Текст книги "Вернуться до катастрофы (СИ)"

Автор книги: Ирина Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Пока нет, но – может случиться. Неприятность у меня.

– Слышал.

Рамон сел спиной к парапету, знал: Аглая всегда сидит лицом к морю. Море – ее слабость, любовь и сила. Хозяйка налила из графина вина, показала гостю на щедро уставленный закусками стол, сказала:

– Выпьем за встречу, потом о делах поговорим.

Рамон, наученный жизнью, никогда не нарушал молчание хозяйки. Аглая же смаковала сладкое вино. Ей всегда хотелось сладости. Наконец, будто опомнившись, взглянула на гостя, сказала:

– Сам градоначальник приходил.

Рамон кивнул, блеснув лысиной.

– Сказал, глаз с меня не спустит.

Рамон снова кивнул. У него мелькнула шальная мысль: "Уж не хочет ли она его убрать?" Но Аглая продолжила:

– Наши планы пока надо притормозить.

– Хорошо, только – ломка начнется.

– Сколько уже его поят? – Аглая внимательно смотрела на Рамона.

– Почти месяц.

– Как начнется ломка, посоветуешь в горы поехать. На Ледянку. Там озеро есть; говорят, целебное, – Аглая хищно усмехнулась, – пока надо остановиться. Я чувствую. Передавай ему обычное витаминное питье.

– Может, расскажешь о своих неприятностях.

– Ты же знаешь.

– Не из первых уст. Молва, она и приврет, недорого возьмет.

– Расскажу, – Аглая снова наполнила бокалы, взяла почти прозрачный ломтик ветчины, накрыла его козьим сыром, долго разглядывала, положила на язык и зажмурилась от удовольствия. – Люблю поесть, – сообщила она, – а поесть красиво и вкусно особенно.

Рамон улыбнулся. О слабости Аглаи к еде знали все. Он ждал рассказа.

Они засиделись допоздна. Аглая сама не знала, нужен ли ей был совет, но излив свои беды, немного успокоилась. В Рамоне она уверена. Этот не подведет. Столько вместе дел сделано. Рамон спросил:

– Может, тебе укрыться на острове?

– Это будет слишком прозрачно. Никуда не уеду. И мне необходимо найти всех сразу. Убрать всех!

Слепой глаз Аглаи, отражая лунный свет, блестел, второй, зрячий, прятался в складках нависшего века. Седые пряди растрепались, кривая злобная улыбка не оставляла сомнения – уберет всех. "Если достанет", – подумал Рамон. У него по коже пробежал мороз. Они все делали вместе. И неизвестно, куда выведет кривая.

***

Аглая наблюдала, как кошка играет с уже полудохлой мышью. Теперь это стало самым любимым занятием верховной шаманки. Кошка вызывала в ней такой прилив сил, какого она давно не испытывала. Раньше по утрам у Аглаи было прескверное настроение. Она долго сидела перед зеркалом и созерцала уродливый шрам, находила новые признаки старения на лице и теле, когда она поднималась, ощущала себя старухой. Теперь ей некогда наблюдать себя в зеркало. Надо кормить Арго. Так она назвала кошку. Иногда ей приходила мысль, что на острове должен быть еще кот, откуда-то ведь взялись котята у кошки. Взрослый кот. Но проверить все некогда.

Кошка спала в постели Аглаи. Кормежку зверя она больше не доверяла служанке. Каждое утро Зара приносила клетку с мышами и тут же уходила. Аглая доставала мышей по одной, бросала на пол и наблюдала, как еще немного неуклюже, но быстро котенок ловил мышь. Он сжирал ее в один момент, Аглая бросала следующую, потом следующую, пока ее питомец не насыщался. Тогда Арго начинал играть с жертвой. Он ее слегка придушивал, отпускал, прятался за ножкой кресла и, не отрываясь, следил за жертвой, подкрадываясь и снова прячась. Когда ожившая мышь кидалась к спасительной норке, бросался следом, ловил, покусывал, подбрасывал вверх. Этот последний танец продолжался иногда больше часа. Пока мышь не переставала двигаться. Тогда Арго приносил ее хозяйке и жалобно попискивал. Аглая смеялась:

– Ты думаешь, я могу оживить? – Спрашивала она. – Нет, дорогой, я только убиваю.

