Текст книги "Волчья шкура (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Настя опешила. Олежка, веселый, задорный парень, ей нравился. С ним было весело и просто. Нравилось, как он на нее смотрел, как красу ее хвалил. Было, гуляла она вечером с ним пару раз. Но одно пройтись, говорливого парня послушать, а другое… Неужто и вправду думал, что она без сватовства… Ведь повода не давала! Ну улыбалась, так она всем улыбается! Даже мельнику! И тетке Миле, хоть надоела та, спасу нет! Да она и замуж-то за него не собиралась, не то что…ведь то самое от любви сильной бывает, а какая ж тут любовь? Интерес, да и только.

Или она вправду такая глупая, как Дарья говорит, и действительно под собственным носом ничего не видит?

Олежка…Казалось, хороший парень… Зачем же он так? Растрепал всей деревне… Да еще о том, чего не было. Да и быть не могло…

– Краса! Краса! Эй, Настасья!

Девушка посмотрела на подруг. Старостина дочь хотела ей что-то сказать, но тут с веселым гиканьем к колодцу выехали люди. Человек пять, мужчины, дорого одетые. Тот, который ехал впереди, резко остановил коня и обозрел представившийся его взору "цветник".

– Здравствуйте, красавицы. Где тут у вас кузнец живет?

Фекла тут же приосанилась, грудь вперед выпятила.

– Ваше благородие! На той стороне деревни, что к речке ближе. Проводить?

– Отчего ж не проводить? Проводи. А ты, милая, – приезжий повернулся к Настасье. – О чем грустишь? Такая красивая девушка не должна печалиться.

Комплимент Насте не понравился. Наоборот, заскребло что-то в душе…

– Печалюсь, значит, есть о чем.

Краса грубой не была. Но с парнями привыкла вести себя своевольно. Впрочем, те ей многое прощали за ладную фигуру да красивое личико.

Мужчина спрыгнул с коня.

– Водицы-то дашь испить?

Настя взяла у старостиной дочери кувшин, набрала воды. Незнакомец жадно выпил все, что и не диво – погода стояла жаркая. Довольно утерся рукавом и хлопнул девушку пониже спины.

– Хороша! – задорно сообщил он приятелям.

– Вода или девка? – хохотнул один из них.

– И то, и другое. Ну, лапушки, проводите добрых молодцев до кузнеца? – он попытался было приобнять Настасью за плечо, но та ударила по протянутой к ней руке.

И девушки, и мужчины замерли. Фекла перекрестилась. Настасья отступила на шаг назад.

– Оставь, Александр, – сказал один из мужчин, – Девушка не желает нашего общества.

Спешившийся посмотрел на свою руку, потом на Красу. Медленно перевел взгляд на Феклу.

– Ну что ж, веди, хорошая.

Он запрыгнул в седло и протянул никитишной дочери руку.

Послышались мужские голоса.

Феклу втащили на коня, и она тут же весело защебетала. Мужчина бросил короткий взгляд в сторону Настены и поехал между домами по улице, что вела к реке.

Красе показалось, что он ее запомнил.

– Девки! Что невеселые? – староста, переговаривающийся с мельником, дошел до колодца. К нему подошла дочь и стала что-то рассказывать на ухо. Мельник посмотрел на Настасью и хотел было пойти дальше, но та вдруг сама подскочила к нему и схватила за рукав.

– Проводи до дома, а?

Мужчина застыл, потом подошел, взял ее ведра и послушно повел девушку домой.

Она вцепилась в его локоть мертвой хваткой. А он чему-то улыбался, изредка косясь на идущую рядом девушку.

Настасья ненароком отметила, что у него очень добрая улыбка.

* * *

Найдена, кутавшаяся в две огромных шали, забилась в угол. Семен порывался подойти к девочке, но та начинала рычать на каждый его шаг, и мальчик не решался подходить совсем близко. Дарья сидела на скамье, прислонившись спиной к стене и растерянно смотрела на это представление.

– Мам! Она хорошая!

– Да уж… И загрызла тех людей она из чистого человеколюбия.

– Не я.

Девочка впервые что-то сказала. Голос у нее был надтреснутый.

– Не ты? А кто тогда.

– Волк. Идет со мной. Охота. Он уводит. Остаюсь.

– Ты шла с другим оборотнем?

– Да.

– Откуда?

– Север.

– Зачем?

– Гонят.

