Текст книги "Предел бесконечности"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Самое время было навестить Тамару.

Девочка сидела на кровати, забившись в дальний угол.

– Тома, привет, – Анна приблизилась. – Как ты себя чувствуешь?

Тамара не ответила, только покрепче обняла коленки.

– Тома, почему ты молчишь? Тебе плохо?

Журналистка подсела к девочке. Та спрятала лицо.

– Томочка, Глеб скоро заберет тебя отсюда. Ну? Посмотри на меня. Надо немножко его подождать.

– Ты думаешь, что Глеб умер, – не поднимая головы, проговорила Тамара. Это неправда.

– Конечно, неправда. Глеб скоро придет.

– Ему сделали очень больно.

– Он хотел нас защитить. Он не знал, что меня увез мой брат. И я не знала, – Анна погладила девочку по плечу.

– Ты не любишь со мной говорить. Зачем ты пришла? – Тамара взглянула на журналистку синими проницательными глазами. Анна отодвинулась. – Ты придумала, что я такая, как твоя мама, да?

– Нет...

– Ты неправду говоришь. У тебя на лице одно, а внутри другое. И ты всегда что-то придумываешь. Поэтому сохнет твой цветок. Но ты не бойся. Очень много людей живут без цветка. Тебе не будет больно.

– А кому без цветка больно? – решилась спросить Анна.

– Тем, кто тебя любит. Им больно, если цветок засыхает. Глебу очень больно.

– Глеб любит тебя, а не меня.

– Ты опять думаешь неправильно! – Тамара выпрямилась. – Почему ты всегда думаешь об этом неправильно? Уходи.

– Хорошо. Я потом загляну к тебе, можно?

Девочка смотрела в стену.

Глава 17

Лица

Глеб долго пытался объяснить Чернышу, как взять след, но молодой пес решил, что новый хозяин приглашает играть. Он лаял, прыгал по почерневшим сугробам, хватал ветки и тыкал человеку в руки. Когда ветка отлетала в кусты, пес кидался за ней и с чувством выполненного долга приносил назад. Глеб испробовал всё: и "ищи!", и "нюхай!", и даже "фас!". Но Черныш, похоже, понимал единственную команду – "апорт".

Парень до деталей восстановил в памяти рассказ Антона о собаке. Черныш родился в доме прошлой весной, когда в одинокий коттедж забрела щенная сука. Сука вскоре пропала, два щенка погибли от холода, а Черныша Антон принес к себе и выкормил синтетическим раствором, близким по составу к материнскому молоку. Пес быстро окреп, научился добывать себе еду в лесу, но по зову хозяина приходил домой каждый день. Антон использовал звуковой сигнал, чтобы приманить собаку. Глебу удалось имитировать манок. На его свист Черныш охотно отзывался. Но как заставить собаку идти по следу, парень не знал.

– Ладно, приятель, пора двигать к шоссе, – вздохнул Глеб и осторожно поднялся.

Кости еще не срослись, но оставаться на месте он больше не мог. Опираясь на длинную палку, он выбрался на грунтовую дорогу, где два дня назад машину остановили похитители, и с тоской подумал о Тамаре.

Где она? Что ей предстоит пережить? Уцелеет ли на безумном вираже? И кто подстроил этот драматический поворот на дивном пути к горизонту?... Ни одна дорога не обходится без потерь.

Ее я не потеряю! Я дойду... – комок чувств перекатывался внутри. Болело уже не тело – к этой боли Глеб привык. Болела душа.

Черныш вдруг завертелся на месте, уткнув в землю мокрый черный нос. Глеб остолбенел. Четвероногий спутник вынюхивал оплывший след шин на талом снегу.

– Черныш, ищи... Ищи, Черныш! – шепотом, чтобы не спугнуть слабую тень надежды, выговорил парень.

Пес по-взрослому зарычал и потрусил вперед, низко опустив лохматую голову.

