Текст книги "Замужем за олигархом"

Автор книги: Ирина Лобановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Будь добра, сними эти елочные украшения! Надоело! Неужели не ясно? – наконец сорвался Михаил, указывая Наталье на ползунки над плитой. – Тебе мало места на балконе и в ванной? А может, мне стоит переехать назад в общежитие? Какой-никакой выход! Всех устроит! Сразу все устаканится!

Наталья молча безропотно отвязала веревку.

И однажды ночью Михаил проснулся с твердым намерением убить жену. Осуществить свое желание он хотел давно, но постоянно что-то не позволяло, мешало. Той ночью таинственное «что-то» вдруг исчезло. Он лежал и всерьез размышлял, как добиться задуманного: слишком много сложностей, могут сразу же заподозрить, но запищала малышка. Наталья встала ее успокоить, а Каховский словно вернулся из небытия, очнулся от тяжелого бреда: что с ним случилось сегодня? Он упрямо пробует попасть в водоворот для особо упертых… Да, он ненавидел Наталью, но за что, за какую вину, почему? И это еще не причина… не повод… Мысли запутались, смешались…

В тот день в состоянии, близком к помешательству, Михаил поехал к Митеньке, мучительно пытаясь выговориться и найти слушателя. Любого, кто подвернется. Пусть даже Каховский немного о нем знает, несмотря на прошедшие годы. Митенька – вещь в себе, государство в государстве. Впрочем, Михаил маловато знал и о других, и о себе в первую очередь. Наши знания всегда призрачны и иллюзорны. Многого не проси… Так легли фишки.

Наталья с плохо скрываемым замешательством и беспокойством наблюдала за резкими, непонятными изменениями в характере мужа. Нет, к дому он, конечно, не прилип и бывал здесь еще реже, чем раньше. Но отношение к жене и дочке из откровенно агрессивного, враждебного вдруг стало равнодушно-вежливым, вполне терпимым. Иногда Наталья даже ловила слабый промельк внезапной доброй улыбки сквозь толстые, маскирующие глаза мужа стекла очков.

Наталья недоумевала, не понимая, радоваться ей или подозревать самое худшее. Изменилась и перестала бояться отчима и маленькая Алина, тоже тонко почувствовавшая совсем иную атмосферу в квартире Каховских.

Однако неясные подозрения продолжали тревожить Наталью. Михаил теперь не просто, как раньше, засиживался у друзей. Он начал исчезать из дома на субботы и воскресенья, на праздники, часто не приходил ночевать… Наталья не тешила себя никакими иллюзиями. Всякая близость с мужем довольно давно, едва начавшись, оборвалась. Никаких разговоров и выяснения отношений Михаил терпеть не мог, и любые попытки его разговорить всегда заканчивались яростным ненавидящим криком. Повторять прежние ошибки не хотелось. Поэтому Наталья потихоньку самоустранилась, замкнулась, осталась наедине с дочкой, только начинающей осмысливать и постигать действительность. Женщине трудно объяснить, даже просто невозможно, что такое друзья для мужчины. Она ни за что не поверит и все равно будет упорно высматривать разлучницу. Хотя Михаил просто пропадал теперь у Митеньки и Денисика да бродил по Москве с Ильей. И наслаждался жизнью.

Мысль о разводе не приходила Наталье в голову. Самым тяжелым в ее положении оказался немудреный и уже не требующий никаких доказательств ответ на безмолвный вопрос Каховского: почему она выбрала именно его: застенчивого, депрессивного коротышку в очках? И почему захотела остаться с ним? Что их связывает? Да, в сущности, ничего…

Жизнь замешана на парадоксах: Наталья когда-то по-настоящему любила Михаила. И даже сейчас, когда стена, выстроенная между ними Мишей, явно не собиралась рушиться по примеру берлинской, Наталья не представляла своей жизни без него. Потому что без Натальи существование Каховского станет невыносимым, невозможным. Ему без нее не выстоять. Застенчивый и робкий от природы Михаил беззащитен и беспомощен. На редкость слаб. И, нуждаясь в доброте и опоре больше, чем другие, с детским упрямством и злобой отвергает Натальину помощь. Когда-нибудь пройдет. Либо не пройдет никогда…

Все равно Наталья не сможет оставить его на произвол судьбы – особы взбалмошной, непутевой и ненадежной. Ее произвол чересчур непредсказуем и часто несправедливо суров. А Наталью потом насмерть замучает совесть. Страдания Михаила станут ее страданиями, его муки превратятся в Натальины… И тогда ей наверняка не устоять. А устоять им обоим необходимо. И вообще она думает прежде всего не о нем, а о себе и о дочке. О семье. Какой-никакой… Нормальный естественный эгоизм.

