Текст книги "Вампиры - дети падших ангелов. Реквием опадающих листьев"
Автор книги: Ирина Молчанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Да неужели? – издевательски рассмеялся он. – А мне кажется, неприятности бывают чаще у тех, кто не сбавляет скорость на поворотах.
Бесс нахмурилась – она его вспомнила. Похоже, это был тот самый парень, которого она сбила около месяца назад при повороте на Михайловский переулок.
Так значит, ты тот придурок, которого я сбила и от– пинала?
Золотистая бровь изогнулась, рука передвинулась с плеча на шею и сомкнулась на ней.
Нет, дорогуша, меня ты всего лишь обрызгала, но судя по всему, прикончив тебя, я сделаю многим одолжение.
Воздуха не хватало. Девушка изо всех сил толкнула незнакомца, но тот даже не шелохнулся. Она ударила его коленом в пах.
Поморщился скорее брезгливо, чем от боли, и промурлыкал:
Не выйдет! – Ив следующий миг он припал ртом к ее шее, и ту обожгло точно огнем, в кожу вонзились острые зубы.
Бесс услышала свой слабый крик, а потом перед глазами мелькнуло что-то крупное и незнакомца откинуло в сторону. Тот устоял на ногах и весело заметил:
Ах, ну разве может быть иначе? Вильям, старый добрый Вильям, всегда на страже интересов маленьких девочек.
Вильям закрыл собой Бесс, и она могла видеть из-за его плеча светловолосого мужчину, плотоядно облизнувшего нижнюю губу. Девушка притронулась к укусу на шее, подушечками пальцев ощущая вязкость и липкость крови. В памяти промелькнуло слово «вампир», сказанное Вильямом в ответ на вопрос: «Кто ты?»
Тем временем ее спаситель спокойно произнес:
Уверен, Лайонел, найти себе случайную жертву ты можешь и не убивая мою... – он замешкался, – знакомую.
Молодой человек в черном запрокинул голову и захохотал.
Снова влюбился?
А ты снова ее у меня отобьешь?
Холодные светлые глаза оценивающе скользнули по девушке.
Едва ли меня способен привлечь невесть какой свежести байкер в засаленной косухе.
Не так давно тебя и моя «серая моль» не очень-то привлекала...
Бесс не понимала, о чем речь, но молодые люди явно увлеклись друг другом, поэтому она обронила:
Рада, что способствовала вашей встрече, вам явно есть о чем поговорить. А мы с волком, пожалуй, пойдем.
На нее никто не обратил внимание.
Сколько ты ее знаешь? День, два? – насмешливо вопрошал светлоглазый. – Тебе заняться больше нечем, как только охмурять, а после защищать всяких девок?
Если ты считаешь, что некогда я зря защитил от тебя Катю, то я могу лишь пожалеть о ее выборе!
Лайонел фыркнул.
А эту ты тоже готовишь для меня?
Бесс увидела, как во тьме загорелись изумрудные глаза, на бледном лице возникла пугающая улыбка.
Если хочешь, – на полном серьезе ответил Вильям. – Тебе же всегда нравились именно мои женщины.
Лайонел вскинул брови и обратился к девушке:
Как твое имя, детка?
Отвечать ему не хотелось, но под изучающим взором кристально чистых глаз она против воли вымолвила:
Бесс.
Молодой человек выглядел потрясенным, совсем как Вильям, когда она ему представилась.
Лиза, ее зовут Лиза, – поправил Вильям.
Взгляд из удивленно-настороженного сделался понимающе-насмешливым.
Стоило бы догадаться, теперь ты себе подружку не по внешнему сходству подобрал, а по имени. Вариант. Знала бы Элизабет Первая, сколько лет ты ее будешь помнить и искать в каждой женщине, наверняка всей свой продажной душонкой гордилась бы.
Бесс поймала себя на мысли, что, толком не понимая слов, заслушалась этим холодным и чистым голосом.
Лайонел разглядывал ее все с большим интересом и наконец спросил:
Она знает?
Вильям помолчал.
Знает.
Светлоглазый задумчиво кивнул.
Любопытный выбор. Бесс... или бес... – Затем развернулся и зашагал прочь, бросив через плечо: – Зайди ко мне сегодня, Вильям.