После этого котенок спокойно съедал жертву и благодарно терся о ноги хозяйки. Аглая уже подумывала, не начать ли давать зверьков крупнее, например, зайцев. Но мысль, что одного зайца кошке будет достаточно, и сама Аглая не насладится азартным зрелищем охоты, заставляла ее отказаться от этой идеи.

День начался, надо было работать. Сначала она прочтет проповедь верной пастве в своей домашней молельне. Молельщиков собиралось иногда больше сотни. Потом ее проповедь понесут в домовые молельни ее служки, потом их слуги понесут эту же проповедь дальше, в деревни. Аглая никогда не забывала об отдаленных уголках Потерянного мира. Вместе со словами молитв и проповедями туда передавались сборы трав для здоровья и силы, хлеб. С некоторых пор Аглая владела тремя хлебопекарнями, чьи владельцы странным образом исчезли вместе с семьями, завещав свое имущество именно ей, Аглае.

Вспомнив об этом, Аглая плотоядно ухмыльнулась. Шрам, обезобразивший ее лицо сорок лет назад, превратил некогда задорную улыбку в злобную кривую ухмылку. Аглае было двенадцать, когда она свалилась в пропасть с обрыва. Хотела подсмотреть, чем занимается пара влюбленных, сбежавших в горы. Это было любимое занятие – подсмотреть, подслушать и распустить сплетни. Так хотела, что кралась за ними по самому краю, поскользнулась. Шевин совсем мальчонкой был, увидел, как она свалилась и позвал на помощь.

Достал Аглаю старый чабан. Он привязал веревку к столетнему дереву, спустился по ней и вынес на плечах девочку. Аглая помнила, как весь город переживал за нее. Но глаз спасти так и не удалось. Очень быстро радужку затянула белая пелена бельма, лицо перекосило, и Аглая стала прятаться от людей. Потом она ушла в монастырь. Там-то и встретился ей отец Таира. Тому было уже за двадцать. Аглая решилась открыть свои чувства. Но парень спокойно отказал:

– Прости, меня ждет невеста. Я ее люблю.

Аглая не поверила, решила, что врет, только бы не обидеть уродину. Жалеет! Вот этого не смогла простить людям Аглая – их жалости. Жалости, которая лишала ее надежды. Прожив в монастыре около трех лет, научившись читать и писать, она сбежала. Сначала блуждала в горах. Вышла даже к запретной границе. В пещерах встретила Вито. С ним вернулась в город. Они организовали собственную церковь. Слетали на остров, который некогда отец подарил Аглае. Там едва не погибли в когтях дикой кошки.

Аглая попыталась стряхнуть с себя воспоминания. Взяла записную книжицу, что каждый новый год ей подносила паства. Книжица была инкрустирована золотом и серебром. В уголке серебрилась луна, а в центре готовилась к прыжку золотая кошка. Это был ее ежедневник. Память с возрастом стала слабеть, а создательница собственной религии не должна забывать ничего! Пролистав книжицу, поморщилась: самое неприятное из дел назначено ближе к обеду. Ей предстояло отправиться на маяк. Надо осадить Шевина. Забылся совсем! Напал на ее посланника. А еще самой осмотреться. Не видно ли следов чужестранки и сестры Таира. Дана очень волновала Аглаю. Нельзя было допустить, чтобы она осталась в живых. Но допустили! Да эта жена Таира! Подумать только, справилась с четырьмя взрослыми мужчинами! В Аглае снова поднялась волна жгучего гнева, с которым все труднее становилось справляться. Она хлопнула в ладоши, и тут же, беззвучно, маленькой серой мышкой, появилась служанка.

– Вина! – коротко приказала Аглая.

Глава десятая

Проповедь

Из молельни доносился гул голосов. Здание, приспособленное под домашнюю церковь, досталось Аглае, как и многое другое, по наследству. Она это называла – вечный дар. Хорошо, что здесь была общая стенка с ее домом. Дверь прорубили между комнатами на первом и втором этажах. На первом – из кухни, на втором из большой залы, которую Аглая считала совершенно не функциональной. Многое пришлось перестроить. Убрали почти все перекрытия между первым и вторым этажами присоединенном доме, оставив небольшую часть и оформив ее полукругом. Получился высокий подиум. Внизу выстроили стену, создав дополнительный склад с выходом из кухни. Стены окрасили белой краской и разрисовали маками и орнаментом из виноградных листьев, окна обоих этажей соединили вместе. Получились длинные вертикальные стеклянные полосы, которые тоже разрисовали, изобразив виноградные кусты с тянущимися вверх лозами, огромными листьями и непомерно большими кистями темного винограда.

