Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 03"
Автор книги: Иосиф Сталин (Джугашвили)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
“ОКРУЖИЛИ МЯ ТЕЛЬЦЫ МНОЗИ ТУЧНЫ”
Большевики дали клич – быть готовым! Вызвал он обострением положения и мобилизацией сил контрреволюции, которая хочет напасть на революцию, которая пытается обезглавить революцию, сдав столицу Вильгельму, которая намерена обескровить столицу, выводя из неё революционную армию.
Но революционный клич, данный нашей партией, понят не всеми одинаково.
Рабочие поняли его “по-своему” и стали вооружаться. Они, рабочие, много прозорливее очень многих “умных” и “просвещённых” интеллигентов.
Солдаты от рабочих не отстали. Вчера ещё на собрании полковых и ротных Комитетов столичного гарнизона громадным большинством постановили они грудью отстаивать революцию и её вождя, Петроградский Совет, по первому зову которого обязуются они стать под ружье.
Так обстоит дело с рабочими и солдатами.
Не то с другими слоями.
Буржуазия знает, где раки зимуют. Она взяла да “без лишних слов” выставила пушки у Зимнего дворца, ибо у неё есть свои “прапорщики” и “юнкера”, которых, надеемся, история не забудет.
Агенты буржуазии из “Дня” и “Воли Народа” открыли против нашей партии поход, “смешивая” большевиков с чёрными, усиленно допрашивая их о “сроке восстания”.
Их подголоски, денщики Керенского, Бинасики и Даны, разразились воззванием, подписанным “ЦИК”, призывая не выступать, допрашивая, подобно “Дню” и “Воле Народа”, о “сроке восстания”, приглашая рабочих и солдат пасть ниц перед Кишкиным и Коноваловым.
А перепуганным неврастеникам из “Новой Жизни” невмоготу стало, ибо они “не могут больше молчать” и умоляют нас сказать наконец: когда же выступят большевики.
Словом, если не считать рабочих и солдат, то поистине: “окружили мя тельцы мнози тучны”, клевеща и донося, угрожая и умоляя, вопрошая и допрашивая.
Наш ответ.
О буржуазии и её “аппарате”: с ними у нас разговор будет особый.
Об агентах и наймитах буржуазии: мы их посылаем к контрразведке,—там они могут “осведомиться”, в свою очередь “осведомляя”, кого следует, о “дне” и “часе” “выступления”, маршрут которого составлен уже провокаторами из “Дня”.
О Бинасиках, Данах и прочих денщиках Керенского из Центрального исполнительного комитета: “героям”, ставшим на сторону правительства Кишкина – Керенского против рабочих, солдат и крестьян,– мы отчёта не даём. Но мы постараемся, чтобы они, эти герои штрейкбрехерства, ответили перед съездом Советов, который вчера ещё пытались они сорвать, но который сегодня вынуждены они созвать, отступая перед напором Советов.
Что касается неврастеников из “Новой Жизни”, то мы плохо разбираемся, чего, собственно, хотят они от нас.
Если они хотят узнать о “дне” восстания для того, чтобы заранее мобилизовать силы перепуганных интеллигентов, для своевременного... бегства, скажем, в Финляндию,—то мы можем их только... похвалить, ибо мы “вообще” за мобилизацию сил.
Если они спрашивают о “дне” восстания для того, чтобы успокоить свои “стальные” нервы, то уверяем их, что если бы даже был назначен “день” восстания и если бы большевики сообщили им об этом “на ухо”, то от этого ни на гран не стало бы “легче” нашим неврастеникам: пошли бы новые “вопросы”, истерика и пр.
Если же они хотят просто произвести демонстрацию против нас, желая отмежеваться от нашей партии, то мы их можем опять же только похвалить: ибо, во-первых, этот разумный шаг, несомненно, будет зачтён им кем следует после возможных “осложнений” и “неудач”; во-вторых, он внесёт ясность в сознание рабочих и солдат, которые поймут, наконец, что “Новая Жизнь” второй раз (июльские дни!) дезертирует из рядов революции в чёрную рать Бурцевых —Сувориных. Ну, а всякому известно, что мы вообще за ясность.
