Текст книги "Бриллианты в шампанском"

Автор книги: Ирина Асаба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

Прошла неделя после ссоры со Стасом. Лера сидела в своем маленьком кабинетике в магазине и смотрела на мелькавших в окне прохожих. Записная книжка рядом с телефоном была перелистана несколько раз туда и обратно. Но ничего путного в голову так и не приходило. «Кому позвонить, что делать?» – эти мысли неотвязно вертелись в голове. Лера уж и из головы эту размолвку со Стасом выбросила и подумывала о поездке на Птичий рынок в поисках собаки, как мафиози снова объявился. Все так же вежлив и спокоен. Будто и не бывало той ночной бесноватости.

– Гостей принимаешь? – не очень весело пробормотал он.

– Тебе всегда рада. Заходи. Хочешь коньячку?

– Нет. Я сегодня за рулем. У меня еще дел вагон и маленькая тележка. Давай выйдем на улицу. Поговорить надо.

– А здесь нельзя?

– Не-е-е. Может, здесь подслушивающие устройства. – Стас хитро подмигнул и мотнул головой на дверь. – Давай все же выйдем.

Лера заперла кабинет на ключ и пошла следом за ним. Недалеко от входа в галантерею стояла новенькая «Хонда». И Стас направился к ней. Лера остановилась, приглядываясь. В машине, высунув голову из открытого окна, сидела огромная немецкая овчарка в наморднике.

– Вот, – сказал Стас, поигрывая ключами, – как заказывала. Нравится?

– Стас!.. – нерешительно протянула Лера. – Да это же зверь, а не собака.

– Зверь. По всем статьям зверь. Но очень, просто очень умный зверь. Думаю, умнее меня будет. Да вы знакомьтесь. Лера – это Рэм. Рэм – это Лера. – Пес серьезно посмотрел на женщину.

– Ты с ним как с человеком. Откуда он у тебя? – Лера опасливо подошла ближе.

– Долгая история. Очень хочется все знать? Ну ладно. – Лера кивнула. Стас сделал брови домиком. – Лады. Может, это поспособствует вашей дружбе. Значит, так. Был у меня друг. Три месяца назад он погиб. Жил один. У него был только Рэм. Подстрелили их однажды, и Рэму сильно досталось. Серьезное ранение. Сейчас поправился. Готов работать. Отлеживался в деревне у одного старичка… Прошел все положенное обучение. Любую команду понимает. Другой разговор, как завоевать у него авторитет. Единственный мой совет – никогда не повышай на него голос. Андрей с ним всегда шепотом разговаривал. Ну а если не сойдетесь, звони. Я его обратно к тому старичку отвезу. Правда, харч, думаю, будет не тот. Ну да ничего, потерпит. Не вяжись ты сразу к нему. Выжди недельку. Пусть присмотрится. Кормить его должна только ты. Кто кормит, тот и хозяин. Хочешь, чтобы слушался, не ленись. Намордник я прямо счас сниму. Берешь?

– Как? Прямо сейчас?

– А когда же? Что я, к тебе его двадцать раз должен привозить? Давай ключи. Пересажу его в твою машину и сниму намордник. Рэм, – позвал он пса, – это тебе не игрушки. Хочешь жить в нормальных условиях, у нормальных людей – слушайся Леру. Старичок не вечен. Да и кормежка не та. Я – сегодня есть, а завтра нет. С этого дня у тебя новый хозяин – Лера. Слушайся только ее. Будет у тебя тогда все о’кей. Не грусти, брат! Все мы под пулей ходим. Охранная ты собака, не пудель же, в самом деле?

Пес, во что Лера позже никак не могла поверить, улыбнулся.

– Ну, вот и ладушки. Вижу ты уже улыбаешься. Смотри своих не кусай! Лер! Иди предупреди своих служащих, что с работы линяешь. Да что ты, в самом деле, заторможенная какая-то? Кому говорю, ключи давай!

Лера и в самом деле застыла словно соляной столб. Потом очнулась, полезла в сумку, судорожно перерыла всякие женские мелочи, достала ключи и протянула Стасу. Она вернулась в магазин, утрясла недоделанные дела, попрощалась с сотрудниками и снова вышла на улицу. Рэм уже без намордника сидел в ее машине.

– Ты проезжай метров пятьсот вперед, а я следом, – сказал Стас, – не отколет ли он какого фортеля.

