Текст книги "Благочестивые вдовы"

Автор книги: Ингрид Нолль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

2

Карьеру скульптора Кора начала с глины, из нее лепились маленькие фигурки. Недалек был тот день, когда в дело пойдет мрамор. Но ничего толком не получалось: сказывалось ее постоянное беспокойство и раздражение. Ни поездки к морю, ни художественные выставки в городе, на которых мы часто бывали, – ничто ее не радовало, повсюду она бродила с кислой миной, пока речь не зашла о нашей дорогой отчизне.

По родине я не соскучилась, и меня смущало дурное предчувствие.

Коре сообщили, что заболела ее бабушка, у нее подозревают воспаление легких, что для старушки на девятом десятке было бы равносильно смертному приговору. Говоря о бабушке, Кора выказала неожиданную сентиментальность:

– Она единственный человек на этом свете, кроме тебя, которого я, – долгая пауза, – люблю…

Кора настаивала на том, что намнадо ехать немедленно: этот визит может оказаться последним.

– Почему вдруг нам, – тихо недоумевала я, – это ведь ее бабушка?! – Слава Богу, у меня больше нет близких родственников.

– Мне хочется выполнить ее последнее желание, – сказала Кора.

Я слушала ее, испытывая смесь любопытства и недоверия.

– У моей бабушки трое детей и шестеро внуков. Как ты думаешь, чего ей остается желать на склоне лет? Конечно, правнуков!

Неужели она хочет единственно ради того, чтобы угодить старухе, срочно забеременеть, презрев свои принципы? Может, Дино для того и нужен? Я была в шоке.

Кора словно читала мои мысли.

– Не то, что ты подумала, – недовольно покачала головой она.

Тут меня пронзила догадка – Бэла должен изобразить правнука! Подсунуть моего сынишку умирающей, как не когда Иакова Исааку!

– Как ты объяснишь, откуда у тебя четырехлетний мальчик? – недоумевала я. – Твоя бабушка еще в своем уме?

Кора решила, что в пути у нас будет много времени, чтобы придумать правдоподобную легенду. От одной мысли о поездке на машине из Италии в Германию меня стало мутить.

Бэла никогда не слышал о своей новой прабабушке, но в его возрасте человека ждет много открытий. Он не капризничал, когда мы рассказали о срочном отъезде.

– Прабабушка живет, где папа! – с надеждой воскликнул он. И только теперь мне пришло в голову, что в Шварцвальде в самом деле живет его настоящая прабабушка.

Итак, мы пустились в путешествие, которое обещало переменить нашу жизнь.

В Дармштадте оказалась, что Шарлотта Шваб пока не намерена приказать долго жить. Дверь нам открыл молодой человек. Сияя, как ангел Благовещения, он сообщил, что бабушка почти совсем поправилась. Это был Феликс, двоюродный брат Коры, мне его представили как образцового внука, он-де неустанно заботился о старушке, которая, между прочим, ссужала его деньгами.

– Послушай, Феликс, – строго предупредила Кора, показывая на Бэлу, – этого ребенка я сейчас приведу к ней как правнука. Смотри не проболтайся!

С утра мы на всякий случай облачились в черное. Впрочем, черный цвет при любых обстоятельствах отлично смотрится с золотистым загаром. В комнату мы вошли на цыпочках. Бабушка Коры сидела у окна в зеленом спортивном костюме и сквозь лупу читала письмо. Одной ногой она раскачивала детский стульчик-качалку, на котором восседал манекен. Работал телевизор, но звук был выключен.

Пожилая дама радостно встретила внучку. Протянула мне руку:

– Вы, должно быть, Майя. Как мило, что вы приехали с ребенком!

– Бабушка, это мой ребенок! – торжественно объявила Кора. – Я решила наконец сказать правду.

Забыв о предупреждении, Феликс заржал, бабушка тоже рассмеялась нашей шутке, их смех заразил и меня. Бэла был очень рад, что больше не надо вести себя тихо, и как бес стал носиться по дому, опрокинул блюдо мейсеновского фарфора, на смеси немецкого с итальянским что-то выспрашивал у манекена, сидевшего на детском стульчике. Я спокойно ждала, когда ему самому надоест валять дурака. Я знала, что он скоро устанет и все кончится ревом. Кора злилась.

