Текст книги "Пора влюбиться!"

Автор книги: Ирина Соковня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Соковня Ирина
Пора влюбиться !

Ирина СОКОВНЯ

Подростки на первый взгляд люди легкомысленные.

Но это только кажется. На самом деле, те, кому пятнадцать шестнадцать могут одолеть очень серьезные препятствия, умеют принимать взвешенные решения и, конечно, способны страстно и беззаветно любить. Эта книга о нелегкой, но интересной и наполненной событиями жизни старшеклассников.

Пора влюбиться!

Лиссабон – столица Португалии.

"Нет, точно, нужно меньше умных книжек читать! И журналов тоже. Ужас какой-то! Как это там было? ... "отклонения в поведении мальчика подростка чаще всего провоцируются непроизвольным выбросом половых гормонов"...

Выбросом! А он, подросток, вроде и не виноват: оно само выбрасывается! Жалейте его, мальчика, прощайте, по головке стриженной гладьте!

Так вот начитаешься и ищешь потом объяснения поступкам всяких дураков и хамов.

То ли дело Жанночка! Изучила три книжки: Букварь,, "Колобок" да "Му му", и порядок. Никаких рассуждений. Чуть что не по ней – А, там, или Б, сразу либо съест, либо утопит, но с улыбкой. И не мучается. На перемене бежит себе без раздумий в подвал со старшеклассниками. В класс со звонком влетает, вносит легкий аромат пива и новый засос на шее. Зато у человека всегда настроение хорошее. Беззаботность ей вместе с красотой от природы дана.

А у меня с красотой не состоялось. Нет, Жанка точно на какую-нибудь"мисску" через год-другой потянет. Что и говорить: 90-60-90. Не то, что я 60 в любом месте. Хотя глаза у меня покрупней, волосы погуще и кожа не хуже. Но фигура, конечно, не блеск. Кто я? Так вешалка для собственного платья. Потому их и не ношу, а свои зажигательные ножки спички, которые из подмышек растут в брючки прячу. Да, мне, бедняжке с тонкими ножками на карьеру красавицы рассчитывать – весьма фиолетово. Книжки читать, в языках упражняться и ненавистную алгебру долбать вот это для меня.

Общее у нас с Жанночкой – красавицей только чувство юмора. Хотя нет: мы с ней добрые. Жанка если кому и наподдаст, то без злости. А я вообще нюня-манюня ударить человека не могу. Еще и крови боюсь. Это по научному называется сниженная агрессивность. В Мишкиной книжке написано, что часто встречается у физически здоровых и физиологически хорошо запрограммированных подростков. Так что мы с Жанкой явно беззлобно запрограммированные. А то, что она утопить или съесть может – это совсем другая программа. Я свои подростковые программы через разум пропускаю, у меня там на "съесть" и "утопить" фильтр стоит, а Жанночка природе доверяется. Поэтому у неё в некоторых ситуациях реакция куда лучше моей.

Съездила она этому хаму по уху? Съездила! Он и глазом своим тусклым, в узкую щелочку из-под бровей выглядывающим, не моргнул. А я? Сказала латинскую поговорку "дура ор конкур", мол дурак ты внеконкурсный и все! Он и не расслышал. Правда Жанке поговорка очень понравилась, она на руке записала. ..."

– На этот вопрос нам ответит Вяльцева!

Лиссабон. Город расположен...

Достаточно! Мне показалось, что ты не слушаешь. Продолжай, Павел.

"Конечно, я не слушаю, Зоя Сергеевна. Но все слышу. А не слушаю я потому, что географию знаю лучше всех в классе. И в отличии от всех, в том числе от вас, была я в этой самой Португалии. Правда недолго, да и то в аэропорту, когда домой в Москву из города Туниса, столицы государства Тунис, летели. По случаю плохой погоды случилась у нас вынужденная посадка и мы два часа вынужденно просидели в зале ожидания, никуда не ходили, а смотрели видеофильм о стране пребывания. Так что я в курсе и поэтому вполне могу не слушать. А ещё не слушаю я по причине важного научного эксперимента: внимательно изучаю, как девочки наши тихо тащатся от Павлика. Только я и Жанночка можем спокойно на него смотреть. Правда, слушать его медовый голос, не могу даже я: мурашки по спине, грудные железы горят, сидеть неудобно."