Девушка смотрела вслед молодому человеку в черном, но недолго, он растворился в ночи. Бесс напрягла глаза, но так никого и не увидела – дорога была пуста.
Вильям поднял волка.
Я провожу тебя.
Он сошел с тротуара, она осталась на месте и, тронув засохшую на шее кровь, воскликнула:
Что это все, черт возьми, значит?
Вильям обернулся
Кажется, я уже говорил, да ты не поверила. Имеет ли смысл еще раз?
Девушка медленно пошла за ним к воротам, ведущим во двор ее дома. Они поднялись в квартиру, и после того как молодой человек переступил порог, Бесс отметила:
Если ты вампир, то не можешь входить без приглашения!
Вильям поставил волка на пол.
Мы какие-то другие вампиры, видимо. – И виновато улыбнулся.
Девушка испытывающе смотрела на него.
И ты можешь меня укусить? – выдохнула она.
Парень растерянно пожал плечами, забормотав:
Нет, что ты, я бы... я этого не сделаю, просто ты для меня не только... – Он осекся, умолкнув.
Она облизнула губы, не спуская с него глаз, и он с раздраженной обреченностью вздохнул:
Конечно могу, и даже хочу!
Сладкая с горчинкой, головокружительно насыщенная и легкая – ее кровь, точно букет из вкусов, нектаром струилась у него по горлу. На шее, куда ранее укусил Лайонел, теперь еще на плече, на бедрах и запястьях девушки, распростертой на постели, зияли кровоточащие ранки. Она извивалась в его объятиях, постанывая от боли и удовольствия.
На миг оторвавшись от ее тела, Вильям посмотрел на содеянное и ужаснулся. Белоснежные простыни были в крови, по красивому стройному телу текли алые ручейки, но на губах Бесс замерла умиротворенная улыбка. По-летнему зеленые глаза смотрели с туманной поволокой, руки легли ему на плечи, и девушка требовательно притянула его к себе, подаваясь навстречу и крепче обхватывая бедрами за пояс.
Молодой человек с огромным усилием отвел взгляд от блестящей змейки, спускающейся с ее шеи по ключицам на грудь. Ему казалось, он чувствует на языке вкус губ брата, испившего крови девчонки первым – морозносвежий, возбуждающий аромат.
Пальцы провели по соскам, колючим из-за острых железных гвоздиков. Сердце неистово билось под его ладонью, горящей от обжигающего шелка ее кожи.
Вильям потянулся к ране на шее, но едва коснулся губами, ощутил сладостный вкус крови и, отодвинувшись на край постели, сел.
Он смотрел на балконную дверь – через нее в комнату проникал тусклый свет. Остановиться оказалось слишком трудно. Жажда и желание вышли из-под контроля.
Позади раздался вздох, и девушка хрипловато промолвила:
«Наша ошибка часто заключается не в содеянном, а в сожалении о содеянном»19...
«Между желанием и сожалением почти всегда находится место для глупости»20, – в ответ процитировал Вильям.
Они помолчали. Он обернулся и, стиснув зубы, взглянул на нее.
Я понимаю, что лучше меня у тебя никого не было, но и ты пойми, я не человек...
Ошибаешься!
Нет, я это знаю.
Ошибаешься. Лучше тебя был.
Вот как?
Да. – Девушка заложила руки за голову и вытянула ноги. – Он преступник, сидит в Крестах. Лучше его нет никого. Я способна кончить от одного его прикосновения.
Вильям оскорбленно поджал губы.
Рад за тебя. – Он быстро оделся и спросил: – Мне сделать что-нибудь для тебя?
Она открыла рот, но молодой человек опередил:
Своими словами, пожалуйста.
Пиво, – отрывисто произнесла она, – в холодильнике.
Он принес, и глядя на нее, обнаженную и окровавленную, у него вдруг легко сжалось сердце. Поддавшись порыву, Вильям приблизился, взял ее лицо в ладони и, глядя в глаза, прошептал:
Мне жаль, я идиот.
Она оттолкнула его и, отвернувшись, сказала:
Уходи. Ненавижу сентиментальных мужчин.
Бесс села, облокотившись на подушки, обняла одной
рукой колени, другой держала бутылку. При виде как ее губы касаются горлышка, Вильям вновь ощутил желание, а от запаха и вида крови на ее молочно-белой коже в горле пересохло.