В тот памятный день я ближе познакомилась с Феликсом. Неудивительно, что он своей милой готовностью всем помогать покорил сердце бабушки. Он вился и вокруг Коры. Никто из нас не был обделен его заботой: Феликс уложил усталого Бэлу, заварил чай, открыл бутылку вина. Между тем я ловила на себе такие искренние, теплые взгляды, что терялась в догадках: он настолько рад гостям или же я ему нравлюсь?

– Будете ночевать у родителей или у Регины? – спросила бабушка. – Здесь мне больше одного не разместить.

Кора скривилась: ей не улыбалось ни ехать к родителям в Гейдельберг, ни отправляться к тете. Положение спас Феликс:

– В квартире, что мы снимаем с друзьями, много места: двое уехали на каникулы, и их постели свободны, А для малыша мы совьем какое-нибудь гнездышко.

Кора сразу согласилась, а меня и не спрашивали.

Бабушка вскинула брови, смерила взглядом своих внуков, а потом и меня, но ничего не сказала.

Прежде чем распрощаться, старушка устроила нам вечерок при свечах: старые баллады и каменное печенье. Когда же она затянула: «Ревела буря, вихрь валил деревья», – мы свалили.

Феликс ехал впереди, показывая дорогу. Следуя за ним, Кора говорила:

– Бабушка выдумала, что я хочу закрутить роман с этим юнцом. Но я здесь ни при чем, просто она боится моего дурного влияния, потому что любит Феликса больше всех на свете.

Я вступилась за старушку и ее, должно быть, строгие принципы. Кора подняла меня на смех:

– Как бы не так! Она почти каждый день ездит в дом престарелых к какому-то Мафусаилу, который был ее любовником чуть не всю жизнь. Представь себе, песок уже сыплется, а все туда же!

У себя Феликс снова принялся нас обхаживать. Он порылся в кладовке и среди общих припасов коммуны нашел продукты для ужина на скорую руку. Хоть мы и были избалованы лучшей итальянской пастой, но набросились и на ту, что приготовил Феликс. Вскоре появился еще один обитатель квартиры – студент по имени Энди. Голодный и усталый, он без долгих разговоров съел две порции и снова исчез.

Около полуночи Кора захотела лечь. Бэла уже давно спал крепким сном на замызганной овечьей шкурке, видимо, служившей собачьей подстилкой. Феликс предложил нам свободные комнаты. В одной из них была большая кровать, в другой – только матрас на полу. Ни минуты не медля, я перенесла сына в широкую кровать и улеглась рядом. Мне было глубоко безразлично, где и как лягут Кора и Феликс.

На следующее утро я проснулась довольно поздно. Еще в полусне, пошла искать сына. Бэла был на кухне вместе с Феликсом. Он сидел за столом и плюхал ложкой в мисочке, так что молоко и сладкие хлопья разлетались во все стороны. Под столом большая лохматая собака радостно слизывала неожиданно свалившееся угощение. Щедрым жестом Феликс протянул мне картонную упаковку какао, из которой сам только что пил. Я отмахнулась и присела к столу рядом с сыном.

– Твой пес? – спросила я и узнала, что собака при надлежит одному из друзей Феликса.

– Макс решил не возить его с собой в Ирландию, хотя там не строгие ветеринарные правила. Еще в квартире живет Цилли, она тоже в разъездах, поэтому в кухне сейчас относительный порядок.

Живя в Италии, я отвыкла завтракать. Утром мы просто пили кофе, Эмилия всегда варила для нас эспрессо, чуть только мы поднимались. Я обвела кухню нетерпеливым взглядом. Феликс все понял, вскочил и принялся шарить на полках, где в самом деле отыскал банку растворимого кофе.

Появилась Кора, молча взяла у меня из рук чашку и выпила мой кофе, потом припала к бутылке с минеральной водой. Когда водный баланс ее организма был восстановлен, она заговорила подозрительно любезным тоном:

– Мы с Феликсом вчера вечером решили, что ему стоит увидеть Тоскану. А у него как раз каникулы…

Ну, моего разрешения ей не требуется. Я кивнула, а что тут скажешь?…

– Но только я беспокоюсь за бабушку, – размышляла вслух Кора, – а моей тете почему-то понадобилось именно сейчас взять отпуск и улететь на Бали…

Я все еще не понимала, на что мне сдались ее бабушка и тетушка.

