Текст книги "Вернуться до катастрофы (СИ)"

Автор книги: Ирина Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Малец, вылазь! – позвал старик.

Васька послушно вышел из дупла. Далеко на севере сияла снежно-алмазная в лучах солнца вершина. Та самая, которую Васька сфотографировал новым смартфоном.

– Как звать-то тебя? Али ты немой?

– Васька.

– О, знать, не немой. Уже хорошо. А я Никодим из монастыря. Знаешь про наш монастырь?

Васька отрицательно покачал головой. Он разглядывал ветхую, местами в заплатах, рясу монаха.

– Так откудова ты?

– Из Первомайского.

– Не знаю такого. Это деревня? – расспрашивал монах.

– Да, село. Городского типа.

– А, ну если городского! Куда ты теперь? – Старик оперся спиной о скалу за деревом и придирчиво рассматривал Ваську.

– Домой, здесь минут двадцать идти.

– Что-то ты путаешь, парень. В двадцати минутах ничего нет – вон там, за мостками - часа два пути и монастырь. А тут...

– А мне направо, за склон горы.

– Там развалины. Пойдем-ка вместе.

Старик никак не хотел отпускать Ваську. Монах поднял огромный мешок и, поморщившись, закинул его на спину. Васька догадался, что лямки мешка натерли старику спину и плечи. Он пошел вперед, но не по тропе, а наверх по пологому склону, низко наклоняясь под давящей на него тяжестью. Васька смотрел вслед и не двигался. Старик оглянулся, позвал:

– Давай, здесь сверху все видно.

Васька быстро догнал монаха. Со склона открылся великолепный вид на горные хребты, но деревни не было. Васька различил несколько остовов домов, густо поросших кустарником. У него закружилась голова, и он мягко опустился на траву. Когда Васька очнулся, то ощутил легкое покачивание. Подняв голову, увидел внизу бурлящий поток. Старик монах нес его по шаткому навесному мосту, перекинув, как тюк, через плечо. Бревна скрипели, ветер раскачивал мост. Васька зажмурился.

– Очнулся, малец, – монах почувствовал, как сжался Васька, – не боись! Донесу.

На спине у монаха так и висел мешок. Перейдя через мост, монах поставил Ваську на землю. У того все еще кружилась голова.

– Пойдем. В монастыре у нас настоятель, знаешь, голова та еще! Он все знает. Точно. Он даже о компьютерах слышал. Так что сейчас разберемся. И кто ты, и как тебе помочь, – Никодим легонько подтолкнул Ваську вперед. – Иди прямо по тропинке. Чтобы я видел.

Васька чуть осмелел, спросил:

– Может, я помогу? Тяжело ведь вам, я вижу.

Старик остановился, достал из мешка две сырных головы, передал Ваське, сказал:

– Возьми под руки. И не так тяжело будет, и мне помощь.

Они прошли еще немного, пока их глазам не открылись старинные стены монастыря. Васька едва не задохнулся, узнав тот самый монастырь, куда они с матерью совершали паломничество несколько лет назад.

Двухэтажное здание монастыря так же белено, как тогда. Крыша покрашена в зеленый цвет. Склон горы, к которому прилепился монастырь, зеленел густым лесом, совсем рядом со стенами Васька рассмотрел тщательно возделываемые делянки с какой-то растительностью. Подходя ближе, он узнал кочаны капусты, высаженные ровными рядками, морковь, даже петрушка с укропом здесь росли. На делянках работали, пропалывая, несколько мужиков и баб в обычной одежде.

Никодим провел рукой по Васькиной спине. Васька вопросительно взглянул на него.

– У тебя нет крыльев, – задумчиво произнес Никодим.

– Конечно, нет, – Васька даже засмеялся, – я же не птица.

Только тут Васька обратил внимание на странную сутулость работающих на делянках людей. Да и Никодим сутулился, будто горб у него за спиной.

– Кто же ты есть, Васька? – спросил Никодим. – Хотя, ладно. Пойдем к настоятелю.

Подходя ближе к делянкам, Никодим то и дело вскидывал в приветствии руку, отвечая на крики работающих.

– Привет, Никодим! Как добрался? – раздавалось то тут, то там. – С уловом пришел или как? А что это за мальчонка с тобой?

– Разберемся, – отвечал старый монах, – с уловом, конечно!

