Текст книги "Стихотворения. Книга стихов"

Автор книги: Ирина Ратушинская

Ирина Ратушинская
Стихотворения

Уцелевшие ранние стихи

«Под соборными сводами вечными...»

 
Под соборными сводами вечными,
Босиком по пыльным дорогам,
С обнажённо дрожащими свечками
Люди ищут доброго Бога.
 
 
Чтобы Он пожалел и понял
Сквозь убийства, бред и обманы,
Чтобы Он положил ладони
На висок, как на злую рану,
 
 
Чтоб увидел кричащие лица,
Темень душ и глаза без света,
Чтоб простил дурака и блудницу,
И священника, и поэта.
 
 
Чтобы спас беглеца от погони,
Чтобы дал голодающим хлеба...
Может, Бог – это крест на ладони?
Может, Бог – это тёмное небо?
 
 
Как к Нему отыскать дорогу?
Чем надежду и боль измерить?
Люди ищут доброго Бога.
Дай им Бог найти и поверить.
 

1970 Одесса

О НЕПОНЯТНЫХ ЗВУКАХ НА КОММУНАЛЬНОЙ КУХНЕ

 
Тучи по небу мотаются зря.
Скучно и мокро в конце сентября.
Дождик холодный в окошко стучит,
Лапка мохнатая тихо шуршит.
 
 
Как хорошо посидеть вечерком
В старой калоше за сундуком!
 
 
Чёрная ветка скребётся в стекло,
За сундуком и темно, и тепло:
Запах корицы и полный уют.
Возле плиты тараканы поют.
 
 
Тихая песенка еле слышна,
Кажется грустной немножко она.
 
 
Как хорошо здесь шуршавчиком [1]

[Закрыть]жить,
Когти о плинтусы тихо точить,
В давней газете статью прочитать,
Ухом лохматым слегка пошуршать,
 
 
В норку к мышам на чаёк заглянуть
И, воротившись в калошу, заснуть.
 

1970 Одесса

ОДНОКЛАССНИК

 
Странный сон приснился мне сегодня:
Расстрелять меня должны на рассвете.
И сижу я в бетонном подвале,
А рассвета из подвала не видно.
И является мой одноклассник.
Мы сидели с ним за одной партой,
И катали друг у друга заданье,
И пускали бумажного змея
(Правда, он не взлетел почему-то...)
Одноклассник говорит:
– Добрый вечер.
Как тебе не повезло. Очень жалко.
Ведь расстрел – это так негуманно.
Я всегда был за мягкие меры.
Но меня не спросили почему-то,
Сразу дали пистолет и прислали.
Я ведь не один, а с семьёю.
У меня жена и дети: сын и дочка.
Вот, могу показать фотографии...
Правда, дочка на меня похожа?
Понимаешь, у меня старуха-мама,
Мне нельзя рисковать её здоровьем.
Нам недавно дали новую квартиру,
В ванной – розовые кафельные стены.
А жена хочет стиральную машину.
Я ведь не могу... И бесполезно...
Всё равно мы ничего не изменим.
А у меня путёвка в Крым, в санаторий.
Ведь тебя же всё равно... на рассвете.
Не меня бы прислали, так другого,
Может быть, чужого человека.
А ведь мы с тобой вместе учились
И пускали бумажного змея.
Ты представить себе не можешь,
Как мне тяжело... Но что делать?
Я всегда переживаю ужасно,
У меня на прошлой неделе
Появился даже седой волос.
Ты ведь понимаешь... работа!
И смущённо смотрит на манжеты,
И боится со мной встретиться взглядом.
А рассвета из подвала не видно,
Но, наверно, он уже наступает,
И в растрёпанном ветрами небе
Косо падают
бумажные
змеи.
И тогда он пистолет берёт с опаской
И, зажмурившись, стреляет мне в спину.
 

1970 Одесса

ПЕСНЯ КОШКИ, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ

 
Серенький грустный дождь идёт,
А я сижу на трубе.
В подъезде кто-то кого-то ждёт,
А я сама по себе.
 