Каховскому действительно очень повезло с женой. На все сто. Так-то оно так… В самой глубине души он отлично понимал это. Но опускаться на ее дно не было никакого смысла.

ГЛАВА 16

Неожиданно возникший когда-то перед свадьбой дочери из небытия отец Натальи оказался человеком в этом мире не последним. Партфункционер, оставшийся не у дел, но кипящий от избытка энергии и желания действовать, переполненный неуемной активностью и целеустремленностью, он, разойдясь в очередной раз с очередной женой и проклиная ее и всю ее семью, явился в дом Натальи. Никто не понимал, зачем он сюда ходит, и все строили самые разные предположения. Михаил мучился от нежданных визитов совершенно чужого ему, незнакомого человека. Наталье было просто интересно, а лучше всех чувствовала себя ее дочь, которая обрадовалась появлению в доме нежданного дедушки. Вообще, казалось, в жизни теперь больше плюсов, чем минусов. Сначала пришел этот новый мамин муж, потом – дед. Появились мужчины. А это не может не радовать женщину, даже такую кроху.

– Доченька, – пророкотал отец Натальи однажды, внимательно рассматривая Михаила, который всякий раз ежился и сжимался под его взглядом, – нужно менять жизнь! Основательно и жестко! Делать крутой поворот к лучшему!

– Давай делать! – усмехнулась Наталья. – Ты за рулем?

– Ну, конечно, я, кто же еще? – самодовольно хохотнул новоявленный отец. – Программа такова – зубная паста и игрушки!

– Что-о? – вытаращила глаза изумленная Наталья.

– Игрушки, игрушки! – радостно захлопала в ладоши и запрыгала Алина. – У меня будет много новых игрушек! Ура!

Михаил сидел молча, недоуменно уставившись на тестя рыжими глазами. Бабушка Натальи хмыкнула и выразительно покрутила пальцем у виска.

– Жениться, Леша, надо было пореже! – назидательно и осуждающе-сурово произнесла она. – Эти твои бесконечные жены до добра не доведут! Какая психика может это выдержать?

Мать Натальи, которая бывшего мужа принимала всегда с глубокой скорбной складкой возле рта, напоминая зятю тетю Белу, повернулась и ушла в комнату, откуда через две минуты донесся меланхоличный голос диктора.

– Да-да! – уверенно подтвердил тесть. – Зубная паста и игрушки! На них, и только на них сейчас надо делать деньги. Я абсолютно серьезно! – он перевел взгляд на зятя. – Ты, Мишутка, будешь тут главным. После меня, естественно! Мы закупаем в столице нашей родины зубную пасту, прямо коробками, и везем ее с тобой куда-нибудь подальше, в Мурманск например. Где этой самой зубной пасты днем с огнем не сыщешь. И продаем там втридорога. Расхватают как миленькие.

– Это называется спекуляция! – грозно определила бабушка и подняла суровый перст. – Вас посадят!

– Да ну! – весело махнул рукой тесть. – Посадят, как же! Пришли иные времена! Нынче за это не сажают. Да и вообще глагол «сажать» как-то выпал из употребления властей в любом смысле этого слова. Теперь его вполне подменили глаголы «купить» и «продать». А что? Ничего! Обходимся. И даже неплохо. Готовься, Мишутка, к походу!

Михаил вопросительно глянул на Наталью. Она смеялась. Похоже, воспринимала ситуацию, как игру.

– Ты… согласна? – робко спросил Миша жену.

– Она согласна! – провозгласил тесть.

Наталья покосилась на мужа. Задавленный, безынициативный, тихий… Может, хотя бы ее отец заставит его двигаться, приучит к деятельности, заразит своей энергией… А паста… Ну какая разница?.. Пусть будет паста…

И Наталья весело кивнула.

– Даже интересно… Я тоже буду закупать. В одном месте ведь сразу не купим.

На дворе стояли девяностые годы XX века. Дул ветер перемен. И этот ветер менял многих…

Торговля или спекуляция, как говорила бабка Натальи, пошла ходко.

– Мои успешные мальчики! – смеялась Наталья. – Торгонавты мои, торгонавтики!