Васька видел, что приходу Никодима рады. И чувствовал, что тот его не бросит, защитит, если что случится. Васька ступил на знакомые, мощеные тесанным камнем, монастырские дорожки с легким трепетом. Он узнавал и не узнавал двор. Росшие вдоль дорожек кипарисы казались слишком высокими, розовые кусты – слишком буйными. В тоже время стены монастырских зданий не изменились. В храме распахнуты двери, в трапезную – закрыты. Васька оглядывался по сторонам. Тогда во дворе монастыря обитало несколько собак. Васька с одной подружился. Он искал ее взглядом, но не увидел.

Никодим посадил Ваську под раскидистым старым дубом, положил около его ног мешок, велел ждать и скрылся за одной из дверей трапезной. На некотором расстоянии от Васьки собралась ватага мальчишек. Они разглядывали Ваську с живым интересом. Вот тут и Васька заметил нечто, заставившее его задохнуться. Он увидел крылья! Мальчишки взлетали периодически, очерчивали над Васькой круги и опускались на землю. Близко подлететь не отважился ни один. Васька слышал обрывки разговоров:

– Бескрылый совсем! – сообщил один.

– Даже прорезей в рубахе нет, – вторил другой.

– Мутант, наверное, – решил третий.

Васька чувствовал, как приливает и отливает кровь от лица под их взглядами. У него стали мокрыми ладони. Когда же увидел летящих девчонок, едва не упал в обморок, от которого его спас вернувшийся с молодым монахом Никодим.

– Васька, ты сейчас пойдешь к настоятелю. Вот этот парнишка проведет, Максом его кличут. Я сыры отнесу на кухню пока, потом приду за тобой. Пока погостюешь в моей келье. Места хватит.

Васька, непрерывно оглядываясь, пошел за молодым монахом к двери, за которую ходил Никодим. Тот вдруг оглянулся и крикнул:

– И не боись, слышь, Васька, не боись! Не обидим!

Монах оставил Ваську в огромной комнате, посередине которой от стены до стены тянулся деревянный стол. Вдоль стола – длинные скамьи. По стенам развешаны картины. Некоторые совсем не церковного содержания, что Ваську очень удивило. Здесь собраны и пейзажи, и натюрморты, и портреты; картины, писанные маслом и акварелью, а еще гравюры. Все в рамках, некоторые под стеклами. Над столом – огромная люстра со множеством хрустальных подвесок. Васька сидел на краешке скамьи, и ладони его вдруг снова покрылись липким потом. Он увидел картину, изображавшую дымящиеся развалины родного села. Снова закружилась голова, и предательски похолодело внутри.

Со скрипом открылась дверь, и к Ваське вышел монах:

– Пойдем, парень. Настоятель тебя примет в своих покоях, – позвал он.

Они прошли через анфиладу комнат, где занимались самыми разными делами дети. В одной царила тишина, ребята лет пятнадцати скрипели перьевыми ручками, что-то старательно выписывая в тетради из открытых книг, в другой – решали задачи, в третьей – пели. Васька догадался, что это школа.

Покои настоятеля напомнили обыкновенную комнату. С круглым столом посередине, с вереницей стульев вдоль стен. Он такое видел где-то в кино. Над столом висел желтый абажур. Настоятель, седой мужчина в черных одеждах, сидел около окна в кресле с толстенной книгой в руках. Напротив стоял стул.

– Здрасте, – робко сказал Васька.

– Здравствуй, гость, проходи, – настоятель показал на стул, – садись, рассказывай.

Васька сел на краешек, скрестив ноги и сложив на коленях руки.

– Что ж ты такой робкий?

Васька пожал плечами.

– Откуда ты?

– Из Первомайского, – настоятель молчал, и Васька продолжил: – Там картина есть. Развалины и они дымятся. Это мое село.

– Так, так... А покушать ты не хочешь? – спросил настоятель, взмахнул рукой, призывая подойти монаха. – Макс, покормите мальчика, а ко мне пришлите Никодима.

Монах поклонился, взял Ваську за руку и повел из комнаты.

– На кухне покормите, не ждите общий обед, – сказал вслед настоятель.

***

Никодим постучал в дверь и вошел сразу. Настоятель смотрел в окно. Ветер гнул книзу старую яблоню под окном, солнце высветило зеленый склон горы напротив. Пахло спелыми яблоками и скошенной травой.

