Текст книги "Безумный магазинчик"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Пес обыграл Моджахеда? – изумился Колюня. – Как обыграл? В очко? В девятку?

– Ну, ты, опер, даешь, – покачал головой Бычков. – Собаки в очко даже у нас в магазине не играют. Лапы у них не приспособлены карты держать. Чук пари выиграл. Биомицин поспорил с Моджахедом на сто баксов, что если тот забросит палку на крышу магазина, Чук ее принесет.

– И что? Принес? – вскинул брови Колюня.

– Принес. Моджахед стольник Биомицину как миленький выложил.

– Не верю, – покачал головой опер.

– Спорим? – вдохновился Глеб. – На сотню баксов. Чук уже вернулся. Немного шатается с похмелья, но соображает.

– Вот еще! – отмахнулся Чупрун. – Не стану я спорить.

– Ты ж не веришь, что принесет. Отчего ж не споришь?

– Дурак я что ли – на сто баксов спорить. Может, это мошенничество какое.

– Какое мошеничество? Все по честному. Все-таки вы, менты, жмоты. Нет в вас широты душевной. Шел бы в бандиты, как твой коллега Моджахед, и спорил бы в свое удовольствие хоть на стольник, хоть на штуку баксов.

– У вас что, за магазином лестница есть? Собака по лестнице на крышу взбирается?

– Нет никакой лестницы – сам можешь в этом убедиться. Обойди магазин кругом.

Чупрун глотнул минеральной воды, повернулся и вышел на улицу.

– Это правда? – спросил Денис. – Собака может достать палку с крыши?

– Чистая правда, – подмигнул ему Глеб. – Ты номер магазина видел? 666! Дьявольское число. Здесь и не такое творится.

Дверь скрипнула, пропуская внутрь озадаченного Колюню.

– Ну как, нашел лестницу? – поинтересовался Бычков.

Опер покачал головой. Под плоской блестящей лысиной милицейские мозги напряженно работали над неожиданно возникшей задачей.

– Какой породы ваша псина? – наконец поинтересовался Чупрун.

– Двортерьер, – пожал плечами Бычков. – Помесь овчарки непонятно с кем. А ты что подумал?

– Я слышал, в Австралии летучие собаки есть, – выдал версию Колюня. – Думал, может уже и в России ими торгуют. Чем черт не шутит.

– Летучие собаки? – вскинул брови Глеб. – Без базара? Мутанты что ли?

– Летучие собаки только называются собаками, а на самом деле это здоровенные летучие мыши, – вмешался Зыков. – Размером с кошку, плодами питаются. У нас в магазине таких нет. Они, бедняги климата русского не выдерживают, так что Чук – самый обычный пес, отечественный.

– А посмотреть на него можно?

– Можно, почему нет, – усмехнулся Бык. – Денис, сбегай за Чуком.

Чупрун, держась на почтительном расстоянии, внимательно оглядел истерично лающего Чука. Серовато-бежевая с подпалинами шерсть, уши висят, размером с небольшую овчарку, и ни малейшего намека на крылья.

– Чего он лает-то?

– Он всегда лает на ментов, – объяснил Глеб. – Нутром их чует даже в штатском. Так что, спорим на стольник?

– Палку он не достанет, но на стольник спорить не буду.

– Ладно. – Бычков был на удивление покладист. – Предлагаю другой вариант. Если я проспорю, то плачу тебе сотню баксов, а если проспоришь ты, то возьмешь себе в напарники этого парнишку для расследования убийства генерала. – Глеб указал на Дениса.

– А кто он такой? – удивился Колюня.

– Безработный журналист. Подрабатывает у нас лоточником. Парень башковитый. Уже накопал кое-что по делу Красномырдикова.

– Накопал?

– Накопал. Но тебе не скажет, пока не возьмешь его в напарники.

– А тебе-то что от этого?

– Синяевская братва расстроена смертью генерала. Мы, конечно, можем заняться этим делом самостоятельно, но эффективность будет ниже. А парнишка хочет сделать карьеру в журналистике. Эксклюзивный материал о расследовании подобного убийства – прекрасный старт. Каждый имеет право на мечту. В данном случае все мы выигрываем от сотрудничества.

– Тебе известно, что такое тайна следствия? – Чупрун мрачно посмотрел на Быка.

