Текст книги "Необязательные отношения"
Автор книги: Ирина Кисельгоф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4
Лаврова пила охлажденное белое вино на кухне у Минотавра. Он сидел напротив в деловом костюме и галстуке. Он не снял ботинки, Лаврова тоже решила остаться в туфлях. Ее рабочий день только закончился, и она была голодна.
– Есть хочется, – сказала она.
– Еды нет.
– Где живет твой сын? – она вспомнила кингбургер.
– Дома.
– А мы где?
– Не дома.
– Логично. – Лаврова отпила вино из фужера. – Чего канителиться? Давай действуй. Я тогда успею вовремя поужинать.
– Интересно, – Минотавр усмехнулся.
– Что интересно? – ощетинилась Лаврова.
– Какая ты на самом деле?
– А мне не интересно, какой ты на самом деле.
– Значит, тебе на всех плевать, – сухо произнес Минотавр.
– Точно.
Минотавр поднял на Лаврову глаза, в них была ненависть. Она окутала Лаврову легким аэрозольным облачком, острыми льдинками царапнула ей лицо, обожгла холодом роговицу глаз, ледяным воздухом скользнула в легкие.
Лаврова осеклась на полуслове и моргнула застуженными веками. Из глаза вытекла слезинка, облик Минотавра стал четче. У него было сонное лицо. Как всегда.
– Что тебе от меня надо? – спросила Лаврова.
– Ничего особенного. Пошли в койку. – Минотавр поднялся из-за стола и вышел из кухни.
Лаврова осталась допивать белое вино.
Минотавр снова был бесстрастным, Лаврова от него не отставала. Они дисциплинированно выполняли поточную работу.
«Ни стона из ее груди, – злорадно усмехнулась Лаврова, когда все закончилось. – Получи Удовольствие бесплатно, бычара».
Лаврова села на край кровати и стала натягивать белье и колготки. Надевание колготок не самое привлекательное зрелище, но Лавровой было наплевать, хотя Минотавр следил за ней из-под корявых полуопущенных век. Она чувствовала его взгляд спиной. Она достала сумочку, подкрасила губы и обернулась к нему. Он лежал, закинув руку за голову, под мышкой, на груди и внизу живота курчавились черные волосы.
«Зверь на лежке», – мысленно констатировала Лаврова, улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Он не ответил, она бы удивилась, если бы он поступил иначе. Лаврова уже выходила, когда услышала за спиной его голос:
– Эй, подожди-ка.
Она повернулась. Он стоял в трусах и протягивал ей десятидолларовую банкноту.
– Моя такса выше, – ответила она.
Лаврова закрыла дверь и заплакала. Он опять ее унизил. Она считала, что он уже ничем не сможет ее достать, но ошиблась.
«Почему мне не все равно? – думала она в такси. – Ведь мне действительно на него наплевать. Почему меня так больно ранят его выходки?»
Зайдя домой, Лаврова громко сказала:
– Ни с кем. Никогда. Поняла, дура?
В ванной она докрасна отскребла жесткой щеткой память о Минотавре и легла спать. Она собиралась начать правильную жизнь без случайных знакомств.
– Клин клином вышибают. Минотавр нужен, чтобы выбить память о прошлом. Теперь Минотавр станет моим прошлым, которое надо забыть.
Минотавр позвонил через пару дней.
– Давай сегодня в то же время, – без предисловий начал он.
– Я не могу, – спокойно ответила Лаврова.
– Когда? – Он был привычно немногословен.
– Никогда, – с удовольствием произнесла Лаврова.
Он расхохотался.
– Я заплачу больше. Назови сумму.
Лаврову бросило в жар. Ее начало трясти от ненависти.
– Слушай, ты, старый хрыч! Урод! Ты мне надоел! Понял? – кричала Лаврова.
Он смеялся. Лаврова распалялась все сильнее.
– Только попробуй позвонить еще раз, урою! – Она с силой швырнула трубку.
Лаврова посмотрела на себя в зеркало, ее лицо было пунцовым от злости, глаза полыхали от ненависти и обиды.
– Гад! – Лаврова пнула табуретку, стоящую в коридоре, и скорчилась от боли.
К вечеру палец распух, и она поехала в травмпункт. Ей наложили повязку, успокоив, что перелома нет. Если бы рядом был Минотавр, Лаврова его убила бы.