– Кто?

– Найты.

– Кто-кто?

Ребенок растерянно моргал, пытаясь подобрать слова из чужого языка, но у нее не выходило.

– Смерть, – наконец сказала она. Дарья решила удовлетвориться таким объяснением. Вряд ли из чужеземного ребенка можно вытянуть что-то более связное.

– Тот волк он тебе отец?

– Нет.

– Родственник?

– Нет.

– А где твои родители?

– Теряются. Ищу. Гонят. И он. Гонят. Уходим. Оберегает. Дочь походит.

Значит, девочка потерялась. На нее напали. Чужой дядька ей помог. У него, видимо, тоже есть семья. Была, точнее. Мстит?

– Найдена, убивает людей он?

– Добрый. Помогает.

– Это тебе он помогал. Ты…его вида. А нас он может ненавидеть.

– Охота.

– Тем более, если на вас охотились. Ты же не знаешь, может, его не поймали.

– Запах. Нет. Его нет.

– Искала, значит? Может просто не нашла его след.

– Нашла. Не он. Он. Не он.

Семен протянул девочке кусок пирога. Та покосилась на Дарью.

– Ешь давай, – буркнула та. Ребенок вгрызся в мучное изделие.

– Зачем из дома выходила? Тебя соседка видела. Как ты через забор перемахивала.

– Тяфело. Фою.

С набитым ртом, закутанная в шали, Найдена выглядела до ужаса безобидной.

– Выть выходила?

Отрицание.

– Тяфело.

– Тяжело сидеть постоянно в четырех стенах? Так посидела б на крылечке! Зачем прыгать, людей пугать?

Девочка хлюпнула носом.

– Лапа проверяю.

– Ладно, – Дарья вздохнула. – Поешь, наденешь мою синюю рубаху, да ложись спать. Если тебе будет так удобнее, можешь обитать в дровяном сарае. Но учти: кто-нибудь увидит – мигом разнесут по всей деревне. И придут уже не с ножом, а с вилами и факелами. Поняла?

Девочка понятливо закивала. Быстро впихнула в рот остатки пирога, натянула рубашку, собрала все лишнее на поясе и подвязала. И убежала в сарай. Семка увязался за ней.

Дарья посмотрела на чистую миску, стоявшую на столе, из которой так и не поели.

Интересно, он вернется?

Жалко ли ей будет, если он не придет?

Или…ей уже жалко?

* * *

Вечером забежала Витка. Помогла по хозяйству, поделилась сплетнями. Краса шла до дома с мельником, Фекла провожала графа Фонрозина до кузнеца, Артемий, оказывается, остановился у Фомы. Есть у корчмаря пара отгороженных углов. Не постоялый двор, но переночевать ночь-две пойдет.

– Носится злой, как голодная собака по всей деревне, – сообщила рыжая. – Что-то ищет. К Олежкиным заходил. Не знаю, что он им говорил, но муж Дунькин ее теперь за ворота не выпускает. Мила сказала, она у него на цепи сидит, но сама знаешь, как Милиным россказням верить.

Дарья невесело кивала в ответ. А ведь Артемию и правда в деревне что-то надо, не врал.

– Твой полдня у Миланьи просидел. Ох, она и рада была! Словно девица на выданье! Хоть и внука нянчит! Ведь всем и так ясно, что он по делу расспрашивал.

– Он не мой.

– Ой, Дарька! Глупая ты! Ты ж, колючка, ему понравилась. Лови момент.

Дарья аж поперхнулась

– Поймала уже один раз. Повторения не хочется.

– Городской-то твой хороший, – заметила Витка печально. – Вон как заботится. Говорит красиво.

Говорят они все красиво. Восемь лет назад как только не называли глупую Дашу и солнышком, и звездочкой, и сватов просили ждать со дня на день. Дни шли, ей обещали все для нее сделать и просили совсем немного взамен. Бегала, как дура, по вечерам на встречи, таилась от родителей, действительно ждала сваху. Наконец наступила весна, расквартированные в селе части выступили в поход, а Дарью потрепали по голове со словами " Мне было с тобой хорошо" и оставили наедине с начинающим расти животом.