– Еще мне известно, что собаки не летают.

– Ладно! – сдался опер. – Давай проверим, на что способна твоя псина.

* * *

Нервно сжимая и разжимая кулаки, Червячук сидела за письменным столом своего кабинета, невидящим взглядом уставившись в раскрытую папку дела Богдана Пасюка. Фотографий в деле по-прежнему не было. Впрочем, это даже и к лучшему. Марине казалось, что если она увидит сейчас его лицо, то не выдержит и совершит какое-либо безумство.

«Так нельзя, – подумала она. – Я должна успокоиться, иначе я доведу себя до психушки».

Хуже всего, что она понятия не имела, где искать Богдана. У него не было постоянного адреса. Он исчезал и внезапно появлялся, жил на съемных квартирах, меняя их. То, что его по наводке осведомителя удалось взять на квартире Агнессы Деникиной, граничило с чудом.

Агнесса Деникина! Эта вульгарная грудастая блондинка с вкрадчивым бархатным голоском куклы Барби и без единой извилины в голове! Господи, что же он в ней нашел? Пошлый, грязный, отвратительный, примитивный, вульгарный секс – что же еще?

Но почему Агнесса Деникина, почему она? Почему Богдан предпочел ее влюбленной в него до безумия, умной, утонченной, красивой и не менее сексуальной, чем чертова налоговая инспекторша Марине?

Почему?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, следовало как минимум отыскать Богдана Пасюка. Только где его теперь искать?

Червячук зажмурила глаза и сосредоточилась, поверив на мгновение в то, что ясновидение существует. Ясновидение или интуиция сыщика. Марина была хорошим сыщиком. Это признавали все, даже недолюбливающий ее полковник Обрыдлов. Она найдет Пасюка, чего бы это ни стоило, с помощью ясновидения или без него. Сначала найдет, а потом решит, что с ним делать.

Видение пришло к ней неожиданно, застигнув Марину врасплох. Вначале оно было неясным и расплывчатым. Неведомым шестым чувством Червячук поняла, что Пасюк сейчас с Агнессой Деникиной. Затем что-то вспыхнуло у нее перед глазами, и неожиданно Марина оказалась в спальне налоговой инспекторши. Она видела лежащих в постели Агнессу и Богдана так близко, что, казалось, могла пощупать любовников руками. Она слышала тяжелое дыхание Пасюка и протяжные стоны Агнессы, видела выступивший на их телах пот.

Сердце Нержавеющей Мани колотилось так сильно, словно это ее, а не ненавистную налоговую инспекторшу сжимал в объятиях Богдан.

«Я схожу с ума, – подумала Марина, открывая глаза и встряхивая головой. – У меня начинаются галлюцинации. Нет, с этим надо кончать!»

Видение потеряло четкость, но не исчезло, наслаиваясь на реальность. Теперь Богдан обнимал Агнессу прямо на ее рабочем столе.

Червячук обхватила голову руками и крепко сжала ее, словно пытаясь выдавить из черепной коробки терзающую ее картину слившихся в экстазе обнаженных тел.

– С этим надо кончать, – бормотала Марина Александровна, засовывая в сумочку служебный пистолет и универсальную отмычку, изъятую пару лет назад у одного из подозреваемых.

– С этим надо кончать, – шептала Червячук, поворачивая ключ в замке зажигания своих «Жигулей».

– С этим надо кончать, – выдохнула она, бесшумно отпирая универсальной отмычкой дверь Агнессы.

Из спальни раздался исполненный сладострастия протяжный стон. От этого стона у Марины заныло в паху, и горячая волна, прокатившись по груди и животу, ударила в голову, лишая ее остатков контроля.

Дрожащей рукой Червячук вынула из сумочки оружие, и, оставив сумку на полу, пошатываясь на ставших вдруг ватными ногах, вошла в спальню.

Глухо щелкнул снимаемый с предохранителя пистолет. Увидев нацеленное на нее дуло, Деникина испуганно вскрикнула и вжалась в матрас.

Богдан обернулся. На его лице не было страха, только насмешливое недоумение.

– Маруська! Что ты здесь делаешь?

– Маруська? – возмущенно переспросила Агнесса. – Ты называешь следователя Червячук Маруськой? Ты что, спал с ней? С этой жирной старой коровой?