Лере очень не хотелось, чтобы Стас видел ее загородный дом. Не хотелось знакомить с домашними, что-то кому-то объяснять…

– Стас, спасибо тебе огромное. Даже не знаю, как тебя благодарить…

– Натурой, – как-то сипло хохотнул он, подмигнув ей. И это подмигивание все превратило в шутку: мол, не воспринимай мои слова всерьез. Но… голос-то сел. Проскочила-таки предательская нотка в голосе.

– Ты не мог бы надеть на него поводок, – попросила Лера, садясь в машину. – Я хочу побыть с ним несколько часов одна. Пусть хоть немного ко мне привыкнет.

– Думаешь, легко удержать его на поводке? – ухмыльнулся Стас. – Да он с меня ростом будет, если встанет на задние лапы. В прыжке человека не раз с ног валил, силища неимоверная! Правда, сейчас он еще слаб, но тебя, если захочет, так дернет, все кусты и кочки твои будут.

– Все равно. Надень поводок и долго нас не провожай. Мы как-нибудь сами. Ведь, правда, Рэм? – Но пес Леру даже не удостоил взглядом, внимательно рассматривая прохожих.

– Лады. Только имей в виду, что если еще раз меня позовешь, я твоего хахаля на дуэль вызову. Убью или прогоню. А сам с тобой останусь. Вижу, тебе постоянно моя помощь требуется. Так что это было в последний раз. Веришь, Лер? Еще раз позовешь, от меня больше не отделаешься.

Стас зацепил за жесткий ошейник карабин поводка.

– Прощай, собака. Пусть у тебя все будет хорошо. – Он потрепал Рэма по холке и отвернулся. Лера нажала на газ.

В дороге пес вел себя хорошо. Только когда они выехали за город, стал жалобно поскуливать и высовывать морду из приоткрытого окна. Стасова «Хонда» в зеркале заднего вида больше не просматривалась.

Когда приехали, Лера, не заезжая во двор, остановила машину. Собрала всех домочадцев на веранде и объяснила им ситуацию, естественно, о многом умолчав. Попросила никого не выходить из дома и пошла к Рэму. Загнав машину во двор, открыла дверцу машины и сказала:

– Вот мы и дома. Смотри, Рэм, теперь это все твое. Видишь, какое большое хозяйство тебе досталось? Вон там, в окне – люди. Это – свои. Скоро я вас познакомлю. Ну, ты тут обживайся, а я пойду тебе что-нибудь поесть придумаю.

Тетя Вера засуетилась, забегала, хлопая дверцами холодильника и кухонных шкафов. Игорь не отрываясь смотрел в окно, а Павел Александрович стоял на балконе и доброжелательно подбадривал собаку:

– Иди, пес, иди. Не бойся.

Рэм долго нюхал воздух, осматривался с некоторой опаской и наконец вышел из салона.

– Пройди вдоль забора, – предложил Павел Александрович. – На крыльцо зайди. Не укусим, – хохотнул он.

Лера позвонила Саше на работу и предупредила, что у них во дворе появилась овчарка.

– Просто не представляю, как ты домой вернешься, – паниковала она.

– Разберемся, – не унывал Саша. – Меня звери не едят. Я несъедобный.

Потом она позвонила знакомому плотнику и попросила соорудить для Рэма вольер с будкой. Вроде бы все дела она сделала, пора было и покормить собаку. Тетя Вера налила в большую миску вчерашний суп и положила туда большую кость. Лера взяла миску и вышла во двор. Рэм, обойдя внутри забора всю территорию и кое-где поднимая ногу, теперь лежал на веранде. Лера подошла и села на корточки рядом.

– Я тебе поесть принесла. Как ты относишься к тому, чтобы поесть?

Рэм встал и внимательно посмотрел на нее.

– Ты не хочешь есть? Так, может, ты пить хочешь? Все-таки хозяйка у тебя дура! Конечно же, ты хочешь пить!

Вскоре перед Рэмом уже стояла вторая миска, полная воды. Пес жадно выпил ее, потом съел весь суп. Кость вытащил на пол и придавил ее лапой.

– Рэмушка! Тут вот какое дело, – продолжала говорить ему Лера. – Я должна тебя со всей семьей познакомить. Вон, видишь, мальчик в окно на тебя смотрит? Это мой сын Игорь. – Рэм внимательно проследил за ее взглядом. – Подожди, вот Саша приедет, тогда я тебя со всеми сразу и познакомлю.