Но, может быть, они не могут “молчать” потому, что теперь вообще все загоготали в отечественном болоте интеллигентской растерянности? Не этим ли объясняется “нельзя молчать” Горького? Невероятно, но факт. Они сидели и молчали, когда помещики и их прислужники доводили крестьян до отчаяния и голодных “бунтов”. Они сидели и молчали, когда капиталисты и их прихвостни готовили рабочим всероссийский локаут и безработицу. Они умели молчать, когда контрреволюция пыталась сдать столицу и вывести оттуда армию. Но эти люди, оказывается, “не могут молчать”, когда авангард революции, Петроградский Совет, стал на защиту обманутых рабочих и крестьян! И первое слово, что сказали они,—слово упрёка не по адресу контрреволюции,—нет, а по адресу той самой революции, о которой они с увлечением говорят за чашкой чая, но от которой они бегут, как от чумы, в самые ответственные минуты! Разве это не “странно”?
Русская революция ниспровергла немало авторитетов. Её мощь выражается, между прочим, в том, что она не склонялась перед “громкими именами”, брала их на службу, либо отбрасывала их в небытие, если они не хотели учиться у неё. Их, этих “громких имён”, отвергнутых потом революцией,—целая вереница. Плеханов, Кропоткин, Брешковская, Засулич и вообще все те старые революционеры, которые тем только и замечательны, что они старые. Мы боимся, что лавры этих “столпов” не дают спать Горькому. Мы боимся, что Горького “смертельно” потянуло к ним, в архив.
Что же, вольному воля... Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов...
“Рабочий Путь” № 41 ,
20 октября 1917 г.
Статья без подписи
О СОВЕЩАНИИ В МАРИИНСКОМ ДВОРЦЕ
В буржуазной печати появилось уже сообщение о совещании Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов с Временным правительством. Сообщение это, в общем не... точное, местами прямо искажает факты, вводя читателя в заблуждение. Мы уже не говорим об особом, свойственном буржуазной печати освещении фактов. Необходимо поэтому восстановить действительную картину совещания.
Цель совещания – выяснить взаимные отношения Временного правительства и Исполнительного комитета в связи с нотой министра Милюкова, обострившей конфликт.
Открыл совещание премьер Львов. Его вступительная речь свелась к следующим положениям. До последнего времени в стране было доверие к Временному правительству и дела шли удовлетворительно. Но теперь что-то не стало доверия, появилось даже противодействие. Это особенно чувствуется в последние две недели, когда известные всем социалистические круги открыли в печати поход против Временного правительства. Так дальше продолжаться не может. Нужна решительная поддержка со стороны Совета рабочих и солдатских депутатов. Иначе – уйдём.
Дальше идут “доклады” министров (военного, земледелия, путей сообщения, финансов, иностранных дел), причём наиболее определенно выступают Гучков, Шингарёв и Милюков. Речи остальных министров лишь повторяют выводы первых.
Речь министра Гучкова сводится к обоснованию известного империалистического взгляда на нашу революцию, в силу которого революция в России должна быть рассматриваема как средство для “войны до конца”. Я был убеждён,– говорил он,– что переворот в России нужен был для избежания поражения. Я хотел, чтобы революция создала новый фактор победы, и я надеялся, что она создаст его. Оборончество в широком смысле слова, оборончество не только для настоящего, но и для будущего – вот наша цель. Но за последние недели произошёл целый ряд ухудшений... “Отечество в опасности”... Главная причина—“поток пацифистских идей”, проповедуемых известными социалистическими кругами. Министр прозрачно намекает, что проповедь эта должна быть обуздана, а дисциплина – восстановлена, что нужна в этом помощь со стороны Исполнительного комитета...
Министр Шингарёв рисует картину продовольственного кризиса в России... Основной вопрос не нота и внешняя политика, а хлеб: если с вопросом о хлебе не справимся, то не справимся ни с чем. В обострении продовольственного кризиса не малую роль играют распутица и другие преходящие явления. Но главной причиной Шингарёв считает то “печальное явление”, что крестьяне “стали заниматься вопросом о земле”, самовольно распахивают помещичьи земли, снимают с помещичьих экономий военнопленных и вообще предаются аграрным “иллюзиям”. Это вредное, по мнению Шингарёва, движение крестьян “разжигается” агитацией “ленинцев” за конфискацию земли, “партийно-фанатическим ослеплением” последних. “Вредной агитации с дворца Кшесинской”, этого “гнезда отравы”, должен быть положен конец... Одно из двух: либо существующее Временное правительство, облечённое доверием,– тогда аграрным “эксцессам” должен быть положен конец; либо другая какая-нибудь власть.
