Текст книги "Тайны японского двора"

Автор книги: Ипполит Рапгоф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

IX. В ожидании дуэли

Барона влекло в Гранд-отель.

Он питал слабую надежду, что где-нибудь близ отеля встретит Хризанту.

Подходя к бульвару Капуцинов, барон внезапно, лицом к лицу, столкнулся с мистером Велингсом.

– Позволите? – остановил его мистер Велингс с видимым желанием о чем-то спросить.

Но барону не улыбалась перспектива каких-то объяснений. Он нехотя остановился и, приподняв шляпу, сухо проговорил:

– Вы, кажется, хотите меня о чем-то спросить?

– Да, сэр.

– К вашим услугам.

– Это не простое любопытство, – начал мистер Велингс, – если я спрошу вас о причинах взаимного ожесточения вашего с принцем?

– Простите, мистер Велингс, но с моей стороны никакого ожесточения нет. Вам хорошо известно, что принц меня вызвал на дуэль, а не я принца.

– Я это знаю, но слышал сейчас в клубе, что вы известный стрелок, выбивающий номера на сто шагов расстояния.

– И что же?

– Теперь мне понятно, почему вы так упорно настаивали на дуэли огнестрельным оружием.

Барон видимо раздражался,

– Мистер Велингс, мне очень жаль, но я на ваше указание должен ответить следующее: я…

– Позвольте, барон, вы мне не дали досказать мою мысль. Я хотел сказать, что вы выбрали оружие, которым принц почти не владеет, и я апеллировал бы к вашему великодушию, предлагая изменить условия дуэли.

– Напротив, – спокойно ответил барон, – я умышленно выбрал пистолеты, так как, владея этим оружием, я имею возможность пощадить принца.

– Благодарю вас, – сказал мистер Велингс, – это меня успокаивает. Простите, что я вас побеспокоил столь щекотливым вопросом.

С этими словами мистер Велингс приподнял свой цилиндр и направился через улицу на площадь Гранд-Опера.

– Чего они ко мне пристают? Чего им нужно? Я прямо изумлен назойливостью этого Джон-Буля, – говорил про себя барон, поднимаясь по лестнице «Гранд-Отеля».

На площадке его встретил метрдотель.

– Боже мой! Пожалуй, и вы закажете карету к семи часам утра, – произнес он взволнованным голосом.

– Кто же заказал карету? – с улыбкой спросил барон.

– Принц Коматсу.

– Ах, вот как.

Он притворился равнодушным.

– Вероятно, предстоит дуэль!

– Вас это очень интересует?

– Как же, меня это очень беспокоит.

– Не беспокойтесь, если меня ранят или убьют, я в одинаковой степени не вернусь к вам.

– Но ведь это ужасно! – воскликнул метрдотель.

– Успокойтесь, ничего тут ужасного нет. Кончится, вероятно, ничем.

– Дай Бог, я вам от души желаю подобного исхода.

– Полагаю, что вы того же самого пожелаете и принцу, – с усмешкой сказал барон, направляясь в свой номер.

На письменном столе лежало письмо в причудливом оранжевом конверте.

– Какой детский почерк! – воскликнула барон, открывая письмо. – Хризанта…

Жадно принялся он читать милые строки.

Письмо было длинное.

Остановившись на последней странице, барон задумчиво перечитал последние строки.

«Итак, еще раз, дорогой мой, предупреждаю тебя, что у брата коварный умысел. Какой – этого сказать я не могу, но знаю, что тебе хотят устроить западню.

Когда придешь домой, постучись тихонько три раза в мою дверь и я сама к тебе зайду в номер. Твоя Хризанта».

Барон долго смотрел на эти строки.

Положив письмо на стол, он направился к комнате Хризанты.

Не дожидаясь ответа на стук, он вернулся в свой номер.

Не прошло и пяти минут, как к нему впорхнула Хризанта.

Она, видимо, была сильно взволнована.

– Теперь я знаю, я догадываюсь… – говорила Хризанта и поспешно подошла к письменному столу.

– Нет, выслушай меня внимательно, не улыбайся, – сказала она серьезно.

Барон действительно улыбался. Ему показались очень смешными ее страхи и предположения.

– Успокойся, Хризанта, – сказал он, привлекая ее к себе. – Оставь всякие предположения, не волнуйся и не тревожься обо мне. Завтра в это время мы с тобой, вероятно, будем весело вспоминать о тревогах сегодняшнего дня.

