Текст книги "История русской торговли и промышленности"

Автор книги: Иосиф Кулишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
Регламентация внутренней торговли XVI– XVII ст. Торговля иностранными иногородних купцов

Торговля русских купцов XVI —XVII ст. была стеснена во всевозможных направлениях. Стеснял ее царь своей первой куплей, своими монополиями, своей широкой торговой деятельностью. Стесняли ее коммерции-советники царя, по выражению Кильбургера, царские гости своими привилегиями и притеснениями рядовых купцов. Стесняли ее, наконец, иностранцы, продававшие и покупавшие товары, перебивая торговлю у русских купцов. Бороться с первым торговцем – царем, как и с его факторами гостями, купцы были бессильны. Гораздо легче им было вступить в борьбу с иностранцами, которые являлись в то же время иноверцами. Здесь на их стороне было и общее недоверие к иноплеменникам, и сочувствие со стороны церкви, а если им удавалось убедить и правительство в том, что образ действия иностранцев наносит ущерб казне, сокращая ее доходы, то им была обеспечена и его помощь. Правительству нужны были, правда, иностранцы, слишком решительно поступать с ними было опасно. Необходимо было считаться с тем, не будет ли «оттого с немецкими государствы у московского государства нелюбья», приходилось избегать крутых мер, «чтоб тем иноземцев заморских не отогнать» ^{346} . Даже лишив англичан права беспошлинной торговли в 1649 г., московское правительство считает необходимым успокоить англичан тем, что «в тех пошлинах им убытку не будет, потому что они все те пошлины наложат на свои товары и продадут те свои товары русским торговым людям, и пошлины их будут на русским торговых людях, а не на них, англичанех» ^{347} . Но, с другой стороны, правительству ясно было, что и при значительных ограничениях иноземцы все же извлекают слишком большую прибыль из торговли с Россией, слишком заинтересованы в ней, чтобы могли отказаться от этой торговли. На стороне правительства было и старинное гостиное право, осуществления которого требовали русские купцы.

Результатом всего этого был и ряд постановлений, ограничивавших иностранцев в угоду русским купцам, но постановлений, которые далеко не полностью осуществлялись. Иностранцы нередко «учинялись сильны» и решительно отказывались выполнять неудобные им указы, правительство же смотрело на это сквозь пальцы или же делало исключения из только что изданных им же распоряжений, нарушало свои же предписания. Все это дает любопытную картину, характеризующую условия торговли того времени и дополняющую приведенную выше характеристику русского купечества иностранцами.

Прежде всего, русские купцы настаивали на недозволении иностранцам торговать в розницу, требуя осуществления этого основного принципа гостиного права. Это запрещение мы находили уже в Полоцке в 1406 и 1498 гг. ^{348} ; по-видимому, оно существовало в известной форме и в Новгороде ^{349} . Как мы указывали выше, запрещение розничной торговли в Полоцке и Риге распространялось не только на продажу товаров, но и на закупку их по мелочам, не дозволена была и непосредственная торговля в деревнях.

Такой же порядок, согласно обычаю, сохраняется и в Московском государстве, хотя общего закона относительно запрещения розничной торговли иностранцам, предшествующего Новоторговому уставу 1667 г., не было или по крайней мере не сохранилось. Даже англичане, пользовавшиеся особенно большими привилегиями, эти льготы получили только в грамоте 1567 г., тогда как грамота 1584 г. (а быть может, и грамота 1572 г., известная нам лишь в кратком изложении) им уже не дает такого права. В привилегии 1584 г. говорится, что они «нарозно своих товаров и врозвес и варшин на своем дворе не продают, ни меняют, а продают и меняют свои товары местным делом (т.е. оптом) сукна кипами и поставы, а камки и бархаты поставцы а не варшин, а всякой весчей товар врозвес, взолотники не продают, а продают местным делом, а вино фряское продают куфами, а в ведра и встопы и в чарки врознь не продают». То же повторяется почти дословно в английских привилегиях как 1586-го, так и 1614 и 1628 гг. И тут читаем об обязанности продавать и менять сукна кипами и поставами, камки (шелковые ткани) и бархаты косяками и поставцами, но не аршинами, весчий товар берковцами, вина иностранные бочками большими беременными и полубеременными и куфами, но не ведрами и не стопами ^{350} .

