Текст книги "Серпантин (СИ)"

Автор книги: Инга Гиннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Откуда взялся этот кто-то? – севшим голосом спросила Вика, уже понимая, что на самом деле произошло и насколько Федя прав, утверждая, что убил Макса.

– Написал мне «Вконтакте». Предложил дружить. Я-то сразу понял, что никакой он не друг, а что ему просто ключ нужен. Деньги предлагал, если я у Макса эту штуковину украду. Ха! А зачем красть, когда я и сам вместо нее могу все посчитать? Там формула – тьфу, ерунда. Я все запомнил и посчитал, теперь сколько хочешь могу эти ключи высчитывать.

У Вики перед глазами пошли мыльные пузыри, сквозь которые она не видела ни Федю, ни комнату. Тот мужчина, которого она видела у их калитки, когда Макс жарил шашлыки – не он ли втерся к Феде в доверие? Выходит, следил?

– Я ему сразу сказал, что деньги мне не нужны, – продолжил Федя. – И что если Макс тебя обидит, я ему и так все ключи отдам на год вперед.

Вика похолодела. А если бы Макс не накосячил? Мог ли этот чужак попросту украсть Федю ради ключей к миллионам? И как теперь его защитить?

– И ты отдал? – осипнув, уточнила Вика, лихорадочно соображая, что теперь делать.

– Конечно. Он очень обрадовался и сказал, что Макс теперь умер. Значит, я убил его!

Федя торжествовал. Глаза у него светились той радостью, с которой он находил решения для математических задач или принимал подарки на день рождения. Вика взяла его за плечи и развернула к себе, понимая, что ничего сейчас от него не добьется.

– Не выходи из дома, – легонько встряхнув его, произнесла она. – Слышишь? Этот человек может быть опасен, он может попытаться причинить тебе зло, чтобы ты никому больше не рассказал о том, что убил Макса.

– Нет, – улыбнулся Федя. – Он не будет. Он получил, что хотел.

– И все же побудь дома, ладно? Пока я не вернусь. Ради меня сделаешь?

Федя кивнул и выпутался из ее рук, чтобы вернуться к листкам с цифрами, разбросанным по столу.

Глава шестнадцатая

Вика кинулась в лестничный полумрак, в прихожей натянула что попало и выбежала за калитку. В темноте придорожные кусты обращались голодными зверьми, тревожно кричали птицы в лесу, а Вика все бежала до предпоследнего участка на их линии. На ее счастье в окнах теплился свет. Калитка закрывалась на крючок. Вика в распахнутой куртке взбежала по ступенькам крыльца и заколотила кулаками в дверь.

– Дядь Паша, это Вика! Нужна помощь!

На стук высунулся порядочно заросший бородой мужчина за пятьдесят.

– Пожар что ли? – спросил он, пытаясь углядеть дым над дорогой.

– Нет, но возможно, хуже, чем пожар, – затараторила Вика. – Дядь Паш, довезите до города? Я заплачу, пять тысяч, идет?

– Что у тебя стряслось? – недоумевал дядя Паша, натягивая куртку и сапоги.

– Человек попал в беду по моей вине.

В «шестерке» пахло химической хвоей «елочки» и бензиновой сладостью салона. Вика пристегнулась и намертво вцепилась в ручку двери – дядя Паша входил в повороты с визгом, периодически позевывая. Вика не переставая набирала номер Макса, но он отключил назойливую трубку.

– Куда едем-то? – спросил повеселевший от грядущей прибыли дядя Паша.

Вика назвала адрес, уповая на то, что Макс не успел сменить квартиру.

У подъезда они остановились около десяти вечера. Вика вытянула из кошелька рыжую купюру и всучила дяде Паше, хоть он и запротестовал, мол, слишком много. Но ей некогда было спорить.

Знакомый консьерж в том же изысканном твидовом жилете встретил ее той же лучезарной улыбкой.

– К Максиму Александровичу? – поинтересовался он между делом, но цепкий взгляд обежал Вику с лохматой головы до ног в стоптанных сапогах. – А его сейчас нет.

– Нет? – Вика невольно схватилась за голову. – Черт. Черт!

– Хотите кофе? – вежливо предложил консьерж. – Пока ожидаете. Могу предложить со сливками или эспрессо.