Сломанное колено болело страшно, но, опасаясь, как бы Черныш не потерял путеводную ниточку к Тамаре, Глеб упрямо ковылял за собакой. Посох – ствол погубленной непогодой юной березки – прогибался под тяжестью тела. Сознание мерцало, реальные и фантомные тени застилали глаза, прогалины кружились в безумном хороводе, а ветер, пропитанный мелким дождем, вбивал в мозг бессвязные фразы. Глеб старался сосредоточиться на чем-либо конкретном. Черная спина пса, хруст наста под ногой, стук крови в висках, немой ритм и застрявшие в памяти слова "Парус! Порвали парус!..." Давным-давно песня вызвала яркий выплеск эмоций, заставивший рассудок формировать ассоциативную базу. Текст и мотив были забыты, но закрученный до предела сгусток нервов и воли стал своим.

Показалась развилка. Глеб смутно помнил этот поворот. Не позволив себе ни минуты передышки, он продолжил движение, но не прошел и десятка метров, как услышал за спиной призывный собачий лай. Черныш сидел на перепутье, и Глебу показалось, что на черной выразительной морде пропечаталось недоумение. Чуть только хозяин остановился, пес вскочил и побежал по левому ответвлению обледенелого проселка. Парень посмотрел вокруг. Дороги вроде бы ничем не отличались друг от друга. Однако он медленно повернулся и, подволакивая больную ногу, направился за лохматым проводником.

Сгустились сумерки, когда человек и собака выбрались на шоссе.

Чистая асфальтовая трасса, с которой солнце давно стерло снег, черной лентой раскинулась с запада на восток. Каждый день по ней проносились автобусы, грузовики, легковые автомобили. Черныш несколько минут метался по обочине, выскакивал на середину шоссе и, поскуливая, нюхал мокрый асфальт. Морось сыпалась из сизых размазанных туч. Глеб с надеждой взглянул на небо. Поисковой собаке легче работать именно в такую погоду – он слышал это, или где-то читал. Но ни один, даже опытный выдрессированный пес не способен взять след машины на проезжей дороге.

Тем не менее, неподвижное ожидание чуда существовало несколько минут прежде, чем уступило место очевидному поражению. Глеб тяжело опустился в снег и подозвал собаку.

– Ничего, приятель, мы как-нибудь справимся, – проговорил он, приласкав понурившегося пса. – Ты молодец...

Черныш неуверенно повилял хвостом.

Глеб прикрыл глаза и постарался максимально расслабить тело.

Тома, Томочка... Куда мне теперь, сестренка?... – он представил Тамару и фургон, уносивший ее в неизвестность. Гул леса над головой, шорох дождя, резкий рев промчавшейся мимо машины остались вне восприятия. А нечто горячее и неуемно тревожное потянулось издалека, тронуло грудь и вдруг отчаянным жаром вспыхнуло на лице. Глеба качнуло. Рука провалилась в колючий сугроб.

Он медленно поднялся, не отрывая взгляд от блеклого пятна над горизонтом там, где садилось солнце. Если тень сомнения и мелькнула где-то в глубине, до сознания она не добралась. Интуиция уверенно взяла верх над рассудком.

Глеб поднял сумку и посмотрел на Черныша. Чуткий пес, прижав уши и вытянувшись, как стрелка компаса, повернулся на запад.

___________________

Стас нашел Филиппа на опытной площадке. Протиснувшись в узком проходе между двумя увлеченными своим делом сотрудниками, он приблизился к боссу и остановился за его спиной. Доктор Жулавский ревностно наблюдал, как врач, просунув руки в "рукава" стерильной камеры, вводит стимуляторы в человеческое тело, распластавшееся на столе под стеклянным колпаком.

– Из этого экземпляра получится настоящий гигант! – прокомментировал Филипп. – Развивается в два раза быстрее остальных!

– С чего это вдруг?

– Разбираются. Кажется, материал оказался нестандартный. Ты гляди, какой красавец!

Стас посмотрел на голое тело за стеклом и поморщился. Продукты даже в одежде выглядели отвратительно, а вид обнаженного вообще вызывал приступы тошноты.

– Ты зачем дал Анне полный доступ? – спросил Стас, отвернувшись от "окна" камеры.

– Она мне нужна, Стас. Я чувствую, что она мне поможет!

– Слушай, твоя сестрица – профессиональная журналистка. Ты представляешь, что будет, если она опубликует статью о базе?

– Каким образом она ее опубликует? Взломает центральные ворота или отыщет код к "черному ходу"? Или ты думаешь, я такой кретин и позволил ей заходить в сектор связи? Я даже нашему компьютерному гению доступ закрыл!

