Текст книги "Теперь я знаю..."

Автор книги: Инна Шустова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Инна Шустова
Теперь я знаю...

Беспочвенный фантазер

Меня зовут Андрей. Мне уже семь лет. Осенью я пойду в школу. Я не ходил в детский сад, потому что у меня есть бабушка.

Прошлой зимой она нарисовала мне буквы. Я эти буквы все выучил!

Однажды вечером я скучал: папа уехал в командировку, а мама в большой комнате, где телевизор, писала научную работу. Пишет и пишет... Очень трудная работа.

Когда мама работает, шуметь нельзя, а то у нее мысль убегает. И я пошел к бабушке на кухню.

Бабушка пекла к ужину оладушки. А я стал смотреть в окно на машины.

Все больше «Волги» и «Жигули» проезжали. А один раз – «Чайка». И еще пикап.

Я ждал, может, «мерседес» промчится. А его все нет и нет.

Стало совсем темно, и на доме, на той стороне улицы, зажглись буквы. Я их все знал: А... П... Т... Е... К... А.

И вдруг из этих букв само собой получилось слово: аптека.

Я как закричу:

– Аптека! Аптека!

Бабушка уронила на пол оладушку. А мама из комнаты громко спросила, что случилось.

Я забоялся, что распугал ее мысли, и говорю:

– Извини, пожалуйста. Я из букв сложил слово. Я больше не буду.

Мама вышла на кухню с журналом.

– Давай, – говорит, – проверим. Читай, что там написано.

Я стал складывать буквы и прочитал: «Знание – сила».

Мама сказала:

– Вот и прекрасно. Теперь будешь сам читать книжки, а я смогу быстрее закончить свою работу.

А бабушка погладила меня по голове и сказала:

– Щеночек ты мой...

Теперь я сам читаю свои книжки и папины журналы. Папа, где для меня интересно, ставит карандашом галочку.

Недавно я прочитал про иностранного ученого. Он делал опыты с муравьями. Насыпал в стеклянные банки песок с землей. Посадил в каждую по муравью. Накрыл стаканом и стал наблюдать.

В одной банке муравей сразу забегал – искал выход. Не нашел и решил строить муравейник. Роет ходы, старается! Активный муравей оказался.

А другой муравей, в другой банке, понял, что выхода нет, и замер. Сложил лапки и усами не шевелит. Будто дохлый. Этот муравей – пассивный.

Тогда ученый посадил пассивного муравья к работяге. И смотрит, что будет.

Работяга потрогал гостя усиками и побежал трудиться дальше. А «дохлый» отполз к стенке и снова замер. Только теперь нет ему покоя: то песчинка в него попадет, то его землей присыплет.

Сначала пассивный муравьишка выбирался из-под земли и полз отсидеться в другое место. А потом стал помогать активному – работяге. Да так разошелся! Теперь ученый уже не мог отличить, кто из муравьев работяга, а кто «дохлый».

Ученый наблюдал много разных муравьев. И говорит, что всегда пассивные начинают помогать активным.

Я решил сам все проверить и вечером говорю папе:

– Принеси мне муравьев, я хочу делать опыты.

– Может, еще луну с неба достать? – сказал папа. – Где я тебе зимой возьму муравьев?

Я рассердился и топнул ногой. Всегда так! Если чего-то хочешь – обязательно нельзя.

– Нечего топать, сказал папа. – Лучше займись реальным делом. А то живешь беспочвенными фантазиями.

– Что значит беспочвенными? – не понял я.

– А это значит, сказал папа, – что ты выдумываешь разные глупые фантазии, от которых у тебя почва из-под ног уходит. В воздухе они висят, фантазии твои. Беспочвенный ты фантазер!

Обсмеивает как хочет. А я все равно не понимаю, почему я беспочвенный. Ну ладно, что фантазер, согласен. А беспочвенный почему? Что я, пьяница, что ли? Это у пьяниц почва уходит из-под ног, и они падают. А я твердо стою на земле.

Мы уезжаем на всё лето

Сегодня папа пришел домой пораньше и веселый.

– Билеты, – говорит, – на руках, документы уже оформлены. Через неделю едем.

Я думал, отдыхать на юг, в отпуск, а оказалось, пана берет меня на Камчатку – у него научная командировка.

А мама останется в Москве заканчивать научную работу.

У них давно все было решено, просто мне говорить не хотели.

Бабушка расстроилась.

– Может, – говорит, – передумаете? Ведь это край земли! Ребенок простудится, будет болеть.