 
За мной протянулась цепочка следов,
Стекает с усов вода.
А дождь до утра зарядить готов,
А может быть, навсегда.
 
 
Деревья будут чернеть сквозь туман,
Руки подняв в мольбе.
А я по крышам уйду одна —
Опять сама по себе.
 
 
От злых и ласковых я уйду,
И будет дождь, как теперь.
Я знаю людей – и я не войду
В раскрытую ими дверь.
 
 
Они погладить меня захотят,
Позволят ходить по коврам,
А если утопят моих котят —
То мне же желая добра.
 
 
И снова будет чья-то вина
Лежать на моей судьбе.
Но я по крышам уйду одна —
Опять
сама по себе.
 

1971 Одесса

«Есть далёкая планета...»

 
Есть далёкая планета.
Там зелёная вода.
Над водою кем-то где-то
Позабыты города.
Между белыми домами
Чутко дремлет тишина.
Смыты мягкими дождями
С древних башен письмена.
В мелких трещинах – колонны,
Тёплый камень – как живой,
Оплетённый полусонной
Дерзко пахнущей травой.
А планета всё забыла,
Всё травою поросло.
Ветер шепчет: что-то было,
Что-то было, да прошло.
А весна поёт ветрами,
Плачет медленно вода
И дрожит над городами
Небывалая звезда.
Умудрённо и тревожно
Смотрят рыбы из реки,
В тёмных травах осторожно
Пробираются жуки,
Птицы счастливы полётом,
Вечно светел белый свет...
Может, снова будет что-то
Через много-много лет?
 

1971 Одесса

«Будет время – в тёмном покое...»

 
Будет время – в тёмном покое
Без расчёта
И без обмана
Чьё-то сердце возьму
Рукою —
И перчатку снимать не стану!
Променяю
Слабость на силу,
Никого не прося о чуде —
 
 
Без оглядки на то, что было!
Без опаски за то, что будет!
Пусть мне будут чёрные кони
Вместо бледных цветов в конверте!
Я пройду по чьей-то ладони
Параллельно
Линии смерти.
Уведу с дороги, посмею,
Брошу в ноги —
Свою причуду...
Я свою судьбу в лотерею
Проиграю —
И позабуду!
 
 
И без жалости расставаясь,
Не допив до конца стакана,
Может быть,
Я в грехах покаюсь.
Но, скорее всего,
Не стану.
 

1972 Одесса

«Трубы, большие и маленькие...»

 
Трубы,
большие и маленькие.
Я иду по крыше.
Звёзды как сажей вымазаны:
Чёрные, не блестят.
Полночь на переломе.
Летучие мыши
В этот час на прогулку
Выводят своих
мышат.
Провод дрожит, натянутый.
Я —
над асфальтовой пропастью.
Тёмные окна ставнями
В сонное небо глядят.
Ветер трясёт антеннами.
Флюгера старые лопасти
На поворотах жалобно,
Как дворняга,
скулят.
На чердаках играет
В прятки
нечисть лохматенькая,
Паучьих снастей сплетения
Выбелены
луной...
Не будите лунатиков!
Не будите
лунатиков!
Пускай они, зачарованные,
Ходят над вашей землёй.
 

1972 Одесса

«Вы знаете, как начинается самоубийство?..»

 
Вы знаете,
Как начинается самоубийство?
Учите на память:
Не будет ни слёз, ни последней записки,
Ни самокопанья.
Ни слова «прощайте»,
Ни потустороннего взгляда —
Не будет.
И не вспоминайте.
Не надо.
Да встаньте с колен!
И себя не казните – не место!
 
 
...Убрать на столе.
Не забыть бы чего.
Как к отъезду.
 

1973 Одесса

«Не надо просить о помощи...»

 
Не надо просить о помощи.
Мир этот создан
мастерски.
Что будет —
Зачем загадывать,
А горечь уже прошла.
Пойду отражаться
полночью
В пустых зеркалах
парикмахерских
И многократно гаснуть
С другой стороны стекла.
На грани воды
и месяца
Остановлю мгновение:
Шагну,
запрокинув голову,
Ладонью скользну в пустоту.
И стану случайным отблеском,
Мелькнувшим обманом
зрения,
Как отражение девочки,
Которой нет
на мосту.
 