Наутро Лаврова еле нашла подходящую обувь, чтобы доехать до работы. К несчастью, у нее было запланировано два вскрытия. Предстояло провести на ногах полдня.
Князев принес на кафедру диктофон, это было удобно. При заполнении протокола не приходилось вспоминать то, что удалось обнаружить во время вскрытия. Однако со стороны могло показаться странным, что одинокий человек в пустой секционной громко читает сам себе лекцию.
У больного произошел обширный геморрагический инсульт, от чего он, собственно, и умер. Санитар заранее извлек мозг из черепной коробки, оставалось только найти участки поражения. Случай выдался яснее ясного – красное размягчение мозга. Кровоизлияние локализовалось в подкорковых узлах и мозжечке с прорывом в боковые желудочки головного мозга. Они были расширены и заполнены сгустками крови.
Лаврова стала патологоанатомом не потому, что ей так хотелось, а потому, что ей предложили место в клинической ординатуре.
«Спасибо партии родной за двухгодичный выходной», – принято говорить среди медиков. Эта присказка сохранилась еще с советских времен. Лавровой после пережитого требовался выходной. Она нашла его среди тихих пациентов, лежащих на секционном столе. Работа на кафедре патанатомии, как ни странно, ей помогла. Раньше она боялась смерти, а теперь научилась ее уважать и относилась к ней как к неизбежному. Окончив ординатуру, Лаврова защитила кандидатскую диссертацию ради того, чтобы к зарплате шла небольшая прибавка за ученую степень. Князев навалил на Лаврову научную работу, на его кафедре должны были трудиться только доктора наук. Ильинична уже стала докторантом, через год ей светила защита.
Лаврова разложила части извлеченных органов в банки, где был заранее налит физиологический раствор, и прилепила наклейки с данными больного. Положила банки с органами в ящики, стянула латексные перчатки, выбросила их в ведро с надписью «Грязное», туда же кинула одноразовый халат. Помыв руки, подхватила ящики с органами и поковыляла из прозекторской в здание, где располагалась кафедра. Прозекторская и кафедра были на расстоянии квартала. Палец болел. Уже терпимо. Память о Минотавре уходила вместе с болью.
Лаврова отдала ящики лаборантам. Им надлежало из кусочков извлеченных органов нарезать на микротоме тончайшие срезы и покрыть их нужными красителями. Расцветить красками, как говорил Князев. Тогда человеческое тело опять превращалось в произведение искусства.
В своем кабинете Лаврова включила диктофон и принялась заполнять протоколы вскрытия. Ей было жаль неизвестного Киикбаева пятидесяти шести лет от роду. Инсульты не случаются просто так. Человека надо до этого довести. Киикбаев еще работал, в анамнезе у него была гипертоническая болезнь и склероз сосудов мозга. Но с таким анамнезом можно дожить до глубокой старости. Кто-то или что-то достало Киикбаева так, что его сосуды не выдержали. Теперь его близким оставалось скорбеть, а Киикбаеву было уже все равно. Ныне его никто не достанет.
Когда Лаврова закончила работу, палец совсем перестал болеть, отек спал.
«Жить буду», – удовлетворенно подумала она.
Лаврова вместе с Венеркой, старшим лаборантом их кафедры, вышла из здания и увидела у входа матово поблескивающий зеленый «Хаммер».
– Какая тачка! – восхищенно присвистнула Венька.
Ее зеленые миндалевидные глаза расширились и взмыли к вискам туго натянутой тетивой. Венька была кзыл-ординской казашкой с белой кожей и зелеными загадочными глазами томной восточной красавицы. Ее глаза цвета крыжовника и гладкая матовая кожа пользовались бешеным успехом у мужчин. С Венькиной точки зрения, у нее имелся единственный недостаток – далекие от совершенства ноги, потому Венька всегда носила брюки, даже летом. У Веньки была пятилетняя дочка, которую она растила без мужа. Венька ждала принца. При такой красоте она имела на это право.
Лаврова пошла вперед, не оборачиваясь. Венька отстала. И тут Лаврова услышала ленивый голос Минотавра. Он открыто клеился к Веньке, та не возражала. Он говорил громко, Лаврова могла разобрать каждое слово. В ней бурлила дикая смесь злости, обиды, унижения. На глазах закипали слезы.
– Когда же все кончится?
