Текст книги "Чудесные каникулы"
Автор книги: Ирина Ставская
Жанры:
Детская проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Лавина
Глава IДица сидела на скамейке во дворе своего дома и смотрела то на открытые окна, то на малыша, бегающего по просторному двору, то на цветок, недавно распустившийся на грядке…
На ее балконе цвели белые и розовые петуньи: мама их посадила весной. Маме нравятся петуньи, и Дице они тоже нравятся, такие простые и красивые…
«Через несколько дней на балконе Олгуцы зацветет львиный зев… А на балконе Ионела растут удочки, длинные и старые, замызганные на рыбалках, – она усмехнулась. – … А славно у нас во дворе…»
Дице стало грустно: цветы – вот они, а мама далеко. Уже несколько дней как мама в Москве – быть может, уже сдает экзамены в своем институте. Мама была заочницей.
«Целый месяц ее не увижу!» – вздохнула Дица.
В выходные дни теперь только папа станет ходить с ними – с нею и Владом – на прогулки. Он им обещал. Пойдут купаться на речку Реут или в лес собирать ягоды, цветы. Как в прошлом году: каждый раз она приносила домой букетики полевых цветов. В комнатах запахнет травами, а Дицыны ладони тоже будут долго пахнуть дикой мятой, чебрецом, всеми запахами летнего поля… А без мамы все же будет грустно…
Незаметно подошла Олгуца, взяла ее за руку:
– Идем играть с нами в прятки, что сидишь здесь одна?
Олгуца – подруга Дицы. Учатся они в одном классе, сидят на одной парте, всегда неразлучны. Олгуца – белокурая, синеглазая. Сегодня мама нарядила ее в сиреневое платье, и глаза Олгуцы тоже кажутся сиреневыми.
Дица включилась в игру, пошла жмурить, когда настал ее черед, стала лицом к стене, закрыла глаза и начала громко считать. Дети попрятались: Корина, словно мышонок, притаилась за бочкой с дождевой водой, почти рядом с Дицей; Влад и еще какие-то мальчики побежали и спрятались за гаражи; Ионел шмыгнул в коридор и замер за дверью, а Олгуца скрылась за стволом старой шелковицы; остальные – где попало.
Дица уже заканчивала считалку, когда вдруг на весь двор раздался голос Андрея:
– Ребята, где вы? Я хочу показать вам интересный фокус!
Дети сразу же выбежали из своих тайников – игра: прекратилась. Окружили Андрея. Андрей, с тех пор, как в их городе побывал Московский цирк, только тем и занимался, что придумывал разные штучки. Можно было подумать, что цирк, уехав, забыл одного из своих неутомимых фокусников.
Андрей стоял среди детей, смотрел на них и улыбался, уверенный в успехе.
– Покажи! Покажи! – кричали все.
Малыши толкались за спинами старших, протискивались между ними, стараясь что-то разглядеть.
– Э-э, так дело не пойдет! А ну-ка посторонитесь! – приказал Андрей. Круг раздался.
Андрей направился к дому, поднялся по ступенькам входной лестницы и остановился на широкой площадке, словно на сцене. Дети тоже поднялись. И снова начали толкаться.
– Нет, так дело не пойдет! – повторил Андрей. Поглядел вокруг себя и вдруг просиял: – Вот как сделаем! – Он опустился на площадку спиной к открытой двери и приказал:
– Садитесь и вы!
Дица и Олгуца сели на край площадки. Витя и Ионел примостились рядом с Андреем, а Влад постарался втиснуться между Ионелом и Андреем.
Владу нравилось все, что делал Андрей, и он изо всех сил старался на него походить. Так старался, что даже заикаться стал немного, как Андрей. И если бы он мог поменять свои красивые зубы на большие фасолины Андрея, он сделал бы это с превеликим удовольствием. Влад не догадывался, что Андрей втайне страдает и потихоньку грызет сухари в надежде, что зубы сточатся немного и станут поменьше…
– Давай быстрее, показывай свой фокус! – сказал Влад, садясь рядом с Андреем.
– Сейчас! – ответил Андрей, развернул газету и извлек из нее здоровенный будильник. Он поставил его себе на колени и пригладил рукой чуб, поглядывая то на будильник, то на ребят.
Дети притихли.
