Текст книги "Пора влюбиться!"

Автор книги: Ирина Соковня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Мишк, тебе от Муськи привет. У неё чего-то горло болит, сказала может в понедельник не придет.

Ты тока её навещать не ходи, а то вдруг ангина, заразишься, – Туров сразу понял, что это не Муська, но решил помочь держать оборону.

Ладно, не пойду, – кивнула Ника, думая о том, что нужно будет завтра позвонить подруге и поставить её в известность о внезапном недомогании. А то ещё заявится здоровенькая.

Легли спать. Утром вернулись Туровы старшие и ребята вместе с Таксиком отбыли домой, а Сережка пошел гулять.

Вот тут Нику и прорвало.

С плохо скрываемым гневом дочь начала спрашивать у родителей, где и в чем она так провинилась, что ей перестали доверять, напомнила, что у неё уже почти год, как есть паспорт, что она совершенно взрослый человек, который даже в состоянии заработать себе на хлеб (тут мать не выдержала и заплакала,) и что она не понимает, почему должна узнавать о всяких поганых звонках на стороне.

Разворот событий был неожиданный. Отец строго цикнул, обнял мать и попросил дочь замолчать.

Ника осеклась, поняв, что где-то и вправду перегнула палку. Покраснела, замолчала и потупилась.

Дальше было сказано отцом, без злости, но строго, что наличие личной жизни не освобождает человека от обязательств перед близкими людьми, что никто не требует от неё исповедей и подробностей, но что родители имеют право и обязаны знать, в какой компании проводит время их несовершеннолетняя дочь.

Наличие паспорта это ещё не гражданское совершеннолетие. После восемнадцати мы за тебя ответственность нести не будем и если мы тебе станем совсем чужие и ты уйдешь от нас насовсем, что ж, значит, мы не смогли тебя правильно воспитать, а пока будь добра ставь нас в известность о своих новых знакомых, – закончил он свою речь.

И подействовало. Тут уже разревелась Ника, которая очень любила родителей и вовсе не собиралась с ними расставаться.

Ей дали воды, она успокоилась и вкратце рассказала самое основное, упуская ненужные другим, но столь важные для неё детали.

Особенно усилила она роль Зяблова. Он превратился просто напросто в бандита, покушавшегося на девичью честь, а Гриша по контрасту в благородного сказочного принца, спасшего принцессу от чудища и чуть не лишившегося жизни в результате падения с козел. Факт подпиливания Зябловым деревянных подпорок по словам Ники был доказан. Мать ужаснулась. Отец нервно закурил Ника поняла, что чаша весов медленно пошла в её сторону. Сразу же после подпиленных козел немало место было уделено археологическому музею, девушкам Аням и неведомому Александру Петровичу, который у Ники получился лет пятидесяти, худой, высокий, загорелый, можно сказать прокопченный африканским солнцем. Для солидности Ника называла его профессором. Как ни странно описание этого человека почему-то подействовало на родителей успокаивающе и отец обещал сходить в понедельник в школу и разобраться с Зоей Сергеевной.

Только прошу тебя, Михаил, не переусердствуй. Девочке ещё учиться. Если эта Дюймовочка невзлюбит Нинулю, её жизнь в школе может превратиться в кошмар, – взволнованно сказала мать. И неожиданно спросила, – А что этот Александр Петрович тоже едет в Тунис?

Конечно, он вообще там самый главный, – ответила Ника и отбыла к себе в комнату, радуясь, что удалось дешево отделаться. – Он сделал какое-то важное открытие, черепок нашел в не том слое, что доказывает более раннее появление человека, и теперь ему вообще собираются международную премию дать, – крикнула она из-за двери мало понятную даже ей самой абракадабру. Но прошло.

До следующего дня к теме не возвращались.

Утром в школу пошли большой компанией: отец, Ника, Сережа и младшие Туровы. Так что со стороны было не понятно, по какому поводу идет старший Вяльцев.

А может это Сережка опять что натворил? За ним водилось.

Однако по мере приближения к знакомому забору Ника чувствовала себя все хуже. Разговор с Зоей Сергеевной не не мог быть приятным.