1973 Одесса

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ РОМАНС

 
Ах, какое наступило злое время —
С каждым часом тяжелее тишина.
Рассветает, дон Алонсо, – ногу в стремя,
Жребий брошен – вам теперь судьба одна.
 
 
Вам не будет ни креста, ни пьедестала,
Ваша рыцарская доля нелегка.
Дай вам Боже, чтоб сражаться не устала,
Дон Алонсо, ваша верная рука!
 
 
Вам не надо ни молитвы, ни награды,
Вы не служите ни Богу, ни царю —
Только знаете, что может быть, когда-то
Я за подвиг вам улыбку подарю.
 
 
Ногу в стремя, дон Алонсо, рассветает!
Дайте шпоры, пусть поскачет вороной,
Поспешите – я давно вас ожидаю,
Замурована за каменной стеной.
 
 
У подъёмного моста заржавел ворот
И давно весёлых песен не поют.
Дон Алонсо, надо мной сомкнулся город —
И драконы в этом городе живут.
 
 
Я сижу, склонясь над бледными шелками,
Чья-то поступь по булыжнику слышна...
Дон Алонсо, как мне страшно вечерами,
Как хочу я вас увидеть из окна!
 
 
Как я выбегу, заплакав, на дорогу,
Обниму колени вашего коня...
Дон Алонсо, поспешите, ради Бога,
Отыщите в страшном городе меня.
 

1976 Одесса

«Мы играли в прятки...»

 
Мы играли в прятки
Посреди двора.
И кого-то звали —
Ужинать пора.
 
 
Вечер всё тянулся,
Кончиться не мог.
Он играл, наверно,
В бабушкин клубок.
 
 
Старая считалка,
Тоненькая нить...
И мгновенье было —
Не остановить!
 
 
Мы не знали слова,
Чтоб его назвать.
И кричали просто:
– Я иду искать!
 

1976 Одесса

«Моя фортуна весела...»

 
Моя фортуна весела —
Она прощает мне измены,
И я движением надменным
Сметаю фишки со стола.
 
 
И, может быть, она добра —
Она умеет так смеяться,
Как это делают паяцы,
Вставая с пыльного ковра.
 
 
И сколько раз её крыла
Чертили вечер надо мною,
И чтоб свести рука с рукою
Меня с тобой, – она, смела,
Кольцо бросала золотое.
Но я подарка не брала.
 

1976 Одесса

«Скажи мне правду, цыганка...»

 
– Скажи мне правду, цыганка,
К чему мне приснился ветер?
– Неправда. Он тебя любит.
А ветер снится к дороге.
 
 
– Скажи мне, цыганка, правда,
У нас судьба на ладони?
– Дай руку. Он тебя любит.
А это – к дальней дороге.
 
 
– Цыганка, скажи, к чему же
У нас догорела свечка?
– А это к скорой разлуке
И самой дальней дороге.
 
 
– Цыганка, скажи, что это
Неправда! Скажи, цыганка,
Что это не та дорога!
– Не бойся. Он тебя любит.
 

1977 Одесса

«Как нечаянны наши встречи!..»

 
Как нечаянны наши встречи!
У свечи догорают плечи,
Тают пальчики у свечи.
Наши мысли теперь далече —
И растаял наш бедный вечер,
Как Снегурочка на печи.
 
 
Ночь стоит за окном – босая.
Мы бледны, друг друга спасая,
Заслоняя собой беду.
Свет ладонями прикрывая,
Мы в такую игру играем,
Будто я сейчас не уйду.
 
 
Проведённые вместе годы,
И печали, и непогоды,
Что ниспосланы нам двоим,
То, что будет обоим сниться,
То, чему никогда не сбыться, —
Догорает.
А мы молчим.
 