Лишь Корина никак не могла найти себе место по вкусу. Она то садилась, то вставала, то вновь возвращалась на прежнее место. Вертелась она неспроста: видно, хотела, чтобы Дица и Олгуца да и другие заметили ее новые босоножки.
– Что ты все мельтешишь? Угомонись! – прикрикнул на нее Андрей, потеряв терпение.
– Мне не хватает места! – капризно ответила ему Корина. Перешагнула еще раз через колени Андрея и – кто знает! – может быть, нарочно, а может, случайно зацепила будильник ногой, обутой в новенькую босоножку. Будильник прыгнул на площадку, блеснул своими полированными боками и покатился кубарем вниз по ступенькам, глухо звякая… Замер он на асфальте посреди двора…
– Ой! Ай! Ах! – раздалось со всех сторон.
Кто-то, кто сидел ближе, кинулся к будильнику, поднял и молча протянул его Андрею. Безмолвие было глубоким: молчали дети, молчал и будильник.
Андрей схватил его обеими руками, поднес к уху, прислушался, потряс – сначала тихонько, а потом сильно-сильно, так, что зазвенели все внутренности, – но будильник не проснулся.
– Готов! – сказал Андрей, не глядя на товарищей.
– Жалко!
– Что скажет мама?
– А он дорогой?
– У, вертлявая! – сказал Влад в сердцах Корине.
Всем было ужасно жаль, что разбился будильник, но еще больше жалели, что остались без фокуса Андрея, теперь никто о нем заикнуться не смел.
Что касается Корины, то она сначала испугалась было и отошла в сторону, но теперь пришла в себя и задиристо ответила:
– Сам вертлявый!
– Еще огрызаешься?! – возмутилась Олгуца.
– Мог не приносить!
– Не просто же так принес, фокус хотел показать, – сказал Ионел.
– Никто его не просил, – не сдавалась Корина.
Поднялся невообразимый шум. Все сразу стали кричать, и понять что-либо было невозможно.
Неожиданно неподалеку раздался голос Корининой матери.
– Что там за базар у вас? Корина, доченька, где ты?
– Я здесь, мама! – ответила Корина и кинулась к матери.
– Екатерина Михайловна, Корина разбила будильник Андрея! Вон, посмотрите!
– Какой еще будильник? Что за Андрей? Зачем он вообще пришел в наш двор?! – крикнула она, бросив беглый взгляд в сторону Андрея. – Корина, домой! – и Екатерина Михайловна с независимым видом начала подниматься по лестнице.
За нею засеменила в своих новых босоножках и Корина.
Андрей, пытаясь улыбнуться, сказал:
– Металлолом, но все же я его понесу домой. Поколдую, авось пойдет, – и завернул будильник в помятую газету.
– Ты хочешь его отремонтировать? – спросил Влад.
– Попробую, – наморщил нос Андрей.
– Счастливчик! – воскликнул Ионел. – Если я что-то ломаю, никому уже не починить.
Андрей направился к воротам. Он спешил домой, ломая голову над двумя трудными задачами: как донести будильник до буфета и поставить на место так, чтобы мама не заметила, и, вторая, – может быть, лучше просто честно отнести его сразу в чулан на «кладбище будильников», в ту большую коробку, в которой свалены в кучу другие вещи, сломанные им? Что тянуть время? Уж если поломал, одна дорога у будильника – на «кладбище»! К тому же, придется выслушать еще мамину проработку. Андрей вздохнул. Знал, что мама припомнит все его проделки, по крайней мере, последних лет: пылесос, миксер, о которых мастера сказали, что дешевле купить новые, чем чинить поломанные и разобранные до последнего винтика, – до такого состояния они доходят, пройдя через руки Андрея, – припомнит ему ножницы, которые ничего не режут, «хоть режь их», и закончит:
– Возможно, ты и станешь когда-нибудь мастером на все руки, но пока что от тебя одни убытки.
Люди, к сожалению, судят о достоинствах человека по его делам, а не по намерениям, – подумал Андрей. – А как было бы хорошо, если бы наоборот, – мама тогда убедилась бы, что ее сын вовсе не такой уж плохой.
И огорченный Андрей скрылся в подъезде.