– А вы случайно не знаете, куда он уехал? Мне очень нужно его найти.

– К сожалению, я не могу разглашать тайны постояльцев, – развел руками старичок. – Этика, сами понимаете.

«Попался, – подумала Вика. – Теперь не уйдешь».

– Послушайте! – она приникла к стойке и заглянула в подернутые близорукостью глаза консьержа. – Макс в огромной беде. Я должна его предупредить! Может быть, еще не поздно его спасти, но счет на минуты.

– Понимаю, понимаю, – старик заметно напрягся, любезность улетучилась из его голоса, и Вике показалось, что он держит под стойкой палец на тревожной кнопке. – Но ничем не могу помочь.

– Пожалуйста, я умоляю вас! – Вика не стала сдерживать слезы, и они хлынули, крупные, горячие, тяжелые. – Он под угрозой, а я во всем виновата. Просто скажите, где он! Я ведь все равно дождусь его здесь или на улице. Только будет поздно!

Консьерж колебался. Потом нервозным жестом потер лоб, пробубнил что-то под нос и невнятно буркнул:

– Ресторан «Сытинъ». Я туда ему такси заказывал.

– Господи, спасибо, вы так мне помогли, – Вика сложила ладони в молитвенном жесте и вылетела за дверь, на ходу заказывая машину в приложении.

Водитель вошел в положение, только взглянув на Викины трясущиеся руки, которыми она протягивала ему тысячу рублей. Он мчал, будто удирая из горящего города, проскакивая на красный, объезжая по обочине, протискиваясь и подрезая под недовольный ор клаксонов. И за четверть часа доставил Вику ко входу с виду неброского ресторана рядом с облетевшим парком.

Вика вломилась внутрь, не слушая вежливых причитаний администратора насчет того, что столик необходимо забронировать заранее и вон там справа гардероб, куда можно сдать куртку. Но Вика неслась вперед, видя перед собой только симпатичную пару за дальним столиком у окна: молодой привлекательный мужчина в бирюзовой рубашке и женщина с холодными глазами и черными завитками волос.

Только остановившись возле них и переведя дыхание, Вика представила, как выглядит: растрепанная, без макияжа, в отцовском ватнике и галошах на босу ногу среди богатой лепнины и картин в позолоченных рамах. Макс смеялся. Лиза холодно улыбалась. Они одновременно повернулись к Вике, и лица их застыли, как на фотографии.

– Что ты здесь делаешь? – до того опешил Макс, что даже охрип. Он сменил очки, сменил рубашку, от которой Федя пытался оторвать рукава, сменил игривую беспечность на ледяное презрение.

– Мне нужно с тобой поговорить, – выпалила Вика. – Это очень важно.

– Не видишь, я занят? – процедил он.

Между ними вставали прожитые сцены: они в одной кровати – его голова лежит на ее животе, он бросается на ее мать, отшвыривает брата к стене. Он держится за сердце, мраморно-белый, но как всегда упрямый, что с места не сдвинешь. Вика овладела голосом и повторила:

– Поговорить. Очень быстро.

– Слушай, Синицына, отвали. Не порти мне прекрасный вечер.

– Макс, пожалуйста.

– Максим, девушка просит минуту твоего внимания, не будь скотиной.

– Она меня преследует! – возмутился Макс так искренне, что Вику будто ошпарило. – Ходит за мной на работе, на шею вешается. Нет, меня это достало! Я зову охрану.

– Проверь счета, – выпалила побелевшая Вика. – Просто проверь счета компании.

Он осекся. Нехотя достал телефон. Лиза с интересом наблюдала за разворачивающимися событиями, покусывая соломинку из высокого бокала. На Вику она смотрела как на мартышку в клетке – с легкой брезгливостью и слабым любопытством. А Вика изучала ее, как шедевр искусства: четко вырезанные чувственные губы, прямой нос с тонкими ноздрями, брови вразлет, широкие зрачки отражали бледную некрасивую Вику. И Вике почему-то представилось, как эта шикарная женщина, за которой наверняка волочились хороводы мужчин, была с Максом, когда он рвал на себе кожу и блевал на детоксе. Как она вытирала ему рот и укладывала спать, как меняла мокрые от пота простыни и прислушивалась, дышит ли.