– Пошла вон, – коротко приказала Марина.

– Что?

– Вали отсюда, овца клонированная! – удивляясь самой себе, рявкнула Червячук. Никогда в жизни она не позволяла себе подобных выражений. – Еще раз вякнешь – матку прострелю!

Пискнув от ужаса, Агнесса вывернулась из-под Богдана и, прикрывая руками грудь и каштановый холмик между ног, ужом выскользнула из комнаты.

Пасюк перевернулся на спину и заложил руки за голову. У него все еще продолжалась эрекция. Марина не могла отвести глаз от его огромного, налитого силой пениса. Единственного, к которому она прикасалась, которому она пятнадцать лет назад позволила проникнуть в ее тело.

– Нравится? – усмехнулся Пасюк. – Ты еще не забыла?

– Почему? – спросила Червячук.

– О чем ты? – Богдан сделал движение, собираясь встать.

– Нет, – приказала Марина. – Не шевелись.

– Ладно. Если тебе так хочется.

– Почему ты так поступил со мной?

– Как?

– Ты прекрасно знаешь!

– Послушай…

– Отвечай! – Голос Марины сорвался, палец напрягся на курке.

– Прошло столько лет. Разве теперь это имеет значение?

– Почему?!!

– Не помню, – пожал плечами Пасюк. – Правда, не помню. Все это было так давно.

Первая пуля вошла в его тело над левым соском, пробив верхушку легкого. Вторая вонзилась в мышцы упругого плоского живота, который когда-то так любила целовать влюбленная студентка юридического института.

– Три, четыре, пять, – бесцветным голосом вслух подсчитывала выстрелы Марина Александровна.

Последний, двенадцатый патрон своего модернизированного ПММ, она оставит для себя.

В соседней комнате надрывно и протяжно, как потерявшая детенышей волчица, завыла Агнесса Деникина.

– Десять, одиннадцать, – досчитала до конца Червячук.

Затем она тоже закричала. Так, крича, она всунула в широко распахнутый рот короткое, холодное и равнодушное, как вечность, дуло пистолета.

«Двенадцать», – подумала Марина, нажимая на курок.

Ее пронзила невыносимая багрово-черная боль.

– Эй! Майор Червячук! Что с вами? – тряс за плечи Марину полковник Обрыдлов.

– Не-е-ет! – продолжая кричать, Марина Александровна конвульсивно забилась в руках начальника.

– Простите! Я вас что, напугал? – опасливо отскочил в сторону Иван Евсеевич.

– А? Что? Где я? Что со мной? – Встрепанная и раскрасневшаяся Червячук безумным взглядом обвела стены своего кабинета.

Обрыдлов смущенно кашлянул в кулак.

– Кажется, вы заснули за столом. Вы так кричали во сне, что перепугали всех сотрудников. У нас даже подследственные на допросах так не орут. Вот я и решил вас разбудить. Что, кошмар приснился?

– Я убила его, – хрипло прошептала Червячук, все еще находясь на зыбкой грани, отделяющей сон от реальности.

– Убили? Кого? – заинтересовался полковник.

Марина Александровна глубоко вздохнула и потрясла головой, возвращаясь к действительности. Так это был только кошмар! Неужели такое возможно?

– Никого. Простите. Кажется, я действительно заснула.

– Наверное, пообедали плотно, – предположил Иван Евсеевич. – Я вот если на ночь переем, так всегда кошмарами мучаюсь. Возраст, знаете ли, дает о себе знать.

– Подожди, – сказал Колюня. – Я ее помечу.

– Кого? – удивился Глеб.

– Палку, – объяснил опер. – А то твой пес сжульничает и принесет другую.

– Ты льстишь ему, – заметил Бычков.

– Знаю я вас. Все вы здесь жулики, – проворчал Чупрун, рисуя на палке шариковой ручкой корявую букву «к».

– Ну, что, готов? Бросай!

Широко размахнувшись, опер забросил палку на крышу магазина.

– Чук! Апорт! – скомандовал Глеб, выпуская из рук ошейник собаки.

Пес сорвался с места и огромными прыжками понесся вдоль магазинной стены, завернул за угол, и несколько секунд спустя потрясенный Колюня увидел на крыше Чука с палкой в зубах.

