Текст книги "Попасть в сказку и не выйти замуж? Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Инга Ветреная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Глава 1
– Кар! – набатом раздалось в моей голове.
– Щур, ты абсолютно прав! Утро так себе, на двоечку! – прохрипела я, не открывая глаз.
Ночь была бессонная и мучительная. Сначала допросы гаденыша и знахарки, потом совещание без царя и с оным. Но самое мучительное было после, когда умывшись и раздевшись, я осталась одна в спальне, что бабульки выделили нам с Ваняткой. Я легла в постель и уткнулась лицом в подушку, которая еще пахла сынишкой, обняла ее и безмолвно заплакала. Сердце сковал страх за родное дитя, собственная беспомощность рвала душу. В голову лезли страшные картинки. Сон все не приходил. Я металась по постели, не находя себе место. Только на самой зорьке смогла забыться буквально на пару часов. И, как следствие, находилась в ужасном самочувствии и настроении.
– Щур, уже вставать пора, да? А я тут валяюсь? – беседовала я с вороном.
Это вредный пернатый служил здесь заменителем будильника, вот только у него было одно отвратительное свойство – его невозможно было выключить. И он испортил мне не одно утро в этой сказке.
– Да, пора уже, – проговорил скрипучий мужской бас. – Это, между прочим, у тебя сын пропал.
Я подскочила с кровати и, прикрываясь одеялом, уставилась на птицу. Тот тоже не отрывал от меня глаз, только забавно крутил головой.
– Твое карканье нравится мне больше, оно не вызывает сомнений в моей вменяемости, – продолжала я разговаривать с птичкой.
– Чего застыла? Тебя там все дожидаются, просто будить боятся, – укоризненно выговаривал мне ворон. – Выходи уже.
Я демонстративно начала кутаться в одеяло, мол: – «Это ты, птица мужского пола, меня задерживаешь. Я при тебе переодеваться не намерена».
– Ой, да что я там не видел? Две недели меня за чурку деревянную держала, сарафаны с себя скидывала, не задумываясь, – припомнил мне ворон. – А сейчас прям скромничает.
Это хамство меня изрядно разозлило, и бабульки тоже хороши, нужно ж предупреждать, что этот с клювом – особь мужского пола, мыслящая и разговаривающая.
– Летел бы ты отсюда по-хорошему, пока я тебя не поджарила и на завтрак себе не подала под сливочно-грибным соусом! – настоятельно рекомендовала я.
Меня послушались и освободили нашу с Ваняткой спальню под громкий вороний гомон. А встала, прибралась в спаленке и стала умываться холодной водой, пытаясь смыть с лица следы ночных переживаний. Получалось откровенно плохо: глаза красные от слез, нос распух, подглазины отливают синевой на бледном лице. В зеркало на меня смотрело печальное умертвие с суицидальными наклонностями. Я, было, начала расстраиваться, но потом прикинула, что для переговоров с Кощеем Бессмертным очень даже соответствую. Он парень не первой свежести, если бессмертный, неизвестно, сколько ему там годочков, а может и веков. Тоже, поди, не может похвастаться молодецким румянцем. Окончательно умывшись, причесавшись и переодевшись во все свежее, я, преисполненная решимости порвать за Ванюшку всех на ленточки, пошла завтракать да в дорогу собираться. Я вошла в пустую горницу, где на столе для меня был накрыт завтрак. В памяти всплыли картинки из недавнего прошлого, когда хлебосольные старушки тщательно затрамбовывали в Ванечку четвертый блин, я на них привычно ворчала, а Елисейка, с умилением глядя на это, улыбался. На глаза стали наворачиваться слезы, я решительно их вытерла, и села у окна завтракать. Слезами горю не поможешь. Взяла первый попавшийся пирожок и выглянула в окошечко.
Во дворе творился бардак, самолично устроенный царем-батюшкой. Тот самозабвенно орал, гоняя стрельцов с конниками во главе с Любомиром и Тихоном. Мои бабульки степенно носили какие-то заранее сложенные узелки да корзинки, аккуратно, при помощи новых дружинников, складывали их на телеги. Во главе дружинников стоял Святояр, и они все, как один, были в походных одеждах. В бардак, устроенный во дворе государем демонстративно не вмешивались, но строго отслеживали все их движения.