Сколько слез пролила глупая девка, сколько проклятий посылала на голову обманщика. Как корила себя, доверчивую, оказавшуюся доступной. Только вот не было ни одного разу в жизни, чтоб она плохо подумала о Семене. "Он – мой," – сказала она себе, и ребенок стал центром и смыслом ее жизни. Все делалось ею для него. И сейчас, когда ей неожиданно стало обидно, что мужчина, вторгшийся в ее жизнь, так просто из нее ушел, она вдруг ощутила себя женщиной. Обиженной и одинокой. Выгрызающей право на существование, но ужасно от этого уставшей.

"Ерунда какая, – подумала Дарья прежде чем заснуть под монотонное щебетанье Витки. – Не нужен он мне. Мне никто не нужен. А ведь обиделся, дурак…"

9

Ребята о чем-то шушукались, потом один делал неуверенный шаг в сторону Артема, чистившего около корчмы лошадь, но тут же возвращался к остальным. В конце концов следователю это надоело.

– Что надо?

Мальчишки замерли, потом вперед вышел микулин сын.

– А почему Семка гулять не ходит?

– У него мама заболела.

– А он сказал, у него новый друг появился! – пожаловался мальчик. Кажется, Егор.

– Он должен помогать матери. Как мама поправится, он вас познакомит с новым другом. Если он есть.

– А вы к тете Даше за деньги ходите или так? – спросил, осмелев, высокий долговязый парень в подранной на локте рубахе. Артемий медленно развернулся к говорившему.

– Кто тебе сказал подобную глупость?

– Мама. Она говорит…

– Передай маме, что ей следует вымыть рот. И что если я еще раз услышу подобное, то приду к вам проверять, не охотитесь ли вы в закрытых для крестьян местах. И поверь, я найду к чему придраться. Все ясно?

Мальчик кивнул. Но наглое выражение с его лица не исчезло.

– А вы Семе отцом будете? – спросил Егор с надеждой. Ведун вздохнул.

– Посмотрим.

– А мама говорит… – влез было долговязый, но Артем подошел к нему, наклонился и заглянул в глаза. Ребенок вздрогнул

– Твоей маме лучше молчать. Понял?

Парнишка сглотнул и поспешно кивнул. Притихшие дети быстро разбежались по домам, Егор еще какое-то время пооколачивался рядом с корчмой и тоже куда-то делся.

Артемий посмотрел на заходящее солнце и зашел внутрь.

На сегодня дел у него больше не было.

* * *

Ждан поджидал у колодца, словно часовой.

– Проводить?

Настасья, отошедшая от вчерашнего испуга перед заезжим графом, отрицательно покачала головой.

– Давай помогу, – он взял ведра и медленно зашагал к ее дому. Девушке ничего не оставалось как пойти следом.

– Своих дел что ли нету? – спросила недовольная самоуправством сопровождающего Настя.

– Ты – мое главное дело.

Ох, зря он это сказал! Делом, пусть и главным, Краса быть не хотела. И уж тем более для этого мрачного типа! Она что ему, новая корзинка?

– А ну отдай! – девушка попыталась на ходу выдернуть у обидчика ведро, но только облила подол.

– Осторожно, заболеешь еще, – невозмутимо сообщил ей мельник. Настасья от его равнодушного тона озверела просто.

– Лучше заболеть и умереть, чем за такого как ты замуж идти! – сообщила она в запале и гордо пошла к дому.

Звякнули ведра. Краса обернулась и оторопела: мужчина оставил ношу на полпути и сейчас размеренным шагом удалялся по направлению к мельнице.

Вот что он к ней привязался, если не нужна она ему? Хвостом ходит, а комплиментов не говорит! Замуж позвал, да и то так, словно от скуки! Лицо вечно невозмутимое, не поймешь, о чем думает. То смотрит так, словно съесть хочет, то мимо проходит, едва поздоровавшись. Не поцеловал ни разу. Силы нет, как душу извел!

Правда, никогда он еще не уходил вот так демонстративно.

Настя фыркнула и сама потащила свою ношу.

Тоже, ухажер нашелся…

* * *

Дарья кляла себя почем зря, но к шуму на улице прислушивалась внимательно.

Никто не стучал.

Семен опять убежал в сарай к Найдене. Он провел там практически весь день и, кажется, намеревался составить "сестре" компанию и ночью. Отчего женщина вдруг почувствовала себя одинокой…

Запели девчата. Что-то крикнули им парни, раздался заливистый смех. Солнце клонилось к закату, работы на сегодня закончились, и люди отдыхали, как могли.

Артем не приходил второй день.

