной. Кажется, одна жена, один сын и очень много проектов и денег.
– Посмотрим, – ответила я, чувствуя, как отступает страх.
Глава 8
Когда Важа всё же ушёл, я выдохнула. Он так и не сказал, какой концепции станет придерживаться Гальцев. Возможно, и сам не знал. На прощание снова напомнил мне об этом чёртовом паспорте. А я уже и забыла, что в моей жизни поезд сошёл с рельсов и несётся на бешеной скорости в пропасть. Тормози, локомотив, следующая станция: Я сильнее боли.
– И, если передумаешь, – застыл в дверях, намекая на продолжение беседы в более приватной обстановке, но я покачала головой. – Жаль, – пожал плечами, покидая мои владения.
Несмотря на то, что ресторан был уже продан, и в ближайшее время поступят другие распоряжения, я решила остаться и привести бумаги в порядок. Когда Гальцев захочет встретиться, буду готова.
Всё же навела справки, прочитав о нём имеющиеся ссылки, рассмотрела фотографии. С виду мужчина приятный, около пятидесяти, оставалось надеяться, что за подобной внешностью скрывается такой же характер.
Егор не оставлял попыток достучаться до меня, и в конечном итоге я просто заблокировала их номера. С глаз долой из сердца вон.
Собралась и поехала навестить мать, боясь, как бы не стали трезвонить на её номер, да и хотелось посмотреть в глаза той, что упрашивала помочь дорогой сестрице. Тётушка. Интересно, это их общий план или импровизация Веронички?
– Оооо, Кира приехала, – елейным голосом встретила меня тётка, и я натянула радостную улыбку, пытаясь понять по её поведению, в курсе она событий или ещё нет.
– Как вы тут? – протянула ей пакет с продуктами, чувствуя себя детективом, который боится спугнуть предполагаемого убийцу.
– Да ничего, по-стариковски, – махнула рукой, уходя на кухню.
– Скажете то же, – искала я хоть какие-то улики, способные подсказать, что ей всё известно. – Молодая и красивая!
– Кира, – позвала мама из спальни, и мне очень не понравился её голос. Болезненный и дребезжащий, будто ей не пятьдесят три, а все семьдесят. Войдя, я еле сдержалась, чтобы не измениться в лице, потому что почти не узнала её. И без того моя маленькая мама стала ещё худее. Я понимала: болезнь, но здесь было что-то другое. Чувствуя спиной, что тётка следит за мной, подошла и села рядом с матерью, ощущая носом неприятный запах. Быстро окинула глазами комнату, понимая, что не смогу спокойно уехать и оставить их здесь вдвоём.
– Ну ты тут как? – накрыла ладонью её руку.
– Потихоньку, – кивнула, улыбаясь. – Спасибо, что пришла.
– Разве за этот благодарят? Я твоя дочь! Я не могу забыть о собственной матери?!
Простыни казались мне грязными, воздух спёртым, а одежда явно должна была смениться. К тётке было множество вопросов. Она не просто так жила здесь. Вызвалась, конечно, сама после инсульта. Мол, родная кровь, хочу помочь. Но я постоянно покупала им продукты и платила ей, как сиделке. А потом ещё пошла навстречу, когда возник вопрос по Веронике. Потому имела полное право требовать объяснений. Приехала сегодня без предупреждения, видимо, застала тётку врасплох.
– Может, на кухне чаю выпьем? – предложила матери, но та покачала головой. Слишком слаба, я видела это, хотя ещё недавно мне казалось, что она идёт на поправку.
– Подойду чуть позже, – поцеловала её в щёку, покидая комнату. Повернувшись, поняла, что смотрящий испарился. Надя была на кухне, делала вид, что раскладывает продукты, но я знала, что она подслушивала наш разговор.
– Как мама? – я облокотилась о дверной косяк, будто перегородив выход. Потом, подумав, закрыла дверь, намереваясь устроить допрос.
– Да как, – пожала плечами, пряча глаза. – Сама же видишь.