Метрах в пятидесяти от школьных ворот их нагнала завуч Элла Игоревна, носившая общешкольное прозвище "Тетка". Директора звали "Маманя". Та самая завуч, что написала про угорелою кошку и очень не любила, когда подростки ругаются. Тетка выглядела взволнованной и растерянной.

Михал Ильич! Как хорошо, что я вас встретила. Зайдите ко мне, – она потянула Вяльцева за собой. – Идите на уроки, ребята.

Ты давай, я потом, – шепнула Ника Мишке.

Хорошо, – он понял её замысел и подсказал, – в случае чего спрячься в "Психологию".

Ника тоже поняла.

Кабинет школьного психолога располагался рядом с кабинетом завуча. Там иногда удавалось отсидеться. Можно было придти и, честно сознавшись, что ты не выучил допустим стихотворение "У Лукоморья дуб зеленый", провести урок в обществе психолога. Психолог или психологиня, они работали через день, давали какие-то листочки с буковками и циферками, просили нарисовать картинки, отыскать восемь зайчиков на капустной грядке, а потом назначали день, когда ты придешь и отдельно ответишь это самое Лукоморье. Или таблицу Менделеева. Или безударные гласные – в зависимости от того, какой урок прогуливаешь. Здесь отсиживались все – от младших школьников до выпускников. Пожалуй только первоклашек не было.

Это было изобретение педсовета и Маманя им очень гордилась. По слухам даже где-то докладывала, как укрепилась дисциплина и успеваемость во вверенной ей школе после введения инновации. Так по научному назывались эти официальные прогулы.

Ника заняла позицию между кабинетами завуча и психолога. Дверь к Элле Игоревне была приоткрыта, она могла видеть отца и слышать завуча.

Беда у нас Михал Ильич! Вы человек серьезный, журналист, со связями, помогите.

Что случилось? – Спросил отец.

Зоя Сергеевна, Зоечка наша, в больницу угодила. Такая девочка прекрасная, умница, добрая, педагог отличный и пожалуйста – связалась с компанией, где пьют и Бог знает чем занимаются, за неделю на себя перестала быть похожей, начала на уроки опаздывать, пахнуть от неё стало подозрительно, алкоголем... Я собиралась с ней поговорить, а сегодня ночью мне её мама позвонила, они вдвоем живут, мама тоже учительница... – Завуч всхлипнула, – Так вот мама её позвонила и сказала, что Зоя напилась в компании и все там напились, а видно алкоголь был некачественный, дешевка из ларька, ребята и отравились. Сейчас четверо, и в том числе Зоя, в реанимации. Туда не пускают, сведений толком не дают. Сказали только, что у девочки, у Зоеньки, какой-то алкогольный делирий. А что это? Мать в ужасе, рыдает, помогите. – Элла Игоревна залилась слезами. – Она же с моим сыном встречалась, пока его в армию не забрали. Обещала ждать и вот, пожалуйста...

Где лежит Зоя? – спросил отец, поднимаясь.

Ника быстро нырнула в кабинет психолога, думая о том, что ей жаль учительницу, что она ей уже все простила, и что пусть отец поскорее поедет и что-нибудь сделает.

Ты кажется Вяльцева из девятого класса? – спросила психологиня.

Да, я биологию не выучила. Боюсь контрольной по теме "Дыхание человека". Позвольте отсидеться, я тесты порешаю, а потом вам про кислород отвечу...

Тебя как зовут? – Психологиня посмотрела поверх очков.

Ника, Нина то есть.

Так вот, Никанина, я ведь не физику преподаю...

И отлично, я её терпеть не могу..

Не перебивай. Я преподаю не физику, которая изучает явления природы, моя специальность человек. Более того его мозг и бессмертная душа. Поэтому я совершенно авторитетно утверждаю, что тему "Дыхание" ты отлично знаешь, тебе просто нужно отсидеться. Я не спрашиваю причину. Сиди. Что же касается моих увлекательных тестов, то это для тебя сегодня чересчур жирно. Приходи на досуге – поработаем, проверим мышление. Пока же займись делом. Вон видишь мальчик из шестого класса мается над законом Архимеда. Помоги человеку. Если он сдаст мне тему к звонку, я и тебе крестик поставлю.

Психологиня поправила очки и улыбнулась.