Дарья бросила вышивку, вышла на крыльцо. Воздух показался спертым, тяжелым и женщина медленно прошла до калитки. Открыла засов, вышла на улицу.

Постояла, любуясь на закат, но не ощущая привычного успокоения от этой картины, и пошла между домами.

Девичий смех удалялся в сторону реки.

Дома медленно оставались за спиной. Вот и хата Миланьи…

Он улыбался. Она себе второй день места не находит, а он улыбается, как ни в чем не бывало! Дарью обуяло такое негодование, что она чуть ли не окликнула паршивца…

Она развернулась и поплелась домой.

– Даша?

Он догнал ее быстро, зашагал рядом, словно так и надо.

– Тебе лучше пока не ходить так далеко. Рана…

– Все хорошо.

Думала, прозвучит грубо, а вышло как-то…жалобно. Хотела было добавить что-нибудь, но испугалась собственного голоса и замолчала. Молчание вышло тягостным.

Он тоже молчал. О чем разговаривать с женщиной, которая тебя видеть не хочет? Ведь выгнала же.

Дарьин двор появился неожиданно быстро. Оба застыли у калитки, судорожно подбирая слова. У колодца девчата затянули что-то жалобное.

– До свиданья.

– Зайдешь?

Произнесли одновременно, не глядя друг на друга. Дарья сцепила пальцы за спиной и медленно подняла глаза…

Он смотрел на нее немного насмешливо. И изучающе, что ли? Вроде как веселый ребус решал. Женщина вспыхнула, шагнула к калитке.

– Прощай!

– Да постой ты! – он схватил ее за руку. – Даш, я хвостом за тобой бегать не буду. Определись уже: нужен я тебе или нет. Нужен – твой буду, нет – не трави душу. Не маленькие, в гляделки играть и за косы дергать.

Да, взрослые играют в другое.

Ну что, Даша, второй раз на те же грабли? Примеривайся давай, как так стать, чтоб послабее ударило. Или посильнее?

И главное, что он из себя представляет? Да ничего! Совершенно обычный! Тот же Ждан и внешностью, и характером куда ярче будет. А вот приглянулся сердцу – и все тут!

Дура, в общем.

А сердце заполошное бьется, не хочет отпускать…

– Есть будешь?

Она не сказала ни нет, ни да. Но Артем улыбнулся, кивнул, зашел за ней во двор.

Было приятно сидеть рядом и смотреть, как он ест.

Может, люди ошибаются? И путь через желудок мужчины лежит к сердцу его женщины?

* * *

Артемий проторчал у Милы два дня. Однако не заметил ничего странного. Волчья шкура (о которой и сама хозяйка едва вспомнила), оставшаяся как память о муже-охотнике, у нее была, но такая старая и облезлая, что вряд ли годилась для обряда. К тому же, вставал вопрос: почему она только сейчас стала обращаться? Прокляли за длинный язык? Нет. Бабку Миланью сложно было представить бегающей по лесу и грызущей кого попало. Хитра женщина, хоть и болтлива. Проку-то ей по лесу шастать? Старой, в облезлой шкуре. Нет, тот волк моложе. И загрызть, и поиграть с жертвой готов. Он полон азарта, ему понравилась сила, каким-то образом полученная у другого: специально или случайно. Призвание Милы – отравлять всем жизнь своим языком, а не зубами. Убийца расправляется с обидчиками физически. И делает он это с превеликим удовольствием.

С обидчиками… Он знал всех, или почти всех, кого убил.

Кто это?

Кузнец? По долгу профессии к нему ходят многие. Плюс парень он по мнению деревенской общественности "до девок охочий".

Угрюмый мельник? Ведь тот вроде как собирается свататься к Настасье. А она предпочтение убитому Олежке отдавала.

Или кто-то и еще?

Может ли быть так, что они кого-то или что-то не учли?

Может.

* * *

Кузнец упоенно ссорился с женой. Фигуристая молодая женщина, очень приятная на лицо, кричала на мужа, обвиняя его в изменах. Тот смотрел на нее глубоко философски и методично жевал хлеб с мясом. Артемий постучал по распахнутой настежь двери повторно, и его наконец услышали. Женщина обернулась, поправила выбившуюся прядку волос и, одарив напоследок супруга злым взглядом, удалилась в сторону дома. Иван откусил еще и, медленно пережевывая пищу, спросил:

– Фто нафо?