Милюков. Нота есть не моё личное мнение, а мнение всего Временного правительства. Вопрос о внешней политике сводится к вопросу о готовности к выполнению наших обязательств в отношении союзников. Мы связаны с союзниками... Нас вообще расценивают как силу, годную или негодную для определённых целей. Стоит показаться слабыми,– и отношения ухудшатся... Отказ от аннексии чреват поэтому опасностями... Нам нужно ваше доверие, дайте нам его, и тогда в армии будет энтузиазм, тогда у нас пойдёт наступление в интересах единства фронта, тогда мы нажмём на немцев и отвлечём их от французов и англичан. Этого требуют наши обязательства в отношении союзников. Вы видите,– закончил Милюков,– что при таком положении вещей, при нашем желании не нарушать к нам доверия со стороны союзников, нота не могла быть иной, чем она есть.
Таким образом, длинные речи министров свелись к нескольким коротким положениям: страна переживает тяжёлый кризис, причины кризиса – революционное движение, выход из кризиса – обуздание революции и продолжение войны.
Выходило так, что для спасения страны необходимо: 1) обуздать солдат (Гучков), 2) обуздать крестьян (Шингарёв), 3) обуздать революционных рабочих (все министры), срывающих маску с Временного правительства. Поддержите нас в этом трудном деле, помогайте вести наступательную войну (Милюков),– и тогда всё будет хорошо.
Иначе – уйдём.
Так говорили министры.
Крайне характерно, что эти архиимпериалиотические и контрреволюционные речи министров не встретили отпора со стороны представителя большинства Исполнительного комитета, Церетели. Напуганный резкой постановкой вопроса со стороны министров, потеряв голову перед перспективой ухода министров, Церетели в своей речи стал упрашивать их пойти на возможную ещё уступку, издав “разъяснение” ноты в желательном духе, хотя бы для “внутреннего употребления”. “Демократия,– говорил он,– всей энергией будет поддерживать Временное правительство”, если оно пойдёт на такую в сущности словесную уступку.
Желание замазать конфликт между Временным правительством и Исполнительным комитетом, готовность итти на уступки, лишь бы отстоять соглашение,– такова красная нить речей Церетели.
В совершенно противоположном духе говорил Каменев. Если страна стоит на краю гибели, если она переживает хозяйственный, продовольственный и пр. кризисы, то выход из положения не в продолжении войны, которое только обостряет кризис и способно пожрать плоды революции, а в скорейшей ее ликвидации. Существующее Временное правительство по всем видимостям не способно взять на себя дело ликвидации войны, ибо оно стремится к “войне до конца”. Поэтому выход – в переходе власти в руки другого класса, способного вывести страну из тупика...
После речи Каменева с мест министров раздались возгласы: “в таком случае возьмите власть”.
“Правда” № 40,
25 апреля 1917 г.
Подпись: К. Сталин
ОТКЛИКИ
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ЗАБАСТОВКА
И БАНКРОТЫ ДЕМОКРАТИЗМА
Грандиозно задуманная и великолепно организованная железнодорожная забастовка приходит, по-видимому, к концу. Победа остаётся за железнодорожниками, ибо ясно само собой, что игрушечная коалиция корниловско-оборонческого лагеря не в силах устоять против мощного напора всей демократии страны. Теперь ясно для всех, что забастовка была “вызвана” не злой волей железнодорожников, а антиреволюционной политикой директории. Теперь ясно для всех, что забастовка была навязана стране не железнодорожными Комитетами, а контрреволюционными угрозами со стороны Керенского – Никитина. Теперь ясно для всех, что срыв этой забастовки означал бы вероятную милитаризацию железных дорог и... укрепление власти империалистической буржуазии. Железнодорожники правы, отвечая на недостойную клевету со стороны Керенского – Никитина убийственным обвинением:
“Не мы, гр. Керенский и Никитин, изменили родине, а вы изменили своим идеалам, а Вр. правительство – своим обещаниям, и теперь вновь нас не могут останавливать никакие слова и угрозы”.
Всё это, повторяем, ясно и общеизвестно.
Между тем, есть на свете, оказывается, люди, называющие себя демократами, которые находят позволительным в эту тяжёлую минуту бросить камень в железнодорожников, не понимая или не желая понять, что этим они льют воду на мельницу людоедов из “Речи” и “Нового Времени”.