Аглая стояла перед дверью в молельню и прислушивалась. Нет, раньше тоже иногда народ шумел до ее прихода, но не так – тише, спокойней. Она представила взволнованную толпу. Все, конечно, уже знали и о смерти кошки, и о странной бескрылой девушке, и о побеге с острова сестры Таира. Кто-то, значит, тоже увидел и запомнил чужестранку. Она не думала, что это Рамон или Дина, они болтать не станут. Не в их интересах. Нико тоже не мог: Дана сестра друга, и Нико постарается скрыть все от Таира, да и от остальных тоже. Значит, отвары действуют не на всех. Это открытие взволновало Аглаю даже больше, чем смерть кошки. Кто-то из черни. Из тех, кто не должен помнить.

Она еще не решила, что и как скажет во время проповеди. Надеялась на вдохновение, которое часто ее посещало в сложные минуты жизни. Сделала шаг, распахнулись белые, с золотым орнаментом, двери.

С вуалью на лице, в белом балахоне, украшенном вышитыми ярко-красными маками, босая, она вышла к толпе, ожидавшей в молельне. Народ собрался разный: и молодые мамочки с младенцами, и зрелые женщины с подростками, и старухи, поддерживаемые взрослыми детьми или внуками. Аглая обратила внимание на непривычный гул. Обычно с ее выходом в молельне воцарялась тишина. Сегодня зал тихо гудел. Присмотревшись, Аглая заметила, что перешептываются все. Даже старухи, обычно сразу падавшие на колени при ее появлении, сейчас отвлекались на разговоры. Аглая подняла вверх руки и сразу грянула дробь тамбуринов. Зал неохотно притих.

– Друзья! – громко произнесла шаманка. – Сегодня я расскажу притчу о сбежавших овцах, – по залу прокатился шепоток. – В одном селе пастух пас большое стадо овец. Он выводил их на тучные поля, покрытые сочным клевером, маками, роскошным разнотравьем. Он водил их к удобному спуску на водопой к горной реке с кристально чистой водой. Он оберегал их от волков, медведей и барсов. Иногда даже рисковал собой, чтобы спасти от хищников свою паству, – в зале стало очень тихо, казалось, бабочка пролетит и будет слышен шум ее крыльев. – Пастуху служили верные сторожевые псы. В драках с хищниками некоторые из них пострадали. Кто-то был изувечен, – Аглая выпростала руку в сторону северной стены, все устремили туда взгляды и увидели Меченого. – Кто-то, – продолжила Аглая, переводя руку в сторону распахнутой двери, за которой виднелось несколько могильных холмиков, – погиб, защищая безответных овец. Некоторые пропали, не оставив даже могил.

Но пастух продолжал оберегать и пасти стадо. Он старательно заготавливал корма на зиму, выкашивал луга в горах, сушил пахучее и сладкое сено, взращивал на полях свеклу и брюкву, дабы прокормить отару в снежные, морозные зимы. Чинил крышу и стены хлева, не спал ночами, размышляя, как еще улучшить жизнь своих овец. В благодарность просил только одного: шерсть для обмена на продукты и для вязания одежды. И жизнь текла хорошо, овцы с радостью отдавали ненужную им шерсть потому, что в хлевах сохранялось тепло, – по залу снова пробежал шепоток, и Аглая уловила одобрительные нотки. Она поднесла руки к груди, молитвенно сложила: – Пастух был счастлив, когда его паства была счастлива, пастух был весел, когда его овцы весело скакали по горным склонам, когда приумножалось его стадо.

Но однажды, совершенно неожиданно для пастуха, для псов пастуха и даже для самих овец, две из них не вернулись с пастбища. Ночами и днями бродил несчастный пастух, разыскивая пропавших, пока птицы и белки не донесли до него весть: "Не ищи их, – поведали они пастуху, – твои овцы ушли по доброй воле. Они не хотят больше отдавать тебе шерсть!" Загоревал пастух, но делать нечего, оставил поиски. Потому что искать надо тех, кто хочет, чтобы их нашли. А весной на склонах гор обнаружил пастух обглоданные кости и растерзанные шкуры глупых овец.