 
Вот сейчас догорит —
И встанем,
И в глаза друг другу заглянем
Сквозь наставшую темноту;
И сплетём напоследок руки,
И молчание – знак разлуки, —
Осенив, замрёт на лету.
 
 
И не будет иных знамений,
Только с моря сквозь дым осенний
Долгий колокол прозвучит.
Молча мечутся наши тени.
У свечи догорают колени.
Тают пальчики у свечи.
 

1977 Одесса

«На моей печи не поёт сверчок...»

 
На моей печи
Не поёт сверчок.
У меня в ночи —
Лишь огня клочок.
На моём плече
Не ночует плач.
На моей свече —
Язычок горяч!
От её луча —
Мне печали нет...
Поворот ключа.
Через час – рассвет.
 

1977 Одесса

«Нет, не спаси, не сохрани...»

 
Нет, не спаси, не сохрани.
Мы так отвыкли от защиты!
О, мы совсем не те пииты,
В стихах искавшие брони, —
Мы не холопы и не свита.
В своей гордыне – что ж, карай! —
Не преклонившие колена...
Не допусти в последний рай,
Но только сбереги от тлена
Что нам одно – закон и честь,
Что мы растим своим дыханьем
И называем вслух стихами,
Не смея имя произнесть.
 

1977 Одесса

«И я развязала старый платок...»

 
И я развязала старый платок —
И тотчас ко мне пришли
Четыре ветра со всех дорог,
Со облаков земли.
 
 
И первый ветер мне песню спел
Про дом за чёрной горой,
Про заговоренный самострел
Мне рассказал второй.
 
 
И третий ветер пустился в пляс,
И дал четвёртый кольцо.
А пятый ветер пришёл, смеясь, —
И я знала его в лицо.
 
 
И я спросила:
– Откуда ты?
И кто мне тебя послал?
А он вгляделся в мои черты
И ничего не сказал.
 
 
И я прикоснулась к его плечу —
И всех отпустила прочь.
И этот ветер задул свечу,
Когда наступила ночь.
 

1977 Одесса

РОДИНА

 
Ненавистная моя родина!
Нет постыдней твоих ночей.
Как тебе везло
На юродивых,
На холопов и палачей!
Как плодила ты верноподданных,
Как усердна была, губя
Тех – некупленных
и непроданных,
Обречённых любить тебя!
Нет вины на твоих испуганных —
Что ж молчат твои соловьи?
Отчего на крестах поруганных
Застывают
слёзы твои?
Как мне снятся твои распятые!
Как мне скоро по их пути
За тебя —
родную,
проклятую —
На такую же смерть идти!
Самой страшной твоей дорогою —
Гранью ненависти
и любви —
Oпозоренная, убогая,
Мать и мачеха,
благослови!
 

1977 Одесса

ВАЛЬС С ЗОНТИКОМ, ШАРМАНКОЙ И ПИРОГОМ

 
Я шляпу надену и выйду гулять
Сегодня в четвёртом часу.
Я дома оставлю буфет и кровать,
А зонтик с собой понесу.
 
 
И будут все говорить мне: «Сэр,
Какой замечательный цвет и размер
У вашего зонтика, сэр!..»
И буду я отвечать: «О да,
Такого не видели вы никогда.
Мне тётушка Несси прислала его
На прошлое Рождество!»
 
 
Я шляпу надену и щёлкну ключом,
А чтоб веселее идти,
Повешу шарманку через плечо
И буду играть по пути.
 
 
И будут все говорить мне: «Сэр,
Какой замечательный звук и размер
У вашей шарманки, сэр!»
И буду я отвечать: «О да,
Такого не слышали вы никогда.
Её подарил мне мой дядюшка Билл
И ручку крутить научил!»
 
 
Я шляпу надену, ступлю за порог,
А чтобы подольше гулять,
Возьму с собой сладкий вишнёвый пирог
И буду идти и жевать.
 
 
И будут все говорить мне: «Сэр,
Какой замечательный вкус и размер
У вашего кушанья, сэр!..»
И буду я отвечать: «О да,
Такого никто не едал никогда,
Пока я не взялся и сам не испёк
Мой сладкий вишнёвый пирог!»
 