Мы говорим о редакции меньшевистской “Рабочей Газеты”.
Обвиняя руководителей забастовки в том, что они “пошли навстречу стихии”, объявив забастовку, газета угрожающе заявляет:
“Этого демократия не простит генеральному штабу железнодорожников. Так легко не ставят на карту интересы всей страны, всей демократии” (“Рабочая Газета” № 170).
Невероятно, но факт: захудалая газета без демократии считает себя вправе делать угрозы по адресу подлинной демократии, железнодорожных тружеников.
“Демократия не простит”... Но от имени какой демократии говорите вы, гг. из “Рабочей Газеты”?
Не от имени ли той демократии Советов, которая ушла от вас и волю которой подделали вы на совещании?
Но кто дал вам право говорить от имени этой демократии?
Или, может быть, вы изволите говорить от имени Церетели и Дана, Либера и прочих фальсификаторов, подделавших волю Советов на совещании и предавших само совещание на “переговорах” в Зимнем дворце?
Но кто дал вам право отождествлять этих предателей демократии с “демократией всей страны”?
Поймёте ли вы когда-нибудь, что пути “Рабочей Газеты” и “демократии всей страны” разошлись бесповоротно? Жалкие банкроты демократизма...
РУССКИЕ КРЕСТЬЯНЕ И ПАРТИЯ БЕЗГОЛОВЫХ
Недавно ещё писали мы, что в основном вопросе о борьбе правительства с Советами у партии соц.-революционеров не оказалось одного общего решения. В то время, как правое крыло эсеров призывало к разгрому “анархических” Советов (вспомните Ташкент!), организуя карательные экспедиции, а левое крыло поддерживало Советы,– черновский центр, охваченный гамлетовскими сомнениями, не имел своего мнения, предпочитая соблюдать “нейтралитет”. Правда, потом центр “нашёл себя”, отозвав из Ташкентского Совета членов эсеровской партии и поддержав тем самым политику карательных экспедиций. Но кому теперь не известно, что отзыв этот лишь демонстрировал позор партии эсеров, ибо эсеры не ушли из Ташкентского Совета, а “контрреволюционность выступлений” оказалась не на стороне Совета, а на стороне правительства Керенского и его приспешников?..
Но не успели эсеры выпутаться из этой “истории”, как они снова попали в новую, ещё более скверную “историю”. Мы говорим об их голосовании по вопросу о земле в так называемом предпарламенте.
Дело в том, что при обсуждении декларации 14 августа в предпарламенте левые эсеры внесли предложение о передаче всех помещичьих земель в заведывание крестьянских Комитетов. Нужно ли говорить, что обязанностью демократии является поддержать это предложение? Нужно ли ещё говорить, что вопрос о земле является коренным вопросом нашей революции? И что же? В то время, как большевики и левые эсеры предлагали передачу земель крестьянам, а правые эсеры вместе с либерданцами высказывались против этого предложения,—черновский центр ещё раз оказался без “собственного мнения”, воздержавшись при голосовании
“Мужицкий министр” Чернов не решился высказаться за передачу помещичьих земель крестьянам, предоставив решение вопроса фальсификаторам воли крестьян!
Партия эсеров, партия “аграрной революции” и “интегрального социализма” оказалась без определённого решения но коренному вопросу о крестьянах в критическую минуту русской революции!
Поистине, партия безголовых резонеров!
Бедные русские крестьяне...
“Рабочий Путь” № 21,
27 сентября 1917 г.
Статья без подписи
ОТКЛИКИ
ПАРТИЯ “РАСПЛЫВЧАТЫХ”
И РУССКИЕ СОЛДАТЫ
В эпоху царизма партия соц.-революционеров со всех крыш кричала о необходимости передачи помещичьих земель крестьянам. Крестьяне верили тогда эсерам и сплачивались вокруг них, считая их своей крестьянской партией.
После падения царизма и победы революции пришла пора перейти от слов к делу и осуществить, наконец, “золотые слова” эсеров о земле. Но... (знаменитое “но”!) эсеры поколебались и, заикаясь, предложили крестьянам подождать с землёй до Учредительного собрания, созыв которого к тому же был отложен.
Оказалось, что кричать о земле и о крестьянах легче, чем на деле передать землю крестьянам. Оказалось, что эсеры лишь на словах “болели душою” за крестьян, а когда пришла пора перейти от слова к делу,– они предпочли спасовать, спрятавшись за Учредительным собранием...