Вряд ли Лиза понимал, сколько общего у нее с девицей в галошах, стоящей возле ее столика. Но стальные глаза ее не выражали враждебности.

Макс подскочил на ноги и вцепился в Викины плечи – от синяков спасла толщина ватника.

– Какого хрена произошло? – выкрикнул он в таком диком отчаянии, что разбилась Лизина холодная усмешка, а за соседними столиками начали оборачиваться.

– Это Федя, – всхлипнула Вика, проклиная непрошенные слезы. – Он запомнил твой ключ.

– Бред! Невозможно! Он видел несколько рандомных значений, как можно что-то запомнить?

– У него большие способности по части математики, – слово в слово повторила за психологом Феди Вика.

Макс трясущимися руками достал кошелек, бросил на стол две пятитысячные купюры и, ни с кем не попрощавшись, на ходу набирая чей-то номер, вылетел из ресторана. Вика в растерянности стояла на месте, чувствуя, как Лиза куда внимательнее изучает ее понурую фигуру.

– Присядешь? – спросила она, указав на место Макса. – Горячее еще не подали. А ты выглядишь голодной.

Вика согласилась лишь потому, что не могла больше стоять. Ее мутило, грудь сдавил обруч вины. В бокале Макса осталось недопитое красное и Вика, не стесняясь, опустошила его.

– Так значит ты с ним спишь? – миролюбиво поинтересовалась Лиза, пальцем вращая покусанную трубочку. – Недавно, да?

Вика оказалась застигнута врасплох таким прямым вопросом и молча уставилась на руины салата в тарелке Макса. Соврать сейчас, под пристальным взглядом Лизы, не получилось бы, даже если бы она умела врать. Но Лизе и не требовалось подтверждение, так, скорее повод завязать разговор.

– Ничего страшного, – утешила Лиза, откинувшись на спинку стула. – Меня этим уже не тронуть.

– Он не изменял вам до развода, – зачем-то выпалила Вика, все еще стремясь оправдать Макса, который пять минут назад грязно оболгал ее, вывернув реальность изнанкой наружу. – То есть… С той девушкой, из-за которой вы его выгнали. Просто хотел ей помочь.

– Постой, – Лиза подняла ладонь, остановив бурный поток Викиных признаний. – Он тебе сказал, что мы расстаемся из-за его левака? Ха, ну Макс, ну красавчик.

Вика вопросительно уставилась на соперницу, чувствуя, как плавает пол под ножками стула. Искажалось пространство, гнулись, как резиновые, стены, и все плыло в густом молочном тумане.

– Это неправда? – спросила Вика.

– Нет, – Лиза выдержала паузу, размышляя, говорить ли правду, и добавила: – Я просто нашла у него кокаин.

Глава семнадцатая

У столика материализовался официант и поставил перед Викой шикарный на вид стейк с кровью. Лиза неторопливо достала из свернутой салфетки рыбный нож и принялась с видимым удовольствием разделывать запеченную на углях форель.

– Он – наркоман, – прибавила Лиза равнодушно.

– Я знаю, – ляпнула Вика.

– И все равно спишь с ним? – одна бровь Лизы изящно выгнулась. – Не лучший выбор. Но я могу понять.

Вика сцепила пальцы под столом и неожиданно для себя заговорила обо всем сразу: о собственном прошлом, о ночи откровений с Максом, о Феде и матери, о сердечном приступе, который удалось миновать. Лиза слушала, не перебивая, то хмурясь, то изумленно округляя глаза, озерная гладь которых оставалась холодна и неподвижна. Щелчком пальцев она подозвала официанта и попросила повторить спиртное. Закончив, Вика уперлась взглядом в безупречно белую скатерть, чувствуя себя такой же заношенной и неотличимой от остальных.

– Бедная девочка, – заметила Лиза безо всякой иронии. – Мне жаль тебя. Но помочь я не в силах. Мне он не нужен, и обратно я его не приму.

– Тогда как вы здесь оказались? – спросила Вика и прикусила язык – будто хотела поддеть Лизу.

– Я его пожалела, – преспокойно ответила она. – Всю неделю он умолял о встрече, все телефоны мне оборвал. А я все-таки к нему немного прикипела за четыре года.

– Что мне теперь делать? – подперев лоб ладонью, в отчаянии спросила Вика. – Господи, что?