– Я пришел.

– Слышу, – настоятель помолчал, спросил: – Ты говоришь, в дупле нашел мальчика?

– Да, в дупле бука. Того самого, что завален камнями, говорят, с самой катастрофы.

– Не знаю, – настоятель развернулся, – странно как-то. Совсем странно. И без крыльев.

– Да, без крыльев, – Никодим беспокойно перетаптывался в дверях.

– Я получил весточку из города. Градоначальник пишет, там плохо все. Люди пропадают. В основном дети. Взрослые умирают при странных обстоятельствах. Имущество свое завещают Аглае. Помнишь ее?

– Помню, девочка с изуродованным лицом. Она училась у нас несколько лет, потом сбежала.

– Градоначальник подозревает, что Аглая виновата в этих смертях и пропажах людей.

– Надо следить за ней.

– Следит. Но не очень удачно. Говорит, что та близко посторонних не подпускает. Да и сам он приболел.

– Градоначальник?

Настоятель кивнул.

– Слухи ходят про бескрылую девочку лет пятнадцати. Там девочка, здесь мальчик.

– Так что с мальчонкой-то? – Никодим нервно переминался с ноги на ногу.

– Забирай к себе, как и просил. Головой за него отвечаешь.

– Пойду я, чай. И я устал, и мальчонку надо устроить.

Настоятель махнул рукой, отпуская Никодима, и пробормотал себе под нос:

– Там – девочка, здесь – мальчик. Бескрылые. Что же это?

Никодим провел Ваську через монастырский двор к келейному зданию. Келья Никодима состояла из двух смежных комнат. В одной – большой стол и четыре стула, во второй – кровать, иконостас на стене, под ним коврик.

– Располагайся, Васька, – велел Никодим и вышел.

Ваське особенно нечем было располагаться. Сначала он сел в уголочке, почти у входа, но Никодим все не возвращался. Васька подошел к окну. По двору слонялись несколько мальчишек его возраста, изредка поглядывая на окна Никодима. Напротив, за забором, виднелся густо поросший лесом склон горы. Васька заметил поляну, а на ней белые комочки: отара овец. Рядом с каменным высоким забором цвела ленкоранская акация. Васька вспомнил маму и всхлипнул – эти деревья она выращивала вокруг дома в Первомайском. Всплыла в памяти картина в огромной трапезной, и то, что ему показал Никодим – поросшие густо кустарником развалины родного села. Вместить в себя все увиденное Васька никак не мог. Мальчишки под окном свистели, показывали знаками, чтобы он вышел. Один даже прокричал:

– Бескрылый, выходи!

Но тут появился Никодим со спинками от кровати, еще двое молодых монахов несли сзади ржавую, прогнутую сетку. Мальчишки прыснули в разные стороны. Никодим только головой покачал, глядя им вслед.

Кровать Ваське установили в первой комнате, около окна. Никодим показал на большой книжный шкаф, сказал:

– Читай. Книги у нас разные: есть совсем древние, есть и наши, современные.

Ночью Ваську преследовал мертвый филин, он ухал у самого окна и просил снять его с ветки, отпустить летать. Васька проснулся мокрым и дрожащим. За окном густой пеленой висел туман. Ни луны, ни звезд не видно. Сколько времени – не разобрать. Из комнаты Никодима слышались приглушенные голоса. Васька на цыпочках подошел к двери, прислушался.

– Может, он и хороший мальчик, но как попал в дупло? Ты же сам сказал, что дупло оставалось заваленным с катастрофы? – Васька узнал голос настоятеля.

– Не знаю, Святой отец, не знаю. К тебе же за советом пришел, – ответил Никодим, слегка заикаясь.

– За советом! Я вот не заснул даже. К этому дереву сходить надо. Не знаю, что это за мальчик! Что нам делать!

– А ничего не надо делать, – ответил Никодим, – у него и крылышки появились. Маленькие. Вчера в баню ходили, я видел. Пусть живет малец у нас.