– А я, – говорит папа, – не собираюсь его кутать, как капусту: сто одежек – и все с застежками; чуть что – вспотел и кашляет. У меня он будет закаляться. Окрепнет за лето, а осенью пойдет в школу, как все нормальные дети.

Он сказал, что жить мы будем на берегу Тихого океана, рядом с заповедником.

И показал на карте: вот Москва, вот Уральские горы. Они отделяют Европу от Азии.

А вот – Камчатский полуостров. Значит, не кругом вода, как у острова, а только с трех сторон.

Сейчас мы в Москве, она расположена в Европе.

А полетим на самолете через всю нашу страну на Камчатку, в Азию.

Интересно, какой океан? К морю мы ездили в прошлом году летом, отдыхать.

Море мне понравилось. Отойдешь от берега подальше в воду, волна тебя поднимает, а дно из-под ног уходит. Надо плыть, иначе можно захлебнуться и потонуть.

А другого берега впереди не видно. Непонятно, где кончается море и начинается небо.

И почему говорят, что море синее? Волна на солнце зеленая, я сам видел!

Папа сказал, океан – совсем не как море. И купаться в нем нельзя.

Войти-то в воду войдешь, а обратно на берег не выберешься: волны не выпустят, такие они большие и сильные.

– Увидишь, – говорит, – в заповеднике много разных чудес.

– А что такое заповедник? – спрашиваю.

– Это, – говорит папа, – такая заповедная территория. Она находится под особой охраной государства.

– А что такое заповедная?

– Значит, неприкосновенная.

– А зачем неприкосновенная?

– С ума с тобой сойдешь! – рассердился пана. – Спроси у мамы, мне некогда.

Мама вздохнула и сказала, что там, где заповедник, все охраняется и ничего нельзя.

Деревья рубить нельзя, цветы рвать нельзя, зверей убивать нельзя.

Чтобы сохранить дикий уголок природы, как он есть.

– А ходить можно? – спросил я.

– Только по определенным тропам, – сказала мама.

– Вот скука-то! – сказал я. – Пожалуй, я с тобой в Москве останусь.

Папа все слышал и совсем рассердился.

– Лучше один раз увидеть, – говорит, – чем сто раз услышать. Прекрати без конца задавать вопросы.

А мама дала мне толстый альбом для рисования и сказала папе:

– Пусть Андрюша рисует в альбом все важное, что увидит. А ты ему помогай: делай короткие записи для памяти. Вернетесь в Москву, покажете альбом нам с бабушкой, и мы узнаем, как вы жили на Камчатке.

Я сказал, что плохо рисую. И не знаю, что важное, а что нет.

– А ты, – говорит бабушка, – если сам нарисовать не можешь, срисуй или вырежи подходящую картинку из старого журнала или газеты.

И она помогла мне сделать первую страничку.

Андрюшин альбом. 1

Глобус – самое точное изображение земного шара. Желтым цветом нарисована суша. Коричневым – горы и возвышенности. Зеленым – низменности. Синим – океаны, моря, озера, реки.

Карта – изображение Земли на плоскости.

На Земле пять больших участков суши. Их называют материками: Евразия, Африка, Америка, Австралия, Антарктида. Евразия делится на две части света – Европу и Азию. Граница между Европой и Азией условно проходит по Уральским горам.

Океанов на Земле четыре: Тихий, или Великий, Атлантический, Индийский и Северный Ледовитый. Прибрежною часть океана называют морем.

Если в полдень встать лицом к солнцу, то впереди будет юг, сзади – север, справа – запад, слева – восток. Солнце восходит на востоке, а заходит на западе.

Остров – часть суши, со всех сторон окруженная водой.

Полуостров – часть суши, одной стороной соединенная с материком, а со всех остальных сторон окруженная водой.

Летим и плывем

Летели мы шесть часов до Красноярска, там самолет приземлился. На час. Только я успел съесть суп, как по радио объявили посадку на наш самолет. Пришлось второе и компот оставить. Папа все собедал, а я остался голодным. Он, конечно, сразу начал меня воспитывать.

– В следующий раз, – говорит, – быстрее будешь ложкой в супе ворочать! Зеваешь по сторонам... Учись сосредоточиваться.

Я обиделся. Взрослые всегда все успевают, потому что они не любопытные. Только и смотрят, что у них в тарелке. А я смотрел в стеклянную стенку, как приземляется самолет. Большущий – целый дом. Еще в воздухе у него из брюха вылезли рамы с колесами. Этими колесами он осторожно коснулся земли – и покатил по асфальтовой дорожке! Все медленнее, медленнее. Стоп! Подвезли большую лестницу – трап, люк открылся, и люди сошли на аэродром.