Девушка казалось такой хрупкой, уязвимой, беззащитной и трогательной и в то же время сексуальной и сильной. Он отступил к балконной двери. Его тянуло к Бесс, и он не мог ничего с этим поделать... или даже не пытался.
Если тебе хочется, чтобы я остался, только скажи, – сделал он попытку.
Девушка добродушно усмехнулась.
Тебе кажется, что к Вильяму-вампиру я должна относиться как-то иначе, чем просто к Вильяму?
Нет, но...
Тогда почему ты все еще здесь?
Молодой человек взглянул на розу из кленового листка, одиноко лежащую на журнальном столике. Вышел на балкон и, закрыв за собой стеклянную дверь, перемахнул через перила.
Безлунное небо печально смотрело звездными глазами на пустынную улицу. По асфальту ветер с легким шелестом подгонял листья. Он делал шаг, другой, и они двигались за ним, преследуя его.
Прежде чем повернуть на длинную Балтийскую улицу, Вильям посмотрел на темный балкон, и ему сделалось не по себе. Не так, совсем не так он представлял реакцию девушки. Ей следовало испугаться, хотя бы попытаться узнать что-то о нем. Она же просто свела все к сексу, причем на укусах настояла сама.
Он рассчитывал поговорить с ней – после... Только сейчас понял – объясниться стоило до того, как она поволокла его в спальню. Девушке нравились острые ощущения, об этом и раньше было известно. А вот что она думала о нем как о вампире, осталось загадкой.
Она не сказала, будто бы не хочет его больше видеть, впрочем, как и не сказала, что хочет. Никогда не говорила. Но раньше она принимала его за богатого мальчика – человека, а теперь знала особый секрет. И судя по всему, он не сильно ее впечатлил.
Вильям дошел до дома, свет нигде не горел.
Во дворе на лавке под деревом сидели Йоро и Кира. У девочки на коленях лежала раскрытая книга.
Даже собак ели? И кошек? – изумлялся мальчик, разглядывая черно-белую картинку в целый разворот.
Ели все, – сказала Кира, – даже людей, новорожденных. Голод – это страшно.
Вильям догадался, что речь о блокаде Ленинграда – той поре, когда Кира еще была человеком.
Он помешкал у двери, ему хотелось поговорить с девочкой о Бесс, но Йоро попросил ее: «Расскажи еще что– нибудь», – и Вильям передумал.
В коридоре на втором этаже из-за двери кабинета высунулась голова Лайонела:
Зайди!
Вильям ощутил странную, совершено по-детски наивную радость. Подобное он испытывал в те редкие мгновения, когда их мать вдруг подзывала его к себе, чтобы приласкать. Чувствуя легкие прикосновения ее рук на своих плечах, голове, вдыхая аромат ее духов, он был счастлив.
Брат по обычаю не устроился в своем кресле, а остался стоять, опершись о стол, и начал без своих .любимых предисловий:
Как вы познакомились?
Вильям улыбнулся от воспоминаний.
Она сбила меня на мотоцикле возле дома. – После недолгой паузы он добавил: – Не уехала сразу и не попыталась мне помочь подняться... Она подошла и начала бить меня ногами.
В кабинете повисла тишина и длилась невыносимо долго. Брат не спешил задавать вопросы, поэтому Вильям нехотя продолжил:
Мне стало любопытно, согласись, не каждый день человек избивает вампира. Я выследил ее, подошел познакомиться. Хотел понять механизм ее бесстрашия.
Лайонел приподнял брови, тем самым предлагая озвучить сделанные выводы. Вильям развел руками.
Она очень необычная... – и прежде чем брат закатил бы глаза на подобное высказывание, поспешил разъяснить: – Она не похожа на Катю, Элизабет или любую другую девушку, с ней как будто что-то не так...
Брат кивнул.
Тебе известно что-нибудь об Отмеченных?
Вильям сложил руки на груди и с усмешкой уточнил:
Дьяволом?
Лайонел обошел стол и сел в кресло.
Я думаю, эта девушка дочь дьявола, то есть отмеченная дьяволом.
Не-е-ет! – запротестовал Вильям, но видя, как серьезен брат, воскликнул: – Ну, допустим! И ты пытался убить дочь дьявола? Насколько мне известно – это невозможно.
Разве я утверждал обратное? Что ты делал у того дома? Так вовремя появился.