У Васьки еще больше взмокла спина. Он почувствовал тяжесть сзади, оглянулся, пытаясь заглянуть за спину, но это и не потребовалось: крылья свисали до пола. Он попытался тихонько пробраться обратно, к кровати, но теперь эти, висящие тряпками штуки за спиной, страшно мешали! Васька зашатался и шмякнулся на пол. При этом крылья хлопнули так громко, что разбудили, наверное, и орлов на вершинах. Тут же в комнату заскочил Никодим, из двери выглядывал настоятель. Никодим помог Ваське подняться. Руками показал, как складывать крылья, при этом он причитал:

– Ох ты, болезный мой, мешают с непривычки-то, мешают! А ты не боись, не боись, вот так подтяни, – Никодим сложил одно крыло, придерживая рукой, стал складывать другое, – и иди, иди досыпай. Пусть тебе хороший сон приснится.

Васька поднял на Никодима глаза, увидел сдержанную сочувствующую улыбку, прятавшуюся в бороде, обнял монаха и заревел в голос:

– Это все, да? Я домой больше не попаду, да?

– Не знаю, не знаю, Васька! Но в народе говорят: что ни делается, все к лучшему. А сейчас спать!

Никодим подхватил мальчика на руки, отнес в кровать. Васька заснул. Он не слышал, о чем говорили дальше настоятель и Никодим, а утром проснулся в хорошем настроении, потянулся, влез на окно, расправил крылья и полетел.

***

В воздухе Ваську тут же окружили мальчишки. Они летали вокруг. Кто-то поднялся выше, кто-то пролетел под Васькой, двое пристроились по бокам. Один крикнул:

– Откуда у тебя? Их же не было?

– Появились, – ответил Васька.

Он увидел в окно бородатого Никодима. Помахал ему рукой, тот взмахнул в ответ и крикнул:

– Не опоздай на завтрак!

– Мы проследим, – прокричал один из мальчишек.

Никодим ушел. Васька вглядывался в горы и узнавал знакомые вершины. Радость полета охватила его. Птица! Точно птица! Но тут подлетел совсем близко один из мальчишек, сказал:

– На завтрак пора. Слышишь?

Васька слышал удары колокола, понял – пробили время. Вместе с остальными мальчишками он приземлился возле трапезной, того самого корпуса, где вчера беседовал с настоятелем, а потом ужинал. На ступенях ждал Никодим.

– Пойдем.

В трапезной на длинном столе расставлены маленькие тарелочки с тертой морковью, раздавался терпкий запах чеснока. Но Никодим не остановился в этом зале. Он провел Ваську дальше. В соседней комнате стоял стол поменьше, за ним уже сидели несколько человек в рясах. Никодим усадил Ваську рядом с собой. Вошел настоятель, все дружно встали. Настоятель прочел короткую молитву, Васька понял, что монахи благодарят создателя за помощь и хлеб. Все сели, монах в белом переднике внес большую кастрюлю, быстро наполнил тарелки разваренным картофелем, рядом положил по куску птицы и поставил тарелочки со все той же морковью с чесноком. Васька накинулся на еду, будто не ел несколько дней.

В соседнем зале зашумели. Раздавались отдельные крики, показалось, что кто-то дерется. Но вдруг все резко стихло, нестройный хор детских голосов прочел молитву, и воцарилась тишина. Васька взглянул на Никодима, тот подмигнул и пояснил:

– Школяры завтракают. А ты, я вижу, нагулял аппетит. Понравилось летать? – Васька кивнул. – Ну ешь, ешь, не робей.

Васька быстро справился со всем, что ему подали. Внесли чайники и разлили самый настоящий чай. Поставили тарелочки с мармеладом.

– Это я варю, – с гордостью сообщил Никодим, – могу и тебя научить. Только завтра.

Васька был согласен на любые науки. Ему все нравилось. Только иногда, где-то в уголке памяти возникала мама и братья. Васька представлял, как они рыщут по лесам вокруг развалин Первомайского, в поисках его. Тогда накатывалась на глаза слезинка и Васька низко наклонял голову, чтобы никто ее не заметил.

Завтрак закончился, снова все встали, прочитали короткую молитву. Монахи потянулись к выходу. Никодим поманил Ваську в другую сторону. Они пошли к настоятелю.

– Говорят, ты летал сегодня? – спросил настоятель. Васька кивнул. – И как? Понравилось?

– Очень, – ответил Васька.

– Это хорошо. Вот только бездельников у нас не держат. Так что, пойдешь с Максом, он выяснит твои знания. Для начала будешь учиться. Согласен?