– Да вот вижу, – ответила я довольно грубо. – Поэтому решила, что вам здесь больше делать нечего!
Я не знала, сколько времени понадобится для поиска новой сиделки, которой я смогу доверять, но одно решила точно: женщин из этой семьи нельзя подпускать близко к моей.
– Не понимаю тебя, – она всё же посмотрела мне в глаза, выдерживая взгляд. – Ты меня гонишь? – бровь изогнулась, и я поняла, какое между ней и матерью огромное различие, несмотря на то, что они почти ровесницы.
– Понимайте, как хотите, – я не чувствовала угрызений совести за то, что прошу на выход собственную тётку. – Вероничка вас уже обрадовала? – решила я идти дальше.
– О чём ты? – надо признаться, что играла она отменно. В тот момент я уже было начала сомневаться, что она каким-то образом приложила к этому руку.
– Ну как же: отхватила мужика с деньгами. Руку на неё поднимать не будет, красивый, сексуальный, – перечисляла я. – И ничего, что немного женат, – презрительно посмотрела на неё. – И ничего, что муж сестры, да теть Надь?
Она пожала плечами, будто действительно не видела ничего страшного.
– Ну раз уже зашёл разговор об этом, то скажу. Поинтересуйся у своей матери, как это спать с чужим мужчиной. Например, её сестры!
Моя уверенность мгновенно пошатнулась от её слов, но я сдержала мимику. О чём она говорит? Пытается выбить меня из колеи, придумывая историю на ходу?
– Можешь не делать вид, что тебе безразлично, но вижу по лицу, у тебя есть вопросы. Так вот, дорогая моя, твоя мать забрала то, что принадлежало мне. Так отчего же теперь моей дочери нельзя вернуть долг?!
– О чём вы вообще? – её загадки отчего-то даже пугали, будто теперь виновата не её чёртова дочь, а моя мать.
– Спроси у неё, уверена, она расскажет тебе интересную историю знакомства с твоим отцом. Такую романтичную! Про любовь с первого взгляда, про то, как он её носил на руках. Только знаешь ли. Этот мужчина принадлежал мне, – она ткнула себя в грудь, а я уловила столько злости на её лице. Тетка никогда не говорила со мной в таком тоне, будто ждала всю жизнь именно этого момента, чтобы показать истинное лицо.
– Я не стану копаться в грязном белье, – попыталась закончить разговор, и кухня, которая должна была стать кабинетом допроса для неё, стала клеткой для меня.
– Добро пожаловать в мир предательства, – искривила она губы, выходя победительницей из словесной баталии. Подошла вплотную, отодвигая меня в сторону, и направилась в комнату, где жила последний месяц. Я слышала, как она собирает вещи, раздумывая над её словами. Никогда не замечала между ними какой-то напряжённости. Да, мать и тётка не были лучшими подругами, но спокойно общались. Я даже не могла предположить, что мой отец был камнем преткновения.
Месть – блюдо, которое подают холодным. Неужели она ждала все эти годы, чтобы отомстить? Я просто не могла поверить в это.
– И отдай ты им уже паспорт, – послышался позади голос. – Через три дня они улетают.
– Да не брала я никакой паспорт! – выхожу из себя, а у самой сердце заходится в груди от новой информации.
Не просто изменил! Собирался за моей спиной везти её куда-то! Я сразу вспомнила, что Уваров говорил о встрече в Милане. Вот же сволочь!
– Будь сильнее! – наставляет на путь истинный тётка. И это единственный совет от неё, которому я готова следовать.
– Я не стояла на пути у них, просто ушла. – Ни к чему пытаться вернуть человека, который выбрал другую женщину, – продолжает.
– Сама разберусь, как и что мне делать, – резко оборачиваюсь. – А теперь совет от меня. Ещё раз приблизитесь ко мне или моей матери, пожалеете.
– Ты мне угрожаешь? – вскидывает издевательски бровь.
