Текст книги "Сердце демона (СИ)"

Автор книги: Инна Габриэль

Соавторы: Тереза Нимуэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Вики помолчала, вспоминая вчерашние откровенные моменты мыслей ангела, а потом продолжила.

– Зная тебя, Нимуэ, тебе тоже надо рискнуть и попробовать. Потому что то, что сейчас живет внутри тебя – это сожаление. А оно – разъест тебе всю душу. Потому что каждый день ты будешь думать о том, а что было бы, если… Я бы предпочла – попробовать, обжечься, упасть, залечив раны. А потом встать, и продолжить свой путь, зная, что я – сделала что могла и что хотела сделать. Неудача бы немного печалила меня, мне какое-то время было бы больно. Но потом – я была бы свободна, от страшных мыслей, связанных со словом «если». Ты похожа на меня. И поэтому… Даже если он играет… Пусть уж лучше потом мы будем заливать твою боль ящиками глифта, сжигать мой остров твоими молниями, но в один из дней ты проснёшься, и поймёшь, что ты – свободна. Но если тебе интересно ещё моё мнение. То я не думаю, что он играет… Так уж вышло, что мои взаимоотношения с Сатаной имеют легкий налет «фатальности». И сейчас глядя на него, анализируя его… Играет он иначе… А тобой – он любуется…

Вики развернулась, и направилась на выход из Собора. Понимая, что больше она уже ничего не сможет сделать.

– Уокер, – голос ангела заставил её остановиться.

– Уокер, не вздумай потом выставить мне счёт за разрушенный остров, если я решу, что мне нужно попробовать.

– И не собираюсь, я просто приду в твою Канцелярию и выдеру тебе все перья, – улыбнувшись самой себе, произнесла Вики.

– И пригони своих… как ты их там зовешь?

– «Миньонов»? – Вики хохотнула, вспоминая, как однажды обозвала посыльных миньонами, только за то, что форма их одежды и некая взлохмаченность, напоминала ей земное прошлое.

– Именно. Пусть принесут мне сюда фруктов и хорошего глифта.

– Как прикажете, моя Королева, – Вики опять хохотнула. А Нимуэ швырнула в неё думку с дивана.

Она еле поспевала за его быстрыми шагами. Но старалась не отставать, держась позади него. Они в молчании прошли сквозь библиотеку, которая была сегодня на удивление пуста. Фариа дошёл до своей ниши, и остановился у окна, глядя через витраж, сцепив свои когтистые руки за спиной. Габи тихо замерла у последнего стеллажа, не решаясь присесть в кресло. Она прислушалась, пытаясь его уловить, считать его настроение. Несмотря на его странное поведение, его ладан не отдавал тягучей смолой, не выкидывал в воздух застарелый воск. Спокойным дымным коконом он клубился вокруг хозяина, совершенно не стремясь её задушить.

– Вы знаете, насколько редка на Небесах способность чувствовать боль? Душевную боль.

Габи мысленно усмехнулась. Судя по тому, что она услышала от Катрионы – их вообще было всего несколько, по пальцам обоих рук можно пересчитать.

– Догадываюсь, – тихо произнесла она вслух.

– Не уверен, иначе бы вы вели себя более осмотрительно.

– Поясните, – удивленно произнесла Габи.

– С удовольствием, – произнес Фариа и резко развернулся.

Габи замерла. В его оранжевых глазах тлел огонь. Ей даже показалось, что полы его мантии начали жить сами по себе.

– Управление душевной болью – мощнейшее оружие. Оно одинаково работает со всеми. И земными существами, и с существами Бессмертными. У каждого – своя боль. Нет существа, полностью свободного от боли. Есть те, кто может пережить, переосмыслить, и пойти дальше. Но таких – единицы. В основной массе – существа становятся заложниками боли. И даже если эта боль спрятана глубоко внутри, существо управляющее болью, и имеющее определенные навыки, может заставить боль вернуться, даже на расстоянии. Не прикасаясь и не видя.

– На расстоянии? – Габи удивленно смотрела на демона.

– Именно.

Он раскрыл свои огромные крылья, и Габи невольно ахнула, оценивая их силу, мощь и размах. Фариа чуть развел руки, снимая печать и открывая ей тайну своих крыльев. И Габи увидела. Темное клубящееся пространство его тайного мира.