Через час вернулся Саша. Когда он открыл калитку, шерсть на загривке пса вздыбилась, сверкнул белый оскал зубов. Саша замер.

– Сидеть, Рэм! Сидеть! Свои! – закричала Лера с веранды и бросилась к калитке. Рэм остановился и внимательно посмотрел на людей.

– Так… – пытаясь собраться с духом, начала Лера. – Так. Пора тебя со всеми познакомить. Павел Александрович! – закричала она в сторону дома. – Принесите, пожалуйста, мою черную коробочку, она у меня под подушкой лежит. Вы знаете какую. Так, наверное, спокойнее будет. Выходите все на веранду. Не машите руками. Говорите негромко и спокойно.

Домашние вышли и словно построились: первым встал Павел Александрович, за ним тетя Вера и последним Игорь.

– Рэм, к ноге! – скомандовала Лера. Пес послушно пересел к ее левой ноге. Саша спокойно отошел от забора и присоединился к группе.

– Рэм, посмотри на них, – продолжала Лера. – Это моя семья. Запомни хорошенько. Можешь подойти и понюхать. – Рэм вопрошающе оглянулся на нее и направился к людям.

– Это Игорь – мой сын. Это Павел Александрович, Вера Петровна и Саша. – Собака подходила к каждому по очереди, обнюхивала, напряженно всматривалась в лицо, запоминая, видно, запах и внешность.

– Это свои, Рэм. Их трогать нельзя. Если придет кто-то чужой, пропустишь, но только с нашего разрешения. Жить будем так. Завтра у тебя уже появится свой дом. Днем ты будешь в вольере, а ночью весь участок под твоим наблюдением. Это твоя работа. Чужих ночью не пускать! У нас равноправие, но ленивых мы не любим. Теперь ты с нами, значит, ты тоже наша семья.

Рэм обнюхал всех по второму разу и лег на веранде, опустив черную с подпалинами морду на лапы.

– Все свободны, – отпустила народ Лера.

– Идите ужинать, а то вы со своими собаками уже и про желудки забыли, – проворчала тетя Вера. – А ты у меня, Рэм, смотри! Может, я и не главная в доме, но если ты мои грядки топтать будешь, получишь у меня по первое число.

Рэм так жалобно посмотрел на Леру, что все рассмеялись. Напряжение снялось как бы само собой. У всех, как говорится, отпустило. Игорь, мгновенно почувствовав перемену, вдруг бросился к собаке и обхватил ее шею руками. Все только ахнули.

– Рэмушка! Ты моя дорогая собака.

Пес напрягся, сел, посмотрел в глаза мальчику и… лизнул его лицо шершавым, розовым языком. Игорь еще крепче обнял его и прошептал ему на ухо:

– Пойдем я тебе покажу дом.

Рэм послушно встал, и они отправились на экскурсию.

– Какая умнющая псина! Ты только посмотри! – развел руками Павел Александрович. – Электрошок-то я твой не нашел. А тут вон оно как обернулось. Везет тебе, голубка моя! И на людей, и на зверей!

Потянулись дни. Осень заморосила мелкими нудными дождями. Труднее стало вставать по утрам, и на ночь окна в доме уже не оставляли открытыми.

Пес соблюдал нейтралитет. К себе никого не подпускал, но и сам не навязывался. Только для Игоря делал исключение: мальчику можно было трепать его за стоящие торчком уши, целовать черные родинки – признак породы – с длинными волосками по бокам морды, садиться верхом на мощную спину, вообразив, будто Рэм лошадь.

Месяц прошел спокойно. Вольер построили просторный. Внутри стоял теплый, сухой домик. Еда была сытная. Отличная жизнь для сторожевой собаки. По характеру пес был молчуном: лишний раз не гавкнет. Только когда дергали калитку, свои ли, чужие, лаял недолго, предупреждая хозяев о визите.

Уже выпал первый снег, небо обложило тяжелыми тучами, а лужи по утрам сковывало звонко хрустящим при ходьбе ледком. Жизнь шла своим чередом. И однажды Саша радостно объявил, что его отправляют в командировку. В Каракумы. Завтра улетает.

