Текст книги "История народа стрелков (монголов)"

Автор книги: Инок Магакия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Случилось, что главный начальник, тот самый, который в гордости своей называл себя подобием и братом божиим, впал в болезнь печени (В тексте: ***, незнаю что за болезнь. Я перевожу наугад). Вследствие этой болезни совершилось дело неслыханное и преступное. Пошли и привели к больному врача, неверного жида, который исследовав болезнь, назначил следующее [27] лекарство: разрезать живот русого мальчика и класть ноги больного в тот разрез. Тотчас отправили всадников в разные стороны: входили в деревни христианские, ловили мальчиков на улицах, и как волки убегали с ними. Родители с воплем и криком бросались за ними; но небудучи в состоянии спасти их своими горькими слезами, возвращались домой с отчаянием. Но если они силою защищали своих детей, то татары поражали их стрелами. И причиною этого преступного дела был неверный жид. Число мальчиков, которым распороли животы, дошло до 30: больной не поправлялся. Когда же бездушный Хули заметил, что он без всякой для себя пользы совершил безмерные злодеяния, то, мучимый совестью, приказал привести к себе врача-жида, велел распороть ему живот, а внутренности выкинуть собакам. Приказание было немедленно исполнено. Но и сам Хули вскоре умер лютою смертью. Место его занял сын его, Миган.

14.

После того, созвав великий сейм, в котором приняли участие старые и новые войска, конницы армянская и грузинская, монголы в несметном числе пошли на Багдад ⁴⁹ и вскоре взяли этот великий и славный город, полный множества жителей, великих сокровищ, безчисленного количества золота и серебра. Они без всякой пощады умертвили жителей; только часть их увлекли в неволю. На долю всадников [28] досталось множество превосходных одежд и большое количество золота из халифской сокровищницы. Татары, схватив халифа, тучного и разжиревшего владетеля Багдада ⁵⁰, со всеми его сокровищами привлекли к Гулаву, который спросил его: «ты владетель Багдада»? Тот отвечал: «я самый». Гулаву приказал бросить его в темницу на три дня без хлеба и воды. Через три дня он приказал привести перед себя халифа и спросил его: «как поживаешь?» Халиф гневно отвечал, как бы желая устрашить Гулаву: «так в том состоит ваша человечность, что вы в течение трех дней морили меня голодом»? Дело в том, что еще до начала осады халиф говорил жителям города: «не бойтесь ничего! как только татары придут, я вынесу против них знамя магометово, от которого убегут все татарские всадники, и мы спасемся». После того Гулаву приказал подать блюдо, наполненное червонцами и поставив перед халифом, сказал ему:

«бери, ешь золото, чтоб утолить свой голод и жажду, и насыться им»! На это халиф сказал: «не золотом бывает жив человек, а хлебом, мясом и вином». Гулаву сказал халифу: «если ты знал что человек живет не сухим золотом, но хлебом, мясом и вином, что же ты медлил прислать ко мне, все это золото? Тогда бы я не разгромил твоего города и не [29] захватил бы тебя. Вместо того ты сидел себе беззаботно, ел да пил». После того Гулаву приказал бросить его под ноги войску, и таким образом умертвил мусульманского халифа. Совершив это татары с несметною добычею и с сокровищами воротились в восточную страну.

15.