– Это всё – боль? Она постоянно живет в ваших крыльях? В первый раз мне почему-то показалось, что в мантии… И поэтому вы её не снимаете. Никогда. Почти.

– Именно, в крыльях. И если мне будет нужно – доставая облако боли, я могу заставить её прошлого владельца испытать все заново, даже не приближаясь. Не думая о том, где это существо и что оно делает.

– Вы храните всю боль, что прошла через ваши руки? – Габи непроизвольно сделала шаг ближе, пытаясь попробовать коснуться странной Вселенной. Внутри неё самой тихо-тихо на задворках сознания зазвучал тихий шепот. Сотен голосов. Но она отбросила их, не желая их слушать и на них концентрироваться. Она завороженно смотрела на его крылья. Подходя ближе и робко протягивая руку.

Он наблюдал за ней. За её плавными движениями, касающимися самого края его вселенной, за её восхищением. Замечая, как заблестели её глаза, выдавая её волнение. Он не двигался. Наблюдая. С интересом ожидая её дальнейших действий.

– Получается, вы намеренно забираете «образец» боли, чтобы поселить его в своём мире?

– Именно.

– Вся эта боль… Она вас не убивает? Как вы существуете? Вы – чувствуете?

– Нет, за многие тысячи лет что эта боль питает меня, я уже не чувствую. Я привык.

Его голос звучал глухо. Отчего-то ему хотелось узнать её мнение о нём настоящем. И он говорил больше, чем ей было позволено знать. Словно проверяя её. Оценивая.

– Но вы знаете каждое облако, верно? Знаете, кому оно принадлежит, помните… Верно?

– Верно.

– Это невероятно. Вы – её подчинили, приручили… Как Вики – свою Тьму…

– Скорее, это она – приручила по образу и подобию.

– Но, вы же не один такой… Другие тоже хранят в крыльях?

– Почему вы спрашиваете?

– Ну, мне тоже придется? Если я тоже… как вы… Мы же не одни?

– Насколько я знаю, последний демон владеющий властью над душевной болью умер несколько веков назад. Из ангелов – за последние тысячи лет никого нового не появилось. А последний – тоже уже в Небытие.

– То есть вы – единственный?

– На данный момент да… Я не ставлю под сомнение слова Геральда о вашей силе, раз уж он вам это подтвердил. Потому что за последние века он так натренировался вытаскивать скрытые способности, что может считать их за одно прикосновение. Большинство из них. Но я планирую присмотреться к вам пристальнее. Изучить характер вашей способности, потому что есть некоторые вещи, которые меня смущают. Но думаю всё дело в том, что вы – Непризнанная. И ваши способности только-только раскрываются.

Габи судорожно сглотнула. Главное – чтобы не начал рассматривать сейчас. Ему рано знать о её истинной силе. Потому что тогда, он все перевернет и всё воспримет неправильно. И уничтожит её, так же как и Пташку. А она – не Вики. Она не выдержит его натиск, если он начнет. Пусть лучше привыкнет. Проникнется. Заинтересуется ей настолько, чтобы у него не было даже мысли её оттолкнуть.

Внезапная догадка сверкнула в сознании яркой вспышкой. Неужели? Не просто так?

– Вы сняли меня с конкурса. Почему? – она прямо посмотрела ему в глаза.

– Потому что вам с вашей способностью нет надобности светиться. Излишнее внимание вам ни к чему.

– Вы сняли меня только из-за публичности? Из-за того, что на этапах бывают другие демоны? Или же у вас была личная причина? – она продолжала смотреть в его глаза, словно пытаясь его зацепить, не дать уйти от ответа.

– Мне с самого начала не нравилось, что вы слишком вольно себя ведете на этих этапах. Вы должны…

– Габи… Меня зовут Габи. Если вы вдруг забыли. Почему вы никогда не обращаетесь ко мне по имени, Фариа?

– Мы не настолько долго и близко знакомы, чтобы я звал вас по имени.

Габи подошла к нему, замирая и чуть приподнимая голову, чтобы видеть его глаза. Фариа сложил крылья, следя за её движениями.