Хризанта с видимым раздражением взглянула на барона.

– Нет, ты послушай, а потом смейся сколько тебе угодно. Сейчас у брата был этот Ямато, которого мы с тобой встретили в Елисейских полях или по дороге туда, я уже не помню.

– Что же нового тебе сообщил Ямато?

– Ты меня не перебивай. Ямато мне ничего не мог рассказывать, так как я была в соседней комнате и сквозь двери услышала некоторые отрывочные фразы. Из того же, что слышала, я вывела заключение, что в пути к месту дуэли что-то случится.

Барон продолжал улыбаться.

– Прошу тебя, успокойся. Для твоего спокойствия я поеду в закрытой карете со знакомым доктором, с которым и тебя при случае познакомлю. Ну, а на месте дуэли нас встретят секунданты. Лучше подумай о самой себе. Меня, например, очень беспокоит письмо, адресованное к вашему послу. Я долго размышлял об этом. Мне кажется, что принимаются какие-то меры против тебя, а не против меня.

Хризанта удивленно взглянула на барона.

– Да, да, не удивляйся, – говорил барон. – Я думаю, что было бы весьма благоразумно, если бы ты согласилась рано утром до дуэли или, еще лучше, сейчас же после нашего отъезда перебраться в другой отель, подальше от города.

Хризанта продолжала удивляться.

Она задумалась. Точно пелена спала с ее глаз.

– Да, да, ты вероятно, прав… Я тоже что-то заметила. Иначе к чему же было в коридоре указывать Ямато на мою дверь и на выход из моей спальни?

Барон серьезно задумался.

– Мне сдается, дорогая, что перебираться в другой отель, быть может, уже поздно. Ваш Ямато, вероятно, уже следит за тобой.

– Боже мой! Неужели это правда? Что же мне делать?

– Видишь ли, Хризанта, твой брат очень предусмотрителен. Он принимает меры на случай катастрофы.

– Я тебя не понимаю. – Так ты послушай, – продолжал барон. – Если меня убьют, тогда, конечно, вся эта охрана прекратится сама собою. Но если, чего избави Боже, я убью твоего брата, то, очевидно, ты попадешь в руки твоего посланника, которому, по всей вероятности, тебя препоручил принц.

– Ну, а Ямато?

– Это – на всякий случай, а быть может – даже по поручению посла.

– Это ужасно! – воскликнула Хризанта.

– Знаешь что, Хризанта, возьми в свой маленький ридикюль все, что тебе очень дорого, я в свою очередь возьму все свои бумаги и деньги и выйдем сейчас же из отеля, как бы на прогулку, а затем я тебя сумею спрятать так, что никакие Ямато, никакие шпионы тебя не найдут.

– А Ямато? Может быть, он ждет внизу?

– Так что же? Мы преспокойно пройдем мимо его носа, а на Итальянском бульваре возьмем автомобиль.

Хризанта осторожно вышла из комнаты. Так же незаметно она прошмыгнула в свою комнату и быстро оделась.

X. Предосторожность

Было около четырех часов дня. Стояла жаркая погода. Солнце жгло и на бульварах Парижа сновала масса публики. Деловая публика смешалась с фланирующими интеллигентами-жуирами, демимонденками в какой-то хаос.

Около «Гранд-Отеля» стояла толпа любопытных. В Париж прибыли бухарцы и своими пестрыми халатами и чалмами привлекали общее внимание.

Они остановились в «Гранд-Отеле» и возвращались туда с прогулки в сопровождении капитана Вернье, прикомандированного вместе с переводчиком в качестве почетной свиты от французского правительства.

Эмир очень любезно раскланивался на поклоны парижан и пленял своей любезной улыбкой сердца любопытных парижанок.

Барон с трудом пробрался сквозь толпу импровизированной свиты. Он осторожно встал в стороне от ворот двора «Гранд-Отеля» по направлению к углу авеню де л'Опера.

Но вот и принцесса. Выйдя из ворот, принцесса боязливо оглядывалась по сторонам.

Барон поспешил к ней навстречу и, поклонившись, подал ей руку.

Медленными шагами они направились через площадь, идя к «Лионскому кредиту», близ которого стояли автомобили.

Барон, подойдя к шоферу, что-то шепнул ему на ухо.

– Віеп entendue (слушаюсь), – последовал ответ.

Несколько минут спустя, они уже сидели в закрытом автомобиле и на всех парах катили по авеню де л'Опера и скоро прибыли на площадь Карусель.