Это было слишком. Общение людей, вступивших в необязательные отношения, требовало соблюдения формального правила: никогда, ни при каких обстоятельствах не использовать своих против своих. Открыто добивать нельзя. Формальные люди делали это втихую.
Мимо Лавровой проехал зеленый «Хаммер», Венька высунулась из окна и весело спросила.
– Подвезти?
Лаврова отмахнулась. «Хаммер» подмигнул Лавровой габаритными огнями и исчез в потоке машин.
– Сволочи! – громко сказала Лаврова и поковыляла к остановке.
Палец опять нестерпимо болел.
Дома Лаврова выпила коньяка, это был ее стакан эндорфинов.
«Жизнь в розовом свете», – покачиваясь в волнах ванны, думала Лаврова.
Она легла спать без ужина, забыв выключить свет.
Венька встречалась с Минотавром. Он водил ее по самым дорогим ресторанам и ночным клубам города почти каждый день. Венька взахлеб рассказывала о нем. Она нашла своего принца на белом коне. Веньку все поздравляли, Лаврова вяло отмалчивалась. Она представляла их в его квартире, она видела их вместе в его кровати. Она ненавидела Минотавра, Веньку, «Хаммер».
Однажды Венька затащила Лаврову в свой кабинет.
– Посмотри, что он мне подарил. К моим глазам, сказал он.
Венька подошла к зеркалу и покачала серьгами, посверкивающими бриллиантами и изумрудами.
– Классно, – безразлично ответила Лаврова.
Венька повернулась и подбоченилась.
– Завидуешь? – Она улыбалась улыбкой счастливой женщины.
Неожиданно Лавровой стало ее жаль.
– Завидую.
– И тебе повезет. Обязательно, – пообещала ей счастливая женщина.
– Вряд ли.
– Кстати, он о тебе спрашивал.
У Лавровой все сжалось внутри. Ей показалось, они говорили о ней, чтобы посмеяться.
– Он спросил, что за скучная девица была вместе со мной. – Венька запнулась и округлила глаза. – Ой, прости.
– И что ты ему сказала? – злобно спросила Лаврова.
– Ничего, – испуганно ответила Венька.
– Только попробуй еще раз заговорить с ним обо мне! – И Лаврова вышла из кабинета, хлопнув дверью.
Теперь Венька была нарочито вежлива с Лавровой, Лаврова как всегда вяло отмалчивалась. Но Венька уже не рассказывала о Минотавре, Лаврова радовалась и этому.
* * *
Лаврова сидела у Аськи, они жаловались друг другу на житье-бытье и пили коньяк.
– Жизнь похожа на автобус. Когда он на твоей остановке – белая полоса, на чужих – длинная черная. Никогда не знаешь, доедет ли он до твоей остановки? Вдруг поменяет маршрут? Или встанет на капремонт?
– Мой автобус давно пустой, кроме меня в нем никто не ездит, – согласилась Лаврова. – Остается тупо ждать конечной.
Подруги уже прикончили одну бутылку коньяка и принялись за вторую.
– Познакомь меня с кем-нибудь, – попросила Аська.
– С кем? – рассмеялась Лаврова.
– Такие бабы пропадают, – вздохнула Аська. – Где найти рынок любовников?
– В газете.
– Давай брякнем, – Аськины глаза загорелись.
– Вот дунька! Знаешь, сколько это стоит?
– Сколько?
Лаврова наморщила лоб, подумала и призналась:
– Не знаю.
– Давай брякнем и узнаем.
– Давай, – согласилась Лаврова, и они покатились со смеху.
Аська ушла искать газету. Через пятнадцать минут она вернулась. У нее был несчастный вид.
– Газеты нет, – грустно сказала она.
– И здесь не везет, – захохотала Лаврова, за ней Аська.
Они хохотали до слез.
– А может, нам повезло, – вытирая слезы, сказала Аська – Ну их в баню, альфонсов с триппером.
Лаврова возвращалась домой. Было поздно и очень темно. Лаврова не боялась, в ней носились огромные дозы коньячных экзорфинов. Она дошла до своего подъезда и оглянулась. Вокруг не было ни души. Лаврова сделала ласточку и крикнула.
– Вот так-то!
Ей захлопали, она оглянулась и замерла в позе ласточки. Рядом с ней возник ее вечный кошмар: Минотавр.
– Какие люди! – восхитилась Лаврова и покачнулась на одной ноге. – Ты так можешь?