Опер взвыл и помчался за магазин, следуя по пути, проделанному собакой. Он столкнулся с Чуком сразу за углом. Увидев Чупруна, пес резко затормозил всеми четырьмя лапами и, словно издеваясь, насильно всунул ему в руки палку, помеченную синей буквой «к». Колюня машинально сжал палку в руках, а пес отступил на пару шагов назад и залаял. Ментов он не любил.

Чупрун оглядел заднюю стену магазина, снова обошел его кругом. Лестницы не было. Поверить в то, что пес способен прыгнуть вверх на три метра с гаком было сложновато. Хотя чем черт не шутит. Вот Бубка с шестом на все шесть прыгает. Впрочем, откуда у собаки шест? Мистика чистой воды.

– Ну что? Убедился? – Глеб торжествующе ухмылялся.

– Как он это делает?

– Летает, – пожал плечами продавец. – Проиграл ты, брат. Ладно, мне пора за прилавок, а ты с Денисом посиди пока в баре, попей пивка, приди в себя. Летучую собаку увидеть – такое не каждый день случается. Заодно обсудишь со своим новым напарником программу вашего дальнейшего сотрудничества.

– Это неправда. Собаки не летают, – твердо сказал Колюня.

– Конечно не летают, – подмигнул ему Глеб. – Они левитируют.

– Можно? – предварительно постучав, Марина Александровна приоткрыла дверь кабинета полковника Обрыдлова.

Иван Евсеевич приподнял голову от бумаг и мрачно посмотрел на Нержавеющую Маню.

– Заходите.

– Мне нужны материалы по Пасюку. Он проходил по делам в других отделах, в частности, в отделе по борьбе с организованной преступностью. Просто так я досье не получу, но если вы пошлете соответствующий запрос…

– Какого черта?

– Не поняла.

– Какого черта я буду рассылать запросы по Пасюку, если его дело закрыто? Пасюк выпущен на свободу в связи с недостаточностью улик. Зачем, интересно, он вам понадобился?

Лицо Нержавеющей Мани сначала побледнело, а потом покрылось красными пятнами. Полковник с внезапно пробудившимся интересом наблюдал за странными метаморфозами, происходящими с физиономией майора Червячук.

– Есть основания предполагать, что Богдан Пасюк убил генерала Красномырдикова, – с усилием выдавила из себя Марина Александровна.

– Пасюк? Убил Красномырдикова? Чего ради? Какие еще основания?

Теперь лицо Червячук было багрово-красным.

– Я нашла в компьютере генерала предсказание о том, что генерала зарубят летящим томагавком. Топор – это тот же томагавк. Генерал стоял спиной к убийце потому, что не видел его. Убийца метнул топор. Метать топор с большого расстояния очень трудно. Это мог сделать только профессионал. Богдан Пасюк метал топор, с десяти шагов попадая точно в цель.

– Откуда вы это знаете? – быстро спросил Иван Евсеевич.

– Что я знаю?

– То, что Пасюк с десяти шагов точно попадал топором в цель.

– Я… Я… – замялась Марина Александровна.

– Да не мямлите вы!

– Я была знакома с Пасюком.

Кровь отхлынула от лица Марины.

«А ведь ты не такая уж и Нержавеющая, – ухмыльнулся про себя полковник, зафиксировав очередную перемену оттенка. – Мужененавистница Червячук и Пасюк. Вот это номер! Она же из-за него с ума сходит, это даже ежу понятно. Сама не поймет, то ли трахнуть его хочет, то ли убить, а скорее и то и другое одновременно. Поверить не могу!»

– Близко знакомы?

– В каком смысле?

– В этом самом, – безжалостно ухмыльнулся Иван Евсеевич. – Хотелось бы знать, насколько близко. Вы спали с ним?

– Товарищ полковник!

Губы Марины Александровны задрожали.

– Я уже сто лет товарищ полковник. Так вы спали с Богданом Пасюком или нет?

– Вы… вы…

Резко развернувшись, Червячук выбежала из кабинета.

– Интересно, что еще за предсказание она нашла в генеральском компьютере? – пробормотал себе под нос полковник Обрыдлов.

Богдан Пасюк задумчиво посмотрел на картину «Иван Грозный делает контрольный выстрел».

– Тебе не хватает только скульптурной группы «Геракл разрывает пасть писающему мальчику», – заметил он.