Ника с облегчением вздохнула, села рядом с мальчиком на стул и так круто взялась за дело, что мальчик сдал Архимеда за десять минут до звонка, только чтобы эта ведьма черноглазая отстала. Мальчик не знал, что у Ники большой опыт занятий с младшими – она регулярно вытрясала бессмертные души из Сережки и Наденьки по поводу русского, математики и особенно английского.

С психологиней они расстались самым дружеским образом. Ника даже подумала, что в случае чего к ней можно будет и за советом зайти. Нормальная тетка.

Тетка... Мысли от Архимеда перескочили сначала на Эллу Игоревну, а потом на Зою.

"Никому не скажу." – подумала Ника.

И ещё она подумала, что ей жаль того парня, который в армию ушел. Что вот он там где-то по окопам ползает, сапогами глину месит, а Зоя два года спокойно посидеть не могла, понесло её с этой негодяйкой Инной, бывшей Гришкиной подругой, по сомнительным тусовкам шляться.

В том, что это именно девушка из больничного коридора довела Зою до палаты в реанимации у Ники сомнений не было. Интересно, а что такое делирий?

Бумеранг

Бумеранг это штука такая, кривая. Ты её бросишь, а она к тебе обратно прилетит. Австралийские аборигены придумали. Они этим самым бумерангом птичек зашибали. Ну, а европейцы как на этот кенгуриный континент высадились, так сейчас же возвели бумеранг в символ. Мол ты сделал зло тебе злом и вернется, а бросил кому свой добренький бумеранг, так, глядь, и ты свою долю хорошего в нужный момент получишь.

Эти рассуждения насчет бумеранга пришли Нике в голову возле окошка в автобусе – экспресс "Аэровокзал – Аэропорт Шереметьево – 2".

Правильно: она ехала провожать Гришу.

Но ехала бы она провожать Гришу не приди ей в голову ещё раньше, в Лондоне, светлая и абсолютно бескорыстная мысль найти спонсора Раечке Геллер? Это вопрос...

Короче дело было так. В понедельник Ника вернулась из школы с одной думой: как бы это похитрее отпроситься в среду утром в аэропорт. Вроде после небольшого воскресного скандала родители признали её право на личную жизнь. А раз так, значит можно прямо с порога сказать, что она хочет проводить в Африку своих новых знакомых – двух Ань, Гришу и профессора Александра Петровича. Да, да, главное, конечно, Александра Петровича, а то он бедняга и от земли-то оторваться не сможет, если ненаглядная Ниночка Вяльцева, которую он никогда не видел, в Шереметьево не притащится. Вроде бы все логично и складывается, но какая-то внутренняя тревога мешала Нике в осуществлении этого плана.

О, как Ника оказалась права, что воздержалась от просьбы с порога.

Когда она вернулась из школы, родители были уже дома и оба мрачнее тучи. Глаза у матери распухли от слез.

Мама! Папа! Что случилось? – Закричала дочь, вот именно с порога.

Ничего особенного, просто я лук резала, – ответила мама и поцеловала Нику. – У нас все хорошо, дочка, правда учительница твоя, Зоя Сергеевна, заболела. Грипп с тяжелым осложнением. Долго в больнице пролежит. Папу попросили в школе, он сегодня съездил, с доктором поговорил. Вот что грипп делает! Ты одевайся теплее, я купила тебе две пары шерстяных пестрых колгот, смешные, в клеточку. Ты носи, хорошо? Обещай мне.

Обещаю, – Ника покосилась на отца. Он дымил в форточку. Отец курил мало, в основном на работе, дома только когда нервничал.

"Так, – подумала Ника, – видать плохи Зоины дела, раз мама так наревелась и отец дымит. Надо посмотреть в словаре что такое деллирий, спрашивать нельзя, папа поймет, что я под дверью стояла. И про Гришу с археологами лучше не напоминать. Сутки есть, буду соображать, в крайнем случае..."

Мысль прервалась телефонным звонком.

Ника в последние дни стала их побаиваться и старалась первой схватить трубку. Ей не хотелось, чтобы родители услышали Гришин голос. Почему не хотелось? А не хотелось и все! Это её друг и нечего тут в чебурашек играть, коллективные домики строить. Она прекрасно знала семейный педагогический принцип: всех в дом. Сейчас они Гришу на чай начнут приглашать. Еще не хватало!