Аглая замолчала. В молельне еще несколько минут царила тишина. Потом стали то там, то тут раздаваться одобрительные возгласы. Аглая поняла, что победила. Она снова подняла кверху руки, снова раздался звук тамбуринов, зал замолчал.

– Будьте осторожны и внимательны! Не все, кто носят овечью шкуру, овцы. И если прознаете о таких оборотнях, сообщайте мне.

– Да, да, Аглая, – раздалось с разных концов зала, – мы будем смотреть.

– А сейчас, – Аглая показала на двери, где по бокам стояли два небольших столика,– прошу принять угощенье.

– Заздравную! – раздался дружный крик. Прихожане развернулись к выходу и медленно потянулись к двери. Некоторые держали в руках свои стаканчики, другие протягивали руку за серебряными кружками, в которые разливали напиток служанки. Запели: – Солнце наше, Аглая! Хвалим, хвалим тебя! Счастье наше, Аглая, мы слепцы без тебя!

Далее за дверями молельни на длинном столе во дворе стояли приготовленные большие корзины с сырами, вяленым мясом и волшебным напитком в огромных бутылях. Эти корзины раздавались пришедшим из горных деревень мужчинам. Они должны донести слова Аглаи в свои деревни и подкрепить их подарками. Народ расходился, продолжая напевать заздравную. Лица расплывались в широких улыбках, даже у малышей, хотя им-то наливали по наперсточку.

Аглая прошла в свои покои. Она всегда очень уставала после проповедей. А сегодня – особенно. В спальне сбросила балахон и вуаль, обернулась в цветное парео и вышла на балкон, где ждал сервированный на троих столик.

Меченый и Рамон стояли около парапета, наблюдая сверху за выходящими из молельни. На горизонте сгущались тучи, море потемнело, тяжело перекатывая метровые волны. Ветер усилился и трепал виноградные листья. Все обещало ненастье. Аглая села в свое кресло, позвала кошку, долго смотрела поверх голов мужчин на Лиловый остров, поглаживая Арго. Тот рычал и пытался куснуть хозяйку.

– Какой ты нетерпеливый, – воскликнула Аглая после очередного укуса и хлопнула в ладоши.

Тут же появилась Зара с клетью в руках. Аглая указала рукой на стул рядом с собой, служанка поставила клетку. Взмахнув рукой, Аглая прогнала девушку. Достала мышь, кошка жадно, пуская слюни, следила глазами за рукой хозяйки. Аглая бросила мышь, кошка взлетела с колен и помчалась за дичью.

– Что стали? Проходите, – позвала Аглая гостей.

Мужчины сели. Меченый, явно оберегая крыло, сел боком. Рамон разлил вино, сказал:

– Ты непревзойденна, Аглая! Я слушал и восхищался. Так ловко повела всех за собой.

– Почему не намекнула на бескрылую? – спросил Меченый.

– Они и сами уже все знают. Кто-то не все забывает из полетов на остров, – Аглая кинула короткий взгляд на Рамона, – видимо, ребята рассказали про девицу, а тут еще слухи о кошке. Да и все, наверное, уже знают о моем котенке.

– Не думаю, что бескрылую видел еще кто-то кроме нас, – задумчиво изрек Рамон, взяв бокал вина.

Арго, сожравший первую мышь, разлегся посреди балкона и настойчиво мяукал. Аглая бросила вторую мышь.

– Что вы узнали? – спросила Аглая, бросая очередную мышь. – Ты становишься ненасытным, Арго.

– Таир искал на рынке два костюма, причем, оба с накрыльями, – сообщил Меченый.

– Ну, отпороть-то их ничего не стоит? – как бы утверждая спросила Аглая.

– Да, это просто.

– Таир ищет сестру. Приехал с женой, – добавил Рамон.

– Знаю. Уложила четверых моих бойцов вместе со служанкой. Из чьих она?

– Нико не расспрашивал. Как-то Таир насторожен. Интересовался смертью родителей. Собирался пойти к градоначальнику, – Рамон тоже наблюдал за кошкой.