Артемий сослался на проблему с подковой у коня и завел неспешный разговор. Попутно оглядывая кузницу. Но ничего подозрительного на виду не лежало.

Кузнец оказался парнем сильным, но недалеким. Был он прост как табуретка, разговаривал охотно, еще охотнее рассказывал о себе. Любовными победами он особенно гордился. Мол за ним все девки деревни бегали. И бабы тоже.

– Так уж прям и все?

Ваня замялся.

– Ну, может, с парочкой не сладилось. А на кого я и сам не посмотрю! Почто мне микулина жена, если они душа в душу живут? Или Краса? Ее обхаживать надо! А я сам люблю, что б меня обхаживали!

Он так это говорил, что Артемию вдруг сразу стало ясно, что Настасья кузнеца отводила за собой ходить, причем судя по всему очень грубо.

– А Бирючка? – вырвалось у следователя. Ванюша ухмыльнулся.

– Ваша-то? А почто она мне сдалась баба с довеском? Еще женит на себе!

Ведун ухмыльнулся в ответ. Не сам додумался парень – повторил. Слово в слово. Ну, Дарья! Нашла же, чем напугать "Ванюшу".

Слишком глуп и безобиден кузнец для подобных дел. Однако Артемий исправно походил к нему пару дней и даже напросился на обед один раз.

Но дом у Ивана был самый обыкновенный. Заячий тулуп, шапка на волчьем меху, у жены – лисий воротник. Ничего особенного, если подумать.

К Дарье Артем ходил ужинать. Ночевал то у Фомы, то в городе. Женщина была немногословна, но еду всегда на стол ставила. Садилась напротив, вышивая.

Семен весь день где-то пропадал, а ночевал, кажется, в сарае. Мастерит что-то? Играет в звездочета?

Надо ему еще конфет купить. Пусть мальчишка порадуется.

* * *

– Эй! Девица!

Настя обернулась. Недалеко, у речки, плескались девчата. За поворотом мимо мельницы шла прямая дорожка до деревни. Если что, и докричаться, и добежать можно.

– Что надо?

Невысокий человек в зеленых одеждах заискивающе улыбнулся.

– Прокатиться не желаешь?

– Не желаю.

– А коли сам граф просит?

Настасья вспомнила надменного самоуверенного типа.

– Я тороплюсь.

Она хотела было пройти мимо, но расторопный мужичишка быстро перегородил ей дорогу.

– Вот неугомонная! Счастья своего не ведаешь, крестьяночка! Не упрямься, поехали. Его благородие не обидит.

Девушка на всякий случай отошла назад.

– Не хочу никуда ехать! Что непонятного?

– Да все ладно будет, красавица! – он шагнул к ней. – Ты даже…

Из-за поворота появился мельник, переговаривающийся о чем-то с Микулой. Настя рванула вперед, по огромной дуге обходя прилипчивого слугу графа.

– Жда-а-ан!

Она моментально залетела за спины мужчин и только потом перевела дух. Те посмотрели на испуганную девицу, потом на чужака.

– Чей будешь? Что у деревни нашей делаешь?

Микула, мужчина богатырской комплекции, находящийся в самом расцвете сил, шагнул вперед. Мельник просто смотрел на незнакомца внимательным взглядом. Красе казалось, что он вот-вот зарычит на ее обидчика, отстаивая свое.

Как это свое? Ничейная она! Настя гордо расправила плечи и приняла крайне независимый вид. Но вперед не вышла.

Напугавший ее мужичок что-то лепетал про "заблудился". Ему помогли сесть на коня и даже указали, куда ехать. Многозначительно так указали.

Когда незнакомец скрылся с глаз, Микула махнул рукой в сторону реки.

– Пойду девок своих заберу, – сказал он, имея в виду жену и дочь. Ждан кивнул и отправился в сторону деревни. Настасья семенила рядом, с опаской поглядывая на деревья. Словно там целый отряд вот таких вот слуг мог засесть.

Шли молча. Девушку это тяготило невозможно. То ей хотелось, чтобы мельник наконец что-то сказал, то самой высказать все, что она думает об этом угрюмом, вечно холодном человеке. Но спутник невозмутимо вышагивал по тропе, и она прилагала все усилия, чтобы казаться такой же спокойной.

У первых деревенских домов он, сухо попрощавшись, оставил ее одну.

– Идиот! – в сердцах топнула ногой Настя. Скрывшийся за поворотом мельник, тут же вышел обратно.