– Нет.
– Ласточка ты моя с ржавыми крыльями! – Лаврова рассмеялась. – Что, шасси заклинило?
– У тебя язык заплетается.
Лаврова закачалась и чуть не упала. Он придержал ее за руку, ей пришлось приземлить ногу.
– Рожденный ползать летать не может. – Лаврова отдернула руку и похлопала себя по рукаву. Она стряхивала с себя Минотавра.
– Твоя подруга Венера сказала, что у тебя никогда не будет детей, – сказал Минотавр.
Лавровой показалось, что она умерла. Она упала навзничь, на спину. Ее душа улетела далеко-далеко. Прошлое вернулось и убило ее.
* * *
– Как ты могла? – У больничной койки Лавровой сидел ее муж.
Лицо его было черным от горя. Будучи врачом, Лаврова знала, как это объяснить. Прилив крови к смуглой коже, вот и все. Ничего мистического.
– Я должна была решать! Мне мучиться вынашивать! Мне мучиться рожать! Мне кормить, поить, менять подгузники! Ты здесь при чем? О чем тебя спрашивать? – кричала Лаврова. – Нет у нас на ребенка денег! Нет!
Муж закрыл лицо руками. Лаврова с силой развела его руки. Его лицо было мокрым от слез. И тогда Лаврова зарыдала, завыла. Она билась головой о стену и выла. Она не видела, как ее муж выбежал из палаты. Он несся по больничному коридору и спрашивал всех: «Где он? Где он?»
Он нашел ее лечащего врача и наотмашь ударил ею по лицу, бил кулаками в грудь, в живот. Врач упал, муж избивал ею ногами. Ею еле оттащили.
– Не надо звонить в милицию. Оставьте его в покое, – сказал врач разбитыми в кровь губами. – Не я делал вашей жене аборт.
Мужа Лавровой всего трясло. Он сел на пол, прислонившись к стене. Его обходили как прокаженного. К нему вернулся лечащий врач Лавровой и протянул стакан со спиртом. Муж Лавровой его выпил и заплакал на глазах у всех. Все отвернулись, чужое горе заразно.
Лаврову ненавидели все в отделении: персонал, больные. Ей было это безразлично. Сильнее, чем она сама, ее не ненавидел никто.
* * *
Лаврова пришла в себя в зеленом гробу «Хаммера» на коленях Минотавра.
– Я успел тебя подхватить, иначе бы ты покалечилась.
– Зря. Лучше бы я разбилась и умерла.
Минотавр наклонился и коснулся ее губ. Его поцелуй был соленым и горьким, как слезы. Лаврова отвела его лицо рукой.
– Я убила человека. Своего ребенка. Сама.
– Почему ты потом ничего не сделала?
– Зачем? Разве я имею на это право?
Лаврова замолчала. В зеленом гробу «Хаммера» стояла необыкновенная тишина. Так тихо бывает только на кладбище.
– Мне жаль своего мужа.
– Куда он делся?
– Ушел.
– Сбежал.
– Нет, ушел, – упрямо повторила Лаврова. – Я стала невыносимой. Меня нельзя было терпеть.
– Все можно терпеть.
– Да, – согласилась Лаврова.
Она притерпелась к жизни без будущего. Это не так страшно, как может показаться вначале.
– Поехали ко мне.
– Нет. Мне противно.
– Я встречался с твоей подругой в гостиницах. Их полно. Она никогда не была в этой квартире.
– Нет, – сказала Лаврова.
– Это правда, – Минотавр завел мотор и поехал.
Лаврова не видела улиц. Она плакала молча, с ней рядом находился чужой человек.
Минотавр открыл дверцу машины и протянул к ней руки.
– Я сама. Я уже трезвая как стекло.
Он взял ее на руки и понес. Лавровой показалось, что впервые за последнее время за нее кто-то несет ответственность. Она устала быть одной. Она устала все время наказывать себя. Лаврова закрыла глаза. Она была маленьким ребенком в чьих-то сильных, надежных руках.
Лаврова смотрела на Минотавра. Его бычья шкура слезла, обнажив его до мяса. Она видела струйку пота, стекающую со лба, пульсирующую артерию на виске. Она слышала штормовой гул кузнечных мехов, работающих в его грудной клетке. Его сердце колотилось барабанной дробью, кривились кирпичные губы, расширенные зрачки вбирали радужку до краев. Ее глаза читали его глаза, она видела в них боль и страсть, которые он забыл утаить. Его бычья шкура черным одеялом лежала у подножия кровати.