На следующий год пошли татары на город Муфаргин ⁵¹, но не скоро могли овладеть им, потому что он был сильно укреплен св. Марутой. Собрав и положив в него мощи всех святых, св. Марута окружил его крепкой стеной и назвал «городом мучеников». Он был так укреплен, что до времен татар никто не мог взять его, разве вследствие добровольной сдачи жителей. Но татары с таким упорством осадили его, что жители, томимые голодом, стали есть друг друга. Говорят, что за ослиную голову давали по 30 драхм… Продержав таким образом город в течение двух лет (В тексте: ***. Г. Броссе (см. Additions et eclairciss. стр. 456) принимает это слово за греческое и переводить эремит. Мы полагаем, что это место искажено и читаем ***, т. е. два года, так как осада Муфаргина продолжалась именно около двух лет) в строгой блокаде, татары наконец овладели им. При этом армянские князья, бывшие в татарском войске, приобрели множество святых мощей и унесли их с [30] собой. Великий князь армянский, Тагеадин, из рода Багратуни, схватил какого-то сирийского священника и силою заставил его указать место, где хранилась десница апостола Варфоломея. Взяв ее он увез в восточную страну и положил в своем монастыре. Впрочем вскоре он принужден был уступить ее великому князю из рода Арцруни, владетелю великой и славной обители Ахпата, Садуну ⁵², который упокоил св. десницу апостола Варфоломея в обители ахпатской, где она действительно обретается и теперь.

Между тем семь ханских сыновей (В тексте: ***, ханский сын, как мы и передаем это слово. Следует заметить, что это выражение употребляется у нашего автора в смысле: принцев крови, из рода Чингиза), которые завоевали Багдад и обогатились добычею этого города: золотом, серебром и жемчугами, жили не признавая над собою никакой власти: каждый, полагаясь на свой меч, считал себя старшим, безнаказанно (В тексте: ***: т. е. без ясака, без закона, без страха наказания. Можно бы было это выражение передать словом безъясачно, если б ясак на русском языке имел тоже значение, что при Монголах) попирал и разорял страну. Но великий князь и знаменитейший из них, Гулаву, брат Мангу-хана, о котором говорилось выше, отправил к брату своему, на крайний восток, гонцов⁵³ с следующим донесением: «мы, предводители семи туманов, достигли этих мест силою Бога и Вашей ⁵⁴ удалили отсюда старую конницу – темачи ⁵⁵; пошли и взяли таджикский город [31] Багдад и воротились с большей добычей, силою Бога и Вашей. Что вы теперь прикажете нам? Если мы долго будем так жить без законов (В тексте также: *** т. е. без ясака) и без начальника, страна вся разорится и нарушатся предписания Чангыз-хана, который приказал: завоеванные и добровольно подчинившияся нам страны хранить в строении, а не разорять. Впрочем, все зависит от вас, как прикажете, так мы и будем делать». С таким донесением отправились посланные к Мангу-хану от Гулаву. Когда Мангу-хан спросил прибывших к нему послов о брате, те донесли ему все что было им поручено от Гулаву. Выслушав донесете Мангу-хан дал своим аргучи ⁵⁶ т. е. судьям, следующее приказание: «ступайте, поставьте брата моего, Гулаву, ханом в той стране; тех же, кто не подчинится ему, подвергайте ясаку от моего имени». Аргучи, прибывши на место, согласно повелению Мангу-хана, созвали курильтай, куда пригласили всех предводителей, прибывших вместе с Гулаву. Между тем призвав к себе грузинского царя, Давида, с его конницей, они дали ему какие-то секретные наставления. После того уже аргучи через великих послов пригласили ханских сыновей – Балаху, Бора-хана, Такудара, Мигана, сына Хулиева. Когда все собрались, аргучи сообщили им повеление Мангу-хана. Как только ханские сыновья узнали о [32] том, что Гулаву намерен воссесть на ханский престол, то четверо из них пришли в ярость и не захотели повиноваться Гулаву. Такудар и Бора-хан подчинились, а Балаха, Тутар, Гатаган и Миган не согласились признать его ханом. Когда аргучи, Мангу-хана убедились в том, что эти четверо не только не желают повиноваться, но еще намерены сопротивляться Гулаву, то приказали: подвергнуть их ясаку, т. е. задушить тетивой лука: по их обыкновению только этим способом можно было предавать смерти лиц ханского происхождения. Мигана, сына Хулиева, по причине его малых годов, заключили в темницу на острове Соленого Моря ⁵⁷, находящегося между областями Гер и Зареванд. После того аргучи приказали армянским и грузинским войскам итти на войска мятежников и перебить их; что и было исполнено. Народу было истреблено столько, что от убитых татарских трупов зловоние распространились по горам и полям. Только двое из предводителей, Нуха-куун и Аратамур ⁵⁸, проведав заблаговременно об опасности, взяли с собой сокровища, золото, превосходных лошадей, сколько могли и бежали с 12 всадниками. Переправившись через великую реку Кур, они воротились в свою сторону. Не довольствуясь тем, что спаслись, они восстановились против Гулаву Берке ⁵⁹, брата Саин-хана, и в течеше 10 лет производили страшное кровопролитие. Между тем аргучи Мангу-хана, прибывшие с великим ясаком, с большим торжеством [33] провозгласили ханом Гулаву. Таким образом страна на некоторое время успокоилась. Гулаву был весьма добр, любил христиан, церкви и священников. Точно также и благочестивая жена его, Тавус-хатун, была во всех отношениях добра, милостива к нищим и нуждающимся, и до того любила христиан, как армян, так и сирийцев, что держала при себе постоянно армянских и сирийских священников, а при шатре своем имела походную церковь и колокол ⁶⁰.