– Да.

Молодой монах поманил Ваську за собой.

Глава восемнадцатая

Бездна

После двух часов полета Аглая, почувствовав усталость, решила остановиться на излучине реки. Она опустилась на траву, села. Мужчины, сопровождавшие ее, приземлились поодаль. Тюк с Кирой опустили, не очень церемонясь, девушка ойкнула. Аглая пальцем поманила их к себе, подхватила на руки кошку.

– Освободите ее и подведите ко мне. Да придерживайте, чтобы птичка не упорхнула.

Мужчины быстро сняли сеть. Идти Кира не смогла, ноги затекли. Подхватив Киру под руки, мужчины приволокли ее и бросили к ногам Аглаи. Та долго рассматривала девушку. Спросила:

– Как ты, чужестранка?

Кира молчала. Затекшие от сети руки и ноги дрожали, крылья, казалось, прилипли к спине. Она не могла пошевелить ими. Киру захлестнул страх, она чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди. В горле образовался ком, мешающий дышать. Мужчины пытались поставить ее на ноги.

– Отпустите ее, – приказала Аглая.

Девушка кулем упала на траву.

– Надо же, какая нежная. Впервые такое вижу, – Аглая встала, подошла ближе. Босой ногой дотронулась до руки Киры, – теплая.

Аглая отошла к обрыву над рекой. Вода бурлила и заглушала все звуки. Аглая наблюдала, как поток переворачивает огромные валуны, несет камни. Лицо шаманки, освещенное солнцем, расплылось в зловещей улыбке. Она оглянулась. Кира уже сидела и пыталась размять руки и крылья.

– Тащите ее сюда!

Мужчины подхватили девушку и быстро поднесли к обрыву.

– Красиво? – хозяйским жестом Аглая повела вокруг рукой. – Это все мое. Ты сейчас стоишь на моей земле. Кто ты?

Кира не знала, что ответить. Сказать: "чужестранка"? Не совсем правильно. Она понимала, что находится на Кавказе. Даже узнала вдали в ясном небе снежную двугорбую вершину Эльбруса. Сказать: "дончанка"? Но эта старуха вряд ли знает о существовании Дона.

– Молчишь? Ну, ну... – Аглая подошла ближе. – Как крылышки? Работают?

Кира с видимым напряжением подняла крыло. Оно плохо слушалось, двигалось с болью, Кира даже поморщилась.

– Ясно. Попробуй, полетай.

Аглая молниеносно толкнула Киру вниз. От страха у Киры закружилась голова, бурный поток стремительно приближался, но уже через секунду, почувствовав на лице брызги, Кира взмахнула крыльями и полетела. Она сообразила, что лететь надо не вверх, а вперед или назад. Повернула назад и помчалась вдоль ущелья против течения реки.

– Скорее, – взвыла Аглая, – догнать! Поймать!

Она бегала по краю обрыва, ругаясь в голос самой непотребной бранью. Рядом прыгала кошка. Ей передалось настроение хозяйки, она рычала и шипела, как взрослая пантера. Вслед за Кирой кинулся один из мужчин. Ему понадобилось десять минут, чтобы догнать девушку. Услышав за спиной хлопанье крыльев, Кира взмыла вверх, оставив преследователя внизу. Развернулась в воздухе и заметила на крутом склоне горы узкий выступ. Перелетев через поток, встала, прижавшись спиной к скале. Далеко внизу бурлил поток, а прямо перед ее глазами простиралось ярко зеленое высокогорное плато, где пятнами выделялись участки с цветущими оранжевыми маками.

Подлетевший преследователь направился к ней, не раздумывая. Кира взвилась в воздух и с лету в повороте корпуса, ударила ногой в челюсть. Мужчина потерял сознание и свалился в пропасть. Кира увидела, что оставшиеся мужчины взлетели. Она повернула в сторону леса. Уже показалось то самое ромашковое поле, когда в руку ей впилась стрела. Боль пронзила насквозь, Кира потеряла сознание. Преследователи подхватили в метре от земли и вернули беглянку. Они поставили пришедшую в себя Киру рядом с Аглаей. Та с размаху ударила пленницу по лицу, оставив на щеке ярко-красное пятно.

– Ах ты, дрянь! Нет, от меня тебе уже не уйти. Заверните ее!