На самом деле англичане, по-видимому, нарушали это запрещение, ибо уже в 1586 г. английской королеве Елизавете в письме к царю Федору приходилось оправдывать своих подданных от обвинений в розничной торговле: они, напротив, по ее словам, запрещали продажу товаров в розницу через своих агентов, и Роберт Пикок был специально командирован в Россию, чтобы прекратить это злоупотребление ^{351} . Из последнего видно, что такие злоупотребления имели место и жалобы русских купцов, недовольных тем, что иностранцы торгуют в розницу, имели основания. В указе 1627 г. читаем, что «били челом московские и казанские и ярославские и нижегородцы и косторомичи и вологжане и всяких городов гости и торговые люди на галанцев (голландцев) и на амбурцов (гамбургцев) и на барабанцов (брабантцев) и на иных торговых немец». Жалобы, следовательно, идут со всех концов земли русской на всевозможных иностранцев, ибо эти «торговые немцы», под собирательным названием которых разумелись купцы всевозможных национальностей, продают товары не оптом – не «местным делом», а портищами, аршинами, полупудами и гривенками ^{352} . Жаловались и на «английских немцев»: один из них, Давид Рутц, самовольно, без разрешения продает на своем московском дворе всякие товары в розницу ^{353} .

Но иностранцы не унимаются. В 1652 г. новгородский гость Василий Стоянов и «все новгородцы торговые люди» просят, чтобы государь их пожаловал – «велел им дать свою государеву грамоту, чтоб неметцким свейским (шведским) и любским (любекским) и иных земель иноземцом торговым людем в великом Новегороде и в пригородех и в уездех по селам и по погостам и по деревням и по всяким уездным ярманкам врознь товаров своих русским людям продавати и у русских людей товаров всяких врознь покупать не велеть, а велеть бы им всякие товары продавать и покупать в Великом Новгороде у посадских торговых людей свалом, а не врознь» ^{354} . Здесь преступление шведских и любекских и иных «немецких» городов «торговых немцев» усугублялось тем, что, продавая и покупая не свалом, а порознь аршинами и фунтами мягкую рухлядь (меха), и сало, и кожи, они это делали к тому же не в самом Великом Новгороде, а в селах, и погостах, и на ярмарках, т.е. нарушали еще и другое запрещение – торговли вне городов непосредственно с крестьянским населением.

Одновременно челобитня была подана и вологодскими купцами. Они били челом царю на голландцев, которые не столько продают, сколько покупают товары мелкими статьями, притом не у местных посадских людей, а на площади у приезжих крестьян с возов – скупают и мягкую рухлядь, и мясо говяжье и свиное, и окорока, и языки, и сало, и пеньку, и рогожи, и кули, и многое другое. Но, чувствуя как будто, что одного этого факта еще недостаточно для борьбы с иностранцами, челобитчики подкрепляют свое прошение ссылкой на то, что они сами отбывают службы и подати, которые от такой конкуренции иноземцев могут пострадать, тогда как «иноземцы градских государевых никаких податей не платят и тяглых служеб не служат». Мало того – и тут они особенно играют на всегда чувствительной фискальной струнке, – «твоя государева вещая (весчая) перекупная пошлина от той их розничной покупки тебе государю не збираетца». В заключение они, ссылаясь на грамоту 1584 г., выданную «аглинским иноземцом» «блаженные памяти великим государем», просят допускать закупку товаров иностранцами лишь «болшими статьями», сало топленое, окорока копченые и пряжу пеньковую – вьюхами, чтобы казне «порухи не было», а «нам бы сиротам твои промыслишков своих не отстать и твоих бы государевых служеб и податей впредь не отбыть и в конец не погибнуть» ^{355} .