Вдвоем с тестем Михаил резво перепродавал зубную пасту в самых разных градах и весях. Россия, совершенно изголодавшаяся и отчаявшаяся, готова была эту самую пасту жрать с завидным аппетитом. Хотя поначалу Миша смущался, боялся, ежился, пугливо озирался в поисках милиционеров.

– Не боись! – важно говорил тесть. – За мной не пропадешь! А менты – они тоже люди. Живые и обычные. Дашь в лапу – и отвалятся.

– Я не умею давать… – лепетал Михаил.

– Не умеешь – учись! В жизни пригодится. Смотри, как это делаю я, – поучал тесть.

И через два месяца Миша уже довольно ловко покупал и продавал, зазывая людей тонким голосом:

– Зубы чистить, зубы чистить! Самые лучшие средства для ваших зубов!

Тесть слушал и довольно похохатывал. Наталья дразнила отца и мужа, называя их зубочистами. И Михаил, хотя в душе обижался на нее, все-таки испытывал несказанную гордость оттого, что стал другим, многому научился, кое-что теперь умел сам, на что-то был уже способен…

Тогда еще рынки не были схвачены таким плотным блокадным кольцом, как позже. Хотя пару раз к продавцам пасты и липли какие-то темные личности с требованием своего навара. Тесть давал. И сразу менял или место стоянки, или город. Все обходилось в лучшем виде. Кто бы сомневался…

Получив довольно много денег и открыв несколько счетов, Каховские-Калинины – Ка-Ка – насмешливо и ласково называл их тесть – решили двигаться дальше. Одной зубной пастой не проживешь. И открыли на дому свой собственный кооператив по производству игрушек. Назвали его неоригинально «Колобок». А что тут ломать головы? Лишь бы деньги приносил… Занимались производством пластмассовых игрушек, за которые так ратовал отец Натальи.

Игрушки прекрасно продавались. Доходы семьи моментально резко выросли – до четырех тысяч рублей в месяц. По тем временам это были огромные деньги. Ведь высококвалифицированный инженер зарабатывал максимум две сотни.

Свой институт, куда он поступил с таким трудом, Михаил бросил. Да и зачем ему теперь диплом – никчемная бумажка, – когда деньги можно и нужно зарабатывать иначе, без его помощи?

Дед решил занять делом и маленькую внучку. А что ребенку делать целый день? И ловко приспособил ее к работе. Наталья не возражала. Михаил удивлялся ее спокойствию и безмятежности, а заодно – и алчности. А Алине нравилось совать ручки под горячий пресс, чтобы запаивать целлофановые пакеты с резиновыми куклами-матросами, Красными Шапочками и Бабками-ежками. Делала свою работу девочка охотно и аккуратно, поэтому обошлось без производственных травм.

Михаил вначале был очень хорошим мужем и отцом. Он не курил, пил только шампанское, старался держаться. Но существовала у него одна запретная тема: Миша грубо прерывал любые расспросы о его давно погибших родителях. Тема эта действительно была больной.

«Я так рада, что ты женился, Мишенька, – писала бабушка рукой Саньки. – Кланяйся от меня Наташеньке… Увидеть бы мне ее да девочку Алиночку… Уж как Бог даст…»

Позже, под мощным влиянием тестя, в голове Михаила зародились уже совсем другие мысли. Каховский возмечтал сначала завоевать Россию, а потом – мир. Ну и что в этом необычного? Все стараются добиться первого места в жизни… Даже дети, в играх и учебе, постоянно пробуют победить остальных, стать лучше всех.

И в девяностые, в разгар буйной деятельности второго Бориса на русском престоле, Каховский создал с помощью все того же тестя подряд четыре фирмы: «Ультра-технология» (он называл ее «Утка»), «Москва-транс», «ГУМ» (Глобальная уникальная механика) и «НТВ» (Новейшая техника века). Фирмы занимались производством товаров народного потребления и посреднической деятельностью. Михаил немного играл и забавлялся, развлекал сам себя, не выдумывая, а выбирая аббревиатуры, хорошо всем знакомые. Милое дело…

Рубикон вновь был перейден, и Михаил вступил в новую опасную и увлекательную игру, внутренне собранный, ликующий и готовый работать двадцать четыре часа в сутки. Сначала пришлось именно так. Надо было идти до конца. Работоспособного, тщеславного, честолюбивого от природы Каховского это нисколько не смущало и не тревожило. И все-таки он оказался в пролете: сразу стало довольно трудно выкраивать время для приятелей. Они опять отошли на второй план. Теперь Михаилу требовались другие приятели: ловкость, хитрость, змеиная гибкость… Он стал мало говорить, выработал манеру произносить фразы без всякой интонации в уверенности, что это придает словам солидность и хорошо скрывает двусмысленность. Он почти перестал смеяться. Каховский был поглощен своими новыми мыслями: не покоряться обстоятельствам, остаться верным своим желаниям, стойко держаться на плаву – это были уроки его непростой жизни.