Но на этот звонок Ника не среагировала – Гриша был в Питере, а звонок звонил обычный, не междугородний. Бедняга Зоя лежала на койке, а все остальные звонки никаких неожиданностей принести не могли. Ну, позвонит Муська и спросит, что по химии задали, или Туров опять какой-нибудь учебник в классе забыл и теперь в гости за книгой пилит...Или...

Да, это Никина мама. Марина Васильевна. Очень приятно, Римма Борисовна! Конечно, конечно, Ника рассказывала. Как ваша дочка себя чувствует? Замечательно. Ну, что вы, что вы! Ах, вот как? Ой! Ой! Ой, как здорово! Когда они улетают? Утром? Ну, ничего, пропустит уроки, она девочка способная, нагонит. Да, нет, заезжать не стоит, вы ей только рейс скажите и точное время, она самостоятельная, доберется экспрессом, не беспокойтесь. Сейчас я её позову. Никуля, тебя.

Мать посветлела лицом, отец смотрел на неё вопросительно.

Здравствуй, Ниночка! Это Римма Борисовна! – Раздалось из трубки.

Все, что Ника услышала потом было чистой музыкой. Чайковский, Моцарт, Джон Леннон!

По порядку. От первой новости Ника села – ноги подкосились: очкастый старичок Дмитрий Львович Кантарович женился на Ирочке Геллер. Новость два: теперь они все втроем, с Раечкой, улетают в Цюрих. Это в Швейцарии, там какая-то супер клиника, где на той неделе Раю будут оперировать. И все это спасибо Нике... "Ну, что вы, что вы, Римма Борисовна! Причем здесь я, это просто Раечка замечательная, а Дмитрий Львович благородный человек."

Новость три: Лена расписалась со своим Колей. И опять спасибо Нике Вяльцевой.

"Лопатки чешутся, крылья растут" – шепнула Ника родителям, прикрыв трубку.

И вот он главный подарок: Римма Борисовна звонит по просьбе молодоженов, и тех и других, (о, господи, дедушка очкастенький-молодожен) и просит Нику приехать в СРЕДУ! В Шереметьево – 2 проводить Кантаровичей! Мама уже позволила. Ника не возражает?

Нет, знаете ли, так не бывает! Хотя почему не бывает? Говорят влюбленным помогает Бог. А Ника уже созналась себе, что она влюблена в Гришу. Значит Бог и её не оставляет!

В последнюю секунду Ника сообразила, что не стоит повторять вслух номер и время рейса. Цюрих был в двенадцать, Тунис в десять тридцать. Полтора часа можно и на диванчике посидеть!

И вот она едет!

Мама выдала денег и велела обязательно купить два букета – для молодоженов. Ника сказала, что заедет за цветами на рынок – там посвежей и не так дорого, как в аэропорту и ушла из дома в семь. Наврала. Ни на какой рынок не поехала: куда она с цветами к археологам потащится? Их – то рейс раньше. Вот улетят, она и купит, в аэропорту, не по букету, а по розочке за те же деньги. Больно хорошо будет.

Археологов Ника увидела сразу: большая команда, мешки, ящики, кроссовки, бейсболки и легкие курточки. Нет сомнений – в Африку. А вон и Гришка возвышается.

План подхода к группе был разработан заранее – вроде она Ань провожает.

Но не вышло. Гриша высматривал её давно и, заметив у входа, быстро понесся навстречу.

Кто его знает, что этот студент-лаборант передумал за трое суток, но только приблизившись к Нике, он сгреб её в охапку и поцеловал в висок. А потом прижал голову к груди и она услышала из-под легкой курточки: "Тук, тук, тук ".

И все слова, что Ника заготовила, вмиг улетели. Ну, и черт с ними, кому они нужны в такой-то момент.

Ниночка, Никочка! – Наперебой закричали девушки Ани, – Иди скорей, мы тебя с Александром Петровичем познакомим.

Гриш, кто этот Александр Петрович, я все спросить забываю?