Закрепил и придал форму общего закона этому запрещению Новоторговый устав 1667 г., ст. 42 которого гласит: «На Москве и в городах всем иноземцом никаких товаров врознь не продавать; а будет учнуть врознь продавать, и те товары имать на великого государя». А ст. 82 сверх того прибавляет: «И по ярмонкам им ни в которые городы с товары своими и с деньгами не ездить и прикащиков не посылать» ^{356} . Последнее сделано, очевидно, для предупреждения закупки товаров в розницу, ибо, как мы видели, и она вызывала много неудовольствия [20]20
  После этого шведы стали жаловаться на то, что в «торговле с стороны царского величества после мирного договору противно чинится», ибо им велено продавать товар оптом и «вольность вся отнята». Одна ко, ни мирный договор в Тявзине 1595 г., ни Столбовский мир 1649 г., на который они ссылаются, им такой вольности не дал, говорится лишь о «вольной и беспомешной торговле меж обоих государств», и ничего более. А к тому же с русскими в силу тех же договоров посту пали в Стокгольме не иначе: «В Стекольне (Стокгольме) повольного торгу нет, врознь ничего продавать не дают», – жаловались в свою очередь русские купцы, поселившиеся в Швеции (Тявзинский договор // Чтения Императорского Общества Истории и Древностей Российских. 1862. Т. II. Столбовский мир // Полное Собрание Законов. Т. I. № 19. См.: Курц.С. 389-391).


[Закрыть].

Характерно, однако, то, что челобитные купцов не ограничиваются борьбой с иностранцами. Архангельские посадские люди в 1670 г. приносят жалобу уже на волостных крестьян, которые, по их словам, приезжают к Архангельску и продают товары и лес порознь, а не оптом, а иные приезжают с рыбой и мясом и продают врознь, а сами ни податей городских, ни служб не несут. «Вели, государь, – заключает челобитная, – продавать им оптом нашим посадским тяглым людям, чтоб нам сиротам твоим достальным людишкам без промыслов в конец не погибнуть и врознь не разбрестись» ^{357} .

Таким образом, посадские люди возмущаются уже не только розничной торговлей иностранцев, но даже намерены воспретить ее своим же приезжим крестьянам, доставляющим продукты из пригородных сел.

Но крестьян, как и иногородних русских купцов, затрагивают и самые меры, принимаемые против иностранцев. В самом деле, ограничения по объекту были, как мы видели, тесно связаны с ограничениями по субъекту: не только нельзя продавать и покупать в розницу, но нельзя вообще закупать товары вне городов, в деревнях и погостах, на ярмарках, наконец, с возов у приезжающих в город крестьян. Монополия торговли предоставляется горожанам, местным торговым людям – только у них иностранцы могут закупать товары для сбыта их за границу, только им они могут продавать привезенные из других стран товары. Непосредственные сношения с кем бы то ни было, будь то потребители или производители, сношения, минующие местных посадских людей, им строго заказаны. Но по той же причине они не могут торговать между собой – торговля гостя с гостем нетерпима, как это было уже в Новгороде, Полоцке, Витебске, Риге в прежние столетия. Но нетерпима и торговля иноземцев с приезжими русскими купцами; англичане, голландцы, шведы не могут в Москве продавать своих товаров приезжающим туда новгородцам или ярославцам, в Костроме – казанцам или вологжанам, как не могут покупать привозимых последними товаров. Ибо и это противоречило бы интересам местных посадских людей, означало бы обход их, своих, в угоду чужим, гостям, приезжим. В упомянутых выше челобитных нижегородских и вологодских купцов наряду с покупкой товаров иностранцами на уездных ярмарках у приезжих крестьян фигурирует в качестве обвинительного пункта и покупка товаров у «иных городов приезжих русских торговых людей», как и продажа им товаров.