1977 Одесса

«Мне двадцать лет спустя не суждено...»

 
Мне двадцать лет спустя не суждено
Забыть свою свободу молодую,
Склонить повинно голову седую —
И затворить весеннее окно.
 
 
Мне не судьба однажды повстречать
Друзей с надорванными голосами,
И слышать суд над ними – и смолчать,
И проводить беспомощно глазами,
И ощутить предательства печать.
 
 
Пускай вершит законы большинство —
Ему дано иное время года.
А мне за право первого ухода
Благодарить неведомо кого.
 

1977 Одесса

МАЛЬЧИКУ САШЕ

 
Один мой медведь знакомый
Живёт по адресу:
Небо,
Одиннадцать километров
Над уровнем Чёрного моря,
Правее
Южного ветра,
Левее
Грозы Марии.
Он каждое утро гуляет
По самым белым сугробам
И лижет самые сладкие
Розовые облака.
И ловит лохматой лапой
Маленькие самолёты,
И держит их осторожно —
Чтобы не сделать больно.
Посмотрит – и выпускает.
Пускай летают на воле.
Захочет —
Летит над лесом,
Захочет —
Плывёт над морем,
А если понравится город —
Прольёт над городом лапу.
И станут мокрыми крыши,
Прохожие
И трамваи,
И станут светлыми окна,
А дети будет смеяться.
И будет всё отражаться
В лужах
Из лапы медведя.
 
 
А медведь улетит на Север
Отращивать новую лапу.
 

1977 Одесса

«Ну возьми же гитару...»

 
Ну возьми же гитару,
Возьми на колено своё —
Как ребёнка —
И струны потрогай.
И склонись к ней щекою,
И гриф охвати, как копьё —
Всей рукой.
Остальное от Бога.
 
 
Через несколько дней
Я забуду мотив и слова
И уйду
В сумасшедшее лето.
Мне охватит колени волной —
И морская трава
Перепутает
Вечер с рассветом.
 
 
А потом —
За снегами снега —
Всё тесней и тесней
Полетят
На опальные крыши.
И за сотни ненужных земель
И потерянных дней
Неужели
Тебя не услышу?
 
 
Я с твоей телеграммой
В пути разминусь, прилечу —
И на миг
Задохнусь у порога...
Ну, возьми же гитару,
Настрой —
И помедли чуть-чуть.
Помолчим
Перед дальней дорогой.
 

1977 Одесса

Предчувствие

«Я напишу о всех печальных...»

 
Я напишу о всех печальных,
Оставшихся на берегу.
Об осуждённых на молчанье —
Я напишу.
Потом сожгу.
О, как взовьются эти строки,
Как запрокинутся листы
Под дуновением жестоким
Непоправимой пустоты!
Каким движением надменным
Меня огонь опередит!
И дрогнет пепельная пена.
Но ничего не породит.
 

1978 Одесса

«Не исполнены наши сроки...»

 
Не исполнены наши сроки,
Не доказаны наши души,
А когда улетают птицы,
Нам не стыдно за наши песни.
Мы бредём сквозь безумный город
В некрасивых одеждах века,
И ломают сухие лапки
Наши маленькие печали.
Безопасные очевидцы —
Мы не стоим выстрела в спину,
Мы беззвучно уходим сами,
Погасив за собою свечи.
Как мы любим гадать, что будет
После наших немых уходов!
Может, будут иные ночи —
И никто не заметит ветра?
Может, будет холодным лето —
И поэтов наших забудут?
И не сбудутся наши слёзы,
И развеются наши лица,
И не вспомнятся наши губы —
Не умевшие поцелуя?
Неудачные дети века,
Мы уходим – с одним желаньем —
Чтобы кто-нибудь наши письма
Сжёг из жалости, не читая.
Как мы бережно гасим свечи —
Чтоб не капнуть воском на скатерть!
 

1978 Одесса

«Отпусти мой народ...»