Да это мой двоюродный брат, Сашка, вон стоит с бородой.

У вас кроме девушек и тебя все с бородами.

Рыжий.

Александр Петрович, красивый медноволосый холостяк лет тридцати, среднего роста и могучего телосложения, посмотрел на Нику с нескрываемым интересом. Он не был ещё профессором, он был доцентом, но в его профессиональные обязанности входило в том числе и определение возраста.

"Детсад", – подумал он и улыбнулся Нике.

Она тоже улыбнулась, но чуточку с ехидцей – сочиненный ей прокопченный пятидесятилетний господин седой, высокий и худой, растаял как дым.

"А девочка-то неглупая, улыбка – то у неё вполне разумного человека ", – обрадовался археолог.

Честно говоря, его, как и всю семью, смущало, что младший брат завел роман со школьницей. Собственно это и было одной из главных причин, по которой Гриша летел в Африку: семья, во главе с бабушкой, бросилась к Саше в ноги и попросила разлучить Гришу с девочкой. Аргумент выставили могучий: как бы чего не вышло.

Александру Петровичу совсем не легко было выбить ещё одно место в международной команде. Спасибо давние партнеры, финны, одного не добрали, им, финнам, в Африке не очень нравится – жарковато. Предложили свободное место русским в обмен на бесплатную публикацию статьи Александра Петровича о связи времен и поколений.. Александр Петрович эту статью им и так бы отдал, а тут ещё и место для брата – удача!

Но Гриша об этом не знал. Он наивно предполагал, что его способности художника сыграли свою положительную роль. Ведь взяли же его два года назад в Индию и он там вполне пригодился. Правильно, взяли. А зачем? Затем, чтобы из компании роллеров вытянуть. Двое из них тогда здорово покалечились.

"Нет, этот Гришка просто какой-то кошмар семьи! Сначала роллеры, потом наркоманы, теперь вот девочка несовершеннолетняя. И куда её родители смотрят! Бабушка говорила культурные люди. Могли бы и построже держать."-думал холостой и бездетный доцент.

Вот, когда он, Александр Петрович, наконец женится и родит дочь, он очень внимательно будет относиться к тому, с кем и где она проводит свободное время.

"Хорошо, если между ними ещё ничего не было, а то потом греха не оберешься. Правда два месяца разлуки в этом возрасте срок серьезный, археолог взглянул на часы. Стрелки приближали заветную Африку, – Надо будет в ноябре постараться, чтобы Гришка в город на телефон не очень часто ездил. Там километров десять по песку. Будет, наверное, на мопеде гонять. Бензин и машина казенные, скажу, чтоб часто не давали. Один раз съездит и будя...

В декабре – то пустыня, до ближайшего телефона километров двести – тут уж на мопеде не сгоняешь. У нас там только радиосвязь, правда с выходом на Интернет, но вся аппаратура у начальника международной экспедиции. А начальник китаец. Профессор. Говорят ему лет сто. Из европейских языков свободно владеет французским. Гришка этот язык не знает – английскую школу закончил. Так что, извините, не договорятся ... Поплачет девочка без весточек в одиночестве и остынет."

Такие вот мысли бродили в голове тридцатилетнего холостяка, возглавлявшего российскую команду в международной археологической экспедиции.

Он повернулся в ту сторону, где стояли младший брат и его подруга. Взглянул и новые мысли овладели Александром Петровичем, молодым талантливым ученым, холостым покорителем женских сердец, считавшим любовь забавой и не боявшимся разлук.

Африка. Тунис. Пустыня. Фараон. Египетский. Отвоевал оазис и решил город построить, давно. Строил, стоил, а потом надумал развлечься, в пустыню на верблюде прокатиться, километров на двести. И зачем понесло? Тоже турист нашелся. Сидел бы возле стройки, а то помер в результате посреди пустынной дороги.. Там и схоронили вместе с любимым верблюдом. Еще кое-что, конечно, с собой дали, не с пустыми же руками в загробный мир отправлять!. Три тысячи лет лежал спокойно, никому не мешал, а тут вдруг вспомнила о нем мировая общественность. Набежали всякие, во главе с китайцем...

И теперь из-за этого фараона – туриста девочка в Москве остается одна – одинешенька.