– Ладно, не кипятись. Но ее острый носик мне не нравится, уж извини за откровенность. Советую тебе не болтать лишнего.

– Я сам знаю, как вести себя с младшей сестрой, – отрезал Филипп. – Еще что-то?

– Ты подумал, что делать с девочкой?

– С какой... а, с дебилкой! Пусть сидит здесь. А что с ней еще делать?

– Во-первых, она почти ничего не ест. Во-вторых, из-за нас она осталась круглой сиротой. В-третьих, она выдает такие параметры в тестах, что психоаналитик и медики за голову хватаются. А в-четвертых, я не понимаю, почему ею заинтересовался Орион.

Филипп, наконец, отвлекся от любования своим детищем.

– Какие еще параметры? На каких тестах?

– Орион провел несколько исследований. Девочка совершенно нормальная, а ведет себя – как безмозглое чудо. Я начинаю думать черт-те что. Ты не боишься, что она какой-нибудь агент?

– Стас, ты спятил, что ли? Ей двенадцать лет!

– Семнадцать, – и внятно, чеканя каждое слово, повторил: – Анализы показали, что девочке семнадцать лет. И не спорь. Это точный результат. Кроме того, энергетика головного мозга у нее такая, что зашкалили все тестовые графики.

– Стас, – Филипп вытянулся, как жердина, – а что если она индивид?

– Меня эта мысль уже посещала. Вынужден тебя разочаровать. Она человек. И знаешь, что она заявила Генриху, когда он ее проверял? "Когда мне земля разрешит, я стану взрослой". После этого она выдала вслух всё, что он подумал, и заткнулась. И второй день – молчит!

– Ого!

Стас знал, как сложно удивить Филиппа, но сейчас доктор Жулавский был удивлен.

– А что Орион? Кстати, я его давно не видел.

– Парень скрывается от Анны и часами торчит в комнате у девчонки. Понятия не имею, что он там делает.

– Отлично. Потрудись это выяснить, – доктор Жулавский посчитал, что уделил теме достаточно внимания. – Ты же у него в "папочках" ходишь, а не я.

Определенная доля ревности в голосе Филиппа присутствовала, но, подняв глаза, Стас наткнулся на безучастную физиономию. Продолжать разговор не было смысла.

Орион навещал странную девочку несколько раз в день. С его появлением она немедленно забивалась в угол и молчала. Он сидел перед ней, рассматривал, анализировал, но выводов не получал. Любые вопросы оставались без ответа. В конце концов Орион решил, что без внешнего раздражителя контакт не получится, и следующий раз пришел в ее комнату с лилией в пластмассовой вазе.

– Тебе нравятся цветы? – спросил он и поставил подарок на стол.

Тамара посмотрела на лилию, посмотрела на Ориона и вдруг звонко рассмеялась.

– Какой ты глупый! Этот цветок мертвый, а твой живет вот здесь, – она приложила ладошку к его груди.

– Цветок – это мысли? Разум?

Тамара слезла с кровати и пробежала на середину комнаты.

– Нет! Твой цветок очень маленький. Ты не даешь ему расти, потому что все время думаешь. Ты неправильно думаешь. Но не так неправильно, как думает Анна.

Орион всеми силами пытался найти логику в торопливой речи ребенка.

– Вот ты опять думаешь... Фу, какой ты глупый. Надо не так думать! – она топнула голой пяткой по ковру и опустила руки. – Глеб думал совсем не так. И он родился. А ты еще очень маленький.

– Глеб твой друг? – осторожно спросил Орион.

– Он мой брат!... Ты прости, что я тебя обидела, – вдруг понурившись, продолжала Тамара. – На самом деле тебя правильно нарисовали. Ты настоящий. Просто ты еще маленький.

Опять проскользнуло ощущение раздвоения источника мыслей. Орион внутренне собрался. Тамара смотрела на него жалобно, будто говорила взглядом – ну же, шагай! И не дождавшись, тяжело вдохнула.

В ее понимании мыслить едино неправильно, – Орион с трудом подобрал слова для оформления полученного вывода.

– Тамара, я хочу открыть тебе секрет. Ты умеешь хранить тайны?

– Умею, – на лице прописалась заинтересованность.