– Что значит «поеду»? Кто тебе еще позволит в сторону логова Кощеева смотреть? – истошно вопрошал у отпрыска самодержец. – Я сказал: дома сиди. Тут и без тебя есть, кому до соседей съездить.
– Из-за меня Ванюша плопал! В том моя вина, мне его и спасать! – на тех же частотах громкости гнусавил царенок. – И что значит, не отпустишь? Силой делзать станешь?
– Если надо, то и в казематах запру, – перешел к угрозам царственный папаша. – Там прохладно, может, поумнеешь.
– Плава Малия Фасильевна, диктатол ты и узулпатол власти, свелгать тебя пола! – тоже перешел к угрозам легкомысленный оболтус.
От таких угроз государь подавился кислородом и начал наливаться алым цветом.
– Ах, ты ж лентяй огородный, – начал запоздалый воспитательный процесс венценосный родитель. – Вместо того, чтобы, как нормальный царевич, постигать военные, дипломатические премудрости, тонкости государственного управления или, на худой конец, по девкам шляться, так он в вольнодумцы подался, родного отца свергнуть желает, стрельцов, конников да ратников моих к бунту подстрекает! Так вот, сыночек, тебе мое родительское слово: пороть тебя надобно, да по твоим годкам опоздал я с этим делом лет на десять, а потому в качестве наказания приказываю…
– Отплавить меня в цалство Кощея Бессмелтного для осознания своей вины до полного ласкаяния, – перебил папашу косенький сынишка.
– Тьфу ты, опять за свое, – в сердцах топнул ногой царь. – Я ему говорю: не пушу, а он опять за свое.
– Отец, отпусти по доблой воле, не то сбегу, – тихо проговорил Елисей, в упор глядя на сердитого папашу.
Государь внимательно посмотрел в правый глаз сына, в левый посмотреть не удалось, так как он все время от него убегал, тяжело вздохнул и махнул на отпрыска рукой.
Елисей обнял отца и отошел в сторонку, дабы не попадаться на пути сбившимся с ног стрельцам и конникам. Бабульки в жарком семейном споре, на удивление, решили не участвовать, а спокойно закончили сборы вещей и оглянулись на терем, заметив меня в окошке.
– Машенька! Проснулась? Вот и умница! – нарочито весело прокричала баба Яга. – Завтракай поплотнее, да и поедем. Все готово.
Услышав обращение Яги ко мне, народ резко повернулись в сторону терема. Вид у всех был сочувствующий: супостат хмурился, на лицах Любомира и Тихона была тревога, и только в глазах Святояра я прочитала искреннюю поддержку. Здороваться с присутствующими не стала, в горле застрял комок от слез, лишь кивнула в приветствии. Видимо, поняв это, мне так же кивнули в ответ. Позавтракав, я вернулась к себе в спальню, собрала в узелок свое нехитрое имущество: пару-тройку рубашек, сарафанов, да белье, Ванюшкины штанишки и рубашки. Положив узелок к себе на колени, присела на убранную постель, так сказать, на дорожку. Глянула в оконце, выходившее в яблоневый сад бабулек, где в дорогу собиралась наша звериная братия. В небольшую шкатулочку зайцы с белками собирали вырезанный царенком деревянный зоопарк, аккуратно укладывая друг к дружке каждую фигурку, и перекладывая их душистым сеном. Даже грозный щур самолично выдернул из своего хвоста три больших, блестящих, отливающих на солнце синевой вороньих пера, заветную мечту Ванятки, и осторожно положил поперек игрушек. Крышку шкатулочки захлопнули на какой-то хитроумный замок, и Лапка, Ушко и Косой с поддержкой в виде Хвостика и Кисточки, поволокли ее в сторону телег. Трогательная картина с пушистиками пробила тщательно отстраиваемую стену самоконтроля, и я вновь упала лицом в Ванькину подушку, и, вжавшись в нее лицом, зарыдала. Когда смогла успокоиться и умыться, стало полегче. Что ж, меня ждут, нужно ехать. Обвела комнату глазами. Призадумалась. Может, уж боле и не вернусь сюда. Что там ждет нас в долгой дороге? Никто не знает. Но уверенность в том, что Ванюшку моего мы спасем, росла с каждой секундой. Решительно подхватив узелок, я твердой походкой направилась во двор.