– Видишь, мы теперь в безопасности, – свободно вздохнул барон.

– А ты заметил Ямато на той стороне бульвара Капуцинов? – спросила Хризанта.

– Нет. Очень может быть, что это был он, но вернее, что это твое пылкое воображение.

Хризанта надула губки.

– Не сердись. Я очень рад, что мы выбрались из «Гранд-Отеля». Мне хочется, быть может, последний день моей жизни провести с тобой.

На глазах Хризанты показались слезы.

– Ты не смеешь так говорить, дорогой мой. Ты должен жить и ты будешь жить, я в этом убеждена.

– Ну, тем лучше! Оставайся при этом убеждении, так как я его вполне разделяю.

Автомобиль мчался с неимоверной быстротой.

Вдруг барон призадумался, он взглянул на звонок, ведущий к шоферу, и несколько раз нажал кнопку.

Автомобиль остановился.

Хризанта взглянула удивленными глазами на барона.

– Успокойся. Я вспомнил, что обещал заехать к одному из моих секундантов. Вот тут вблизи почтовая контора и телефонная станция, – проговорил он. – Останься в экипаже, а я сейчас же попытаюсь переговорить по телефону, а в крайнем случае черкну пару слов секундантам.

С этими словами барон выскочил из экипажа-автомобиля и быстро направился в почтовую контору.

– Теперь все устроено, – воскликнул он, вернувшись. – Я переговорил. Теперь я сегодня свободен и мы принадлежим друг другу; постараемся возможно приятнее провести время.

Барон, видимо, повеселел и это настроение невольно передалось Хризанте.

– Остановимся здесь, – сказал барон, поравнявшись с маленькой гостиницей.

– Гостиница неважная, но тут спокойнее, чем где бы то ни было, – сказал барон, помогая Хризанте сойти с автомобиля.

– А шофер? – спросила она.

– Из предосторожности я его попрошу остаться здесь, а завтра утром он меня доставит на место дуэли.

Навстречу барону и принцессе вышел старик Пьер Куно, гостеприимно приглашая их на устланную коврами веранду.

– Дайте нам лучшую комнату. Мы туг останемся до завтра, – сказал барон, обращаясь к владельцу гостиницы.

Старая деревянная лестница скрипела под шагами прибывших гостей. Маленькая керосиновая лампа освещала коридор этого захолустного отеля.

Барона, привыкшего к роскоши, очень забавляла незатейливость этой обстановки.

Пыхтевший от непривычного моциона старик Пьер услужливо открыл дверь в большой салон, который выходил окнами в сад. Солнце бросало свои яркие лучи на вошедших, вызывая в них веселое настроение.

– Да ведь тут прекрасно! – воскликнула Хризанта.

– Очень рад вам угодить, – с почтительным поклоном сказал Пьер и вежливо удалился.

Когда они остались одни, их охватило воспоминание о «Шато де-Мадрид». Там была такая же чудная комната.

– Как я рада, что мы снова одни, – сказала Хризанта.

– Я сам очень рад провести с тобою время, – начал барон. – Нам еше остается переговорить обо многом.

Они уселись в старинном dos-a-dos[4]4
  Сиденье, на котором сидящие располагаются спина к спине (фр.). (Прим. изд,).


[Закрыть].

– Как это презабавно, – мы тут сидим, точно поссорившись.

Барон улыбнулся и поцеловал Хризанту, не сойдя с места.

– Нет, так неудобно, – сказала она, пересев на колени барона и обвив его шею своими маленькими, нежными ручками.

– Знаешь, милый мой, я бы вот так сейчас хотела умереть около тебя. Мне так страшно, что завтра – так скоро – будет эта проклятая дуэль.

– Не будем об этом думать, дорогая Хризанта. Перед нами вся жизнь со всеми ее чарами.

– Да, дорогой мой, около любимого человека жизнь рисуется совершенно другой. Я никогда не была так счастлива. Все эти мои флирты в Токио не стоят одного часа с тобой.

– Ты счастлива, Хризанта, и я тебе не надоем? – переспрашивал барон, целуя ее.

Вместо ответа Хризанта с пылким порывом прижималась к его груди и твердила без умолку:

– Конечно, нет… никогда, никогда… я с тобой не хочу расстаться… ведь ты первый, которого я так люблю.

– Ну, а флирты?