– Ведь с собакой кто-то должен гулять, – продолжала Кора.

Тут я заподозрила неладное, но промолчала.

– Майя же такая хорошая, – сказала она, обращаясь к Феликсу, – она присмотрит тут за всем пару дней. И для Бэлы хорошо пожить на родине.

Феликс запротестовал. Спасибо, хоть ему было неудобно навязывать мне их семейные проблемы.

– Да ладно тебе, это же всего на каких-то два-три дня, – повторила Кора и улыбнулась ему. – Потом я привезу тебя обратно в Дармштадт, чтобы вернуться уже вместе с Майей и Бэлой.

Они как-то разом согласились, что все же стоит навязать мне эту головную боль. В мое распоряжение поступает также машина Макса, я могу хоть каждый день ездить на ней за город с ребенком и собакой, после обеда навещать бабушку и иногда привозить ей что-нибудь к столу…

– У нее есть горничная? – поинтересовалась я.

– Вообще-то нет. Но старушка не возится в песке, как Бэла. У нее не много уборки, к тому же она никогда не приглашает гостей.

И так далее, и так далее, пока мне самой не показалось, что все не так уж плохо.

Не прошло и двух часов, как Феликс, наскоро побросав в сумку вещи, попрощавшись по телефону с бабушкой, показав мне, где лежит туалетная бумага и собачий корм, прыгнул в машину Коры, и дымок за ними растаял.

Кому бы понравилось, когда решение принимается против его собственной воли? Я чувствовала себя ссыльным поселенцем на острове Святой Елены. Негодяи! Бросили меня – вещи из чемодана разлетелись веером. И вообще, что это за дом, что это за город, что это за кровать – я злобно пнула свою новую постель. Ее я перестелила.

Немного успокоившись, я отправилась бродить по квартире, благо мое общество Бэле не требовалось. Сын был очень занят – он возился с единственным оставшимся в квартире постоянным жильцом. Собак Бэла не боялся, любую незнакомую псину мог беззастенчиво схватить за хвост: он вырос, играя с Пипо, терьером Эмилии. Мальчишка быстро сдружился с безымянным псом, оставленным своим другом и хозяином. Похоже, нас постигла примерно такая же участь.

В квартире у каждого была своя комната. Феликс жил в самой большой и в самой абсурдной: из стен торчали срезанные водопроводные трубы, через огромные окна была видна не только наша улица, но и угол соседней. Я догадалась, что прежде здесь наверняка располагалась парикмахерская. В поисках славы самодеятельного дизайнера нынешний хозяин наполовину завалил пыльные окна-витрины различными странными предметами, такими как, например, пустая птичья клетка или дамский корсет позапрошлого века. Никогда не понимала подобных художеств.

У Макса, студента-электротехника, был творческий беспорядок и верстак посреди комнаты.

«Но все же у него не так грязно, как у меня, хотя там, судя по всему, живет женщина», – подумала я.

Так, здесь у нас что? Я распахнула дверь в следующую комнату – а здесь у нас, уткнувшись в подушку, голый парень спит поперек кровати. Энди поднял голову.

– Я… я хотела спросить, где у вас стиральная машина, – нашлась я.

Сначала его лицо не выражало ничего определенного, однако ни грамма смущения или обеспокоенности моим внезапным вторжением я не заметила. Он посмотрел на часы и обрадовался, что я его разбудила. Ему нужно было спешить на работу: в каникулы, да и не только, он водил такси. Энди подтянул к себе простыню, сел и философски заметил:

– Не всем же везет, как Феликсу, который раз в месяц возит пылесосом по ковру своей бабушки, а то и вовсе поручает это подружке, и пожинает две сотни.

Я угрюмо похвасталась, что на ближайшие дни это поручено мне.

– Так ты его новая пассия? – догадался Энди.

