Текст книги "С чистого листа"

Автор книги: Инга Берристер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– У нас в Испании эти насекомые называются цикадами.

Энрике подошел к ней сзади почти вплотную.

От его близости ее сердце застучало в бешеном ритме. Она насторожилась.

– Цикады живут в траве и кустарнике и очень распространены у нас в Средиземноморье. – Энрике нахмурился и недоуменно спросил. – Неужели вы никогда не слышали цикад?

Ему было трудно представить, что с таким состоянием она мало путешествовала и не бывала раньше в Испании.

Филиппа покачала головой, поглощенная новыми для нее звуками. Ей вспомнилось, как когда-то, когда она была маленькой девочкой, мама садилась рядом с ней на постели и рассказывала мягким печальным голосом о том счастливом времени, когда они гуляли по берегу теплого моря рука об руку с ее отцом, человеком, которого она преданно любила. Как они слушали шорох набегающих волн, треск цикад, вдыхали упоительные тропические ароматы.

Сердце Филиппы сжалось при мысли о матери.

– О чем вы думаете? – спросил Энрике низким голосом и коснулся ее обнаженного плеча.

«Прикосновение твоих пальцев действует на меня, как заряд бархатного электричества», – пронеслось в ее голове.

– Ни о чем серьезном, – ответила Филиппа, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Все ее внимание было поглощено ощущениями, нараставшими от прикосновений его пальцев.

Почему он притрагивается ко мне? Ведь мы едва знакомы! Ей хотелось убежать, но она не могла.

– Вы вспоминаете какого-то мужчину? – услышала она краешком сознания, поглощенная движением его пальцев вдоль плеча.

– Да, – мечтательно произнесла Филиппа и почувствовала, как он мгновенно отдернул руку.

– Как его зовут? – прозвучал требовательный вопрос.

Она сконфуженно обернулась.

Почему он так рассердился? И какое он имеет право злиться на меня? Неужели даже незамужняя испанская девушка не может думать о мужчине?

– Фелипе, – сухо ответила она и с удивлением увидела, как его гнев исчезает, сменяясь выражением облегчения.

Даже в этот момент она не могла не любоваться правильными чертами его мужественного лица.

До чего же он красив!

– Фелипе? Кто такой Фелипе?

Филиппа вскинула вверх подбородок. С какой стати этот посторонний человек требует у нее ответа таким инквизиторским тоном!

– Фелипе Авельянос – мой отец!

Энрике отшатнулся:

– Ваш отец? – эхом повторил он и низко склонил голову. – Мои извинения. – После недолгого молчания снова спросил: – Вы знали его?

Она отрицательно покачала головой.

Внезапно ей пришло в голову, что, возможно, отец ходил по этой самой террасе, жил в этом доме... И горячие слезы подступили к глазам.

– Нет... Но мама рассказывала мне о нем.

Энрике различил предательскую дрожь в ее голосе, и острая жалость неожиданно пронзила его. Он тоже не знал своего отца. Даже не знал, кто он... Мать никогда не рассказывала о нем, кроме того, что он был моряком откуда-то с севера. Может быть, из какой-то скандинавской страны. Она не знала ничего, да и не очень-то хотела знать.

А вот мать Филиппы другая: она рассказывала дочери об отце, говорила ей об их любви.

– И что же она рассказывала? – спросил он с неподдельным интересом.

Что это? Может, действие средиземноморской ночи? – подумала Филиппа. Она почувствовала, что готова поведать сейчас этому человеку о самом сокровенном в ее жизни.

– Она рассказывала, как любила его, как они любили друг друга... О том, как он называл ее «моя голубка», как обещал принести весь мир к ее ногам... – Голос Филиппы прервался, – А потом он умер. И настал конец всем мечтам.

Слезы брызнули из ее глаз. Она даже не заметила, как Энрике обнял ее за плечи, притянул к себе и прижал голову к своей груди.

– Ну-ну, поплачь, – тихо пробормотал он. – Поплачь.

Неизвестно, как долго она оставалась в объятиях постороннего мужчины, проявившего к ней сочувствие.

– Простите, – наконец прошептала она. – Я представила, что он жил здесь...