– Вы только что показали мне ваш мир, но при этом мы не настолько близки, чтобы назвать меня по имени, Фариа? Я не думаю, что о вашей тайне знает чуть больше десяти существ. Но вы показали – мне. Это – гораздо ближе, чем было возможно. Вы сняли меня с конкурса, потому что подумали, что меня ждут какие-то поцелуи… Кстати, с чего вы так подумали?

Он внимательно на неё смотрел. В какой-то момент она неуловимо изменилась, возвращая ту серокрылую, что была в пещерах. Восхищенную, уверенную, спокойную, гордую. Ту, что помнил он, ту, что так хорошо прятала она. И сейчас эта уверенная серокрылая сканировала своим взглядом его существо.

Она отчетливо уловила, как всколыхнулся его ладан, поднялся в незримом вихре, чтобы налететь и задушить, но замер, так и не коснувшись её. Начиная неуловимо меняться, становясь более пряным, чуть более маслянистым, выдавая тонкую ноту амбры.

– Так ответьте мне, Фариа… Почему вы забрали меня?

– Потому что, ваша способность накладывает на вас определенную ответственность, обязательства… Потому что, почувствовав действительно сильную боль, вы можете с ней не справиться с первого раза. Потому что прежде чем выходить в мир, где демон может с легкостью взломать другое существо, без защиты – крайне самонадеянно и опасно.

Она отступила на шаг, и чуть развернулась, пытаясь его обойти.

– Вы переживаете… – мягко начала она, продолжая свои шаги. – Из-за чего вы переживаете, Фариа? Что кто-то иной увидит то, что видите вы, или же… – она остановилась, и, помедлив всего лишь секунду, продолжила.

– Или же вы не хотите, чтобы кто-то ещё коснулся меня так же, как это сделали вы?

И его ладан всё-таки обрушился на неё. Заставляя дышать поверхностней, заставляя делать короткие вдохи ртом, потому что иначе все её легкие оказывались в липком маслянистом налете. А вслед за ладаном на неё обрушился и он сам. Мгновенно прижимая её к стене, хватая своей рукой за горло, чуть приоткрывая свои крылья, как молчаливую угрозу.

– Кто дал вам право, говорить со мной в таком тоне? Как в вашей голове вообще родилась мысль о том, что я могу подумать о подобном?

– Но вы – подумали, Фариа, – шепотом произнесла она, не прячась и не уводя взгляда. Заставляя свой сладкий глинтвейн обвиться вокруг него, проникая под мантию, запутываясь в его крыльях, оседая на них терпкой корицей и тонкой ванилью в огранке едва уловимого ладана.

Он опять отчетливо уловил отголоски своей энергии в её вине. Понимая, что в прошлые разы ему не показалось. Чувствуя, как пульсирует вена под его ладонью, как часто и рвано она дышит. С удивлением понимая, что в воздухе нет перца. Она испытывает массу эмоций, но страха среди них нет. Он легко смог уловить отголоски восхищения, нотки интереса и… желание?

Фариа замер. Она провоцировала его. Совершенно его не боясь. Вскинув голову, решая, что ей это можно? Он сжал руку на её горле чуть сильнее. Понимая, что он не испытывает негодования. Он – даже не злится. Он – заинтригован, ему – интересно. Он – готов рискнуть?

– Вам не о чем волноваться, Фариа… Никто из них всё равно никогда не коснется меня так, как это делаете вы…

Её тихий шепот, так похожий на признание, пробил брешь в его неверии. Прозвучав как тайный обет, даря робкую надежду на возможность.

– Я не волнуюсь, потому что идти вам больше некуда. Вы – в моей власти.

– Пока я лишь в вашей руке…

– Этого более чем достаточно…

И он властно притянул её голову к себе. Вжимая своим телом в стену. Перекрывая ей доступ к воздуху – требовательным поцелуем. Заставляя ответить, сминая её легкое сопротивление. И она ответила. Не просто на поцелуй. Она отозвалась всей собой на его грубый жест, на его властное желание подчинить. Она прижалась к его телу сильнее, и очень робко, невероятно нежно коснулась его лица своим ладонями. Притягивая его ближе, наслаждаясь его прикосновениями. Понимая, что он прав.