Но вследствие этого получалось ограничение не только иноземцев, но и русских людей, притом не только пригородных крестьян, но и купцов, – действовал старый принцип удельно-вечевого периода, когда каждое княжество смотрело на себя как на самостоятельное государство, а жителей другого княжества считало чужими, как бы иностранными подданными. Тогда было вполне понятно, если Полоцк не дозволял купцам, приезжавшим из других городов, торговать с приезжими москвичами, – «промежи има ходити нашему полочанину». Но с единством Московского государства, объединившего под своим скипетром многочисленные русские княжества и устранившего удельных князей, весьма плохо мирилось требование, чтобы «торговые немцы» торговали с московскими посадскими людьми, но не с новгородскими или вологодскими, как будто всякий, кто не отбывал податей и служб в Москве – в этом ведь заключалась вся суть, – являлсядля Москвы иностранцем.

Дозволялось ли полякам и литовцам в Москве торговать с иностранцами – в отличие от правил, господствовавших в Новгороде и Полоцке [21]21
  См. выше, гл. IV и VII.


[Закрыть], – трудно сказать. В договорах об этом ничего не говорится, а из слов – торговать «волно, безо всяких зацепок», «гостити без рубежа и без всякие пакости» – этого еще вовсе не следует. Все эти обещания вместе с целованием креста мы находили и в Новгороде, и в Полоцке, и все же торговля гостя с гостем там не дозволялась. Англичанам, правда, первоначально и в этом отношении была дарована свобода, но ведь они находились тогда в совершенно исключительном положении. При Борисе Годунове в 1589 г. Флетчер обращается с ходатайством, чтобы и «всем иноземцом ослобожено было торговать с теми с аглинскими гостями в Ругодиве (Нарве), в Новегороде и в иных лифляндских городех, как преж сего торговали». И на это получает в ответ, что хотя «Ругодив и Лифляндские городы государя нашего искони вечная вотчина, да случаем ныне не за государем нашим», в своем же государстве он им дарует эту свободу, именно «аглинским гостем и всяким иноземцем торговать», т.е., очевидно, право торговать с другими иноземцами, как просит Флетчер ^{358} . Позже об этом в привилегиях, выданных англичанам, ничего не говорится, но торговать с иностранцами они продолжали. Посадские люди плакались, что «аглинские немцы всякие товары продают иных земель немцом», тайно продают их у Архангельска голландцам, брабантцам и гамбургцам, а английский посол Карлейль вынужден был оправдываться, заявляя, что бояре и приказные не могут указать ни одного случая торговли англичан ни с голландцами, ни с гамбургцами ^{359} .

В 1627 г. был наказан пенею англичанин, торговавший с персами. «Как были на Москве кизылбашские купчины, пришед ко нему на гостин двор, купили у него в полате, где он с товаром своим сидит олова прутового тридцать пуд». Между тем «по государеву указу англичанам и иным иноземцом никакими товарами и оловом торговать не велено». Англичанин же ссылался на то, что он такого государева указа «ни у кого не слыхал» ^{360} .

Во всяком случае, А. С. Мулюкин справедливо указывает на то, что Новоторговый устав 1667 г. не создал впервые такого ограничения, а лишь узаконил и подтвердил то, что и раньше практиковалось. Помимо приведенных фактов, об этом свидетельствует и заявление московских купцов 1667 г., что до сих пор «шаховы персидские области купецкие люди кизылбаши и армяне и кумычане и индейцы приезжали с шелком сырцом и со всякие товары царского величества в Московское государство и торговали теми товары на Москве и в Астрахани и по иным городам всегда с русскими купецкими людьми, а с немцами и с гречаны и ни с которыми иноземцы те кизылбаши никакими персидскими товары, по указу великого государя, нигде не торговали» ^{361} .