– Возможно, – согласился он. – За такой бессердечной ходить – истинная глупость.

– А ты не ходи! Что от тебя проку-то? У тебя рот по праздникам открывается! От тебя слова доброго не дождешься!

– Не буду, – безразлично пожал плечами Ждан.

– Что?

– Ходить. Ты красивая, Настасья, только не красотой ты мне глянулась, а доброй улыбкой. А капризная злобная кикимора мне не нужна.

И он опять скрылся за углом крайнего дома. Настя постояла пару минут, ошарашенно глядя ему вслед, а потом кинулась домой со всех ног.

До одури хотелось разреветься.

* * *

Вышивку Дарья доделала и теперь штопала порванные рубахи сына.

– Поздно уже, – заметил Артем, глядя в окно. – Глаза-то не болят?

– Да что им будет, – отмахнулась женщина.

– Брось, завтра доделаешь. Сбегут они за ночь от тебя, что ли?

– Все равно делать нечего.

Артемий осторожно вытащил из ее рук иголку.

– Мне кажется, или ты за последние дни решила переделать всю работу за год?

– Семка убегает постоянно, – вырвалось у Дарьи. – Все равно одна. Без дела.

Она встала, воткнула иглу в моток ниток, отложила рубашку на скамью.

– Почему одна-то, Даш? – Артем положил ей руки на плечи. – Я хоть сутки у тебя готов сидеть. Правда, не получится, – работа.

Она вздрогнула. Не обернулась, но и ладони его с плеч не скинула.

– Глупая женщина, – прошептал Ведун, обнимая ее за талию. – Неужто непонятно ничего.

С ним было уютно. Ей нравилось на него смотреть, для него готовить, его слушать. Нравилось, как он трепал по голове Сему и смеялся его детским шуткам. Ей хотелось, чтобы так все и осталось…

– Хочешь, я останусь?

Они замерли. Даже дышать оба боялись. Наконец Артемий не выдержал. Поцеловал в макушку, зарылся носом в ее волосы.

– Даша?

Она развернулась к нему лицом, но глаз не подняла.

Прицеливалась к граблям.

Артем наклонился к ее губам. Поцеловал.

Женщина ответила. Послушно прижалась к обнимающему ее мужчине.

Стало как-то хорошо. Правильно.

Эх, как была ты дурой, так и осталась.

Зато душа поет…

* * *

Витка смотрела на мурчащую себе под нос какую-то мелодию Дарью и улыбалась.

– Говорят, городской у тебя теперь ночует.

– А вам что? – ощетинился вдруг Семен, крутившийся под ногами в ожидании обеда. Артемия, как недавно выяснилось, он был готов защищать даже перед собственной матерью. Когда пару дней назад тот собрался ночевать в городе, заодно заехать за одеждой и отчитаться перед начальством, Сема прибежал в слезах к маме, прося не выгонять "дядю Тему". Ребенку было объяснено, что дядя Артем у них жить не собирается и просто гостит, но гостить он будет еще какое-то время, и да, завтра он вернется.

Дарья умом понимала, что рано или поздно все закончится, а вот принимать это отказывалась. О чем только не думала голова, только не о будущем. Никитишне, начавшей что-то ей высказывать у колодца, она повыдернула пару прядок, и та ее теперь обходила десятой дорогой. Остальные после этого представления косились, шептались, но на рожон не лезли. Семен основное время проводил с Найденой, уча ее правильно говорить, а она ему рассказывала разные истории из их краев. Иногда он бегал с микулиными парнями до реки. Дарья, предоставленная самой себе, собой и занималась. Точнее, гостем.

– Скажи, расквартировали его ко мне. Чтоб всякие сумасшедшие с ножами не лезли. В дом, где из городской конторы человек столуется, вряд ли пойдут выяснять, ведьма ли его хозяйка.

– Полезть не полезут. Но шептаться…

– Витка, они у меня за спиной семь лет шепчутся. Просто потому что я есть. Пусть хоть за дело…

– Дарька…тебе не страшно?

Страшно. Ой, как страшно на самом деле было Дарье. И мужик-то хороший, и по сердцу пришелся, и так тепло с ним и славно… А о том, что дальше, думать боязно. Кто она? Баба с довеском, да к тому же и не вдова даже. Зачем ему такая?

Но ведь ходит.

Ходить одно, а жить…

Только не похож он на подлеца.