Идти ей больше некуда.

И она – в его власти.

Теплое солнца Ада неуловимо клонилось к закату.

Загнав все непрошенные эмоции, которые весь день сбивали её с толку, мешая ей сосредоточиться, не давая принять решение, в глубины своей души, Нимуэ замерла у входа. Прекрасно зная, что он в неё не войдет. Он появится как обычно, из ниоткуда. Материализовавшись в любой точке этого дома.

Цвет настроения сегодняшнего вечера – красный.

Не тот красный, что ярким огнём ложится на оранжевое полотно уходящего солнца, согревая своим светом. Тот красный, что окружен холодом синего льда, яркими неоновыми вспышками её молний. Насыщенный, глубокий, холодный.

Цвет, помогающий ей взять себя в руки, вернув на лицо маску холодности, и загоняя все непрошенные чувства глубже. Цвет, отвлекающий на себя все внимание. Дающий ей возможность передышки. Чтобы не выдать своих чувств. Не показать своих сомнений. Только не ему.

Обе гостиных были готовы. Оба камина горели. Оба стола держали на себе легкие тарелки с фруктами. Немного сладкого, немного кислого. Немного терпкого. Немного глифта. Больше для ангелов, чтобы меньше нервничали. Меньше – для него.

Потому что она четко знала, что как только он появится здесь…

Как и ожидалось – из ниоткуда. Быстрыми шагами к огромному камину, на полке которого между мантикорами – пузатая бутылка хорошего коньяка. Чуть нагретая теплом самой полки, заставляющая пустить тонкий аромат напитка, едва он плеснул его в бокал. Он пил его не для того чтобы опьянеть, и она это знала. Он пил его, чтобы насладиться вкусом, ощутить приятное жжение и терпкое послевкусие, когда глоток сбегает вниз, опаляя тонкую слизистую, оставляя на корне языка свой необычный вкус. Строго определенный сорт. Который она опознала по характерной ноте. И она знала, что не ошиблась. Он на мгновение замер, наслаждаясь первым глотком, слегка смачивая нижнюю губу кончиком языка. И посмотрел прямо на неё.

Она пряталась в тени коридора. Он знал, что она точно не ждала его возле двери. Она – пряталась. Не желая нарушать камерность вечера. Просто контролируя, что он пришёл. Что её ангелы готовы. И стоит ему сделать первый шаг, сделав свой выбор – она тут же покинет этот дом. Чтобы не мешать. Чтобы раствориться. И появится лишь завтра. В его кабинете. В десять утра. Чтобы услышать его вердикт. Потому что она отчетливо понимала, что выбранное условие девятого этапа – вполне себе предполагает, что вечер может закончиться несколько приватно. Смотря как пойдет.

Самаэль смотрел на неё через все пространство пустой залы. Освещенной лишь двумя люстрами и огнём огромного камина. Он видел, как тени скользят по её лицу, играя в свою игру, замирая всполохами на красной глади её фрака. Ему казалось, что сегодня её глаза горят ярче, выдавая в тягучем серебре легкие отблески её молний. Он сделал глоток и вдохнул. Разрешая себе почувствовать её. И он почувствовал.

Кислый мёд её клёна отчего-то сейчас был совсем неуловим. Сейчас – доминировала древесина. Опаленная. Отдающая горечью. Словно остывшая головешка огромного полена, что горело еще несколько часов назад, а сейчас лежало огромной чёрной глыбой, не прогоревшей даже до середины. Отчего тонкий запах живого дерева еще пытался пробиться сквозь опаленную кору. И эта странная игра её энергии вдруг дала ему слабую надежду. Потому что аромат обожженного дерева был не таким, как в периоды её злости. Он был иным. Словно она – сожалела. Словно она – боролась сама с собой. Не выпуская несгоревшую середину на волю. Глуша её чёрными ожогами.