– А вот и Машенька к нам вышла, – заботливо, как с малым дитем, причитала баба Янина. – Мы с тобой вот в этой телеге поедем на сене.
Я согласно кивнула и положила свой узелок на указанное мне средство передвижения.
– Зачем на телеге? – на весь двор возмутился супостат: – На лошади оно быстрее будет, рысцой-то.
– Рысцой, Маша быстрее себе шею сломает, – припечатала баба Яга. – Не умеет она верхом ездить.
– Это ж, откуда ты к нам явилась и в каком сословии состоишь, что на лошадях не умеешь ездить? – насмехался самодержец. – Зато забивать младшим царевичам головы опасными мыслями, на это ты горазда.
Пока венценосный грубиян самосовершенствовался в остротах, Святояр подошел к нам и встал так, что своей спиной закрывал меня от оппонента. Спасибо, конечно, за заботу, но ругаться так совершенно было неудобно. Сделав два шага вправо, я ответила царю, зря что ли мужик надрывается и глотку дерет. Да и мне для поднятия боевого духа не повредит размяться в политесе.
– А я по мелочам не размениваюсь, в моем боевом коне сто двадцать лошадиных сил, – смерив супостата снисходительным взглядом, я продолжила: – А одна лошадка для меня никакого интереса не представляет. И когда бока мои оглаживал, про сословие мое не вспоминал. И зачем ты, царь, так плохо о родном сыне говоришь? Или, по-твоему, о свержении тебя с трона он и сам додуматься не мог?
Услыхав мою реплику, воевода удивленно обернулся и недоуменно на меня посмотрел, мол, чего ты рот открыла, когда я по ходу пьесы уже подключился к «экшену». Хотя, зная их «расторопность», уважаемый самодержец похоронит меня под своим сарказмом и остротами, прежде чем благородная троица местных силовиков, записавшаяся в мои ухажёры, начнет что-то предпринимать.
– Вижу, язвительность в тебе проснулась, – похвалил меня власть предержащий индивид. – А то стоит перед нами бледная моль, краше в гроб кладут.
– Ну, вы тут тоже красотой не блещете, – отчаянно хамила я. – Ничего, я же это как-то терплю.
Я стояла с прямой спиной, будто саблю проглотила, и зло смотрела в глаза царю, он за считанные секунды налился багровым окрасом и запыхтел, как самовар.
– Ах ты…, – буйствовал самодержец.
– Царь-батюшка, – начал было воевода.
Махнув рукой в сторону Святояра и перебив уже всем известную обличительную речь в мой адрес, я громко вставила:
– Да-да, приживалка скудоумная, я помню. Рада сообщить, что сегодня я осчастливлю тебя своим отбытием, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, вряд ли вернусь. Поэтому рот закрой и не мешай нормальным людям собираться. Радость по поводу моего отъезда можешь выражать уже сейчас, но молча.
Свою речь я произносила в абсолютной тишине, не отводя глаз от лица царя. Супостат проникся, кричать больше не стал, но беспрерывно сверлил меня гневным взглядом. А мне стало так все равно, что я демонстративно повернулась к нему спиной и спросила у Святояра.
– К отбытию все готово?
Тот подошел, заглядывая в мое бледное лицо, пытаясь определить признаки истерики. Не найдя оных, подхватил меня за талию и долго усаживал на выделенную нам с Яниной телегу, поправляя около меня сено, подол сарафана и поудобнее укладывая узелок под спину. Убедившись в полном моем комфорте, проинформировал:
– Сейчас бабушки дом закроют, и отправляемся. Если будет помощь нужна, только позови.