16.

Благочестивый царь армянский Гетум, услыша о том, что Гулаву провозглашен ханом и что он человек добрый и любит христиан, сам отправился к нему на восток с дорогими приношениями и представился (В тексте: ***, т. е. видел (хана). Но в подобных случаях это слово означает: представиться царю, повелителю; лично отправиться к нему на поклон. Об анологических выражениях в других восточных языках, см. Quatrmere – Histoire des Mogols стр. 230, прим. 71) ему. Хан со своей стороны весьма полюбил армянского царя, оказал ему почет и вторично даровал охранительный грамоты, как его царству так и церквам, церковнослужителям и вообще всем христнам нашей страны. Поели того с большими почестями и наградами он отпустил армянского царя обратно в его страну. Многие цари и султаны изъявили Гулаву покорность и поднесли ему дорогие подарки. Возвеличился Гулаву-хан и усилилось его [34] могущество: не было числа войскам и всадникам его. Он был не менее богат и другими вещами: превосходные камни и жемчуг лежали перед ним, как груды морского песку; я не говорю о другом имуществе: о золоте, cepeбре, лошадях, стадах, которым не было числа и меры. Получив от Бога ханство и могущество, множество войска и всадников и видя себя обладателем великих сокровищ, Гулаву-хан приказал ceбе построить дворец на поле Дарин, называемом татарами Алатаг, на том месте где было летнее местопребывание великих царей армянских, из династии Аршакидов ⁶¹. Сам Гулаву был человек ума великого. Он был сведущ, справедлив и в тоже время кровожаден; но он умерщвлял только злых и врагов своих, а к добрым и благочестивым был милостив. Христиан он любил более других народов и до такой степени, что вместо годовой подати он потребовал у армян 100,000 свиней (В тексте: ***, слово не встречающееся в армянских словарях, вероятно народное. У грузин есть слово: *** – поросенок; следовательно *** должно означать: свинья). Он отправил во все города мусульманские по 2 000 свиней, приказав назначить к ним пастухов из магометан (В тексте: ***,таджик. Под этим словом у армянских писателей первоначально понимались арабские племена; в последствии – магометане, вообще мусульманские народы), мыть их каждую субботу мылом и кроме травы кормить их миндалем и [35] финиками. Сверх того он приказал казнить всякого таджика, без различия состояния если тот отказывался есть свинину. Вот какое уважение он оказывал таджикам! Так поступал Гулаву, желая сделать удовольствие князьям (В тексте весьма часто попадается слово ***, войско, употребленное вместо: *** – князья, так как у Армян и Грузин каждый князь набирал дружину между своими подданными и был их природным начальником, а не по назначению. Хан имел дело только с князьями, и их считал своим войском) армянским и грузинским, которых он очень любил за их постоянную храбрость в битвах. Он называл их своими богатырями ⁶², а молодых и прекрасных детей их назначал в свою охранную стражу с правом носить лук и мечи. Они назывались Кесиктой ⁶³, т. е. привратники. После того Гулаву начал восстановлять разрушенные им места ⁶⁴. Для этой цели он приказал выставить рабочих (В тексте: ***, слово для нас неизвестное; мы передаем его по смыслу) из каждого населенного места, из малого по одному, из большего по два и по три человека, назвал их ям⁶⁵ и отправил их обстраивать разрушенные местности, в которых жители освобождались от всех податей, но обязывались поставлять хлеб и похлебку для путешествующих татар ⁶⁶. Утвердив таким порядком свой ханский престол, Гулаву предался после того отдыху: ел, пил, веселился. [36]