Михаил понял, что тот, кто хочет многого и борется за достижение своей цели, в итоге и достигает большего, чем тот, кто может всего добиться запросто. Например, те же мажоры, сынки и дочки богатых родителей. Старый спор приятелей…

И еще одну истину открыл для себя Каховский – богатство и честность несовместимы. Примерно девяносто процентов наших миллионеров, обязанных богатством лишь самим себе, – преступники, которые шли на риск, имея один шанс из пятисот, и выкручивались лишь благодаря счастливой случайности. А с честных трудов, как говорит пословица, не станешь богат, только горбат…

Михаил теперь жил согласно этому неписаному закону. Да и много ли нынче на свете честных? Сытых – немало, а честные – где они!

Но с точки зрения духовности любая кража – бессмыслица и самообман. Что значит «украсть»? Взять незаметно и обязательно так, чтобы не понести наказания. Но можно ли взять незаметно от Господа Бога? Да нет, это невозможно ни в одном уголке Вселенной, даже самом офшорном. Можно ли взять чужое и нигде, никогда не получить за это наказания свыше? Тоже нет. Значит, данная установка о воровстве – абсурд в самой своей основе. Но все равно без хитрости, без обмана никак нельзя прожить, такова уж жизнь. Каховский был в этом почти уверен.

Где ты, бабушка Таня?..

– Никогда не признавай за собой никакой вины! – заботливо поучал Михаила тесть. – Притворяйся добропорядочным, и все тебе поверят. Мало ли кто в чем виноват – всех не накажешь! И всех не пересажают! И вообще любое воровство – это же настоящее творчество, ты пойми! Тут сколько фантазии надо, сколько полета! Воровское призвание – это же искусство, потому что в нем есть все составляющие искусства: призвание, вдохновение, воображение, изобретательность, честолюбие и долгий тяжкий искус. В нем отсутствует только добродетель, увы… Ну и ладно… Знаешь, кто в деревнях идет в конокрады и браконьеры? Самые одаренные натуры!

– В самую точку… – хмыкнул Михаил. – Цыгане, например… – и вспомнил Илью.

– А что цыгане? – воскликнул тесть. – Да они и есть настоящие таланты! Поют, пляшут, на гитарах бренчат! Ты так попробуй! Ни фига не выйдет! Не всем даны руки одной длины. Нет, вора по призванию, с этой самой природной жилкой, ничем не переманишь в простые будни честного и нудного прозябания! И если бы воровские изобретательность, знание психологии, самообладание и смелость, актерские способности обратить в добрую сторону, то, конечно, эти люди принесли бы немалую пользу стране. Но попробуй обрати! – Тесть усмехался. – Только воруй, Мишутка, по-умному, по-честному воруй, если можно так выразиться. На людей никогда не надейся. И многого от них не жди. Выучи одно – мы все для того живем, чтобы взять, а не дать. Вот с такой задачей.

Да, в самую точку… Люди, преследующие в жизни одну цель – разбогатеть во что бы то ни стало, – сознавая низость и подлость средств, которыми они для этого пользуются, всегда прикидываются высоконравственными и чистыми. И в конце концов, начинают таковыми казаться одураченным согражданам.

А человеку стоит отступить от закона хоть раз – и потом уже он не знает, где и как остановиться. Значит, выполняй другое правило – если ты собрался что-то нарушить, сначала хорошенько изучи то, что собираешься нарушать. Законы прежде всего. Плохое в жизни надо знать так же, как и хорошее. Поэтому Каховский давным-давно, еще на заре зубной пасты, завел своего юриста. Порекомендовал его фарфоровый Митенька.