– Оставь прошлое, я о нем не хочу вспоминать. Тебе принадлежит мое настоящее и все мое будущее…

– А флирты будущего…

– Я о них не думаю. Теперь я начинаю убеждаться в том, что и в будущем вряд ли они меня могут интересовать.

– Помнишь, ты мне говорила о твоих взглядах на душу и тело. Знай же, что я никогда не примирюсь с этим. Раз ты моя, то вся и нераздельно, иначе я не понимаю.

– Конечно, обещаю тебе стремиться к такому идеалу, который ты себе составил о любимой женщине, но пойми, что женщина, если она с тобой будет говорить искренне, никогда не станет поручаться за себя.

– В невольном прегрешении всегда лежит часть искупления, но мне важно само желание стремиться к такой цели, которую я тебе наметил.

Хризанта улыбалась.

– Я с тобой говорю серьезно. Ты мне настолько дорога, что это для меня вопрос первостепенной важности.

– И ты сомневаешься в моей честности и искренности?

– О, нет, я только боюсь за свое счастье, дорогая Хризанта.

– Как тебе поклясться? – снова шутя, спросила Хризанта. – Моим богам ты не веришь, а твоих я не знаю.

– Не нужно мне никаких клятв, дай мне слово честной женщины. Это мне дороже клятв.

Хризанта положила обе руки на плечи барона и пристально посмотрела ему в глаза.

– Смотри, смотри в душу мою, ведь зеркало души – глаза человека… Смотри в мои глаза, они не лгут. О, если б я могла рассечь мою грудь и ты бы мог прочесть в моем сердце всю истину, – говорила Хризанта, – ты бы увидел отражение твое в недрах, в тайниках души моей и верил бы в меня, быть может, больше, чем в своего Бога.

– Не кощунствуй, дорогая Хризанта, ты не знаешь моего Бога, но я надеюсь, что вскоре ты Его узнаешь во всей Его благодати.

Хризанта продолжала смотреть любящими глазами на барона, который теперь, видимо, успокоился.

Они прекрасно провели время.

Пообедав на веранде, они вышли в сад, где их никто не видел. Они резвились, как дети. Им было так весело на душе и никто бы не сказал, что эти юные сердца находятся накануне столь серьезных событий, как дуэль.

Ни на минуту не прерывалась их дружеская, оживленная беседа.

И только от времени до времени торжественная тишина нарушалась звуком поцелуев, в которых воркующая парочка нашла забвение от тяжелых предчувствий и дум. Затем под вечер они почувствовали аппетит.

Гостеприимный Пьер Куно сам убрал прибор живыми цветами. Он был метрдотель старого закала и умел угодить гостям.

За легким ужином последовало шампанское.

Им хотелось забыться на время, чтобы вернуть себе нравственное равновесие.

Под влиянием шампанского, они, почувствовав усталость, улеглись и вскоре уснули.

В номере воцарилась тишина, от времени до времени прерываемая тревожными вздохами барона.

XI. Перед дуэлью

Хризанта спала крепким сном. Юное тело лежало так непринужденно, безмятежно отдаваясь наслаждению сна.

Грудь ее колебалась ровным и мерным дыханием, рот, слегка открытый, показывал ряд жемчужных зубов…

Барон проснулся. Увидав принцессу в столь безмятежном сне, он с любовью взглянул на нее.

– Боже, – подумал он, – счастливая доля юности – сон. Вот она спит, а быть может, завтра в это время она не будете спать, если меня сегодня убьют…

– Но, однако, уже семь часов, – спохватился барон и присел на кровать.

Хризанта, не открывая глаз, что-то лепетала.

– Дорогая моя, пора, надо мне одеваться, – нежно проговорил барон.

Принцесса испуганно открыла глаза, как бы не понимая, в чем дело и где она. Мысль о дуэли, однако, привела ее к ужасной действительности.

– Неужели? – в отчаянии спросила Хризанта, как бы очнувшись от сладостного сна. Кровь бросилась ей в лицо. – Неужели нам суждено расстаться?

Хризанта присела в кровати и грустно взглянула на барона, стоявшего у старинного трюмо с потускневшим стеклом.

– Да, милая моя, настал час разлуки.

– Это нестерпимо больно, – проговорила она и на ее сонных глазах показались слезы.

Барон продолжал молча одеваться, стараясь не видеть слез Хризан-ты.

Уходя из «Гранд-Отеля», барон догадался одеть редингот и захватил черный пластрон и перчатки.