Глава IIДица проснулась. Подняла с подушки голову, чтобы увидеть, что делает Влад. Брат еще спал. А отец уже ушел на работу. Через открытую дверь она видела папин диван: постель убрана. В комнатах было тихо-тихо, только на кухне падали капли из крана… Дице вспомнились события вчерашнего дня.
Как обычно, они – Люда, Олгуца и Дица – затеяли во дворе игру в прятки. Неподалеку играла со своими куклами Корина. Она дулась на всех после той истории с будильником.
Только девочки разбежались прятаться, как раздался ее злорадный голос:
– А я вас выдам!
Пришлось Люде и Дице выйти из своих тайников. Игры не получилось. Тогда решили взобраться на дерево – там-то уж Корина им не помешает.
Шелковица будто ждала их. Они нашли себе, каждая, удобное место на толстых ветках, поближе к стволу, и расселись. Здесь было славно – прохладно, тихо. Только листья шелестели вокруг. И девочки притихли, не смея нарушить очарование зеленого царства, в которое попали.
Внизу, на земле, Корина сидела на корточках и копошилась в песке. Сверху видны были ее худенькие плечи, голая спина, не тронутая солнцем, с острыми лопатками, тоненькая шея и красный, как огонь, бант, повязанный на макушке, – он соединял черные косички, поднятые вверх. Какая милая девочка играла под шелковицей!
Через какое-то время под деревом никого уже не было видно.
– Ушла, – шепнула Дица. – Можно поболтать.
Люда сгорала от нетерпения рассказать подругам, что она видела вчера в кино, и описать, какое мороженое ела в кафе. Только она открыла рот, чтобы произнести первое слово, как раздался сухой стук: что-то ударилось о ветку и упало под шелковицей.
Все трое посмотрели вниз.
Под деревом, запрокинув голову и глядя на них в упор насмешливыми глазами, стояла Корина. Одной рукой она держала подол платьица, наполненный камешками, а другой вытаскивала по нескольку и бросала их вверх, стараясь попасть в девочек.
Один камешек угодил Люде в ногу, и она вскрикнула.
Стало невозможно сидеть на ветках. С трудом, одной рукой прикрывая лицо, а другой крепко держась за ствол, чтобы не упасть, слезли девочки с дерева.
Корина, конечно, убежала, они не догнали ее.
«Какая дикарка растет, – думала Дица, размышляя о вчерашнем. – И злючка! Почему она такая?»
…Пора вставать все же.
Дица снова посмотрела на брата и заметила, что глаза у него закрыты не совсем так, как если бы он спал, да и на щеке дрогнула какая-то жилка. Хитрец!
– А, не спишь, вставай, раз так!
Влад даже не шелохнулся.
Дица поднялась и стала заправлять постель.
– Сейчас помогу тебе подняться!.. Внимание, внимание! – произнесла она голосом громкоговорителя. – Начинаем утреннюю гимнастику! – и откинула одеяло.
Рот у Влада растянулся до ушей, и глаза открылись сами.
– Ага! Так-то лучше! – засмеялась Дица и направилась на кухню.
– Я правда спал. Ты меня разбудила.
– Ладно-ладно, вставай, приготовим что-нибудь поесть.
И уже из кухни донесся ее веселый голос:
– Смотри-ка, папа приготовил нам завтрак! У нас с тобой сегодня жареная картошка и яичница.
– Яичницу я люблю, – облизал губы Влад.
– И я, – ответила Дица. – А, здесь и записка… Сбегать в магазин и купить луку и огурцов. Для салата… Я пошла.
Когда она вернулась, Влад лежал на папином диване – ел яблоко и листал какую-то книжку.
– Ты что, уже поел?
Дица зашла на кухню. На сковороде лежала одна картошка, от яичницы и следа не осталось.
– А где яичница?
– Нас же двое, половина тебе, половина мне, – крикнул Влад из комнаты со смехом, – вот я и съел свою половину.
Дица молча поела и принялась за уборку. Мусор вынесла сама, чтобы не заводиться с братом. «Видно, встал сегодня не с той ноги», – обиженно думала она.
Поднимаясь по лестнице, она услышала голоса… А, это соседка, которая только что шла через двор с тяжелыми сумками, – с базара, видно. С кем это она? Да так громко!..
– Зачем ты расставила игрушки на самом проходе? Разве больше негде играть, а, Корина?
«Опять эта противная девчонка» – подумала Дица. «Сидит, видно, на дороге, и все ей нипочем».