– А что, неплохая идея, – ухмыльнулся Психоз. – Есть у нас один спортсмен, так ваяет, что дрожь пробирает. Закажу ему мраморную скульптуру. Так как же тебя угораздило ментам подставиться?

– От сумы да от тюрьмы не зарекайся, – пожал плечами Богдан.

– Ну, из тюрьмы, допустим, я тебя вытащил.

– Я этого не забуду.

– Конечно, не забудешь. Слышал уже об убийстве Красномырдикова?

Пасюк кивнул.

– Не вовремя. Очень не вовремя. Мы не можем сорвать сроки поставок, – покачал головой синяевский авторитет.

– Я все улажу. У меня есть выход на каналы генерала.

– Это хорошо. А что ты думаешь по поводу убийства?

– Нестандартное выполнение.

– Это уж точно. Я вот думаю, было ли это ударом по генералу или по нашей группировке?

– Обух? – Богдан, как всегда, схватывал все налету.

Ефим Обухоев, глава Боровской преступной группировки, в последнее время наезжал на синяевцев, пытаясь потеснить их с рынка сбыта оружия. Подкатывал он со своими предложениями и к Красномырдикову, но генерал крепко сидел на крючке у Психоза, поэтому вежливо послал Обуха куда подальше.

– Это не боровцы, – покачал головой синяевский авторитет.

– Кто же тогда?

– Если скажу, ты подумаешь, что я свихнулся.

– На то ты и Психоз, – усмехнулся Пасюк.

– «Ангбинхоай».

– Ты свихнулся.

– Вот видишь: я предупреждал.

– Но это – почти миф. Ходят слухи, что «Анбинхоай» проникла в Россию, но, насколько мне известно, достойной доверия информации об этой организации пока нет ни у ментов, ни у российской мафии, ни у федералов. Китайцы вообще не любят светиться. Они занимаются своими делами, стараясь сводить к минимуму контакты с представителями белой расы. Да, они торгуют оружием, но у них свои каналы сбыта. Они ведут некоторые дела с русскими, но все законспирировано до такой степени, что вообще непонятно, кто и с кем имеет дело.

Красномырдиков китайцам не мешал. Сомнительно, чтобы он имел с ними какие-то дела. К тому же, если покопаться, можно будет без труда найти пару десятков человек, имеющих желание и возможность прикончить генерала. Так при чем тут китайские Триады?

– Ты еще не все знаешь. Генерала убили, метнув в него топор. Около магазина, рядом с которым был убит генерал, сторож обнаружил дохлую кошку с разрубленным пополам черепом. Он выбросил кошку в помойку, так что менты ее не нашли. Я видел ее труп. Похоже на ритуальное убийство – как раз в стиле косоглазых. На кошке мы нашли длинный черный волос, каштановый у корня. Метать топор китайцы умеют – боевики Триад владеют всеми видами холодного оружия. Не исключено, что китаезы придумали, как выманить Красномырдикова из дома к памятнику Зое с кислотой, и там прикончили его, а заодно и кошку. Русский киллер никогда в жизни не воспользовался бы топором, обычный человек так точно метнуть топор с большого расстояния просто неспособен, – а расстояние было большим, потому что генерал, почти наверняка, не видел убийцу.

– Если волос у корня был каштановым, это означает, что он покрашен, то есть это не мог быть волос китайца, – возразил Богдан. – Нестыковочка получается.

– Наоборот, все совершенно логично. Член «Ангбинхоай» никогда не оставил бы свой волос на месте преступления. Его специально подбросили, чтобы направить ментов по ложному следу.

– Может, ты и прав. – Пасюк решил не вступать в спор. – Объясни мне только одно: на хрена козе баян. Если китаезам приспичило убрать генерала, зачем потребовалось устраивать весь этот цирк с ритуальным убийством кошки, с крашеным волосом?

– Китайцы, – пожал плечами Психоз. – Маленькие желтенькие человечки с манией величия и сдвинутыми набекрень мозгами. Они и не на такое способны.

– Я все-таки склоняюсь к версии о маньяке. Генерал подвернулся под руку чисто случайно.

– Может, это был и маньяк, – кивнул синяевский авторитет. – Тем не менее китайская версия мне кажется интересной. Я хочу, чтобы ты ее проверил.

– Я? Почему я?

