Текст книги "Пропустите женщину с ребенком"
Автор книги: Ирина Лобановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
13
Мать тревожилась и надоедливо приставала к Виталию с вопросами о пропавшем Алешке. Словно это ее родной внук. Одно хорошо: сменила тему и перестала донимать Виталия бесконечными допросами с пристрастием о причинах его скоропалительного и неожиданного для всех – и для него самого в том числе! – развода. Ей тоже, как и Воздвиженскому, казалось, будто Кристина и Виталий созданы друг для друга, – родились на свет исключительно ради того, чтобы соединиться счастливым семейным союзом и прожить жизнь вместе, обожая друг друга.
– Что же случилось?.. – бормотала мать, растерянно шлепая мягкими тапочками по квартире и рассеянно, бездумно, автоматически переставляя с место на места статуэтки и вазочки. – Жили себе люди, жили, все шло хорошо да ладно… И вот на тебе… Пожалуйста… Развод… Девочка без отца… Такая хорошая, добрая девочка… Не понимаю, что это вдруг случилось…
Виталий предпочитал ее размышления и сетования не слышать. Теперь жалобы в пространство изменились тематически и приобрели новую окраску.
– Как это – красть детей?.. – бормотала мать. – До чего люди дошли, до чего докатились… Ребенка, маленького, невинного, слабого – и украсть?.. Что же это за души такие у людей? Где же у них совесть?
Иногда мать уставала беседовать сама с собой и обращалась напрямую к сыну:
– Виталик, а что тебе сказали друзья отца?
– Обещали помочь, я ведь тебе говорил. Ищут… – флегматично отзывался Виталий.
– Они обязательно найдут мальчика! – однажды воодушевилась мать. – Ты молодец, что сразу обратился к ним! Они всю жизнь помогали нам, тебе и мне, значит, помогут и теперь! Кто же, если не они…
Виталий хмыкнул:
– Твоя правда! К кому здесь и обращаться с просьбой о помощи, как не к ним!.. Парадокс! Истина жизни! Простая, как зимний снег! Подождем от них известий… Говорят, все приходит к тому, кто умеет ждать. – Мать скорбно вздохнула. – Ты сразу найди меня, если они объявятся, – попросил Виталий. – Звони на кафедру, проси, чтобы мне передали… В общем, не медли. А то Кристина совсем завяла. Боюсь, заболеет.
– Сынок… – неуверенно начала мать, – ты столько о ней проявляешь заботы, так часто ее вспоминаешь…
– Все, мать, хватит, – прервал ее Виталий. – Я понял. Сейчас опять начнешь ныть насчет нашего возможного примирения. Не надо, не трудись! Это нереально! И кроме тебя и ее родителей, скажем прямо, никто об этом не мечтает. А вас троих, конечно, слишком мало для счастливого воссоединения супругов и безоблачной семейной жизни. И вообще на свете всегда была, есть и будет своя законная пора самообольщений. Но всякий самообман должен иметь свой четко ограниченный срок. Иначе он станет вредным. Для всех. И прежде всего, для тех, кто долго тешится пустыми иллюзиями.
Через несколько дней позвонил Георгий. Он постарел за прошедшее время, и голос стал звучать несколько иначе – глуше, почти по-стариковски. Но сдаваться возрасту Георгий, судя по всему, упрямо не собирался. Люди стареют, когда этого хотят и перестают сопротивляться силе времени. А оно далеко не так всемогуще, как принято думать и как уверены многие.
– Кажется, мы нашли мальчика, – сообщил Георгий, поздоровавшись. – Нужна еще одна его фотография. Для проверки, на всякий случай. Вдруг мы ошибаемся, и это не он… Найди поскорее и получше качеством.
– Сделаю моментально! – откликнулся Виталий. – А где и у кого оказался Алешка? Он здоров? Его кормят?
– Мальчик в полном порядке, – отозвался Георгий. – Живет в хороших условиях, с неплохими людьми, хорошо ест и нормально спит. В тепле и уюте. Вообще мы пока не догадались и не выяснили, кому и зачем понадобилось его украсть. А вот где он и кто люди, у кого он живет, я пока тебе, извини, не скажу. Рано. Мы узнали о них далеко не все. И возможна ошибка – вдруг не тот мальчик?.. Да и спугнуть преступников боимся. Один просчет может нам дорого обойтись, и мы снова потеряем след ребенка.