В суетливых сборах прошел день. А ночью, в тишине спящего поселка, залился Рэм беснующимся лаем. Лера выглянула в окно и увидела, как пес носится вдоль забора, высоко подпрыгивая, пытаясь перемахнуть через ограду. Она достала из сумочки пистолет, проверила патроны и вышла в темень.

– Рэм! Ко мне! Хватит! Ты всех разбудишь. – Нехотя собака умолкла и, тяжело дыша, подбежала к хозяйке. – Молодец! Хороший пес! Отлично! – Лера провела рукой по вздыбленной на спине шерсти.

Пес собрался было по инерции огрызнуться, но опомнился и ткнулся мордой в ее голые ноги.

– Ну, кто там? Кто? Ах, чертушка! – Лера огляделась. Было тихо. Она приподнялась на цыпочки, пытаясь заглянуть за сплошную ограду, но не хватило роста, а открыть калитку она побоялась. – Если бы еще и говорить умел…

Пес заворчал, недовольно оглядываясь на забор, потом вернулся к Лере и лизнул ей ногу.

– Морда ты моя ненаглядная! Бывают же такие умные собаки!.. – Лера обхватила его лохматую голову и прижалась к ней лицом. – Бррр. Замерзла. Ну, вроде все успокоилось. Сторожи, Рэмушка, охраняй Игоря! – Пес взглянул ей в глаза и побежал к забору, нервно подрагивая кожей и давая резкую отмашку хвостом.

Павел Александрович ждал ее в дверях.

– Опять приходили?

– Видимо. Не знаю, что и думать. Убила бы эту скотину. Меня аж трясет всю. Эта неизвестность меня доконает. И игрушку мою сперли.

– Электрошок?

– Ну? Хорошо хоть пистолет со мной на работе был.

– А ты мне про пистолет не рассказывала.

– Чего рассказывать. Купила «Макарова» по случаю.

– Крутая ты, Лерка, у меня стала. Любого мужика за пояс заткнешь.

– Да не хочу я никого за пояс затыкать! Как ты не понимаешь? Это от безысходности. Я бы сама за кем-нибудь спряталась, да не за кем…

– А Саша?.. – заранее зная ответ, спросил Павел Александрович.

– Саша? – Лера мягко улыбнулась. – Саша для души… – Она снова огляделась. – Я бы от этой твари лучше откупилась. Хочу спокойно спать. Надоело все!

– Кому? От кого бы ты откупилась? Ну, на все воля божья. Всему приходит конец. Когда-нибудь и этому настанет. – Павел Александрович легонько подтолкнул Леру к дому. – Иди уж, а то замерзла вся, – сказал он, запирая дверь на два замка.

– Черт! Хоть прямо не живи здесь! Может, нам обратно в город переехать? А? Все спокойнее будет. Если бы ты знал, как мне страшно!..

– Подумаем. Ложись спать. Тебе завтра на работу.

Она передернула от холода плечами и пошла наверх. По дороге заглянула в детскую. Игорь тихо посапывал.

– Чижик ты мой, – прошептала Лера и пошла к себе.

В спальне было так тихо и уютно, что хотелось забыть о страхах, тревогах, мелочной суете. Она уткнулась лицом Саше под мышку и, вдыхая его запах, позавидовала безмятежности спящего. К ней сон не приходил.

«Может быть, нам за границу уехать? – думала она, бессонно уставясь в светлеющий квадрат потолка. – А что? Все бросить и уехать… Может, уговорить Сашу работу бросить? Он хотел докторскую писать. Не все ли ему равно, где? Здесь ли, на Майорке? Может, отпустят его с работы… по семейным обстоятельствам. Магазин можно закрыть, а можно и оставить. Пусть девчонки на свой карман поработают. Лишь бы аренду и налоги бандитам исправно платили. Может, получить двойное гражданство и в Испании купить бунгало? Тысяч за пятьдесят. Денег хватит. Как же было бы хорошо… Спокойно, во всяком случае. Море. Песчаный берег. Правда, насовсем из России уезжать не хочется. Ведь это наша родина, сынок, – вспомнился дурацкий анекдот. – Игорю нужно дать хорошее образование… Как же я хочу на море… Если бы я жила на море, у меня Маруськой яхту бы звали. Игорь с Сашей ловили бы рыбу, а я у плиты… Ну, у плиты можно и по очереди. Повесила бы на палубе гамак и качалось на солнышке под шум волн. Красота!.. Ну, хватит, размечталась. Спать! Спать!» Она поправила на Саше одеяло, прижалась к нему и уснула.