– Нет, что вы! Предупреждаю.
– Я и сама надеюсь, что больше мы не встретимся, – кивает, снова уходя к себе в комнату, а из материнской спальни доносится моё имя.
Вздыхаю. Не хотела, чтоб вот так всё вышло, но теперь предстоит узнать, правду ли говорила тётка. Если я презираю тех, кто рушит институт брака и влезает между сложившейся парой, значит ли это, что я должна ненавидеть собственную мать?
– Сейчас, мам, – отзываюсь. Мне надо удостовериться, что тётка покинула дом.
– Ключи, – протягиваю руку, когда она проходит мимо.
– На вешалке, – отзывается неохотно. Ставит сумки и принимается обуваться. Конечно, я сменю замок. Она могла сделать дубликат.
– Всего хорошего, – бросает последнюю фразу, исчезая за дверью, а я понимаю, что мне страшно слушать исповедь матери.
Глава 9
Какое-то время стою, раздумывая над тем, как себя вести. Но мать прекрасно всё слышала. Конечно, после инсульта у неё со слухом не так гладко, но тётка говорила довольно громко. Закрываю дверь на замок. Спасибо ещё, что месть коснулась моей кровати, а не дошла до той, кому предназначалась. Наверное, не будь Ники, нашлась бы другая, а я как идиотка бы жила с предателем.
– Кира, – снова услышала своё имя. Вдыхая, развела руки в стороны, призывая самообладание не покидать меня, и выдохнула, сбрасывая руками воздух.
– Иду, мам.
Она сидела на кровати, сложив руки на коленях, смотрела, как я второй раз за день пересекаю порог её комнаты.
– Там тёте Наде срочно уехать пришлось, – указала я пальцем за спину.
– Я всё слышала, – устало ответила, и я поняла, что можно не притворяться. – Ты ушла от Егора?
– Технически – да, – кивнула я, раздумывая над ответом.
– И когда собиралась сказать?
– Ой, мам, – скривилась я, складывая руки на груди, – он не стоит того, чтобы об этом говорить! Обычный мужик, не сумевший удержать в штанах то, что отличает его от женщины.
Сглотнула, пытаясь не сойти с дороги ненависти, чтобы не расплакаться, если сейчас она примется меня жалеть. А, зная мать, именно к этому всё и шло. Она смотрела на меня с сожалением и грустью.
– Так, стоп! – выставила я руку вперёд. – Я не больна, и жалеть меня не надо! Это понятно? – небольшая пауза, чтобы до её сознания дошли мои слова. – Можешь сказать, что все мужики такие, что многие терпят, но я – не многие, – качала головой.
– Знаю, Кира, – согласно кивнула мать. – Ты сильнее многих.
Отчего-то именно эти слова дёрнули за нервы, и я чуть не дала волю слезам. Она не жалела меня, наоборот, но эффект был обратным. Стиснув зубы, чтобы не выдать эмоций, я сдержалась, вызывая в себе новую волну ненависти к Уварову. Удивительно, но это работало.
– А теперь ты должна рассказать мне об отце!
– Поставь чайник, – попросила мать, – я голодна.
Наверное, если мужчина изменил однажды, лучше ему не доверять. Мать рассказала, что действительно Перцев встречался сначала с Надей, но после знакомства с ней всё изменилось. Он говорил, что не любит сестру, что думает только о Вале, и она сама не может сказать, как вышло, что они оказались в одной комнате, снедаемые чувствами и страстью. А я думала, что мать у меня идиотка. Да-да, впервые за то время, что её знала, так думала. Раньше она казалась мне другой.
– И тогда он обещал поговорить с Надей.
Повисла пауза. Я пялилась в свой чёрный кофе, понимая, что моя мать ничем не лучше той же Ники. Моя мать! Мир сошёл с ума!
– Я была молода, – искала она оправдание, но для меня оно было слабым. Разве может хоть что-то обелить человека в такой ситуации?
– Ииии, – протянула я, не находя слов. – Что сказали родители?