– Вы ведете расследование прямо как настоящие сыщики! – восхитился Виталий. – Лубянка отдыхает!
– А она вечно отдыхает рядом с нами! – без ложной скромности согласился Георгий. – Хотя, по-моему, если у тебя голова на плечах, пусть она и работает! Иначе зачем тебе котелок? У нас приходится доказывать многие очевидные вещи. И все законное обставляется всяческими трудностями. Словно специально для того, чтобы люди действовали незаконно. И вы бы искали мальчика до его совершеннолетия, если бы обратились за помощью в милицию.
– Вообще-то Кристина туда обратилась… – признался Виталий.
– Ну-ну? – живо заинтересовался Георгий. – Каковы успехи?
– Никаких, – откликнулся Виталий. – Ищут… Делают все, что могут. Но могут чересчур мало. Или нет желания. Хотя мой бывший тесть отваливает эмвэдэшникам здоровенные куски. Денег хватает… Вот только ребенка как не было, так и нет.
Георгий довольно засмеялся:
– Я так и думал! Скажи Геннадию Петровичу, чтобы перестал прикармливать из своих рук дураков и бездельников! Чем меньше люди делают, тем меньше им надо делать. Пусть лучше академик хранит деньги в Сбербанке! Желательно в государственном.
– Он именно там их и хранит, – отозвался удивленный Виталий, впервые услышавший о том, что Георгию знакомо имя Воздвиженского, а возможно, и он сам. – А откуда вы знаете моего бывшего тестя?
Георгий вновь засмеялся:
– Для тебя – бывший тесть, а для нас – старый и хороший знакомый! Ты что думаешь, случайно попал к нему после института? Нет, дорогой, мы эту случайность хорошо продумали! Подготовили и организовали.
– Вот оно что… – пробормотал ошарашенный Виталий. – А я-то дурак…
– И верно, дурачок! – охотно подтвердил Георгий. – Помнишь, я уже когда-то уверял тебя, что без нашей помощи ты и шагу не ступишь? Так оно и вышло. Но зачем тебе знать обо всех наших делах? Их слишком много. Позвони матери мальчика, успокой. Но больших надежд пока не давай, вдруг мы промахнулись… Предупреди. И возьми фотографию.
Виталий тотчас позвонил Кристине и, стараясь не слишком обнадеживать, изложил суть. Она, кажется, даже перестала дышать.
– Эй, ты там жива?.. – забеспокоился Виталий. – Подай голос! Я, конечно, тоже побаиваюсь ошибки и ложного следа. Только почему-то доверяю этим ребятам. Что теперь делать, крепись… Подождем еще немного.
Знала бы Кристина об этой необъяснимости его доверия… Но она ничего не спрашивала о неожиданных помощниках, не допытывалась кто, откуда и почему… Ей было, в сущности, все равно, лишь бы нашли Алешку.
– Ищи фотографию! – подытожил разговор Виталий. – Я приеду через час-полтора. Все-таки мой внутренний голос подсказывает, что они нашли именно твоего пацаненка. И он здоров. Значит, довольно скоро ты его увидишь… Не реви, а иди перебирать семейные альбомы!
Виталий повесил трубку, а зареванная Кристина поплелась искать еще один снимок сына. Ворошить фотографии ей было слишком тяжело, невыносимо. И она со времени пропажи Алеши – а миновало уже четыре месяца – старалась альбомы не открывать. Ту, первую фотографию Виталию дала Маша. Сейчас Кристина со страхом открыла альбом, бережно хранивший снимки сына…
Вот Алешка совсем маленький, грудной, на руках у Кристины… Вот в коляске, смеющийся и чем-то перемазанный… Кажется, кефиром, который он очень любил… Вот на руках у сияющего Егора…
Кристина отодвинула альбом в сторону и задумалась.
Интересно, сколько может ошибаться человек за всю жизнь? Сколько совершить ошибок? Бесчисленное количество, счету и анализу не поддающееся… Но ведь в тот момент, осенью в Москве, она почему-то была убеждена, что любит Егора, а он ее, что она наконец-то нашла свою судьбу, счастье, новую семью…
Только есть чувства, которые нельзя имитировать, иначе получается фарс. Любовь прежде всего.