Мужчины быстро завернули Киру в сетку. Они держали сеть на вытянутых руках.

– Над потоком! Держите ее над потоком! – вскричала шаманка, она подхватила на руки кошку, подошла ближе к лицу пленницы, глядя ей в глаза, спросила: – Что тебе хочется больше? Погибнуть в потоке или на острове? Там, я думаю, еще есть кошка!

Кира молчала, из глаз ее непроизвольно текли слезы. Она вдруг потеряла сознание и обмякла.

– Нет! Положите на траву, брызните в лицо водой.

Пока мужчины выполняли распоряжение, Аглая подумала, что пленница, убившая одного из ее воинов, должна помучиться, прежде чем умереть.

– Полетели, – приказала Аглая, прижимая котенка к груди, – на остров!

Аглая летела и вынашивала план. Она уже знала, что будет делать с девчонкой. Только надо забрать из города помощников со всем необходимым. Это немного задержит церемонию, но без отваров нельзя. Она так берегла тайну острова – и то что-то просачивалось в народ. Пролетев над хребтом, Аглая приказала:

– Вы летите на остров, там ждите в любой хижине, я буду скоро. Да, и извлеките стрелу.

Аглая свернула к городу, служители понесли Киру дальше, над морем. Кире показалось, что появилась надежда на спасение. На острове мужчины занесли ее в хижину, обработали рану и оставили связанной. Она громко попросила пить, но ни один не зашел в бунгало. Кира поняла, что спасения нет, и расплакалась. Она пыталась ослабить путы, но веревки, обвязанные вокруг сетки, только сильней затягивались.

***

Ближе к вечеру Аглая опустилась на балкон. Громко хлопнув в ладоши, приказала прибежавшей служанке:

– Срочно! Вызвать Рамона, Дину и, – Аглая задумалась, – Нико! Точно, вызвать Нико! И мне поесть!

Аглая прошла в полутемную спальню, распустила волосы. Она чувствовала такой прилив сил, будто ей двадцать. Расчесываясь и заплетая косы, в полумраке спальни даже не заметила в зеркале шрам, улыбнулась собственным мыслям. Наконец-то удача повернулась к ней лицом. Значит, впереди новые победы. Она сняла костюм и завернулась в парео. Появилась уверенность, что к утру остальные беглецы будут ждать аудиенции в темном подвале ее дома. Когда она вышла на балкон, там уже были Дина – ее правая рука, главная помощница, посвященная во все тайны, и Нико.

– Пока я поем, приготовьте все для обряда, – коротко скомандовала Аглая, садясь за сервированный стол.

Нико растеряно взглянул на Дину, та ему подмигнула, поклонилась со словами:

– Слушаемся, Аглая, – и вышла. Нико отправился следом.

Дина бегом бросилась к двери, за которую кроме нее, Аглаи и Рамона никто не заходил. Нико остановился в дверях. В душном сухом воздухе кладовой перемешались запахи специй и трав. У Нико болезненно запульсировало в голове. Он оглядел высокие деревянные стеллажи, на которых стояли пузатые банки. Некоторые залиты воском, некоторые закрыты пожелтевшей бумагой. С потолка свешивались пучки сухих трав. В дальнем углу в банке копошились черные пауки. Нико сразу их узнал. Укус такого паука убивал лошадь за тридцать минут, человеку достаточно тридцати секунд. И противоядия нет. У Нико зашевелились волосы на голове.

– Давай, быстро! Вон пустая корзина, бери. Я буду подавать, а ты складывай! – Нико послушно схватил корзину. – Ох, не спросила, на сколько человек брать, – шептала себе под нос Дина.

Она передала Нико полупустую банку, сказав:

– Думаю, хватит.

Нико прочел надпись: "Трава карнели", на следующей банке было написано: "Мак". Дина обернулась:

– Сложил? Ты там шевелись! Специи для мяса возьми, вон справа на полке.

Нико взял мешочек со специями. Дина передала следующую банку, велела:

– Отсюда отсыпь в мак третью часть, думаю, достаточно.

Открывая банку, Нико прочел: "Пион отклоняющийся. Трава забвения". Отсыпал, смешал, несколько раз перевернув закрытую банку.