– Выходит, что так…

Чтобы снова не сесть в лужу, я спросила, когда бывает дома еще одна их соседка, о которой вчера говорил Феликс.

– А! Катрин, наша принцесса в ослиной шкуре. Она сбежала от мужа-адвоката и прячется у нас в коммуне. Хотя что-то незаметно, чтобы муж ее преследовал.

Осмотр квартиры я продолжала, уже когда Энди стянул резинкой свои длинные волосы – похоже, предмет его особой гордости – в тугой хвост и укатил на велосипеде.

Чем выше поднималось солнце, тем явственнее я понимала, насколько бесцеремонно меня подставили Кора и Феликс. К тому же оттенок их утренней спешки сказался и на моем настроении. Не опаздываю ли я, собственно, к бабушке? А это обещанная машина? Выглядит как ржавая банка. Я садилась в нее с некоторым сомнением. Пес радостно залез на место рядом с водителем. Бэла на заднем сиденье испытал даже большую радость, обнаружив пустые пивные банки, грязные тряпки и набор отверток. Не стоит и говорить, что Кора не потрудилась вынуть из «феррари» детское креслице.

Мне доверили ключи от дома, но я долго не могла его найти. Пришлось не раз переспрашивать дорогу, пока «ведьмина изба» бабушки Шваб отыскалась. Мое негодование достигло предела, но я обещала себе не срывать зло на старушке. Она была из тех пожилых дам старой закалки, при которых извольте всегда выражаться пристойно.

– Как вы себя чувствуете? Воспаление легких не подтвердилось? – спросила я, с трудом удерживая за руку готового на подвиги Бэлу.

Фрау Шваб удивленно посмотрела на меня:

– Спасибо, хорошо. Только у меня был небольшой бронхит, а последнее воспаление легких я пережила в шестнадцать.

Едва я успела извиниться за вчерашнюю выходку сына, как вновь раздался стеклянный звон. Но на этот раз виноват был не Бэла, а пес, который начисто смел все, что стояло на столике у кровати, радостно виляющим хвостом. Только мы это пережили, Бэлу начало рвать, потому что он объелся печеньем. И, глядя на фрау Шваб, я сомневалась в утверждении Коры, что всякая бабушка мечтает стать прабабушкой.

– Могу ли я еще чем-то вам помочь? – спрашивала я до невозможности сладким голосом, собирая битую посуду и непотребно пахнущие бумажные полотенца в мусорное ведро.

Пытаясь улыбаться, пожилая дама заверила меня, что у нее большой запас консервов и она вполне сможет разогреть на обед спаржевый суп. Кроме того, завтра ей все равно нужно выйти на воздух, это полезно для здоровья, тогда она сама купит фрукты.

Мой визит подходил к концу, когда бабушка задала-таки вопрос, которого я от нее давно ждала:

– Простите мне мою забывчивость, последнее время ничего в голове не держится. Вы не напомните, чем занимается сейчас в Италии Кора? Она учится?

Хотя я была очень зла на Кору, но решительно бросилась спасать доброе имя подруги, как в старые добрые дни, когда ее родители пытались что-нибудь у меня выспросить, и вот теперь перед бабушкой:

– Она лепит и рисует как одержимая. Наверное, Феликсу придется подолгу ей позировать, потому что во Флоренции у нас нет ни одного знакомого молодого человека. Я уверена, Кора добьется успеха, вы еще будете ею гордиться, когда она прославится!

– Я и так ими горжусь, – сказала фрау Шваб и, слов но стараясь саму себя утешить, добавила: – Ничего, через пару дней они вернутся. Вы знали Феликса раньше? Он такой хороший! Вы не поверите, как он для меня старается. Все его друзья-студенты разъезжаются на каникулы, в Мексику или еще куда, а он терпеливо заботится о такой скучной старой перечнице, как я. Ему давно пора сменить обстановку. Я рада, что он поехал с Корой. Только… – Она вдруг осеклась.