Крестьяне ответили на это мощным аграрным движением, самовольным “захватом” помещичьих земель, “присвоением” “чужого” инвентаря, выразив тем самым недоверие к политике эсеровского выжидания.
Эсеровские министры не остались в долгу у крестьян, арестовав за это десятки и сотни крестьян, членов земельных комитетов. Министры эсеры, арестовывающие крестьян эсеров за проведение в жизнь эсеровских обещаний,—вот какая картина развернулась перед нами.
В результате —полный развал партии эсеров, особенно ярко выразившийся при голосовании в предпарламенте, когда левые эсеры высказались за немедленную передачу земель крестьянам, правые эсеры – против, а Чернов с центром, этот Гамлет партии эсеров, глубокомысленно воздержался.
Ответом на это послужил массовый уход солдат из партии эсеров.
А одна часть солдат, пока ещё не ушедшая из партии эсеров, настоятельно “просит ЦК партии” создать, наконец, единство партии на почве устранения “расплывчатости”.
Слушайте:
“Объединённое совещание представителей военных организаций полков и специальных частей Петрограда, Царского Села, Петергофа и пр., считая, что в настоящий, тяжёлый для партии момент необходимо сплотить большинство партии... на программе, которая, уничтожив расплывчатую физиономию партии, сплотит все жизнеспособные элементы партии... высказывается за... немедленную передачу всех земель сельскохозяйственного пользования в ведение земельных комитетов...” (“Дело Народа”).
Итак, опять вопрос о “немедленной передаче земель”!
На почве признания этого требования надеются солдаты сплотить у эсеров все “жизнеспособные элементы партии”!
Наивные люди! Революционера Камкова, кадета Авксентьева и “расплывчатого” Чернова они, после ряда неудач, хотят ещё раз впрячь в одну телегу1
Пора, товарищи-солдаты, понять, что партии эсеров нет больше,– есть только “расплывчатая” масса, одна часть которой запуталась в савинковщине, другая —осталась в рядах революционеров, а третья – беспомощно топчется на месте, покрывая на деле савинковцев.
Пора понять это и бросить попытки объединить необъединимое...
ЗАГОВОРЩИКИ У ВЛАСТИ
В своей газете “Общее Дело” сегодня Бурцев пишет:
“Теперь уверенно можно сказать: никакого корниловского заговора не было! На самом деле было совершенно иное: был договор правительства с ген. Корниловым о борьбе с большевиками} То, о чём представители правительства договаривались с ген. Корниловым,– борьба с большевиками,– было заветной мечтой представителей различных партий: и демократических и социалистических. До самого злосчастного 26 августа все они смотрели на ген. Корнилова, как на своего спасителя от надвигавшейся большевистской опасности”.
Не “заговор”, а “договор” – пишет курсивом Бурцев.
Он прав. Он безусловно прав в данном случае. Был заключён договор об организации заговора против большевиков, т. е. против рабочего класса, против революционной армии и крестьянства, – был договор о заговоре против революции!
На это мы указываем с первых же дней корниловского мятежа, об этом говорят десятки и сотни фактов, в этом не оставляют никакого сомнения никем не опровергнутые разоблачения.
И все-таки заговорщики стоят у власти или около власти. И все-таки игра продолжается, игра в следствие, игра “в революцию”...
Коалиция с заговорщиками, правительство заговора – вот чем, оказывается, наградили рабочих и солдат гг. оборонцы!
“Рабочий Путь” № 23,
29 сентября 1917 г.
Статья без подписи.
ОТКЛИКИ
ДЕРЕВНЯ ГОЛОДАЕТ
О продовольственном кризисе в городах говорят теперь все. Призраки “костлявой руки” голода носятся над городами. Но никто не хочет признать, что голод подобрался и к деревне. Никто не хочет понять, что именно на почве голода разыгрывается теперь добрая половина “аграрных беспорядков” и “погромов”. Вот письмо крестьянина об аграрных “беспорядках”:
“Хочу просить вас разъяснить нам, “тёмным людям, крестьянам”,– отчего погромы? Вы думаете, что это всё делают хулиганы и бродяги и пьяные оборванцы, но вы немного ошибаетесь. Это не бродяги и не оборванцы,– а опьянённые от голода люди. Так, например, я пишу про Муромский уезд, Арефинскую волость. Нас здесь хотят уморить голодом. Выдают нам пять фунтов в месяц муки на одного человека. Поймите вы и войдите в наше положение. Как тут жить? Тут не только что громят пьяные от вина, но мы сами с “голоду пьяные”” (см. “Биржёвку”).