Приблизительно такие мысли пришли ученому в голову.

"Вот она где настоящая связь времен и поколений

Нет уж, пусть Гришка мотается на телефон. Десять км туда, десять обратно после двенадцати часов махания лопатой под палящим солнцем... Выдюжит? Ну, это его личное дело. Я, по крайней мере, мешать не буду." так, закончил он свои размышления, увидев, как Ника сжалась у Гришки под рукой.

Была она похожа на обиженного птенца, которого вот сейчас, как только объявят посадку, отринет от себя бритая наголо, с маленьким ежиком вновь отрастающих волос, длинноногая птица с пришитым ухом.

И такая тоска была в глазах и этого птенца и этой птицы, что одинокий холостяк Александр Петрович отвел от них взгляд и столкнулся с двумя парами других глаз, смотревшими на него с одинаковым обожанием и преданностью. Девушки Ани..., но это уже совсем другая история.

Тем более, что объявили посадку.

...

Господи, ну разве можно не поцеловаться на прощанье? Что глупости-то спрашивать! Ведь живые же люди и совершенно неважно кому сколько лет.

...

Когда куртки, бейсболки, рюкзаки и ящики исчезли в таможенном коридоре, Ника, постояв у холодной колонны минут десять и, постепенно, придя в себя, медленно поплелась к цветочному киоску. Купила две розы, попросила завернуть их поотдельности, нашла свободное кресло в той части зала откуда должна была происходить посадка на Цюрих, села и отключилась, пытаясь сосредоточиться только на том ощущении, которое хранили губы.

В запасе у неё было целых полтора часа.

О чем она думала? Да, ни о чем. Сказано же: отключилась. Понятно? Нет? Ничем не могу помочь.

...

Вон она, вон она наша Ниночка! Лена, не спеши, иди медленно! Коля, почему ты не смотришь за женой, пол скользкий. Митя, стой здесь, не мечись. Рая, держи папу за руку. Ирочка, сбегайте, приведите Ниночку, она видимо раньше приехала и уснула в ожидании. Какая чудесная девочка.

Римма Борисовна огласила своим командирским голосом Шереметьево – 2.

Ника вскочила, сбросила с себя пелену воспоминаний и пошла навстречу Ирочке Геллер – Кантарович. Красивая женщина обняла её, взяла протянутую розу и вдруг неожиданно спросила:

Ты меня осуждаешь?

Нет, – твердо ответила Ника, прекрасно понимая, что та имеет в виду. Вы все сделали правильно. Им обоим так лучше. А вы, вы, – Ника запнулась, вы святая, – нашла она нужное слово и протянула листочек, – Вот мой телефон и адрес в Интернет. Пишите мне.

Ира поцеловала её, взяла листок и они двинулись в сторону остальных.

Ну, здравствуй серый ангел, – приветствовал провожающую музыкант, держа за ручку свою слепую приемную дочь. – Как ты думаешь, что бы по этому поводу сказал Эйнштейн?

– Он был бы доволен, – откликнулась Ника.

Из дневника Ники Вяльцевой.

12 декабря

О грустном. Разлука это ужасно. Я никогда раньше не тосковала. Разные понятия: ты просто одна, или ты без кого-то. Ужас, никому не желаю.

О радостном. Сегодня Гриша звонил пятый раз. Всего несколько секунд время жутко дорогое. Он мне:" Это я!" А я в ответ:" А это я!" Он: "Капаю и скучаю", я:" Скучаю и жду" и пипипипи...

20 декабря.

О грустном. Звонков нет с двенадцатого числа. Я думала, что что-то случилось, но Жанночка меня утешилаа – велела смотреть на Гришину бабушку. Старушка вполне спокойна.

Тогда я стала думать, что он меня просто забыл и от этого мне очень плохо. Я плачу, настроение отвратительное. День рождения справлять не буду. Общаться не с кем не могу, на всех ору. Проще всего мне с Костей. Он очень переживает из-за Зои. Где она лежит толком никто не знает. Думаю это какая-нибудь психушка. Прочла в энциклопедии, что делирий это острое временное слабоумие. Ну, это вроде как у напившегося водки человека – не навсегда, протрезвеет – пройдет. Написано, что лечить можно, правда долго, несколько месяцев. Мне кажется Костя Зою за это время забудет. Ну, не то, что совсем забудет, а любить перестанет. Он, конечно, парень хороший, но такие долго одни не остаются. Его точно скоро кто-нибудь выберет.