Вильяму неловко было признаваться, что он караулил девушку. Да и брат не стал дожидаться ответа, продолжил:
Жизнь Отмеченных полна самых невообразимых стечений обстоятельств. Поэтому если на магазин упадает самолет, то Отмеченный будет тем самым единственным выжившим, потому что, скажем, зачем-то вовремя спустится в подвал.
Вильям озадаченно молчал, пока не вспомнил:
А как же метка? Отмеченные – они потому и отмеченные, что у них на теле есть знак.
Да, – согласился Лайонел, – родинка в виде восьмиконечной звезды.
Вильям с облечением заключил:
Бесс не дочщсатаны, у нее такой нет.
Брат с любопытством воззрился на него.
Откуда ты знаешь, что у нее звезда не на груди или еще где пониже?
Вильям отрицательно покачал головой:
У девушки на теле нет родинки. Ни одной, нигде. Мы уже не раз были близки. Я думаю... – Перед мысленным взором возникла татуировка колючей проволоки на бедрах Бесс, и молодой человек заколебался. Могла ли отметина скрываться за татуировкой?
Ты не уверен, – констатировал Лайонел, безапелляционно заявив: – У нее есть отметка дьявола, ищи.
Я могу просто у нее спросить!
Нет. Она не должна знать. Полагаешь, если девчонка поймет, что находится под влиянием дьявола, ему все так же просто будет ею управлять?
А обязательно нужно, чтобы он ею управлял?
Спроси что попроще. Но если она перестанет быть ему нужна, он либо сам ее убьет, либо лишит своего покровительства. А для девочки, которая напоминает собой взрывчатку в ожидании того, кто подожжет фитиль, – это конец. Так что очень осторожно поищи метку.
Да зачем?! Не стану я искать, мне все равно!
Голубые глаза похолодели.
Тогда свободен. Я могу сделать это и сам!
Сделай, – фыркнул Вильям и сам не понял, блефует или нет.
Брат, видимо, тоже не сумел определить, поскольку разозлился еще больше:
Не будь глупцом! Ты в самом деле не понимаешь?
Не понимаю, – огрызнулся молодой человек. – Я не понимаю, почему в каждой моей подружке ты находишь мировую угрозу!
Потому что ты таких находишь, – парировал Лайонел. – Или ты обнаружишь эту проклятую метку, или...
Да-да, или ты поищешь сам... Катя будет наблюдать за процедурой? Или мы ей не скажем?
Дверь распахнулась, и на пороге возникла Катя.
Что вы мне не скажете?
Что твои родители не привили тебе хороших манер, милая, – Лайонел поднялся, взял девушку за руку и, глядя на Вильяма через ее плечо, процедил сквозь зубы: – Найди.
После разговора с братом молодой человек пошел к себе в спальню, какое-то время постоял у окна, затем взял с тумбочки мячик с нарисованной на нем картой города и подкинул. Мяч лег в ладонь, молодой человек провел мизинцем по линии Университетской набережной и остановился на темных силуэтах парочки, сидящей на парапете.
Это были они – он и Бесс. И ему следовало поговорить об этом с Кирой, она могла что-то знать. А если нет, то слепая предсказательница Дарима, которая передала для него через девочку странный мяч, – наверняка.
Глава 10
Запах ошибок
О
на сидела на ступеньках своего особняка и смотрела, как желтые, оранжевые, красные листочки тихо падают с деревьев ее сада и блестят в огнях подсветки. Справа от нее лежал журнал, открытый на странице с фотографией скульптуры женщины без лица. Она стояла на высоком пьедестале из сердец, в одной чуть приподнятой руке держала зеркало, на расставленных в стороны пальцах: другой были намотаны нитки, а на них висели марионетки – обнаженные мужчины с эрегированными членами.
На плечах скульптуры стояли два человечка тоже без лиц. Один – на левом плече – рассматривал собственные ногти, и в груди у него был вставлен обычный кусок гранита в виде сердца. А у второго, что стоял на правом плече, в груди зияла дыра, и руки тот тянул к девушке, протягивая ей на ладонях прозрачный как слезу бриллиант.
Статья над фотографией называлась «У искушения нет лица, но оно все-таки каждому знакомо?!». Подзаголовок гласил: «Свое новое творение Морган Нориш нарек "Мечта марионетки"».