Она попыталась освободиться, но он перехватил ее за локоть и не позволил полностью отстраниться от него.

– Не стесняйся своих чувств, – тихо сказал он ей на ухо. – Твои слезы – это память о нем.

Филиппа подняла к нему лицо. Слезинки как крошечные бриллианты поблескивали на ее длинных ресницах. Пухлые губы слегка дрожали.

Это было выше его сил. Словно земля ушла у него из-под ног. Он не смог совладать с собою. Его губы жадно прижались к ее губам, впитывая их сочную свежесть. Руки скользнули за спину, обвили ее тонкую талию и крепко прижали их тела друг к другу.

Она издала короткий стон, и этого оказалось достаточно, чтобы его язык проник между ее губами. Он чувствовал, как ее тело трепещет в его руках. Мощная волна желания охватила Энрике. Она оказалась именно такой, какой ему хотелось больше всего. Мягкая, сочная и нежная.

Филиппе показалось, что ее тела больше не существует, что она полностью расплавилась в пламени его горячих губ и ладоней. Она не могла думать ни о чем в эти мгновения. Ей хотелось одного – испытывать эти ощущения бесконечно. Но внезапно каким-то резким толчком реальность всплыла в ее сознании и она оттолкнула его, шокированная и трепещущая.

– Нет... – вырвалось из ее груди.

От чего я убегаю? – подумала Филиппа. От того, чтобы простое человеческое участие переросло в нечто большее? Или от рока, преследующего меня, – неверия в свое счастье, в то, что когда-нибудь несбыточная мечта станет явью?..

Но он не дал ей освободиться, все еще удерживая за спину. Она непроизвольно выгнулась назад, невольно выставив вперед полные груди, поднявшиеся от возбуждения.

Повинуясь инстинкту, он мгновенно нагнулся и приник к нежным округлостям в страстном поцелуе.

– Нет!

Она попыталась освободиться более решительно.

Энрике медленно отпустил ее, хотя все его чувства требовали прижать ее к себе еще крепче. Безумно хотелось ласкать ее бесконечно...

Боже! Как же он хочет ее! Так, как не хотел ни одну женщину раньше. Его чувства не имеют ничего общего с контролируемыми желаниями по отношению к Кармен, Аурелии или каким-либо другим женщинам. Это явилось настоящим шоком для него. Какое-то откровение.

Может быть, эти чувства захлестнули его потому, что она его невеста, будущая жена? Что это за первобытная животная страсть, неведомая ему раньше?

Энрике не было свойственно чувство обладания во взаимоотношениях с любовницами. Он прекрасно знал, что он для них всего лишь один из многих мужчин. Разве что, может быть, более богатый или красивый. «Единственный» или «избранный» – слова не из его лексикона.

Женщины, с которыми он имел дело, всегда были окружены целой свитой для выбора партнера, соответствующего какой-то конкретной цели данного момента. Например, Кармен так обожала роскошь, что ей одного богатого любовника было мало.

Впрочем, ей надо отдать должное: ее приятели никогда не сталкивались нос к носу. Энрике все это не волновало. Не то, что теперь, когда ему просто показалось, что Филиппа Авельянос думает о каком-то другом мужчине...

Натиск желания все усиливался. Словно чья-то чужая воля направляла его. И все-таки он сумел понять, что слишком торопится. Слишком – для него, тем более – для нее.

Она все еще находилась в опасной близости к нему. Энрике пристально посмотрел в ее глаза. Их выражение мгновенно отрезвило его.

Без сомнения, она чувствовала то же, что и он, и испытала ту же бурю эмоций. Но он не мог не отметить, что ее реакция на только что происшедшее между ними значительно сложнее.

Он почувствовал в ней то, что можно было обозначить словом «страх».

– Филиппа, – мягко произнес он. – Не бойся. Я виноват. Я поторопился. Ну не смотри ты на меня так. Тебе следовало бы приглушить свою красоту. Разве можно устоять перед тобой? Обещаю, я больше не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты сама меня об этом не попросишь. Только чур не подзадоривай меня. – К нему вернулось его обычное чувство юмора. – А я со своей стороны постараюсь, чтобы ты меня поскорей попросила... – Он сделал шаг назад, освобождая ее. – Пойдем, – сказал он еще не совсем устоявшимся голосом. – Нам надо многое обсудить.