Они снова наполнили бокалы, Аглая все выкидывала и выкидывала мышей из клетки, пока Арго не перестал их есть. Служанка принесла остро пахнущее мясо с кукурузной кашей, свежими овощами. Обед растянулся надолго. Наконец, вытерев губы салфеткой, Аглая сказала:

– Надо бы навестить Таира, да и Шевина тоже. Итак, сегодня в десять, после ужина. Одновременно.

Глава одиннадцатая

Бегство

Около шести вечера Кира при свете свечи мыла посуду, Таир здесь же на кухонном столе разбирал бумаги, найденные в доме, раскладывал их на три кучки. В одной – его письма, старательно сбереженные родителями, в другой – счета, в третьей – записки. Он перечитывал каждую бумажку, сам не зная, что ищет. Темные шторы плотно закрыты. Тишину нарушало журчание вялой струйки воды, текущей из крана.

В окно постучали. Кира замерла.

– Иди в спальню, – спокойно сказал Таир.

Он сам не понимал, как добился этого внешнего спокойствия. Когда скрипнула закрываемая Кирой дверь спальни, в окно снова тихо постучали. Таир отдернул шторы, открыл окно. На подоконник взлетел торговец.

– Я принес костюмы.

– А, давай, – лицо Таира расплылось в широкой улыбке, – выкладывай на стол.

Таир рассматривал примерно одинаковые вязаные костюмы, окрашенные в желтый цвет, вертел их перед собой, щупал, кривился.

– Тут же только один с накрыльями. Второй – без?

– Ну, тебе же один для чужестранки? – спросил торговец.

– Какой чужестранки? Расскажи?

– Да ладно тебе. Не ершись. Все уже знают, что ты убил Дух острова и вынес с сестрой оттуда чужестранку. Показал бы!

– Какой дух? – Таир старательно изображал непонимание и удивление. – Что ты знаешь о моей сестре? Я ее ищу.

– Зачем тебе костюмы?

– Для мальчиков в монастыре. Я обещал настоятелю. Только эти слишком яркие. Какие-то девчачьи, что ли. Мальчишки откажутся. А девочкам не надо.

Торговец присел на стул. Оглянулся. На столике около раковины горка чистой посуды, на печи кастрюля. В кухне пахло наваристым мясным бульоном, щедро приправленным специями.

– Ты врешь! Ты здесь с женщиной.

– Ну да, с женой.

– А ей костюм не нужен?

– Зачем? Это мальчишек учат по скалам да пещерам лазить. А ей не надо. Мы прекрасно здесь устроились.

– Так ты пойдешь в монастырь?

– Передам со знакомым.

– Странный ты, Таир. Ладно, знай, я твой друг. Костюмы для мальчиков, все с накрыльями, принесу в течение часа.

Таир кивнул.

– Я приготовлю оплату, – Таир закрыл окно, задернул штору.

***

Было восемь вечера. Темнота на улице едва рассеивалась фонарями, горевшими через два-три, очень тускло. Дождь барабанил по подоконнику. Кира в щелку смотрела на улицу. Мимо пробегали редкие прохожие, укрываясь от дождя сложенными над головой крыльями. Они напомнили высокие остроконечные снопы с картин русских передвижников. Таир подошел сзади, спросил:

– Сможешь так? Зонты у нас не в ходу. Сразу обратят внимание.

– Попробую. Во сколько выходим?

– Через два часа. В одиннадцать мы должны быть в пещере.

Кира кивнула, продолжая наблюдать за улицей. Вдруг увидела у крыльца дома через дорогу темную фигуру, прижимающуюся к забору.

– Таир, это не за нами ли следят?

Таир присмотрелся.

– Я выйду, пройду с квартал.

Кира смотрела, как Таир, укрывшись крыльями, вышел на середину дороги и отправился влево. Фигура тут же оторвалась от забора и пошла следом. Кира так волновалась, что даже чуть больше приоткрыла штору, наблюдая. Таир остановился на углу, фигура не выходила из тени домов. Слабое освещение позволяло прятаться. Около забора совсем ничего не видно. Таир подошел к забору, Кира поняла, что они перекинулись парой слов. Таир заспешил назад, а фигура отправилась в сторону спуска к бывшей набережной. Таир влетел и крикнул:

– Скорее, уходим!