На обратном пути я решила зайти за продуктами. Тут-то и выяснилось, что у меня почти нет денег. Мы с Корой всегда вместе, и кошелек у нас был общий, и сейчас он, естественно, несся в сторону Флоренции в сумочке Коры. Кого мне следовало теперь трясти? Может, старушку, которая благодаря моему нашествию только что лишилась мейсеновского блюда, вазы для фруктов и солнечных очков? Или Энди, который вкалывает таксистом и только мечтает о более легких и приятных приработках? Остается пока незнакомая мне соседка.

Для начала я решила слегка пошарить на кухне маленькой коммуны. Но кроме дешевых полуфабрикатов, которые не возбуждали аппетита, ничего не обнаружила. Даже собака была в лучшем положении.

В итоге я сварила для сына макароны и подала их без тертого пармезана. Сама рубала прямо из жестяной банки сельдь с экзотическими фруктами в соусе карри – никогда не видела более нелепого сочетания продуктов. Бэла вопреки обыкновению запросился спать довольно рано. Уложив его, я сидела на кухне, одинокая и всеми покинутая в своей вынужденной ссылке. Утешением мне служил только крохотный нож для масла, который я незаметно сунула себе в карман на кухне фрау Шваб. Пусть она думает, что я выбросила его вместе с осколками. Но, рассмотрев ножик повнимательнее, я поняла, что это не мечта антиквара, а дешевка из какого-то отеля, где бабуля его, наверное, в свое время прихватила. Радость улетучилась, злость разыгралась с прежней силой. Я подумала, что верну ножичек на место при следующем визите. Пусть владеет!

Не улучшали ситуацию безуспешные попытки дозвониться домой во Флоренцию. В конце концов я набрала номер мобильного Коры – с пятого раза она соизволила ответить. Смирив свою гордость, я пожаловалась, что она оставила меня без единого пфеннига.

– Правда? Извини, я не подумала. Не бери в голову, у Феликса должна быть где-нибудь заначка.

Трубку взял Феликс, и я узнала, что нужно искать в коробочке с дискетами. Потратить можно все, что найду. Потом я вновь услышала голос Коры:

– Мы тут сделали небольшой крюк и заехали в Мюнхен, на одну отличную выставку. Ну, не скучай! Чао, Майя!

Между дискетами я нашла радующие глаз триста марок, фотографию какой-то Симоны, потом какой-то Сиси и водительские права Феликса, которые вообще-то должны были бы лежать в его кармане. Судя по дате рождения, он был немного старше нас с Корой, но выглядел тем не менее как невинный ребенок. Что Кора в нем нашла?

В квартире Феликса приятнее всего было сидеть на кухне. В шкафчике я обнаружила только дешевое красное вино, которое, конечно, не шло ни в какое сравнение с «кьянти классико» или «просэкко». Когда же наконец придет Энди?

Кто-то открывал входную дверь, я нетерпеливо выглянула в прихожую. Вошедшая женщина казалась усталой, она выглядела лет на десять старше меня. Вздохнув, она направилась в сторону кухни. Собака вскочила и радостно понеслась ей навстречу.

Моя новая соседка вовсе не прятала свою божественную красоту под ослиной шкурой, как принцесса в сказке Перро, да и особой красоты в ней не было: она скорее напоминала щуплого мужчину.

Принцесса Ослиная Шкура села к столу, я налила ей вина. В темном коридоре я не рассмотрела ее, теперь в уютном свете лампы, висевшей почти у наших лиц, я не могла отвести взгляд от ее маленьких усиков, выглядевших так трогательно, как будто она ела шоколадное мороженое и забыла потом утереться.

Она поняла, о чем я думаю, и сразу после того, как представилась, поведала свою историю:

– Мне было тринадцать лет, когда у меня впервые начались месячные. Я огорчалась, что это занудство будет повторяться каждый месяц долгие годы. Мама утешала меня: это еще ничего, вот у мужчин зато растет борода. Конечно, никто тогда и представить себе не мог, что мне тоже скоро придется ежедневно брить ноги и руки. Но с усами я решила ничего не делать, это своего рода мой фирменный знак.

Видя, как непринужденно Катрин рассуждает о такой неприятной для многих женщин проблеме, я расслабилась.