– Видишь, невозможно пройти.
– Ну и что?
Татьяна Ивановна спокойно продолжала:
– Села бы где-нибудь в сторонке, чтобы никому не мешать.
– А мне здесь нравится! – ответила Корина.
На этот раз соседка вспылила:
– Как ты разговариваешь со старшими? Я расскажу твоей маме. Пусть всыплет тебе! – Татьяна Ивановна рассердилась не на шутку.
Корина повернула к ней голову и, стараясь попасть в тон, передразнила:
– Бе-бе-бе-бе-бе-бе-бе-бе!
Та схватила сумки, кое-как перешагнула через коринины игрушки и вошла в свою квартиру.
Все это произошло в несколько мгновений.
Дица быстро поднялась по оставшимся ступенькам, наклонилась, сгребла обеими руками все игрушки Корины и отодвинула их в угол:
– Вот так с тобой надо разговаривать!
От неожиданности Корина вытаращила глаза, огляделась вокруг, потом громко позвала:
– Мама-а-а! Дица меня прогоняет!
Дверь тут же открылась, и на пороге показалась Екатерина Михайловна:
– Что здесь такое? Что за шум?
Дица открыла было рот: «Корина…», как девчонка ее перебила и затараторила:
– Я здесь играла, а Дица пришла, швырнула все мои игрушки в угол. И не разрешает мне играть на площадке!
Екатерина Михайловна нахмурила тонкие выщипанные брови и резко прикрикнула на Дицу:
– Ты-ы ей не разрешаешь? Что за наглость?! Нашлась хозяйка! Играй, Кориночка, на площадке, играй, где хочешь! А ты, – Екатерина Михайловна пронзила Дицу колючим взглядом, – не приставай к ребенку! Совсем от рук отбилась! Вот я расскажу отцу! – и захлопнула дверь.
Корина показала Дице язык и не спеша снова расставила игрушки по всей площадке…
Дица вбежала к себе в квартиру.
От обиды ей хотелось плакать. Она сделала над собой усилие, чтобы не разреветься.
– Влад, помоги мне убрать, надо скорее кончить, – попросила она.
– Не могу, у меня болит правая рука, – он попробовал даже постонать, притворяясь довольно неуклюже.
– Вечно ты что-нибудь придумаешь, лишь бы мне не помочь, – заметила Дица. – Знаю я тебя: как за стол – так вот он я, как дело делать – ищите его, свищите…
Она взялась за стулья – поставила их на стол вверх ножками.
– Сколько раз мама и папа говорили тебе, чтобы ты мне помогал! – продолжала она учить уму-разуму младшего брата, сворачивая половики и складывая их друг на друга у входной двери.
Влад не шелохнулся. Внимательно читал книжку, лежа на животе и подпирая щеку… правой рукой.
Дица глянула на него случайно и рассмеялась:
– Да, вижу, болит рука, прямо сил нет, как болит!..
Влад понял, что ошибся, и поменял руки.
– Не валяй дурака, идем вытрусим дорожки! Я сама не справлюсь.
Вышли, нагруженные половиками.
Корины уже не было на площадке. И игрушек не было. «Надоело, видно, сидеть у всех на дороге», – подумала Дица, спускаясь по лестнице.
На обратном пути за ней увязалась соседская девочка, Веруца.
Дица усадила малышку на диван, дала книгу с яркими картинками, яблоко и горсть конфет.
– Сиди здесь, пока я вымою полы. Надо, чтобы было чисто и красиво, когда вернется папа.
Веруца полистала книгу, огляделась и заметила на тумбочке несколько блестящих керамических кувшинчиков. Спустилась с дивана и пошла к столику.
Дица забыла о Веруце. Занялась уборкой.
В соседней комнате что-то упало и покатилось по полу.
– Веруца, это ты там хозяйничаешь? – вспомнила Дица о девочке. – Иди сюда!
– Не пойду! – ответила Веруца.
– Что это значит? Почему?
– Потому что ты скажешь «ай-яй-яй»! – ответила девочка.
– Иди-иди! – настояла Дица. – Ты что-то разбила?
– Кувшинчик… – сказала Веруца совсем тихо. Потом послышалось ее пыхтение, – видно, полезла достать его, – и радостное восклицание:
– Не разбился! Живой! – и побежала к Дице с кувшинчиком в руках. – Хочу домой! – вдруг объявила она.