Шавки буржуазной подворотни из “Дня” и “Русской Воли” неустанно тявкают о богатстве деревни, о достатках мужика и пр. Между тем факты неопровержимо говорят о голоде и истощении деревни, о цынге и прочих болезнях, возникающих на почве голода. И чем дальше вперёд, тем тяжелее становится деревне, ибо правительство Керенского – Коновалова вместо хлеба готовит деревне новые карательные экспедиции, а наступающая зима обещает мужику новые, ещё более тяжкие испытания.
Тот же крестьянин пишет:
“Наступает скоро зима, реки замёрзнут, и тогда нам придется умереть с голоду. Станция железной дороги от нас далека. Выйдем мы на улицы искать хлеба. Как нас не называйте, но голод заставляет нас это сделать” (“Биржёвка”).
Такова красноречивая повесть крестьянина.
Соглашатели из эсеров и меньшевиков трубили о всеспасающей силе коалиции и коалиционного правительства. Теперь у нас есть и “коалиция” и “коалиционное” правительство. Спрашивается:
Где же всеспасающая сила этого правительства?
Что ещё может оно дать голодающей деревне, кроме карательных экспедиций?
Чувствуют ли господа соглашатели, что бесхитростное письмо крестьянина несёт смертный приговор их коалиционной стряпне?
ГОЛОД НА ФАБРИКАХ
Ещё более тяжёлым испытаниям подвергаются фабричные районы. Голод, не первый гость фабричного населения, теперь особенно свирепствует здесь. Россия, вывозившая ежегодно хлеба до войны 400—500 миллионов пудов, теперь, во время войны, оказывается не в состоянии прокормить своих же рабочих. На фабриках работы останавливаются, рабочие бегут с работы из-за того, что нет хлеба, нет продовольствия в фабричных районах.
Вот что сообщают из разных мест.
“Из Шуи телеграфируют: по всему уезду прекращена пилка дров. Нет хлеба. Корюковскому сахаро-рафинадному заводу вследствие отсутствия продовольствия для рабочих угрожает закрытие. Свёкла начинает гнить. Двенадцатитысячное население Ярцевской бумагопрядильной ткацкой мануфактуры (Смоленской губернии) находится в безвыходном положении. Запасы муки и крупы совершенно истощились. Губернский продовольственный комитет бессилен помочь. Рабочие, не получив продовольствия, начинают волноваться. Неизбежны беспорядки. Совет старост писчебумажной фабрики товарищества Кувшинова (Тверской губернии) телеграфирует: рабочие накануне голода. В хлебе везде отказано. Просим немедленной помощи. Правление фабрики товарищества Морокина в Вичуге телеграфирует: продовольственный вопрос принимает угрожающий характер. Рабочие голодают и волнуются. Необходимо принять экстренные меры по снабжению. Фабричный комитет того же товарищества обратился в министерство со следующей телеграммой: убедительно просим экстренно снабдить рабочих мукой, так как началась голодовка”.
Таковы факты.
Земледельческие районы жалуются на то, что от фабричных районов поступает к ним невероятно мало товаров. Ввиду того и хлеба отпускают они фабричным районам соответственно мало. Но недостаток хлеба в фабричных районах вызывает уход рабочих с фабрик, сокращение фабричных работ и, значит, дальнейшее сокращение количества товаров, поступающих в деревню, что в свою очередь вызывает новое уменьшение количества хлеба, притекающего к фабрикам, новое усиление голода на фабриках и новое бегство рабочих с фабрик.
Спрашивается:
Где выход из этого заколдованного круга, железными тисками сжимающего рабочих и крестьян?
Что ещё может здесь предложить так называемое коалиционное правительство, кроме пресловутых “диктаторов”, таинственно рассылаемых им в голодающие промышленные районы?
Чувствуют ли гг. соглашатели, что империалистическая буржуазия, которую они до сих пор поддерживают, загнала Россию в тупик, из которого нет другого выхода, кроме прекращения грабительской войны?
“Рабочий Путь” № 26,
3 октября 1917 г.
Статья без подписи