Оказывается, рамы с колесами у самолета называются шасси. Так папа сказал.

От Красноярска мы летели еще шесть часов до Петропавловска-Камчатского. Это главный город Камчатки. Я так устал лететь, что помню только, как мы в гостинице легли спать, а утром на пристани ждали пароход, чтобы плыть в заповедник.

На пароходе было много пассажиров, и я из каюты не выходил, чтобы не потеряться. Папа рано уложил меня спать, а ночью разбудил и велел скорей вставать: пароход прибыл к месту назначения.

Мы вышли на палубу. Видим, до причала недалеко, а наш пароход стоит и к нему не причаливает.

Папа пошел узнать, в чем дело, а меня оставил с вещами.

Пассажиры вокруг волнуются! Одни хотят скорей плыть дальше, а другим надо на берег. И все кричат: «Накат! Плашкоут!»

Я еле дождался папу, чтобы спросить, что это за непонятные слова. Папа сказал, что нас должны на плашкоуте везти к причалу, а накат мешает плашкоуту подойти к пароходу.

Оказалось, плашкоут – это судно с плоским дном. Оно несамоходное – не само ходит. Его тянет на буксире маленький катер. А накат – мелкие волны. На них плашкоут сильно качает, опасно для пассажиров. Надо ждать, когда накат кончится.

До утра стояли. Я совсем замерз, и спать хотелось. Пароход дает гудки, а на причале бегают люди и машут руками.

Наконец капитан приказал поставить на палубе парохода лебедку. Она – как маленький подъемный кран. К стреле, на канатах, за углы подвесили будто крышку от стола. Только это оказалась не крышка, а деревянная рама. Внутри рамы натянута железная сетка, на нее положили вещи.

– Ребенок, – говорят папе, – пусть сядет на вещи, а вы стойте и держитесь за канаты.

Я испугался, а папа говорит;

– Пожалуйста, подождите немножко, я быстро. Он снял с чемодана ремень с ручкой и пристегнул меня этим ремнем – моей спиной к своему животу. Потом встал вместе со мной на раму и руками взялся за канаты – как на качелях.

– Держись, – говорит, – за ручку ремня, расставь ноги, стой твердо и не дергайся.

Я вцепился в ручку и зажмурил глаза; очень было страшно.

Лебедка загудела, стрела понесла нас над водой и опустила на плашкоут. Я чуть-чуть разожмурился и все видел, потому что интересно было еще больше, чем страшно.

Мы сошли с рамы, расстегнули ремень и сняли вещи. Стрела потащила раму за другими пассажирами.

Бабушка в зеленом платке никак не хотела встать на раму. Кричит:

– Ой, боюсь! Ой, боюсь!

Матросы ей говорят:

– Не кричите, бабуся! Ребенок – и тот не боялся. А бабушка все равно боится.

Тогда матросы посадили ее в середину на вещи, а по бокам поставили двух пассажиров. Стрела подняла их и понесла на плашкоут. А бабушка опять кричит:

– Ой, простите меня, люди добрые! Ой, не молчится! Ой, кричится!

Когда все пассажиры перебрались на плашкоут, катер затарахтел и потянул его к причалу. Плашкоут так качало на волнах, что меня затошнило. А пароход дал прощальный гудок и поплыл дальше.

На причале какой-то дяденька все рукой махал папе. Когда плашкоут причалил, папа взял меня под мышки и передал этому дяденьке. Вместе они перетащили вещи на причал, потом хлопнули друг друга но рукам, и папа сказал:

– Ну, Иван, привет! Рад тебя видеть. Познакомься, Андрей: это мой друг, Иван Федосеевич, главный лесничий заповедника.

Иван Федосеевич со мной познакомился за руку и поздравил с благополучным прибытием.

Андрюшин альбом. 2

Корпус самолета называется фюзеляжем. В нем размещены экипаж (летчики, штурманы, стюардессы), пассажиры, оборудование и грузы. К фюзеляжу крепятся крылья, двигатели, шасси, хвост. Состоит фюзеляж из каркаса и обшивки.

Крылья создают подъемную силу, с помощью которой самолет летит. А необходимую для полета тягу создает двигатель – «сердце» самолета.

«Ноги» самолета, шасси, служат для взлета и посадки.

Шасси для посадки на землю – это колеса, прикрепленные к мощным стойкам. Если нужно посадить самолет на снег, вместо колес ставят лыжи. А если на воду – то поплавки.

При взлете шасси втягивают в фюзеляж или в крылья, чтобы воздух лучше обтекал самолет, от чего скорость полета увеличивается.