Взяв ее за руку, он медленно повел ее прочь от балюстрады на другой конец террасы.

Ночной ветерок охладил пылающее лицо Филиппы. Однако в голове продолжали мелькать мысли с такой же скоростью, как билось ее сердце.

Что она тут делает на этой мраморной террасе с человеком, который заставляет ее терять голову, позволяя себя целовать так, как никто ее еще не целовал? С человеком, которого она видит впервые, но который пообещал постараться сделать так, чтобы она попросила его снова к себе прикоснуться... А что такое он сказал сейчас? «Нам еще многое надо обсудить».

Сплошные загадки. Или это такая особенная манера поведения испанского мужчины?

– О чем нам надо поговорить? – спросила Филиппа, глядя на него снизу вверх все еще слегка хрипловатым голосом.

Ответ Энрике заставил ее остолбенеть на месте.

Повтори еще раз, – слабо попросила она, сдерживая дыхание. Энрике тепло улыбнулся ей.

– Я сказал, моя дорогая невеста, что пора поговорить о нашей свадьбе.

Дыхание Филиппы остановилось.

5

Каково же было изумление молодого человека, когда его спутница прямо на глазах прекратилась из робкого беззащитного создания в разъяренную фурию.

Она вырвала свою руку и медленно отчеканила:

– О нашей – что?

– О нашей свадьбе, – повторил он уже жестким голосом, невольно заражаясь ее реакцией.

Филиппа смотрела на него так, будто у него выросла вторая голова.

– О нашей свадьбе? О Господи! Ты, наверное, лунатик и просто бредишь!

Казалось, это было единственное объяснение, которое могло прийти ей на ум в это мгновение. Она подхватила подол платья, повернулась к нему спиной и бросилась в сторону двери, ведущей к безопасному залу, освещенному яркими огнями.

Но она не успела отбежать ни на шаг – он сразу же поймал ее за руку:

– Как ты меня назвала?

Крепкие пальцы больно сжали ее запястье.

Она попыталась освободиться, но безуспешно.

– Отпусти меня!

Ее голос дрожал от страха, а глаза панически расширились.

Лицо Энрике потемнело.

– Что здесь, черт возьми, происходит?! – гневно потребовал он. – Я просто сообщил, что нам надо обсудить нашу свадьбу. И должен сказать, – продолжил он все еще в замешательстве от ее странной реакции, – что предпочитаю сыграть ее здесь, в Испании.

– Свадьба? – эхом отозвалась Филиппа, не веря своим ушам.

– Да, свадьба, Филиппа. И с какой стати ты так странно себя ведешь?

В его голосе сквозили нетерпение и замешательство.

– Я должна выйти замуж?!

Губы Энрике превратились в тонкую полоску. Она говорит об их свадьбе так, словно это самая отвратительная идея в мире.

Он разжал руку и молча наблюдал, как она потерла кисть и попыталась снова броситься к двери. Тогда он прижал ее к каменной балюстраде.

– Нам надо поговорить, – резко произнес он.

Филиппа отрицательно покачала головой. Единственное, чего ей хотелось в это мгновение, оказаться внутри дома подальше от этого сумасшедшего, который несет непонятную чепуху о какой-то свадьбе...

– Ответь мне, – скомандовал Энрике. – Почему только что ты позволила поцеловать себя, если не считаешь меня своим женихом?

Земля ушла у нее из-под ног. Паника охватила ее.

– Боже мой, ты действительно безумен!

Она попыталась оттолкнуть его, но он остался неподвижен как скала.

Почему она впадает в истерику? Может ли быть такое, что она на самом деле ничего не знает об их предстоящей свадьбе? Неужели это возможно? Конечно, она знает! Должна знать! Тогда почему истерика? Или она не хочет выходить за него? Он просто взбесился от этих мыслей. Если она не хочет за него замуж, как же она позволила вкусить ему сладость своих губ, разжечь его желание до такой степени, что он едва мог контролировать себя?! И почему, собственно, она не согласна быть его женой? Чем он плох для нее? Может, потому, что Энрике Сантос сын буфетчицы и неизвестного матроса?