17.

В те дни прибыл от Мангу-хана какой-то человек под видом нищего. Он был страшен на вид: росту высокого, плечистый, шея как у буйвола, руки огромные, как лапы у медведя, и ежедневно съедал по барану. Он привез от Мангу-хана письмо и дорогую одежду. В письме было сказано: «такой-то борец отправлен мною к тебе, брат мой Гулаву-хан. Если найдется у тебя силач, который поборет моего борца, дай ему это платье; если же мой одолеет всех твоих, то одень его в это одеянье и отправь его ко мне в сопровождении великого посла!». Тогда Гулаву-хан призвал к себе всех начальников своего войска и спросил: «незнаете-ли вы кого нибудь из татар, армян или грузин, который мог бы одолеть прибывшего к нам борца»? Искали такого между татарами, – не нашли; потому что робость овладевала всяким при виде необыкновенных размеров силача. Тогда армянские и грузинские князья сказали: «мы знаем одного человека: ему, может быть, это дело будет по силам». Хан приказал тотчас же призвать его. Ему отвечали, что его здесь нет и что он у себя дома. Тогда он приказал поспешно привести его, но не верхом, а в телеге. Человек, о котором говорили грузинские и армянские [37] князья, был Садун, внук Эмира Курда, из рода высоких Арцруни. Он был высокого роста, хорошо сложен, с молодых лет отличался необыкновенною силою, и был опытен и искусен в делах подобного рода; но он никогда не боролся перед ханом. Когда гонцы прибыли к нему и объявили волю хана, Садун сильно был опечален; во-первых потому, что ему еще никогда не приходилось бороться перед ханом; вовторых, потому что рассказы о силе и громадности противника смущали его. Нечего было делать. Поручив себя молитвам монашествующих он отправился в монастырь Гаг, в церковь св. Саргиса, скорого заступника в несчастиях, поклонился Кресту ⁶⁷, освященному св. и блаженным вардапетом Месропом, дал обет, и принеся жертву св. Кресту, пустился с гонцом в путь к Гулаву-хану. Хан остался очень доволен высоким ростом и мощными членами Садуна. Он приказал содержать обоих силачей вместе и в течение 9 дней давать им ежедневно по целому барану и по бурдюку вина. По прошествии 9 дней всем начальникам дано было приказание собраться к хану, который призвал борцов, и дал им знак схватиться друг с другом. Было 3 часа дня, когда они схватились, но до 6 часов, держась друг за друга, ни один из них не мог одолеть другого. Тогда Садун, призвав к [38] ceбе на помощь имя Божие, внезапным ударом свалил борца Мангу-ханова перед лицем Гулаву-хана. За этот подвиг Садун получил от хана награды и такие почести, какие никому небыли оказаны во всей стране во время владычества татар. Гулаву-хан приказал написать ему ярлык и простил ему вперед 9 преступлений ⁶⁸.

18.