Кира, не говоря ни слова, натянула одежду, которую подобрала в гардеробе матери Таира: темные брюки, пуловер и тонкая прорезиненная куртка с накрыльями. Все оказалось впору. На ноги надела обувь, напоминающую индейские мокасины. Сложила то, что приготовила для Даны. В это время Таир заварил чай, разлил в чашки, поставил на стол свежие булочки и фрукты, достал вино, разлил в бокалы.

– Что ты делаешь? – Кира вошла в кухню. – Ты же сказал – надо торопиться?

– Мы и торопимся, – ответил Таир, улыбаясь, подхватил сумки, открыл окно, – выйдем здесь, пойдем через развалины, напрямую.

Он вскочил на подоконник, подал руку Кире. Они выпорхнули из окна в темный переулок и пошли вверх, потом свернули в развалины.

– Объясни, что случилось?

– Это был Максимыч. Сейчас он уже, надеюсь, близко к маяку. Летает он плохо из-за подрезанных крыльев, но должен успеть. С ним внучка, может, она будет быстрее.

– Так что случилось?

– На десять назначена облава. На нас. Придут и сюда, и на маяк. А мы в это время будем далеко в пещере.

– Откуда он знает?

– Внучка служит у Аглаи.

– В Геленджике пещера искусственная, – сообщила Кира Таиру.

– Ну да, читал. Была искусственная пещера. После катастрофы все здесь стало другим. Появилась целая сеть пещер, под землю ушли реки, не все, конечно, но ушли. Есть тупиковые пещеры. Шевин пещеры знает хорошо, он проведет. Где верхом, где под землей. Главное – выбраться из города.

Сразу за чертой жилых домов стало очень темно, темп пришлось сбросить, что испугало Киру. Оглянувшись на город и бухту, Таир предложил лететь, это оказалось значительно легче. Летели низко, над кронами деревьев, едва не задевая их крыльями. Недалеко от пещеры заметили летящих от маяка Дану и Шевина. В девять собрались около пещеры. Подождали Максимыча с внучкой. Подрезанные крылья старика не позволяли передвигаться так же быстро, а девушка боялась оставить деда.

– В десять они увидят, что нас нет, и кинутся сюда, – сказала Кира.

– Не сразу, – возразил Таир, – сначала они нас будут ждать на кухне возле чайника.

– А нас у самовара, – рассмеялся Шевин, – мы тоже постарались отвлечь внимание.

Тявкнул пес Шевина, показались две фигуры. Одна скорее перелетала, как раненая птица с места на место, а вторая – планировала рядом. В девять тридцать начали спуск в пещеру.

Часть вторая

Сергей

Глава двенадцатая

Тревога

Уазик затормозил перед границей. Первым выскочил пес, за ним солдаты. Собака привычно встала в стойку, принюхиваясь к горным запахам. В этот момент под ногами зашевелилась земля. Тряхнуло так, что все попадали. Сергей увидел на горизонте поднимающееся облако дыма, и под ним разошлась земля. Вместе с дерном он полетел вниз. Успел подумать, что облако чем-то напоминает атомный гриб. Он видел фотографии взрывов Хиросимы и Нагасаки. Каким-то странным образом упал и практически не ушибся. Высоко вверху несколько секунд зияла щель, затем – захлопнулась. Сергей оказался в полной темноте совершенно один. Волосы на голове зашевелились, перехватило дыхание: он представил, как сейчас начнет трясти, и на него посыпятся скальные породы. Но не трясло.

Было темно и удивительно тихо. Так тихо, что Сергей различил звук падающих капель. Пахло сыростью и прелой травой. Постепенно привык к темноте, стал различать размытые очертания пещеры. Выставив вперед руки, пошел наугад. Ныла нога: все-таки ушиб коленку. Дошел до стены пещеры. Она оказалась шершавой и влажной. По стенке пошел вперед. Двигался медленно – иногда натыкался на сталактиты, цеплялся головой за сталагмиты. Под ногами ощутил мягкую почву, наклонился, пощупал – показалось, трава. Сорвал пучок, скрутил жгутиком и поджег. В тусклом свете осмотрелся: пещера довольно большая. Высокий сводчатый потолок и стены поблескивали то ли гранитом, то ли слюдой. Под ногами много сухой травы. Сергей нашел обломок ветки, примотал к нему горящий пучок и при свете факелка пошел дальше.