Лаврова прижимала его к себе так, словно он являлся единственным на земле человеком. Словно только они остались на белом свете и больше никогда никого, кроме них, уже не будет. Она чувствовала во рту привкус свежей крови. Ее губы были искусаны ею самой. Через мгновение ее сердце замерло и остановилось, а душа улетела высоко-высоко в синее небо, к самому солнцу. Лаврова уже ничего не видела и не слышала, она следила за свободным полетом своей души.
Лаврова пришла в себя, Минотавра рядом не было. Она опять заблудилась и осталась одна. Ей стало страшно, и она пошла его искать.
Она нашла его у окна кухни. Он стоял спиной. Аргоновая подсветка дома сияла вокруг него ореолом, рельефно выделяя мышцы. Его мощные лопатки в черных мешках тени походили на зачехленные крылья.
Она обняла его сзади.
– Не надо, – глухо сказал он.
Лаврова развернулась и ушла в спальню. Она с головой завернулась в черное одеяло, как в кокон. Она не знала, вернулся ли к ней Минотавр. Она спала. Утром его уже не было. Она приехала на работу. Начинялся обычный день, каких много будет в ее жизни.
Глава 5
В кабинет Лавровой влетела Венька.
– Ты с ним? – с порога крикнула она.
– С кем? – притворно удивилась Лаврова.
– С Сергеем!
– С кем? – искренне удивилась Лаврова. Она забыла имя Минотавра.
Венька всмотрелась в лицо Лавровой и зарыдала. Черные ручейки текли по ее матовому лицу.
– Он меня бросил, – беспомощно сказала она.
– Глупая ты, Венька. Таких, как он, миллионы, а ты одна.
– Нет! Таких, как я, миллионы.
Венька была уничтожена. Минотавр заманил ее в свой лабиринт и равнодушно прикончил очередную ритуальную жертву. Для прихоти, для забавы. Просто так. Ему даже не хотелось есть.
Минотавр успел внести раздор в их маленький, дружный коллектив. С этим надо было покончить. Венька ушла, Лаврова позвонила Минотавру.
– Никогда не приезжай ко мне на работу, – велела она.
– Хорошо, – нетерпеливо произнес он. – Я занят.
– Я тоже, – сказала Лаврова самой себе, положив трубку.
Лаврова чувствовала себя глупо. Возможно, он и не думал приезжать за ней куда бы то ни было. Возможно, он вообще не собирался с ней видеться. Ни сейчас, ни в дальнейшем. Лаврова вдруг вспомнила маленького мальчика. Откуда-то дети берутся. У мальчика должна быть мать. Лавровой казалось странным, что она даже не подумала о том, что у Минотавра, наверное, есть жена. Что он хороший семьянин, любящий своих жену и сына Возможно, встречи с другими женщинами нужны ему только для куража или как средство от скуки. Лаврова обманулась. Она чувствовала себя ненужной. Минотавр снова ее унизил.
Он позвонил вечером.
– Есть предложение пойти в цирк на братьев Запашных в эту субботу.
– В цирк? Я не люблю цирк. С детства.
– Почему?
– Мне жалко зверей, выполняющих глупые человеческие прихоти. Мне жалко людей, выполняющих глупые прихоти зрителей. Тиссен пригласил меня в цирк. Мы сидели во втором ряду, у самой арены.
– Что такое Тиссен? – перебил Минотавр.
– Фамилия, – рассмеялась Лаврова. – Прямо перед нами работали два пожилых акробата. Мужчина и женщина. Им было тяжело. Они надсадно дышали. Им хотелось поскорее закончить номер. Мне стало стыдно за себя и за них.
– Никита очень хочет пойти.
– А, – сказала Лаврова.
– Там не будет пожилых акробатов, – пообещал Минотавр.
Никита, похоже, рожден Минотавром без участия женщины. Такое возможно только у Минотавров.