– Я сказал, что Глеб погиб. Это неправда.

– Я знаю, – потеряв интерес к "секрету", ответила девочка и уселась на ковер.

Ориону пришлось проделать то же, чтобы сохранить контакт глаза-в-глаза, как учили в книгах опытные психологи.

– Ненастоящие люди сделали ему больно, – Тамара принялась вырисовывать пальцем на ворсе ломаные линии. – Ему и сейчас больно, но он идет сюда.

– Это здание надежно охраняется. Глеб не сможет его найти.

– Сможет. Глеб смелый. Он идет к горизонту!

Полнейшее отсутствие логики. Орион незаметно для себя вздохнул.

– Тамара, разреши задать тебе вопрос?

– Ты хочешь спросить, Глеб такой же как ты или нет? – девочка вскинула головку, и косички забавно вспрыгнули над плечами.

Ориону показалось, что она смеется над ним без звука и мимики, и осознал, что второй источник мыслей работает в полную силу.

– Да, – автоматически отозвался он, а сам поспешно активизировал самоанализ.

– Глеб не такой, – с готовностью принялась объяснять Тамара. – Он родился. Сначала он был, как ты. То есть, не совсем как ты... У него был большой сильный цветок. Он его сам вырастил. Потому что ходил по земле. А потом он родился. У тебя цветок маленький, потому что тут нет земли, и живет только один цветок, который у усатого дяденьки. Ты меня понимаешь?

Орион провел рукой по глазам. Ни пыли, ни влаги на лице не было, движение оказалось бессмысленным.

– Нет, Тамара. Не понимаю.

– Тебе грустно от того, что ты не понимаешь, да?

– Да... – тихо ответил индивид.

Девочка посмотрела в пол.

– Я бы очень хотела тебе помочь. Глеб говорит, что когда отдаешь что-то другому, то становишься сильнее. Если я буду отдавать тебе свой цветок, мой будет сильным, а твой нет. Потому что тебе некому отдавать свой.

Орион потерял всякую надежду формализовать высказывания Тамары. Пора было прекращать утомительную для рассудка беседу. Девочка будто угадала его мысль:

– Пойдем гулять! – она вскочила и потянула индивида за руку. – Пойдем! Не бойся, Глеб не обидится. Глеб умный. Когда он придет, вы подружитесь.

В коридоре навстречу Ориону и Тамаре попался главный генетик базы.

– О, да у вас новое поручение! Нянькой, стало быть, сделали? Ну-ну, действуйте, молодой человек, – он походя похлопал Ориона по плечу и отправился своей дорогой.

Из второго источника сознания выползла отчетливая мысль в словесной форме: все точно наоборот – не я с ней нянчусь, а она со мной.

Анна до сих пор не определилась, как действовать в сложившихся условиях. Дни проносились в суете, гора новых впечатлений не умещалась в голове и занимала сны кошмарными сюжетами. Опытный полигон, где тренировали Продуктов, вызвал такое отвращение, что смотреть на Филиппа, азартно обсуждавшего с генетиком проблемы каких-то препаратов, она не могла. Кое-как отговорившись, журналистка покинула ученых и едва ли не бегом поспешила в единственное спокойное место на базе – в оранжерею.

До конца стандартного рабочего дня оставалось четверть часа. Анна плюхнулась на скамейку и принялась растирать пальцами виски. Как возвышенные помыслы брата могли уживаться с отеческой любовью к потным жирным монстрам, она не понимала.

"А кто из местных знает о создании индивидов? – вдруг подумала Анна. Генетик с похотливыми глазенками? Дотошный начальник биологов? Или его ассистентка в имидже "синего чулка"? Нет! Он скрывает свою настоящую цель! Никто кроме него и, может быть Стаса, не видел всех деталей головоломки! А это означает, что тайна отца все еще остается тайной!.. Только правительственные структуры имели материалы, которыми сейчас располагает Филипп. Получается, Игорь был прав. Правительство ищет новые формы для развития генной инженерии. Генетические мутанты – полезный побочный продукт, прикрытие. От Филиппа ждут другого... Ой, мамочки, куда же я влезаю?"