Анжелика услышала позади шорох и обернулась. Даймонд с откупоренной бутылкой крови и двумя бокалами присел рядом, отодвинув журнал. Тот свалился на нижнюю ступеньку и раскрылся на предыдущей странице, где на весь разворот находился их портрет, сделанный в замке Аделины Суворовой в первый же день их появления.
Турнир длился три дня, они уехали на второй, а журнал Важко уже успел выпустить экстренный выпуск «Vamp», где сообщал сенсационную новость: «Анжелика Тьеполо явилась на турнир с новым любовником!»
– Тебя это беспокоит? – осторожно спросил юноша, указывая взглядом на журнал.
Анжелика взяла у него бокал и, нетерпеливо постучав по нему ногтем, требуя, чтобы Даймонд его наполнил, обронила:
Если не обо мне, то о ком? О ком им писать?!
Он улыбнулся, а потом, посерьезнев, отставил бутылку с бокалом и, взяв журнал, открыл на странице с фотографией скульптуры. Там же был позмещен портрет Моргана.
Вспоминаешь его?
Девушка искоса посмотрела на благородное лицо скульптора с яркими васильковыми глазами. Она солгала бы, сказав, что вспоминает. Нориш, конечно, зацепил ее как мужчина, но у нее и без него было о чем подумать последнее время.
Ты из ревности интересуешься?
Нет, – быстро ответил Даймонд, затем смущенно потупился под ее пристальным взглядом, прошептав: – Да.
Анжелика закинула голову назад и, глядя в бархатистое черное небо с редкими звездами, самодовольно заявила:
Если бы захотела, я бы вернула его.
Размышляя над своими отношениями с Морганом,
она пришла к выводу: он ждал, чтобы она поехала за ним. Но не сразу, а успев как следует взвесить свои желания. Его скульптура тому доказательство. И назвать ее стояло «Разочарование». Ведь именно его испытал Нориш, так и не дождавшись ответа на свои чувства.
Я не вспоминаю о нем, он всего лишь один из тысячи! – Анжелика отставила пустой бокал и вложила свои холодные пальцы в ладонь Даймонду. Он сжал их, придвинулся ближе и обнял за плечи, касаясь губами ее щеки.
Девушка взглянула из-под ресниц в синие сияющие глаза. Давно ей не было так спокойно и тепло. На миг вдруг показалось, что она снова дома – в Испании, сидит у пруда в саду, всматриваясь в темно-синюю воду, поблескивающую на солнце. И слышит голос матери, доносящийся из-за розовых кустов: «Милая, побереги кожу, не сиди на солнце!»
Если бы только мать могла видеть, какой белоснежной навеки стала ее кожа, белее накрахмаленных простыней, если бы только могла видеть...
Анжелика порывисто сжала ладонь юноши и выдохнула:
Мне хотелось бы вернуться домой. – Видя, каким испуганным сделалось красивое бледное лицо, она тихо прибавила: – Когда-нибудь.
Даймонд отвел взгляд. Девушка коснулась его подбородка, заставляя смотреть на себя.
Ты больше не скучаешь по своей семье?
Он с легкой грустью улыбнулся:
Ты моя семья, Лилу, ты.
Они поочередно запускали руку в огромную стеклянную миску с соленым попкорном и между приступами хохота пили из бутылок пиво. В комнате было дымно, с огромного плазменного экрана невинными голубыми глазами хлопала Анна Фэрис в комедии «Очень страшное кино-4».
На придвинутой к дивану низкой тумбочке стояла пепельница – в ней самокрутки и пакетик с травкой, на фольге лежал шоколад, повсюду валялись скорлупки от фисташек.
– Максим! – послышался женский голос из-за дверей. – Откройте окно!
Максан пошарил рядом с собой, нашел пульт и, нажав на паузу, нехотя поднялся и двинулся к окну, занавешенному синими портьерами. Возвращаясь к дивану, он зацепился за что-то ногой и с громкими ругательствами запрыгал на месте. К ноге за лямку прицепился женский розовый бюстгальтер.
Бесс усмехнулась:
Таки вдул ей?
Друг потер лысую макушку.
Ага, отблагодарила за то, что выкопал могилу ее рыбе. – Он плюхнулся рядом, отобрал миску с попкорном и, прежде чем снять фильм с паузы, самодовольно обронил: – На клыка сразу взяла без базара.