И все же странно. Если она именно так смотрит на вещи, у нее было достаточно времени, чтобы высказать свои возражения деду. А впрочем, стал бы такой человек, как Диего Авельянос, слушать возражения внучки в связи с социальным статусом ее будущего мужа? Энрике резко отбросил все мысли. Сейчас важно только одно – прекратить ее истерику.

– Успокойся. Ты никуда не пойдешь, пока не возьмешь себя в руки.

В этот момент он почувствовал острую боль в голени и пошатнулся. Не давая ему опомниться, Филиппа с силой оттолкнула его и со всей скоростью, возможной при ее длинном платье, бросилась к спасительной двери в конце террасы.

Забыв о, боли, Энрике бросился за ней и перехватил ее на пороге зала.

– Достаточно! – Почувствовав себя по-настоящему разъяренным, он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. – Держи себя в руках! Нет ни малейшего повода вести себя так нелепо всего лишь из-за того, что я сказал!

Он осознал, что злило его больше всего – ее отчаянное сопротивление одной мысли о замужестве с ним. Это было невыносимо!

Все последнее время он морально готовился к весьма неординарному событию – женитьбе, причем на незнакомке, и вот теперь воочию столкнулся с фруктом под названием «наследница Авельяноса», с ее абсолютно неожиданной реакцией на их предстоящую свадьбу. Для нее даже мысль о браке с Энрике Сантосом кажется самой страшной перспективой в мире!

Сердце Филиппы отчаянно колотилось. Но медленно закипавший гнев взял верх и, наконец, прорвался наружу.

– Не правда ли, ты просто неудачно пошутил! Когда говорил о нашей свадьбе, да? Дурацкая, нелепая шутка, и больше ничего, да?

Энрике ощетинился. Шутка? Брак с ним это всего лишь шутка? Ну да, конечно, брак с ублюдком из портового квартала не может быть не чем иным, как шуткой!

Его лицо потемнело, и он холодно произнес:

– Ты – наследница империи Авельяноса. Я человек, который возьмет компанию в свои руки, когда твой дед отойдет от дел. Что еще нужно для того, чтобы мы могли пожениться?

Наследница империи Авельяноса? – эхом повторила Филиппа и залилась неестественным смехом. Потом остановилась и судорожно вздохнула. – Ну и дела! Дайте мне сосредоточиться, сеньор. Итак, вы собираетесь жениться на мне потому, что я внучка Диего Авельяноса, а вы хотите унаследовать его компанию, верно я вас поняла?

Энрике кивнул.

– Совершенно верно. Я рад, что, наконец, истина дошла до тебя.

Игнорируя иронию в его голосе, она сделала еще один глубокий вдох.

– В таком случае должна тебя огорчить, дружище. Ничего не выйдет. Поищи себе другую наследницу для женитьбы!

Она повернулась кнему спиной, чтобы удалиться, но Энрике вновь не позволил ей этого.

– Ты меня оскорбляешь, – очень тихо произнес он, но так, что мурашки побежали по ее телу.

Она медленно обернулась.

– Вы забываетесь, сеньор Сантос. Вы всего лишь гость в этом доме. Помните о своем месте. – Она старалась говорить так сдержанно, как только могла, но это давалось ей с большим трудом. – Возможно, в Испании совсем другие традиции, но если вы воображаете, что поцелуй на террасе может трансформировать наши отношения в брачные, то позвольте вам заметить: вы живете в каменном веке. Уверяю, вы не можете заставить меня выйти за вас замуж. И не вздумайте шантажировать деда только потому, что я упала в ваши объятия, как... как последняя... идиотка.

Сила ее гнева не уступала ярости Энрике. Вот что значит потерять контроль и поддаться чарам незнакомого мужчины. Он сразу же загорелся идеей заполучить богатую женушку.

Острая боль пронзила ее при мысли, что для него значил их поцелуй. Он не имел никакого отношения к ней лично. Этот мужчина всего лишь решил через нее завладеть огромными деньгами Авельяноса, ошибочно полагая, что она его законная наследница! Он так и называл ее – наследница Авельяноса!

Истерический смешок вырвался из груди Филиппы, когда она представила, как бы отреагировал Диего Авельянос на «искреннее» намерение молодого человека спасти поруганную им честь невинной девушки, мать которой старик называл уличной девкой.