– Уходишь? Поставь сначала кувшинчик на место. И книжку положи на место, где взяла. Она же учила тебя, хочет отдохнуть…
Веруца пошла выполнять Дицыны задания…
«Какая милая девочка! И братик у нее такой смешной!» подумала Дица.
Кончив уборку, она вышла во двор и села под акацией на скамейку.
Во дворе играли в войну несколько мальчиков. Носились, возбужденные, взад-вперед, не обращая внимания на жару.
Напялили на головы бумажные колпаки – каски – и с палками-автоматами в руках вели бой.
– Та-та-та-та-та-та-та-та! – бегал один, загодя крича: – Убитые, вылезайте из окопа, я вас вижу!
«Убитые» высунулись из-за песочницы и тут же погнались за преследователем.
Дица тихонько засмеялась. Два года назад и она была медсестрой и принимала участие во всех войнах…
Солнце стояло высоко, прямо над головой, под деревьями лежали совсем короткие тени. Белая кошка разлеглась меж цветов и белела в густой зелени, словно ком снега…
На окнах дома занавески задернуты, опущены шторм. Жара… Сквозь листву акации у ног Дицы солнце набросало дрожащих золотых монеток…
Из-за домов доносился шум проходящих автобусов. Урчание моторов, приглушенное жарой и зеленью, напоминало о маме: мама всегда возвращалась с работы на автобусе…
– Та-та-та-та-та-та-та-та!
Мальчишки бегали с «автоматами» наперевес, «стреляли» во все стороны, разбивая и зной, и тишину, и летний полдень.
Из-за угла появился папа. Он шел, держа в руке наполненную пакетами сетку, и Дица побежала ему навстречу…
Глава IIIАндрей давно приметил, что в шкафу, под стопкой белья, на самом дне полки, лежит красавец перочинный ножик, завернутый в бумажку. Для кого купила его мама? Может быть, для него, Андрея? И подарит ему этот ножик в день рождения или по другому поводу, к то знает! Потому и спрятала. Ого! До дня рождения еще далеко, а как хорошо было бы, если б этот ножик оказался сейчас в его кармане! Вечером он обязательно положит его на место. Почему вечером? Конечно ко, можно и раньше. До возвращения мамы. Мама даже не заметит. Мысль ему понравилась. Андрей считал себя человеком слова: как сказал, так, значит, и будет.
Он подошел к шкафу, решительно открыл дверцу, сунул руку под стопку белья и нащупал бумажный пакетик. Бумага была помята и изрядно потерта: последнее время Андрей разворачивал ее довольно часто, чтобы полюбоваться ножиком. На этот раз он прятал на место, под белье, одну свернутую бумажку (чтобы вечером было во что завернуть), а ножик, полюбовавшись им еще раз, положил в карман.
«В жизни кролики не ели капусту, нарезанную таким красивым ножиком», – подумал Андрей и заспешил в школу…
…В глубине школьного двора, вдоль каменного забора, в тени нескольких старых кленов, стояли кроличьи клетки, поставленные одна на другую в четыре этажа.
У стола, сколоченного из грубых неструганых досок, стояли Витя, Влад и Ионел: они нарезали капустные листья и несли их к крайним клеткам. На столе валялись корки хлеба и ждали своей очереди.
Мальчики только начали разносить корм.
Андрей, с видом самого независимого человека в мире, подошел к столу и коротко бросил: «Здорово», затем не спеша вытащил из кармана ножик и принялся нарезать им самые крупные листья.
Мальчики застыли, не отрывая взгляда от ножика.
– Дай посмотреть! – не сдержался Витя.
Андрей протянул ножик с явным безразличием.
– Ну и ножик! Вот это да! – воскликнул Ионел и потянул его из рук Вити.
Подошел Влад.
– Ух ты!
Ионел то раскрывал блестящие и острые лезвия, то укладывал каждое в свое ложе, то поднимал штопор, потом вновь прятал его в маленькое гнездышко и никак не мог налюбоваться этой игрой.
– Это вещь! – сказал он и вернул ножик хозяину.
Андрей сдерживал чувства, распирающие грудь, – радость и гордость, – выражение его лица было самым скромным.