Они отхлебнули пива и уставились в экран. Бесс потянула руку за попкорном, Максан чуть отодвинул миску. Девушке пришлось наклониться к нему, он, смеясь, заявил:
Хватит жрать! – Но неожиданно его смех резко оборвался, парень схватил ее за запястье, потрясенно воскликнув: – Что это у тебя?
Бесс отдернула руку и опустила задравшийся рукав кофты, прикрывая след укуса.
Кто-то берет на клыка, а кто-то дает, – глубокомысленно изрекла она, прикуривая.
Девушка видела, что друг продолжает пристально смотреть на нее, а не в экран, но сделала вид, что не замечает. Максан задумчиво покусал нижнюю губу и стянул с шеи девушки черный тонкий шарф, открыв еще один след укуса. Выругался и швырнул шарф ей в лицо. Бесс уставилась на друга:
Да в чем дело?
Кто, кто это сделал? – как ошалелый закричал друг, мутные глаза просветлели. – Я тебя спрашиваю, кто?
Она отпрянула от него и, намотав шарф на шею, ответила:
Встречаюсь с вампиром. Не парься.
Максан сморщился.
За идиота меня держишь? Во что ты ввязалась, Ли– зо, черт возьхми?! Ты свой кочерыжкой вообще не думаешь? – Лицо его покраснело, пальцы сжались в кулаки. – Это какая-то сраная секта, я же вижу! Что они с тобой делали?
Бесс прикрыла глаза, глубоко затянулась и спокойно сказала:
Нет, Максим, это всего лишь секс. Немного острый.
Друг недоверчиво смотрел на нее, она чувствовала его
взгляд на себе, и от него раны на ее теле как будто засаднили все одновременно.
Максан отнял у нее «Беломор» с травкой, бросил в пепельницу и тряхнул девушку за плечи.
Этот мажор, да? Это он?
Пред глазами мелькнуло бледное лицо с изумрудными глазами, и сердце сжалось в панике от необъяснимого чувства, что она в западне. Бесс скинула с себя руки друга, хотела подняться, но он удержал.
Мне он не нравится! Лизо, я никогда ничего не говорил тебе о твоих похождениях, но с этим ты зря связалась! Зря!
Девушка вздохнула. Она и сама уже так думала и скорее даже для себя, чем для Максана, проговорила:
Я с ним больше не собираюсь видеться.
Парень удовлетворенно кивнул и, с облегчением откинувшись на спинку дивана, проворчал:
У тебя пацанов полно, не обязательно прыгать на самого ненормального!
«То, что прежде называлось ненормальным, скоро будет для нас просто необычным»21.
Максан сморщился, покосился на ее руку.
Можешь сколько угодно сыпать тут заумными фразочками, но если я увижу еще того хмыря, мало ему не покажется!
Девушка вспомнила незнакомца с поразительно светлыми глазами убийцы. В них, казалось, не существовало жизни, лишь бескрайная ледяная пустошь.
У него большие связи, – тихо сказала Бесс. – Не вздумай трогать его.
Да мне плевать на его связи, – ударил себя в живот Максан, – я с пацанами...
Девушка поднялась и резко оборвала:
Не лезь. Никогда не лезь к моим любовникам.
Друг растерянно примолк, а потом попытался возразить:
Но он причинил тебе боль.
«Если бы боль не следовала за удовольствием, кто бы терпел ее?»22 – Она кивнула ему на прощение и вышла из комнаты.
В этот самый момент в дверь зазвонили, и мать Мак– сана, женщина с усталым, рано постаревшим лицом, открыла. В коридор впорхнула Светочка, наполнив помещение сладким ароматом духов. Девушка широко улыбнулась, но улыбка исчезла, как только она увидела Бесс.
Привет, – недружелюбно уставилась Светочка. Ее слова больше походили на «А она что тут делает?».
Из комнаты, выпустив дым, выполз Максан.
Опять накурились! – всплеснула руками Света.
Бесс надела сапоги, накинула куртку и хотела пройти
мимо девицы, но та неожиданно заорала:
Это все ты! Ты его портишь, шлюха!
Мать Максана ретировалась, а он сам гаркнул:
Закрой рот, Света!
У девушки задрожали губы, из глаз хлынули слезы, и вся она затряслась в безудержных рыданиях, бормоча:
Ненавижу ее, ненавижу-у!