– Ну для начала перестать заламывать руки и проклинать себя, – проницательно заметила Лиза. – И не верить ему. Нравится с ним спать – бога ради, а вот пускать в свою жизнь, к детям – не советую. Больно выходит.

Она вновь жестом попросила принести счет и вложила в стилизованную под старину коробочку брошенные Максом деньги. Достала из сумочки карманное зеркало, подвела губы и поправила упавшую на глаза челку. В ее движениях, как и во взгляде, царила непререкаемая уверенность человека, видевшего и прожившего многое. Она встала, вскользь коснулась Викиного плеча.

– Последний совет и возможно единственный, который имеет смысл. Если еще не поздно, не влюбляйся в него. Он потянет тебя в трясину за собой. Будь сильной, чтобы отказать ему, и сама спасешься. Проверено на личном опыте. Извини, мне пора. Чао.

Вика наблюдала, как у гардероба она накинула на плечи короткую норковую шубу, как вышла из ресторана и села в спортивный «BMW», не чета Максовому монстру. Вскоре о ней напоминал только слабый аромат духов, взявший Вику в плен, и бумажная салфетка с отпечатком темно-бордовой помады. Сама не зная, зачем, Вика свернула салфетку и убрала в карман, будто таким образом хотела заполучить хотя бы малую долю той внутренней силы Лизы, которая позволила ей разлюбить Макса.

Глава восемнадцатая

Стоя на крыльце, Вика выпросила у прохожего сигарету и впервые за три года затянулась. Мать о зловредной привычке, конечно, не знала, да Вика и сама ее за привычку не считала – так, баловство. Но вот пригодилось – обжигающий дым потек в легкие и даровал иллюзию успокоения. Вика побрела вдоль обочины, пока не выбралась на узкий горбатенький мост. Оперлась на парапет, уставилась на мелкую рябь воды в канале. На мостах ветер всегда пронзительнее и дотошней, вот и здешний забрался Вике под тонкую куртку и выстудил изнутри.

Куда теперь? Пепел нарастал на тлеющем конце сигареты, но каким-то чудом еще держался. Вика поняла, что давно уже ничего перед собой не видит – шоковая слепота. Макс, Макс, как же ты мог так? Ей вспомнились его слова о том, что все наркоманы лгут. Он говорил о себе, он предупреждал, что она не знает настоящего Макса, а Вика решила, что он как обычно рисуется.

Сигарета истлела до фильтра, Вика погасила ее об тонкий ледок на парапете и убрала окурок в карман – урны нигде поблизости не нашлось. Перешла мост, призраком в темноте заскользила вдоль набережной, не зная, куда ей податься. Домой мать не пустит, да и деньги таяли на глазах. Босые ноги в калошах заледенели.

Только разве в деньгах дело? Разве можно поехать домой, да просто – сдвинуться на шаг, когда на лодыжках кандалы, с которыми только если топиться? Нет, пусть страшно, пусть дико, а нельзя оставить его одного.

Вика выставила руку над дорогой, притормозила разбитая, покусанная ржавчиной «шестерка». Водитель, оценив Викин вид, согласился на сотку, тем более по опустевшим дорогам лететь им было недолго.

Оказавшись у нужного подъезда, Вика помедлила. А если Макс наказал консьержу не пускать больше к нему оборванцев? А если он даже не здесь – ведь мог бы уехать в офис и там разбираться. Но сердце чувствовало, словно где-то вибрировал динамик, – он здесь, он в нескольких этажах над ней.

Войди и узри. Нет. Вика обернулась – через дорогу и направо мягко светилась красная «М» продуктового магазина. Если прийти с кофе из автомата – поганым, в картонным стаканчике с белой пластиковой крышкой – примет ли он удар на себя? Макс наверняка фыркнет, упрекнет, что за дрянь, такой только кровных врагов травить, а они же не враги? Или уже нет?

Вика перебежала на красный, ёжась, постукивая зубами. За единственной рабочей кассой зевала девушка с дутыми губами и прыщом на кончике носа. Мужчина перед ней больше всего напоминал бомжа – заросший бородой чуть ни по самые скулы, в грязной куртке-хаки, в резиновых сапогах и штанах, состоящих из карманов. Он что-то громко выговаривал безразличной кассире, а когда Вика встала у кофейного автомата неподалеку, поняла, что дело в деньгах.