После того Гулаву-хан приказал собрать по два человека из каждого десятка своих войск ⁶⁹ и под предводительством Кит-буги отправил их на Алеппо и Дамаск. Взяв Алеппо татары безпощадно умертвили жителей города, часть их увели в неволю и набрали при этом много добычи ⁷⁰. Сам Гулаву тайно следовал за войском. Узнав о взятии Алеппо, жители Дамаска сдали город и городские ключи лично Гулаву-хану. В то время город Иерусалим и св. гроб со времен султана Саладина находились во власти таджиков. Узнав о том Гулаву-хан, пошел на Иерусалим, взял его, и войдя в храм св. Воскресенья поклонился св. гробу. После того он с миром воротился в восточную страну. Между тем татарский предводитель Кит-буга, неприняв мер предосторожности, зашел в неприятельскую землю на 10 дней пути ниже Иерусалима ⁷¹. Узнав о том поганые (В тексте: *** собственно: собака) и нечестивые Египтяне с большими [39] силами напали на татар, частью истребили их, частью обратили в бегство, многих взяли в плен, и вслед за тем отняли у татар Иерусалим, Алеппо, Дамаск. Все это было совершенно ими с помощью Франкских рыцарей, которые в то время еще не заключали союза с татарами. Так это случилось.

19.

В те дни появилась звезда волосатая ⁷². Она показалась впервые утром в субботу, в праздник киота. Хвост и лучи ее увеличивались со дня на день. Сначала она появлялась по утрам, через несколько дней в полдень, и таким образом ежедневно замедляя свой восход, она стала показываться вечером в 11 часов дня. Лучи ее с востока доходили до середины нашей земли и до того размножились, что привели в ужас всех жителей, ибо никто из них не видывал на земле ничего подобного. Увеличивая свои лучи в длину и ширину, звезда осталась в таком виде до начала зимнях месяцев, а после того тем же путем постепенно стала уменьшаться в объеме так, что мало по малу свет ее лучей стал слабеть и она перестала показываться. [40]

Гулаву-хан тотчас понял, что появление звезды касалось его, и потому он пал ниц перед Господом и поклонился ему. Страх его увеличился, когда свет лучей звёзды стал ослабевать. Весь свет заметил, что лучи звезды удлинялись на столько, на сколько простирались владения Гулаву-хана; достигнув этого предела, они стали ослабевать. Гулаву-хан прожил после того только год и исчез се лица земли, оставив 30 сыновей. В том же году скончалась также добродетельная жена его, Тавус-Хатун, и смерть их причинила великую скорбь всем христианам ⁷³. В те дни преставился смертью во Христе царский отец ⁷⁴, барон Константин, покрытый сединами и полный днями, погрузив в великую печаль как благочестивого царя Гетума и других сыновей своих, так и всю страну армянскую, потому что он был причиною благоденствия страны и подпорою престола сына своего, Гетума. По этому Христом венчанный царь Гетум с большою почестью похоронил барона, отца своего. Да прославит душу его Христос Бог и причтет его к сонму св. князей в царствии своем.

20.

Через год после смерти Гулаву созван был великий курильтай, на котором возвели на ханский престол Абага, старшего сына Гулаву. И был [41] Абага красив видом и высок ростом между 30 братьями своими. В дни его правления по всей земле было изобилие на все предметы потребления ⁷⁵.