Максан посоветовал подруге:
Не бери в голову.
Бесс приподняла и опустила брови.
«Ненависть – это гнев людей слабых»23. «Ненависть слабых менее опасна, нежели их дружба»24. – Она поиграла языком за щекой и, сладко шепнув: «Увидимся, Макс», под горестный всхлип Светы покинула квартиру.
Друг жил неподалеку, на пересечении Балтийской улицы и Молодежного переулка, в четырехэтажке.
Девушка вышла из парадной. На улице было темно, фонари не горели, свет отбрасывали лишь окна домов. Тени деревьев покачивались на неровном асфальте и облупившихся желтых стенах. В темном небе не виднелось ни одной звезды.
Бесс прошла по переулку и вышла на родную улицу. С одной стороны асфальт поблескивал от череды фонарей, а с другой дорогу с заброшенными домами под снос тьма точно поглотила
С той части улицы не доносилось ни звука, а из кафе на углу ее дома по обыкновению едва различимо лилась музыка.
Девушка постояла и уже хотела идти на ее звуки, но увидела, как из тьмы вылетела крупная летучая мышь, а за ней вышел невысокий обнаженный темнокожий мальчик. Он бесшумно ступал босыми ногами по тротуару, при этом глядя куда-то в сторону, как будто смотрел на невидимого собеседника.
Бесс отступила за угол дома, а мальчик произнес:
Ты делаешь ошибку.
Она хотела выйти из укрытия, уверенная, что тот обратился к ней, но неожиданно ему ответил другой голос, уже знакомый ей:
У всех ошибок горький вкус, но как же они сладко пахнут. Я только немножко понюхаю.
Я все расскажу Кате, – предупредил мальчик.
Его собеседник холодно рассмеялся.
А я сделаю так, что Киру оставят на второй год.
Подлец!
Ябеда!
Голоса стихли. Бесс осторожно выглянула из-за угла и успела лишь увидеть, как огромный черный пес и летучая мышь скрылись во тьме. Улица была пуста, а в воздухе среди сыроватого, но еще теплого конца сентября стойко пахло первыми морозами.
Девушка огляделась, но чувство, будто на нее кто-то смотрит, только усилилось. Тогда она быстро пошла в сторону своего дома. Ледяной аромат зимы последовал за ней. Бесс задыхалаось от него, щеки горели, а раны от укусов саднили.
До дома оставалось несколько метров, она остановилась и, шумно выдыхая, произнесла:
Я чувствую твое присутствие.
В ответ не раздалось ни звука.
Бесс усмехнулась.
«Молчание – добродетель дураков»25.
Или же «самое совершенное выражение презрения»26, – парировал холодный голос.
Что тебе нужно от меня?
Ничего. Чтобы ты разделась.
Бесс недоуменно хмыкнула.
Просто разделась, и все? Ты импотент?
Н-н-да... – Невидимый собеседник помолчал. – Думаю, мое положение можно так назвать.
Девушка неспешно двинулась к дому, поинтересовавшись:
Значит, я разденусь, ты посмотришь и отвяжешься?
Примерно так.
Она подошла к железной калитке со стороны Майкова переулка и вставила в скважину ключ.
Ладно, бедолага, хрен с тобой. Можешь зайти, посмотреть, как я буду раздеваться.
Ледяной аромат последовал за ней в парадную, затем проник в квартиру. Отец смотрел в гостиной телевизор, девушка крикнула ему: «Я не одна», – и распахнула дверь своей комнаты, жестом приглашая невидимого гостя.
Зашла сама, щелкнула выключателем и резко вздрогнула. На кровати сидел Вильям. Но изумрудные глаза смотрели не на нее, они были устремлены в сторону, а на губах блуждала странная улыбка.
Проклятие, – пробормотал молодой человек, – я знал, Лайонел, знал, что ты придешь к ней.
Прекрасно, – спокойно ответил тот, – значит, выяснений в духе «Как ты мог?» мы благополучно минуем.
Бесс закрыла дверь и, опускаясь на диван, вытягивая ноги на низком столике, поинтересовалась:
6 Зак. 470
Мне уже начинать раздеваться? Оба смотреть будете?
Вильям метнул на нее сердитый взгляд, а Лайонел расхохотался.