Она хмыкнула, отпивая из своей кружки чай. Казалось, собрала все самообладание, чтобы поведать мне историю. Сидела из последних сил, хорохорясь, но молчала.
– Они не лезли. Но, когда выяснилось, что я беременна…
Подняла глаза на неё. Конечно, речь шла обо мне. Надо же! Моя мать забеременела без высчитывания дней или сидения на таблетках. Просто так, не задумываясь над этим. А мне пришлось приложить столько усилий напрасно. Отчего такая несправедливость? Вспомнив, почему я сижу здесь, поумерила пыл по поводу несправедливости. Если бы карты легли иначе, я повторила путь своей матери, став матерью-одиночкой. Или ребёнок всё же мог удержать Уварова от предательства? Как бы то ни было, ответов на вопросы у меня не было.
– Мы поженились, – продолжила мать, глядя на свои руки. – И поначалу всё было неплохо.
– А Надя? – я не должна была переходить на сторону тётки, но наши истории были такими похожими, что невольно я принялась жалеть её. Стокгольмский синдром? Нет. Тут надо придумать какое-то другое название.
– Надя уехала.
– Ясно, – вздохнула я, не зная, что ещё добавить.
– Только наше счастье тоже длилось недолго, он ушёл из семьи, – будто оправдывалась снова.
– Ну уж этот период я застала, – ехидная улыбка тронула мои губы. – А ты не думала, – внезапно решилась я на вопрос, но тут же замолчала. – Ничего, – махнула рукой, отпивая горький напиток.
– Скажи, – попросила мать.
– Да ладно, – подняв руку, взглянула на часы: 19.20. Наверное, придётся ночевать тут, хотя я совершенно этого не хочу. Вообще всё не так, как мне надо.
– Не думала ли я, что он поступит со мной так же, как с Надей? – закончила она мой вопрос. Надо отдать должное, всё же от болезни она отошла, и стала собой, если не считать немного оглохших ушей.
Я пожала плечом, будто соглашаясь. Словно, возможно, именно это я и хотела спросить. На самом деле она попала в точку.
– Нет, – покачала головой. – Я была молодой и влюблённой дурочкой. Верила в любовь до гроба, в его слова, которым до этого поверила Надя, а потом его следующая жена.
Я закатила глаза и цокнула языком, облокачиваясь на стену. Сколько веков прошло. Люди победили многие болезни, научились летать в космос, создали компьютеры и интернет! А женщины продолжают верить лживым словам, постоянно наступая на одни и те же грабли, и я пока не поняла, смешно этот или грустно.
– Ещё скелеты в шкафу имеются? – спросила зло, зыркнув в её сторону, но потом одумалась, понимая, что сейчас не подходящий момент, и я должна брать в расчёт её болезнь. – Не знаю. Незаконнорождённые дети? – сочиняла на ходу. – Подкидыши. Может, у меня есть брат, которого ты сдала в детский дом?! – я заставляла себя заткнуться, но не могла.
– Ты злишься, – кивнула.
– Да с чего бы это?! – шумно выдохнула я воздух. – Просто, ты знаешь, как-то вышло, что моя жизнь разрушена потому, что я родилась на свет, – странная фраза, но именно такой она оформилась в моей голове. – Потому, что моя мать повелась на красивые слова!
Я была не права. Никто не мог предугадать, что тётка пронесёт обиду по жизни, чтобы насолить мне.
Мать как-то вся сжалась, а я устыдилась, что нагнетаю обстановку.
– Прости, – обхватила голову руками. – Ты не виновата…
– Я очень виновата, Кира, – и в голосе матери я услышала слёзы. – Если бы я только знала, что своим поступкам порчу твою судьбу.
– А, если бы дело было не во мне, а только в твоей сестре?
Её ответ мне не понравился, и, будто чувствуя, что разговор надо прекращать, позвонила Милка.
– Да, – ответила, поднимаясь с места. – Я скоро, – обратилась к матери, покидая кухню.