«Если будет помощь нужна», – хмыкнула я про себя. Пока, вроде, сама справляюсь. Но возражать не стала и только молча кивнула.
Опустив руку в сено, обнаружила под ним что-то твердое. Раскопав находку, которая оказалась той самой шкатулочкой, так заботливо приготовленной хвостатыми, убрала ее к себе в узелок для надежности. При встрече с Ваняткой, первым делом передам ее сынишке, пусть порадуется и верных друзей вспомнит.
Воевода так и остался стоять подле меня, контролируя происходящее вокруг. А мне стало спокойно. Нет, это не было умиротворение, необходимое моей истерзанной душе, но тепло и сила, которые распространял этот мужчина, вселяли в меня уверенность и надежду. Бабушки закрыли двор, шепча себе что-то под нос с деловым видом, и ушли в сад.
– А что с Прохором и Збарой будет? – шепотом спросила я у Святояра.
– Их еще под утро скрытно в царский терем отвели, – пояснил воевода. – Не беспокойся, ни Любомир, ни Тихон о том не знают. Для них мы едем к бабе Яге проводить опасный ритуал по снятию проклятья с Елисея. Ритуал нестабильный, могут быть жертвы, поэтому мы уезжаем из столицы.
– А охраны много, потому что на жизнь царевича покушались? – проясняла я нашу официальную легенду.
– Да, и так как моя мама пропала, я настоял на сопровождении, охране вашего отряда и взял на себя руководство по ведению расследования об иголках, – делился последними новостями стоящий совсем близко боярин.
– Значит, сместил меня с должности? Вот так, решишь пореветь, – наигранно грустно ябедничала я. – И ты уже без работы.
На меня насмешливо посмотрели, видимо, вредность, вспыхнувшая в моих глазах, понравилась ему больше, чем отрешенность.
– Работы у нас, Машенька, впереди много, каждому хватит, ты только нос не вешай и не плачь, ладно?
От этих слов по организму побежало тепло, отогревая скованное отчаянием сердце, и оно забилось решительнее и ровнее. Мне не хотелось показывать окружающим наши отношения, и я опять кивнула в ответ.
– Стройся! – отвернувшись от меня, громко скомандовал воевода.
Мы выехали на улицу подле терема бабулек. Дружинники на лошадках споро построились спереди и сзади телег. За первыми дружинниками выстроились конники во главе с Любомиром. Стрельцы сели в телеги с дорожным скарбом в качестве возничих. Телегой, где разместились мы с бабой Яниной, управлял сам Тихон. Баба Яга, как и в прошлый раз, гордо села на коня и вместе со Святояром возглавила наш отряд. Елисей на умилительно маленькой и грациозной лошадке ехал рядом с нашей телегой. Провожал немалое войско самолично царь-батюшка. Вид у него был хмурый и задумчивый. Мы встретились взглядами, и я с серьезным видом кивнула ему, он тоже, чуть прикрыв глаза, кивнул мне в ответ. Мир между нами был подписан.
Провожали нас сидевшие на воротах и утиравшие хвостами набежавшие слезы печальные белки Кисточка и Хвостик, а также, трогательно машущие лапками три зайца Лапка, Ушко и Косой. Щур принципиально на прощание противно каркнул и улетел прочь. Бабульки и Елисей растрогались сценой звериного с нами прощания и украдкой смахивали слезы, при этом громко сморкаясь в цветастые платочки. От происходившего и так хмурое лицо царя-батюшки окончательно перекосило, и, сплюнув в сердцах, он развернулся к нам спиной и вместе со своей личной охраной потопал в царский терем. С его оригинального «благословения» и начался наш путь в царство Кощея Бессмертного.
Глава 2
Ехали быстро, нас с Яниной нещадно трясло. Но жаловаться никто и не думал. Уж больно всем хотелось побыстрей добраться до избушки бабы Яги. Я решила не терять времени и подползла поближе к Тихону. Баба Янина угадала мой маневр и через минуту, кряхтя и поругиваясь себе под нос на негнущиеся конечности, была уже рядом со скорбным, но доверчивым лицом.