Когда дошло до перчаток, Хризанта бросилась к нему и уста их сомкнулись страстным поцелуем, прерываемым рыданьем.

Но барон был тверд.

Часы уже показывали половину восьмого и автомобиль ждал у подъезда.

– Во всяком случае, дорогая моя, ты ни под каким пред логом не уходи отсюда. Я надеюсь вернуться через час, – сказал он, прощаясь.

Когда принцесса осталась одна, она долго не могла придти в себя. Ее мозг точно перестал работать. Предстоящая дуэль, ей казалось, лишает ее надежд, радостей, всего, всего дорогого и даже жизни. Она сознавала, что с этим человеком ее связывают неуловимые цепи. Жизнь без него – равнялась смерти, той нравственной смерти, какую женщине пережить так трудно и которую она все-таки переживает.

Динь, динь, динь, прозвонили часы, показывая три четверти восьмого.

Хризанта как бы проснулась от тяжелого кошмара.

– Нет, я не могу тут сидеть, когда, быть может, в него стреляют, его убивают!

С этими словами она быстро принялась одеваться. Не убрав даже своей прически, наскоро закрутив и слегка приколов ее парой шпилек, она одела свою легкую накидку и с зонтиком в руках выбежала из отеля.

Было так светло на дворе. Солнце так ярко освещало безлюдное Мадридское шоссе. Лишь изредка несся велосипед или какой-нибудь воз с сеном медленно пробирался к Парижу.

Для рабочих было уже поздно, а буржуа сюда заглядывают значительно позднее.

Утренний, весенний аромат листвы действовал благотворно. Хри-занта дышала полной грудью и только сердце, это несчастное женское сердечко, трепетало от волнения в каком-то тревожном ожидании. Принцесса не шла, а бежала, не отдавая себе даже отчета куда и зачем и к чему она стремится.

Она прошла мимо маленькой часовни с громадным распятием Христа.

Монах Капуцинского ордена молился, кладя земные поклоны. Седой старец своим молитвенным настроением привлек внимание Хризанты. Она остановилась и у нее явилось непреодолимое желание молиться о любимом человеке. Но робость и страх ее одолевали. Она не знала, как молиться и может ли язычница молиться Христу Спасителю. Она убоялась показаться смешной в глазах других. И это ее остановило.

Монах продолжал молиться, а Хризанта мерным уже шагом пошла дальше.

Вдруг раздался конский топот, Хризанта остановилась. Ей вспомнились слова барона, предостерегавшего ее не выходить из гостиницы до его возвращения.

Она бросилась обратно,

Конский топот все приближался. Она издалека увидела очертания фигуры всадника… Но вот уже калитка гостиницы. Она поспешно вбежала на крыльцо.

Минуту спустя проехал всадник. Хризанта через стекло веранды ясно видела, как всадник остановишь лошадь и подозрительно взглянул на гостиницу. Затем, дав шпоры своему чудному коню, снова понесся дальше.

Хризанта во всаднике узнала Ямато.

ХІІ. Дуэль

Утреннее солнце золотило роскошные деревья бульваров. Автомобиль несся с молниеносной быстротой по пустынным шоссейным дорогам.

Вот подъезд доктора. Он дома.

Пять минут спустя у подъезда показался доктор, а автомобиль понесся по авеню Булонского леса.

Невдалеке виднелась группа людей, видимо, поджидавших прибытия барона.

Автомобиль остановился.

– Видите, господа, я аккуратен, – сказал барон, вынимая свой хронометр и показывая его секундантам.

Было без десяти минут восемь.

Послышался резкий конский топот и к группе людей подъехала карета.

Дверцы кареты приотворились и принц Коматсу быстро выскочил на панель.

За ним следовал виконт Ияко.

Барон вежливо, но холодно поклонился прибывшим.

Секунданты поздоровались и принялись обсуждать детали дуэли.

Принц был во фраке. На груди его красовался царский орден Хризантемы.

Его лицо носило отпечаток бессонно проведенной ночи. Глаза его были слегка воспалены и нервно блуждали по присутствующим.

– Господа, мы должны пройти за ипподром, там прекрасная лощина, идеальное место для дуэли, – сказал маркиз де-Гра.

С этими словами маркиз пошел вперед, а за ним молча последовали все остальные.

Последним шел барон.

Он по пути остановился, закуривая сигару.

Но вот он их уже нагнал и, ударив по плечу Канецкого, весело и ничуть не волнуясь стал с ним разговаривать.

– Ты молодцом, – сказал Канецкий.