Костя! Ишуков! Ты что мух на окне считаешь? Смотри на карту, – голос Зои Сергеевны высокой нотой врывается в мягкое урчание Павлика.

Я смотрю, Зоя Сергеевна, – Ишуков поднимает на учительницу взгляд, полный укора и мольбы.

Хорошо, – откликается Зоенька. – Продолжай, Павел.

"Ой, Зоя Сергеевна, ну вы прямо вздохнуть Косте не даете, – вздыхает за одноклассника Ника. – До чего ж вы ревнивы: уж и на муху посмотреть нельзя. Он и так второй год с вас глаз не сводит. А голос у вас, Зоя Сергеевна, не такой приятный как у Павлика, так что вы лучше помолчите, дайте послушать эту живую музыку немногим заинтересованным лицам. Вон Муська от вашего окрика в адрес Коськи даже подпрыгнула и ластик уронила."

Муся, ты почему под партой?

Ластик ищу, Зоя Сергеевна, упал.

Сядь на место, потом найдешь. Дальше, пожалуйста, Павел.

"Опять же в умной книжке я прочла, что такой голос, как у Павла, называется фетишным, – Ника старается не слушать учительницу. В этом году она её раздражает ещё сильнее, чем в прошлом. Отношения у них с самого начала прохладные, но вежливые, – Фетиш, – продолжает она рассуждать, предмет поклонения. Фетишем что хочешь может быть: кто-то в фигуру влюбляется, кто-то в глаза, некоторые в пластику человека. Прошел он, изящный как гепард, и пожалуйста она влюбилась. А есть люди, у которых голос притягивает. Причем это не только певцы или певицы. Еще со сказочных времен все помнят: там то кот – баюн под деревом, то сирена на острове. Вот и этот, наш, новенький Павлик, тоже кот – баюн: как рот откроет, так все млеют. И я, "дура без конкура" тоже. Странно: внешне он мне совсем не нравится – конфетный какой-то, обложечный.

Хотя, конечно, он парень неплохой. Но влюбляться в него я не хочу, потому и думаю о постороннем, отвлекаюсь. Как Жанночка реагирует не знаю, может на неё вся эта воркотня не действует. Спросить надо. Муська моя, та на своей второй парте просто в лежку лежит. Потому и ластики роняет, что от Павлика балдеет уже третью неделю, с первого дня, как этот герой – любовник у нас в классе появился... Да нет, он, конечно, ничей не любовник, это уж я хватила, но красавец..."

Туров, в каком году город был отвоеван у арабов?

Молчание.

– Стенгазета, – шепчет Ника

В 1147, – оживает Туров.

Вяльцева, ты подсказываешь?

Зоя Сергеевна! Вы на меня что ль сердитесь? То я не слушаю, то подсказываю.

Прости, Ника. Мне послышалось, что ты сказала что-то.

Она про газету сказала...

Лушина! Лера! Ябедничать в девятом классе это уже никуда не годится! Три недели занятий, а вы все никак не соберетесь! Что за класс!?

Девятый "А".

Пинкис! Я между прочим склерозом не страдаю и знаю, где урок провожу и к кому классным руководителем приписана. Хотя ваш девятый "А" сильно напоминает сумасшедший дом.

Она в нем тоже урок однажды провела...Забыть не может.

Туров! Ты что сейчас Вяльцевой сказал?

Спасибо сказал.

Ах, она тебе все же подсказала?

Нет, она кнопку убрала, которую мне подложили, пока я вставал про арабов отвечать.

Кто тебе её подложил?

Так девятый класс, Зоя Сергеевна... Будет перемена, потом ещё урок, у нас сегодня две географии. Вот вы на втором уроке по фингалу на глазу кнопочника-террориста и определите... А ябедничать ни-ни...

Нет, я с вами не могу. Сядь, Павлик. Четыре. Достаньте карты.

Маленькая, до метр шестьдесят едва дотянула, Зоенька устало опустилась на стул, взъерошила пушистые светлые волосы и обхватила лоб пальцами. Серо-голубые внимательные глаза из-под длинных ресниц смотрят в стол. Что там интересного, не ясно. Обидилась наверное.