– Тихон Игнатьевич, – обратилась к старшему стрельцу старушка. – А что это с утра царь-батюшка так зверствовал? Провинились что ли вы перед ним опять? – и глаза такие наивные-наивные.
– Так за то, что сына Машеньки, – Тихон немного замялся, но поправился: – Марии Васильевны упустили, негодует. Я своего стрельца Кулему, что у дверей в горницу царевича стоял полночи выпытывал, как дело было, да толку-то!
Мы с Яниной и Елисеем переглянулись и придвинулись поближе к старшему стрельцу, дабы не пропустить ни единого словечка.
– И что поведал тебе Кулемушка? – ласково выспрашивала информацию баба Янина.
Я осторожно перевела взгляд на Святояра, тот не спускал с нас глаз, явно наблюдая за ходом беседы.
– Так рассказал, что встали они с конником Вараем. Стояли чинно, от дверей никуда не отлучались, в горницу никого не пускали. А потом как раз время обеда было, пришла вы с бабушкой Ягой. Распорядились по поводу обеда, и царские подавальщицы пронесли Ванюшке и царевичу трапезу. Вы ушли, а мальчонки, отобедав, снова рисовать принялись. Кулеме и Вараве тоже предложили откушать, но они отказались, не хотели свой пост покидать. Тогда ключница Ирина предложила им чарку кваса да ломоть ржаного хлеба перекусить. Те согласились и прямо на посту заморили червячка. В горнице у царевича к тому времени голоса стихли. Охранники наши заглянули к ним и увидели, что, наигравшись, царевич и Ванятка улеглись спать. Охранение проходило чинно, только одна напасть не давала спокойно службу нести: малая нужда стала мучить моего стрельца и Любомирова конника. И решили они меж собой, что сначала справит малую нужду Варава, а в это время мой стрелец с саблей да мечом наперевес будет службу нести у дверей горницы. А после пойдет Кулема, и конник ни на миг не покинет места охранения. Далее служба проходила спокойно. А потом царевич Елисей проснулся, и оказалось, что Ванюши в горнице нет. Варава у дверей остался, а Елисей с Кулемой за подмогой побежали. Вот только Ваню так и не нашли. Я своего стрельца, как только не пытал, божится, что не он Ванюшу выкрал, – почти каялся старший стрелец.
Если он рассчитывал на наше сочувствие, то это не по адресу. Нас интересовали только факты. Значит, и здесь ключница Ирина была вынуждена засветиться, предложив квас охранникам. А в квасе том, возможно, была какая-нибудь мочегонная травка. И выпили ее оба охранника, так сказать, для отвода глаз. Алиби есть у каждого, мол: «Не мог совладать с организмом, пошел пописать. Опоили вороги».
– Бабушка Янина, а почему они сразу Елисея не выкрали? – задала я логичный вопрос. – Он ведь в той горнице тоже спящий лежал и сопротивления оказать не мог, на помощь бы не позвал. Прям, хватай и беги.
– Так заговоренный он, Машенька, – оправдываясь, говорила баба Янина. – Если б его украсть пытались, об этом и мы с Ягой сразу бы узнали, и царь-батюшка. В тот же миг войско в горницу набежало бы и ворогов в капусту порубило, а потом бы уже разговоры разговаривали, – авторитетно заявила старушка.
На это старший стрелец, соглашаясь, покивал головой. Значит, тоже действуют по принципу наших силовых структур: сначала стреляем, потом вопросы задаем. Действенно.
– А почему не убили, ну там ножичком зарезать, из пищальки выстрелить, и царевичу принять смерть геройскую? – развивала я свои кровавые идеи.
От моих слов царенок побледнел, выпучив на меня глаза, Янина, к ее чести, только слегка поежилась.
– И от ножичков да пулек у нас все царевичи, в первую очередь, заговоренные, это их убить не может, – заверила меня баба Янина.