– Шантаж? – Энрике задохнулся от гнева, невольно вспомнив подлую историю женитьбы самого Диего. – Как ты смеешь обвинять меня в такой мерзости?!

Филиппа без страха посмотрела на него.

– А как прикажешь понимать все это? Дорогой Энрике Сантос, мой дед рассмеется тебе в лицо, когда услышит о твоих бреднях.

Насмешка в ее голосе возмутила его еще больше.

– Ошибаешься, – ледяным голосом ответил он. – Это была именно его идея.

Филиппа замерла на месте.

– Ты хочешь сказать, – ее голос задрожал, – что мой дед принимает участие в этой истории?

Внутри у нее оборвалась какая-то струна.

– Мой дед хочет, чтобы я вышла за тебя замуж?!

Час от часу не легче! Она что, не знала ни о чем? Неужели старик не сказал ей о своих планах? Еще одна его «милая» шутка, угрюмо подумал Энрике.

– Я правильно понимаю, – продолжила Филиппа, – дед хочет, чтобы я вышла за тебя замуж?

– Взамен я приму на себя его империю, а он уйдет на покой. Это произойдет сразу после нашей свадьбы. Между нами уже все согласовано, – подтвердил Энрике.

Ему больше не хотелось щадить ее чувства, уж больно оскорбительна была ее реакция на их обручение.

– Как удобно, – безжизненным голосом откликнулась Филиппа.

– А почему бы и нет? – согласился Энрике с легкой иронией в голосе.

Филиппе показалось, что все, что происходит вокруг, не имеет к ней никакого отношения, потому что этого просто не может быть! Разве можно поверить в то, что она сейчас услышала! Словно тяжелые шаги рока раздались за ее спиной.

– Прости...

Она прошла мимо Энрике, сообщившего ей ужасную весть: родной дед, игнорировавший ее всю жизнь, теперь строит относительно нее планы. Да еще какие – планы о замужестве! А она-то подумала, что Энрике Сантос сумасшедший.

Пока она шла, гнев красной пеленой застилал ей глаза. Филиппа прошла через зал в мраморный холл и резким толчком распахнула дверь, ведущую в библиотеку, не видя ничего вокруг.

Дед поднял голову от бумаг, лежавших перед ним.

– Убирайся отсюда, – последовал его грубый приказ.

Проигнорировав его, она приблизилась к столу.

– Этот человек, – она кивнула на следовавшего за ней Энрике, – заявляет, что собирается жениться на мне! Я хочу, чтобы ты сейчас же сказал ему, что этому не бывать!

Лицо старика побагровело.

– Ты правильно поняла его слова. Иначе зачем бы я послал за тобой? А теперь уходи, ты мне мешаешь.

Земля ушла из-под ног Филиппы.

– Ты что, полностью выжил из ума? – трепещущим, но в то же время разъяренным голосом спросила она. – Неужели ты полагаешь, что я буду делать то, что ты захочешь? По какому праву ты распоряжаешься моей жизнью?

Диего Авельянос вскочил на ноги. Он был ненамного выше внучки, но значительно тяжелее ее, и внезапно показался ей очень грозным и страшным. Она почти была готова отступить под натиском угрожающего выражения его глаз, но гнев понес ее вперед.

– Надо быть сумасшедшим, чтобы так думать. Ты не можешь заставить меня! Ты ненормальный...

Ярость исказила отвратительное лицо Диего Авельяноса.

– Замолчи! – выпалил он. – Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Отправляйся в свою комнату. Я поговорю с тобой завтра!

– Что? – Она не верила своим ушам. – Ты думаешь, что можешь приказывать мне? Я не принадлежу к числу твоих лакеев!

– Да, но ты моя внучка и должна мне повиноваться!

Филиппа осталась стоять с открытым от изумления ртом.

– Чихать я хотела на твои приказы!

Энрике Сантос стоял за ее спиной, сощурив глаза. Он оказался невольным свидетелем того, что вряд ли кто-то когда-нибудь видел: нашлась гордячка, осмелившаяся противостоять воле несокрушимого жестокого главы империи Авельяноса.