Она вспомнила про господина Бурмистрова, про модемную передачу и почувствовала, как руки и ноги становятся ватными. Она самым натуральным образом содействовала "утечке" информации из правительственной секретной лаборатории. Вопрос – откуда она в действительности взяла файлы, во внимание не примут. "А рискнет ли редактор опубликовать мои материалы? – внезапно задумалась журналистка. – Игорю пригрозили, чуть только он углубился в запрещенную зону. Его тему закрыли... А как же я?"

Неподалеку зазвенел голосок Тамары.

– Нет, тут тоже неправильно! Это растение – настоящее. И это настоящее. А все вместе – неправильные. Понимаешь, как люди в городе. Один хороший. Другой хороший. А вместе – неправильно... Не понимаешь?

Анна вытянула шею, чтобы посмотреть, с кем столь бойко беседует девочка. За листьями мелькнул черный стриженый затылок. Анна встала и... оказалась лицом к лицу с Григорием.

– Ты?... – журналистка задохнулась.

В голове пронеслось: неуклюжий воняющий верзила, едва не сбивший с ног, сказочное знакомство в сквере, пять прекрасных счастливых вечеров, нежный кулон, подаренный на прощание и неожиданная ловушка на дороге, которую не предполагал даже Глеб...

– Ты... Григорий, как ты мог?!

Глаза Анны утонули в потоке слез. Она развернулась и побежала прочь. Кадки с деревьями, кадки с цветами. Она металась по оранжерее в поисках выхода, и рыдала.

– Анна! Постой, Анна!

Орион выпустил руку Тамары и кинулся за девушкой.

Тамара склонила головку с косичками к плечу и умиротворенно улыбнулась.

– Раз цветочек, два цветочек,

Нежный, хрупкий стебелечек.

Ты расти, расти, расти,

Чтоб другой цветок спасти.

Девочка вприпрыжку побежала вглубь искусственного сада. Она ласкала растения и танцевала вокруг бонсаи в низких ваннах. Радость выплескивалась через край, и Тамара спела песенку ленивому фонтану, представив на минутку, что перед ней лесное озеро. Она запрыгала дальше, но за поворотом дорожки, натолкнулась на женщину в белом халате.

– Что ты тут делаешь? – удивленная, сотрудница базы окатила девочку ледяным взглядом.

– Я учусь делать хорошие дела! – гордо заявила Тамара. – Если я буду делать много добрых дел, земля разрешит мне стать взрослой, – она присмотрелась к женщине и отступила. – Тебе плохо?

– Нет, – узкие черные глаза остались непроницаемыми, но густые брови выгнулись изумленной дугой. – Ты сестра Филиппа?

Тамара отчаянно замотала головой.

– Я Тамара, сестра Глеба. А ты?

– Аза, – восточная красавица чуть заметно расслабилась и опустила плечи.

– А кто такой Филипп? Почему ты думаешь о нем плохо?

– Филипп – это страшный, плохой человек, детка.

– Человека можно простить. Я сегодня простила Ориона за то, что он ударил моего брата.

– Есть вещи, за которые прощать нельзя. Запомни это, пока ты дитя.

– А...

Но женщина с плохими мыслями отвернулась и скрылась в ответвлении аллеи, унося в измазанной садовым грунтом руке пучок шипастых зеленых листьев.

Баталия на бильярдном столе незаметно закончилась. Обернувшись на тишину за спиной, Стас обнаружил, что остался в комнате отдыха один. Нехотя поднявшись, он отправил в мусорный контейнер опустевший пластиковый стакан и медленно побрел к выходу. Воспоминание о стопке нерассмотренных документов, оставшихся на столе, вышибло всякое желание возвращаться в свою благоустроенную келью.

– Там в зале ваш помощник, кажется, решил угробиться штангой.

Стас вздрогнул от неожиданности. Санитара, выполнявшего по совместительству функции уборщика, он не заметил. "Помощник", "зал" и "штанга" в первый момент не связались в голове.

– Какой штангой? – машинально переспросил Стас.

– Обычной, какой еще, – пробасил санитар и включил моечную машину.

Тренажерный зал располагался сразу за комнатой отдыха, однако Стас успел развить такую скорость, что, затормозив на пороге, проехал на ногах по влажному полу не менее метра. Ритмический грохот эхом гудел во всех углах. Темп был предельный. Вес тоже, в чем он немедленно убедился, увидав количество колец, нанизанных на снаряд.