– А что же мне волноваться, тут дам нет.

– Ты рано лег вчера?

– Около часа ночи.

– Ну, а принцесса твоя беспокоится небось, волнуется?

– Конечно, как все женщины.

Секунданты принялись размеривать расстояние.

Отсчитав тридцать шагов, они воткнули с обеих сторон в землю по шесту из валежника, подобранного тут же в лесу.

То был барьер.

Маркиз, неоднократно руководивший дуэлями, хлопнул в ладоши, крикнув:

– По местам, господа.

Маркиз подошел к барону и вежливо предложил ему, как вызванному, избрать тот или другой барьер.

Барон стал около своего места, подошел к своему месту и принц.

Еще раз были осмотрены пистолеты и заряды.

Молча маркиз и виконт подошли к дуэлянтам, подав каждому свой пистолет.

Снова маркиз ударил в ладоши. То был знак приготовиться к выстрелу.

Наступила пауза. Секунданты перекинулись несколькими словами.

– Господа, я сейчас просчитаю три темпа и прошу стрелять не раньше, как я произнесу слово «три».

Напряжение достигло своего апогея, когда начался счет маркиза.

– Раз… два…

Вдруг раздался выстрел принца, не дождавшегося счета «три».

Барон почувствовал, как что-то обожгло его левый висок.

То свистнула пуля.

– Мерзавец, – крикнул барон и почти одновременно с возгласом раздался выстрел.

Принц пошатнулся, схватился за грудь и упал,

К нему со всех сторон подбежали секунданты.

Глаза принца блуждали и в страхе оглядывались кругом. Он одной рукой придерживал рану, а другой облокачивался о землю. Виконт поддерживал голову принца, а Канецкий принес воды своим дорожным стаканом, почерпнув в ручейке.

Доктор ощупывал пульс.

– Раздеть его надо, – сказал врач.

Но принц оттолкнув врача, наклонился.

Из горла показалась кровь.

Принц всем корпусом приподнялся, вскрикнул неистовым голосом и упал на спину.

Он лепетал среди хрипов какие-то несвязные слова. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, а руки судорожно впивались в газон.

Но вот он слегка приподнялся.

– Са…да…на…ру, – едва слышно шептал принц, умирая.

Саданару было имя его любимого брата, которого умирающий вспомнил в последние минуты.

Барон стоял, как вкопанный. Он в ужасе наблюдал, как доктор, держа руку принца и смотря на часы, говорил что-то виконту Ияко на ухо.

Но вот все тело принца вздрогнуло, затем он снова упал на спину и вытянулся во весь рост.

– Умер, – сказал доктор. – Все кончено.

Барон продолжал стоять без движения.

К нему подошел Канецкий.

– Пойдем, – сказал секундант.

– Подождите, господа, – остановил их виконт. – Я сейчас доеду до ближайшей почтовой станции и переговорю с нашим послом, не позволит ли он свезти тело принца в кумирню нашего посольства.

Барон сухо поклонился.

– Кстати, барон, вот письмо покойного, – холодно промолвил виконт, вынимая из кармана конверт большого формата.

Барон дрожащею рукою распечатал конверт.

Письмо было следующего содержания:

«Милостивый государь, я предчувствовал, что умру от ваших рук. Я вступился за свою легкомысленную сестру. Быть может, я не имел основания, но во мне заговорила кровь микадо Коматсу и я не мог вам простить вашу близость к той, к которой питал братское чувство уважения и любви. Когда вы читаете это письмо, я или ранен безнадежно, или же отошел к предкам, соединившись с ними в божественной Нирване, но дух мой еще сорок дней будет витать над вами, неся проклятие вокруг себя. Так или иначе, но вы, я надеюсь, умрете от руки японца, который отомстит за мою смерть.

Алешито Коматсу».

– На, читай, – сказал барон, передавая письмо Канецкому.

– Спрячь на память, – возразил спокойно его друг, пробежав письмо. – Ты не обращай внимания на всю эту ерунду. Ты, наверное, поедешь к ней? Не правда ли?

– Конечно, конечно, – сказал барон.

Он слегка кивнул всем присутствующим, еще раз с видимой грустью взглянул на убитого и, обняв Канецкого, вздохнул.

– Ты, чего? Не жалеешь ли? – спросил Канецкий.

Барон молчал.

– Забудь о нем. Он получил должное, – сказал Канецкий и поцеловал барона.

Барон поспешил к Хризанте.