– Влад, – спросил он, – многих уже покормили? – и опять принялся нарезать листья своим замечательным ножиком.
Влад забыл ответить: он не сводил глаз с ножа и чувствовал на своих пальцах еще холод стали – ему тоже выпало счастье подержать его в руках несколько мгновений.
Среди ребят Андрей – самый рослый. Лоб у него выпуклый, нос – немного вздернутый, а брови – широкие, черные.
Прежде брови у него были бесцветные, почти незаметные. Андрей был недоволен такими бровями и однажды, когда остался дома один, достал отцовскую бритву и сбрил их. Мать была в отчаянии, жаловалась соседкам, что сын изуродовал себя, остался безбровым.
Спустя некоторое время у Андрея выросли вот эти черные и широкие брови, и он был ими очень доволен. Постоянно хмурил, стараясь придать лицу строгое и непреклонное выражение, как у настоящего капитана.
Только вот с зубами у Андрея не было согласия. В глубине души он с ними смирился: знал, что зубы нельзя сбрить, как брови. И, в конце концов, разве не бывают вожаки с большими широкими зубами?
И правда, мальчики привязались к нему, признали в нем своего капитана.
Весной в их классе был такой случай: учительница поставила одному двойку за подсказку. Тот так расстроился, что даже слезы выступили у него на глазах.
Учительница сказала:
– Если не ты, то кто? Слышно было с твоей стороны.
Мальчик промолчал, потупившись.
– Значит, ты, – сказала учительница и вышла из класса, потому что прозвучал звонок.
Как только учительница ушла, Андрей вскочил со своего места, ринулся в угол класса, посмотрел на соседей пострадавшего паренька и спросил:
– Все же, кто подсказал?
Мальчишки переглянулись; ответил, улыбаясь, Витя:
– Я.
– Почему же ты не сказал учительнице?
– Чтоб она влепила мне двойку? – удивился Витя.
– И правильно сделала бы… А так она влепила двойку ему. На самом же деле она твоя. Иди попроси, чтоб тебе поставили эту двойку. Раз она твоя, пусть будет у тебя!
В классе поднялся страшный галдеж. Одни, особенно девочки, говорили, что Андрей прав: Витя должен пойти попросить учительницу… Другие, большинство мальчишек, утверждали, что незачем: и ему влепят, и у Нику оставят двойку, потому что ушла она сердитая; этим и кончится вся история.
Сквозь общий гул прорвался голос Андрея:
– Если бы кто-нибудь из вас получил двойку, по-другому сейчас говорили бы!
Сторонники Андрея поддержали его:
– Правильно! Пусть идет и признается!
Андрей повернулся к Вите и коротко сказал:
– Иди!
Что и говорить, Андрей был справедливым мальчишкой…
Витя подчинился.
Никто не вышел из класса: все ждали Витиного возвращения.
Наконец он появился на пороге. К общему удивлению, он выглядел счастливым.
Кто-то громко заметил:
– Вот что значит получить свою, заслуженную, двойку! Сияет, как начищенная пряжка!
– И не думаю, – быстро ответил Витя. – Я попросил ее поставить мне двойку, а она говорит: «Раз ты честно признался – прощаю и сотру двойку и у Нику». Вот.
…Теперь друзья Андрея украдкой взглядывали на прекрасную вещь в руках товарища, – у всех были обыкновенные ножи, большие и грубые…
Вот мальчики пошли к клеткам, понесли корм. У стола остался один Влад. Он бросил в коробку остатки корма, а вместе с ним и ножик Андрея и прикрыл его капустными листьями. К клеткам он подошел последним. Начал совать еду сквозь прутья, но не торопился раздать все сразу. Другие ребята уже собрались домой, а Влад все еще копошился у клеток. Он быстро вытащил ножик из коробки и одним движением ткнул его под какую-то клетку.
Не глядя на товарищей, Влад отошел от клеток.
– На сегодня кончено, – сказал Витя. – Пошли домой.
И тут завопил Андрей:
– Кто украл ножик?
Ребята посмотрели на него с недоумением.
Ионел заметил:
– Сначала поищи, а потом кричи.
– Искал. Нету.
На мгновение он представил себе измятый клочок бумаги под бельем в шкафу и почувствовал, что голова его запылала. Не положить ему ножик на место, как было задумано, это уж точно!