– Слушайте, но мне позарез все это нужно, – уже заметно закипал бомж с бархатистым низким голосом. – Почините терминал или возьмите наличку.

– Связи нет, – безразлично пожала плечами кассирша. – А у вас купюра рваная, я такую не могу принять.

– Ты, блин, понимаешь, что у меня другой нет? Я вообще наличку не ношу, эту и то в старой куртке нашел случайно. Может, другой терминал попробуем, а?

– Мужчина, – девушка тоже начинала выходить из себя, – говорю вам: связи нет.

– Хорошо, только ради вас я поднимусь домой и возьму другую купюру.

– Саня, – крикнула кассирша через плечо. – У нас отмена, разбирай!

– Не надо ничего разбирать! – возмутился мужчина. – Я через пять минут вернусь с деньгами. Мне что, заново все складывать в корзину?

– А мне почем знать, что вы вернетесь? У вас вон молоко, оно без холодильника скиснет. Саня! У нас отмена!

– Возьмите, – вмешалась Вика, протянув последние пятьсот рублей.

Кассирша фыркнула, но купюру приняла и снова крикнула через плечо:

– Саня, у нас отмена отмены! – и, взглянув на Вику, добавила: – Пакет надо?

Мужчина заметно смутился, но возражать не стал, только буркнул вялое «спасибо». Вика вернулась к автомату – сдачи как раз хватит на один стаканчик. Но стоило поднести монетку к приемнику, чья-то тяжелая лапища остановила ее и приложила телефон к картридеру.

– А здесь у них, значит, связь есть, – проворчал мужчина размером с медведя.

Автомат принялся за работу. Вика обернулась и постаралась изобразить радушие.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо, девочка, – все еще неловко расшаркивался «медведь». – Я ведь и вправду наличку не ношу, а тут с рыбалки вернулся, а дома шаром покати. Пришлось за сосисками бежать. Мы ж с друзьями на осетров ездили, в Астрахань. Две ночи за рулем, мне бы поесть и в койку на бок, а эта… – он выразительно кивнул в сторону кассирши. – Упрямая.

– Бывает, – согласилась Вика.

Стаканчик обжигал пальцы, особенно, когда она сжала его, чтобы вытащить из цепких пластмассовых лапок автомата.

– Ты не смотри, что я такой страшный, – продолжал оправдываться «медведь». – Мы неделю в палатках куковали, там ни бритвы, ни душа, так, из озера ополоснулся ледяной водой, да баньку в соседнем селе разок для нас затопили.

– Я и не смотрю, – отозвалась Вика. – Мне, в общем, все равно.

– Меня Глебом зовут, – наконец, представился спасенный от голодной смерти. – А хочешь осетра тебе подарю? Хорошая рыба, из головы бульон сваришь.

Вика посмотрела на него и неожиданно улыбнулась его непосредственности.

– Спасибо. Обязательно сварю.

– То-то же, – обрадовался Глеб. – Пойдем. Тут два шага.

И Вика, сама не зная, зачем, согласилась. Оттягивала встречу? Боялась? Вовсе не хотела возвращаться? Куда как проще сбежать, снова жить только своей жизнью, а Макса вычеркнуть. Пусть Федя виноват, но ведь и Макс начал с обмана…

Глеб неожиданно уверенным шагом направился к белому дому под старину. Остановился у подъезда, в который все не могла войти Вика, достал ключ.

– Вы что?.. – изумилась она. – Вы тут живете?

– Я ж говорю – ты не смотри, что я страшный, – улыбнулся польщенный Глеб.

Консьерж, завидев Вику, нахмурился. Однако признав Глеба снова повеселел и в итоге совсем сбился – то ли злиться, то ли приветствовать жильца.

– Доброй ночи, Глеб Маркович! – приветствовал он постояльца.

– Привет-привет, Андрей Палыч, – Глеб пошарил рукой по карманам на штанах. – А это вот тебе, презент.

Он поставил на стойку увесистую баночку черной икры. Консьерж смутился, большим и указательным пальцами поправил седые усы и прибрал баночку.

– Ой, балуете, Глеб Маркович.

На Вику он продолжал взирать молча, явно недоумевая, в чьи гости ее записать – Макса или Глеба. Она выдавила жалкую улыбку и спросила:

– А Максим Александрович уже приехал? Мы, кажется, разминулись.