По тяжелому выражению глаз взбешенного деда Филиппа поняла, что никто никогда не осмеливался разговаривать с ним таким образом.

– Или ты покинешь кабинет, или я заставлю тебя сделать это! Ты поняла?!

Он нажал на кнопку на своем столе, сказал что-то в переговорное устройство по-испански и обернулся к Филиппе.

Она по-прежнему стояла перед ним, полыхая от возмущения. Слишком сильно он оскорбил ее, чтобы она сдалась, хотя здравый смысл подсказывал, что сила на его стороне. Он возьмет над ней верх, и она тоже в страхе подчинится ему, как и все остальные. Нет, она не позволит ему одолеть себя! Уже то, что сейчас она противостоит ему, дорогого стоит! У нее есть все основания ненавидеть его!

Как он смел обсуждать вопрос о замужестве за ее спиной! Это так дико и отвратительно, что ей до сих пор было трудно осознать, что все происходящее чистая правда.

– Я уйду тогда, когда сочту нужным, – бросила Филиппа в лицо деду. – Когда ты подтвердишь, что лунатик, которого ты пригласил, действительно выжил из ума.

– Заткнись! Ты позоришь меня в моем собственном доме, невоспитанная девка! И не смей говорить о своем женихе в таком тоне!

Диего в ярости хлопнул ладонью по столу.

Глаза Филиппы расширились от ужаса.

– Ты не можешь всерьез говорить такие слова. Не можешь. Ну скажи, что это всего лишь ваша дурацкая шутка!

Лицо Диего Авельяноса превратилось в камень.

– Как ты смеешь разговаривать со мной на повышенных тонах?! И знаешь, почему ты здесь? Да потому, что ты обручена вот с этим самым сеньором Энрике Сантосом и выйдешь за него замуж на следующей неделе. Остальное не твое дело. Все, конец разговорам! Отправляйся в свою комнату!

Гнев, двадцать пять лет копившийся против деда, безнаказанно третировавшего ее беззащитную мать, прорвался наружу. Она не должна ему ничего! Абсолютно ничего!

Старик вышел из-за стола с перекошенным багровым лицом и отвесил ей тяжелую пощечину.

Она инстинктивно отшатнулась, закрывая щеку ладонью, не в силах поверить в происшедшее.

– Иди к себе в комнату, – снова повторил Диего Авельянос. – Немедленно!

Его глаза впивались в нее как ножи.

Филиппа глубоко, судорожно вздохнула, дрожа от обиды и возмущения.

– Не беспокойся, я уйду. Но сначала тебе надо кое-что понять, мерзавец! Я тебе не пешка для твоих махинаций! Твоя идея выдать меня замуж в своих целях такая нелепость, что я начинаю даже потешаться. Иди прогуляйся, Диего Авельянос. Может быть, придумаешь что-нибудь получше.

Филиппа увидела, как рука Авельяноса снова взлетела вверх, и непроизвольно заслонила лицо ладонью, но в этот момент Энрике перехватил удар.

– Хватит! – хриплым, не терпящим возражений голосом сказал он, обращаясь к обоим.

Тяжелые двери бесшумно распахнулись, и два охранника замерли на пороге, ожидая приказаний.

– Уведите ее отсюда, – коротко скомандовал Авельянос, тяжело дыша.

Двое мужчин направились к Филиппе.

– Стоять! – воскликнул Энрике с нотками приказа в голосе, и охранники замерли на месте.

– Диего, в этом нет необходимости, – твердо сказал Энрике.

– Тогда сам уведи ее отсюда, – прорычал хозяин дома. – Тебе надо получше присматривать за ней. Хорошо бы ей как следует всыпать!

Он сделал выразительный жест рукой.

– Негодяй! – гневно вырвалось у Филиппы.

Энрике схватил ее под руку и потащил прочь из кабинета. Охранники посторонились, пропуская их.

Филиппа молча повиновалась.

– Маленькая дикарка! – Энрике отпустил ее, когда они вышли в холл. – Что ты себе позволяешь?! Неужели ты не способна поддерживать цивилизованный разговор, не теряя головы?

Филиппа сверкнула глазами.

– Он ударил меня! Он меня ударил, а ты его одобряешь!