– Давай поищем! – сказал Витя и заглянул под стол. Ионел и Андрей тоже наклонились и заглянули.
Втроем они перебрали всю траву и бурьян вокруг стола и возле клеток.
Первые секунды Влад стоял, одеревенев от ужаса. Он не думал, что так получится. Потом и он опустился на четвереньки и начал шарить под столом, проверяя чуть ли не каждый стебелек и боясь столкнуться с товарищами. Он ломал голову, как исправить то, что натворил.
В горячке никто не заметил, что Влад растерян и сбит с толку.
– Как сквозь землю провалился, – разозлился Ионел и бросил искать.
– Испарился твой ножик, – кисло сострил Витя и тоже перестал ворошить траву.
«Может, это один из фокусов, и ты покажешь сейчас свою пропажу?» – хотел было пошутить Ионел, но, глянув на насупившееся, угрюмое лицо Андрея, промолчал.
Наступила тяжелая тишина. Ребята посмотрели друг на друга не мигая.
Вдруг Андрей шагнул к Владу, который как раз стоял перед ним, и засунул руки в его карманы. Влад не противился. Он и вовсе остолбенел. Если бы его что-то спросили, он не смог бы связать двух слов. Из всех мыслей, что вертелись у него в голове, главенствовала одна: «Как хорошо, что я не положил ножик в карман!»
Пока Андрей шарил по карманам Влада, Витя и Ионел, показывая всем своим видом, что они оскорблены, сами вывернули наизнанку свои карманы.
Ионел натужно засмеялся:
– Кролики съели твой ножик!
Андрей покраснел. Ему стало стыдно. Что подумают ребята? Вытряхивает из них душу из-за какого-то ножика!
Витя сказал:
– Поищем в клетках!
Трое кинулись к клеткам.
Лишь Влад пошатнулся и замер на месте.
Хорошо, что ребята повернулись к нему спинами и не видели его лица и глаз. Ему показалось, что на щеках у него выступили не капли пота, а крови, так горели щеки!
Проклятый ножик! Зачем он его взял? Разве он хотел украсть? Взял, потому что все, что делает Андрей, и ему хочется делать; все, что имеет Андрей, и ему непременно надо иметь. Вот напасть!
Если бы кто-то из ребят подсунул руку под ту клетку, то наткнулся бы на ножик. И по глазам, и по лицу Влада поняли бы, что это его рук дело…
Нет. Ребята заглянули в клетки, порылись в подстилках кроликов и на этом успокоились.
– Я сказал, кролики съели! – повторил Ионел.
– Пошли домой, – сказал Андрей, стараясь вы глядеть невозмутимым: подумаешь, потеря, – ерунда, и первый направился к воротам.
Влад шел домой и думал. «Что делать? На черта мне этот ножик! Пропади он пропадом!»
Оставшись один, заколебался: вернуться в школу, вытащить из тайника и выбросить его? Куда? В мусорный ящик? Или, может быть, в Реут? Но разве это его ножик? Да, конечно, какое у него право выбрасывать чужую вещь? Он рад бы его вернуть Андрею, но как? Влад шел, опустив голову. Было о чем подумать.
Несколько дней тому назад ребята, – среди них был и Андрей, а Влад не принимал участия в вылазке, – перелезли через забор в сад соседа, насовали яблок и груш во все карманы и были страшно довольны, что «операция» прошла благополучно, другими словами – хозяин не поймал их. Потом все они залезли в какой-то закоулок и съели те яблоки и груши. Угостили и Влада. И никто не сказал, что они воровали или что они – воры!
И все же ножик надо как-то вернуть.
…Вечером Андрей сидел на кухне и ужинал: Уплетал за обе щеки, как человек, который хорошенько поработал весь день, устал и проголодался.
Вдруг из комнаты донесся гневный голос матери:
– Наказание господне! Ну что за пакостный мальчишка растет!
Андрей перестал жевать и замер с полным ртом. «Увидела пропажу!» – с ужасом подумал он.
Мама появилась в дверях, держа в руке измятый, такой знакомый клочок бумаги.
– Бесстыдник, твоя работа! – крикнула она, красная от негодования. – Я купила его для отца. Ему нужно. Где ножик?
– Нету, – ответил Андрей коротко, глядя на полку с кастрюлями.