Нимуэ смотрела на него. Замечая, как тщательно подобран сегодняшний костюм, как мягко играет чёрная ткань. Как атлас рубашки ловит всполохи огня камина. Замечая, как медленно он опускает глоток коньяка. Наслаждаясь. Позволяя ему скатываться. И делает вдох лишь тогда, когда огненная жидкость достигла места назначения. Как слегка качается от этого вдоха цепочка, что свисает с лацкана и теряется в нагрудном кармане. Привлекая к себе. Маня. Словно гипнотизируя. Сегодня она почему-то видела его иначе. Отчетливо понимая, как он хорош. Понимая, почему он никогда не знал отказа. Играя на контрастах. Зная, как себя преподнести. И он знал, что он хорош. Он – наслаждался этим. Не так как её отец. Без вызова, без бравады. Спокойно и уверенно. Как данность. Как то, что было с ним всегда.

Возможно ли, что дай она себе волю, у них бы что-то могло сложиться? Возможно ли, что так явно иногда проскальзывающий интерес это не просто желание узнать что-то новое. Что этот интерес значит больше. Возможно ли?

Она со злостью тряхнула головой, запрещая себе данные мысли. Убирая их. Пытаясь скрыть.

И от этого горечь опаленной древесины зазвучала сильнее, полностью заглушая живую середину. И он осознал, что она действительно борется. Сама с собой. Переживая что-то внутри.

Нимуэ выпрямилась, и сделала пару шагов, преодолевая темный коридор и выходя на границу света у входа в залу.

– Я должна сообщить вам, что Непризнанная выбывает из вашего конкурса на данном этапе. Прошу простить, что не предупредила вас заранее. Однако, я считаю, что данный этап имеет все шансы перейти в довольно близкие связи и контакты. И подвергать такому сильному воздействию существо, еще не выбравшее сторону я не имею права. Надеюсь, вы меня поймете…

Ему плевать бы хотелось сейчас на Непризнанную, да и на всех остальных. Ему хотелось понять, какого дьявола сейчас происходит в её душе. С чем она так настойчиво борется. Что она пытается скрыть. Чему она не дает вырваться наружу. И он мог бы это выпытать в мгновение ока, просто проникнув в её сознание. Но он отчетливо понимал, что не сделает этого.

Уважая её позицию.

Уважая её выбор.

Восхищаясь её силой.

Понимая, что подобное вмешательство легко может перечеркнуть тот легкий взаимный интерес, что он уловил в ней несколько дней назад. А по сему – он просто кивнул, принимая её информацию к сведению.

– Остальные два ангела готовы. Вам осталось лишь выбрать с кого начать. С бежевой гостиной или с чёрной.

Она выдохнула и замерла, глядя прямо ему в глаза.

– Хорошо.

Самаэль кивнул. Сделал еще глоток. Оставляя бокал на каминной полке. Медленно подошел к ней. Пытаясь увидеть в её глазах нечто большее. Хотя бы намек. Малейшую искру. Что она услышала его, что она – поняла. Но глаза остались холодными. Лицо – непроницаемым. И лишь древесина опять захлебнулась в собственной горечи, заставляя горло першить от чёрного пепла, что неожиданно взлетел в воздух.

Его глаза на мгновение вспыхнули огнем. Озаряя чёрные радужки, заставляя её на секунду задержать дыхание. Заставляя сжать зубы, удерживая саму себя на месте. Чтобы не задать ему прямого вопроса. Чтобы доиграть свою же партию до конца. Заставляя себя титаническим усилием повернуться к двери и сделать первый шаг на выход.

Самаэль сделал первый шаг к бежевой гостиной. Нимуэ не сомневалась. Чёрная нравилась ему больше. Он оставлял её напоследок. Чтобы насладиться не просто обществом ангела. Чтобы получить еще и тонкое душевное удовольствие от любимого места.

Выбор сделан.

Она кивнула.

Он резко дернул головой, словно избавляясь от боли в шее.

Они одновременно коснулись руками ручек дверей.

Самаэль – от гостиной.

Нимуэ – от входной.

Одновременный рывок дверей на себя…

Нимуэ опустилась на корточки. Сползая спиной по двери. Замечая, как дрожат руки. Она выдохнула. Понимая, что справилась. Что смогла. Несколько раз вздохнув она поднялась на ноги, и направилась подальше от дома, чтобы вызвать водоворот и сбежать отсюда. От него. От его дома. От его огня в чёрных глазах. От своих противоречивых мыслей.