 
– Отпусти мой народ
(Нет моего народа).
– Отпусти в мои земли
(Нет земель у меня).
– А иначе мой Бог
(Я не знаю Бога исхода)
– Покарает тебя,
И раба твоего, и коня.
Посмотри —
Я в змею обращаю свой
Посох
(О, я знаю – твои жрецы
Передразнят стократ!).
– Не чини мне преград,
Ибо мне этот путь
Послан.
(О, я знаю – мне не дойти.)
– Да не сверну назад.
 

1978 Одесса

ШУТОЧКА

 
Видимо, всё же земля похожа на
Огурец:
Есть один конец и другой конец.
И, конечно, ты на одном
Конце, а я на другом.
Посреди пупырышки. Более —
Ничего.
И вся горечь собрана именно на
Концах.
Так это и называется – закон
Огурца.
И кричу я: «Горько!»
А ты говоришь: «Угу».
И на своём конце
Целуешь бабу-
Ягу.
А на всё это смотрит
Создатель наш и Отец,
Размышляя: – А
Не нарезать ли
Огурец?
Может, вдоль настругать его,
Или же
Поперёк?
А пускай размышляет.
На
То он и Бог.
 

1978 Одесса

«Почему половина побегов – во сне?..»

 
Почему
Половина побегов – во сне?
(О, не бойся – не настигают!)
Темнота пересохла. Дожить бы!
Но в завтрашнем дне —
Половина другая.
 
 
От живых, что холодными пальцами
правят судьбой,
Из ловушки зеркал,
Что, как устрицы, жадные створки
Приоткрыли – беги!
Не печалься, что там, за тобой.
За тобой ничего.
Вот они уже рвутся на сворке.
 
 
По пустыне асфальта,
По тверди —
Нестынущий след
Оставляя,
Сбиваясь,
Защиты просить не умея —
Мы уходим, бежим, задыхаемся...
Нет
Впереди Моисея.
 

1978 Одесса

«А мы остаёмся...»

 
А мы остаёмся —
На клетках чудовищных шахмат —
Мы все арестанты.
Наш кофе
Сожжёнными письмами пахнет
И вскрытыми письмами пахнут
Почтамты.
Оглохли кварталы —
И некому крикнуть: «Не надо!»
И лики лепные
Закрыли глаза на фасадах.
И каждую ночь
Улетают из города птицы,
И слепо
Засвечены наши рассветы.
Постойте!
Быть может – нам всё это снится?
Но утром выходят газеты.
 

1978 Одесса

«Кому дано понять прощанье...»

 
Кому дано понять прощанье —
Развод вокзальных берегов?
Кто может знать, зачем ночами
Лежит отчаянье молчанья
На белой гвардии снегов?
Зачем название – любовь?
А лучше б не было названья.
 

1978 Одесса

«Сия зима умеет длиться...»

 
Сия зима умеет длиться,
И нет болезни тяжелей.
И чашу декабря – налей! —
В слепых домов лепные лица
Плеснуть – застынет на лету!
И грянет голосом студёным —
Снежком в окно —
стекольным звоном —
Но звон увязнет за версту.
И вновь под белыми мехами,
Под ватным бредом за окном —
Неизлечимое дыханье
О винограде вороном.
 

1978 Одесса

«Как беззвучно стремится мимо...»

 
Как беззвучно стремится мимо
Этот бешеный снегопад!
Словно ссорятся херувимы —
Только перья с небес летят!
Словно белые кони в мыле —
Свита снежного короля —
На лету, ошалев, застыли,
А возносится вверх земля.
 
 
И достаточно молвить слово —
И подхватит, и унесёт
Так стремительно и бредово,
Что дыханье в губах замрёт.
И завьются ветра крутые
Под ногами, и сей же час
Побледневшие мостовые,
Накренясь, пропадут из глаз.
 
 
И, боясь упустить из вида
Сногсшибательный ваш полёт,
С бельэтажа кариатида
Белой рученькой вам махнёт.
Ну, возьмите её с собою
В эти дьявольские снега,
В это буйное голубое,
Растерявшее берега!
 