– Выходим, – сообщила Дина, подталкивая Нико к выходу, – еще мясо замариновать надо. Бегом.

Нико, с корзиной в руках, бросился за ней. В голове вертелась мысль: "Зачем?" Он ошарашенно наблюдал, как Дина носится по огромной кухне, заваривая кипятком травы, помешивая их на водяной бане. Смешала отвары мака и травы забвения, перелила в керамическую бутыль. Плотно укупорила. В другую, поменьше, налила отвар карнели, тоже плотно закрыла. Нико знал, что карнели – наркотик, вызывающий безудержное веселье.

– Держи, приближенный! Да смотри, не урони! Сейчас, как исчез Максимыч, трава на вес золота. Жизнью поплатиться можешь!

В третью бутыль налила красного сладкого вина. Затем взялась разделывать мясо. Вечером охотники принесли забитую горную козочку, освежевали и оставили дозревать. Дина ловко отрубила заднюю ногу, помыла, натерла солью и специями, обмотала чистой тряпицей и положила в специальную керамическую кастрюлю, выложенную внутри льдом, обложила льдом сверху.

– Забирай туда же, – Нико сложил все в корзину. Дина спросила: – Еще место есть? – Нико кивнул. – Брось сверху овощи, – Дина показала на вымытые помидоры и баклажаны, вышла из кухни.

Нико послушно все сложил. Он стоял посреди кухни и вспоминал, как несколько раз его и еще человек десять угощали на этой кухне странным чаем. Он имел тонкий запах, Нико тогда подумал, что пахнет начинкой для булочек с маком. Да, тогда пахло запаренным маком и еще какой-то травой. Теперь он понял – травой забвения. Три дня назад, когда погибла сестра Таира, его здесь чаем не поили. Значит, этот случай должен был остаться в памяти. Нико почувствовал подкатившую к горлу тошноту. Он жалел Дану. Очень жалел, но помочь не мог. На кону стояла его жизнь. Он понимал, что вмешайся в казнь, и развеселая толпа его товарищей привязала бы его вместе с Даной. И никто не позаботился бы дать ему карнели с маком. Эта мысль немного успокаивала его зудящую совесть.

Быстро оглянувшись, Нико достал из кармана небольшую плоскую флягу. Когда-то, лазая по пещерам, он нашел эту древнюю штучку, отмыл и использовал для воды на охоте или рыбалке. Нико быстро набрал во флягу чистой воды, закрыл и спрятал. Он решил, что ни в коем случае этот отвар пить не будет.

– Нико! – раздалось сверху.

Он подхватил корзину и, перепрыгивая и перелетая через две-три ступеньки, выскочил на балкон. Аглая, Дина и Рамон уже вылетели. Нико бросился догонять.

Огромная тяжелая корзина тянула вниз и страшно мешала. Нико смог догнать Аглаю почти над островом. Он не слышал вопрос, но услышал ответ Дины:

– Он не пил.

Нико вспомнил, что прошлый раз деревня показалась ему знакомой, но тогда считал, что на остров летит впервые.

Глава девятнадцатая

Жертвоприношение

Его в тот раз не испугало вкопанное в землю бревно бурого цвета. Сейчас Нико даже обошел его стороной, когда подходил к сидящим около бунгало мужчинам. Аглая и Рамон поднялись в хижину. Дина разлила принесенный Нико напиток и подала парням, те с радостью выпили.

– Разводите мангал, – велела Дина.

В сторонке под лиловыми пальмами на утрамбованной площадке стоял стол и мангал. Там же лежали сложенные поленницей дрова, а рядом сухие виноградные лозы. Дина передала одному из мужчин корзину, принесенную Нико, бутыль оставила у себя.

– Как чувствуешь себя, приближенный? – спросила она Нико, насмешливо прищурившись.

– Нормально, вроде.

Аглая провела в хижине минут пять, но оттуда не доносилось ни звука. Вышел Рамон.

– Дай стакан питья, – приказал Дине.

Нико не понравился ни тон приказа, ни взгляд, который Рамон кинул на него. Дина подала стакан, Рамон исчез в бунгало.

– А ты ему не по нраву, – заметила Дина.

– Да нет. Чем-то другим недоволен.