Тогда молодой человек поднялся, прошелся по комнате и задумчиво сказал:
Любопытно, будешь ли так же весел, если узнаешь, кто приехал к тебе с визитом и кто был счастлив не застать тебя дома... – Он остановился. – Дай-ка подумать, как же его зовут? – Вильям улыбнулся. – А давай поиграем? Я называю первую букву его фамилии, а ты пробуешь отгадать слово целиком! Или...
–Довольно! Моя роль тебе не идет, – оборвал его брат и вкрадчиво прибавил: *– Если вдруг одна маленькая рыжая девочка узнает то, что ее может огорчить, ответит за это не бессмертный ангел, а его смертная подружка. Все как всегда, ты меня знаешь...
Голос смолк, балконная дверь с грохотом распахнулась, занавеска как от сильнейшего порыва ветра всколыхнулась. И все затихало.
Бесс с Вильямом переглянулись. Она зевнула, заметив:
Твой брат большой оригинал.
Молодой человек приблизился к ней и, наклоняясь к ее губам, сказал:
О да-а... и говорят, непревзойденный любовник.
От нежности его поцелуя ее, как и прежде, охватил
необъяснимый страх. Как будто она падает во тьму и ей не за что ухватиться, а впереди страшная неизвестность.
Неужели так хорош? – чуть отстранилась девушка.
Изумрудные глаза сверкнули. Вильям присел рядом и
обронил:
Но ты его, конечно, не интересуешь.
Девушка пожала плечами.
А надо?
Молодой человек пристально посмотрел на нее.
Да.
И Бесс показалось, что перед ней кто-то другой, совсем другой, столько уверенности и силы прозвучало в одном этом слове. Глаза сияли, точно драгоценные камни, а пальцы сильно сжали ее ногу чуть выше колена.
Секс втроем? – уточнила Бесс, ощущая, как страх перед неизвестностью отступает и она вновь обретает почву под ногами, уверенность.
Не совсем... – Вильям надолго замолчал, глядя на след от укуса на ее запястье. А потом резко поднялся и, бросив через плечо: «Забудь. Я просто пошутил!» – исчез за балконной дверью.
С минуту девушка сидела, наблюдая, как легонько колышется занавеска. Потом поднялась и закрыла балконную дверь. Бесс приложила ладонь к груди, где неистово билось сердце, и нервно облизнула вдруг пересохшие губы. Новый знакомый приводил ее в замешательство. Ей бы следовало оборвать с ним всякие отношения. Да только оборвать их было не так-то просто. Вампир приглашения не дожидался, а являлся к ней сам когда ему вздумается. Стандартный номер в духе «Я тебе сама позвоню» не прошел. И она засомневалась в себе – а в самом ли деле она планировала больше никогда ему не звонить? Или только какая-то часть ее этого хотела, другая же задумала нечто иное?
Повинуясь внутреннему порыву, она обернулась на чучело волка, стоящее перед камином.
Желтые глаза смотрели на нее по-голодному беспощадно и сердито, но как ни странно, этот звериный взгляд одновременно отрезвлял и успокаивал. В следующее мгновение она даже вспомнить не могла, что ее так сильно обеспокоило.
Девушка сходила на кухню за бутылкой пива и куском пиццы, устроилась на кровати и включила телик.
В голове звучала Токката до-минор Балакирева – мелодия подъемов и звонких переливов. Под нее мысли, точно солнечные зайчики в саду, скакали с листочка на листок, не позволяя сосредоточиться на одном.
Катя покосилась на Йоро, лежащего подле ее кресла в обличье волка, и в который раз за последние пятнадцать минут подумала: «Как хорошо, что он рядом!» На спинке кресла восседала Орми, злорадно поблескивая черными глазками. Толку от нее было мало, она только отпускала язвительные замечания и намывала язычком свои коготки.
А пальцы Фарнезе, сидящего в соседнем кресле, все ближе и ближе подвигались к руке девушки.
Правитель Венеции заявился с визитом и, не застав Лайонела, испросил позволения его подождать, заявив, будто у него дело чрезвычайной важности. И теперь Катя была вынуждена сидеть с ним в гостиной, выслушивая комплименты и предложения сомнительного характера. Такие, как: «А что, если нам сейчас же совершить маленькое путешествие на теплоходе в пригород?» или «У Натальи Важко сегодня прием! Не хотите пойти со мной?».