– Приехал, приехал, – кивнул консьерж. – Предупредил, что вы попозже будете.

Ах, значит, предупредил. Не сомневался, что она побежит следом, как ручная собачонка.

Вместе с Глебом они оказались у лифта. Вика первая нажала нужную кнопку.

– Погоди, ты что, тоже тут обретаешься? – несколько приуныл Глеб. – С мужем что ли?

– Нет, – покачала Вика головой. – У меня тут друг живет, я к нему приехала.

– Друг, значит… Ну и ладно. Осетра все равно возьми, раз обещал.

– Спасибо. Но лучше попозже.

Вика согласилась, хотя завтра ее, разумеется, здесь не будет и никакого осетра она не заберет.

– Ну, доброй ночки, – пожелал Глеб, легонько хлопнув Вику по плечу, отчего она чуть не влетела в стену. – А, и вот еще, – он протянул ей мятую визитку. – Обращайся, если нужно.

Оставшись на лестничной клетке одна, она прочла на белом кусочке картона: «Зарецкий Глеб Маркович, к.м.н., врач ЧЛХ» и мобильный номер телефона. Припрятав ненужную карточку, Вика вдохнула поглубже и надавила на дверной звонок.

Шаги за дверью раздались не сразу, но Вика даже обрадовалась – лишнюю минуту потратила на то, чтобы надышаться впрок. Затем послышался торопливый топот, мягко щелкнул замок, опустилась хромированная ручка. Макс предстал перед Викой обнаженным до пояса, в джинсовых шортах и с блестящими, как у куклы, глазами за новыми очками.

– Викуля! – обрадовался он так, будто кто-то другой собирался вызвать охрану в ресторане. – Солнце мое! Заходи скорее, ужин еще не остыл!

Вика оказалась настолько поражена переменой в нем, что молча переступила порог и позволила закрыть за собой дверь. В полумраке комнаты светилось лишь солнечное затмение над кроватью. Играла быстрая ритмичная музыка – слишком быстрая и слишком ритмичная. На полу возле кровати стояли тарелки с начатым салатом и брошенным на полпути стейком. Стояла жуткая духота с привкусом пота и, когда свет коснулся лица Макса, Вика заметила, что оно все блестит от влаги.

– Я тебя ждал, – продолжал ворковать Макс, глядя на Вику чуть ли не восторженно. – А ты все не ехала и не ехала.

– Ты напился? – спросила Вика, взглядом отыскивая початые бутылки, но их не было.

– Что? – Макс как будто только обнаружил, что не один в комнате. – Нет! Я трезв как стеклышко, хочешь дыхну?

Он подбежал к ней и подул в лицо. Вика втянула носом запах сигарет, кофе и вина – отзвучавшая нота. Нет, он в самом деле трезв. И она уже знала правду, знала с первой секунды, как увидела его, а может быть и раньше, пока ехала с Глебом, она все знала.

– Господи, Макс, – выдохнула она едва слышно. – Ты же под кайфом. Ты обдолбался, Макс!

– Не преувеличивай, – недовольно шмыгнул он носом. – Разве что совсем чуть-чуть.

На Вику резко накатила тошнота, и она обессиленно присела на край кровати. Нет, невозможно, совершенно невозможно! Он ведь выбрался, он завязал. Ему нельзя сорваться. Это путь в один конец, в конец тоннеля, где нет света и жизни. Он уже однажды прогуливался по этой мертвой утробе и вернулся. Но теперь коридор стал длиннее, извилистее, и стенки его пульсируют, сжимаясь и капая на голову чем-то горячим и клейким.

Макс подсел к Вике сзади и ладонями проскользнул под ее руками, обняв за живот.

– Мне было так херово, – потек его мягкий шепот над ухом. – Если бы ты оказалась рядом, я бы не стал.

– Перестань, – Вика оцепенела от его близости, будто попалась в паутину и боялась привлечь внимание голодного паука неловким движением. – Скажи, сколько украли?

– Не сейчас, – он крепче сдавил ее, пальцами подбираясь к пуговице на джинсах. – Скорее всего я сдохну до утра, так что лучше раздели со мной кайф. У меня, кстати, еще на разок осталось, будешь?