– Роднулька, – ласково заметил он при этом, – сдается мне, что опасные люди – вовсе не политики, которые все-таки имеют в виду некоторое общее благо хотя бы на словах, а именно крупные дельцы, преследующие исключительно личную выгоду. Уж они-то знают, чего хотят. И если дать им волю – они погубят всю страну. Но безнаказанность не может длиться вечно…

Философ… Мыслитель… Каховский злобно прищурился, но промолчал.

И именно в то лето ему впервые не повезло. Следственное управление ГУВД столицы возбудило уголовное дело по поводу хищения дизельного топлива с нефтеперерабатывающего завода. Михаил в то время руководил малым предприятием, купившим топливо по фальшивым документам. Заместитель прокурора Москвы санкционировал арест Каховского. Только дело странным образом заглохло, едва начавшись. Выручил преданный тесть… Ему вовсе не хотелось осиротить единственную внучку.

К концу девяностых Михаил контролировал около половины акций одной из крупнейших российских нефтяных компаний. Зато отношения в семье Каховских запутывались все сильнее. И неожиданно в них вмешалась падчерица.

Возвращаясь из своих вояжей по стране – бизнес требует забот! – безумно уставший Михаил в перерывах в основном валялся на тахте, тупо уставившись в потолок и изредка потягивая коньяк, бутылку которого предусмотрительно утаскивал за собой в спальню.

Тогда к нему тихонько, осторожно приближалась девочка, располагалась возле на ковре со своими игрушками и пыталась, как могла, развлечь своего нового папу. Но он почему-то, к ее большому удивлению и разочарованию, никак не реагировал ни на мишку, ни на собаку, ни на куклу Барби. Что ни покажешь, ему все неинтересно. Бедная Алина уже исчерпала собственные невеликие возможности.

Иногда Михаил думал, что, если бы у Натальи был сын, он стал бы для того совсем другим, настоящим отцом. Он обманывал сам себя и виновато поглядывал на девочку, слишком часто, на его взгляд, укладывающую Барби в постель вместе с куклой-мужчиной.

– Это ее муж? – спросил как-то Михаил.

Проявлять нездоровый интерес не стоило.

– No, – охотно ответила обрадованная девочка.

Наконец-то папа начал осмысливать действительность и задавать разумные вопросы!

– Ее муж на работе. Он там всегда и очень поздно возвращается. А иногда не возвращается оттуда вовсе. А это ее друг. Бойфренд. Он так называется.

Ну и зарез!.. Слегка осоловевший от коньяка Каховский приподнялся на локтях и с болезненным интересом уставился на девочку: что еще за новости? Откуда она в свои неполные шесть может разбираться в подобных тонкостях и разыгрывать сцены из семейной жизни похлеще стокгольмского гения кинематографии?

Вошла Наталья, напоминая о том, что пора обедать, и по обыкновению предлагая принести поднос с едой сюда. Михаил отмахнулся и сразу поинтересовался у нее, где все-таки находится супруг прелестной Барби. И подозрительно взглянул на жену. А может… Почему бы и нет? Его же вечно нет дома! Но именно сегодня греющая когда-то мысль о разводе показалась страшной и невыносимой. Нет, только не это! Хотя бы сейчас… Наталья засмеялась и насмешливо посмотрела на мужа.

– Алиночка никогда не укладывает его с Барби по неизвестным мне причинам. И на вопросы по данному поводу не отвечает. Очевидно, она уже очень хорошо знает жизнь.

В тоне Натальи звучала неприкрытая нехорошая ирония.

Алина молчала, словно не слышала мать, и продолжала увлекательную игру. И Наталья прекрасно воспользовалась редкой удачей, давно не выпадавшей ей на долю, и мирным настроением мужа.

– У тебя, кажется, появилось свободное время, – вскользь довольно справедливо заметила она. – И мне бы хотелось, чтобы ты съездил к врачу. Ты сильно устал и знаешь об этом лучше меня.

Михаил мельком глянул на Наталью. Да, он, конечно, знает лучше… Очень лучше… Возражать и спорить почему-то не тянуло. К врачу так к врачу. Сегодня проще уступить бесконечным просьбам. Наташка давно носится со своей замечательной идеей. Может, после ненужного визита к эскулапу отстанет от него наконец. Есть кое-какая надежда… Жена не давала Мише даже рта раскрыть, перехватив долгожданную инициативу – как она по ней соскучилась! – и не желая так просто расставаться с великой свободой слова.

– Мне давно порекомендовали хорошего невропатолога, – упоенно развивала свою мысль Наталья.