В Новоторговом уставе прежде всего говорится: «Учинить заказ крепкой, чтоб иноземец с иноземцем никакими товары не торговали и не продавали и не меняли, понеже великому государю в таможнях в сборех его великого государя казне чинятся большие недоборы, а русским людем в торгах их помешка и изнищение чинится; и будет иноземцы меж себя учнуть торговать, а сыщется про то допряма: и те товары взять на великого государя» (ст. 63). Но уже более ранняя статья распространяет это правило и на торговлю с русскими купцами: «А чтоб иноземцы приезжим торговым людем товаров своих не продавали и у них ничего не покупали»; причем прибавлено ясно: «А продавали 6 в тех городах купецким людем того города, в коих они станут торговать, а у них також товары всякие покупали, а не у приезжих». Мало того, установлено, чтобы «и подрядов и записей иноземцы с приезжими людьми никаких не чинили и тем у тех московских и городовых купецких людей промыслов не отымали» (ст. 60).

Но в ст. 61 прибавлено: «А московским купецким людем в порубежных во всех городех и на ярмонках торговать с иноземцы всякими товары вольно». Следовательно, для москвичей сделано исключение – они не подводятся под категорию чужих и на них гостиное право не распространяется. В противоположность купцам прочих городов они и в других городах являются равноправными местным жителям, хотя тягла посадского там не несут ^{362} . Конечно, речь идет только о порубежных городах. Но не надо забывать, что вся торговая деятельность иностранцев сосредоточивалась с одной стороны, в Архангельске и прочих (польско-литовских) порубежных городах (к которым в отношении восточных народов приравнивалась Астрахань), а, с другой стороны, в Москве разрешения приезжать в Москву и иметь там свои дворы они особенно добивались. Так что москвичи, имея возможность торговать с ними и тут и там, в сущности, ни в чем ограничены не были. Вся тяжесть запрета торговли с иностранцами падала на купцов других городов, которые не могли торговать с ними ни в Москве, ни в порубежных городах, а только в том случае, если иностранцы приезжали к ним и там закупали товары или сбывали свои продукты и изделия. Получалась особая привилегия для москвичей в ущерб купцам всех прочих городов – иностранная торговля отдавалась в руки первых, становилась монополией московских гостей и торговцев, как и купцов порубежных городов.

Но иноземцы нарушали все эти запрещения. И делали это не только открыто, как мы видели выше. Они боролись с этими стеснениями и иным способом. В привилегиях, дарованных англичанам в 1614 г., говорится: «А русским торговым людем от них не торговати». В привилегии 1628 г. это выражено еще яснее: «Закупней русских людей у себя не держати». Для того чтобы иметь возможность приобретать товары вне городов, непосредственно у производителей и по мелким статьям, иноземцы нанимают русских людей, которые по их поручению «от них» торгуют, являются «закупнями». Этим в корне подрывалось монопольное положение русских купцов. Не совершая сами запрещенных сделок, иностранцы через посредство «маломочных» русских людей достигают своих целей – последние как бы на собственный счет покупают у производителей товар как оптом, так и мелкими статьями, покупают его у других иностранцев. «Сами иностранцы, – говорит А. С. Мулюкин, – не могли пробраться в те места, куда имели доступ русские, а кроме того, русские, хорошо знакомые с местными условиями, приобретали товар дешевле». Поступившие на службы к иностранцам русские купцы являлись их орудием и для беспошлинной торговли, ибо, наняв их в Архангельске и «избегая таможенной бдительности, они отправляли свои товары в Холмогоры, где продавали беспошлинно, показывая вид, как будто бы товары были уже куплены русскими в Архангельске». И эти жалобы на посредничество русских, на то, что последние с виду являются самостоятельными купцами, фактически же выполняют поручения иностранцев, не прекращаются. Русские указывают на то, что иностранцы приобретают товары помимо русских купцов «своим заговором» и рассылают покупать по городам и в уезды, «закабаля и задолжа многих бедных и должных русских людей». Они добиваются указа, чтобы «маломочные люди у свеян (шведов) и у инех чюжеземцов денег тайно в подряд не имали и товаров на неметцкие денги не покупали», ибо торговля русских на деньги, занимаемые ими у иностранцев, и комиссионерство разоряет русских купцов, которые «в долгах побиты на превежех» ^{363} .