В три часа на следующий день Лера встретилась с Сашей у метро, и они поехали к нему домой собираться. Квартира оказалась коммунальной, но совсем не такой, как у них с Павлом Александровичем и тетей Верой. В одной комнате жил алкоголик, и смрад оттуда шел невыносимый. Вторая вообще пустовала, прописан тут был молодой парнишка, получивший ее в наследство от бабушки, но предпочитавший жить у родителей. Комната Саши была похожа на дарвиновский музей: ее населяли скелеты каких-то доисторических ящериц, обломки раковин, камни с отпечатками несуществующих уже в природе растений. Все было запущенным: пахло пылью и прогорклым кофе.

– Ты меня простишь за этот кавардак? – смущенно сказал Саша, потирая затылок. – Видишь, у меня даже кровати и той нет. В спальнике сплю… Уже не сплю, – поправился он. – Мне действительно ничего не надо было. Целыми днями работа, работа и работа… ведь, кроме нее, ничего не видел. И тут ты… – Он ткнулся носом ей в ухо, неожиданно спросил: – Знаешь, как ежики разговаривают?

– Нет, – покраснела Лера.

– Шу-шу-шу, – пропустил он воздух сквозь зубы. – Шу-шу-шу. – От этого звука у нее по спине пробежали мурашки, она напряглась и приникла к нему. Оказалось, для того, чтобы быть вместе, кровать не нужна, сойдет и спальник.

– Посиди, а я пока соберусь, – сказал Саша после близости и стал забрасывать в видавший виды рюкзак походные принадлежности.

Лера отвезла его в аэропорт и, пока не объявили посадку, гладила его волосы и не могла на него наглядеться.

– Ты тут без меня не балуй, – шутливо наставлял Саша.

– Что ты! Я теперь ни на кого смотреть не могу. Один ты перед глазами.

– Наверное, так и должно быть. Это и называется счастьем. Не помню, я говорил тебе или нет… Я тебя люблю.

Они попрощались, и Саша пошел на посадку. Лера немного подождала и, сев в свою Маруську, поехала на работу.

Немного посидев в салоне, Саша вдруг почувствовал какую-то смутную тревогу, не отпускающее душу беспокойство. Что-то заставило его немедленно выйти из самолета, вернуть билет в кассу, дать телеграмму, что приедет через три дня, и вернуться к себе в комнату. Он лег на спальник и погрузился в свои мысли, пытаясь разобраться, что с ним происходит. Выходила не очень-то красивая история. Он, взрослый мужик, имеющий два высших образования, кандидатскую степень, незаменимый сотрудник на работе, хороший друг, оказался в роли приживальщика. «Какая глупость, – думал он. – Я же действительно сел ей на шею. Что я могу ей дать? В сложившейся ситуации меня можно назвать потребителем. А ведь я всегда считал себя донором. Будто это я всем даю. А тут… У нее же все есть. Зачем я ей, со своими научными заморочками? При моей смехотворной зарплате, практически без жилья. Голый, босый! Подобрала, приютила, обогрела. А что я? Идиот! Какой же я идиот!»

Он мучился, страдал всю ночь, но так и не смог прийти к какому-то твердому решению. Днем он вышел на улицу и стал бесцельно бродить по улицам, среди не замечающих его людей. Ему никто не был нужен, да и в нем, похоже, никто не нуждался. Саша собрался было посидеть в баре, но, глянув на цены, ужаснулся, а пустые, холеные лица завсегдатаев вызвали лишь раздражение, и он ушел. Голова была пуста. Все мысли, и хорошие и плохие, так измотали его за ночь, что думать уже ни о чем не хотелось. Прохожие нечаянно задевали его локтями, чего не случилось бы, двигайся он с ними в одном темпе. Людской поток прижал его к витрине магазина, и он, зацепившись взглядом за бархатные коробочки, так и не смог оторвать от них глаз. Магазин оказался ювелирным. И тут шквал мыслей обрушился на него. «Вот он, выход! Я попрошу Леру выйти за меня замуж. И сразу станет все ясно. То ли в ее жизни я просто прихоть богатой женщины, то ли она меня действительно любит и я ей необходим, независимо от моего материального положения. Да! Я хочу жениться. Как это очевидно! Как просто! Жениться и быть всегда вместе. Всегда! До смерти! Только она одна сможет нас разлучить. Я куплю кольца и просто открою перед ней коробочку, и все сразу станет понятным. Да или нет. Я все пойму по ее глазам». Саша достал все свои деньги, там были и командировочные, и отпускные. Их хватило в обрез, но хватило. Расплатился, положил коробочки в карман и снова стал мерить своими длинными ногами московские улицы.