Пронеслось по партам шуршание, постукивание карандашами в такт и песенка, тихая-тихая, хором, Костя первый повел:

Все мы вас любим, все мы вас любим, нету причины сердиться на нас...

Зоенька подняла глаза.

Отметьте полезные ископаемые Португалии. Так! Кто сказал "на фига"?

Я, Зоя Сергеевна, – откликнулся Туров, – но я их все равно отмечу. В прошлый раз я не понимал зачем мне знать растительный и животный мир Норвегии: я хочу океанологом быть, так что мне суша по фигу. Но вы сказали для общего образования. Я поверил, выучил и сдал.

Вот и сейчас поверь! Все, тишина! – И Зоенька улыбнулась умиротвовренно: вот он коллектив, который она сколотила в прошлом году. Умненькие, послушные и песенку любимой учительнице поют. Сами, между прочим, сочинили, в походе.

И правда стало тихо. К Зоеньке действительно все хорошо относились, а Ника свое персональное "недолюбливание" не демонстрировала.

Зое Сергеевне, студентке – заочнице третьего курса географического факультета год назад доверили восьмой класс. Теперь вот она на четвертом, ей всего-то двадцать, а она классный руководитель в девятом. Это потому, что в прошлом году хорошо справилась.

Да, весной, когда на каникулы уходили, и вправду почти все хорошо было. Но лето – лето! Как все изменились!

"Нету, Зоя Сергеевна, больше коллектива. И песенку прошлогоднюю спели по привычке. И в поход теперь далеко не все рвутся. Есть отдельные ученики, которые собраны на предмет изучения разных наук в школе с биолого-географическим уклоном. Хорошая школа, что говорить! Но дальше ку-ку: за порогом каждый сам по себе. У кого нарисовалась тусовка на стороне – тот и вовсе в одноклассниках не нуждается, а те, у кого своя гоп-компания пока не сложилась, будут временно делать вид, что стенгазета, КВН и конкурс на самый зеленый подоконник очень их волнуют. Но это пока! Появится тусовка или пара сложится и полный привет: школа – место для ученья, прощай подоконник!

Кстати тогда и выпады таких личностей, как Зяблов будут куда легче восприниматься: чужой он и есть чужой...

Ох, Зяблов! Лучше бы ты рот не открывал, вспоминать тошно... "– Ника изобразила кирпичик каменного угля и стала вспоминать, что ещё есть там, в Португалии. Но мысли побежали в другую сторону и она просто начала срисовывать значки у Мишки Турова. Действительно, что это все она? Пусть подсказку отработает: они вместе ко Дню Города газету делали и писали: Москва 1147-2000. Вот он и поймал мысль.

"Но Лушина, конечно, хороша – помочь решила, а её ябедой назвали. Умора – Лушина ябеда! – Ника покачала головой, – Да из Леры в подвалах гестапо слова бы не вытянули, а тут такой пролет. Ишь, сидит вся красная, никак не успокоится. Какая у неё шея красивая и профиль правильный. Прямо голова богини. Однако её все немножко побаиваются, думают она холодная и неприступная. А это не так. Мы-то с Муськой знаем в чем дело. Она очень хорошая девчонка! Жаль, что она сейчас так из-за пустяка переживает. А-а, наверное боится, что Мишка подумал, будто она его правда заложила. Ага, Лерочка – Лушечка, Туров для тебя не просто один из представителей шестимиллиардного населения планеты. Вздрюкиваешь ты по его поводу. Ишь, карандаш крутит. Ой, до чего ж у неё руки красивые! Пальцы белые, ровные, а у меня одни костяшки! Можно сказать барабанные палочки! Ладно, я её этими палочками на перемене по головке поглажу, может у неё тоже какой выброс был... – Ника подавила улыбку.

– Нет, правда, как изменились мальчишки после лета! – Продолжила она про себя. – Костик Ишуков и так выше всех в классе был, а теперь и вовсе на столб со светофором похож – длинный, худой, глаза желто-зеленые во все стороны зыркают, но в основном в направлении Зои Сергеевны. И без конца какие-то полуприличные песенки напевает. Говорит в студенческом стройотряде летом выучил – вместе с отцом и его студентами под Тамбовом работал, церковь восстанавливали. Костик рисует классно. А теперь вот ещё и поет. Хорошо себе под нос, а то бы завуч в миг запись сделала. У неё пунктик по поводу неформальной лексики. Чуть какое словечко до неё долетит, она сразу вопит, что школа у нас приличная, с усиленным преподаванием иностранных языков, а не блатного жаргона и матершины... И запись в дневник:"Родители, примите меры." А некоторые родители, между прочим, только матерными словами меры принимать умеют. Не мои, конечно. У нас в доме самое страшное ругательство это черт. Я его часто вспоминаю, мама сердится. Говорит что нехорошо. А чего нехорошего? Черт он и есть черт.