– Только не говори, что вернулась к этому козлу! – голос подруги был недовольный, и я усмехнулась, что она готова сражаться за мою честь.
– Нууу, – растянула слово, создавая интригу. – Нет, не дождёшься, – сказала с улыбкой, проходя в комнату, откуда недавно съехала тётка. Внезапно возникла мысль, что она могла оставить тут камеры или записывающие устройства, но тут же отмела её. Не хватало мне паранойи. Она обычная женщина, а не агент 007.
– Я у матери, – села на диван, осматриваясь. Всё, как обычно. Те же обои, та же мебель, шкаф. Выцветшая фотография, где мы стоим втроём, ещё именуясь семьёй. Поднялась с места, подходя ближе и всматриваясь в лица.
– Всё нормально? – заволновалась она. – Надеюсь, Уваров не пришёл к тёще на блины?
Я смотрела на фото. Сейчас почему-то оно выглядело иначе.
– Что? – внезапно дошёл до сознания её вопрос, вызывая улыбку. – Нет, тут другая история, расскажу потом.
– А тётка?
– Съехала.
– Кстати о паспорте! Ты прихватила его пиджак.
– Ты рылась в моих вещах?! – немного удивилась она. – Хотя чего я спрашиваю.
– Кажется, мы обломаем ему какую-то заграничную поездку, – в её голосе слышалась радость.
– Да, они через три дня летят в Милан.
– Откуда знаешь?
– Знаю, – решила не вдаваться в подробности.
– Чёрта с два! – заявила Милка. – Давай, возвращайся, посидим у костра.
– Какого? – не поняла я?
– Костра мести, – расхохоталась она, как злодей. – Будем жечь паспорт.
– Что? – ахнула я. – Неет, – протянула неуверенно, но сама уже знала, что я и сама хочу этого.
– Ну не станешь же ты отдавать этому мудаку путёвку в светлое будущее? – не могла поверить она.
– Я не думала.
– На это у тебя есть я, Кирюха. Давай возвращайся, стол уже накрыт.
– Сегодня не выйдет, я у мамы.
Повисла пауза, Милка раздумывала.
– Хочешь – приеду, – предложила.
– Нет, не стоит, – я подобралась к окну, отодвинула штору, смотря в темнеющий двор. Чьи-то дети сбились в стайку, обсуждая свои дела. Вот так и мы когда-то верили в счастье и любовь. – Надо ещё решить кое-какие дела.
– Ладно, – ответила нехотя. – В любое время дня и ночи звони. Давай, пока.
Телефон отключился, а я продолжала смотреть на детей. Сколько им? Тринадцать? Шестнадцать? Вон та чем-то похожа на меня.
– Кира, – я повернулась на голос, смотря на мать. – Не надо оставаться, если не хочешь.
Как же хорошо она меня знает, или я просто не умею от неё прятать эмоции.
– Переночую здесь, – кивнула на диван, который ещё не успел остыть от тётки. Мать права. Всё моё естество противиться тому, чтобы остаться здесь.
– Я позвоню перед сном, чтобы ты не переживала. Смотри, – развела руки в стороны, – хожу, еда в холодильнике найдётся. Ты не сможешь быть всегда рядом. Я справлюсь.
– Уверена?
– Да. Иди. Ты квартиру сняла?
– Нет, у Милки.
– Сологуб, – кивнула мать одобряюще.
– Найду сиделку, – пообещала, чувствуя воодушевление, что не придётся тут оставаться. Я люблю мать, но сегодня всё слишком сложно.
– Не обязательно, – отмахнулась.
– Так будет спокойнее.
– Ко мне тётя Ася заходит, так что…
– Ладно.
Я подошла и поцеловала её в щёку.
– Позвоню.
Мать кивнула, и я прошла мимо, намереваясь уйти. Кажется, мне послышалось «Прости», но я не уверена. Только оказавшись в машине я выдохнула. Посмотрела на горящие окна и завела машину.