– А что мне, своих братков на это дело посылать, чтобы они пальцами «козу» китайцам показали? Они же дубоголовые, как менты, а тут дипломатия нужна. Восток – дело тонкое. Надо разнюхать обстановку, не привлекая к себе внимания. Если китайцы замочили Красномырдикова, не исключено, что на этом они не остановятся. В этом случае нужно будет выяснить, в чем заключается их интерес и принять соответствующие меры. Если же Триады не причастны к убийству, следует выяснить это, не вызывая подозрений у косоглазых.

– Хорошо, я попробую поработать в этом направлении, – вздохнул Богдан.

– Знаешь. – Психоз бросил задумчивый взгляд на «Ивана Грозного, делающего контрольный выстрел». – Я уже подумываю том, чтобы заказать себе картину «Чеченцы пишут письмо китайским Триадам».

– Я тоже люблю искусство, – усмехнулся Пасюк.

– Хреново, – сказал Колюня, задумчиво созерцая лежащий в коробке замороженный трупик Лолиты. – Очень хреново.

– Действительно. Бедное животное, – сочувственно вздохнул Денис и отхлебнул пива.

– Да я не о том, – поморщился опер. – Хреново, что мы вчера в помойку не заглянули. Как теперь эту улику оформлять, непонятно. И волос тоже. А вдруг это вы с Глебом его подкинули, чтобы направить следствие по ложному пути?

– Зачем? – удивился Зыков. – Я не меньше вашего хочу это убийство раскрыть.

– Мало ли зачем, – пожал плечами Чупрун. – Может вы сами генерала замочили, а теперь заметаете следы.

– Глупости, – возразил Денис. – Я вообще здесь только после смерти Красномырдикова появился, а работникам магазина чего ради генерала убивать? Насколько я понял, генерал работал на синяевскую группировку.

– По пьяни, – объяснил опер. – Знаешь анекдот про Илью Муромца? Приходит Илья в лес, а там деревья повыдерганы, у Змея Горыныча крылья переломаны, избушка Бабы Яги по бревнышку рассыпана, сама Баба Яга грустно так на пеньке сидит с подбитым глазом.

Илья Муромец спрашивает ее: «Кто ж, бабуля, здесь такое безобразие учинил, вас с Горынычем изобидел?», а Баба Яга вздыхает и говорит: «Какой же ты, Илюша, добрый, когда трезвый!»

– Вряд ли, – возразил Зыков. – По пьяни так топор не бросишь. Тут твердая рука нужна.

– Как раз по пьяни и бросишь. Пьяные еще не такие чудеса творят. Везет им, заразам.

– Так как насчет кошки? – спросил Денис. – Проведете экспертизу?

– Проведем, обязательно проведем, только надо придумать, как теперь эту чертову улику оформить.

– А вы обратили внимание на камеры слежения у особняков новых русских? Убийца ведь мог попасть в поле зрения камеры, и тогда его изображение есть на видеокассете.

– Не считай нас за дураков, – почему-то обиделся Колюня. – Естественно, мы изъяли и просмотрели пленки, заснятые в ночь убийства.

– И что?

– А ничего. В некоторых особняках камеры так, для отвода глаз стоят, чтобы воров пугать, в других видеокассету по второму кругу успели использовать, суки экономные, на кассетах, полученных у хозяев находящихся поодаль от Дачного проспекта особняков, вообще после полуночи никто не заснят, в итоге есть только одна пленка, которая может оказаться полезной, да и от нее толку немного.

– А что на ней? – оживился Зыков.

– Силуэт мужчины, который проходил по Дачному проспекту незадолго до смерти генерала.

– Так это же здорово! – обрадовался журналист. – А опознать не удалось?

– Какой там опознать! – расстроено махнул рукой опер. – Он в тени шел, далеко от фонарей, шапочка на нем с длинным таким козырьком, так что лица не видно. Промелькнул в темноте, как привидение. Разве такого опознаешь?

– Жалко, – вздохнул Денис.

– Жалко, – согласился Чупрун.

– Значит, мы договорились? Будем сотрудничать?

– Слушай. – Колюня доверительно наклонился к журналисту. – Скажи мне только одну вещь: как он это делает?

– Кто? Что делает? – не сразу сообразил Зыков.

– Да пес этот, будь он неладен! Как он палку-то с крыши достает?