Но ведь и не обещал ничего. Так что сама виноватая.

Да и что ж? Должно же человеку однажды хоть на мгновение стать хорошо? А потом… А что потом, видно будет. Что заранее хоронить еще недополученную толику счастья?

* * *

Артемий смотрел на висящую на крюке шапку. Новая. Мех хороший.

– А хозяин где?

Помощник мельника, невысокий паренек, старший из микулиных детей, охотно рассказал.

– Может Красу свою караулить пошел. Или к отцу моему отправился. А может в город поехал. Он последнее время часто уезжает.

– Именно в город?

– Ну по крайней мере в ту сторону. А вам что надо? Давайте, я вам помогу!

Артемий от помощи отказался и вышел на улицу. Там его поджидал Дарли.

– Ну?

– Нет его.

– Почему двух остальных отбросил?

– Миланья в поместье наведывается "присмотреть за вещами". По принципу: какую присмотрит, ту и утащит. Кузнец к озеру ходил. А вот мельник был непосредственно у дома, по словам Елисея. Хотя никакие баулы не выносил. Однако, и у него найдется причина, поверьте. Не пойму, что вы привязались к этому поместью?

– Во-первых, у меня тоже есть начальство, которое имеет собственные мысли насчет этого дела. Во-вторых, проверить надо все возможные варианты. Из ниоткуда такие вещи не появляются.

Проскользнуло что-то такое в словах Юлиана, что Артемий присмотрелся к начальнику получше.

– Вы что же…знаете что-то?

Граф поморщился. Знает! Определенно! Только делиться этой информацией не собирается.

– Вы видели. Подобное. Видели человека в волчьей шкуре!

– И что?

Куратор был зол. Слова он цедил сквозь сцепленные зубы.

– Вы знаете, как это делается!

– Не знаю! Это было один раз! Эксперимент! Отвратительный, надо сказать! И необходимы для него были волчья шерсть и ведьма, ритуал проводившая. Так что засуньте свои протесты себе в глотку и работайте!

Артемий поступил, как приказало начальство.

Не только потому что работу терять он не хотел (тем более теперь). Просто глаза у Юлиана были шальные, полные ужаса. И Ведун этим глазам поверил.

10

– А Дивка вчера с Ефимом до дома шла.

– А ты-то откуда прознала?

– Ой! Настькин мельник идет!

– Не мой он! И не нужен мне ни за какие коврижки! Не видела человека, более несносного!

– Здравствуй, Настя.

В руках Ждан нес цветок. Красивый, желто-красный. Краса поправила выбившуюся прядь.

– И тебе не хворать.

Мужчина кивнул и прошел мимо. МИМО. Пока Настя, ожидавшая извинений, покаяния, комплиментов с цветком в придачу, осознавала этот факт, Ждан направился к дому Дарьи. Та так быстро открыла на стук калитку, словно бежала.

– Здравствуй, Дарья.

– Здравствуй.

Мельнику показалось, будто его не рады видеть. Или ждали кого-то другого?

– Давай покормлю? – предложила Бирючка. Готовила она теперь много, взрослый мужчина, намотавшийся за день, это не семилетний мальчик. Аппетит у Артема был хороший.

– Не надо. Сядь, пожалуйста.

Непривычно серьезный и печальный Ждан немного озадачил и даже напугал Дарью. Она села на скамейку под окном.

– Что случилось? С Настасьей что?

– Настасья… Душу она мне всю вымотала! Нет мне с самим собой сладу! Не девка, а наваждение! Даша…выходи за меня!

Стал на колени и протянул ей красивый цветок.

Хорошо все-таки, что она уже сидела.

– Да ты что? Зачем? Я ж тебе не люба!

– Ты хорошая женщина, работящая. Мать уже, опять же. Мы еще нарожаем. Я тебя уважать буду и беречь. Слова злого не скажу.

– Ох, Ждан! Да зачем ты так? Не выйдет же ничего. Нет, мужем ты будешь хорошим, я верю. Только любишь-то другую. Зачем сердце мучить?

– Она мне его и так извела.

Дарья погладила мужчину по голове. Как гладила Сему.

– Нет ничего глупее, чем спасаться от чувств к одной женщине, женившись на другой. Обоих обидишь и себя обделишь.

– Даш…

– Не люб ты мне, Ждан. Хороший, да не по сердцу. Другой есть.