Вика высвободилась из его рук, обернулась, стараясь разглядеть за наркотическим туманом в глазах то, что заставляло его говорить о смерти.

– Больно? – спросила она, коснувшись его горячей скользкой от пота кожи на груди. – Макс, скажи правду, я помогу.

– Закрой глаза, Вика, – улыбнулся он, поглаживая ее скулы. – И я покажу тебе космос.

Вика оттолкнула его руки, перехватила крепкие жилистые запястья в воздухе. Не удержала бы, захоти он вырваться, но они так и остались сидеть посреди кровати, пока она считала его пульс, как тогда, в переговорной. Но сердце его стучало ровно.

– Не бойся, – продолжил Макс с мягкой усмешкой. – Пока все в порядке. А когда почувствую, что пора, ты уйдешь. И все будет честно.

– Зачем? – простонала Вика, чувствуя, что прямо здесь и сейчас сломается ее последняя опора и все будет так, как сказала Лиза – он потащит ее за собой в болото, где они останутся вместе навсегда. – Макс, ну зачем? Ты же столько выдержал, столько прошел. И все напрасно?

Взгляд его помертвел. Вика прикинула: если это кокаин, а вероятнее всего именно он, и Макс принял сразу по возвращению, то эйфория совсем скоро должна отпустить его. Возможно, именно сейчас.

– Я все решил, – ответил он мрачно. – И хочу последнюю ночь провести с тобой.

– Так ты, – ахнула Вика, – ты решил так все закончить?

– Да. Меня ничего не держит. Я никому здесь не нужен. И если я могу убить двух зайцев одной дозой, то это мой вариант.

Вика сама не поняла, как размахнулась и как вмазала ему ладонью по гладко выбритой щеке. Голова мотнулась в сторону, Макс не сопротивлялся, только пара влажных прядей упали ему на лоб. Снеся пощечину, он вновь поднял на Вику спокойные, как тишина в храме, глаза.

– Ты конченый самовлюбленный мудак! – прокричала ему Вика, удерживая себя одной рукой за запястье другой, ладонь которой горела после удара. – Ты мне нужен, слышишь? Мне!

Он успокаивающе погладил ее по плечу.

– Не надо, Вик. Ты свой выбор еще днем сделала.

Демоническая радость схлынула с него, он перестал улыбаться. То и дело смахивал тыльной стороной ладони слизь, сочившуюся из носа. Его потряхивало, пот выступал блестящей пленкой, переливался на мускулах. Вика сглатывала, но никак не могла избавиться от кислого привкуса во рту. И на секунду ее и впрямь потянуло согласиться, вдохнуть ангельской пыли и отречься от реальности, созданной богом, переместившись в реальность демонов.

– Ничего я не делала, – выпалила Вика. – Ты вломился в наш дом и влез не в свое дело. Мы бы разобрались и без тебя!

– Твой брат классно отомстил за тебя, – заметил Макс и принялся расхаживать по комнате, явно не зная, куда приткнуться. – Можешь им гордиться.

– Ты сам дал ему ключ, – беспомощно возразила Вика.

– Я же не знал, что он чертова вычислительная машина!

– Сколько украли, Макс?

– Два ляма, – он налил воды из бутылки, расплескав половину по журнальному столику. Пил жадно, прозрачные струйки текли по подбородку и груди, смешиваясь с потом.

– Рублей? – пискнула Вика.

– Нет, я отвечаю за валютные счета.

Вика сжала виски запястьями. Два миллиона долларов! И испарились они по ее вине и вине Феди.

– Этот человек… – пробормотала она. – Вор, он приходил к нам, когда ты приезжал. Я могу его описать, если это поможет.

– Ничего мне не поможет, – Макс неожиданно размахнулся и бросил стакан в стену.

Звон битого стекла оглушил Вику. Она поймала взгляд покрасневших слезящихся глаз. Взгляд пойманного в смертельную ловушку, но не смирившегося зверя.

– Что с тобой будет? – спросила она, понимая, что обязана спросить. – Уволят?

– Нет, начнут расследование. Я же первый подозреваемый. Ключ-то у меня, я его не проебал. Вряд ли кто-то поверит, что какой-то олигофрен запомнил с десяток чисел и воспроизвел из них формулу, по которой можно высчитывать все остальные ключи в любой момент времени.