Он плохо знал, как ориентироваться в пещере: где юг, где запад. Шел наугад. В надежде, что найдет выход. Сигарет и огня у него оставалось мало, пищи не было вообще. Внимательно прислушиваясь, Сергей различил уже не капли, а поток. Где-то впереди бурлила подземная река. Пошел на звук. Факел догорел, новый сооружать не стал – шел вдоль стены, постоянно ощупывая впереди себя землю ногой и стену руками. Двигался долго. На выезды мобильники не брали – запрещено, часов не имел никогда. Сергей не знал, сколько времени он в пещере, устал, выбрал место посуше – с каждым шагом становилось все более влажно, лег и тут же уснул.

Проснулся от неприятного ощущения, будто за ним кто-то наблюдает. Сел и услышал шорох. Кто-то убегал. Снова соорудил факел. Увидел в отдалении наблюдающих за ним крыс. Его даже передернуло от омерзения. Крысами кишела вся пещера. Они сидели на выступах скалы и на земле полукругом в метре от него и не собирались уходить. Сергей пошел дальше. Мерзкие твари прыснули в стороны. Поплутав еще около часа, явственно услышал звук водопада. Подземная река приближалась. Пещера суживалась, превращаясь в тесный тоннель с влажными скользкими стенами. Сергей упорно шел вперед. Он очень хотел есть. Но ничего даже отдаленно напоминающее пищу не попадалось. Кроме крыс. У него возникла шальная мысль поймать одну, освежевать и зажарить на костре, но сдерживало опасение самому живьем превратиться в обед для крыс в отместку. Тоннель снова стал расширяться, темнота рассеивалась, и Сергей вышел в большую пещерную залу. Удивительно, но здесь – светло.

Слева от Сергея плескалось озеро. Справа и впереди в пещеру проникали лучи солнца. Сергей повернул вправо. Высоко над головой зияло овальное отверстие. Но подняться к нему без специального снаряжения невозможно. Хотя бы кошка с веревкой. Да и то, вряд ли добросит без тренировки. Но здесь, под оконцем, на поляне росла трава. Настоящая, зеленая. Кроме того, Сергей заметил следы пребывания в пещере людей: потухшее кострище и несколько хороших досок рядом. Видимо, кто-то сюда совершает походы. Какие-нибудь спортивные секции спелеологов. Сергей подошел к озеру. В воде играла рыба. Снял гимнастерку, связал рукава, превратив одежду в силки, зачерпнул и вытащил несколько рыбин. Выбрал самую крупную, остальных отпустил обратно. Развел костер. Здесь же, возле озера, нашел глину, густо обмазал рыбу и бросил в огонь. Минут через тридцать пещера наполнилась сладким ароматом готовой рыбы.

Сергей ел, обжигаясь, жадно, будто голодал не первые сутки. Наевшись, огляделся. Здесь крыс не видно. Он решил поспать при свете дня. Так менее вероятно, что мерзкие животные на него нападут. Проснулся в темноте от попискивания врагов. Снова соорудил факел и увидел, что от рыбы не осталось и крошки. Попировали крысы, пока он спал! Он поймал рыбину, развел костер. Пока рыба пеклась, при свете факела обследовал пещеру. Обнаружил три ответвления. По одному тек поток из озера, два других уходили в стороны. Сергей взял чуть остывшую приготовленную рыбу, завернул прямо в обгоревшей глине в гимнастерку и пошел вдоль ручья, полагая, что от воды уходить не стоит. В тоннеле пахло сыростью, он несколько раз поскальзывался на мокрых камнях. Снова появились крысы, не отставали, но и не подходили очень близко. Сергей не останавливался и не менял направления – понимал, что вода у него во фляге скоро кончится и в потоке он всегда найдет еду.