Корпус судна, как и фюзеляж самолета, состоит из ого каркаса. К нему прикрепляется наружная обшивка, а также палуба и переборки.

Над верхней палубой – надстройки: спереди – бак, сзади – ют, в середине – средняя надстройка. Надстройки, не доходящие до борта, называют рубками.

Управляют судном из ходовой рубки. Она находится в верхней части надстройки. Ниже расположены каюты для экипажа и пассажиров, комната отдыха, столовая, камбуз (судовая кухня), лазарет, прачечная, кладовые. Груз размещают в трюмах под палубами. Главные двигатели судна и другие механизмы расположены в отдельном отсеке – машинном отделении. Жидкое топливо и пресная вода хранятся в цистернах, их называют танками.

Если нужно, чтобы судно стояло на месте, на дно моря спускают на тяжелой цепи якорь.

На каждом судне есть спасательные шлюпки и плоты.

В заповеднике

От поселка, где все живут, до нашего дома надо было добираться еще четыре километра.

Иван Федосеевич дал папе свой мотоцикл с коляской, и мы поехали.

Папа за рулем, а я в коляске, с вещами.

Здорово было! Я в красном шлеме и защитных очках.

Мотор как заревет: р-р-р-р-рт-рт-рт-у-у-у! Весело!

Только дорога оказалась какая-то кривая и горбатая. Петляет и петляет. То вверх, то вниз. Так и подпрыгиваешь на сиденье. Клонит то вправо, то влево.

Хорошо, что быстро приехали.

Наш дом стоял у самой дороги. А за ним – еще дома: целая деревня!

Папа сказал, что дома все пустые и разрушаются. Только в некоторых живут, в самых крепких.

Раньше тут был рыбачий поселок. Из бухты катера уходили в океан за рыбой.

А потом рыба от этих берегов почему-то ушла. Рыбаки неподалеку построили новый поселок, а этот забросили.

Дом у нас из досок, засыпной: между двумя деревянными стенками засыпана земля. До самого верха.

Снаружи доски обиты черными листами – толем, чтобы дом не продувало ветром.

Мне дом сразу понравился. Внутри одна большая комната, одни окна выходят на океан, другие – на лес. А в двух стенках окон нет.

Папа сказал, там, где океан, – восток. На востоке встает солнце и начинается утро.

Там, где лес, – юг. С юга приходит тепло. А стенки без окон смотрят на север и запад. С севера и запада дуют долгие холодные ветры и через окна могут выдуть из дома тепло.

Дверь из комнаты построена в западной стенке.

За дверью сени – как большая прихожая. В сенях лежат дрова и разные вещи, которые в комнате мешают.

А дверь из сеней на улицу выходит в сторону севера.

Из уличной двери сразу виден вулкан Большой Семячик. А когда погода ясная, за ним вырастает Кроноцкая сопка. Она – как белый парус, и тоже вулкан.

Я видел по телевизору, как извергаются вулканы. В небо огонь столбом, дым – как черный гриб, все вокруг горит, шипит, грохочет, камни летят. Страшно!

Папа сказал, что Кроноцкая сопка давно молчит, а Семячик – потухший вулкан. Можно не бояться, извержения не предвидится: вулканологи научились заранее узнавать, что вулкан просыпается, и всех предупреждают.

Я спросил, почему кругом весна и зелень, а вулканы в снегу.

Оказывается, чем выше, тем холоднее. А вулканы очень высокие, вот снег на их вершинах и не тает даже летом.

Но самое главное, конечно, океан! Мы с папой вышли на высокий берег, а он, берег этот, длинный-длинный.

Направо голову повернешь – берег, океан и небо.

Налево повернешь – берег, океан и небо.

А впереди берега нет, океан сливается с небом.

Волны – не то что на море: выше меня!

Одна разбивается о берег, а другая скорей ее догоняет.

За ней еще волна, еще... Без передышки! А рев от волн – себя не слышу, когда разговариваю с папой.

Папа сказал, океан не всегда так ревет.

Сейчас прилив, волны большие и сильно бьют о берег, оттого такой шум.

Это прибой.

А будет отлив, и все затихнет: волны отольются от берега и обнажат прибойную полосу.

– И по ней можно будет ходить? – спросил я.

– Какой разговор! – сказал папа. – Обязательно походим!

Андрюшин альбом. 3

Ученые предполагают, что земное ядро состоит из расплавленного железа, а мантия – твердая, кристаллическая, раскаленная.