* * *
Тигры очень коварны. Намного коварнее львов. Они незаметно крадутся за жертвой и нападают сзади, смыкая челюсти на холке. Сила сжатия челюстей тигра равна одной тонне. Их когти раздирают тело до кости. Прирожденные убийцы великолепны. Их шкура лоснится гречишным медом и углем. Сидя на тумбе, они ласково щурят глаза, как домашние кошки. Но из прищура льется багровый, адский отсвет. Их пасти всегда раскрыты, обнажая огромные оранжевые клыки. Непокоренные, неукрощенные тигры всегда готовы убить. Они терпеливо ждут удобного момента, надо только повернуться спиной и подставить шею.
Лаврова зачаровалась дикими полосатыми кошками так же, как и Никита и как остальные зрители.
– Ух ты! – воскликнул восхищенный мальчик после первого отделения. – Какие суперские кошаки!
– Пойдемте в буфет, – предложил Минотавр. – И только попробуйте плеваться.
– Тогда я не пойду, – сказал Никита.
– Я тоже, – согласилась Лаврова. – Я в буфеты хожу только чтобы плеваться.
– Балбесы, – констатировал Минотавр.
Мальчик рассмеялся и посмотрел на Лаврову.
– Хорошо. Давай возьмем пирожные. И все. Пойдет? – спросила Лаврова.
– Лучше хлеб с колбасой, – ответил он и взял Лаврову за руку.
– Тебе понравились тигры? – жуя колбасу, поинтересовался Никита у Лавровой.
– Нет. Им лучше в дикой природе.
– Ты была в дикой природе? – с уважением произнес он.
– Ты бы лучше спросил, где Наташа видела диких тигров?
– В национальном парке Кении, в Серенгети. Там кишмя кишит тиграми. Они с утра до вечера клацают голодными челюстями. Над Кенией стоит сплошной лязг их зубов. Серенгетцы уже обалдели от этого лязга. Даже беруши, закупленные ООН, не помогают.
– Врешь, – мальчик хитро посмотрел на Лаврову.
– Вру, – не стала спорить она и отправила в рот последний кусочек медового торта.
– А что такое беруши?
– Затычки для ушей, – объяснил Минотавр.
– Дурацкое слово, – фыркнул мальчик и протянул по слогам: – Бе-ру-ши.
Лежа в кровати, Лаврова думала, зачем заставлять тигров прыгать через горящий обруч. Это победа человека или очередная хитрость коварной дикой кошки?
* * *
Лаврова с чужим семейством была на природе. Они любовались божьими коровками. Божьи коровки цветными гирляндами рассыпались в пахучей весенней траве. По случаю начала нового года насекомые приоделись в роскошные одежды. Алые божьи коровки украсили хитиновый панцирь черными зернышками душистого перца, черные – золотыми яблоками, коричневые – сочными апельсинами, желтые – маковыми росинками. Божьих коровок было великое множество. Наверное, Лаврова и ее спутники наткнулись на место их великих собраний.
Одна из божьих коровок доползла до кончика пальца Никиты и остановилась в задумчивости. Потом тщательно вымыла передние лапки, расправила крылья и улетела в голубую высь к кудрявым облакам.
– Она мне палец обкакала, – Никита понюхал палец и смешно сморщился.
– Это горючее вытекло, – не согласилась Лаврова – Теперь у нее не хватит бензина, чтобы долететь до небес.
– Ей понадобится другая коровка для дозаправки, – апатично сказал Минотавр.
Лаврова с Никитой переглянулись.
– Зачем ей на небо? – спросил Никита Лаврову.
– У нее там дом в райских кущах, – ответила она.
– Что такое райские кущи?
– Кусты в раю с медовыми бананами.
– А, понятно, – удовлетворенно сказал Никита.
Лавровой стало смешно: для ребенка рай – обычное место, до которого рукой подать. Стоит только захотеть. И никакой дозаправки не надо.
Лаврова с Никитой перевернулись на спины и раскинули руки как крылья. Над лицом Лавровой покачивалась пушистая розовая головка кашки. Лаврова отодвинула ее ладонью, чтобы не мешала смотреть в вечность.
– Все облака пузатые, – сонно произнес мальчик.
Лаврова перевела на него взгляд, он уже спал.
«Какой он красивый», – подумала она, и у нее защемило сердце.
Они довезли Лаврову до ее дома. Она вышла из «Хаммера», и мальчик сказал ей в спину:
– Приходи к нам в гости.
Лаврова медленно развернулась:
– В гости ходят с тортом. У меня денег нет.
– Я дам тебе денег. Я коплю монетки, они мне не нужны, – произнес чужой ребенок с грустными глазами.