Энрике раздраженно вздохнул.

– Конечно нет, но...

В этот момент охранники прошли мимо них, и он подождал, пока они отошли подальше. Энрике прекрасно знал, кто они такие – профессионалы, готовые выполнить любое приказание хозяина. Оттащить девчонку наверх для них пустяковая задача. Внезапно ему пришло в голову, что Диего выглядел так ужасно, будто его вот-вот хватит апоплексический удар. Еще не хватает, чтобы он умер прямо сейчас.

– Эй, отправьте к хозяину прислугу. Ему может понадобиться помощь.

Один из мужчин обернулся и молча кивнул.

Энрике посмотрел на девушку, на которой согласился жениться, чтобы стать главой империи Авельяноса, и плотно сжал губы.

Филиппа держалась рукой за покрасневшую щеку, вся пылая от возбуждения.

Господи, она явно унаследовала темперамент деда, подумал он. Просто какой-то ураган! Им овладело беспокойство.

Что я тут делаю? Почему старик не разобрался с девчонкой сам и заставил меня участвовать в безобразной сцене?

Ему захотелось срочно выпить, причем чего-нибудь покрепче. Впрочем, и ее какой-нибудь подходящий напиток может быстро успокоить.

Она все еще продолжала дрожать от возмущения, растирая красную от удара щеку.

Энрике осторожно взял в руки ее лицо и повернул к свету.

– Дай я посмотрю.

Она отшвырнула его руки прочь и сердито фыркнула:

– Не прикасайся ко мне!

– Тебе надо что-нибудь выпить. Это тебя успокоит, – сдержанно ответил он.

На этот раз Филиппа не стала сопротивляться и позволила ему отвести себя в гостиную, где без сил опустилась на диван.

Энрике открыл бар, достал бутылку бренди, два хрустальных фужера и вернулся к ней.

– Выпей.

Он протянул ей фужер с золотистым напитком.

Она отпила глоток. Мягкое тепло волной разлилось по телу.

Энрике молча смотрел на нее, откинув полу пиджака и держась пальцами правой руки за брючный ремень.

Отсутствующим взглядом Филиппа скользнула по его фигуре и невольно отметила, как красиво воротник белоснежной рубашки оттеняет темные волосы на его груди. Она быстро отвела взгляд и снова сосредоточилась на своей щеке.

Надо срочно выбираться отсюда, лихорадочно подумала она. Домой, скорее домой! Как такое могло с ней приключиться?!

– Скажи, неужели все, что я сегодня услышала, правда? – вырвался из нее вопрос помимо воли.

Энрике нахмурился.

– То, что я... я должна выйти за тебя замуж?

Она с трудом подбирала слова.

– Да, – ответил Энрике. – О Боже, какое несчастье! Я полагаю, – продолжил он саркастическим тоном, – ты уже получила неопровержимые доказательства от своего деда.

– Он просто негодяй!

Лицо Энрике приобрело ледяное выражение. Он не любил Диего Авельяноса и сомневался, что кто-либо на свете мог любить его. И, конечно же, он не должен был бить свою внучку. Но и Филиппа тоже хороша. Она что, надеялась, что он спокойно перенесет все ее выпады и обвинения? Особенно в присутствии другого мужчины, выбранного ей в мужья. Диего Авельянос никогда не позволил бы себе потерять лицо перед человеком, который должен принять на себя всю его огромную финансовую империю. Кроме того, как бы он ни был виноват перед ней, Филиппа должна быть благодарна деду за роскошные условия жизни, предоставленные ей его трудом. Она обязана быть хотя бы вежливой с ним.

– Никогда не употребляй такие выражения!

– Иначе что? – выпалила она. – Ты выпорешь меня, как он тебе приказал?

Энрике выругался про себя. Ему захотелось как можно скорее уйти отсюда прямо сейчас.

Подальше от этого сумасшедшего дома. Спасительная мысль о Кармен Парейро всплыла в мозгу. Она сумеет успокоить и расслабить его, своей нежностью и лаской восстановит мир в его душе. Никогда не произнесет ни одного слова, которое могло бы его расстроить, не сделает ничего такого, чего бы он не хотел...