Глава 12

Самолет улетел, но на сердце у Леры почему-то было светло и радостно. Незаметно наступил вечер, а за ним и ночь. В доме все уснули и даже перестали просыпаться от лая Рэма. А пес исходил злобой и носился вдоль высокого забора с белой от пены мордой, истекая слюной. Он обезумел, рыл лапами землю, пытаясь сделать подкоп под ограждением. В очередной раз бросался грудью на забор в стремлении перепрыгнуть его. Он обессилел и уже не мог лаять, только глухо рычал. Рычание было утробным, глухим, похожим на рев медведя-шатуна. Человек за забором уже давно прекратил попытки проникнуть на чужую территорию, а чуткое ухо собаки все еще ловило удаляющуюся бегом поступь врага. «Что пес вспоминал в эти минуты? – сквозь сон подумала Лера. – Раненного смертельно в грудь своего прежнего хозяина? Лихую пулю, задевшую его заднюю лапу? Кого он защищал теперь? Вновь обретенный дом, новых хозяев, а может быть, свою любовь?»

Собачий лай смолк, и она снова провалилась в сон. Остервенелое рычание прекратилось, будто что-то щелкнуло в разуме собаки: Рэм отбежал подальше от забора и, решительно набрав скорость, перепрыгнул наконец через него. Высота была достаточной, из-за большой массы лапы жестко приземлились на землю, и пес больно ударился грудью. Встряхнулся, разбрызгивая пенную слюну во все стороны, и, быстро набирая темп, помчался за чужаком. Он несся, ловя носом встречный ветер с чужим враждебным запахом, не разбирая дороги. Преследуемый оглянулся и, увидев мчащегося на него зверя, замер. Потом, судорожно полез в карман и быстро достал небольшой черный предмет. Они встретились в прыжке. Коробочка выдала голубую искрящуюся дугу, и тело пса, как-то сразу размягчившись, стало опадать, словно сдернутый со стены тяжелый ковер. Человек облегченно вздохнул, присел, заглядывая в закрывающиеся собачьи глаза. Он посмотрел на часы, покачал головой, огляделся. Рядом темнела гладь лесного озера. Человек крепко ухватился за собачьи лапы и потащил неподвижную, но еще живую собаку к воде. На берегу он остановился, опустил тело, пытаясь в темноте разглядеть темноту водоема. Потом уперся ногой в спину пса и столкнул его в воду. Ледок издал неприятный звук, вода чавкнула, впитывая в себя живое тело, и сомкнулась над ним. Человек передернул от холода плечами и походкой опаздывающего человека поспешил через лес к автотрассе.

Утром Лера, как всегда, вышла с огромной миской еды, чтобы покормить Рэма, но того нигде не оказалось. Она долго звала собаку и успокоилась только после предположения Павла Александровича, что пес, наверное, погнался за течной сучкой и к вечеру наверняка вернется. Искать по всему поселку собаку было некогда, и она помчалась на работу.

К вечеру зашла в библиотеку и полистала журнал «Катера и яхты». «Боже! Да это же целый мир! Целая наука! Какие-то пеленгаторы, стаксели, кили, эхолоты. Я в этом никогда не разберусь…»

Главное она для себя уяснила. Хорошая, вернее, очень хорошая яхта стоит столько же, сколько стоит ее дом.

«Да… Мне такую игрушку не потянуть. Надо же какие-нибудь курсы вождения заканчивать, права получать… Нет. Не смогу. Жила бы я в приморском городе, тогда да. Тогда конечно. А так…» – размышляла Лера, лавируя на Маруське между разномастными автомобилями. Телефонный зуммер прервал ее мысли. Она стала одной рукой шарить в дебрях сумки, не спуская глаз с дороги, и наконец извлекла мобильник.

– Да. Я вас слушаю, – пыталась она удержать ухом телефон и при этом ни в кого не врезаться.

– Хорошо слушаешь?

– Да. Да. Слышу вас хорошо. Кто это?