Но, по-видимому, жалобы эти и челобитни мало помогали: эти операции были выгодны для обеих сторон – и для иноземцев, обходивших установленные для них ограничения, и для русских людей, находивших себе заработок, фигурируя в качестве посредников, пользуясь кредитом у иностранцев.

Другую группу постановлений, регулирующих торговлю иностранцев, составляли правила относительно того, куда они могли приезжать и на какой срок, где могли селиться и торговать. Основным принципом, издавна существовавшим, являлось то, что иностранные купцы хотя и могут свободно приезжать в Московское государство ради торговых целей, но имеют право приезжать только временно, пока не распродадут своих товаров [22]22
  Как это было и в Новгороде, см. гл. IV, V.


[Закрыть]; далее, они могут приезжать лишь в пограничные города – Архангельск, Новгород, Псков, Нарву, Астрахань, но отнюдь не в Москву и не в другие внутренние города. Передвижение по стране вообще для них не допускалось и могло иметь место лишь на основании специальных жалованных грамот. Наконец, они обязаны были проживать и производить торговлю в особо предназначенных для них гостиных дворах, но не в рядах, не в собственных домах или нанимаемых ими у местных жителей.

Такова была теория (вытекавшая из гостиного права), но соответствовала ли этому практика? Право торговли в Москве и вообще во внутренних городах России в качестве членов определенных политических союзов, говорит А. С. Мулюкин, имели «поляки, датчане, итальянцы, шведы, римские купцы, ганзейские, греки и, наконец, восточные народы, такие, как бухарцы, хивинцы, персияне, индусы». Время и срок пользования этим правом были весьма разнообразны. «Одни приобретали право торговли в Москве, а другие в это время его теряли. Одни приобретали его на целое столетие, а другие на несколько лет». Правда, тот же автор полагает, что при всем разнообразии этих явлений можно подметить среди них общий закон, который проводился более или менее последовательно и заключался «в постоянном стремлении правительства ограничить торговлю иностранцев одними порубежными городами» ^{364} . Однако такое утверждение противоречит только что приведенному перечислению народов, пользовавшихся правом ездить во внутренние города: многочисленность их (к ним надо прибавить еще англичан до 1649 г.) отнюдь не свидетельствует о таком стремлении ограничить иностранцев одними порубежными городами и во всяком случае доказывает, что даже, поскольку такие меры принимались, они не достигали своей цели.

Ограничение заключалось только в том, что в Москву иностранцам разрешалось приезжать лишь с большими запасами товаров и одновременно в небольшом числе. Так, в жалованной грамоте жителям г. Любека 1652 г. говорится, что «для вашего прошения и челобитья ваших любских торговых людей пожаловали в наше Московское государство в Великий Новгород и во Псков со всякими товары приезжати и торговати им поволили», а сверх того «велели из них с большими товары пропускать и к Москве человек пяти или шести» ^{365} . Равным образом, когда в 1641 г. датчане ходатайствовали о предоставлении датским купцам права торговли по всему государству, бояре отвечали: пусть датчане приезжают по 5 и по б человек ^{366} . И флорентийцам, по ходатайству князя Фердинанда 1658—1660 гг., царь разрешил торговать в Архангельске, «так же и в иные городы и к Москве для торговли пропущать поволил же человека по два и по три» ^{367} . Для купцов других национальностей и такого ограничения в смысле количества приезжающих лиц не находим.