Кстати на черта Ромка Пинкис стал похож. Черными волосами покрылся. Ишь руки голые выставил, чтобы все его растительность лицезрели. Ведь надо же – самый низкорослый в классе, а бриться первый стал. И усишки отрастил. Ничего, ему идет.

Туров никогда худобой не отличался, а теперь вон какой здоровый стал, прямо хоть второй стол подставляй, на самый край меня оттеснил. Этот не поет, зато анекдоты дурацкие без конца рассказывает. Ну, конечно, таких гадостей, как Зяблов он себе не позволяет... – Ника изобразила нефтяную вышку и снова ухватила за хвост ниточку размышлений, – Нет, раньше, в девятнадцатом веке, лучше было. Живет себе барышня в поместье, играет с сестрами и собачками, ни о каких поцелуях и обнималках в подвале не думает. А если увидит, как на оконном стекле две мухи в позе любви застыли, то предполагает, что насекомые играют "в лошадки". И барский сын из соседнего поместья с маменькой – папенькой заехавший визит нанести не смел в присутствии мадемуазель Ники и мадемуазель Жанны, указывая на мух, гыкать придурошным голосом "Гы, мушиный секс". Тьфу! Шуточки для шестого класса. Ника передернулась от противной мысли и покосилась на бритый затылок Зяблова. Левое ухо наглеца ещё горело – у Жанночки рука тяжелая. Зяблов этих мух долго помнить будет – Но все-таки почему мальчишки все время возле сексуальной темы крутятся? Да, в книжке написано, что это у них гормоны активно выделяются. Но ведь и у нас тоже гормоны, а мы вроде нормальные... Хотя смотря кто, конечно..."

Ника окинула взглядом класс: Муська косилась на Павлика, у Жанночки на шее сиял засос, Петухов с Лейкиной сплели под столом свободные от географии правую и левую руку – Петухов левша, а Лейкина сидит от него справа. У Ленки Ивлевой свитер на два номера меньше требуемого и наверное поэтому у её соседа Пинкиса карта Португалии покрыта нефтяными вышками, похожими на остренький Ленкин бюст.

"Нет, это не класс в сентябре, это какой-то кошатник в марте! Или это я одна уродина, влюбиться не могу, в глубине души другим завидую и поэтому все анализирую? "– вздохнула Ника.

Ты чего? – Шепнул Мишка.

Мучаюсь.

Да ты у меня-то списывай, я все знаю. Думал она меня ископаемые спросит, а она про арабов.

Дззззззз... И грохот из коридора. Девятый "Б" из "Биологии" первым на перемену вылетел.

Закон лодыря.

Нинуля, иди скорей! Пока в матче перерыв я тебе кое-что расскажу, прокричал отец.

В школе Нину звали Никой, а дома по-разному, кто Нинулей, кто Ниночкой, ещё Никулей. Никой тоже, но редко, брат в основном.

С удовольствием оторвавшись от алгебры, (глаза б на неё не глядели), Ника вошла в большую комнату. Двухмесячный щенок – далматинец пытался вылезти из кармана домашнего халата отца.

Это он чего? – засмеялась Ника.

Это я его арестовал. Он меня кусает, толкает и раскапывает. А наши проигрывают. Дочь, как у тебя с разговорным испанским?

Лучше, чем с английским письменным, но хуже, чем с английским устным.

А с письменным английским как?

Лучше, чем с алгеброй, – Ника присела на подлокотник кресла, – Пап, выкладывай, не томи, что засветилось?

Засветилось на три дня в Барселону, но нужно переводить.

Турфирма "Шип" новый маршрут открывает. Пригласили меня с собой и позволили тебя взять, как испаноговорящую.

Вау! Когда?

Скоро уточню.