– Орион!

Индивид не отреагировал.

Стас решительно сдернул выключатель. Штанга замерла в фиксаторах.

– Слушай, малыш, ты что с собой делаешь? – он взял парня за плечи и с усилием привел в сидячее положение.

Застывшая маска на ничего не выражающем лице медленно расплавилась.

Стас убрал руку и лишь теперь заметил, что тело индивида залито потом. Он поискал глазами полотенце, такового поблизости не обнаружил и, подцепив скомканную рубашку, накинул на подопечного. Орион низко опустил голову.

– Что делают люди, когда им плохо? – глухо спросил он.

– Кто что умеет, – Стас присел рядом. – У кого не хватает духу посмотреть жизни в глаза, упиваются до чертиков и ловят кайф.

– Мой организм не подвержен действию наркотиков, – в реплике явственно прозвучало сожаление.

– Орион, ну-ка посмотри на меня, – Стас постарался придать голосу строгость. – Что случилось?

Индивид долго молчал.

– Я заставил Анну жестоко страдать, – еле слышно ответил он, наконец.

Стас облегченно вздохнул.

– Нашел из-за чего переживать! Эта мадам, по-моему, вообще не знает, что такое страдание. Два сапога пара. Что она, что наш драгоценный Филипп Алексеевич.

– Нет! Ты не понимаешь! – Орион вскочил. – Она сказала, что любит меня. Она думает, что я человек! А я предал ее! Приказали – исполнил. Я никто! Я просто манекен!

Он бросился к выходу из зала. Стас оторопел. Не сколько от услышанного, сколько от жаркой речи существа, железную логику которого ему не удавалось поколебать никакими средствами вот уже более полугода. Возле открытых дверей Орион остановился, отступил, как шатнулся, в сторону и ничком припал к стене. Стас неуверенно приблизился к застывшей фигуре. Самое время было по-человечески поговорить с парнем. Но с чего и как начать? Тонкий дипломат на переговорах и совещаниях всех уровней, он растерялся перед сгустком чувств и топтался на месте, будто застенчивый школьник.

Орион опомнился, когда сообразил, что упирается лбом не в холодный пластик, а в теплое человеческое плечо.

– Пойдем-ка на свежий воздух, – негромко предложил Стас.

Черный туннель увяз в пространстве, и приглушенные звуки неровных шагов невнятно шуршали в ушах.

Почему он спотыкается? – вопрос подтолкнул рассудок к движению.

Орион оглянулся. Глаза, функционирующие в режиме ночного видения, выделили из тьмы серый силуэт. Индивид протянул человеку руку. Стас почувствовал себя значительно увереннее со зрячим проводником в кромешной темноте.

Сработал кодовый замок. Пахнуло влагой и прохладным духом апрельской ночи. "Мертвая зона", раскинувшаяся на полтора километра вокруг подземной базы, встретила людей тоскливым лунным светом.

– Что значит: отдавать и становиться сильнее? – спросил Орион.

– Точно не знаю, – Стас в раздумье посмотрел в сумрачное беззвездное небо. – Видимо, когда что-то отдаешь, взамен появляется нечто большее, и поэтому становишься сильнее. Природа не терпит пустоты. А можно сказать и проще: если ты кому-то нужен в жизни, ты начинаешь ощущать ответственность за него. Тоже своего рода сила.

– Это и есть причина, по которой ты сопровождаешь Филиппа Алексеевича?

Стас стушевался. Бесхитростный вопрос требовал такого же ответа.

– Наверное... Хотя, нет. Всё сложнее...

– Если тебе неприятно отвечать, не отвечай, – поспешно добавил Орион.

– Не в этом дело. Ты и так знаешь обо мне больше, чем кто-либо, – Стас выдохнул облачко пара. – Случается иногда, что ситуация затягивает, и ты как бы не властен над собой. И несет твой корабль попутным ветром, успевай только лавировать между рифами.

– В твоих словах звучит поэтика.

– Редкое явление, да? – усмехнулся Стас и посмотрел на индивида.

Тот задумчиво созерцал неровный диск тающей луны, висящий между мрачных ночных облаков.