Она тогда не подозревала о многих простейших истинах. Например, о том, что нередко сегодня человек ищет и любит то, что уже завтра начнет проклинать и ненавидеть. Сегодня он мечтает о том и жадно добивается того, чего завтра будет отчаянно избегать. Она не догадывалась, что вскоре ее станет ужасать одна лишь мысль о человеке, жить с которым она так стремилась… А ведь он не сделал ей ничего дурного. Просто вступил в силу суровый и непреложный закон жизни, увы, неизвестный Кристине: то, что вчера казалось великим и важным, страшно необходимым, сегодня становится ничтожным и смешным. А то, чего ты хотел вчера, сегодня не желаешь совершенно. И вчерашний друг – сегодня враг…
Почему ей втемяшилось в голову выйти за Егора?.. После ее неразумного решения – как отец противился ему! – все и началось…
Кристина опять разревелась.
Приехал Виталий. Решительно отобрал у нее альбом, выбрал подходящую фотографию и велел умыться и высморкаться.
– Видок у тебя, как у алкоголички с перепоя! Надо снова натравить на тебя академика! Пусть воздействует!
– Папа ничего не может со мной поделать, – пролепетала Кристина. – Да и что тут сделаешь?..
Виталий покосился на нее:
– Да, с Ильичем ему куда проще… Нет, я все-таки не понимаю, почему ты так неожиданно распрощалась со своим мужем! Этот урод имел все основания на победу. Сапог сапогом… Твой папаня помог вам с Германией, потом запросто добился для твоего танка генеральского звания…
– Он не танкист, а общевойсковик, – пробормотала Кристина.
– Какая разница? – отмахнулся Виталий. – Военный есть военный, в коже и броне. Жизнь по приказу! Поэтому зачем воякам ум?
– Да на разум не рассчитано выполнение почти любых должностных обязанностей! – огрызнулась Кристина.
– Хотя какая это сегодня армия?.. Сплошной развал! – проигнорировал замечание бывшей жены Виталий. – Теперь в лучшем случае наши федеральные войска могут только найти очередную могилу неизвестного боевика. Но, как видишь, на каждый танк, вроде твоего муженька-генерала, находится своя граната. И что же оказалось ею в данном конкретном случае? То есть кто? Поделись, дело прошлое…
– Егор очень переживал из-за развала армии, – пролепетала Кристина и снова заплакала. – Он без нее жить не мог…
Виталий с досадой махнул рукой. И начал произносить новую речь. На сей раз о любви. Тема высокая и неисчерпаемая.
– Ты должна себе усвоить, – упоенно заговорил он, – что не стать любимой – это всего-навсего простая неудача, каких много. Настоящее несчастье – не любить. Подлинная любовь живет в том, кто любит, а не в том, кого любят. Это ясно. Ценность любви определяется достоинствами любящего.
Целый научный трактат… Началось… Теперь рассуждений хватит на целый вечер.
– А оба, по-твоему, любить не могут? – вытерев слезы, недобро поинтересовалась Кристина.
– Тоже редкость, – заявил Виталий. – Хотя бывает… А редкость потому, что любовь – всего-навсего случайность в жизни. Но такая случайность возможна лишь для незаурядной души. Я уже как-то говорил тебе об этой высокой миссии избранничества. Подняться ввысь способны немногие. А простые смертные не годятся ни на что дельное, поскольку не умеют ни страдать, ни быть счастливыми. Они не в силах хранить в себе глубокие чувства и переживания. Не в чем! Не хватает бездны, где страсти понемногу отстаиваются и превращаются в прочную основу жизни.
– Страсти – основа? – иронически усмехнулась Кристина. – Это что-то новенькое… Страсти почти всегда излечиваются. А если уж никак не поддаются лечению обстоятельствами, то заканчиваются не свадьбой. А счастливый человек – чаще всего человек ограниченный. Ему от жизни мало надо.
– Я ничего не говорил о свадьбе. – Виталий пожал плечами. – При чем тут она? Как все женщины обожают это слово! И не желают понимать, что это не хеппи-энд, а часто серьезное испытание, ломающее судьбы! И счастье я рассматриваю не так, как ты. Впрочем, оно для всех таит в себе очень разный смысл. Я воспринимаю его как умение находить радости в малом. Во всем вокруг себя. А ты ищешь счастье в примитивности души и эмоциональной ограниченности.