Лаврова заторопилась домой. Ей хотелось плакать.
– Больше никогда, – сказала она самой себе.
Лаврова тосковала. Целыми днями она стояла у окна и рисовала пальцем на пыльном стекле бессмысленные значки. Минотавр не звонил больше недели. Вместе с маленьким мальчиком он улетал в прошлое, которое надо забыть.
* * *
Первый раз Лаврова влюбилась в пятом классе, в старшеклассника. У него были золотые кудри и синие глаза. Она бессознательно ходила за ним хвостом. Однажды он взял ее за руку и, улыбаясь, привел в пустой класс. Там был его товарищ. Они сорвали с ее головы шапку и стали играть ею в волейбол. Они смеялись, а Лаврова плакала. Первая любовь Лавровой нахлобучила ей шапку по самые глаза и хлопнула ладонью по макушке.
– Малявка, – сказал ей златокудрый мальчик. – Возьми совок и иди в песочницу.
Тогда Лаврову в первый раз унизили. Она не знала, почему ей это вспомнилось именно сейчас.
Минотавр объявился через десять дней. Он вез Лаврову в свою квартиру для встреч. «Хаммер» тихо скользил в городском море и зловеще скалился акульей пастью. Его внутренности пахли дорогой кожей, выделанной из шкур сожранных им животных. Его мотор тихо и сыто урчал. «Хаммер» вышел на охоту для забавы.
Минотавр прошел сразу в спальню и рухнул на кровать в одежде и ботинках из бычьей кожи.
– Ботинки сними. Я устал.
Лаврова стояла у кровати, опустив руки.
– Что в моей просьбе особенного? – раздраженно спросил Минотавр. – Ты же просила меня снять твои сапоги. Значит, для тебя это нормально.
«Логично, – подумала Лаврова. – Око за око, зуб за зуб».
Она наклонилась и стащила сначала один ботинок. Ее ладони покрылись тонким слоем городской пыли. Чтобы снять другой, Лавровой пришлось опуститься на колени. Носки Минотавра пахли тщательно выделанной в дорогой мастерской бычьей кожей.
Он присел на кровати и рывком за плечи поднял ее к себе. Она упала на его твердое, как вековой дуб, тело и сразу оказалась внизу. Минотавр пах не только бычьей кожей, он пах ненавистью. Это был запах раздавленных желудей, толченой дубовой коры и миндаля. Тяжелая, как свинец, бурая, как свернувшаяся кровь, вязкая как расплавленный гудрон, чужая ненависть растекалась по простыням. Лаврова тонула в ней, как в трясине.
Минотавр был грубым и жестоким, как распаленный кровью врагов завоеватель. Он раздирал на Лавровой одежду. Она защищалась руками и ногами как могла.
– Убью, – хрипел он. Его кирпичные губы крючились ненавистью.
Лаврова перестала сопротивляться. Ей стало страшно как никогда.
Когда его дыхание выровнялось, он сказал:
– Мой сын все время спрашивает о тебе.
Она улыбнулась и спрятала улыбку в подушке.
«Один ноль в мою пользу», – решила Лаврова.
* * *
Минотавр поставил сумку Лавровой в холле загородного дома. К ним навстречу выбежал Никита. За ним шла пожилая женщина.
– Галина Захаровна, – представил женщину Минотавр. – Няня Никиты.
– Она не няня. Я уже большой, – крикнул Никита.
– Раз большой, сам себе готовь, стирай и гладь, – бросила в ответ Галина Захаровна. – И убирай тоже.
Женщина без улыбки смотрела на Лаврову. В этом доме ей был рад только мальчик.
– Здравствуйте, – сказала Лаврова. – Наталья Валерьевна.
Она пряталась за Минотавром. Ей было не по себе.
– Привет! Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – Никита взял Лаврову за руку и повел за собой.
«Слава богу, у меня будет своя комната, – подумала Лаврова и осеклась. – А как же? Кем он меня видит в своем доме?»
Комната Лавровой была на втором этаже. Из окна открывался вид на перевернутые чаши предгорья. Их густой еловый ворс отсвечивал на ярком солнце сединой. Вдалеке виднелись сливочно-клубничные вершины заснеженных гор.
Лаврова вышла на балкон. Никита держал ее за руку. Чужой ребенок болтал без умолку.
«Что же делать? – спросила она себя. – Зачем он меня сюда привез? И зачем я только согласилась? Дура! Какая же я дура!»