И полякам первоначально предоставлено было право торговать во всех городах, позже им было запрещено «в царствующий град Москву» ездить, но они жалуются на то, что воеводы «не токмо в столицу и в Замосковные городы, но и в иные московские городы ездить не велят» и «про то докончалным грамотам нарушенье чинят». Однако, когда воеводы хотят их выслать за границу, то они «учиняются сильны» и продолжают торговать. В Андрусовском мире это право торговли для поляков и литовцев повсюду, кроме Москвы, ярко выражено: «Меж купецкими людми в порубежных городех и в тех городех и местех, в которых перед войной нынешнею торговали, с проезжими грамотами всякими торговати, опричь тех товаров, которые в обоих государствах заказаны будут, без затруднений» ^{368} . Здесь прямо говорится о праве торговать не только в порубежных, но сверх того и в других городах и местах, где до войны торговали. Вскоре поляки были допущены и в Москву. Правда, именной указ 16 октября 1672 г. установил торговым людям «коруны Польской и княжества Литовского» «торговать на Москве отнюдь давать не велеть… а торговать им в порубежных городех» ^{369} , но 29 ноября того же года именным указом с боярским приговором и это право им предоставлено. «Великий государь указал и бояре приговорили: буде впредь из-за литовского рубежа купецкие люди с товары, для своих торговых промыслов, учнут приезжать к Москве, и им торговать до его великого государя указу, повольною торговлею, кроме заповедных товаров, табаку и вина» ^{370} .

Таким образом, поляки в течение всего рассматриваемого периода фактически ездили во все города, кроме Москвы, и только приезд в Москву для них временно был закрыт.

Точно так же шведам Тявзинским договором 1595 г. дозволено «торговать во всех пристанях и городах Русской земли восточной, западной, северной и полуденной, как бы они ни назывались, и в странах, которые Господь может даровать государю из татарских или иных областей» ^{371} . [23]23
  Это постановление повторяется в Столбовеком мире 1649 г. «торговати… на Москве, в Новгороде, во Пскове, в Ладоге, и в иных Российских городех»), как и в мирном договоре 1658 г. «в царствующем граде Москве… и в иных царского величества в землях и в городех»). Полное Собрание Законов. Т. I. №№ 19, 240.


[Закрыть]

Нечего говорить, что англичанам вплоть до 1649 г. никаких препятствий не ставилось «пожаловали есмя их освободили им торговати во всем своем государстве во всех городех»). Правда, согласно рассказу Флетчера, русские еще в 1589 г. «рассуждали между собой о переводе всех иностранных купцов на постоянное жительство в пограничные города и о том, чтобы на будущее время быть осмотрительнее относительно прочих иностранцев, которые будут приезжать во внутренние области государства, дабы, – объясняет Флетчер, – они не завезли к ним лучшие обычаи и свойства» ^{372} . И точно так же сто лет спустя эта мысль оставлена не была. Царские гости опять настаивали, по словам де Родеса, на том, «чтобы все иностранные купцы, которые в Москве», жили в Холмогорах, «а не дальше внутри страны», для того «чтобы они (гости) тем лучше торговали по своей воле в стране» ^{373} , но достигнуть этого им и теперь не удалось – только англичанам пришлось покинуть Москву.

Восточные купцы приезжали в Астрахань, но ездили и дальше вверх по Волге и добирались до Москвы и в огромном числе приезжали в Москву вместе с послами: в 1552 г., например, приехало 100 ногайских послов, 1500 человек гостей и их людей с 10 тыс. лошадей, в следующем году – 28 послов и 2260 купцов с 11 тыс. лошадей, два года спустя гонцов и гостей 1000 чел. и еще 1500 купцов с 40 тыс. лошадей и 24 тыс. овец ^{374} .

В Новоторговом уставе 1667 г. говорится: «От города Архангельского и из Великого Новгорода и Пскова пропущать к Москве и в иные городы тех иноземцев, у которых будут великого государя жалованные грамоты о торгах за красной печатью» (ст. 86) ^{375} , прочих же «иноземцев к Москве и в иные городы не пропущать, торговать им у города Архангельского и во Пскове» (ст. 86). Однако из приведенных данных видно, что в силу договоров эти постановления отменялись, бездействовали и только купцам некоторых национальностей, как, например, англичанам, приходилось в это время брать специальные жалованные грамоты для проезда в Москву, другие же национальности обычно в них не нуждались.