И всё же она задержалась. Без сил опустившись на скамью под деревом, слева от входа. Вспоминая его вспыхнувшие глаза. Отчаянно мечтая о том, чтобы этот огонь там вспыхнул не просто так. Скажи он хоть слово. Дай он ей хоть один намек. Что его интерес к ней – настоящий. Что это не одна из его партий.

И что бы она сделала? Что бы она сделала?

Что творится сейчас внутри неё самой?

Чего хочет лично она?

Зачем ей все это?

Весь сегодняшний день – она думала. Вспоминала фразы Фариа, прокручивала последние слова Уокер. Выпустив вчера всю свою злость в деревянное панно, сегодня она могла думать спокойнее. Прокручивая воспоминания. Понимая, что интерес – взаимен. Если он – не играет.

Сегодня её прекрасная выстроенная выверенная жизнь дала огромную трещину. Глубже, чем расколы земной коры, глубже, чем сама бездна.

О чём она думает?

Чего она желает?

Он вошел в гостиную. Ангел сидела вполоборота, пристально смотря в камин, и держа в руках бокал с глифтом. В гостиной витал терпкий запах цветущих абрикос. Приторный. Сладкий. До невозможности. Он сделал еще один вдох и с удивлением обнаружил как на горле снова осел чёрный пепел обожжённого клёна. Так явно выдавая её присутствие.

Она не ушла. Во всяком случае – не далеко. Вопреки его уверенности. Она – не ушла. Иначе он бы не чувствовал её так явно. С удивлением подмечая, что холодное, не до конца сожженное полено начало тлеть. Но не угасающим пламенем в остывающих головнях. Оно тлело, нагреваясь, собираясь спалить сердцевину дотла.

Едва уловимое движение руки – и ангел растворилась в пространстве. Меньше минуты, чтобы открыть еще одну дверь и повторить тоже самое с другим ангелом. Возвращаясь в коридор. Ощущая, что еще немного и на углях вспыхнет пламя.

Намеренно оставленные открытыми обе двери…

Медленными шагами – к камину.

Уверенным движением – бокал.

И только лишь он уловил, что едва занявшийся костер решил отдалиться, он вскрыл печать, выпуская энергию.

Собираясь вечером на девятый этап его конкурса, застегивая последние пуговицы фрака и глядя на себя в зеркало, Нимуэ задала вопрос самой себе. Что бы она почувствовала, согласись она стать его Персефоной? Какое чувство было бы первым? И с ужасом осознала, что этим чувством было бы – желание. Не просто так, ради забавы, ради приключения.

Она впервые пожелала не телом, отзываясь на древние инстинкты. Она впервые пожелала душой. Она готова была бы сбросить броню, ради того чтобы почувствовать, какого это, когда твой партнер не просто достоин тебя. Он – превосходит. Когда тебе хочется встать и дотянуться до его высоты, хотя бы попытаться подняться на его уровень. Когда в желание вовлечено не только тело. Когда в желание вплетены чувства, мысли, ощущения. Когда ты впервые хочешь коснуться чьей-то души, мечтая, что она отзовется в ответ.

Тогда, у зеркала, она загнала эту мысль в самые темные углы её души. Но сейчас, стоило ей увидеть его, как эта мысль стремительным вихрем вырвалась на свободу. Заставляя снова почувствовать надежду. Но, так же как и ранее, эта мысль пугала её.

И Нимуэ неосознанно вскочила со скамьи, собираясь тут же призвать водоворот и сбежать, пока не наделала ошибок.

Но стоило ей сделать несколько шагов – как вокруг неё вихрем закружил сладковатый аромат терпкого табака, растворенный в темноте гречишного мёда. И горло запершило. Чувствуя как мёд оседает, обволакивая своей горечью. Постепенно наполняясь пряностями, и выдавая легкое послевкусие цветов. Сухой терпкий табак обволакивал густой пеленой, не давая сдвинуться с места.

И она замерла. Впервые ощущая его энергию так явно. Отчетливо понимая, что он только что дал ей тот знак, о котором она просила. И только за ней был сейчас выбор. Уйти или остаться.

Проще всего было уйти. Преодолеть его притяжение, призвать водоворот и скрыться.

Тяжелее всего было остаться. Понимая, что она – на грани. На тонкой грани, переступив через которую она уже никогда не будет прежней.