– Большинство знакомых забавляет мой вид, они вовсе не находят его неэстетичным. Когда я была еще юна и неопытна, наш семейный врач определял этот феномен как гипертрихоз, а родные придумывали для меня различные прозвища. В общем, приятные и милые, хотя и происходившие из мира животных. Мои тетки называли меня обезьянкой, дядя звал кошечкой…

– А мой брат прозвал меня слонихой, – пробурчала я вполголоса.

– Добрый мальчик, явно польстить хотел, – сказала Катрин с легким недоумением. – Я бы посчиталась с таким братцем.

– Уже. Он лежит на кладбище Бергфридхоф в Гейдельберге, – тихо сказала я.

Она с минуту изучала меня, переваривая сказанное.

– У тебя весьма своеобразный юмор. – И продолжила: – В двадцать два года я купила себе электробритву и стала бороться с шерстью на всех четырех конечностях. Летом – каждое утро, зимой реже: под длинной одеждой все равно не видно.

Что это за шутка природы, от какого косматого предка ей досталась такая растительность, она ке понимала. Может, гены, отвечающие за волосяной покров, странным образом суммировались, когда смешалась среднеевропейская и южная кровь ее родителей… Тут последовал подробный рассказ о семье Катрин.

Ближе к ночи явился Энди. К нам у него был только один вопрос:

– С собакой кто-нибудь гулял?

Мы переглянулись. Без слова упрека Энди вывел пса. Получалось, что за собакой и без моих забот хорошо ухаживали. Чего ради я торчала в Дармштадте?

На следующее утро мне наконец удалось поймать Эмилию дома, в далекой Флоренции. Я часто совсем забывала, что Эмилия в доме Коры на работе – нас связывали истинно дружеские чувства, – и обращалась к ней как к старшей подруге.

– Как наш милый мальчик? – первым делом спросила она. – Ты забыла его медвежонка! Как же он там засыпает без своего Балу? А про меня он вспоминает?

– Да все у него отлично, – нетерпеливо оборвала расспросы я. – Как Кора и Феликс? Вернутся завтра?

– Нет, что ты! Завтра мы собираемся ехать на море или за город. Здесь невыносимая жара!

– Как на море? А я? – Мой вопрос поразил своей наивностью даже меня саму.

– Ну, Майя, нельзя же получить все сразу! И потом, ты же сама вызвалась помочь несчастной больней старушке, – урезонила меня Эмилия. – Хотя от тебя меньше всего можно было бы ожидать такого самопожертвования. Я обязательно передам твой привет Коре и Феликсу. Их сейчас нет, осмотр окрестностей, знаешь ли…

Тут у меня вырвалось такое крепкое словцо, что Эмилия моментально бросила трубку, давая мне понять, что хорошие девочки, опекающие чужих бабушек, так себя не ведут.

Мне захотелось вскочить в колымагу Макса и пуститься вдогонку за подлыми предателями, а потом затолкать Феликса в ту же машину, чтобы он убирался восвояси.

В голове пульсировала мысль: «Кора, почему ты разрушаешь нашу дружбу? Чем я заслужила твою немилость? Я бы не увела твоего Феликса…»

Или я не должна обращать внимания на то, что она норовит залезть в постель к своему кровному родственнику?!

Около полудня Энди смог-таки отклеиться от кровати и появиться на кухне. Плотный завтрак, видимо, не входил в число его основных привычек. Он съел яблоко и выпил какао прямо из упаковки. Я уже догадалась, что таков здешний обычай. Еще немного, и я тоже начну пить какао через край.

Энди взглянул в мою сторону – мой мрачный вид и насупленные брови его почему-то рассмешили.

– Посмотри, на кого ты похожа! Ты в зеркало еще не смотрелась? Сегодня слишком хороший денек, чтобы сидеть в четырех стенах, да еще с таким лицом! Хочешь, я схожу за своим такси и отвезу тебя к открытому бассейну?

– Отвези меня на море! – капризничала я. – Впрочем, у меня же есть машина, если это можно так назвать, я и сама могу куда-нибудь съездить.

– Только, пожалуйста, будь осторожнее: тормоза уже раз выходили из строя. Если тебе интересно мое мнение, я ни за что бы не сел в эту рухлядь.

Насколько я успела узнать Энди, ему можно верить. Когда он ушел, я спустилась в подвал и обнаружила там старый велосипед.