У него чесалась спина. Было очень неприятное ощущение, будто сзади появилось что-то лишнее, чужое. Понял, что крысы отстали, по возникшей вдруг тишине. Они не пищали, их маленькие лапки не топотали сзади и впереди, а коготки не скрежетали о камни. Сергей не решил, радоваться этому или пугаться. Знал, что самые большие враги крыс здесь – змеи. Но вдруг услышал звук хлопающих крыльев и догадался – летучие мыши. Присутствие в пещере летучих мышей его обрадовало. Значит, близко выход, но пройдя еще немного, оказался в очередной зале, без дневного света, но с озером.

Идти становилось тяжелей с каждой минутой. Он ощущал такую тяжесть на спине, будто там висел ранец, набитый кирпичами. Он попытался расправить плечи и хлопнул крыльями, порвав майку. Факт, что за спиной не что-то чужое, а его собственные крылья, поверг его в шок. Он сел. Почувствовал себя несчастным, всеми брошенным мальчиком, как когда-то в детстве, когда мать задерживалась на работе, а отец дежурил в части. Он очень устал и проголодался. Достал рыбу, сел на сухое место и принялся есть.

Память услужливо подсунула самые неприятные воспоминания. Ссора с матерью. Она требовала, чтобы он поступил в институт. Закатила истерику, вдруг рассказала идиотскую историю про гадание и цыганку. Как она не хотела, чтобы он шел служить! Как она боялась армии. Сейчас Сергей сомневался, что история была идиотской. Он себя уже считал идиотом. Где-то в глубине души поселилась крамольная мысль – не выберется отсюда!

Цыганка. Ему было пять лет. Они с мамой гуляли в парке. Прошло месяца два, как погиб отец. Мама в темном платье с траурным ободком на голове. Сергей с тех пор ненавидит темные одежды и ободки на женщинах. Запомнил. Вокруг – буйное цветение акации, сладкий запах томил даже его маленького и несмышленого. Он что-то взахлеб рассказывал. Она смеялась в ответ, кажется, впервые за два месяца. Мамин смех вдохновлял, и Сергей что-то придумывал и накручивал в своем рассказе. Сейчас он точно знал, все врал, лишь бы она не плакала. И вдруг эта тетка в цветастой широкой юбке, кофте с оборками и нашитыми блестяшками. На голове – темно-красный платок, с позвякивающими по краю монетками. Тогда Сергей не понял, что цыганка говорила матери. Он разглядывал тетку. Мать сняла все кольца, вынула из ушей серьги, даже кулончик с шеи сняла. Все отдала цыганке. Та требовала и обручальное кольцо, но тут мать стояла на своем. Сергей запомнил:

– Нет, это память о муже.

И еще, ответ цыганки:

– В восемнадцать, в армии, отправится к отцу, – и как исчезла. Вместе со всеми материными украшениями.

Отец был военным и погиб на учениях. Поэтому мать не разрешила поступать в военное училище. Вот он и встал на дыбы – никуда не пойду учиться! Или армия, или военное училище.

Он чуть не подавился, вспоминая, как мать ему сказала перед воротами военкомата:

– Знай, ты – единственное, что держит меня в жизни. Если что с тобой, я не переживу. Моя жизнь в твоих руках.

У Сергея защемило сердце. Он не имеет права не выжить. Обтерев пальцы о траву, сложил остатки рыбы, завернул в гимнастерку и пошел дальше.

А память продолжала. Он потрогал пальцем шрамик на лбу. Сейчас почти невидимый. Но тогда мать летела, перепрыгивая через две ступеньки. Он играл с ребятами во дворе и свалился с качелей. Даже не заревел. Она как-то почувствовала. Ничего страшного. Как она теперь? Что с ней будет, если он не выберется? Эти крылья! Может, он умер? Сергей прислонился спиной к холодной влажной стене пещеры. Ущипнул себя за ногу. Больно. Нет, он жив и выберется отсюда. Во что бы то ни стало! Он не имеет права оставить мать. Пусть даже с крыльями, но он вернется!

Глава тринадцатая

Непогода

Аглая читала. Она часто брала книги из своей библиотеки. Благодаря «дарам вечности», ее библиотека занимала весь соседний дом. У себя же она выделила просторную комнату и назвала ее «читальней». При свете тусклой лампочки Аглая сидела за круглым столом на неудобном стуле с высокой ровной спинкой. В библиотеке все кресла и диван она покрыла белыми льняными чехлами. Вдоль стен высокие стеллажи с древними книгами. На этот раз ей попался учебник о травах.