О других. Туров чуть не пришиб Зяблова. Дело было так.

Зяблов стал приставать к Лушиной. Сначала по мелочам, а тут перед географией совсем озверел. У нас теперь новая учительница, старенькая, подруга Гришиной бабушки. Временно. Короче пришли мы к этой временной бабусе на урок, а её вызвали куда-то. Мы расселись, базарим, вдруг этот урод, Зяблов, на весь класс как крикнет:

Лушина, а я вот тут по телику передачу смотрел про детдом! Говорят из выпускниц этих ваших домов больно много путан получается, ночных бабочек, шлюх в общем. Так, ты ж наверное в курсе, просвети.

И заржал.

Лера дернулась, покраснела и лицом на руки на парту упала. Плечи задрожали. Ленка Ивлева сразу к ней бросилась. Ленка два раза в неделю с ребенком сидит, няней подрабатывает, утешать умеет лучше всех. Мы с Жанкой с мест сорвались. Мысль, как потом выяснилось у нас была общая – этому кретину рожу в кровь расцарапать. Я больше не нюня-манюня, я теперь, после всего, что пережила за эти три месяца постоять за кого хочешь могу – и за себя и за других. Да только Туров нас опередил. Он схватил карту мира, старенькую, с дырочкой посередке и на башку Зяблову напялил, как раз дыркой, прорвал, конечно. Зяблов в карте, как в смирительной рубашке, а Мишка принялся лупить его, как зверь, аж рычал. Тут уж мы с Жанкой и Пинкисом стали его от Зяблова оттаскивать, чтоб не убил. А Павлик с Костей Сашку прямо в карте к дверям поволокли. Туров контроль потерял, восточная кровь в глаза кинулась, вопит: "Не держите меня, я эту сволочь все равно пришибу".

Мальчишки Зяблова за дверь все-таки вытащили и прибежали нам помогать Мишку сдерживать. Костя карту драную с мерзавца содрал и в угол бросил. И что интересно никто посторонний, ну не из нашей тусовки в смысле, с места не поднялся. Петухов было дернулся, а Лейкина его удержала.

"Сиди, – сказала, – у них своя тусовка, разберутся с чужаком. К тому же ты после операции."

Во жизнь! Мы же класс, а законы как в банде! Да, был коллектив и нету! Хорошо хоть тусовка сложилась.

Возвращайся, Гриша! Наши тебя к себе возьмем! Тусовка хорошо, без тебя плохо, нервы взвинчены! Ауууу!

Ладно, продолжаю. Туров, значит, орет и руками машет. Мы, тусовщики, значит, его держим

Тут бабуля географическая приползла. Охнула, к столу села и говорит:

– Михаил! Я вас очень прошу, успокойтесь. Не знаю в чем дело, но думаю вы правы. А тот, кто прав должен сохранять спокойствие.

Мишка как это "Михаил, вы" услышал, сник, остыл и сел. И Лера голову подняла. Но Ивлева все равно с ней рядом осталась.

А бабуля наша говорит:

Тема урока Соединенное Королевство, Англия. Я знаю, что Нина Вяльцева там недавно была. Может быть, Нина, вы расскажете нам о своих впечатлениях?

Конечно, конечно, – сказала я и побежала к доске, как миленькая.

Господи, да если б нам все учителя "вы" спокойным голосом говорили, а не орали "как ты смеешь?" мы б на шесть учились.

Тишина установилась гробовая. Вот вам и бабуля: ни выяснений, что произошло, ни нотаций. Будто ничего и не было.

Я все, что вспомнила, рассказала. Про Лондон в основном. Бабуля, Лидия Ивановна, мне пять поставила и попросила после звонка задержаться. Я задержалась. Тут она из меня суть конфликта и вытрясла. Пообещала, что Турову ничего не будет – он Зяблову здоровый фингал под глазом поставил. Только просила, чтобы Мишка карту мира склеил.

Вторая кровь, или штурма не будет...