– Что ж вы моего Ванюшку не заговорили? – обиделась я
– Да кто ж знал, что вороги малыша выкрадут, – виновато всплеснула руками Янина. – Они ж на нашего Елисея покушались.
Царенок тоже виновато закивал головой, подтверждая слова бабульки.
– Уж лучше бы они меня выклали, – шмыгая носом, картавил оболтус.
И здесь я с ним была полностью согласна: уж лучше бы, действительно, его выкрали, взрослого, здорового парня, правда скрюченного и перекошенного, но взрослого же. Я обиженно засопела: для своего внучка, родную кровь, так каких хочешь охранок навешали. Этому оболтусу с голым задом можно в крещенские морозы в проруби купаться, поди, даже насморк побоится пристать. А как мой Ванюшка – чужой ребенок, то и простого пригляду будет достаточно.
Так, не о том надо думать! Рассказ Тихона подтверждает версию, что злоумышленники сначала убедились, что мы ушли из царского терема на допрос Прохора, усыпили мальчишек. Для того чтобы выманить охранника от дверей напоили обоих отравленным квасом. Как только не сговоренный охранник покинул пост, злоумышленники вынесли моего спящего ребенка. После Ванюшка скрытно вместе с кощеевым посольством был переправлен в соседнее государство, возможно, вместе с Истой и Ириной. Интересно, а Марфа тоже у Кощея Бессмертного гостит? Хотя, для нее это будет полезно. Отобьет желание рассматривать в качестве будущих мужей исключительно царевичей.
– А ты что кумекаешь о случившемся, Тихон Игнатьевич? – спросила баба Янина.
Старший стрелец пристально посмотрел на спину Любомира и долго молчал.
– За своего стрельца Кулему я голову на плаху положу, – был нам ответ.
Достойный ответ, да только он не гарантирует мне, что Кулема не выкрал моего Ванечку по твоему приказу, а ты его не прикрываешь. Я оглядела внимательным взглядом наше войско. Дружинники, ехавшие в охранении, внимательно оглядывали окружавший нас ландшафт. При этом, подчиненные воеводы незаметно и аккуратно окружили конников, и у тех уже не было возможностей для неожиданных маневров. Хитер боярин, ох, хитер! Сам воевода вместе с Любомиром и бабой Ягой чинно ехали во главе нашей колонны и неспешно о чем-то беседовали. Возможности послушать, а уж тем более присоединиться к их беседе не было. Трясло нещадно, мои бедные органы в брюшке перемешивались, как бочонки лото в мешочке. Я схватилась за бортик телеги и прикрыла глаза, глубоко вдыхая через нос и выдыхая через рот, пыталась справиться с дурнотой.
– Ничего, – успокаивала я себя. – Еще полдня, и на земельке отлежусь. Земля плоская, не шатается. Блин, тяжело ехать на колесах без амортизаторов. А я еще наши отечественные «тазики автовазовские» погремушками обзывала! Все познается в сравнении. И, если брать в расчет везущую меня телегу и самую заезженную нашу девятку, то я выберу наш АвтоВАЗ. Там хоть можно пристегнуться ремнем безопасности и гарантированно тебя не выбросит из транспортного средства. Перед глазами уже стали расплываться темные круги, но я, стиснув зубы, заодно, чтобы ими не щелкать, стоически продолжала молча ехать.
– Машенька, ты чего там бубнишь? – спросила меня Янина.
– Да, ахинею про отечественное машиностроение, – усмехнулась я.
– Ась? – не поняла меня старушка.
– Маша, ты себя как чувствуешь? – неожиданно услышала рядом голос Святояра.
– Кажется, бредить начала, – ехидничала бабулька
– Вполне употребимо, – скривилась я.
– А по зеленому цвету лица и не скажешь, – пошутил воевода.
– Это ты ту часть тела, на которой мы сидим, еще не видел, она вообще синяя, – поддержала юмор баба Янина.
Святояр внимательно прошелся по моему подпрыгивающему на каждой кочке телу и прокричал:
– Привал!
Наша телега резко затормозила, и нас с бабой Яниной дружно кинуло на Тихона.