И если она останется, что ей делать?

«В любой момент. В любом месте. Когда захотите».

И она решилась. Прежде чем рискнуть и прыгнуть в этот омут с головой, она отдаст ему затребованный поцелуй. Завершая сделку с ним. И пытаясь понять для себя. Значит ли она что-то для него.

Почему она была уверена в том, что отличит настоящее от наигранного, она не знала. Но была уверена. Что сможет. Что поймет. Надеясь на внутреннее чутье, на внутреннее восприятие себя, на понимание его. И Нимуэ развернулась к двери.

Самаэль чувствовал, как костер разгорелся. Древесина уже не тлела, она пылала ярким пламенем. Добираясь до сердцевины, и неожиданно выдавая легкий аромат цветущего клёна. Словно горел сам ствол, а на раскидистых ветках продолжали висеть желто-зеленые соцветия, отдавая свой аромат кислого мёда.

Он видел, как отворилась дверь. Стоя у камина, опустив одну руку в карман, а второй удерживая кончиками пальцев бокал, который, казалось, сейчас выскользнет вниз, качаясь на уровне его бедра, он изучал её. Он ждал. Замерев. Почти не дыша.

Она отпустила дверь и сделала шаг. Слушая свое рваное дыхание. Ощущая крыльями, как закрылась дверь. Боковым зрением – улавливая пустые проемы. Не тронутые столы. Понимая, что он никого не тронул. Изгнал всех, чтобы остановить. Очередной ход? Выверенная партия? Заранее продуманное решение? Она этого не узнает. Пока не прикоснется. Не почувствует. Не уловит.

Нимуэ прикрыла глаза. Медленно выдохнула. И прыгнула в свою бездну.

Плавными движениями, снимая туфли, бросая их на произвол судьбы, у двери, которая только что отсекла её прошлую жизнь, она двинулась к камину. Ощущая босыми ногами шероховатость деревянного пола, становясь ощутимо ниже, давая ему явный посыл, что брони больше нет. Есть только она. Такая, какая есть. Живая. Настоящая.

Самаэль шумно выдохнул, наблюдая за её движением. Понимая, что она открылась. Давая теперь выбор ему. Принять или отвергнуть. Он ждал. Пытаясь предугадать её действия. Стараясь не двигаться, чтобы не спугнуть. Не дать ей передумать. Его сердце пропустило удар, увидев движение её рук. Осознание её следующих действий заставило его кровь обратиться в жидкий огонь, что потёк по жилам, опаляя его изнутри. Он вернул бокал на каминную полку, переместив и вторую руку в карман брюк. И начал отсчет.

Делая следующий шаг, она поднесла руки к своему фраку, и, глядя прямо ему в глаза, расстегнула самую нижнюю, семнадцатую пуговицу. Она видела, как он непроизвольно дернулся. Вернул бокал, и, откинув полу пиджака изящным жестом, переместил руку в карман. И замер, выжидая. Слегка увлажнив нижнюю губу. Разгадав её действия. Она не сомневалась, что он тоже вспомнил.

И его вопрос.

И его кабинет.

И свое внушение.

И теперь просто ждал.

Зная, зачем она идет.

Семнадцать…

Шестнадцать…

Пятнадцать…

Время застыло. Табак начал тлеть. Смешиваясь с ароматом жженой древесины. Гречишный мёд топил в своей горечи кислинку кленового. Пространство заполнилось легкой дымкой. Размывая предметы, скрывая ненужное. Заставляя на своем фоне ярче гореть огонь в чёрных глазах, заставляя тягучее серебро выбросить первые искры молний.

Десять…

Девять…

Восемь…

Она всей кожей ощущала, как нагрелся воздух вокруг, как её собственное сердце билось так часто, что иногда ей казалось, что не выдержит, разорвет оболочку и разольется жидким огнём внутри, вытесняя кровь.

Четыре…

Она сделала последний шаг, подойдя к нему вплотную. Замечая, как от частого дыхания качается цепочка пиджака. Чувствуя, каким жаром пышет его тело. Ощущая, как начал гореть табак, уничтожая сухие листья, и выбрасывая в воздух дурманящий аромат, заставляющий её голову кружиться.