– Дед Мазай, – прозвучал тот же приглушенный голос.

– Стас, ты? Хватит шутить. Говори. Я за рулем.

– Ты своего сына давно видела?

– Нет. Недавно. Утром, – растерялась Лера.

– Теперь не скоро увидишь.

– Что? Что ты сказал? Стас, это ты? – Она попыталась выбраться из потока машин и припарковать машину.

– Говорю, сына не скоро увидишь, – очень спокойно, вроде как с усмешкой повторил мужской голос.

– Да что случилось? Вы кто? – Лера остановила машину.

– Кто я, не важно. Важно, что если хочешь его увидеть, готовь деньги.

– Вы что, украли его? – Голова ничего не соображала. Наверное, нужно задавать конкретные вопросы. Получить как можно больше информации, но Лера ничего не могла с собой поделать, у нее затряслись руки, задрожал голос.

– Да. Я украл твоего Игоря. Киднепинг называется. Слышала?

– Гражданин, вы что, с ума сошли?! Такими вещами не шутят.

– Не веришь – проверишь. Ментам не звони, иначе совсем ребенка потеряешь. Подумай. Я же немного прошу. Всего двести тысяч.

– Рублей? – с надеждой в голосе прошептала Лера.

– Легко отделаться хочешь, милая. Долларов.

– Да где же я столько возьму?

– По сусекам, по сусекам! Все. Больше говорить не могу. Поговорим позже. Мне пора. Перезвоню. А ты думай.

Лера откинулась на спинку сиденья и замерла. Думать не было сил. Она ослабела и никак не могла собраться с мыслями. Мимо с ревом проносились грузовики, подавали световые сигналы иномарки, требуя, чтобы им освободили проезд, скромно жались к обочинам «Жигули» и «Москвичи». Лерин взгляд бессмысленно скользил по улице, прохожим, зданиям. Очень медленно стало возвращаться желание что-то делать, куда-то бежать.

«Вот приду я сейчас в детский сад, – словно нехотя подумала она, – а мне скажут: вашего ребенка уже забрали. Что я должна буду делать? Удивиться, спросить – кто? Они тогда сами запаникуют. Шум поднимут. Придется обращаться в милицию. Съездить туда все равно надо. Только аккуратно. Выяснить, кто забрал. Решено. Поеду. Но где деньги взять? Ну, Маруську продам – пять. Ну, кольцо пана Мстислава – пусть десять. Штук шестьдесят своих. Занять?.. У кого? Сколько дадут? Если по всем побираться, тысяч тридцать наскребу. Всего значит – девяносто пять. Продать антиквариат? На это нужно время. Под это только занять можно. Иначе за бесценок продавать придется. Так. Комнату в квартире продать можно. Еще двадцать. Нет, двести никак. Кто же это? Кто это сделал? Наверняка ворье, с которым Павел Александрович сидел. Твари! Или тварь. Сколько их? Один? Два?.. Хватит! Хватит паниковать. Надо ехать в сад». Лера завела машину и резко рванула вперед.

Вбежала в ворота сада, запыхавшись, словно все это расстояние проделала на своих двоих. Дети играли на площадке, на лавочке сидела незнакомая девушка. Она была молода и простовата.

– Я, – обратилась к ней Лера, – мама Игоря Родина. – И огляделась по сторонам, как бы ища сына.

– Здравствуйте, приятно познакомиться. А я Елена Владимировна, ваша новая воспитательница. Вы, наверное, знаете, что Татьяна Николаевна ушла в декрет.

– Так где же Игорь? – снова спросила Лера.

– Игоря забрал дедушка. Разве вы не знаете?

– Дедушка? Да, наверное. Он собирался… Спасибо. До свидания. – И она, не чувствуя под собой ног, пошла к выходу. Значит, правда. Значит, действительно украли.

Теперь Лера вела машину с болезненной заторможенностью. Вялые, неспешные, как мучные черви, мысли шевелились в голове: «Куда ехать? К кому обратиться? Когда опять позвонит эта сволочь? – Ей вспомнился какой-то иностранный фильм ужасов. – Как он назывался? Кажется, «Ночной звонок»? В нем рефреном повторялись слова убийцы: «Ты проверила детей?»