Ей хотелось сбежать. Она бы уже сделала это, только жаль было маленького доверчивого мальчика.
Она поцеловала Никите макушку, он прижался к Лавровой всем телом. Его волосы почему-то пахли южным морем, солью и солнцем, аромат которых не мог заглушить даже запах фруктовой жвачки.
«Твой папаша идиот, – подумала Лаврова. – Он загнал в угол не только меня, а еще и собственного сына».
Лаврова присела на корточки, взяла его ладошки и серьезно сказала.
– Никита, я буду твоим другом. Я специально приехала к тебе для этого.
– Ясно дело, – весело ответил мальчик. – Жаль только, что ненадолго.
– Идиотка, – сама себя обругала Лаврова.
Минотавр был изощренней Торквемады.
Спальня Минотавра оказалась в другом конце дома Минотавр ее туда не пригласил. Лаврова легла спать одна. Она смотрела на горное небо и считала звезды, пока не заснула.
На следующий день Лаврова отправилась с Никитой осматривать окрестности. Минотавра дома не было. Он уехал, не потрудившись объясниться. Лаврова представляла его в объятиях женщин с глазами цвета крыжовника или ореха. Ей хотелось думать, что он делает это в гостиницах, а не в своей квартире.
– Здесь бульдозеры работали.
Она услышала рядом с собой голос забытого ею мальчика.
– С чего ты решил?
– Канавы видишь?
Лаврова оглянулась. Они находились в сае, он был безжизненным. Мертвая земля и множество мелких камней. Наверное, здесь прошел сель, Убив все живое. На мертвой земле виднелись параллельные ряды плоских углублений. Казалось, они сделаны руками человека, только очень давно, так как кое-где пробивались кустики худосочной травы.
– Это арругии, – сказала Лаврова.
– Арругии? – удивился Никита. – Это что?
– Разработки для добычи золота. Их создали две тысячи лет назад древние римляне.
– Кто?! – у Никиты округлились глаза.
– Древние римляне, – рассмеялась Лаврова – Они обнаружили в этом месте золотоносное месторождение. Пригнали рабов и построили их руками штольни.
– Штольни?
– Такие длинные подземные норы с деревянными подпорками.
– А дальше?
– Рабы строили штольни и месяцами не видели белого света, опускаясь все глубже и глубже, в абсолютную тьму. Они спали и ели прямо под землей. Потом начиналось самое главное. Деревянные подпорки специально ломали, начиная с самой последней в глубине. Одну за другой. Начинался обвал земли, она проседала вниз. А надсмотрщик снаружи криками и стуками вызывал рабов. И убегал сломя голову, чтобы избавить себя от верной смерти.
– И что? – глаза чужого ребенка горели.
– Земля обваливалась со страшным грохотом и гулом, которого не мог выдержать ни один человек. – Лаврова поймала себя на том, что говорит нараспев, ей это понравилось. – Вся земля кругом дрожала, с гор срывались валуны и обломки скал, а из обрушивающихся штолен вырывался ураган, выбрасывая тучи пыли, огромные камни, растерзанные тела несчастных рабов, которые не успели выбежать. А навстречу из соседней реки несся с диким ревом шквал воды, смывая все на своем пути: землю, камни, обломки скал и уцелевших рабов. Спастись удавалось лишь немногим. Зато римские императоры купались в золоте, покрывая им даже купола и стены своих дворцов.
– Ух ты! – восхищенно присвистнул сын Минотавра. – Ну ты даешь!
– Пошли искать золото.
Никита отступил назад. Лаврова наклонила голову набок и насмешливо прищурилась:
– Боишься?
– Нет, – ответил маленький мальчик и опустил голову.
– Там все уже давно обвалилось. Осталось только намыть золото. – Она протянула Никите руку, он доверчиво вложил свою ладошку в ее ладонь.
Вечером позвонил Минотавр.
– Приезжай на квартиру.
– Зачем? – удивилась Лаврова.
– Дурацкий вопрос.
– Идиот, – решила Лаврова, положив трубку.
Она позвонила Галине Захаровне и отправилась собираться. Лаврова прошагала почти километр до остановки, ругаясь на чем свет стоит. И села на последний маршрутный автобус. Она доехала с пересадками до квартиры Минотавра. Прошла сразу в спальню и рухнула на кровать.