Она опустила руки.

Он и не сомневался.

Оставшиеся три пуговицы были последним бастионом. И он точно знал. Что лишь доведя свою игру до конца, она решит. Отдать этот бастион, или оставить. Но он был уверен. Что как только она сделает то, для чего она подошла, ему будет плевать на этот последний бастион. Он даже спрашивать её не будет. Потому что её мнение уже будет не важно. Лишь бы она сделала то, ради чего подошла.

Она была ощутимо ниже него. Едва доходя ему до середины его плеча. Из-за чего ей было трудно захватить его взгляд. Но он слегка склонил голову, пытаясь подтолкнуть, облегчить ей задачу.

– Что ж, Самаэль…

Он молчал. Глядя ей прямо в глаза. Сделка есть сделка. И как бы он не хотел прямо сейчас схватить её в охапку, он давал ей возможность завершить свою часть. На которую ей так сложно было решиться. Которую он уже почти отчаялся увидеть.

Он молчал. Понимая, что она мгновенно оценила и пустые гостиные, и выпущенную энергию. Но помогать он ей не собирался. Хотя ожидание было мучительным. Заставляя его медленно тлеть на костре своих же чувств. Что вспыхнули так внезапно. Накалились до предела. Пока она медленно шла от двери до камина.

Нимуэ выдохнула, в последний раз прокручивая в голове его слова. Пропуская через себя снова. Безошибочно выбирая вопрос, на который он ждал ответа.

– Что ж, Самаэль, – повторила она. Поднимаясь на носочки, вскидывая свои руки, и ласково кладя их ему на подбородок. – Давайте сыграем на вашем поле…

Её правая рука скользнула выше, зарываясь в волосы, и притягивая его голову, левая так и осталась лежать на подбородке, чуть раскрывая пальцы, захватывая шею и касаясь скулы. Большой палец скользнул по его губе, заставляя его вздрогнуть от этого прикосновения, от долгого, томительного ожидания. И наклонив его чуть сильнее, она коснулась его губ своими.

Все что он ей позволил – это слегка коснуться его губ, предпринимая робкую попытку вызвать его ответ.

Для выполнения сделки этого было достаточно.

А ждать больше – он не хотел.

Эти несколько минут её пути до него итак показались ему вечностью. Его руки мгновенно покинули карманы, прижимая её к себе, притягивая её голову сильнее. И он поцеловал её сам. Так, как хотел всё это время. С того момента. В его кабинете. Не щадя и не церемонясь. Яростно. Напористо. Не давая ей отстраниться.

========== Глава 37. Выбор. ==========

В какой момент он смягчился – не уловил и он сам. Но его рука сместилась с её шеи на голову, путаясь в её прядях. Свободной рукой он коснулся её тела, проводя по талии и охватывая её спину. Она не сопротивлялась. Стараясь прижаться к нему сильнее, пытаясь не упустить возможность коснуться его. Сделав судорожный вдох в момент, когда он отстранился, Габи почувствовала, как изменилось звучание его амбры. Начав доминировать, подминая под себя ладан, амбра стала сладкой, выдавая слегка соленое послевкусие, становясь объемней, делая тягучий ладан чуть воздушнее.

Она ласково касалась его лица, глядя на него искрящимися глазами, слушая, как её собственное сердце громко стучит где-то на уровне горла. Он не отстранялся, едва касаясь её губ своими, словно принимая решение, сомневаясь – последние секунды.

– Как же красиво ты звучишь, – очень тихо, едва уловимо, произнесла она. – Ты – огромная Вселенная, целый мир.

Фариа усмехнулся ей в губы, перекатывая её слова, смакуя их. Понимая, что они свежим воздухом проходятся по его внутреннему миру, изгоняя затхлость и серость. Врываясь пронзительным звуком весенней капели, заставляя поверить в реальность происходящего. Заставляя желать больше. Заставляя поддаться её искушению.

И он поддался.

Сдаваясь окончательно.

Принимая эту неслучайную случайность.

Разрешая самому себе – почувствовать то, что, казалось, давно умерло.

Он легко коснулся её губ. Убирая силу. Давая ей возможность почувствовать иные грани. Этот поцелуй уже не доказывал, не уничтожал.