– Что ж ты, криворукий, творишь? Али с лошадью никогда не управлялся? – накинулась на него баба Янина.
При нашем торможении я аккурат впрыгнула в гостеприимные объятия Тихона, а баба Янина основательно припечатала меня к старшему стрельцу. При этом под тяжестью субтильной старушки, я даже рукой не могла пошевелить, чтобы отодвинуться. А вот Тихону все очень нравилось. Он одной рукой крепко прижал меня к себе, обняв за талию, а второй чувственно поглаживал меня по руке от плеча к локтю. От такой наглости я даже растерялась. И это все на глазах у Святояра, подмышкой которого я провела вчера полдня и полночи, а так же рыдала в жилетку. Я смотрела на воеводу большими перепуганными глазами и имела огромное желание громко кричать: «НЕ ВИНОВАТАЯ Я! ЭТО ОН ВСЕ САМ!» Хотя сознание предательски отмечало и нежность рук, и пылкость объятий, и мое сбившееся дыхание, и желание придвинуться к стрельцу теснее и поудобнее устроиться на его коленках. Тпррууу, буренка! Что-то ты не в ту степь поскакала. Еще чуток, и ты прям при Святояре, дружинниках, конниках, стрельцах, бабульках и романтичном оболтусе на Тихона взберёшься и «девичьей» чести его лишишь. Что-то я раньше за собой такой сексуальной распущенности не наблюдала!
– Святояр, не стой столбом, лучше помоги из телеги выгрузиться, – раздраженно скомандовала я.
Воевода, быстро соскочив с коня, отдал поводья смущенному Елисею и подбежал к нам. Махом оторвал от меня бабу Янину и поставил, шатающуюся ее, на землю. Та только ойкнуть успела. Потом повернулся ко мне и, вырвав из рук старшего стрельца, отошел подальше от телеги. При этом не сводил злых глаз с Тихона, в них читалось предупреждение. Я тихонечко сидела на руках у воеводы и делала вид, что ничего не происходит. Откровенно говоря, на ручки мне попадать приходилось нечасто, вернее есть какие-то смутные воспоминания из глубокого детства. На этом – все. Святояр меня держал легко, как перышко, при этом крепко прижимая к груди. Я обнимала его за шею и ощущала маленькое счастье. Мне все нравилось. Вдруг мой взгляд столкнулся с колким прищуром Любомира, и я сразу устыдилась своего счастья. Действительно, мне сына спасать из лап Кощея Бессмертного надо, а я буквально по мужским рукам пошла, да еще и сравнительным анализом пытаюсь заниматься.
– Святояр, поставь меня, пожалуйста, на землю, – смущенно обратилась я к воеводе.
Он повернул голову к моему красному от смущения лицу, поймал взгляд, нахально подмигнул и поставил на землю.
– Что ж ты, охальник, творишь, да еще и перед дитем малым? – кивая на внука, возмущалась баба Яга.
– Ваше дите малое собственного отца, нашего государя, свергнуть агитирует, и это ему с рук сходит, – оправдывался старший стрелец. – А я всего лишь бабу Янину и Машеньку вовремя поймал, не дав на землю упасть и расшибиться. Но вместо благодарности слышу в свой адрес одни поругания.
– Благодарствую, Тихон Игнатьевич, – насмешливо поклонившись, процедила я нашему «спасителю». – Только в следующий раз, не дай бог, с тобой рядом оказаться! При подобных обстоятельствах я предпочитаю валяться на земельке!
Ко мне подошли бабульки, покачали головами и повели за кустики, чтобы, так сказать, оправиться. На полпути к оным я не удержалась и обернулась. Святояр и Тихон о чем-то напряженно разговаривали. При этом вид у обоих был такой, будто они хотят подраться, причинив сопернику максимальный урон. И моя самая сообразительная часть тела, а именно нижние «девяносто», могла гарантировать, что речь в их разговоре шла обо мне. Да и пусть хоть все передерутся, мне не об этом сейчас беспокоиться нужно.