Я посадила Бэлу на багажник и велела ему крепко-крепко держаться. Он послушно схватился за меня ручонками. Сынишка удивленно притих: слишком много новых впечатлений. Он еще никогда не ездил на велосипеде, а тут – мы едем в путешествие на огромном громыхающем чудище.

И в самом деле, лучшего дня для прогулок нельзя было и желать. Многие молодые матери, как и я, бодро крутили педали, малыши тряслись за их спинами в своих детских креслицах. Я ловила на себе неодобрительные взгляды. Одна из женщин не сдержалась и крикнула:

– Нельзя так возить ребенка!

– Без вас знаю! – огрызнулась я.

Вскоре на одном особенно крутом повороте я и сама поняла: кроме того, что шокирую общественность, я действительно подвергаю нас опасности. Тогда я припарковалась на велосипедной стоянке у первого же встретившегося на пути универмага. На стоянке были и другие велосипеды, на двух из них я увидела прямо-таки образцовые детские сиденья.

Решительным шагом я вошла в универмаг. К сожалению, в нем вообще не продавались инструменты. Пришлось искать другой магазин, где я обратилась к консультанту по молоткам и пилам.

– Вы не могли бы мне помочь? Я потеряла ключ и теперь не могу отцепить свой велосипед от столбика, – на голубом глазу взывала я к сочувствию. – Мне нужны какие-нибудь клещи.

– Вам нужны не клещи, а кусачки, – сказал продавец и показал мне несколько.

Оказалось, что перерезать чужие цепи личными кусачками – удовольствие, которое я не могу себе позволить.

– А нельзя ли одолжить их ненадолго?

– Извините, – ответил продавец, – но инструментов напрокат мы не даем.

Ничего не добившись, мы вышли на воздух и в утешение съели по порции мороженого.

На улице появлялось все больше женщин на велосипедах. Они проезжали мимо нас с Бэлой, детские сиденьица их двухколесных машин были пусты. Похоже, наступил тот час, когда матери отправляются в детские сады за малышами. Я вскочила на велосипед и пустилась в погоню. Удобный случай не заставил себя ждать: у ворот детского сада, принадлежавшего евангелистской общине, стоял оснащенный по всей форме велосипед, привязанный только верой его хозяйки в могущество библейских заповедей. В мгновение ока свершился неравноценный обмен, и я укатила вместе с сыном, который принялся верещать от восторга, чуть только оказался в шикарном лиловом креслице.

Вся в поту вернулась я после трудового дня. Должно быть, Кора и Феликс как раз лежали у полосы прибоя в шезлонгах и потягивали кампари. Мне вспомнилось прошлое лето. Мы провели его беззаботно и радостно. Так хорошо было лежать вдвоем у моря, болтать ни о чем и смотреть, как Бэла с Эмилией возятся у самой воды, собирают ракушки.

Мои летние грезы прервал телефонный звонок. Снимая трубку, я всерьез ожидала услышать голос раскаявшейся Коры, готовой тотчас броситься вызволять меня из дармштадтского плена.

Вместо Коры была бабушка.

– Как ваши дела, Майя? – заботливо начала она. – Надеюсь, вас и мальчика жара не замучила.

– Нет, в Италии обычно жарче, – уныло отозвалась я.

– Знаете ли, я позабыла кое-что важное. Я хотела попросить о небольшом одолжении. Один мой знакомый живет в доме престарелых тут неподалеку. Вообще-то я не собиралась к нему ездить до возвращения Феликса, но Хуго настаивает… Если вас не затруднит, вы не могли бы найти время отвезти меня?

– Времени у меня хоть отбавляй, но та машина, на которой я сейчас езжу, на ходу разваливается. Садиться в нее опасно и безответственно. Не хотелось бы оставить сына сиротой.

Фрау Шваб потеряла ко мне всякий интерес и распрощалась, чтобы вызвать такси.

Вечером я поймала себя на том, что жду возвращения Ослиной Шкуры. И чем позже становилось, тем сильнее мне хотелось снова поговорить с ней. Конечно, она меня заинтересовала. В моих глазах эту женщину окружали страшные тайны, и у нее, несомненно, было загадочное прошлое.