В те же дни преставился в Христе, в глубокой старости, св. и пречистый патриарх армянский Тер Константин, оставив после себя доброе имя. Молитвами его да дарует Христос мир поклонникам своего имени; а благочестивую душу его, любившую православие веры и все порядки церковные, да сделает соучастницей блаженства св. Патриархов, по смыслу слова: раб добрый и верный, войди в радость господина твоего, в жизнь вечную. Исполнилось слово мудреца: когда уменьшается число добрых и добродетельных, то увеличиваются сонмища злых. Так случилось и с нами. Жестокий и свирепый султан египетский ⁷⁶, прибыв с большим войском в Дамаск, отправил оттуда послов к царю армянскому с какими-то незначительными требованиями. Но царь армянский не только недал ему ничего, но назвал его еще собакой и рабом. А назвал он его рабом по следующей причине: когда татары взяли Багдад, в нем находились два невольника султана египетского, Фендухтар и Схур ⁷⁷, которые по взятии города тотчас сели на коней и поскакали но направлению к Египту. Татары погнались за ними во весь опор. Фендухтар носил [42] уже в то время бороду и сидел на плохой лошади, а Схур был еще мальчиком и имел превосходную лошадь. Заметив, что их догоняют, Схур слез с своей арабской лошади, дал ее Фендухтару, а сам сев на плохую лошадь, сказал ему: «садись на хорошую лошадь и беги! Я молод; меня если и схватят, то не убьют, а сделают невольником; ты же спасайся и выкупи меня, когда у тебя будут средства!» Тотчас нагнали их татары, схватили Схура и сделали его невольником. А Фендухтар, которого немогли догнать, потому что у него была превосходная лошадь, успел бежать в Египет. Как только он прибыл в Египет, там умер султан, и Фендухтар возведен был в султанское достоинство. Вот это-то произшествие имея в виду, армянский царь назвал его собакой и рабом, и нетолько не заключал с ним союза, но презирал его и враждебно относился к нему, надеясь на барона, отца своего, бывшего еще в живых и полагаясь на верность князей своих. Узнав такое о нем мнение царя армянского, султан отправил свою конницу по дороге Маро в страну армянскую, а сам остановился в Хархэ ⁷⁸. Он предписал войскам своим: войти в неприятельскую страну, безпощадно истребить христиан, разрушить церкви, сжечь все городские и сельские постройки, погостить в стране [43] дней 15 и увести в неволю женщин и детей христианских. Так они и сделали. Царь армянский сведав о выступлении турок против него, собрал войска свои, и поручил их царственным сыновьям своим, Леону и Торосу. Сам же с малым отрядом отправился к татарам, стоявшим между Абластаном и Кокосином и промедлил у них, не зная о раздоре, царствовавшем в его войсках. Когда же он убедил наконец татарских предводителей притти к нему на помощь, а сам двумя днями раньше их прибыл на родину, то тут только получил весть о вторжении турок, о поражении своих мятежных войск, которые предали царственных сыновей его в руки хищных волков, а сами бежали в замки свои. Прекрасного царевича Тороса турки зарезали на коне во время битвы, а барона Левона схватили и увели в рабство в Египет. Это известие сокрушило сердце и жестоко опечалило душу благомыслящего царя Гетума, так как несчастие постигло его внезапно, и он не мог вынесть удара. Поэтому он удалился в славную обитель Акаиц, и утешаемый братьями пробыл там до тех пор, пока турки выступили из страны его. Между тем неприятели в точности исполнили все предписания своего жестокого султана: предали огню город Сис, резиденцию царей армянских, сожгли прекрасную и [44] великолепную церковь (*** – слово неизвестное мне), натаскав в нее с этою целью дров, разрушили гробницы царские, перерезали христиан, и многих увели в плен из городов и сел. После всего этого с огромною добычей и с награбленными сокровищами они отправились восвояси, оставив страну армянскую в запустении. Те же, которые схватили барона Левона, узнав, что он действительно сын царский, с радостью привели его к султану, который увидя его возрадовался; но в тоже время его сильно опечалила смерть барона Тороса, и он с гневом укорял тех, которые его убили. Убийцы же говорили: «мы незнали, что он сын царский, потому что он многих из нас убил и многих ранил, и мы едва могли одолеть и убить его». После того султан сказал Левону: «твой отец называл меня рабом и не хотел вести со мной дружбы. Кто же теперь раб, я или ты?» Много подобных упреков наговорил он царевичу; но после приласкал его, полюбил и утешал словами, советуя небояться ничего, а быть спокойным, и обещался через несколько дней отправить его к отцу его, парю армянскому. После того султан Фендухтар отправил барона Левона в Египет.

21.