– Он не олигофрен!

– Прости, это же так важно.

Вика набралась смелости, подошла к нему, взяла за холодную скользкую, как рыба, ладонь. Отвращение смешивалось в ней с острой жалостью и почему-то стыдом, и этот коктейль не был в новинку. Так хотелось встряхнуть его, чтобы выбить всю дурь, все то, что делало его настоящим. Настоящим, которого Вика в действительности не знала – лживым предателем, меняющим сторону проще, чем носки по утрам. Тем, на которого нельзя положиться, никчемным трусливым гадом, залегшим на глубине.

– Уходи, Синицына, – попросил он, тяжело вздохнув. – Все равно весь кайф сломала.

– Я одного тебя здесь не оставлю, – возразила Вика.

– Не надо меня снова спасать, спасай себя. Тебе есть о ком заботиться, вот и езжай к ним.

Он побледнел еще сильнее, шагнул к лестнице, вцепился в перила обеими руками. Вика не раздумывая бросилась следом – ей так ясно представилось, как, добравшись до верха, он перегнется через столбики балясин и свалится прямиком на кафельный пол, что она решила ни в коем случае этого не допустить.

– Отвали, Вика, – огрызнулся он и стряхнул с себя ее руки. – Мне нужно умыться.

– Я провожу.

Сил на споры у него, видимо, не осталось. Поддерживая его под локоть, Вика не без усилия забралась наверх и села на верхнюю ступень, совсем как прошлой ночью. Макс, покачиваясь, исчез за дверью в душевую. Хлынула вода из крана в умывальнике. Следом раздался натужный грудной кашель. Вика низко опустила голову, стараясь дышать ровно и не слушать, как Макса рвет. Она силой выталкивала свою лодку из бурного русла в спокойные воды, где Машка прижималась к ней по ночам, где Федя дарил ей сложенную из бумаги лягушку, где они с отцом сидели на берегу озера, и он ласково гладил ее по голове, а она плакала, плакала навзрыд от материнской беспощадности. Но все проплывающие мимо ветки воспоминаний обламывались, едва она прикасалась к ним, и ее несло ниже и кидало на самые острые камни реальности.

Четверть часа спустя дверь за спиной снова хлопнула. Макс с посиневшими губами присел рядом и устало склонил голову Вике на плечо.

– Ты все еще здесь, – заметил он.

– Да.

Вика хотела бы уйти, пожалуй, даже сильнее всего она хотела именно уйти и не возвращаться, но не могла. И на собственный вопрос, почему, знала ответ, но не собиралась его озвучивать.

– Вик, ты что, влюбилась в меня? – устало спросил Макс.

– Наверное, – отозвалась Вика, чувствуя, как горячий шип входит в мягкую ткань сердца и выпускает скопившийся там гной. – Это что-то меняет?

– Да нет, – он распрямился, откинулся назад на вытянутых руках. – Я-то Лизку люблю. И больше никого.

Ничего нового он не сказал, но Вика все равно вздрогнула. Зачем она остается здесь? Какое ей дело, что будет с ним к утру? У него своя семья, и пусть она почти разорвана, как флаг при артиллерийском сражении, но лоскуты можно сшить. А Вика что? Заплатка, да и только.

– Ты сама во всем виновата, – продолжил Макс выпуская слова в черноту потолка. – Не нужно было меня спасать. Но ты разве спрашиваешь? Нет, лезешь на рожон, решаешь за других. А потом сама же обижаешься, когда с тобой так же поступают. Зачем деньги вернула? Я их не на твою хорошую жизнь переводил, а для ребенка. Но нет, ты и тут решила за нее.

– Я не продаюсь, – упрямо ответила Вика, у которой пылали щеки и в груди за ребрами. – По крайней мере, у тебя столько нет.

– Так вот как ты это восприняла? – он, кажется, искренне удивился. – Нет, Вика, прости, но ты ошиблась. Я трахнул тебя абсолютно бесплатно, из альтруистических соображений.

Вика вскочила, посмотрела на него сверху-вниз: бледное пятно лица плавало в полумраке, в глазах читалась ядовитая насмешка. Его все еще колотило, и пот собирался в резких выемках ключиц, но взгляд из размякшего воска вновь обратился твердостью гранита. Он приказывал: убирайся, ты больше здесь не нужна.