– И замуж позовет?

– Может, да, а может, и нет. Вина не его. Он не обманывал, просто ничего не обещал. А мне с ним хорошо. Выбыла я из того возраста, когда хочется, как у всех: чтоб замуж не позже подружек, да свадьба на всю деревню. Не другим в угоду, для себя хочу жить. Не пойду я за тебя, в общем. Только ради статуса замужней не пойду. Друг другу душу вымотаем, всю жизнь жалеть будем.

– А за ним пошла бы?

– Пошла бы. На край света пошла бы.

– Сердце у тебя горячее. Прям на край света? И не побоялась бы?

– Там вряд ли есть что-то более ужасное, чем язык нашей Милы.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Стукнула калитка.

Артемий остановился, пару секунд полюбовался на открывшуюся ему картину и вышел на улицу.

Смех моментально стих.

– Давай догоню, объясню, – предложил мельник, поднимаясь на ноги.

– Не надо, – Дарья не была уверена, что это хорошая идея. – Вернется, поговорим.

Но ночевать Ведун в этот раз не пришел.

* * *

– Труп. Недалеко от заброшенного поместья, – сообщил Елисей, ехавший впереди. – Мужчина, судя по одежде, слуга из Зеленого замка. Нашли деревенские. Мельник и его друг с сыном.

– Мельник? – Дарли и Артемий переглянулись. – Жданом кличут?

– Не знаю, – помощник пожал плечами.

Это действительно был Ждан. С ним рядом стояли еще двое: статный Микула и пацаненок лет десяти. Рядом крутилась парочка военных, уже прибывших на место да в кустах мелькала голова охотника, привезенного Юлианом из столицы.

– Других человеческих следов не было, – сообщил он Дарли, едва тот подъехал. – Только волчьи. Да и те затоптали.

Начальник отпустил его кивком головы и направился к свидетелям. Узнал имена, род занятий, расспросил, как сюда попали.

– Мальчишка убег, – сообщил Микула. – Мы вообще силки на зайцев ставить пошли. Ждан места хорошие знает. А тут смотрим, ребятенка моего нет. И крик вдруг. Рванули к нему, а тут этот…лежит.

Лежит, горло перегрызено. Да уж, не самое лучшее зрелище для ребенка.

– И вы его не знаете?

– Отчего же? – простодушный Микула старался помочь всем, что знал. – Видели один раз, он к Красе нашей пристал, увезти куда-то хотел. Мы со Жданом прогнали.

– Тогда тоже вдвоем были?

– Да.

Артем практически видел ход мыслей куратора. Олежка – удачливый ухажер Насти, этот к ней приставал, шапка у мельника на волчьем меху новая, к поместью ездит регулярно. Угрюм, несловоохотлив, когда не любуется на Настасью, пропадает то на мельнице, то в лесу. Городские его знают, в лавку лекарскую вполне мог заходить…

– Может и не он.

Дарли угрюмо посмотрел на подчиненного.

– Предлагаешь подождать еще одного убийства?

Артем не ответил. К служебному примешивалось личное, он всеми силами старался быть объективным. И, по его мнению, арестовывать мельника было не за что. Но может, пытаясь быть беспристрастным, он, наоборот, слишком уклоняется от признания фактов?

Да какие это факты! Так, "додумалки".

Та же сплетница Мила не меньше вызывает вопросов.

Хотя, это тоже личное…

Юлиан обратился к мельнику.

– Где вы были ночью?

– Дома.

– Подтвердить некому?

– Зачем?

– Так некому?

– Да.

– Со словами Микулы согласны? Относительно погибшего.

– Да.

– Зачем ходили к поместью Серли?

– Что? – мельник смутился.

– Я жду ответа.

– Да было…одно дело.

– Давайте проедем, кое-что проясним.

Микула переводил хмурый взгляд с друга на допрашивающего их человека со странными зелеными глазами.

– Но… – начал было он.

– Вы свободны. Афанасьев, проводи.

Офицер ненавязчиво стал рядом. Мужчина с ребенком, периодически оборачиваясь, направились в сторону деревни.

– Микула! – Ждан не кричал, просто громко окликнул друга. – Напомни Насте про цветы.

Друг кивнул.

* * *

– Про цветы?

Собравшиеся вокруг Микулы люди слушали его рассказ с недоумением. Настасья, ловившая на себе любопытные взгляды присутствующих, хмурилась.