 
Пропадайте в большом зените,
Не оглядываясь назад!
Что ж вы медлите?
Посмотрите —
Ваш кончается снегопад.
 

1978 Одесса

«А рыбы птицами мнят себя...»

 
А рыбы птицами мнят себя,
Не ведая облаков.
Они парят – сродни голубям —
Над пальчиками цветов.
 
 
И есть у них рожденье и смерть,
И есть печаль и любовь,
Морские кони, вода и твердь.
А нет одних облаков.
 

1978 Ленинград

«В двух верстах от реки Двины...»

Моему незнакомому прадеду – подполковнику гражданской войны

 
В двух верстах от реки Двины —
С пулей в горле —
В последней муке —
Посредине своей войны
Ты навек запрокинул руки.
 
 
И по белой рубашке – кровь
Голубая.
И рот прокушен.
И растерянных муравьёв —
Хороводом —
Простые души.
 
 
Вместо будущих летних дней,
Вместо горькой посмертной славы
В опрокинутой глубине
Голосят
Над тобою травы.
 
 
Отлетела
Твоя гроза.
Мы – в позоре чужих парадов.
Но даны мне твои глаза —
Как проклятие
И награда.
 

1978 Одесса

«Этот странный Четверг...»

 
Этот странный Четверг
был на царство рождён,
Но надел шутовской наряд.
И правленье его началось дождём
С четырьмя ветрами подряд.
И на мокрых улицах было темно,
И мело по шоссе огнём,
А утро было отменено —
И никто не спросил о нём.
 
 
И пошла клоунада нежданных встреч,
И в упор фонари зажглись,
И срывали плащ с королевских плеч
Сквозняки из-за всех кулис.
И мы вдруг позабыли свои слова —
И никто никого не спас.
А в суфлёрской будке сидела сова
И навылет смотрела в нас.
 
 
А Четверг, смеясь, гремел бубенцом
И дурачился невпопад.
– Это просто, – кричал, —
со счастливым концом,
А попробуйте наугад!
Вам сюжет не позволил бы жечь кораблей,
Я его высочайше отверг.
Я велю вам сегодня играть без ролей —
Божьей милостию Четверг!
 
 
И мы тогда на подмостки взошли,
И стояли – в руке рука —
И, ненужные небу, лежали в пыли
Бутафорские облака.
И нам был сценарием чистый лист
И отчаянье вместо слов,
И нам был безразличен галёрки свист
И молчание первых рядов.
 
 
А Четверг смотрел, а потом ушёл —
И никто не заметил, когда.
И Пятница следом взошла на престол,
Прекрасна и молода.
 

1978 Ташкент

«Там на небе погром...»

 
Там на небе погром —
Отлетают рояльные клавиши
И перины беспомощно сыплются
вспоротым смехом.
Ах, мы тоже живём
Всё под той же кометой кровавейшей.
Но оттуда,
Оттуда уже никому не уехать.
 
 
Но оттуда – куда?
Всё уже переписано набело,
Чьи-то крылья слетают – но кружат,
Но всё же опали...
Ах, кому он теперь —
Черновик убиенного Авеля —
Сумасшедшая льдинка
В неверно поющем бокале.
 

1979 Одесса

«Добрый вечер, февраль, – о, какие холодные руки!..»

 
Добрый вечер, февраль, – о, какие холодные руки!
Вы, наверно, озябли? Постойте, я кофе смелю.
Синий плед и качалка.
И медленный привкус разлуки —
Что ещё остаётся отрёкшемуся королю?
 
 
Расскажите мне, как там на улицах?
Прежний ли город?
Не боятся ли окна зажечь на кривых этажах?
Расскажите об их занавесках, об их разговорах,
И не тает ли снег,
И не страшно ли вам уезжать?
 
 
Я, конечно, приду на вокзал.
Но тогда, среди многих,
Задыхаясь, целуя и плача, едва прошепчу:
– До свиданья, февраль!
Мой любимый, счастливой дороги!
Дай вам Боже, чтоб эта дорога была по плечу.
 

1979 Киев