– Понятия не имею, – пожал плечами Денис. – Я здесь работаю только с сегодняшнего утра. По правде говоря, мне и самому до смерти интересно.

– Но ведь собаки не летают. Так? – Колюня испытующе посмотрел на журналиста.

– Не летают, – подтвердил тот. – Если верить Глебу, они только левитируют.

– Вот что, парень, – решительно произнес опер. – Хочешь работать со мной – разбейся в лепешку, но узнай, в чем тут трюк.

– Узнаю. Обязательно узнаю, – честно глядя в глаза Колюне, пообещал Денис.

Марина Александровна Червячук включила телевизор и вставила кассету в видеомагнитофон. Эту четырехчасовую кассету, на которой были зафиксированы люди, проходящие в ночь убийства генерала перед камерой слежения с десяти часов вечера до двух часов ночи, дал оперативникам предприниматель, особняк которого стоял на пересечении Дачного проспекта и Лесной улицы, примерно на полпути между памятником Зое с кислотой и железной дорогой.

На экране телевизора возникло чуть затемненное изображение погружающейся в сумерки улицы. Червячук нажала на перемотку с одновременным просмотром кадров. Люди с комично-лихорадочной поспешностью сновали взад-вперед по тротуару. В правом нижнем углу высвечивались яркие белые цифры, указывающие дату и время съемки с точностью до секунды.

Экран становился все темнее и темнее. На Дачном проспекте зажегся фонарь, золотистым полукругом выхватывая из ночного мрака часть тротуара. Время перевалило за полночь. Теперь улица была пуста.

Темная фигура утрированно торопливыми шагами пронеслась по экрану и растворилась в темноте.

Марина нажала на «плей», на обратную перемотку и снова на «плей».

Неясный размытый силуэт теперь уже с нормальной скоростью двигался по неосвещенной стороне дороги, подальше от фонарей.

Раз за разом прокручивая эту сцену, Червячук до рези в глазах вглядывалась в туманную фигуру. Прежде чем исчезнуть с экрана, идущий по дороге человек делал своеобразное движение головой, поднимая и поворачивая ее. Похожим жестом мужчина, в которого она была влюблена, иногда разминал на ходу мышцы шеи.

«Я схожу с ума, – подумала Марина. – Это уже превращается в наваждение. Я не должна больше думать о нем, иначе скоро я начну видеть его в каждом пятне на стене».

Червячук снова отмотала пленку назад и включила воспроизведение. Призрак прошлого, повернув голову до боли знакомым жестом, растаял за кадром. Марине хотелось вцепиться в него руками, не позволяя ускользнуть, развернуть лицом к свету, сорвать с его головы идиотскую шапочку с закрывающим лицо козырьком и, заглянув в глаза, задать наконец вопрос, неотступно терзающий ее на протяжении пятнадцати лет. Только после этого она спросила бы у Богдана Пасюка, почему он убил генерала Красномырдикова.

Каждый новый повтор навязчивого эпизода словно забивал гвоздь в ее израненное сердце, но Червячук, уже не в силах остановиться, продолжала жать на кнопки дистанционного управления, истязая себя с отчаянной одержимостью мазохиста.

В видеомагнитофоне что-то щелкнуло. Вместо темного силуэта на экране под аккомпанемент неприятного скрипа заметались черно-белые зигзаги.

«Зажевывает пленку! – мелькнуло в голове у Марины. – Проклятье!»

Червячук сорвалась с места и бросилась к видику, в приступе паники не сразу сообразив нажать на «стоп». Когда сообразила, было уже поздно. Богдан опять обманул ее. Он снова ускользнул, как и пятнадцать лет назад.

Глотая скатывающиеся по щекам слезы ярости и отчаяния, Марина нажала «эджект» и, не сдержавшись, яростно дернула на себя кассету, корежа и разрывая застрявшую в механизме пленку. Швырнув на пол безнадежно испорченную улику, она выскочила из кабинета, чуть не сбив с ног идущего по коридору полковника Обрыдлова.

Иван Евсеевич озадаченно наблюдал, как рыдающая Червячук, громко топоча по паркету каблуками своих не по-женски грубых ботинок, неуклюже бежит к выходу из Управления.

– Елки зеленые, с какими кадрами приходится работать, – укоризненно покачал головой полковник.