– Ты сказал однажды, что рискнул прикрыть Филиппа Алексеевича, когда его личностью заинтересовалась Служба Безопасности, – произнес Орион. – То есть, ты взял на себя ответственность за него. Из данного тобой определения следует, что так возникает сила. А ты говоришь про слабость. Или я неверно истолковал метафору о корабле и попутном ветре?

Более всего сейчас Стасу хотелось вернуть индивида в русло ярких чувств, в котором он, сам того не осознавая, держался последние полчаса.

– Всё ты истолковал верно, – торопливо ответил он. – Но сила и слабость две стороны одной медали. Такова жизнь. А главная моя ответственность сейчас это ты.

– Почему?

– Потому что ты – молодой, познающий мир человек, которому выпало несчастье родиться без матери и отца, и родиться взрослым. Ты набьешь себе много шишек. Это больно, когда ты уже не беспечный пацан, шмякнувшийся с дерева. Вот сегодня, спрашивается, какого черта ты надрывался штангой?

– Я не хотел думать.

– Помогло?

Орион улыбнулся.

– Не очень... Стас, ты полагаешь, Анна не будет страдать?

– Скорее всего нет. А за тебя я не уверен, – белобрысый "ежик" чуть заметно подпрыгнул на голове, когда его обладатель хитро прищурился. – Не волнуйся. Время все расставит по своим местам. Но послушайся совета: никогда не лги женщинам и друзьям.

Индивид рассеянно нагнулся и набрал в ладонь горсть колючего снега.

– Я оставил Глеба на дороге, – он решил последовать совету немедленно.

– Я так и думал, – Стас удовлетворенно кивнул.

– Филипп Алексеевич мне не поверил? – странное ощущение в спине диагностика определила как щекотку, но на ум пришла более естественная фраза "засосало под ложечкой".

– Я тебе не поверил, малыш. Потому что у тебя совесть есть. Тебя беспокоит судьба парня?

Орион посмотрел на темную стену леса, обрисовавшего периметр "мертвой зоны". В рассудок незаметно проникло очевидное объяснение поступка, и слова просочились сквозь пересохшие губы.

– Он был весь в крови. Ему переломали ребра, выбили колено. А он продолжал сражаться. И девочка. Она же физически слаба, но она бросилась на помощь. Хотя знала, что у меня оружие! Стас, откуда у людей столько отваги?!... Я поступил малодушно. Я забрал Тамару, решив, что она мне пригодится. А его бросил там, потому что... испугался его мужества.

– Так вот в чем дело, – Стас задумался. – Не волнуйся, найдем этого богатыря, я обеспечу ему госпитализацию без лишних вопросов, а потом пусть забирает девочку и оба идут своей дорогой.

Орион вскинул голову.

– Его дорога ведет сюда, Стас, – он отвел руку в сторону одноэтажного здания, венчающего мрачные подземные сооружения. – Тамара уверена, что он придет. И я уверен. Почему-то... – следующее решение заняло несколько секунд и выплеснулось: – Глеб был индивидом.

– Индивидом?... "Был"?

Вопрос надолго повис в ночном воздухе.

– Я не понимаю логику Тамары, но кое-что в ее словах мне удалось формализовать, – аналитика с трудом протиснулась в сознание, и речь обрела четкость. – Получается, что индивид развил в себе некий "цветок" и родился человеком. "Цветок" можно отдать и тогда "станешь сильнее". Предполагаю, что Глеб "отдал цветок" Тамаре. Посылка: "цветок" есть любовь – не подтверждена. Но я,... мне... – "второй источник" смешал фразу. – Мне кажется, здесь кроется что-то большее.

– Уф, – Стас пригладил усы. – Ну, знаешь... Поздравляю!

– С чем?

– С большими перспективами.

Орион беспомощно хлопнул ладонями по коленям.

– Теперь я тебя совершенно не понимаю, Стас! – жалобно воскликнул он.

Тот расхохотался от души и, обняв Ориона одной рукой, развернул его к приоткрытому люку бункера.

– И слава богу, что не понимаешь. Тут понимать-то нечего: если один сумел стать человеком, тебе дорога туда же. Слушай, давай возвращаться. А то замерзнем тут до костей.