Замкнуло ее на дурацком неврозе! И еще на пристрастии мужа к алкоголю… Коньячные и пивные бутылки в доме ее просто бесили.

– Ты можешь поехать прямо сейчас. В общем, когда соберешься… Спорт – это, конечно, необходимо, но я боюсь, он тебя больше не выручает. Если не возражаешь, съездим вместе.

Именно то, что требовалось…

– Хочется надеяться, что я уже чуточку ориентируюсь в Москве, – нехотя соглашаясь, буркнул Михаил. – Или ты подозреваешь у меня топографический кретинизм? Объясняй, куда ехать…

Спорить с ней было лень.

Консультация, разумеется, оказалась совершенно бессмысленной. Пустырник, транквилизаторы, холодный душ… Бег в парке по утрам… Абсурд! Тихий караул…

Возвращаясь за полночь домой (заглянул все-таки на обратном пути в казино), Михаил жалел о напрасно потраченном времени. Никакие врачи и развлечения помочь ему сейчас не в состоянии.

Но утренний разговор с женой – вчера она уже спала – закончить так просто, на привычной ноте, не удалось. Дверь распахнулась, и влетела босая Алина в пижаме. Щуря сонные глазки, девочка подошла совсем близко и остановилась рядом, сладко обдавая детским, теплым и молочным запахом. Наталья и Михаил недоуменно переглянулись.

– А куда мы с тобой завтра идем? – спросила Алина.

– Не понял… Разве мы собирались? – изумился Михаил.

Ну и балдеж… Наташа удивленно подняла брови: кто обманывает – муж или дочь?

Когда-то несколько лет назад ее просто удивил этот маленький рыжеватый человечек, чересчур часто машинально нервно поправляющий очки. Что в нем такого необычного она тогда увидела? Почему выбрала именно его? Почему на него поставила?.. Любила ли его по-настоящему? Назойливые вопросы по-прежнему требовали ответов…

– Ты забыл, потому что у тебя очень много работы, – объяснила суть дела не по годам смышленая девочка. – Ведь сам сказал вечером «отл»! Мы только не успели решить куда. Между прочим, завтра суббота.

Действительно, суббота. И идти ему совершенно некуда. В полном пролете… По нулям… Приятели вновь растаяли в бензиновом московском воздухе. Стало быть…

– Если ты подскажешь, куда тебе хочется… Сделай одолжение, – неуверенно начал Михаил. – Что там у нас имеется в запасе…

Наталья, кажется, потеряла всякую способность соображать: глаза сделались квадратными, рот приоткрылся… Могла бы держаться и поумнее!..

У Алины в запасе кое-что имелось. Вероятно, программа продумывалась заранее, с вечера.

– Ну, во-первых, в зоопарк, – решительно заявила девочка. – Мне кажется, ты давно не видел слона.

Она, безусловно, не ошибалась.

– А во-вторых, на митинг! Скажи «хор»!

– Куда? – Михаил растерянно сел в кресло.

Какая уж тут работа… Или у Каховского плохо не только с головой, но и со слухом? И он просто ослышался? Наталья, чтобы не засмеяться, прикусила губу. Ребенок слишком политизирован, а Наташка хохочет. Тут плакать надо горькими слезами!

– Это мысль, очень мысль… И на какой же митинг ты собираешься? – Михаил подвинул кресло поближе к Алине.

– На санкционированный, конечно, – пояснила девочка, явно удивленная недогадливостью и неосведомленностью отчима. – На другие ходить опасно, мне мама объясняла!

Очевидно, Наташке абсолютно нечего делать. Это само собой разумеется.

– Мама сказала, ты знаешь, где какой митинг, – уверенно продолжала Алина, переступая на ковре босыми ножками.

Может, ей дует из двери?

– Взрослые должны все знать!

Кто бы сомневался…

– Там интересно, я видела по телевизору: разноцветные плакаты, все кричат и хлопают. А детей сажают на плечи, чтобы было видней!

И девочка выразительно посмотрела на Михаила: ей определенно хотелось к нему на плечи.

– Тебе не холодно? – спросил он. – Наташа, по-моему, здесь сильно сквозит! Ты разве не замечаешь? О митинге мне нужно разузнать поподробнее. А слон… Вообще-то милое дело. Ну, пусть будет слон, я не возражаю. Возможно, как раз он мне нынче необыкновенно требуется. Не исключено.

И поймал на себе пристальный, изучающий взгляд Натальи.