Она вспомнила тот ужас, который охватил ее во время просмотра видеокассеты. Не было ни одного явного убийства, на экране не пролилось ни капли крови. Но режиссер так мастерски сделал фильм, что страшно было от молчания экрана. Неужели это случилось с ней? И ей суждено в своей жизни пережить весь этот кошмар?

– Господи милосердный, яви силу свою! – беззвучно шевелила она губами. – Обереги сына моего, раба божьего Игоря, от жестокости и злобы людской. Сохрани, господи, жизнь моему ребенку. Пусть несчастья и невзгоды не травмируют его психику. Да, господи, плохая из меня вышла прихожанка. Редко хожу в церковь. Не соблюдаю посты и праздники. Грешна, господи! Но ты же, ты же милостив! – Мокрые дорожки уже прочертили Лерины щеки. – Я во всем виновата. Зачем же маленькому ребенку такие испытания? Мы, люди, творения твои. Может быть, даже мы клетки твоего тела. Не верю я, что кончился срок отведенной Игорю жизни! Не дай, чтобы безвременно отмерла малюсенькая клеточка тебя. Он же чудесный, Игорь! Ты же знаешь это. Он умеет лечить руками, у него добрая и чуткая душа. Он лучше меня, чище! Накажи лучше меня! Помоги ему, господи! Яви силу твою!..

В молитве и слезах подъехала она к дому. Он смотрел на нее слепыми глазницами, и лишь на первом этаже теплилось огоньком кухонное окно.

– Это все из-за тебя, дом! – рыдала она, уткнувшись в руль. – Ты вызываешь у людей зависть и ненависть. Твои кирпичные стены, словно красное в глазах быка и недобрых людей. Твое величие и великолепие вызывают только плохое в человеческих сердцах. Боже! Что я говорю? При чем здесь дом? Это люди! Это время! Это мир, в котором мы живем, – виноват! Но ведь не все же мы плохие. Хороших больше! Да, больше! Плохие – это раковые клетки. Просто эти люди больны. К ним и надо относиться как к прокаженным.

К машине подбежал беспризорный Шарик, которого все подкармливали, сел рядом и завыл. Услышав этот душераздирающий вой, Лера зарыдала так, что стало слышно в доме. На веранду выскочили Павел Александрович и тетя Вера.

– Что? Что случилось?

– Ты чего ревешь?

– Шарик, перестань!

– Умер кто?

– Да скажи же наконец, в чем дело! – пытаясь перекричать друг друга, шумели оба.

– Игоря украли! – сдерживая всхлипы, проговорила Лера.

Если бы крестные могли, они бы тут же упали замертво. Но они не упали, а только защемило у каждого в груди. Заныло так больно, что схватились оба за сердце и замерли, боясь вздохнуть. Увидев, что старикам плохо, Лера постаралась взять себя в руки. Она рассказала о звонке, о том, как неизвестный мужчина забрал мальчика из детского сада и предупредил, чтобы не звонили в милицию, иначе Игорь погибнет.

Наступил вечер. Павел Александрович молча катал под языком нитроглицерин, а тетя Вера у себя в комнате клала поклоны перед иконой. Для нее случившееся явилось как гром среди ясного неба. До этого она будто жила в блаженном неведении. Ее оберегали от страхов и неприятных неожиданностей, происходивших в их маленьком мирке. И если Павел Александрович и Лера хоть как-то были подготовлены к неприятностям, то она была просто оглушена. Тетя Вера села в кресло и стала мотать головой из стороны в сторону. Она была похожа на старую, заезженную лошадь, которой повредили сухожилия на ногах. В удивлении бедняжка, замерев, обнаружила, что не в состоянии передвигаться.

На улице совсем стемнело. Ветер то протяжно завывал, то коротко ухал в каминной трубе. Все собрались за обеденным столом, тупо уставившись на молчавший мобильный телефон. Казалось, дом придавил их громадой красных кирпичей и цемента и не дает дышать.

Чуть раньше Павел Александрович успокаивал Леру в своей комнате. Ей не пришлось занимать деньги или продавать антиквариат: кум выложил на стол двести тысяч.

– Бери. Не расстраивайся. Крестник тех денег стоит. Да и вообще он бесценен. Ведь никакими деньгами не купишь любовь и доброту. Вернется скоро наш мальчик домой, вот попомни мои слова.

– Пал Александрович, миленький, родной вы мой! Что бы я без вас делала?! Просто погибла. Я отдам. По частям. Не сразу, конечно, но обязательно отдам.