Древние римляне видели, как извергается гора Везувий. Они решили, что под землей живет бог огня Вулкан. Когда он разгневан, все кругом сотрясается и в воздух вылетают раскаленные камни, огонь и дым. С тех нор огнедышащие горы называют вулканами.

Почему вулканы извергаются?

В недрах Земли, где очень горячо, горные породы сильно разогреваются и становятся огненно-жидкими. Эта масса называется магмой. Она насыщена газами. Газы сильно давят на горные породы, в них образуются трещины. Сквозь эти трещины раскаленная магма вырывается на поверхность Земли.

Шутки домового

Несколько дней мы устраивались. В доме были две железные кровати с сеткой и две табуретки – и больше никакой мебели. Только печка посередине. Железная, на тонких ножках. От нее труба согнутой коленкой уходит в потолок.

– Как же мы будем без стола? – сказал я. – Может, печку под стол приспособим?

– Думай, что говоришь, – сказал папа. – Печку мы будем топить – тут лето нежаркое.

– А давай, – сказал я, – возьмем в сарае большой ящик? Я видел, там есть. И у нас будет стол.

– Мысль дельная, – согласился со мной папа. – Неси ящик.

Я принес, и мы поставили его у южного окна.

– Хлипковатый стол, – сказал папа, – но на первое время сойдет.

– А на второе время? – съехидничал я.

– Осмотрим заброшенные дома, – сказал папа. – Может, что и найдем.

Мы осмотрели. Рыбаки столько всего побросали! Я нашел ржавую чугунную сковородку и большой таз. А папа – утюг, который греется горячим углем внутри, разные доски и ящики от посылок.

Сковородку и утюг мы отчистили песком и наждачной шкуркой. А из досок и ящиков папа сколотил письменный стол и две полки. Я ему помогал: подавал инструменты и гвоздики.

Письменный стол мы поставили около восточных окон. Папа любит вставать вместе с солнцем и работать.

У северной стенки – кровати: как раз поместились. А на западной стенке, около двери, повесили полки – для посуды и для книг.

Папа, когда все закончил, оглядел комнату и спрашивает:

– Что еще забыли?

Я говорю:

– Телевизора нет. Без мультиков будет скучно.

– Обойдешься,– говорит папа. – Привык, чтобы тебя развлекали.

Я вздохнул. Без телика все равно будет скучно. Я-то знаю.

Папа догадался, почему я вздохнул, и говорит:

– Учись смотреть вокруг, видеть, что происходит в природе. Думай, и будет нескучно.

Я стал думать и вспомнил про муравьев: активного – работягу – и пассивного.

«Завтра же пойду за муравьями, – решил я, – и буду за ними наблюдать».

Но завтра пришлось ехать в поселковый магазин за посудой. На мотоцикле.

Купили мы кастрюльку, кувшин, ведро, ковшик с ручкой – воду из ведра черпать – и миски вместо тарелок.

Хотели купить чашки, а там продают только хрустальные стаканы. Говорят, чашек не завезли.

Папа сказал, хрусталь дорогой, но надо же из чего-то нить. И купил четыре стакана.

Дома папа стаканы помыл, и они засверкали. Потом ложечкой по каждому стукнул – они зазвенели, и получился концерт.

Вечером я стал из стакана пить молоко. А он неудобный: скользкий и без ручки. Я хотел его двумя руками взять, а он увернулся – и на пол. Стакан разбился, и молоко разлилось.

Папа сказал строгим голосом:

– Если ты так будешь бить хрусталь, придется пить из ковшика!

Я обиделся.

– Это, – говорю, – не я вовсе. Это домовой шутки шутит.

Папа посмотрел на меня подозрительно и спрашивает:

– Что еще за выдумки?

– Разве ты не знаешь? – говорю. – В каждом доме живет свой домовой. Он малю-ю-сенький и невидимый. Когда ему скучно, он шутки шутит.

Папа как хлопнет рукой по столу, чтобы я прекратил. А его стакан с молоком как подпрыгнет – и тоже на пол! Папа стал заметать стаканьи осколки. И вытирать пол.

– Это, – говорит, – твой домовой нашутил, чтобы мы молоком полы мыли? Кончай фантазировать, ложись спать. Завтра сходим на прибойку.

Андрюшин альбом. 4

На рисунке предмет изображают таким, каким мы его видим.

На плане предметы рисуют такими, какими мы их видим сверху. На плане хорошо видно, какое место занимает каждая вещь в нашей комнате.

Мы измерили сантиметром все вещи в комнате, длину стен, окон и двери. Полученные числа уменьшили в двадцать раз и с помощью линейки начертили план комнаты. Это пана мне все объяснил и помог сделать чертеж.