Между тем благочестивый царь армянский, делая вид, что эти бедствия неподействовали на него, [45] старался привлечь к ceбе сердца вероломных и мятежных князей своих. Он показывал вид, что ласки остальных сыновей и дочерей утешают его. И делал он это с тою целью, чтоб усыпить князей и лаской выведать у них их вероломные планы. Если случалось, что кто нибудь из князей писал ему утешительные письма и, желая выразить свое сочувствие в его горе, обвязывал письма черной лентой, царь отправлял ответ с красной обвязкой. Но так чертили и действовали только руки; но что за огонь пылал в его сердце, когда он замечал отсутствие прекрасных и молодых сыновей своих, утром, вечером и во время обеда, когда все остальные ели и пили, – про то знали он да Бог. Припоминая бедственный конец сыновей своих он никак не мог утешиться: пред ним постоянно носились прекрасная наружность и стройный вид Тороса, безжалостно разрубленного мечем жестоких неприятелей и безвыходный (*** – слова неизвестные) плен Левона между иноплеменниками. Безпрерывно думая об этом, благочестивый царь армянский томился горем и валялся по земле от жестокой боли сердца. Но все это он делал тайно, дабы вероломные и мятежные князья не узнали о том и не радовались бы печали своего государя. Это случилось в последние месяцы летнего времени в праздник св. Богородицы. В таком положении, [46] скрывая свое томимое печалью сердце, пробыл царь Гетум до праздника св. апостолов. После того он приказал пригласить всех князей своих, дальних и близких, в город Мсис ⁷⁹, и все подвластные ему князья собрались в городе Мсисе. Узнав об их прябытии, царь приказал призвать их к себе и усадил их в своем присутствии. Как только все уселись, царь сказал служителям: «зовите всех! Еще недостоет некоторых». Tе отвечали: «святой царь, все здесь на лицо». Царь все таки продолжал требовать, чтоб звали остальных князей и баронов. Так как служители не могли понять чего требовал государь, то князья заметили царю: «все здесь на лицо, кого ты приказал позвать: отсутствующих нет!» Тогда царь гневно посмотрел на все стороны и вполголоса, но со слезами на глазах, сказал:

«если все здесь, то где же Торос и Левон?» Тогда князья начали горько плакать, вспомнив о сыновьях царских, из которых один томился в плену у иноплеменников, а другой был умерщвлен мечем жестоких неприятелей. Такие слезы горести проливали не только князья, но и священники и вардапеты церкви, повторяя жалобные песни Иеремии, в которых говорится: «кто даст главе моей воду, и очам моим источник слёз, чтоб оплакивать бедствия народа моего». Так плакали вардапеты, священники и князья, все с сокрушенным сердцем проливали слезы, и никто не мог утешить их. Но высокоумный и великодушный царь Гетум [47] сам подкреплял сокрушенный и истерзанные сердца их, и утешая князей, вардапетов и священников, говорил: «вы все князья, вардапеты и священники, знаете, что дружина св. Вардана билась за христиан, и вся она пала за веру и удостоилась небесных венцов. Так и сын мой, Торос, погиб в битве за христианскую веру и удостоился быть сопричисленным к их лику. Он восприял венец св. дружины Вардана. Не плачьте о нем, но считайте его блаженным, ибо полюбил его Христос и удостоил его венца святых своих, смешал кровь его с их кровью и сделал его сонаследником их в царствии небесном. Старший сын мой, Левон, в Египте пленником томится между мусульманами. То что Левон в плену, а Торос пролил кровь свою за христиан – мне все таки приятнее, чем еслибы кровь ваша и бедствия страны пали на меня. Вы не знаете, что предстояло нашей стране армянской, если б все это не так случилось». Подобными словами царь старался утешить плачущих князей. Преданные и верные царю князья, вардапеты, священники и епископы, собравшиеся по случаю праздника Богоявления, также были утешаемы царем в печали их по царевичам. Они со своей стороны тоже утешали царя, и отпраздновали день Богоявления в общей радости. Но царь все не мог успокоить своего сердца и удержать своих рыданий при мысли о сыне своем Левоне, томившемся в рабстве у Египтян: он все изыскивал средства, как бы спасти его. По этому он [48] снова призвал к себе, князей своих и спросил у них, какими средствами можно освободить Левона, сына его. Князья же, не зная сущности дела, обвиняли самого царя и говорили: «что нам клочек морского берега? (В тексте: *** слово не армянское, и не встречающееся ни в турецком ни в арабском языках с таким значением, которое подходило бы к смыслу. В словаре Richard, стр. 921, я встретил *** – the sea-shore; у Wullers, Litus maris, р. 490, и в этом смысле передал слово ***) Стоило ли из-за этого клочка терять своего сына и на нас же сваливать вину этой утраты? Не лучше ли было бы нам уступить его, чем сделаться посмешищем всего света?» Но царь приказал князьям не говорить пустых речей, а послушать его; и тут-же он сообщил им то, что писали ему армянские князья, бывшие при дворе Абака-хана. В те дни таджикские эмиры занимали должности приближенных и секретарей ⁸⁰ при xaне, и были в тайне расположены к египетскому султану и враждебны царю армянскому и всем христианам. Вот эти-то приближенные и секретари писали тайно султану: «постарайся, как нибудь, полюбовно получить у царя армянского хоть одно село, и это будет достаточным поводом для гибели его и его страны. Мы будем внушать хану, что следует опасаться (В тексте: ***, не совсем понятно. Смысл должен быть таков: чтоб хан стеснил армянского царя) армянского царя и его страны, и что нужно отправить туда конный отряд для истребленияего подданных». Все [49] это было известно благочестивому царю из тайного, письма князей армянских на востоке, которые очень расположены к нашему царю. Эти князья, соболезнуя о несчастиях царя и его страны, писали в конце письма между прочим следующее: «о святой царь, мы слышали о несчастии, постигшем тебя. Но для тебя лучше, что один сын твой умер за христиан, а другой попал в плен, чем еслибы вся страна твоя была разорена и все христиане побиты; ибо все таджикские собаки, находящияся при дворе, ныне пристыжены твоим несчастием. Эти собаки-таджики каждый день повторяли хану, что царь армянский тайный союзник египетского султана; а мы, князья армянские, клялись хану, что таджики врут, не верь им! И вот теперь, узнав о твоем несчастии, эти таджики покрылись стыдом, и сердце хана расположилось к тебе более, чем прежде. Но если, увлеченный в обман, ты уступил бы не только село или деревню, но и пустой домишко султану египетскому, то гибель твоего царства была бы неизбежна, и мы покрылись бы срамом.» Узнав от царя о подробностях дела, князья были изумлены и стали извиняться в том, что судили о деле по внешности, незная настоящих причин. После того царь спросил у них совета, и с их одобрения отправил к египетскому султану послов – спросить у него, на каких условиях он согласен дать свободу сыну его, Левону. Султан египетский Фендухтар, не смотря на то что был мусульманин, был однако человек [50] благородный и добрый. Он содержал Левона очень хорошо, так что царевич не чувствовал ни в чем недостатка. Увидя отправленных к нему послов он обрадовался и сказал: «вам давно следовало отвести Левона к отцу его на родину. Есть у меня друг, его завут Схуром. Он в плену у татар. Отправьтесь лично к хану, попросите освободить его, (для вас его не пожалеют), приведите его ко мне, и возьмите тогда вашего Левона». Узнав от послов об условиях, царь армянский немедленно с богатыми подарками и приношениями отправился на восток к Абака-хану, рассказал ему что сделали египтяне с ним и с его страной, и сообщил требования египетского султана относительно пленного Схура. Однако на этот раз ему не удалось получить пленника. Возвратившись назад он для этой цели отправил племянника своего, который, с помощью Божией и привез Схура. Между тем султан египетский в это время напал на Антиохию, взял и разрушил ее до основания, а жителей частью истребил, частью увез в плен. Нельзя выразить словами того, как поступали иноплеменники с верующими в Христа. Когда же царь довел до сведения султана, что Схур привезен, то он с великою радостью и с большими подарками отпустил Левона. Армяне со своей стороны также с великолепными дарами отправили к нему Схура. Возвращение Левона причинило великую радость не только царю и князьям, но и монастырям и христианам всей страны. [51]