В этот день на шестой урок, физкультуру, почти никто не пошел. Лейкина с Петуховым просто удрали, она его после операции выгуливала. Леру отпросила завуч – помочь в продленке, воспитательница опаздывала и малыши были без присмотра. Ишуков доводил небеса к приезду комиссии, Туров забыл форму, а дежурный Павлик просто исчез после пятого урока-решил пораньше от уборки "биологии" отделаться. Для Вяльцевой, по случаю перенесенной в августе ангины, физкультура все ещё отменялась: физкультурница забыла, что справка по ноябрь, а бывшая больная не напоминала.

Если бы Ника выступала в суде и положив руку на Конституцию России обещала бы говорить правду и только правду, тогда бы она сказала, что теплый длинный шарф оставила в кабинете биологии нарочно. Однако никто её допрашивать не собирался, а потому, поставив в известность физкультурницу, и получив в ответ:

Конечно, конечно, Вяльцева, сбегай, а то ещё пропадет, – послушная ученица поскакала на второй этаж.

Понятное дело за шарфом. И вовсе ей не хотелось ещё раз убедиться в том, что Ишуков теряется при её появлении, начинает нервничать, а когда она смотрит на него, то Костя отводит в сторону свои желтовато-зеленые глаза светофоры. Вовсе нет. Она просто за шарфом...

И вообще – вам какое дело?! Ну и что Гриша? Ведь не звонит – значит не нужна!

Отдышавшись на лестничной площадке, Ника неторопливо толкнула дверь в коридор. Художник сидел на козлах, обхватив одной ногой планку, а другой упираясь в столешницу. Вокруг стояли пестрые ведерки и, среди них, пластиковая банка с водой. Услышав скрип двери он повернулся и посмотрел на человека, прервавшего творческую тишину. Явление именно этого человека, его, видимо, несколько взволновало, потому что Костина правая рука, сжимавшая длинную малярную кисть, дернулась и столкнула банку.

Я вообще-то в "Биологию "за шарфом, а не в душ, – засмеялась Ника

Прости, на тебя не попало? – от Ишуковского хохота задрожали козлы.

Не попало. Не ржи! Урок едет!, – она указала на приоткрытую дверь кабинета биологии. – И брякнешься как Гришка. Я не Пинкис, не поймаю.

Не, не брякнусь, а урока нет. Биологичка ушла к директору, в "Биологию "тока-тока младший Бэм нырнул цветы поливать. Он дежурный. В "Географии" Мишка карту склеивает. – Костя понимающе подмигнул Нике.

Правильно, так ему и надо. Пусть трудится. Будет соображать, что делает, – Ника сделала вид, что подмигивание насчет Турова не поняла. Итак все по этому поводу гудят, говорят, что Туров в Лушину влюбился и чуть Зяблова от ревности не убил. И Ишуков туда же, подмигивает, намекает! Только она одна, как колясочный друг и соседка по парте, в курсе Мишкиных страданий. У человека все из рук валится. Сегодня, например, пришлось за него растительный мир Гондураса на карту наносить. У парня голова не шурупит. Бастион ощитинился, ждет штурма. А народ хихикает. – Нечего было Зяблова бить и карты рвать, – подвела итог Ника.

Правильно, что побил. Новая классная сейчас проходила. Сказала, что побитого родители в другую школу переводят, а Турову ничего не будет. На педсовете все педагоги за него были – вступился за девичью честь! И ещё она добавила, что Зоя Сергеевна воспитала замечательный коллектив. Я поддержал тактичную старушку, пусть живет в иллюзиях.

Конечно, – усмехнулась Ника, – мечтать не вредно. Да, чует мое сердце наша пенсионерка прокукует с нами не только до конца полугодия, а и третью четверть захватит. Зою месяца четыре лечить будут. Вот тогда она поймет, что это за коллектив.

Костя вздрогнул. Упоминание о Зое кольнуло.

А Зяблова и так бы перевели после такого, – Ника не обратила внимание на вздрагивание Ишукова, но сама поежилась. Зато Костя заметил поеживание и забеспокоился

Ты шарф-то возьми, а то скапустишься. Холодрыга. Заодно и водички мне принеси. Ладно?