 
Ой, цветет калина в поле у ручья.
Парня мало – дога полюбила я… —
 

подвизгивая в стиле «русская деревня», напевала Сусанна Потебенько.

– Кого ты там полюбила? – изумился Максим Лизоженов.

– Дога! – гордо откликнулась несовершеннолетняя путанка.

– Дога полюби-ила на свою беду…

– Мастино неаполитано, – поправил Максим.

– Кого? – не поняла девушка.

– Неаполитанского мастифа. Это порода такая. На дога похож, только чуть пониже и морщинистый.

– А что, с дельфином глухо?

– Увы, – развел руками Лизоженов. – С дельфинами в Москве напряженка.

– Жаль, – вздохнула Сусанна. – А я уже представляла себя в костюме русалки. Хочется побыстрее стать звездой. Кстати, знаешь, у меня тут несколько отличных идеек возникло. Я вообще натура творческая.

– Кто бы сомневался, – язвительно хмыкнул сын поэта.

– Почему бы нам не снять настоящее, большое кино? – не обращая внимания на звучащую в его голосе издевку, вдохновенно продолжала путанка. – Нечто вроде эротических римейков шедевров советского киноискусства. Порноверсию «Белого солнца пустыни» можно было бы назвать «Белое солнце постели». Только представь: Абдулла на поверку оказался бы бородатой активной лесбиянкой, а закопанному по горло в песок Саиду Сухов засовывал бы в рот не носик чайника, а сам понимаешь что. Другой вариант – «Джентльмены у дачи» – о том, как чувиха, дочь барыги-спекулянта, на даче занимается сексом с беглыми уголовниками, изображающими из себя археологов, ищущих золотой фаллос Александра Македонского. Еще можно сделать картину «Операция „Х“ или Новые приключения Шурика», или «Трах-тористы» – о вспашке целинных земель новаторскими методами. Я могла бы играть передовую доярку Фросю…

– Хватит! – не выдержал Лизоженов. – Ты, случайно, не ошиблась в выборе профессии? Может, тебе в сценаристы податься?

– Вот еще, – фыркнула Потебенько. – Делать мне больше нечего – сценарии писать. Я родилась, чтобы быть звездой мировой величины. У Мадонны вот вокальных данных – кот наплакал – а посмотри, чего она добилась. Мужикам что надо? Сиськами перед ними потряси, задницей покрути, пару нот для вида возьми – вот ты уже и звезда. Только трясти и крутить надо умеючи – «с психом» – как Мадонна, например. Главное – чтобы никаких комплексов. Кому надо – давай, кого надо – дави – и ты на вершине мира. Простенько и со вкусом.

Максим посмотрел на лучащуюся самоуверенностью девушку с суеверным ужасом.

«А ведь это бесстыжее малолетнее чудовище и впрямь может пробиться в звезды, – подумал он. – Русская Мадонна, мать твою. Хорошо хоть, пока ни один поющий пидор не додумался взять псевдоним „Иисус Христос“. Черт бы побрал этот гребаный шоу-бизнес. Куда только катится этот мир?»

В здании Петровки, 38, дежурный милиционер покрепче прижал к уху телефонную трубку и быстрым движением пальца нажал кнопку записи разговора на магнитофон.

– Вы не ошиблись? Вы в этом совершенно уверены?

– Вы что, за дуру меня принимаете? – возмущенно произнес голос в трубке. – Я что, по-вашему, глухая, слепая или ненормальная?

– Да нет, что вы! – В голосе дежурного прозвучали заискивающие нотки. – Это был чисто формальный вопрос. Видите ли, мы просто обязаны уточнять полученную информацию. Лично я ни на секунду не усомнился, что вы на редкость проницательны, умны и наблюдательны. Будьте так любезны, назовите ваше имя и фамилию.

– Вот еще! – презрительно фыркнула трубка. – Так я вам прямо и назвалась. Чтобы вы меня потом свидетельницей по судам затаскали?

– А как же гражданский долг? – тоскливо произнес милиционер.

В трубке язвительно затренькали короткие гудки.

– Вот ведь зараза! – выругался дежурный, торопливо набирая номер полковника Обрыдлова.

Глеб Бычков, явно наслаждаясь ситуацией, насмешливо смотрел на взволнованного Дениса.