– Так я и знала, – сказала мама упавшим голосом. – Дня спокойного нет из-за тебя! То одно, то другое: будильник, теперь ножик, завтра опять что-то… Стараюсь, чтоб из тебя вышел человек, а ты… Правильно говорит пословица: «из собачьего хвоста шелкового сита не сделаешь»! – бросила мама ему в лицо и вышла из кухни.
Андрей вздохнул… Как хорошо было, когда он был маленький! После какой-нибудь шалости, случалось, мама надает ему шлепков, и снова можно браться за те же шалости и проказы! Теперь же не жизнь, а настоящее мучение. Стоит ему что-то натворить (а случалось это с ним довольно часто), мама не наказывает, а начинает ругать и стыдить – хоть сквозь землю провались!
Мама всегда им недовольна. Говорит, он ее не жалеет, не бережет. Однажды Андрей услышал, как мать жаловалась соседке, что не успевает пришивать пуговицы к его одежде и латать штаны – так часто он все рвет… И Андрей принялся сам латать и пришивать пуговицы. Правда, когда вышел во двор, то мальчишки покатились со смеху, глядя на него: ни бегать, ни сесть стало невозможно – слишком сильно затянул швы. Но на следующий день все было в порядке, дефект исчез: Андрей догадался, что мама сидела ночью, распорола, а потом заново сшила, как надо. И все же он продолжал латать сам с явным успехом: шил все лучше и лучше… И с пуговицами намучился. Пришивал то чуть выше, то чуть ниже. И тоже мама отпарывала их ночью и находила место каждой. Андреи пришивал их до тех пор, пока не научился делать это хорошо. Настолько хорошо, что недавно сам пришил на мамином рабочем халате две пуговицы – мама спешила на фабрику.
Довольная, она сказала:
– Ишь, как красиво пришил!
А теперь что он мог сделать? Как оправдаться? Сказать, что намеревался положить ножик на место и положил бы, если бы кто-то – кто? – не утащил его? Не поверила бы. И потом, зачем было брать? С будильником то же самое. Разбила его на самом деле Корина. Если б она не вертелась, ничего бы не случилось… Но вытащил будильник из дома он… Лучше уж помолчать, не расстраивать маму еще больше.
Влад сидел за столом и еле притрагивался к еде. Дица заметила.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Я вижу, что-то случилось. Подрался с кем-нибудь? Поругался?
– Нет, – буркнул Влад и принялся быстро есть, чтобы избежать этого разговора.
– Тебя кто-то обидел? – настаивала Дица.
«Репей да и только, – подумал Влад. – Теперь уж не избавиться от нее так просто! Никак, она хочет мне помочь? Или защитить?»
Влад посмотрел на сестру и невольно улыбнулся: Дица была худенькая, с тонкими руками, а он, Влад, чувствовал себя сильным, хотя был на два года моложе Дицы.
Влад выпятил грудь. Года два назад ребята нашли обломок доски. Очень подходящий для их игры, но посередине торчал огромный гвоздь. Попробовали вытащить. Ребята по очереди хватались за гвоздь, вертели и дергали, как могли, но ни одному не удалось сдвинуть его с места.
А когда взялся Влад, потянул изо всех сил, то вытащил! Ребята остались с разинутыми ртами; Влад, самый маленький, оказался самым сильным!
Правда, вечером отец заметил, смеясь:
– Глупыш, до тебя все приложили руку и расшатали его, а ты вытащил!
Ерунда! Папа не видел, потому так и говорит. Расшатали!
Влад пошел к зеркалу, засучил рукав рубашки выше локтя, согнул руку и пощупал бицепс, который показался ему тверже камня, посмотрел на свое отражение и подумал:
«Да, я сильный, но ножик все же надо как-то вернуть Андрею!»
Он вдруг почувствовал себя одиноким и беззащитным. Мама в Москве, папа на работе – кто поможет ему выбраться из этой неприятности? Дице нельзя рассказать, стыдно. Да и папе стыдно.
Ночью Владу приснилось, что мальчишки ворвались в их квартиру, вооруженные громадными ножами, начали вспарывать подушки, диваны, и все сразу громко кричали:
– Где ножик?
Андрей кричал громче всех:
– Алексей Афанасьевич! Влад украл мой ножик! Влад – вор!