– Ты совсем как папа, – пробубнила Кристина. – Он думает и говорит почти то же самое… Не случайно он так тебя любит.
Виталий самодовольно улыбнулся:
– Так кто же он, таинственный незнакомец, сумевший, наконец, пленить твое рассеянное сердце? И развести тебя с твоим танком?
– Высокопарно… – прошептала Кристина. – Ты уверен, что такой человек был? Что он существует?
Виталий хмыкнул:
– Я не первый день живу на земле. Знаю тебя и немного изучил жизнь, которая по определению не может быть безупречной. Потому что если бы на земле все устроилось вдруг идеально, то исчезло бы все совершенное и превосходное. Не с чем сравнивать. Обычная философия. А человеческое тело со своими законами часто куда проницательнее души. И человек нередко гораздо правильнее мыслит позвоночником, ногами и желудком, чем головой. Ты влюбилась по-настоящему! Впервые. И все сломалось раз и навсегда… Кристина молчала. Виталий угадал.
– Любовь – это такая книжка, – изрек он, еще не навыступавшись, – которую всякий сам сочиняет в свое удовольствие. А автор всегда оригинален. Потому что любить – значит выдумывать то, чего нет на самом деле. Любовные фантазии и бред… А люди таковы, какими мы хотим их видеть. Поэтому ты так больно облажалась со своим танком. И вообще ты еще не попадала ни в какие изломы. Пропажа Алешки – это первый…
И снова он прав.
– Ну что ты знаешь обо мне? – пробурчала Кристина, защищаясь.
Виталий усмехался. Словно отлично представлял себе, как Кристина пыталась сочинить слишком серьезную и сложную для нее книжку. Хотя на самом деле все сочинилось само собой, без ее воли и всякого вмешательства…
14
Они встретились на остановке. Именно в тот раз, когда Алешка требовал пропустить женщину с ребенком. Незнакомый человек догнал Кристину, уже выбравшуюся из автобуса. Высокий, ловкий, с беспорядочными, но явно продуманными в своем хаосе довольно длинными, чуть рыжеватыми волосами, волнующимися надо лбом. Модная легкая небритость…
Незнакомец заторопился вслед за Кристиной. Ей показалось, что ему нелегко идти, он, кажется, хромал… Или почудилось?.. Она присмотрелась повнимательнее. Нет, все-таки немного припадает на левую ногу.
Он заговорил по-немецки, но Кристина тотчас услышала его акцент и поняла, что он не немец.
– Две секундочки, извините, – начал он. – Вы живете в военном городке? Я видел вас там…
Кристина остановилась. Алешка рассматривал длинного типа с большим интересом – мальчик любил новые лица и характеры. В детстве часто кажется, что именно неизвестный, недавно появившийся человек – огромная и прекрасная тайна, несущая в себе не просто новое, но обязательно замечательное, прекрасное, волшебное.
– Вы русский? – спросила Кристина.
Незнакомец улыбнулся. Вот кому удивительно шла улыбка… Наверное, он бы сразу понравился ее отцу.
– Как ни стараюсь, – произнес он уже по-русски, – никак не получается сойти за настоящего Ганса. Выдает акцент. Правильно?
Кристина кивнула:
– А вы были в нашем городке?
– Как-то заходил, – уклончиво отозвался он. – Я юрист. Понадобилась консультация… У меня довольно неплохая практика.
– Хотите остаться в Германии? Незнакомец пожал плечами:
– Приехал, обосновался… Так вышло. Вроде закрепился. Чудненько… Дальше как получится. Мне надо залечить зуб. Стал болеть.
– Не лгите! – сурово буркнула Кристина и мельком оглядела свои все еще красивые ноги. – Ваши зубы здесь ни при чем! Все-то вы про меня знаете! Взялись окучивать?
Это было любимым словом Маши.
– Так вышло! – повторил он и вновь улыбнулся.
Его улыбка казалась удивительной. Кристина еще никогда не встречалась с такой. Она словно заслоняла собой, закрывала все остальное: его глаза, нос, волосы, лоб, рост и плечи, его всего, – и становилась самой главной, незаменимой, будто мужчина представлял собой эту одну-единственную улыбку, был ее олицетворением и воплощением.