Любопытство сжигало меня, и, когда Бэла заснул, я прокралась в комнату Катрин.

Сама не знаю – из осторожности или для пущей таинственности, я не зажгла огня, и в скользящем свете фар полуночных машин комната ожила. Деревянные, глиняные, каменные и еще бог знает какие кошки шевелились, лоснились и блестели глазами из зарослей орхидей. Цветы орхидей, тигровые, белые, в нежных фиолетовых крапинках, казались ядовитыми. И больше ничего, что могло бы открыть тайны Катрин. А может, и нет у нее никаких тайн? И я опять обманываю себя, надеясь, что не зря нас столкнула жизнь, что Катрин необыкновенная, и вот-вот за поворотом ждет нас ослепительное, перехватывающее дух…

Я включила свет – плоская, безликая комната. Кошки оказались пошлыми ярмарочными статуэтками, орхидеи – наглыми и до тошноты ухоженными. Понятно, Катрин не богата: ни малейшего намека на роскошь. Одежды мало, косметика дешевая, книг четыре, и те библиотечные. А в ящике стола аккуратно лежали только серые пособия для уроков иностранного языка. Ну конечно, она еще и учительница.

Вечером соседка подтвердила это с некоторым даже самодовольством:

– Мне во что бы то ни стало нужно было уехать от мужа. А Макс как раз рассорился со своей подружкой, которая тоже тут жила, и та съехала. С Максом мы давно знакомы, он вспомнил обо мне. С одной стороны, эта возможность подвернулась весьма кстати, но с другой – мне приходится ездить на работу во Франкфурт. Я преподаю итальянский в Народном университете и немецкий как иностранный. – Ей тоже хотелось узнать обо мне больше: – А чем ты зарабатываешь на кусок хлеба?

Мне пришлось рассказать, что я потеряла место экскурсовода во Флоренции и уже давно сижу без работы. О событиях, ставших тому причиной, я предпочла не распространяться.

Катрин, вздохнув, заметила:

– Сегодня каждый, у кого есть работа, должен благодарить Бога. – Она помолчала, испытующе глядя на меня, затем предложила: – Ты не хотела бы время от времени заменять меня на летних курсах итальянского?

Так, фрау Шваб хочет сделать меня личным шофером, Катрин желает, чтобы я вместо нее преподавала итальянский всяким балбесам. Ни то, ни другое не казалось мне заманчивым.

– Трудно решиться? Я права? – спросила моя соседка. – Хотя, по сути дела, бояться нечего. Слушатели летних курсов – сплошь милые люди, в основном дамы. Они так увлечены итальянским, что ты можешь спокойно втирать им любую ерунду. Им ведь не нужно знать итальянский, как родной, речь идет о паре разговорных оборотов, необходимых почтительному туристу. Один из слушателей, чудный пенсионер, признавался, что в ресторанах будет заказывать блюда senza aglio, [6]6
  Без чеснока (um.).


[Закрыть]чтобы после не пахнуть чесноком. Остальные в том же роде, учатся правильно произносить названия сортов итальянского мороженого, пусть даже все официанты знают немецкий.

Во время своих экскурсий я тоже замечала эту страсть туристов учить разные выражения.

– Думаю, у меня бы получилось. Хотя… Может, и не стоит начинать готовиться к занятиям, все равно вскоре приедет Кора, может, послезавтра в эту самую минуту мы будем мчаться по трассе в милую сердцу Италию. Кроме того, куда девать Бэлу? Если ты предлагаешь мне подменить тебя, вряд ли ты задумала в то же время посидеть с моим беспокойным младенцем.

Она кивнула:

– Честно говоря, не собиралась. А во Флоренции ты с кем оставляла сына, когда работала? Он уже ходит в детский сад?

– Не ходит. Хотя по возрасту его бы, конечно, приняли. Но у меня нет необходимости, Эмилия очень его любит, ее не надо даже просить за ним присмотреть.

– Эмилия – это кто?

– Наша домработница, – сказала я и смутилась. Выходило, я дала понять, что живу в достатке, даже в роскоши, и Эмилии бы точно не понравилось, как я ее назвала.