Это подтверждается и тем, что иностранцы владели торговыми подворьями не в одних лишь порубежных городах. Принцип и тут был тот, что иноземные купцы обязаны останавливаться в специально устроенных для того казенных гостиных дворах. Еще при Иоанне III установлено было: «А ставятся гости с товаром и иноземцы и из московские земли и из уделов на гостиных дворех» ^{376} . Речь идет не только об иноземцах, но также и о приезжих русских купцах. В XVI ст. «во всяком мало-мальски значительном городе, – говорит Н. Д. Чечулин, – был непременно гостиный двор, а то и не один. На нем должны были останавливаться, складывать свои товары и торговать всякие приезжие торговцы. Для жилья их на гостином дворе всегда были избы, где приезжие гости, за определенную плату с человека в неделю, пользовались ночлегом и столом; размер платы, а иногда также и обязательные для дворника кушанья определялись особыми уставными грамотами» ^{377} . Лишь при незначительном количестве привезенного товара приезжий торговец мог останавливаться, где хотел, во всех прочих случаях за складывание товара в другом месте ему грозил довольно большой штраф. Точно так же городским жителям строго запрещалось принимать на свои дворы приезжих людей с товарами ^{378} . Так, в Пскове наряду с лавками, находящимися в рядах, где торговали только псковские жители (даже жителей Псковского уезда среди торгующих в рядах почти не было), имелись гостиные дворы для приезжих торговцев, именно «двор гостин московских гостей приезжих с 69 амбарами», в каждом по 2 избы, соединенные сенями, и «двор гостин льняной» с 81 амбаром. С амбара дворники брали по 4 деньги в неделю, «за тепло и за стряпню и за соль и за капусту и за скатерть и за квас и за утиральники». Судя по поступавшей плате, оба гостиные двора были постоянно заняты, весь год полны товарами. При этом приезжие платили несравненно больше, чем местные, – 280 денег в год, тогда как ни в одном ряду оброк не превышал полтины с лавки, а в некоторых составлял всего 20 денег, или в 10 раз меньше. Но это, как подчеркивает Н. Д. Чечулин, известно и из многих грамот того времени: приезжие облагались выше, чем свои, местные жители ^{379} .

Из городов, ближайших к Москве, гостиный двор упоминается в Коломне, в Муроме было три гостиных двора, в описании Можайска читаем: «На посаде и у торга два двора гостиных, на одном дворе хором изба, да мыльня, да 6 амбаров, а на другом дворе хором изба да клеть; а ставятся на тех дворех Литовские торговые люди и московских городов приезжие люди». В Казани «по старой Спаской улице двор гостин… на гостине дворе трои ворота… да на гостине ж дворе амбары… и всех 82 амбара». В Свияжске «на посаде двор гостин». И здесь амбары в гостиных дворах обложены очень высоко – приезжему было, очевидно, торговать гораздо менее удобно, чем местному жителю ^{380} .

Обязанность всех приезжих, как иностранцев, так и иногородних, останавливаться и торговать исключительно в государевых гостиных дворах подтверждается и впоследствии. Относительно Архангельска издается распоряжение «беречь на крепко, чтоб однолично приезжие люди мимо гостиных дворов нигде не ставились и особных дворов и амбаров, опричь аглинских гостей и галанцев, которым по имянным государевым грамотам велено держать свои дворы и амбары, ни у кого не было» ^{381} . Но распоряжение это плохо выполнялось, ибо двадцать лет спустя правительство само жалуется, что «приезжие иноземцы… в нынешних годех явные неправды в привозе худых товаров и в покраже пошлин и в своевольных продажах и покупках, мимо гостиных дворов у себя на дворех втайне товары держали, також и в порубежных городех мимо гостиных дворов от себя врознь всяким людям продавали… от чего русские люди в разоренье пришли» ^{382} .

Но, по-видимому, и приезжие купцы из русских городов не лучше подчинялись требованию «становиться» в гостиных дворах. По крайней мере из Соборного уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. узнаем о «приезжих городовых всяких торговых и тяглых людях», у которых «на Москве дворов своих нет». Они вопреки приказам «в лавках торгуют в наемных и своих». Уложение определяет: «И тем людем впередь с товары своими приезжати на гостин двор и торговати на гостине дворе, а в рядех лавок не наймовати» ^{383} .