– Вас зовут Кристина, я слышал. А это ваш сын Алеша. А я – Борис Недоспасов.
– Забавная у вас фамилия, – задумчиво произнесла Кристина. – Хотели кого-то спасти и не сумели… Увы, увы…
– Да, – очень серьезно кивнул он и перестал улыбаться. – Так получилось… Это по жизни.
– Что по жизни? – не поняла Кристина. – А ведь и генерал Нобиле – тоже по сути такой же Недоспасов.
– Я не генерал, – печально сказал Борис. – Это ваш муж…
И это ему уже известно…
– Я всего-навсего бессовестный адвокат.
– Почему же бессовестный? Проявление самокритики?
Алешке стало скучно, и он потихоньку отправился в садик по соседству нюхать цветы.
– Какая там самокритика! Особенность профессии. Адвокат будет защищать любого, если получит за работу жирный куш. Точно так же прокурор обвинит кого угодно и судья засудит всякого. В две секундочки. Вообще ни один человек не борется против свободы, зато отлично сражается против свободы других. Говорят, якобы в чужом деле каждый любит справедливость. Дичь! Общее заблуждение! Один мой юный знакомый, тоже окончивший юрфак МГУ, заявил, что меняет профессию – пойдет в менеджеры. Я поинтересовался, с чего бы это. А он спокойно и деловито, как говорят «у нас в магазине не продают молоко», объяснил: «Юристы в рай не попадут».
– Всего-навсего? – усмехнулась Кристина. Борис взглянул на нее недоуменно:
– Вам этого мало? Странная вы женщина… Вы что же, не верите в Бога? Ему верит множество людей, но очень немногим, избранным верит Он сам. Когда-то я мечтал стать таким. Не получилось…
Кристина поспешила уйти от обсуждения скользкой темы. От атеизма она вроде бы отказалась, но до подлинной веры так и не добралась.
– Так, значит, в рай не попадут все без исключения юристы?
– Конечно, – кивнул Борис. – И адвокаты, и прокуроры, и судьи.
– А нотариусы? Они ведь тоже юристы!
– Нотариусы могут проскользнуть. Но только они одни.
– А вы надеетесь попасть в рай? Борис вздохнул:
– Нет, не очень. Даже вообще не надеюсь. Так, дохлая иллюзия… Я слишком редко делал то, что не следовало, но, к сожалению, еще реже то, что надо. Только нельзя много раз купаться в одной купели. Вода становится грязной… Я ведь уже признался вам, что никого не мог и не могу спасти…
– Если это касается подследственных, то адвокат из вас никудышный.
– Их как раз меньше всего. Я говорю о близких мне людях.
– А их часто приходится спасать? Странные у вас родственники и друзья…
– Самые обычные, – пробормотал Борис. – Один из них мне как-то сказал: «Я не люблю судей. Пусть законных. Все равно не люблю. В любом случае они – судят». А все топчущие землю всегда готовы лишь к двум деяниям: судить и блудить. И первое дельце куда легче, потому что можно не слишком бояться неудачи. – Он вновь улыбнулся. – Вообще люди спешат осудить рядом живущего, чтобы самим не подвергнуться осуждению. И каждый убежден, довольно наивно, но твердо, что именно он абсолютно чист перед Господом. Такая уверенность живет в тайниках любой души. А что думаете об этом вы?
Кристина пожала плечами. Чудаковатый малый… С ходу затеял на улице философскую дискуссию о грехах с незнакомой женщиной…
– Я о таких вещах просто никогда не задумывалась. Алеша, иди сюда! А как тогда насчет журналистов?
Сын прибежал, и Кристина взяла его за руку.
– Что насчет журналистов? – не понял Борис.
– Они ведь тоже берут на себя смелость осуждать и выносить общественные приговоры на страницах газет и журналов. Это как?