Класс! – Ника чмокнула отца в лысеющую макушку.

Кстати, а как твой класс? Что-то ты все дома сидишь? В прошлом году вы куда-то ездили, в походы ходили, в театр, КВН у вас был, ты и домой-то только к ночи приходила... Случилось что?

Нет, нормально. А что я дома уже надоела?

Шутки у тебя, боцман... – Отец погрозил пальцем

Так умишко – то хиленький, как у Журки, – Ника подпихнула долматинца обратно в карман и продолжила, – Просто повзрослели, у всех свои интересы, многие парами...

Марина! У нас ребенок вырос!

Ага, сегодня измеряли! Я за год целых пять сантиметров прибавил. А откуда ты знаешь? – Сережка сунул голову в комнату. Завидев его щенок жалобно заскулил. – Мама! Папа с Нинкой собаку мучают!

Брат высвободил Журку из плена и убежал с ним, не дожидаясь ответа.

Мать не откликнулась. Она сидела в кухне, плотно закрыв дверь. Жарила котлеты и готовилась к лекции.

Хорошо, когда есть кому принять на себя замечания обращенные к тебе, философски заметила Ника.

Нет, серьезно, у вас в классе что уже во всю любовь? А у Мишки?

Так! Значит я тебе сейчас про Мишку все расскажу, заложу, можно сказать своего колясочного друга, а ты, как дядя Женя из командировки вернется, все ему выдашь. Потому как он твой колясочный друг. Фигушки. Ничего не узнаешь!

А есть что сказать?

Еще раз: так! "Восемнадцатое мгновение весны"! 1944 год. Берлин. Подвал гестапо. Мюллер и Штирлиц. В ролях отец и дочь. Допрос. Штирлиц молчит. Да, не волнуйся, нечего про Мишку рассказывать. Он мне тут сообщил, что прочел в одной книжке для подростков, будто право выбора в паре от природы предоставлено особе женского пола. И теперь он, Туров, объявляет себя осаженным от природы живым бастионом. Сдаваться не собирается, первую любовь планирует после тридцати, а пока только океанология, океанология и ещё раз океанология.

Я не понял, – отец подался вперед, – что значит "женскому полу предоставлено право выбора в паре"?

Пап, все просто! Гусыня, олениха и самая простая кошка сами выбирают себе будущего супруга и отца детей. И в человеческом обществе тоже должно происходить так. И, чаще всего, происходит, именно так. Женщины тоньше, умнее в любовных интригах, хитрее и эмоциональнее. Они выбирают, а потом делают все, чтобы закабалить объект мечтаний. Правда бывает, что общество очень мешает женщине делать то, что ей хочется. Например встречаться с тем человеком, которого она выбрала. А то и вовсе насильно за нелюбимых замуж отдавали. Женщины страдали и мучались, совершали всякие поступки, например некоторые руки на себя накладывали. И вообще тогда процветали измены и ложь в личных отношениях. Женщины назло нелюбимым мужьям и обществу заводили любовников и были тысячу раз правы.

Девочка моя! Откуда такая могучая мужененавистническая философия?

И вовсе не мужененавистническая! Это я вообще против угнетения женщин выступаю. Замуж – то насильно выпихивали не только отцы, но и матери. Они все были преступники с точки зрения нашей сегодняшней морали.

Это ещё почему? – Отец совершенно растерялся.

Потому что отдать женщину замуж насильно – значит нарушить её права человека. Она имеет от природы свое право выбора и люди не могут его отбирать.

Слушай, а откуда ты все это знаешь?

Так я ж дома сижу, книжки для подростков специальные читаю. Мишка тоже читает. Вот он мне свою, для мальчиков и дал. А я ему свою, для девочек. Там все есть, не волнуйся, я теперь очень грамотная и родительские задушевные беседы на тему "Откуда дети" оставь для Сережки.

Подумаешь, новости, – держа подмышкой щенка брат пришел за собачей игрушкой. – Я ещё в первом классе все знал. – И просвещенный второклассник исчез.

Ну и ну! – Отец схватился за голову.

А что? Все нормально! У нас по этим вопросам дискуссии на переменах. У мужчин, между прочим тоже право есть от природы – право оставить подругу. Но вот тут уже общество стоит на страже интересов женщин и детей, – Ника подула отцу в макушку. – Закабаленный ты наш! Как лебедь к гнезду на век привязанный!

Честно говоря, я всегда думал, что я добровольно выбрал вашу маму, задумчиво сказал он.

Зря думал. Это от неграмотности. Ведь в твое время в нашем возрасте только пионерская дружба допускалась между мальчиками и девочками. Да?

Знаешь, это не так уж и плохо было, – отец сделал вид, что не заметил в голосе дочери ехидные нотки.

А кто ж говорит, что плохо? Дружим же мы с Мишкой. Хотя это уж и не дружба, а так родство бескровное...

Да, только близкую родственницу в неполные пятнадцать лет можно просвещать по вопросу главенства в паре, – отец улыбнулся.

Конечно. Заодно и старшим родственникам, тебе то есть, горизонт раздвинул. Теперь, когда знаешь правду не сбежишь?

Нет, – отец вытер рукавом притворные слезы, – лебедяток жалко. Ниночку и Сережу, лично мной в гнезде высиженных, пока ваша мама аспирантуру заканчивала и кандидатскую писала. – Он поцеловал смеющуюся дочь и подтолкнул её к дверям, – Иди просвещайся дальше, перерыв в матче закончился. Да, и займись испанским! – Уже серьезно добавил в след.

К своим четырнадцати годам (в декабре пятнадцать стукнет) Ника успела повидать немало. Отец работал заместителем главного редактора в туристическом журнале. У семьи была возможность ездить в недорогие туры. К тому же все, даже восьмилетний Сережа, знали испанский и английский. Испанский ребята учили дома, говоря сразу на двух языках – испанкой была их бабушка со стороны матери. В тридцать восьмом году её, дочь испанских революционеров, привезли в Москву. Здесь она навсегда и осталась. Стала профессором в инязе. Там же теперь работала и Марина, её дочь, мать Ники и Сережи. Английский Ника начала постигать вместе с Туровым в детском саду.

У них были молодые матери, обеим только что исполнилось по тридцать четыре. Отцы тоже были одногодки, но опережали в возрасте своих жен на десять лет. Жили семьи дружно и каждая в отдельности и между собой. Чем занимался Туров – старший никогда не обсуждалось. Просто он периодически уезжал куда-то на день – два, а то и на неделю, оставляя Мишку ответственным за мать, младшую сестру и техническое обслуживание "Жигулей". Водили машину родители, а Мишка чинил и чистил. Водить он, конечно, уже умел, но до получения прав было далеко.

Школа, куда ходили колясочные друзья, располагалась сразу в трех зданиях, соединенных теплыми переходами. Это был переоборудованный комплекс "Ясли – сад".

У девятого – десятого и одиннадцатого классов было свое крыло. И, с нового учебного года, в крыле начались нехорошие дела: наркомания зацвела.

Школа довольно долго сопротивлялась этой заразе. Большой, хорошо просматриваемый со всех сторон участок, забор, охранники в каждом крыле, ученики в основном либо из благополучных семей, либо из специального детского дома для одаренных сирот. Короче – народу мало, четыреста человек, каждый на виду и нате вам, пролезла зараза! Поговаривали, что дилер, торговец, завелся. А может и несколько дилеров.

Наркотическая тема с первого сентября стала главной в разговорах на переменах и после школы. Но Ника не хотела волновать родителей и поэтому увела отца от расспросов о школе в область личных взаимоотношений мужчин и женщин.

Проблему эту тоже широко обсуждали.

Вернувшись к себе, девочка, отложив алгебру ("Да, ну, ее! Два примера завтра у Пинкиса сдуть можно."), сняла с полки географический словарь и вытащила из ящика стола свой дневник.

Нет, это был не школьный дневник с расписанием, отметками, гневной записью завуча: "Носится по коридорам, как угорелая кошка! Михаил Ильич, прошу, примите меры." И, чуть ниже, отклик отца: "Меры принял."

Отца в школе хорошо знали. У него, сотрудника редакции, были творческие дни. В такие дни он сам располагал своим временем, а потому мог зайти поговорить с учителями. В компании Вяльцевых – Туровых Михаил Ильич отвечал за учебу Ники, Сережи, Мишки и Наденьки, младшей дочери Туровых. Хитрая Надя как-то получив двойку, понесла дневник на подпись не матери, которая была с девочкой весьма строга, а дяде Мише. И все обошлось. Дядя заступился.

Нет, сейчас Ника достала совсем другой дневник, в нем никто не расписывался, к нему никто не прикасался.. Только хозяйка. Она заносила на пестрые, разрисованные страницы свои размышления и делала пометки о некоторых событиях, происходивших в её жизни. Записывала и даты явления Акробата.

Сейчас, думая о том, что совсем неплохо было бы смотаться в Барселону, Ника вывела на чистой странице:

О хорошем. Папа сказал, что может быть удастся съездить в Испанию. Ура, ура, поеду на историческую Родину. Город называется Барселона. В словаре написано, что он основан в 3 веке до Р. Х., это порт, там 2 миллиона жителей. Очень хочется. Испания будет моей восьмой страной. Мне повезло с родителями, и ещё мне повезло, что отец работает в таком клевом журнале.

О противном. Ко мне пристает Зяблов. В пятницу схватил рукой за грудь. Придурок! Во мне все сжалось от омерзения. Я вывернулась и понеслась по коридору. Чуть завуча с ног не сбила. Она написала замечание. Сегодня эта гнида, Зяблов, не завуч, когда выходили после уроков толпой, в дверях прижал меня к стенке. Хорошо Жанка была рядом и треснула его сменкой по яйцам. Взвыл. Видно те мухи тоже были не случайны. Это он меня подначивал. Может Мишке пожаловаться? Нет, пока не стоит. Я Турову как сестра, так что он, блеснув своими черными глазищами, крикнет: "За честь сЭстры!", и, пожалуй, вовсе лишит обидчика мужских деталей. Детали не жалко. Жалко Турова: ему уже четырнадцать, через два месяца пятнадцать, посадят, если что... Не буду ему жаловаться, лучше Акробату, безопасней.

Акробат. Почему его давно не было? Кстати, он возник примерно год назад.

Ника пролистала дневник и нашла запись прошлого года.

Девятнадцатое сентября 1999года.

Произошло замечательное событие! Я наконец дождалась. Доктор говорила, что это ничего, что у меня пока нет, что скоро придут, что это потому, что я худая, и что мое время"Ч" впереди, но я все равно переживала. У меня и прокладки давно приготовлены были. И вот сегодня утром случилось. Вернее ночью случилось, а утром я обнаружила. Хорошо, что в воскресенье. Я немного привыкну.

И ещё мама с папой отселяют от меня Сережку. Он теперь в их спальне жить будет, а они переезжают в большую комнату. Второй телик из спальни в кухню перетащили, короче – кутерьма. Но мне мама велела посидеть за столом спокойно, почитать или пописать. Вот я и пишу.

Я теперь взрослая. Это мы с мамой так решили. Папа, конечно, ничего не знает. Мама ему сказала, что нас с Сережой нужно разделить, так как я долго занимаюсь и Сереже свет мешает. Ха! Ему свет мешает! Да он до полночи под одеялом с фонариком кроссворды и лабиринты разгадывает. Но я молчу!

А ещё я видела сегодня необыкновенный сон. Мы вчера со школой в цирке были. Нашему классу первый ряд достался. Все здорово и клоуны, и львы, и лошади! Но лучше всех был АКРОБАТ!

Он появился прямо под куполом, в серебряном костюме, в коротком блестящем плаще и алой шляпе. Шляпу он бросил в публику и Я ЕЕ ПОЙМАЛА! А номер! С ума сойти! Я вся замерла, шляпу к груди прижала и не дышала, только сердце под шляпой колотилось. Акробат прыгал с трапеции на трапецию, падал понарошку, снова взлетал. Гибкий, сильный! Прожектора светили со всех сторон разными, как их, не помню, вроде фильтрами цветными что ли? Ну, он в пятнах пестрых был. И пятна эти прыгали, менялись. А когда акробат спустился вниз, то пошел прямо ко мне за своей шляпой. Он руку протянул, а я не сразу сообразила, ещё в себя после номера не пришла. И вышло, вроде, я ему шляпу не отдаю. Тогда он (наши все, конечно, рты пооткрывали), так вот он вынул, как будто из груди, маленькое сердечко из мягкого поролона и на ладони мне протянул. А поролон на воздухе распрямился и получилось большое сердце. Я тогда шляпу отдала, а сердце взяла. Он не отнял, а поцеловал мне руку. Что в зале было!

Все захлопали, а оркестр заиграл тратататата!

Как я до конца досидела – не помню.

Пришла домой, сердце над столом на шелковой ленточке повесила и спать легла.

Ночью АКРОБАТ приснился. Он меня поднял и мы летали под куполом. Не страшно.

А потом он опустил меня на арену и стал со мной разговаривать. О чем забыла. Помню только, что он обещал ещё придти. И я проснулась. Проснулась и обнаружила.

Это от полетов, наверное, началось. Говорят, когда во сне летаешь растешь. Я и доросла до время"Ч".

Ника полистала дневник и нашла ещё несколько записей, посвященных Акробату. Он появлялся обычно тогда, когда что-нибудь происходило. Последний раз они беседовали в самолете после вынужденной посадки в Лиссабоне. Летом семья отдыхала в Тунисе, возвращались в грозу и самолет сел в Португалии. К тому моменту когда снова взлетели, Ника так устала, что сразу заснула. Акробат на сей раз был загримирован негром и походил на портье тунисского отеля. Этот портье очень нравился Нике и она все время старалась лишний раз пробежать мимо него. Но он её не замечал – он всем вежливо улыбался, освещая вестибюль блеском своих крепких красивых зубов.

Сейчас, вспоминая портье, Ника взяла зеркало и посмотрела на зубы.

"Хорошие!" – сказала она сама себе,

закрыла дневник, вздохнула и снова достала нелюбимую алгебру.

Она представила, как завтра займет к Пинкису очередь на сдувание, как будет нервничать, что не успеет, а то и вправду не успеет списать, тогда математичка впаяет "ту" и придется делать пять

штрафных примеров. Девочка довольно быстро справилась

с заданием и порадовалась, что закон лодыря сработал.

Ника и Мишка вывели этот закон ещё в первом классе.

Звучал он так: "Учиться хорошо, легче, чем учиться плохо!"

С полузакрытыми глазами Ника прошла в ванную, приняла душ и рухнула в постель. В её пушистой теплой тапочке на ночь устроился Журка.

Акробат

Он сидел на краю книжной полки и пил пиво.

Здрасьте, и это романтический герой моих снов! Ты бы ещё с поллитрой пришел! В чем дело? Зачем пиво?

Надо чаще встречаться! – ответил Акробат.

Ах, ты тоже смотришь рекламу! Понятно. Но вообще-то ты прав, мы действительно давно не виделись. Где ты пропадал?

Я был занят в чужих снах.

У других девочек? Я ревную.

Брось. Мы друзья. Я же не устраиваю тебе сцен и не делаю выговоры за то, что ты млеешь от голоса Павлика Бэма.

Уже не млею. Как только поняла, что он не нарочно пытается завлечь девчонок, а просто большую часть жизни прожил с родителями в других странах, привык говорить на разных языках и потому у него такие странные интонации, я перестала дергаться по его поводу.

Прекрасно. А как другие?

И другие поостыли. Кроме Муськи, конечно.

А эта что, совсем "в лоскуты"?

Не спрашивай! Хуже пьяного.. Из рук все валится, потом обливается, шею свернула – влево смотрит. Он у окна сидит, она у стены.

Трогательно. А он не замечает?

Заметил.

И?

Растерялся. Дикий он, к коллективу не приученный, бытового иммунитета нет.

Это ещё что такое?

Устойчивость к воздействию окружающих.

По-моему это как-то по другому называется...

Наверное, я не знаю, я так называю. Ты думаешь легко в школе учиться? Нет, я не в смысле уроков – физика, там, алгебра. Я про людей. Все разные, каждый с характером, нужно уметь и смолчать и зубы иногда оскалить.. А Павлик слишком вежливый, хотя ничего, нормальный. Не жадный, отзывчивый, только уж больно тихий. К нему, кстати, кроме Муськи, ещё и Ежова из девятого "Б "клеится. Как перемена, так она у наших дверей солдатиком стоит. Девчонки, конечно, этого стражника не одобряют. Ежова вообще девочка с темной биографией. О ней много говорят. С наркотой она связана, это точно. У неё ещё та тусовочка! Там один Нолик чего стоит!