Глава 18

Открытие

У прилавка в магазинчике Глеб ловил на себе недружелюбные настороженные взгляды. Продавщица нетерпеливо спросила: "Это всё?", быстро отсчитала мелочь на сдачу и обернулась к следующему покупателю. Глеб забрал сверток с покупками для себя и для Черныша и, стараясь не хромать, пошел к выходу.

Недовольство добропорядочных граждан при виде широкоплечего молодца с недельной щетиной на осунувшейся физиономии и с длинной палкой, вместо костыля, было Глебу понятно. Все это время он и пес шли пешком по обочинам накатанных трасс. Попутки не останавливались. Только пожилая веселая пара подвезла человека с собакой, сократив им путь на три десятка километров. Дальше их дороги разминулись. Жизнерадостные старички покатили в город, что лежал между двух российских столиц, а Глеб взял на юго-запад, туда, где ждала Тамара.

Черныша возле крыльца магазина не оказалось. Глеб удивился: обычно пес терпеливо исполнял команду "место", пока хозяин не давал отбой. Парень тихо посвистел собаке. Черныш не появился, зато из-за угла раздалось возбужденное "гав" и заливистый девичий смех. Удивление сменилось тревогой. Тем более что за калиткой припарковались три заляпанных грязью мотоцикла. Глеб поспешил на голоса.

На дворике за магазином Черныш давал представление. Он плясал на задних лапах перед раскрашенной всеми видами косметики блондинкой и ее не менее экстравагантными приятелями. Блондинка хохотала и бросала псу кусочки сосиски. Увалень, на щеке которого красовалась сочная татуировка, с возгласом – мне оставь, дура! – попытался выхватить у нее пакет. Черныш взвился в прыжке и отвоевал себе целую сосиску. Компания загоготала.

Глеб замер. В глазах встали бандиты, разгромившие дома в Белкове в прошлом году. Они выглядели так же – аляпистые одежды, разукрашенные наколками морды. И все же к этим парень подошел.

– Черныш, как тебе не стыдно! – обратился он к собаке.

Пес заглотнул трофейный кусок и, виляя хвостом, подбежал к хозяину.

– Твой? – утирая проступившие от хохота слезы, спросил один из компании.

– Да. Извините.

– Э, брось! Мы та-ак повеселились! – воскликнула блондинка.

– Эй, мужик, ты откуда взялся? Из лесу вышел? – подал голос мотоциклист, которого Глеб не заметил: тот копался возле своего мотоцикла.

Внимание юнца разрывалось между незнакомцем и машиной, поэтому, продолжая пялиться на Глеба, он нашел левой рукой руль и крутанул ручку газа. Двигатель гаркнул и захлебнулся.

Трое парней обложили товарища отборным матом. Смысл был следующий: чини скорее "такой-то" тарантас, а не то, "такой-сякой", будешь добираться пешком.

Глеб посчитал, что его присутствие уже никого не заботит, и прошел мимо. Но на мотоцикл оглянулся. Не мог не оглянуться, хотя давно считал, что ненавидит все, что двигается на двух колесах.

– Подтяни винт дросселя на пол-оборота. У тебя второй карбюратор барахлит, – бросил он незадачливому мотоциклисту.

Тот разинул рот и проводил хромого незнакомца взглядом. Заворачивая в калитку, Глеб услышал за спиной тарахтение ожившего мотора.

– Эй, мужик, тормознись! – размалеванная молодежь догнала его на улице. Эй, слышь, ты что, в лесу моцили чинить научился?

Говорил тот самый увалень с татуировкой, который пытался отнять у сердобольной девицы свой завтрак.

– Гораздо раньше, – Глеб прищурился на ярком солнце.

– Круто! С первого взгляда! Круто!.. – восхитился хозяин исправленного мотоцикла.

– Взгляд не поможет. Слушай, тогда движок сам о себе все расскажет.

– Эй, а твой-то моциль где? Подсекли, что ли? – малый с татуировкой кивнул на поврежденную ногу.

– Нет. Проиграл раунд.

– А куда топаешь?

Любопытство граничило с сочувствием. Глеб уловил слабые импульсы "тепла", исходящего от компании. Он поискал конкретный источник, и не нашел. Каждый из пяти молодых оболтусов был "нейтральным", но пятеро человек вместе излучали одно "тепло".