Борис усмехнулся:
– Интересное кино… Ну надо же… Мне папарацци не приходили в голову. Вы сообразительная. Отлично ориентируетесь в теме. Вот и славненько… Но ведь у корреспондентов все-таки не тюрьма, не колония…
– Публичный суд и мнение общественности иногда пострашнее колонии, – заметила Кристина. – И потом, преступление всегда находит себе защитников, и немало, а невиновность – лишь иногда, и то случайно. Потому, наверное, что виновные проявляют наглость, смелость и гордость, а невиновные стыдятся и смущаются доказывать очевидное. Труднее всего оправдаться невиновному… Вы извините, но нам пора. У сына время обеда. Да и вообще… Я не очень поняла, чего вы все-таки хотите. Обсуждать со мной дальше тему суда? Но я здесь не специалист. А если по поводу зуба, пожалуйста, я посмотрю… Например, завтра утром.
– Зачем вы обманываете себя? – вдруг резковато спросил Борис.
Кристина вспыхнула и хотела надерзить, но сдержалась.
– Вы знаете, что такое византийская политика? – спросил странный тип. – Это когда думают одно, говорят другое, а делают третье. Как сейчас мы с вами. Вы все отлично поняли. И зуб действительно ни причем. Но я приду к вам завтра утром. Обязательно. До свидания. – Он пошел назад, к остановке.
Кристина пристально смотрела ему вслед. Мужчина шел припадая на левую ногу. До колена ее заменял протез.
Зачем они тогда полезли в горы?
Маршрут якобы разработал и продумал он, Борис. Да какой там маршрут… Ничего подобного он не разрабатывал, не собирался и не мог. Так, прогулка с подъемом… Ерунда… Он по молодости, по глупости, по своему обычному нахальству и беспечности – а этого добра у него было всегда немерено – не посоветовался с опытными людьми, не поговорил толком со спасателями. И они, почти половина их курса, ломанулась на Домбай, в горы, просто от избытка юных сил, которых пока девать вроде некуда. От дури, от радости, что третья сессия в их жизни позади, а впереди – сплошные праздники да удовольствия…
Ушли втихаря, никого не предупредив. Больно слепящий солнечный масленичный блин пообещал замечательный день. Безмолвно застывшие горы, засыпанные снегами, вырисовывались в вышине простыми, доступными и приветливыми, как холмы Подмосковья.
Борис шел позади всех. Он взял на себя ответственность за поход, за его организацию и успешное проведение. Цепочка студентов плавно растянулась резиновой лентой, медленно поднимаясь все выше и выше. Они толком не подготовились ни к чему: не прихватили достаточно теплой одежды, не запаслись консервами и водой… Рассчитывали погулять и к вечеру спуститься в лагерь.
Леня Рубан маячил впереди Бориса. Они дружили с первого курса. А ОйСвета, конечно, сразу умчалась куда-то вперед. И оба они сосредоточенно, пытаясь скрыть друг от друга свою внимательность и пристрастие, напряженно следили за ее маленькой худой фигуркой, мелькающей зеленым пятном лыжного комбинезона на пронзительно белом снегу.
Эту вертлявую, от волнения взлохмаченную светловолосую девчонку Борис приметил на первом же вступительном экзамене. Она сидела довольно далеко от него, на другом конце аудитории, и постоянно ерзала на месте, то оглядываясь, то нервно поправляя кофточку, то одергивая юбку. Потом, приступив к сочинению, девочка внимательно, нахмурив брови, перечитывала каждую фразу или абзац и, в соответствии с написанным, либо морщилась и гримасничала, либо довольно хлопала в ладоши, взмахивала руками и подпрыгивала на стуле. Волосы разлетались лохматой гривой, соседи недовольно переглядывались.
Наконец преподавателям это прыганье на месте надоело. Один из них, солидный дядечка с треугольной ухоженной бородкой, подошел к девочке и громогласно, на всю аудиторию, пригрозил:
– Если вы и дальше будете так себя вести, вам придется покинуть аудиторию! Навсегда!
Но девочка оказалась зубастой. Интересное кино, подумал Борис.
– А так – это как? – тоже громко спросила она. – Я не понимаю!
– Вы без конца крутитесь, шумите и нарушаете порядок на экзамене! – сурово объяснил дядечка.
– Ничего я не нарушаю! – насупившись, отрезала девушка с характером. – Я не списываю, не болтаю и не подсказываю! А в каких инструкциях о проведении вступительных экзаменов сказано, что человек не может подскакивать на стуле и хлопать в ладоши?!
Дядечка и другие экзаменаторы обозлились. Бородач заорал в ярости:
– На экзамене должна быть гробовая тишина! Вам понятно?! Ти-ши-на!!