Дина покачала головой, задумчиво глядя вслед Рамону. Из бунгало донесся звук шлепка, потом хлопнули о пол крылья, и воцарилась тишина. Нико вопросительно взглянул на Дину, он решил, что Аглае грозит опасность, но через три минуты циновка, закрывающая вход, откинулась, появилась криво улыбающаяся Аглая с кошкой на руках, а следом и Рамон. Нико показалось, что он слышит приглушенный плач.

– Нико, – позвала хозяйка, – ты сегодня не пьешь напиток радости и счастья. Сейчас останешься здесь. Будешь охранять гостью. В бунгало раньше времени не заходи.

– Как я узнаю, что пришло время?

Аглая захохотала в голос, Рамон и Дина тоже засмеялись.

– Я скажу тебе, не волнуйся.

Нико сел на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на террасу бунгало, наблюдая издалека, как Дина разливает напиток, а двое парней пьют, как разгорается огонь в мангале. Рамон с Аглаей ушли к морю. Аглая взлетела и нырнула. Следом Рамон. Нико видел фонтаны брызг, расцвеченные безразличным солнцем от желтого до красно-лилового цветов, переливающиеся и сверкающие, словно бриллиантики. Дина была занята приготовлением ножки козочки. Один из парней установил над затухающим костром решетку, пошуровал железным прутом в углях и разложил сверху маринованное мясо. Второй отбивал ритм на тамбурине. Нико сглотнул подкатившуюся слюну, вспомнил, что еще не ел. Прислушался – из бунгало не доносилось ни звука.

Солнце склонилось к западу. Аглая и Рамон вернулись с пляжа счастливые и мокрые. Загорелая кожа Рамона блестела в заходящих лучах солнца, чуть расставленные в стороны крылья подрагивали, четко выделялись тренированные мышцы. Он казался молодым. Аглая улыбалась, но изуродованное лицо напоминало бледную маску. Нико видел такие в сокровищнице монастыря: половина лица улыбается, половина плачет. У Аглаи половина злобно ухмылялась. Загорелая кожа рук Аглаи прорезывалась глубокими белесыми морщинами.

Нико перевел взгляд на мангал. Парень как раз переворачивали ногу, жир, капавший в угли, издавал шипение, слышное даже около бунгало, вспыхивал яркими сполохами огня и тут же гас, когда парень сбрызгивал его водой. Аромат разносился по всему острову. У Нико засосало под ложечкой. Парни начали печь овощи. Они пританцовывали около мангала, подпрыгивали и крутились вокруг собственной оси. Нико понимал, что это веселится выпитое зелье. Тамбурин гремел все громче, ритм убыстрялся, Дина положила на стол блюдо, быстро переложила на него готовые овощи и мясо, опять разлила напиток. Достала бутыль вина, махнула, приглашая Нико.

Подходя, Нико снова встретился с недовольным, колючим взглядом Рамона. Дина всем налила вина, но двум парням добавила еще и свой напиток в бокалы. Аглая подняла бокал с красным, как кровь, вином.

– За успех и удачу, – сказала она.

– За новые победы, – присоединился Рамон.

– За тебя, Аглая, – вставила Дина.

Нико почувствовал, что от него тоста не ждут, пригубил вина и взялся за еду. Ели долго и обстоятельно, пили много, Нико старался пропустить, незаметно вылить вино. Он хотел иметь трезвую голову. Наконец, начало темнеть. Солнце спряталось за горой и стало сумрачно. Облака на небе горели в закатных лучах, а море налилось чернотой, набухло, тяжелые волны лениво катились к берегу и разбивались о волнорезы, вскидывая вверх снопы брызг, видимые с острова.

– Начали! – Рамон направился к бунгало.

Как-то само собой выстроились в определенном порядке: Рамон и Аглая, следом Дина и Нико, двое парней с тамбуринами сзади. Процессия поднялась по ступеням, Рамон откинул циновку. Нико увидел на полу спящую девушку. В первую минуту он не узнал ее. Когда же Рамон сделал знак ему и Дине подойти и поднять пленницу, узнал. Нико был рад, что не пил. Он смог сохранить в тайне свое знакомство с Кирой. Но что делать дальше? Нико и Дина подняли блаженно улыбающуюся во сне девушку, понесли на руках из бунгало. На террасе Нико взял Киру на руки сам. Оглянулся на Аглаю. Та глазами указала на бревно. Нико поднес ее туда. Рамон приказал: