Текст книги "Пора влюбиться!"

Автор книги: Ирина Соковня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Пора, – грусно сказал Гриша посетительнице пойдем я тебя провожу.

А что это за девушка с Зоей была? – Спросила она. Просто так, чтобы что-то спросить.

Инна. Моя бывшая. Я тебе рассказывал.

Они знакомы? – Удивилась Ника.

Теперь да. Здесь познакомились. Надеюсь их больше не увижу, ни вместе, ни врозь, – он задумался и продолжил, – Как бы Зоя теперь тебя долбить не начала.

Я не дуб, она не дятел. Разберемся. Ты поправляйся быстрей, приходи зайцев дорисовывать.

Нет, пусть Костя упражняется. Я как выйду уеду до конца декабря с братом в экспедицию. В Африку. Он уже документы оформил. Там международная команда какую-то гробницу откапывать будет. Брат сам едет и меня лаборантом пристроил, благо я студент – историк, язык знаю и рисую.

– Ты скоро едешь? – Ника вдруг почувствовала, что её охватывает мгла одиночества. Впервые она поняла, что значит "навалилась тоска".

Через десять дней, – Гриша опять, как в прошлый раз приподнял две пряди её волос, – Рожки. Увидимся, – он отпустил волосы и подпихнул её к лесенке, – Иди, поздно.

Она махнула на прощанье и пошла не оглядываясь.

"Может нужно было ему мой телефон дать? – Подумала Ника в тот момент, когда рука догнавшей её Лейкиной опустилась на плечо. – Нет. Теперь это его проблемы. Захочет – найдет. Он мужчина. Я свое дело сделала, я его выбрала."

– Привет Люся! Как там Петух?

Акробат

Он появился в обществе двух дам. Таких же звездно-прозрачных, легких, бестелесных.

Знакомься, это мои подруги.

Здравствуйте. Я Ника. А как вас зовут?

У нас много имен. Вчера мы были Любовь и Ревность, завтра будем Тоска и Вера, послезавтра Отчаяние и Надежда, – прожурчали дамы.

А кто вы сегодня?

Сегодня они просто две моих безымянных подруги, – влез в разговор Акробат.

Почему так? – Засмеялась Ника.

А потому, что сегодня тебе не нужно ни чужой любви, ни веры, ни надежды. У тебя, как мне кажется, все есть. Так что я тоже, пожалуй, пойду.

Не уходи! Я хочу поговорить, мне необходимо разобраться, понять...

Без меня, без меня! Сама справляйся. Прощайтесь, милые дамы!

До свиданья, Ника!

Ника, Ника! Мам, да не слышит она! Щас я её за пятку! Журка, капай! О, глаза открыла! Вставай, понедельник, в школу идем!

Ника села на постели, спустила ноги и посмотрела на брата бессмысленным взором.

Тяв! – Сказал Журка и она совсем проснулась.

Привет! Кто в душе? – Спросила Ника.

Все уже чистые! – Засмеялся брат.

Ника прыгнула под прохладный дождик и содрогнувшись от колющих прикосновений, начала прислушиваться к своему телу.

"Я знаю, что со мной! Черта с два я дам гормонам поработить меня! Я грамотная, я читала, я не раба своей биохимии! Глупости, что нельзя справиться. Трудно, но можно. Чувствами владеть нельзя: влюбилась, куда тут деться. А эмоциями без проблем: собраться и зажаться. Эмоции это то, что наружу вылезает. Но я не Муська, чтоб всему свету свою душу демонстрировать, по углам рыдать и охать. И виду не покажу. Моя тайна! Моя!"

Монинг! Поридж, плиз, – Ника чмокнула мать.

Это, Журушка, она сказала доброе утро и попросила овсянку, – перевел брат для щенка. – А я, Журушка, эту гадость терпеть не могу. Я лучше эг, яйцо, съем.

Тяв, – согласился долматинец, хотя сам надеялся на кусочек печенья.

Абордаж

Дом, семья, завтрак, тявкающий щенок вспомнились Нике как тихая гавань по сравнению с бурным школьным морем.

"Прямо шторм," – подумала она, прислушиваясь.

Биология шла под, доносившийся из-за стены, грохот – у "бешников" не было географии. Зоя не пришла.

Вроде вчера здорова была, – затыкая уши, Лейкина повернулась к Нике.

Может по дороге простыла? А может просто проспала, – ответила Вяльцева, ничего не объясняя Мишке, который вмиг завелся от любопытства.

Вы о ком? – Спросил он девчонок, хватая Лейкину за плечо, чтобы она не увильнула от ответа, а свою соседку за запястье.

Не цапай, – рассердилась Люся. – Не скажем.

О чем? – Жанна перегнулась через проход из соседнего ряда.

Вы про что? – Это уже Пинкис с Ивлевой в два голоса.

Мы про Зою, – прошептала Ника, чувствуя, что будет гроза – полкласса сидели к биологичке спинами.

Что с ней? – Подскочил Ишуков, с грохотом ударяясь своими непомерно длинными ногами о крышку стола.

Почему шум? – Гришина бабушка, седая и благообразная педагогическая старушка, скучавшая дома и взявшая немного часов по биологии и классное руководство, тихо всплеснула руками. Она привыкла к дисциплине и бунт на корабле вызвал у неё скорее удивление, чем раздражение.

Да, у нас вот классный руководитель, Зоя Сергеевна, не пришла слышите в вашем девятом "Б" грохот. Мы думаем не заболела ли? – Ответила за всех болтливая Лейкина.

Старушка помрачнела.

Посидите тихо, я сейчас вернусь. Пойду выясню, – и вышла.

Щас! Они посидят тихо! Ждите! К вою девятого "Б "прибавился вой класса "А". Туров выглянул в коридор, из соседней двери просунулась голова Нолика. Голова курила. Еще через секунду началось братание "А" и "Б" по радостному поводу – уроков нет.

Костя Ишуков, от которого не ускользнул диалог между Вяльцевой и Лейкиной, подошел к Нике и спросил:

Вы с Лейкой, что, вчера Зою видели?

Видели.

Где?

В больнице. Мы с Люсей у выхода столкнулись. Она Петуха навещала, а я дядю. Зоя тоже к кому-то приходила.

А в каком отделении твой дядя лежит? – Голос у Кости стал хриплый и тревожный.

В терапии.

Ты там её встретила?

Да что ты меня допрашиваешь? Тебе – то что? В туалете я её встретила. Доволен? – Вспылила Ника.

Чего ему? – Подбежала Лейкина.

Допрос устроил: где мы его ненаглядную Зою Сергеевну имели счастье лицезреть.

Лично я видела в окно, как она с какой-то девушкой из ворот выходила и садилась в белые "Жигули" шестой модели.

Ну, ясно? – Ника повернулась к Косте. – Увезли твою царевну лягушонку в железной коробченке намба сикс. Так что свободен, домой провожать некого, иди, выдвигай козлы и рисуй картиночки.

Костя дернулся, резко повернулся и пошел прочь. Он привык, что все смеются над его любовью к учительнице. Привык и почти не реагировал.

"А у него в фигуре что-то общее с Гришкой есть" – подумала Ника, глядя вслед высоченному Ишукову.

Возможно она бы развила эту мысль, но тут открылась дверь с лестничной площадки и в коридор вбежала запыхавшаяся Зоя Сергеевна. С помятым лицом, плохо причесанная, в той же одежке, в которой она приходила в больницу.

"Ага, – подумала Ника, – дома не ночевала. Иначе бы переоделась"

Быстро по классам, – скомандовала учительница и мельком скользнула взглядом по Вяльцевой. Ничего хорошего этот взгляд не обещал.

"Ну, все, сейчас закончится биология, потом у нас география, как раз самостоятельная с индивидуальными вопросами и организует мне великий географ Зоенька, покоритель морей и океанов, настоящий абордаж" – подумала Ника.

Не ошиблась. Вопросы Вяльцевой достались, что называется "от фонаря", например один из них звучал так: "Какова среднемесячная температура июля в Амстердаме?", в то время, как Туров должен был вспомнить, какой из трех городов является столицей Нидерландов: Афины, Анталия или Амстердам. При сравнении этих вопросов любой дурак без запинки ответит, кто именно вчера навещал Гришу в больнице.

Зоя проверила самостоятельные к концу дня и не поленилась объявить результаты. Домой Ника возвращалась с двойкой по географии. Ничего, бывает.

Поздно вечером зазвонил телефон.

Меня выписали, – сказал, пока ещё не очень знакомый, голос.

Классно! А где ты мой номер взял?

Мои проблемы. У вас завтра когда уроки заканчиваются?

В три.

Я буду на машине у "Булочной". В три пятнадцать. Ладно?

Ага.

Ну, пока.

Пока.

Чужие проблемы

Уроки на среду Ника сделала сразу после телефонного звонка. Подумаешь посидела до двух ночи, зато вечер вторника освободила. Родителям сказала, что, как уроки закончатся, поедет в общество слепых, повезет отчет о командировке в Англию. На самом деле отчет ушел по Интернету. Но кто будет проверять? Ох, хорошо жить в двухтысячном году и уметь пользоваться современной техникой! Вот и свобода – офис общества на другом конце Москвы, дома раньше восьми ждать не будут.

Училась Ника во вторник с особым старанием: взяла себя в руки и не думала о том, что когда-то наступит три пятнадцать. Двойка по географии, что называется придавала ускорения. Ника получила пять по химии и четыре с плюсом по физике. Физичка даже добавила, что в следующий раз за такой ответ может быть и пять с минусом.

– Ну, это уж перебор, – шепнула Ника Турову, когда села на место. Это, пожалуй, родители решат, что у меня крыша поехала в другую сторону по географии два, по физике пять.

Мишка прыснул:

А вот я возьму и по русскому устному сегодня пять получу. Во дома смеху будет.

Слабо, не получишь. Тема – то" Употребление точки с запятой". А ты и одни запятые еле тянешь..., – усомнилась Вяльцева.

Не тянул, – назидательно и таинственно заметил Мишка.

Ника догадалась в чем дело. Лера была девушка с характером и если она решила, что Туров должен знать синтаксис, значит так и будет.

Что бастион пал? – уточнила колясочная подруга.

Ждет штурма. – Туров покраснел.

Туров, Вяльцева! Что за болтовня во время самостоятельной? – Физичка сердилась.

Он задачу решить не может, я ему объясняю, – прежде, чем нашелся Мишка ответила Ника.

Я рада, Нина, что ты начинаешь проникать в суть предмета. А вот что с тобой, Миша, последнее время, я понять не могу, – она подошла и склонилась над тетрадкой любимого ученика, – Собственно какую задачу? Ты же все закончил?

Нинкину, – теперь уже Мишка нашелся, – мой вариант проще.

Для умного все просто. Решишь второй вариант – поставлю две пятерки. Поднапрягись.

Мишка поднапрягся, а хитрая Вяльцева списала. Лишнее пять не помешает, особенно если в следующий раз у доски будет три. Она все же не очень любила физику. И алгебру.

На русском Мишка сам вызвался к доске и потряс класс знаниями. Не говоря уж об учительнице русского и литературы. У неё в этот день был вообще переизбыток впечатлений: Жанночка отвечая по внеклассному чтению внятно изложила содержание "Оливера Твиста" Диккенса.

Только Вяльцева знала, что это Бэм старший прочел роман по – английски и во время романтической прогулки в том самом парке, где Ника и Гриша сажали ногами каштановую рощу, пересказал Жанне книгу. По – русски конечно

А в самом волнительном месте даже за руку один раз взял, – доложила она Нике на перемене под большим секретом.

Жанк, нет такого слова – волнительный, есть слово волнующий. Запомнишь? – Доброжелательно поправила подруга.

Ага. Ты меня корректируй, мне это полезно, – кивнула Жанна, поразив Нику уместным употреблением иностранного слова "коррекция". Общение со старшим Бэмом приносило свои плоды, – Никита, он такой грамотный, культурный и, знаешь, совсем не жадный., – продолжила красавица свою исповедь. – Денег, ты понимаешь, у меня своих хватает, так он не так как другие парни, которые норовят из девушки вытрясти, а сам за все платит. Мы в баре были. Знаешь, он так клево в коктейлях разбирается! Говорит: мне не столько их пить нравится, сколько составлять. Штук сорок рецептов знает, сам бармену рецепт продиктовал. Не крепкий, но вкусный. Вот, что значит человек мир повидал! Наши – то обормоты дальше пива из банки плохо соображают.

Я тоже мир повидала, – засмеялась Ника, – а ничего в коктейлях не понимаю, – и добавила с иронией, – Я наверное не туда смотрела, да?

Это не женское дело, – махнула рукой Жанна, не заметив иронию. И увлеченно продолжила наложение радужных красок на портрет Бэма – старшего, – Никита такой вежливый! Всегда вперед пропускает. В общем – одно слов Грей. Я ведь "Паруса"-то прочла.

Вы хоть целовались? – спросила Ника с замиранием сердца. Для неё это пока был неосвоенный пласт человеческих отношений.

Нет, – жестко отрезала опытная подруга. – Мне этого с другими хватило. Я хочу научиться ждать и страдать.

Я его не тороплю, пусть дозреет. Ты ж сама говоришь, что он социально недоразвитый. Это правда. Он например очень доверчивый. Сам не врет и думает все другие такие же честные.

Тут зазвонил звонок на урок и Жанна не успела задать свой вопрос: "Как у тебя с Гришей?". А до следующей перемены она передумала спрашивать: не хочет Вяльцева пока о себе рассказывать и не надо. Чего к человеку в душу лезть?

Так Ника в тот день и не узнала, что же именно сообщило Жанне сарафанное радио в лице Лейкиной.

Они с Петуховым прекрасно видели из палаты пару в больничном коридоре и выводы сделали. Петухов, памятуя о Никиных красивых ножках, в последнее время резко улучшил свое к ней отношение и попросил Люсю не очень трепаться. Однако и Лейкина о ножках не забыла, место укола в ревнивой душе ещё не зажило и потому кое – кому кое – что она все же сообщила. Да тут ещё и два по географии... Короче полкласса замерли в ожидании новой интриги: Зоя Сергеевна против Вяльцевой. Кто кого?

Находящийся в осаде Туров был не в курсе, Лера вообще не имела склонности к обсуждению чужой личной жизни, а у Муськи своя не клеилась: ей стало известно, что Ежова наведывалась к Павлику домой. Выяснить зачем Муська поручила Турову, как колясочному другу ближайшей подруги.

Мишка, привыкший за долгие годы к девчачьим заданиям, пошел в разведку.

После своего триумфа на русском устном Туров решил отдохнуть во время литературы. Он прихватил сигареты и увлек в зону отдыха, в вонючий угол, так называлось место возле бывшего детсадовского живого уголка, Павлика.

Туда вся школа бегала покурить. Место просматривалось только из кабинета биологии, а Гришина бабушка была подслеповата.

Вот здесь-то после пары затяжек, этого ему вполне хватало, Мишка и затеял с младшим Бэмом откровенный разговор. Павлик раскололся сразу, произошедшее его тяготило.

Оказалось, что Ежова напросилась в гости, якобы за учебником химии. Пришла, взяла книгу и расселась – ну ведь не выгонять же?

Пускать не нужно было, – уточнил Туров, – сунул бы в дверную щель и привет:" Верни в пятницу".

Не умею я так, – отрезал Павлик, – воспитан иначе.

Ладно, продолжай, – согласился Мишка, который и сам пускал в дом всех подряд.

Продолжение было безрадостным. Ежова поинтересовалась, как у Павла дела с Муськой, похвалила девушку и порекомендовала Бэму младшему быть поактивнее, а то, мол, ей, Ежовой, кажется, что Мария (настоящее-то имя Муськи Мария) начала скучать. И, сходу, предложила порошок для снятия робости. Импортный. Двадцать баксов доза. Рассказала как принимать. Посоветовала взять сразу на стольник. Суммы такой в личных запасах у Павла не было и он спер у родителей, благо деньги в доме от детей не прячут. Рассчитывал через день долг вернуть, так как они с братом тоже подрабатывали переводами, причем с тайского, который выучили за три года жизни в Тайланде.

Павлик пояснил, что редкий язык оплачивается очень хорошо и вобще-то денег хватает, однако большую часть капитала Павел незадолго до этого оставил на музыкальном рынке"Горбушка", купив несколько дорогих дисков с последними хиттами.

Тут Мишка его перебил и спросил, что за хитты. Тот рассказал, пообещал дать послушать и продолжил свой печальный рассказ.

Он надеялся на новый гонорар, но плату задержали, а потому Павел каждый день трясется. Боится, что мать пересчитает деньги. Хорошо, что отец в командировке. Это во-первых.

Во – вторых от порошка, принятого перед прогулкой, на которую он собрался с Муськой, его вырвало.

Гулять не пошел, Муське ничего не объяснил и она теперь нервничает. Никите он тоже ничего не говорил, так как старший брат человек мягкотелый, врать не умеет вовсе, может протрепаться матери. Все.

Где остальные порошки? – Скрипнул зубами Мишка.

В унитазе, где ж еще. Я сразу, как проблевался, их выкинул. Поумнел, горько усмехнулся Павлик.

Ладно, с деньгами поправимо. У меня двадцатка есть и у Вяльцевой спросить можно. Тебе сколько всего надо, лопух недоделанный, лох, короче?

Шестьдесят. Сорок у меня было, – Павел потупился.

Да, дорогая туалетная бумажка получилась. Ну, Ежова, ну стерва. Что хоть за порошок?

Не знаю. Она сказала для изменения сознания и раскрепощения личности.

Ой, дурак! Твое хилое сознание могло так измениться что тебя бы потом в памперсах до конца дней за ручку водили. Ты, что, урод, на облаке живешь, не знаешь какой гадостью дилеры торгуют? Ты ж за границей полжизни прожил, мало там на улицах подыхающих наркоманов видел?

Много.

Ну и...

Я думал я нормально среагирую...

Ты и среагировал нормально – сблевал. А если б всосалось может я бы уже над твоим ящиком с букетиком стоял.

Ой, не пугай, и так страшно вспоминать, – Павел побледнел. – Только я все равно не знаю, с какого бока к девчонкам подходить. Я закрепощенный. Я как с Муськой вдвоем остаюсь так руки потеют и язык к небу прилипает. Это почему, а?

Это потому, что у тебя слабая психическая организация. Пройдет со временем. Силовую гимнастику по вечерам делай, душ теплый на ночь принимай и справишься со своим возрастным психопатством.

Точно?

Точно, я читал в журнале для подростков. Ладно, пошли бабки искать, жертва крепостничества! Урок кончается, – подвел итог Мишка и они вернулись в класс.

По дороге Павел все же попытался выяснить как теперь лучше обойтись с Муськой, но Туров отрезал:

Сам думай. Твоя девушка, ты и соображай.

В общем это был уже совет. Младший Бэм подтянулся, посуровел и задумался.

Эту историю Туров рассказал Нике на перемене, взял слово молчать, а она пообещала подкинуть взаймы двадцать долларов. Остались от Англии.

Большая стрелка приближалась к трем.

Из дневника Ники Вяльцевой.

Я тысячу раз представляла себе, как пройдет мое первое свидание. Фильмов насмотрелась, дурочка, и воображала глупости разные. Охи – вздохи, жаркие объятия, поцелуи на лавочке...А все не так было. Без лавочек обошлись. И без поцелуев.

А ещё я думала Гриша на машине будет – он сам хотел. Да не вышло – ему боковое стекло разбили. Мальчишки, наверное. Надеялись, видимо, магнитолу спереть, а у него её и нету."Жигули" – то старенькие, ему отец отдал. А магнитолу в свою новую "Ниву" поставил.

Так что пошли мы от "Булочной" ножками – ножками.

Ходили и разговаривали. О кино, о музыке. Он, как и я, Битлов любит, но" Иванушки "ему не нравятся. Не удивительно, это девчачьи кумиры. А ещё рассказывали кто где был, да где что видел. У нас только одна точка совпала – Питер. За границей я больше была, зато Гришка в Индии какой-то курган копал и пол-России исколесил: тоже копал что-то. Один раз даже очень ценный черепок от горшка нашел. Только я не поняла, почему этот черепок ценнее других. В каком-то он не том слое попался. Надо будет по археологии хоть что-нибудь почитать, а то я совсем "некопенгаген".

Отбывает он через десять дней. Летит, кстати, в тот же самый город Тунис, столицу Туниса, а потом они поедут в пустыню. Сейчас ему нужно снаряжение готовить, так что и не понятно, когда увидимся. Обещал позвонить. Я и пороль свой в Интернет ему написала. На всякий случай, вдруг решит по электронной почте письмо прислать. Двухтысячный год все же, к голубиной лапке записочку не привяжешь

Я его попросила до дома меня не провожать. Не хочу, чтобы родители знали. Они привыкли, что я им все докладываю. Теперь пусть отвыкают. И вообще я никому ничего не скажу. Ни Муське, ни Турову. Может Жанке сказать? Подумаю...

Нехороший день пятница тринадцатое

Не верить в приметы можно сколько угодно. Только это вовсе не означает, что они не будут сбываться. Пятница приходилась на тринадцатое. В этот день Туровы старшие уехали на свадьбу в Саратов. Младшие временно переселились к Вяльцевым.

Надю устроили с Никой, Мишку с Сережей. Таксик улегся рядом с Журочкой в коридоре. В общем все разместились хорошо.

Но пятница, да ещё тринадцатое, это так просто не пройдет...

И правда!

Часов в семь вечера старшие Вяльцевы, Сережа и Надя пили чай. Мишка с Никой были в школе, что-то там клеили, так по крайней мере считали взрослые. Надя знала, что это правда наполовину, но помалкивала, а Сережку данная тема не интересовала, он собак дрессировал.

Зазвонил телефон. Михаил Ильич взял трубку и вежливо поздоровался с Зоей Сергеевной.

Их классная, – шепнула Надя Сережке и насторожилась.

Ага, в курсе, – откликнулся он и дал собакам по кусочку печенья.

Да, конечно, спасибо, непременно зайду, – Михаил Ильич помрачнел, положил трубку и посмотрел на ребят.

Она к ней придирается, а тебе, дядя Миша, все наврала. Она сама к нему клеилась, да не вышло, – Надя пошла в атаку.

О чем вы? – Встревожилась мать.

Погоди, – остановил отец. – Пусть человек изложит свою точку зрения.

Ой, да какая там точка! Нету точки! С ней, с географичкой, что-то стряслось. Вроде бы и не Гришка, биологичкин внук с козел упал, а она башкой вниз загрохотала. Нормальная училка была – она у нас тоже ведет, а теперь жуть с ружьем! – Надя облизала ложку с вареньем. – Да ещё и к Нике цепляется. Мне Лейкина Дашка, Люськина младшая сестра сказала, что после того как Ника с Зоей в больнице у Гришки встретилась, так географичка её и возненавидела. Виданное ли дело, это так Люська Лейкина сказала, чтобы Вяльцева самостоятельную по географии на два написала? Да все знают, что Ника прямо Колумб. Это который Америку открыл, географ такой. Ты дядя Миша ей не верь, если она на Нику наезжать будет. Это она из ревности и из вредности. Сама в понедельник с мятой рожей в школу пришла, опухшая. А вчера у нас урок вела, так руки дрожали, как у алкоголика. Рожа, правда, уже в порядке, макияж сделала.

Ой, кошмар, аквариум! – Воскликнула мать.

Где аквариум? – Не понял сын.

Школа аквариум. Бедные педагоги как рыбы за стеклом. Так что с Никой? Ну, двойку по географии получила и что? В чем трагедия? Исправит! И что это ещё за бабушкин внук? Это тот с которым они всем классом какую-то дурацкую газету с фотографиями клеят? – Мать повернулась к раковине и начала мыть посуду. – Михаил, что тебе Зоя сказала?

Просила в школу зайти, побеседовать относительно дочери. Говорит, что у неё неподходящая для девочки её возраста компания...

Господи! – Мать выронила щетку. – Неужели наркотики?

Да нет же, нет, – отчаянно закричала Надя, – я же говорю это Зоя от ревности. Ника теперь с Гришей дружит. Он у нас больше не работает, а она с ним встречается, а Зоя злится. Вся школа знает. Они во вторник у "Булочной" встретились и гулять пошли. Ника наверное не знает, что "Булочную" из окна учительской видно. Но вы её не ругайте. Он хороший, у него бабушка биологию преподает.

Все, все, – примирительно сказал отец. – Никаких разговоров на эту тему. Ты, Надюша, молодец, хорошо объяснила. Мы поняли и волноваться не будем. Нике ничего не рассказывайте, а то она расстроится, решит, что мы лезем в её жизнь. Пойди, Сережа, поставь новый фильм на видио. Кассета на столе.

Ребята убежали.

Мать хотела что-то спросить, но отец

приложил палец к губам. За входной дверью послышались голоса.

Ника и Мишка, как и было условленно встретились по дороге и вернулись вместе. Туров помогал Лере клеить стенд, а Ника провела вторую половину пятницы в самом центре Москвы, возле Кремля, в музее археологии. Она тоже помогала. Помогала Грише и двум девушкам археологам, обе Ани, паковать инструменты для экспедиции.

Кажется столько о древнем мире, сколько Ника услышала за три часа, она бы в другом месте и за год не узнала.

Оказалось, что археология это такая современная наука – жуть. Все нужно знать: и физику, и химию, и биологию, не говоря уж об истории и разных языках. Одним английским не обойдешься. Даже наоборот, без английского обойтись ещё можно, а вот без древнегреческого и арабского никак. К тому же нужно уметь рисовать, фотографировать, ну и компьютер, конечно. И девушки все это одолели. Хотя конечно не на таком высоком уровне, как Александр Петрович.

Ани оказались говорливые, Гришина школьная подруга, так была представлена Ника, им понравилась. По разговору она поняла, что её приняли за ученицу одиннадцатого класса – очень рекомендовали пойти на подготовительные курсы на истфак. Заверили, что если будут трудности, то Александр Петрович поможет.

Кто он такой, постоянно упоминаемый, Александр Петрович, Ника не знала, но не спрашивала. Чувствовалось, что от этого Петровича девушки млеют не меньше, чем Муська от Павлика.

Время неслось незаметно. Она старательно что-то заворачивала, увязывала, заклеивала и лишь изредка поглядывала на Гришу, отмечая для себя все новые детали его образа. Оказывается он любит садиться на край стола, упираясь одной ногой в табуретку и, размахивая руками, отстаивать свою точку зрения на фараонов.

Девушкам его рассуждения казались забавными, так как они институт уже закончили и про фараонов знали, конечно, больше студента-лаборанта. Но все равно прислушивались.

А ещё Ника один раз поймала на себе Гришин взгляд, но виду не подала. Ох, непростой взгляд... Поймав, она не ответила на него, а с усиленным старанием принялась резать на куски вощеную непромокаемую бумагу. Для заворачивания черепков. "Или черепов, кто знает, что там попадется", подумала она, проводя по небу сухим языком. Нарочно подумала о чем-то далеком, чтобы не краснеть, но рот все равно пересох.

"Все-таки человек очень слабое существо: все про себя понимает, а заставить организм не включаться в переживания не может. Ну, вот почему пить захотелось? Подумаешь – посмотрел!" – Молча побранила себя Ника и быстро разрезала очередной лист бумаги.

Работа оказалась в общем весьма утомительной, потому, когда подошло время, простившись с девушками, Ника и Гриша пошли к метро неторопливо. Отдыхали. Молча. Почему-то вдруг трудно стало говорить, вроде какая-то стенка прозрачная выросла. Ника ни о чем не думала, просто лужи мерила. А о чем Гриша думал она не знала, да и знать не хотела – боялась, вдруг что-то не то?

В метро, среди людей, стенка пропала. Договорились о встрече в воскресенье. В субботу Ника должна была поехать с семьей и Туровыми к бабушке.

Ника помнила, что Мишка ждет её на углу в полвосьмого, но задержалась минут на пять дольше условленного срока. Замешкались они с Гришей в самый последний момент. Ему надо было ехать в метро дальше, но он вышел с Никой и сказал, что доберется на автобусе. Поднялись наверх. Она проводила его до остановки, категорически возразив против того, чтобы он довел её до подъезда – из окон кухни подъезд просматривался. Замаячил на горизонте нужный номер, Гриша повернулся к Нике, сделал из её волос традиционные "рожки", натянул на них капюшон и, махнув на прощание, прыгнул в автобус.

Она тоже махнула и понеслась навстречу с верным, терпеливым другом Туровым.

В тот момент, когда отец прикладывал палец к губам, Ника и Мишка уже добрались до квартиры и Туров тянул руку к кнопочке звонка. Он не спросил у Ники, где она была, только напомнил на всякий случай, что они втроем – он, Лера и сама Ника клеили стенд. И описал этот стенд. В другой бы раз Ника без труда вычла из трех один, себя то есть и отметила бы, что Туров клеил стенд вдвоем с Лушиной, но сейчас ей было не до чужой личной жизни. Эта чужая жизнь просто перестала существовать. Была наконец своя. И эта своя очень нравилась.

Необычная, полная тайн и романтики жизнь и, будь эта жизнь чужой, Ника бы ей завидовала.

Еще бы рядом с ней не какой-нибудь рядовой одноклассник, а взрослый, серьезный, очень интересный человек. А ещё он красивый и добрый. И раз он с ней, значит и она сама не так уж проста, как думают некоторые. И наверное не так уж некрасива, как ей самой кажется. Фигура, фигура! Изменится фигура! А с лицом порядок – она же видела, как он смотрит!

И не маленькая уже, как родственники считают.

Да, мама – папа! У вас не только Сережка на пять сантиметров вырос, у вас и Нина выросла. Причем её рост сантиметрами не ограничивается. Так то...

Примерно такие мысли бродили у Ники в голове, пока она рассеянно слушала Мишку.

Покивав в ответ, она, однако, и на сей раз Турову ничего рассказывать не стала. Зачем зря нагружать человека своими личными переживаниями, пусть себе радуется тому, что у него есть.

С этим и явились.

Поужинали на удивление быстро, кинули на пальцах кому первому идти в душ и улеглись спать раньше родителей и младших, смотревших новый фильм на видео.

О звонке Зои Сергеевны никто не обмолвился и никакой угрозы в зловещем сочетании "пятница, тринадцатое", кажется и не было.

Ника заснула сразу. Зато Мишка решил почитать. Отличный детектив попался, писателя Бориса Акунина "Пелагея и белый бульдог". Страшный. Когда Сережка явился спать, его гость ещё бодрствовал, проникая вглубь запутанной детективной интриги.

Сережка обрадовался, что тот не спит. О звонке классного руководителя отец не велел говорить Нике, но про Турова ничего сказано не было. И он поделился.

Сон у Мишки пропал вовсе. Туров решил читать до упора, пока все не заснут, а потом принять некоторые меры.

Где-то среди ночи Ника почувствовала, что её подталкивают. Сначала подумала, что Журка. Но потом в полусне сообразила, что вряд ли Журка, хоть и умный щенок, может сказать: "Одевайся, пили на кухню, поговорить надо."

Закрыли дверь, чтобы никого не разбудить, налили чайку. Тут за чашками Мишка все сведенья про звоночек и выложил.

Ника чуть в обморок не упала. Но потом собралась, отдышалась и рассказала колясочному другу про Зяблова, про первую прогулку, про больницу. И про вторник, когда ножками пошли от "Булочной" и про пятницу, про тринадцатое. Мишка слушал, не перебивал. Вылепил из хлеба человечка, съел его и сказал:

Ладно, пошли спать, разберемся.

И они разошлись по комнатам.

Подслушивать нехорошо, но что делать...?

В субботу пришлось сохранять спокойствие – всей командой ездили к бабушке. Было заметно, как мучается Надя от желания протрепаться, однако Ника и виду не подала.

Вернулись поздно. Часов в десять, когда пили последний чай в кухне, позвонил телефон. Ника первая успела схватить переносную трубку и убежала к себе.

Гриша звонил. Сказал, что его сегодня ночным поездом отправляют в Питер за дополнительными документами. Вернется он только во вторник утром и весь день будет занят под завязку. Самолет в среду в десять тридцать.

В Шереметьево два нужно быть за два часа до вылета, в восемь тридцать. Сможешь проводить? – Как-то неуверенно, с робкой надеждой спросил он.

Да! – Твердо ответила Ника, абсолютно не представляя, как в создавшейся ситуации она прогуляет школу, как слиняет из дома в семь утра-до Шереметьева ей быстрее, чем за полтора часа не добраться, и вообще ничего не представляя кроме того, что она должна проститься с человеком, который уезжает на два месяца. Причем в Африку!

И только попробуйте ей кто-нибудь помешать!

Ника положила трубку, взглянула на себя в зеркало, поправила волосы и с улыбкой появилась в кухне. Все молча смотрели на нее.