Никто уже ничего не писал. Все отложили ручки и прислушивались к скандалу, ожидая, чем закончится дело и когда же, наконец, строптивую абитуриентку выведут вон. Ей не сочувствовал ни один поступающий и вникать в ее эмоциональные всплески и настроения никто не желал. Девочка действительно многим мешала сосредоточиться.
Кроме того, одной претенденткой на заветные места юрфака станет меньше… Человек в человеке прежде всего видит неприятеля, с которым надобно драться, лукавить, и спешит его победить, пока враг не перешел в наступление. Тем более на вступительных экзаменах в университет, где противник – каждый сидящий рядом.
Рыжеватый, чем-то отдаленно смахивающий на Бориса юноша поспешно поднялся со стула недалеко от девочки.
– Простите ее, пожалуйста! Она не нарочно! Она всегда так прыгает. Автоматически. Мы с ней учились в одном классе. Она больше не будет. – И, уловив насмешку и недоверие в глазах преподавателей, торопливо добавил: – Она постарается… – Парень повернулся к девочке, смотревшей на него недовольно и даже сердито, и погрозил ей пальцем: – Ой, Света!
Значит, ее зовут «ОйСвета», подумал Борис.
Чудненько…
Девочка пренебрежительно скривилась, махнула, рукой и тоже встала.
– Я постараюсь… – послушно, но с очевидной неохотой, через силу повторила она вслед за своим заступником и одноклассником.
Экзаменатор с бородкой смягчился:
– Хорошо, садитесь и пишите! Времени осталось не так уж много.
Абитуриенты схватились за ручки и продолжили свои творения о Наташе Ростовой или классовой борьбе в романе «Поднятая целина». Третью тему, свободную, касающуюся их будущей профессии, выбрали немногие. Побоялись написать не то и не так.
После экзамена Борис нарочно задержался – якобы завязать шнурок на ботинке – возле рыженького парня и возбужденной ОйСветы. Они стояли возле доски объявлений и яростно ругались.
– Кто тебя просил вмешиваться?! Тебе не сиделось на стуле?! – бесилась и почти готовилась лопнуть от злости беленькая девочка. – Нечего лезть не в свое дело! Спаситель нашелся! Защитник! Они все равно не могли меня выставить! Не имели права!
Он влюблен в нее, подумал Борька. Интересное кино… А она в него?..
– Ой, Света! – снисходительно и сострадательно вздохнул паренек. – Ну что ты несешь? Не имели права… Будущий юрист, то бишь правовед, должен представлять, что сами по себе наши права – простая условность! И поэтому они нарушаются на каждом шагу. Тебе очень хотелось вылететь отсюда сразу, прямо с первого экзамена?
Но ОйСвета раскалилась, как утюг, включенный и забытый заболтавшейся по телефону рассеянной хозяйкой.
– А тебе очень хотелось продемонстрировать на новеньких наши отношения?! Именно эту деталь?!
Отношения? – задумался Борис. Кажется, он опоздал… Жаль… Или можно попробовать вмешаться?..
– Ты мечтал прямо-таки подчеркнуть их красной ручкой, выделить жирно-жирно, чтобы все это видели и запомнили?! Да?! – орала девочка, не обращая внимания на невольных слушателей и зрителей, проходящих мимо. – И чтобы я в который раз поняла, что ты всегда рядом, всегда примчишься мне на выручку, всегда готов меня спасти и мне помочь?! Так?!
Рыженький мальчик махнул рукой и пошел по коридору. Борька догнал его.
– Познакомимся! – предложил он. – Надеюсь, будем вместе учиться… Ты москвич?
Паренек кивнул. Несмотря на недавний скандал с любимой, он выглядел довольно спокойным и доброжелательным. Спор не испортил ему настроения. Или он так хорошо владел собой.
– Леонид Рубан, – представился мальчик. – А ты приезжий?
– Нет, тоже здешний. Борис Недоспасов. Ты где живешь?
По дороге домой в метро – им оказалось почти по пути – они успели обсудить многое, кроме самого главного, о чем строго умалчивалось.
Беленькая девочка ОйСвета пока оставалась темой неприкасаемой и свободной, никем не затронутой. Как на сочинении.