Но Кармен Парейро нет рядом. Она всего лишь облачком фантазии мелькнула в его разгоряченной голове.

– Перестань вести себя как испорченная девчонка, – бросил он ей.

Филиппа вскочила на ноги.

– Думаю, вам следует немедленно убраться отсюда, сеньор Сантос, – выпалила она. – И, надеюсь, когда в следующий раз вы соберетесь жениться, у вас найдется хотя бы немного такта, чтобы сначала спросить согласия у вашей избранницы. Однако вас больше заботит желание загрести под себя деньги Авельяноса. А я не хочу иметь никакого отношения к этой истории, и особенно к такому смазливому охотнику за удачей, как вы!

Она швырнула бокал на стол, нисколько не заботясь о том, что он опрокинулся и золотистая жидкость залила инкрустированную поверхность, повернулась на каблуках и пулей вылетела из гостиной.

Энрике в течение нескольких секунд слышал стук ее каблучков по мраморной лестнице, ведущей наверх. Через минуту он уже гнал свой «феррари» так, словно его преследовали все демоны ада.

Пальцы Филиппы, с трудом попадая на нужные клавиши, набирали номер телефона Джеки.

– Джеки, – быстро проговорила она, чтобы сэкономить деньги, – наш план не сработал. Я собираюсь вернуться домой. Завтра. Не волнуйся. – Она сглотнула, стараясь удержаться от подробностей. – Все нормально. Но я возвращаюсь. Ты поняла? Имей в виду, что если завтра я не позвоню тебе из Валенсии, значит, что-то не так, а если от меня не будет вестей и вечером, включай сигнал тревоги. Я уже пообщалась со своим драгоценным дедушкой. Впечатления словами не описать. Расскажу при встрече.

Филиппа повесила трубку с облегчением. Не то чтобы она обрадовалась, услышав родной голос, скорее ощутила, что где-то, пусть далеко, за стенами этого дворца, скорее напоминающего сумасшедший дом, есть нормальный мир, с нормальными людьми.

Филиппа мгновенно провалилась в сон и проснулась лишь утром от легкого прикосновения к плечу. Рядом стояла Росита.

– Дон Диего хочет видеть вас, прямо сейчас, – робко сказала она.

Ну что ж! Она не возражает! У нее есть, что ему сказать! Она потребует, чтобы ее немедленно отвезли в аэропорт!

Росита проводила Филиппу, наскоро натянувшую на себя свои собственные брюки и блузку, в спальню Диего Авельяноса.

Дед сидел на постели, опираясь на подушки. Выглядел он неважно. Впервые она осознала, что он уже старик со слабым здоровьем.

Я буду говорить с ним вежливо, подумала она. У меня получится, если я очень постараюсь.

Филиппа подошла к изножью кровати. Черные мрачные глаза сверлили ее насквозь. Несмотря на то, что дед лежал неподвижно, от него исходила угроза.

– Итак, – тяжело произнес он, – ты оказалась хуже, чем я ожидал. Мне следовало забрать тебя от твоей уличной матери и самому воспитать! Тогда бы ты понимала, что такое хорошие манеры и уважение к старшим.

Мгновенно все благие намерения испарились из головы Филиппы. Кровь ударила ей в голову. Но на этот раз она не потеряла контроля над собой.

Она стояла молча перед человеком, который приходится ей дедом. Просто невероятно, что они связаны между собою кровными узами.

– Наконец-то ты молчишь! Как жаль, что ты не сдержала свой ядовитый язычок вчера вечером и продемонстрировала свой отвратительный нрав будущему мужу!

– Энрике Сантос никогда не будет моим мужем.

Гнев застыл в ней как ледяная глыба.

Дон Диего прокашлялся.

– Тебе можно только мечтать о таком муже, как Энрике Сантос! Ни один мужчина не захотел бы даже прикоснуться к тебе после вчерашней сцены. Без моего наследства ты могла бы очутиться в постели с мужчиной только за деньги, как и твоя мать-проститутка.

Филиппа стиснула зубы, но усилием воли сдержалась.

– Наш разговор бесполезен. Я сегодня же улетаю домой. Будь добр, прикажи доставить меня в Валенсию, прямо в аэропорт.

Темное лицо Авельяноса покрылось пятнами.